Святая Чаша на Литургии Преждеосвященных Даров

1.3. Святая Чаша на Литургии Преждеосвященных Даров

В 1915 году в «Христианском Чтении» издается статья профессора И. А. Карабинова «Святая Чаша на Литургии Преждеосвященных Даров», сразу хочется отметить, что и сегодня почти 90 лет спустя, все ее положения ни на йоту не потеряли своего значения и чрезвычайной актуальности.

Цель этого исследования заключалась в том, чтобы аргументивно доказать, что в святой Чаше после вложения в нее Святого Тела находится Святая Кровь, а не «освященное вино». По современной практике из-за этого мнения об «освященном вине», которое появилось в русских Служебниках в статье «Изъявление о неких исправлениях в служении Преждеосвященныя Литургии» во второй половине XVII века, на Литургии Преждеосвященных Даров из чаши не причащаются: диакон, маленькие дети. В основном же причащаются либо те, кто болен, либо те, кто не могут причаститься в субботу, воскресенье. Исходным пунктом для «Изъявления» служит то, что в св. Чаше Преждеосвященных Даров бывает лишь освященное «вложением частицы» святых Таин «вино», но отнюдь не св. Кровь: вино здесь «не пресуществленно в Кровь Божественную, понеже над ним словеса священия не чтошася, яко бывает в литургиях Василия Великого и Иоанна Златоустаго». Исходя из этого «Изъявление» вносит в Литургию Преждеосвященных Даров предписания и пояснения для служащего священика, даже при служении иерея с диаконом:

а) нести дискос и потир одному лишь священнику, дискос на голове, а потир с вином – в левой руке – «диакон же, с кадильницею точию предходя, кадит часто»;

б) пред причащением «Изъявление» опускает слова при вложении в потир частицы Св. Хлеба и на вливание туда теплоты;

в) на принятие священнослужителями Св. Хлеба «Изъявление» соединяет слова причащения и Св. Тела и Св. Крови;

г) наконец, вкушение священнослужителями от потира, по «Изъявлению», должно совершаться молча, причем диакон, причащаясь, даже совсем не испивает из Чаши, это он может делать лишь при потреблении свв. Таин по заамвонной молитве, – так же должен поступать и иерей, служа один без диакона.

 

Профессор И. А. Карабинов отмечает, что статья «Изъявление о неких исправлениях в служении Преждеосвященныя Литургии» печатается в Служебнике отдельно от стоящих рядом же с нею устава и последования названной службы, и что по названию видно, что она не принадлежала к первоначальной основе служебника и внесла в отправление Литургии Преждеосвященных Даров изменения; наконец, в греческих служебниках подобной статьи совсем нет.[1] Профессор И. А. Карабинов для начала отследил по Служебникам когда появилось это «Изъявление», а появилось оно в при патриархе Иоакиме: первый раз оно припечатано было к концу служебника, изданного в 1676 г. В изданиях правленного служебника до 1676 г. в последовании Литургии Преждеосвященных даров о Великом входе и о причащении священнослужителей говорилось просто: «И преносят святые Дары по обычаю, – и творит (иерей) по обычаю святое причастие Божественных Даров». За отсутствием нарочитых пояснений к этим отметкам их, очевидно, нужно понимать в том смысле, что порядок и Великого входа, и причащения, на Литургии Преждеосвященных Даров не должен отличаться от совершения их на полной Литургии, т.е., рассуждая последовательно, нужно принимать содержимое св. Чаши не просто за освященное вино, но за св. Кровь.[2] Московские до-никоновские печатные служебники повелевают творить Великий вход на Литургии Преждеосвященных Даров точно также, как и на полной Литургии, не исключая и поминовений – «Всех Вас да помянет» и прочее. [3] О причащении на Литургии Преждеосвященных Даров эти служебники говорят довольно выразительно: «и причащаются (священнослужители) пречистых Таин по последованию службы Иоанновы». Во многих рукописных русских служебниках причащение «по последованию службы Иоанновы» описывается яснее и конкретнее: весьма многие рукописи XV-XVI вв. указывают говорить на Преждеосвященной службе при вложении частицы Св. Хлеба в потир слова: «Исполнение Св. Духа»; изредка встречаются рукописные служебники с подробным уставом причащения священнослужителей на Литургии Преждеосвященных Даров и со всеми относящимися сюда молитвами, где св. Чаша прямо и решительно исповедуется Божественною Кровью. На Руси эта практика сохранялась до половины XVII века. В Киеве точно также в служебниках указывалось причащаться на Литургии Преждеосвященных Даров так же, как и на Литургии свт. Василия Великого и свт. Иоанна Златоустаго. Было только одно отличие в киевских изданиях Служебника 1629 и 1639 гг. при Петре Могиле, которые уже были правлены по греческим печатным евхологиям – это испивать от чаши единожды на Литургии Преждеосвященных. Есть даже свидетельство одного униата - ренегата Кассиана Саковича (до перехода в католичество – Дубенского архимандрита), когда он писал в 1642 г. сочинение об ересях и заблуждениях Русской Церкви, он отмечал, что «на вопросы православным о том, что находится в св. Чаше на Литургии Преждеосвященных – ему отвечали что Истинная Кровь Христова».

