Михаил сел на роскошный диван в каюте, где он находился. С интересом огляделся по сторонам, проверяя себя на дежа вю. Все было нормально – дежа вю прошло. Из приемника раздался обиженный голос Изволь:
– Что, проверяешь? Не волнуйся за крышу, больше не съедет.
– Я и не волнуюсь…
– Да ладно! Посмотрел бы на свое выражение лица полчаса назад, когда ты башкой крутил туда-сюда!
– Ты же вроде не замечаешь плохого?
– Я не замечаю постыдного, чтобы не смущать тебя своим постоянным присутствием. А то ты в туалет перестанешь ходить.
– Так ты живая?
– Конечно, живая!
– Ты, это… прости меня тогда, я думал, что ты виртуальная…
– Я это уже поняла. Ладно, я не злюсь.
– А если ты живая, то как же ты можешь не замечать постыдного?
– Как дети.
– Но ты же, кажется, уже не ребенок?
– Нет, я ребенок. Сейчас мне еще только 2 года.
– Ха! 2 года? До пенсии?
– Очень остроумно…
– Прости, вырвалось. Но, мне кажется, у тебя еще не тот возраст, чтобы обижаться на такие шутки.
– Говорю же тебе – мне сейчас всего два года, два месяца!
– Угу… разве я спорю…
– Да нет же, правда – мне два годика! – рассмеялась Изволь. – Просто ты общаешься со мной в мои девятнадцать лет. Оператор Битвы Пророков может быть только из будущего времени.
– Почему? – уже ничему не удивляясь, спросил Беловский.
– Потому что человек работать может только с прошлым. Будущее для него закрыто. Для него еще не было будущего. А прошлое уже было, поэтому оно доступно.
– Но ты же из будущего, а я с тобой общаюсь. Выходит, что можно работать с будущим?
– Нет, это не ты, а я с тобой общаюсь! Я могу с тобой работать, а ты со мной не можешь. Ты для меня – прошлое, а я для тебя – будущее.
– Разве это не взаимно? Ведь общение – это обоюдный процесс.
– Нет, не обоюдный. Я могу прекратить с тобой общаться, а ты не можешь.
– А если я выключу приемник?
– Я тут же его включу, и ты забудешь, что выключал.
– Так, значит, ты в принципе можешь делать со мной что угодно?
– В принципе могу, но не могу... Все зависит от полномочий. У меня нет полномочий самостоятельно менять прошлое.
– Почему?
– Ты – история. Ты – то, что уже случилось. Если я изменю твою судьбу, то вся человеческая история может развиться по-другому. Поэтому мне ничего в прошлом трогать нельзя. Нельзя даже камень убрать с дороги, потому что об него может споткнуться какой-нибудь человек, поэтому он захромает и опоздает на электричку, которая сойдет с рельсов, и все погибнут. А человек этот останется живым, родит дочку, которая потом станет акушеркой и откачает задохнувшегося при родах младенца, который потом станет олимпийским чемпионом Михаилом Беловским. А все из-за какого-то камня на дороге.
– Но вы же трогаете, вы же меня, например, трогаете? Тюбик подсунули, опять же…
– Нет, мы к тебе не прикасаемся. Ты сам живешь в своем времени. Мы же только поправляем твой путь.
– Разве это уже не вмешательство в историю?
– Это не наше вмешательство. Пока это только твои действия. Мы предлагаем тебе выбор, а сами живем, как и ты. Ведь и у меня есть свои жизненные проекты, которые корректируются откуда-то сверху, из будущего или из того места, где времени нет. Где время – как кинопленка у режиссера. Он отматывает назад, если нужно, вырезает целые куски, вставляет другие. Так, как ему надо. Он – Творец! Сейчас Он распорядился так, что я участвую в программе «Битва пророков» и выслушиваю от тебя всякие гадости…
– Ну ладно тебе!
– Шучу…
– Все-таки мне непонятно – если вы не трогаете прошлое, то как же вы его исправляете?
– Не мы его исправляем, а те, которые живут в то время. Мы лишь помогаем им. И на это у нас есть санкции от Режиссера. Правда, некоторые из нас имеют санкции на агентурную работу в чужом для них времени. Я в этом плохо разбираюсь, это не моя компетенция.
– Но вы же корректируете действия людей в других временах, значит, вы участвуете в исправлении прошлого?
