“Агриппа сказал Павлу: позволяется тебе говорить за себя” (26:1). Тоже, как “Божий слуга” (Рим. 13), Агриппа, властью, свыше данной ему, открывает уста, которые ненасытно будут слушать, в веках, миллиарды людей и всех народов. “За себя” ли говорит Апостол? Конечно, не за себя, а за Господа. Мы видим, как это “за себя” говорит Апостол! Если бы все люди так говорили за себя. Мы слышим горячую, дышащую теплом и живыми интонациями, речь любящего Бога человека... И вдруг прерывает ее апостол вопросом к Агриппе: “Веришь ли царь Агриппа, пророкам?” И добавляет сейчас же: “знаю, что в е р и ш ь” ... добавляет потому, что — “любовь всему верит, всего надеется” (1 Кор. 13)... Явно, что Апостол уже любит Агриппу во Христе, и хочет перелить в него свою радость, свою веру и знание Истины.
Но Агриппа закован в свою высоту, в свой государственный престиж. “Ты не много не убеждаешь меня сделаться христианином,” — отвечает он Павлу. И ответное, последнее слово апостола пред судилищем, показывает, как за себя говорил апостол: “Молил-бы я Бога, чтобы мало ли, много ли, не только ты, но и все слушающие меня сегодня, сделались такими, как я,” и добавляет: “кроме сих уз.” “Все слушающие меня сегодня... — Сколько таких оказалось, услышавших слова апостола во всех народах земли... Неисчислимое множество людей в истории сделалось именно такими, как апостол, в вере Христовой. Исполнилась молитва его, говорившего слова свои — не за с е б я, а за Христа.
А царь Агриппа? Услышал ли он что-нибудь? Мы не знаем. Одно несомненно, что сердце его и жены его Вероники в какой-то степени было смягчено. Если не ожесточается сердце, от святых слов, значит оно смягчается. Слово Святое никогда не производит нейтрального действия.
“Отошедши в сторону говорили (царь, правитель и Вероника) между собою, что этот человек ничего, достойного смерти или уз, не делает.
И сказал Агриппа Фесту: можно было бы освободить сего человека” (26:31-32).
Не было ли это слово Агриппы, в тот миг, на весах Божьих, равносильным исповеданием веры во Христа?