Таким образом, говоря про служебники и свидетельства по этому вопросу на Руси можно сделать вывод, что в своем уставе о Чаше на службе Преждеосвященных Даров русские рукописные и старопечатные служебники строго следуют преданию Греческой Церкви. Существование в последней верования, что на означенной Литургии содержащееся в Чаше вино чрез вложение в него части св. Тела претворяется в св. Кровь, по бесспорным, ясным и авторитетным свидетельствам можно проследить вглубь почти до Х века.

Первым нерусским доказательством своей позиции профессор И. А. Карабинов указывает на послание от XI века неизвестного Константинопольского патриарха некоему Павлу, избранному во епископы г. Каллиполя (по предположению издателя послания – I. Gozza, в Южной Италии), о чине проскомидии и о Литургии Преждеосвященных Даров. О совершении последней патриарх пишет следующее: «В последнее воскресенье сырной седмицы, при совершении полной Литургии свв. Хлебы приготовляются не в обычном, но в большем количестве. По причащении они хранятся до пятка в особом ковчеге, причем Св. Кровь не вливается в них, ибо в постные дни ежедневно при совершении Преждеосвященной Литургии приготовляется и освящается чаша, в которую влагается освященный ранее Хлеб, возвышаемый и преломляемый. И какая нужда примешивать Св. Кровь к божественному Хлебу? Ибо Преждеосвященная Литургия совершается лишь ради освящения чаши». Далее патриарх разъясняет, что Божественный Хлеб напаяется Св. Кровью лишь для домашнего причащения отшельникам, не желающим нарушать свое безмолвие, затем, для напутствования больных: для последней цели запасные свв. Дары, по словам патриарха, оставляются после каждой полной Литургии и хранятся лишь до следующего утра, – неиспользованные, они потребляются натощак чистым отроком; в 40-цу, в виду сравнительной редкости полной Литургии запас свв. Даров делается на более продолжительный срок.[4] Это послание важно нам потому, что во первых идет речь о практике совершения Литургии Преждеосвященных Даров в кафедральном Соборе Константинополя Св. Софии, об этом говорит чин автора послания. В послании мы видим, что автор, константинопольский патриарх защищает обычай не напоять Агнцы Св. Кровью, – как увидим дальше, из свидетельств других, более поздних византийских писателей, такой обычай считался характерной особенностью богослужебной практики константинопольского соборного храма и держался там продолжительное время.