– Это совсем другое дело. Мы сами не можем переместить камень на дороге, потому что мы находимся в другом времени. В наше время, возможно, этот камень уже стал пылью. Но мы можем влиять, общаться с тобой, например. Потому что слово и мысль могут существовать вне времени. Это единственное, что связывает прошлое с будущим. И мы можем попросить тебя не убирать с дороги камень, для того чтобы в будущем акушер спас Мишу Беловского.
– А что же в настоящем?
– Считай, что для тебя настоящего нет. Его на самом деле нет. Это абстрактное понятие. Для человека, существующего во времени, есть только постоянно увеличивающееся прошлое. Настоящее – это миг, который тут же становится прошлым. А миг не имеет времени. Это не секунда, не доля секунды. Это – ничто. Его просто нет. Настоящего нет, а будущего еще нет, есть только прошлое! Прошлое – единственное существующее состояние времени для человека, для любого объекта, находящегося во времени и пространстве.
– Ну, хорошо. А рассказать о будущем ты можешь?
– Могу. Рассказать, конечно, могу. И ты в своем времени будешь знать его и пророчествовать о будущем. Но это совершенно не значит, что будущее будет именно таким, каким знаю его я. Я могу рассказать лишь о том временном проекте, который известен мне. Но все может случиться иначе. Осуществление пророчеств, твое будущее и мое настоящее зависит от тебя, от того, как сложатся события в твоем времени. Запомни, самый главный принцип нашей работы – осуществление всех пророчеств о будущем зависит от ситуации в прошлом!
– Как же оно может от меня зависеть, если оно уже есть, уже для тебя случилось?
– Для меня случилось, а для тебя еще не случилось. И, возможно, не случится. Возможно, что и меня не будет.
– И ты со мной не будешь работать в программе «Битва пророков»?
– Естественно! Ты же мое прошлое! От того, как мы с тобой сработаемся, зависит, исполнится ли мне три годика или нет!
– Ну, если тебе уже девятнадцать, значит, исполнится?
– Я надеюсь.… Но Режиссер может уничтожить неудачные дубли, и зритель о них ничего не узнает, как и не было…. Ты знаешь, как приходят во снах родственники, умершие в младенчестве?
– Слышал неоднократно. У моей мамы сестренка умерла в годик. Потом приснилась как взрослая девица.
– Правильно. Так и бывает. Вот и я тебе приснюсь как девятнадцатилетняя девица, а на самом деле погибну через девяносто семь, уже через девяносто шесть часов…Ты видел сегодня Саню?
– Да, переживал чего-то он сильно…
– Еще бы… Он руководитель программы и ведет несколько групп межвременного спецназа. Он много знает того, чего не знаю я. У него вся развединформация из будущего. А там не все может произойти гладко.
– Спецназ? Это еще что за братва?
– Это не братва, это твоя новая работа. Вскоре ты будешь зачислен в ряды секретного отряда межвременного спецназа «Троя».
– А что я буду делать?
– Что скажут, то и будешь делать! – засмеялась Изволь.
– А конкретнее?
– Ты будешь мешать развиться истории неправильно.
– Под вашим руководством?
– Да.
– А потом я все забуду?
– Нет, ты не забудешь. Это будет частью твоей жизни. Но ты будешь об этом молчать, потому что принесешь клятву межвременного спецназовца.
– А если я ее нарушу и расскажу кому-нибудь?
– Во-первых, ты не трепло, мы это знаем, а во-вторых, ты не сможешь нарушить, даже если захочешь. Мы сотрем этот проект.
– Но почему именно я?
– Тебя отобрал Саня, Александр Николаевич, легендарный ми… да ладно, чего-то я разговорилась лишнего. Пока он просто Саня – командир межвременного спецназа.
– Заикнулась – говори! Кем будет Саня в твое время?
– Нет, не могу сказать. Но через семнадцать лет он будет бо-о-ольшим человеком. Моим начальником.
– А я кем буду через семнадцать лет? Мы хоть с тобой встретимся?
Изволь серьезно и немного грустно сказала:
– Я не могу тебе раскрывать твою судьбу. Я не гадалка. Тем более что все может измениться…
И дрогнувшим голосом добавила:
– Но я все сделаю, чтобы мы с тобой встретились!
