Этот наиболее приближенный к Ироду человек был склонен (очевидно, подарками, взятками) к содействию жителям Тира и Сидона, искавшим мира с Иродом. Небольшое политическое событие Малой Азии, мало касающееся дела апостольского в мире, но занесенное историком Лукою на страницы Деяний, показывает, как жизнь “мира сего” шла своим, все тем же путем, в то время как свершалось великое, небесное дело в человечестве. Два мира — мир благодати и “мир сей” взаимно друг друга проникают, оставаясь существенно различными, принадлежащими к двум планам бытия. Кесарево воздается кесарю, но сверх того многими этому же кесарю воздается и Божие. Этот всюду, в той или иной степени происходящий процесс, показательно ярко изображен в стихах 21-22: “в назначенный день Ирод, одевшись в царскую одежду, сел на возвышенном месте и говорил к ним (то есть к тирянам и сидонянам, подкупившим Власта). А народ восклицал: “Это голос Бога, а не человека” ... Самоуверенный царек, в мишурном блеске восседающий на троне, и бессмысленный народ, его обоготворяющий, в то время, когда Суд Божий вознес уже меч ангела над гордостью человеческой и черви готовы выйти на поверхность эмпирического бытия Ирода... Поучительная это, для всякого времени, картина.
“Мир Мой даю вам, — не так, как мир дает” (Ин). А как именно дает мир свой мир, это очень хорошо видно в 12 главе Деяний. “Власты человеческие” творят свой мир. И мир “сего мира” есть творение Властов. Оттого так мало на него надеются, и так мало ему придают значения, люди видящие Истину.