Как следующий пример тогдашней практики служения И. А. Карабинов приводит слова студийского инока Никиты Стифата, жившего тогда же в XI веке. Никита писал: «По нашему преданию мы служим полную Литургию (в 40-цу) по субботам и воскресным дням в третий час, в который Св. Дух сошел на апостолов; тогда, совершая приношение, освящаем Дары, из которых сохраняем достаточное количество на целую седмицу: в девятый час, завершив все (суточное) богослужение, в заключение вечерни мы иереи с диаконами творим вход с одним лишь кадилом, и после чтения пророков, совершив установленные Василием Великим молитвы, перенеся с предложения Дары, помолившись над ними, прибавив к этому еще преданную нам Господом молитву, мы возвышаем Хлеб, говоря: «Преждеосвященная Святая святым» и затем, совершив соединение [Даров], причащаемся”.

Выражение – “совершив соединение” вероятнее всего употреблено Стифатом потому, что в его время при вложении частицы св. Хлеба в потир на Литургии Преждеосвященных Даров произносились слова – “Соединение Св. Духа”, употреблявшиеся при данном случае тогда и в великой константинопольской церкви. О том, что Св. Тело не напоялось Св. Кровию пишет также и Константинопольский патриарх XII в. Михаил Оксийский (1143-46) в “Извещении царю”. Он также отмечает, что «немного ранее св. причащения диаконы касаются стоящих (на престоле) свв. Чаш и приглашают не как на полной Литургии – “Исполни, владыко”, но – “Благослови, владыко”, и после того как священник ответит – “Благословен Бог наш всегда”, влагается Преждеосвященный и ранее совершенный Св. Хлеб в таинственную Чашу и содержащееся в последней вино прелагается во Св. Кровь Господню и признается прелагающимся».[5] И. А. Карабинов также упоминает схолию у К. Арменопула в “Сокращении божественных и священных правил”, которую Арменопул усвояет “блаженному Иоанну”, скорее всего Китрскому († н. XIII в.). [6] В схолии написано «Не напаять Преждеосвященных Даров посредством лжицы Кровью Господней правильнее». Несомненно, такое мнение предполагает освящение чаши чрез вложение в нее частицы Св. Тела.

Вопрос о том, какой обычай был более древний – напоять Св. Тело или нет можно разложить на два мнения. С одной стороны отрицательное отношение к этому неизвестного автора в послании Павлу Каллипольскому говорит о том, что этот обычай видимо был введен не очень задолго до XI века. И. А. Карабинов указывает, что «в западных Церквах, совершавших причащение Преждеосвященными Дарами в Великий Пяток, всегда употреблялся для этой цели Св. Хлеб, неорошенный Св. Кровью».[7] Тот обычай который появился в Греческой Церкви – напоять Св. Хлеб Божественной Кровью, быть может, по мнению профессора, возник по аналогии со способом приготовления запасных Свв. Даров для причащения больных, отшельников и др., быть может, перешел из практики восточных церквей, например, Иерусалимской или других, где и за полной литургией, параллельно с вложением частиц Св. Тела в потиры, знаменовали и Агнцы Св. Кровью.

Запасные Свв. Дары в собственном смысле, т.е. оставлявшиеся от Литургии, первоначально в обоих видах раздельно, а позднее в соединении, в древности употреблялись для причащения вне Литургии весьма широко: так, они преподавались лицам, соблюдавшим пост, продолжавшийся в старину до вечера, или не имевшим возможности по какой-либо причине (например, по житейской нужде) причаститься за литургией; далее, запасными Дарами причащались присоединяемые к Православной Церкви из ересей[8], а также сочетаемые браком, императоры при коронации и даже лица, производившиеся в придворные чины. При таком многоразличном употреблении запасных Даров способ их хранения мог оказать влияние на способ приготовления Хлебов для Преждеосвященных служб: уже греческие евхологии IX-X вв. и Преждеосвященным Хлебам, и запасным Дарам в собственном смысле, усвояют безразлично наименование Преждеосвященных. Дошедшие до нас мнения византийских церковных писателей до XV в., касающихся вопроса о способе приготовления и хранения свв. Даров для Преждеосвященной службы, отдают предпочтение практике великой константинопольской церкви: так думает, как мы уже видели, кажется, Иоанн китрский и его мнение повторяет в своем “Сокращении канонов” К. Арменопул.[9] С другой стороны, и напоение Святого Хлеба Божественною Кровью, по мнению византийских церковных писателей, отнюдь не лишало св. Чашу на Литургии Преждеосвященных даров того значения, какое она имела при Св. Хлебе, не соединенным со Св. Кровью, т.е., и при данном условии содержимое потира признавалось истинною Кровью Господней, а не просто освященным вином.