По коридору яхты послышались шаги. Беловски вышел из каюты и увидел Бизона в роскошном белом халате. Тот зачарованно оглядывал стены, картины, с восхищением папуаса нажимал клавиши озонирующих ароматизаторов воздуха, заглядывал в сканирующие зеркала, которые нежным шепотом вам подскажут, что пора побриться, покажут ваш пульс, давление общее, внутричерепное, внутриглазное и даже степень усталости. Он присаживался в массажные кресла, которые избавляли от морской болезни и рекомендовали рацион питания на ближайшие пять часов.
– Беловски, черт побери! Мне начинает нравиться моя жизнь!
– Мне тоже, сэр. А что делает Палмер?
– Палмер омолаживается в акустическом бассейне.
– Что это такое?
– Это такой бассейн, где в воде распространяются звуковые волны различной частоты, что-то вроде музыки. Я попробовал: очень интересное ощущение. Такое впечатление, что слушаешь музыку не ушами, а каждой клеточкой тела. При этом вокруг тебя танцуют голографические образы и объемный, приятный голос мурлычет обо всем этом чуде, рассказывает, как в данный момент разрушаются твои шлаки, тромбы, отложения солей, камни в почках. Что-то вроде гипноза. Я чуть не «улетел».
– И на сколько вы омолодились?
– Лет на десять – точно! Ты не представляешь, Майкл, это какое-то чудо. Я слышал о таких бассейнах, в которых купаются миллиардеры, но попробовал впервые.
– А Палмер там в детство не впадет? Он и так недалек от этого…
– Да пусть впадает, когда увидит Америку – опять состарится.
– Сэр, нам нужно подняться в рубку и выставить курс на Сьерра-Леоне.
– Пойдем, лейтенант, займемся делом. А то в этом раю можно забыть обо всем на свете.
Бесшумный лифт поднял их в рубку, оборудованную последними достижениями техники. На огромном мониторе светилась объемная карта планеты, на которой во всех подробностях были видны ветра, течения, облачности, температуры воды и воздуха, звездное небо и даже рельеф дна. Любой фрагмент можно было увеличить и даже увидеть из космоса саму яхту. Управление таким судном походило на компьютерную игру, где достаточно было ткнуть курсором на карте в то место, куда нужно было попасть, как автоматическая навигация, которая сама обрабатывала все параметры наиболее оптимального маршрута, предупреждала о штормах, предлагала обходные направления и выдавала полные данные о скорости, расходе топлива и времени в пути. Оставалось только выбрать тот или иной вариант и нажать клавишу «Enter». Найдя на карте Фритаун, столицу Сьерра-Леоне, Беловски ткнул в него курсор. Приятный мягкий голос доложил, что яхта «Наяда» при максимальной скорости будет во Фритауне через пятьдесят восемь часов. Далее он предложил различные скоростные режимы. Беловски выбрал «максимальный», нажал «Enter» и где-то в недрах судна еле слышно, глухо заурчал двигатель. Яхта круто задрала нос и, мощно набирая скорость, с разворотом устремилась на восток.
Бизона и Беловски вдавило в кресла, как на хорошем автомобиле, и в тот же миг послышался тревожный голос бортового оператора: «Чрезвычайная ситуация в бассейне! Чрезвычайная ситуация в бассейне! Автоматически устранить невозможно! Требуется вмешательство экипажа!»
Вскакивая с кресла, Бизон рыкнул в сердцах:
– Это наш младенец!
Они, не дожидаясь лифта, побежали по коридору и мурлыкающим о том, что нужно бегать по английской, левой стороне, трапам в сторону помещения с бассейном, из дверей которого хлестала почему-то черная вода. Было впечатление, что судно получило пробоину и тонет. В углу, среди смытых водой кресел и перевернутых бочек с живыми деревьями шевелился перемазанный черноземом Палмер. Он пытался встать, но скользил в земельной жиже.
– Сэр, я не знаю, как так получилось! Неожиданно вода выпрыгнула из бассейна и выбросила меня сюда!
Бизон с Майклом держались друг за друга, чтобы не упасть от хохота. Они поняли, что при наборе скорости вся вода вместе с Палмером по инерции выплеснулась, перевернув всю мебель и деревья. Но он не почувствовал набора скорости, так как был в бассейне. Ему действительно казалось, что вода вместе с ним просто выпрыгнула.
Бизон захрипел, задыхаясь от смеха:
– Палмер, наконец ты обрел законченный вид!
А бархатный голос, завершающий сеанс омолаживающей акустической терапии, томно резюмировал:
– Насладитесь собой – теперь вы обладаете молодым, здоровым и прекрасным телом…