Блаженный Симеон Солунский, имеющий в виду Преждеосвященную службу со Св. Хлебом, напоенным Св. Кровью, писал: «Мы не творим (на Преждеосвященной службе) вторично (обычной проскомидийной молитвы” при соединении (вина и воды). Почему же? Потому что Хлеб совершен, священнодействован, освящен, вознесен и соединен с Божественною Кровью: в священную Чашу без всякой молитвы вливается вино и вода, чтобы, по раздроблении Божественного Хлеба и после того, как в нее по обычному порядку вложена будет лежащая горе (на дискосе) частица, содержимое потира этим освятилось и чтобы, затем иерей в обычном порядке причастился от Хлеба и от Чаши сам и преподал имеющим потребу в причащении, – священнослужителям ли в алтаре по обычному для них чину, или мирянам – посредством лжицы. Так же мы творим причащение и в том случае, когда хотим причастить Таин кого-либо вне Литургии, взимая для этого частицу от сохраняемого Хлеба и смешивая с вином, растворенным водой, или же часто пользуясь сухим одним лишь животворящим Хлебом, как соединенным с Кровью. Здесь же, на Литургии Преждеосвященных Даров, как сказано, для того, чтобы соблюсти (обычный) порядок причащения, и так как бывает нужда причастить большее количество людей, совершается (вложение частицы Св. Хлеба в потир). Итак, Содержимое чаши освящается на Преждеосвященной Литургии не призыванием Св. Духа и не благословением, но общением и соединением с животворящим Хлебом, истинным телом Христовым и соединенным с Кровью”.[10]

Блаженный Симеон, как видим, не называет содержимое чаши прямо Св. Кровью, но освящение вина чрез соединение со Св. Телом на Литургии Преждеосвященных Даров он ставит наравне с освящением потира чрез призывание Св. Духа и благословение священнослужителя за полной Литургией. Почти все особенности в совершении Великого входа и причащения священнослужителей на Литургии Преждеосвященных Даров, указываемые славянскими рукописными и старопечатными служебниками, одинаково встречаются и в греческих источниках до самого позднего времени. Так, некоторые греческие рукописи XVI в. и даже печатные евхологии XVI-XVII вв. предписывают совершать Великий вход за рассматриваемой литургией в обычном порядке с провозглашением – “Да помянет всех вас Господь Бог” и пр. При вложении частицы св. Хлеба в потир греческие рукописи полагают произносить или: «Исполнение Св. Духа» или же, как указывает патриарх Михаил: «Благословен Бог наш всегда» и пр.,- пишет профессор И. А. Карабинов.[11]

В древнем уставе великой константинопольской церкви, исходя, несомненно, из принятого этой церковью взгляда на св. Чашу при Преждеосвященной службе, указывает и особенный порядок приготовления в таком случае потиров. По нему, до Великого входа «один из пресвитеров, отправляясь в сосудохранительницу, влагает в потиры частицы (св. Хлеба), а вслед за ним главный иподиакон со словами – «Благослови, владыко» вливает в чаши вино с теплотою, священник при этом говорит – «Соединение Духа Святаго». Исключение делается для первого и второго потиров, которые исполняются самим патриархом, а в его отсутствие (первенствующим) священником. Такой порядок освящения потира на Литургии Преждеосвященных Даров употреблялся не в одной лишь великой константинопольской церкви: сохранился грузинский перевод подобного чина Преждеосвященной службы, предписывающий влагать в потир частицу св. Тела на проскомидии.[12]

В послании неизвестного патриарха Константинопольского XI века к еп. Павлу Каллипольскому, которое цитировалось выше, указывается что «Преждеосвященная литургия бывает лишь ради совершения св. Чаши», т.е. по смыслу этого заявления, данная служба – не просто только последование причащения Преждеосвященными Дарами с литургийным порядком, но – действительно, своеобразная литургия, за которой употребляется Преждеосвященный Св. Хлеб и освящается в особом, отличном от обычного, порядке св. Чаша.

И. А. Карабинов использует не только данные об освящении Чаши, но и другие свидетельства о Литургии Преждеосвященных Даров, чтобы исследовать этот вопрос с разных сторон. Так, он говорит, что «некоторые исследователи предполагают, что первоначально на этой службе вместе с Преждеосвященным Св. Телом употреблялась в раздельном виде и Преждеосвященная св. Кровь. Отчасти такое предположение подтверждается старинной практикой Римской церкви: по ее сакраментариям, так называемой Геласиевой редакции (их основа возводится к VI в.), причащение в Великий Пяток совершается Свв. Телом и Кровью, оставленными от предшествующего дня: вполне возможен был такой порядок и в восточных церквах, а, в частности, в древней Константинопольской, где раньше Литургия Преждеосвященных Даров служилась, по-видимому, не только в 40-цу, но и в остальное время года, а по некоторым непроверенным сообщениям, даже каждые постные среду и пятницу: в прочие дни, по тем же сведениям, совершалась полная Литургия, и, следовательно, имелась возможность, по крайней мере, в обычное время года иметь постоянно Преждеосвященную св. Кровь. Но при всей возможности и даже вероятности подобной практики нельзя отказывать в глубокой древности и другому порядку Преждеосвященныя службы, именно – с освящением чаши; как указывает послание Павлу Каллипольскому: если в XI в. такой порядок в Константинопольской церкви стоял, по-видимому, уже твердо, то его происхождение, несомненно, нужно относить к более раннему времени. Некоторые факты из древнецерковной практики поддерживают справедливость такого заключения». Среди таких фактов можно привести случай из жизни Хузивской обители VI в, описанный в житии Георгия Хузевита, которое составил его ученик, святой Антоний. Этот случай описывает ситуацию когда один послушник, после Литургии запомнил тайные молитвы и слова, и после возвращения из Иерихона с просфорами эти слова про себя подумал. «…И тотчас снизошел Св. Дух и освятил и просфоры, и отрока». Наставнику его, который немного отдыхал после воскресного бдения, явился ангел Господень и сказал: «Встань, пресвитер, и сотвори Преждеосвященную службу над тем приношением, которое несет юноша, ибо оно освящено». Житие умалчивает, как была освящена в данном случае чаша, но его сообщение замечательно уже тем, что допускает возможность совершения Преждеосвященной службы без преосвященной св. Крови. Верование, что Св. Кровь можно совершить соединением вина с Св. Телом, не было исключительной принадлежностью одной лишь Константинопольской церкви. В западных церквах, не исключая, быть может, и Рима, в IX-X вв. также было широко распространено мнение, что св. Чаша на богослужении великого пятка, по вложении в нее частицы Преждеосвященного св. Хлеба, становится Кровью Христовой.

Относительно Римской Церкви И. А. Карабинов пишет, что «издревле Св. Кровь для причащения народа освящалась вливанием некоторого ее количества из евхаристической чаши в сосуд с вином». Монофизит Иаков эдесский также пишет, что, если у священнослужителя имеется Св. Тело, то ему удобно благословить чашу, оставлять которую от Литургии Иаков разрешает, как было указано, лишь до следующего дня и в исключительных случаях».

С другой стороны, самый способ освящения чаши на Литургии Преждеосвященных даров, именно посредством освященного уже вещества, в Константинопольской церкви не являлся особенностью только лишь Преждеосвященной службы, – он широко применялся там и в других священнодействиях. Подобным образом, например, освящались в названной церкви миро и, в некоторых случаях, престолы. Обычно из вновь сваренного мира за литургией великого четвертка константинопольский патриарх в старину освящал лишь один алавастр, остальной же нард (так называлось не освященное миро) освящался тем, что в указанный день один из священников вливал в него часть освященного в предшествующий год мира, хранившегося в алавастре. Обычно также в Греческой церкви храмы освящались епископами, но в иных случаях, например, за дальностью расстояния считалось достаточным возложить на престол освящаемого храма кусок ткани, которая была постлана на престоле, освященном епископом, из чего и возникли антиминсы. И даже из нашей современной практики совершения священнодействий в Русской Правослвной Церкви мы можем привести такой пример, когда в великую агиасму, крещенскую воду, во время раздачи ее людям, постоянно добавляется дополнительно не освященная вода, которая освящается от одного добавления в великую агиасму.

Но в современной Греческой Церкви господствующее мнение о Св. Чаше приближается к воззрению на этот предмет в Русской Церкви. Карабинов отмечает, что «Издатели греческой «Кормчей» 1801 г. в примечании к 52 правилу Трульского собора пишут: «Не напаяющие Св. Тела пречистою Кровью, как это полагается в евхологиях…. явно латиномудрствуют. Ибо одним из пунктов латинского нечестия является, между прочим, и то, что латиняне преподают мирянам таинство Евхаристии под одним видом, т.е. под Хлебом». Таким образом, составителям «Кормчей» Древнее церковное мнение, что вложением на Преждеосвященной Литургии в чашу частицы Св. тела содержимое чаши прелагается в Кровь Христову, является чуждым».[13]

Парадокс даже в том, что позднейшие греческие служебники описывают Великий вход также, как у нас в Служебниках это описывает «Изъявление». Но насчет причащения они предпочитают ограничиться кратким заявлением, что оно совершается так же, «как и на Литургии Златоуста». В реальности же пишет И. А. Карабинов в начале XX века в большинстве своем греческие священники причащаются почти также как и наши, только с одним отличием и священник и диакон (если есть) причащаются от чаши со словами «Молитвами святых отец наших». Но уже в начале XX века, И. А. Карабинов заметил, что стали появляться новые Служебники на греческом со старинным уставом причащения на Литургии Преждеосвященных, т.е. признающие содержимое св. Чаши Божественною Кровью.[14]

В следующей части своего исследования профессор И. А. Карабинов ставит задачу доказать, что «проводимый нашим “Изъявлением” взгляд, что содержимое св. Чаши на Преждеосвященной службе является лишь освященным вином, – западного и не особенно древнего происхождения».

Он прослеживает, каким образом и откуда попало к нам в Служебник эта статья «Изъявление». Несмотря на то, что на Западе соглашались совершенно согласное со старинным восточным верованием, первое свидетельство, которое имеет совершенно другой вид есть в IX веке, когда западный литургист Амаларий менский († 850-853) во время своего пребывания в Риме в 831 г. имел беседу о причащении в Великий Пяток с римским архидиаконом Феодором, который ему сказал:

«На богослужении, за которым папа лобызает крест, никто не причащается. Освящающий согласно с «Уставом» (Ordo, устав или чин папского богослужения, на который ссылался Амаларий) вино соединением хлеба и вина не соблюдает церковного предания, о котором говорит (папа) Иннокентий (I), что в те два дня (т.е. в Пяток и Субботу Страстной седмицы) таинства Евхаристии не совершается».

Позднейшие средневековые латинские богословы ссылку на церковное предание заменили догматическим обоснованием: «Никогда месса не совершалась без слов: Сие есть Тело Мое».[15] В XVII в. полемика католиков с православными дошла и до Русской Церкви. В 1627 г. вышла известная книга поборника унии П. Аркудия: «De concordia ecclesiae occidentalis ot orientalis in septem sacramentorum administratione». Одна из глав этого сочинения посвящена специально православному «злоупотреблению» с чашей на Преждеосвященной службе. В ней Аркудий осуждал нашу практику совершения Великого входа и советовал только священнику нести и дискос и потир, дьякон должен был кадить впереди, и без всяких поминовений проходить в алтарь. Недолго спустя после появления сочинения Аркудия (в 1642 г.) его критические замечания о православном богослужении в разработанном и дополненном виде и в резком полемическом тоне повторил на Руси в своей книжке об ересях Русской Церкви упоминавшийся выше К. Сакович. Найденную Аркудием неловкость в совершении великого входа за литургией Преждеосвященных Даров Сакович прямо обозвал «поповской глупостью» и к этому прибавил еще придирчивое нападение на древнее церковное верование о св. чаше в Преждеосвященной Литургии.[16] В ответ на книжку Саковича в 1644 г., в Киеве, Петр Могила, под псевдонимом Евсевия Пимина, издал: «Камень с пращи истины Церкве Святыя православныя». При разборе критики Саковича на православный чин Преждеосвященной службы «Камень», к удивлению, молчаливо соглашается с противником в главном пункте – о Св. чаше и делает любопытнейшее признание: «В Преждеосвященной Литургии погрешение в глаголании слов Святейших Таин (и инным литоргиам свершенным приличных), когда с потыря священник вино в Кровь Господню неосвященно вкушает, вспоминаеши на странице 28: яко в новом служебнице суть положена: уже сие пастырие наши усмотревшеи исправиша, таможде сыновне листы некие препечатавше. О чесом ты аще и добре веси; обаче Каиновым сердцем, да в смятение народ российстий поощриши, неключно баснословиши». Впрочем, в данном случае митр. Петр Могила поступал последовательно: в изданном раньше (1639 г.) им служебнике он дал разъяснение чисто в католическом духе, что Евхаристия освящается Христовыми словами; согласовать с таким взглядом древнее церковное верование об освящении св. Крови посредством соединения со св. Телом затруднительно. Сами исправленные служебники И. А. Карабинов найти не смог, следовательно либо митр. Петр Могила выдавал желаемое за дейсвительное, либо эти исправленные Служебники утеряны. Подтвеждением того, что этих исправлений могло и не быть, является изданный, в 1653 г. киевский правленный служебник, при архимандрите лаврском Иосифе Тризне, представляющий собой точную перепечатку могилянского издания 1639 г. без всяких исправлений в чине Литургии Преждеосвященных Даров. Подобные же перепечатки без изменений произведены были в 1681 и 1692 гг. во Львове. Но выпущенный в 1646 г. знаменитый «Евхологий» или требник П. Могилы в числе статей трактата «О пресвятой и предивной тайне Тела и Крови Г. Б. и Спаса нашего И. Христа» содержит и главу: «О некиих исправлениях в служении Преждеосвященныя Службы». Киевская статья отличается от московского «Изъявления» меньшим объемом, большей суровостью суждения, значительной резкостью, даже, можно сказать, дерзостью выражений и недостаточной последовательностью в своих предписаниях. Евхологий Могилы называет содержимое потира на Преждеосвященной Литургии простым вином не только на проскомидии или на Великом входе, но и после вложения туда частицы Св. Тела. Любопытно, что митр. Петр Могила, в отличие от московского «Изъявления» не отменяет обычных слов при исполнении св. Чаши и при вливании в нее теплоты, равным образом он позволяет еще диакону вкушать от Чаши тотчас же по причащении от свв. Таин: «Егда де от чаши пиеши или диакону подаваеши» заключает он свои наставления, «ничтоже глаголи, ибо тамо простое есть Вино, а не Владычня Кровь, точию церемониялнаго ради обиходу, употребляемо бывает, вместо полоскания уст».[17]

То, что на трактаты Петра Могилы оказывалось католическое влияние совершенно точно, так как предметы в Киево-Могилянской Академии преподавались на латыни, т.е. теми учителями, которые сами учились на католической стороне, их догматике и их учению. Во второй половине XVII в., благодаря духовному и политическому сближению Южной Руси с Московским государством, южно-русское богослужение оказало весьма значительное воздействие на справу богослужебных книг в Москве. Одним из побуждений, заставивших патриарха Никона начать свое книжное исправление, было, между прочим, влияние знаменитого киевского ученого Епифания Славинецкого, подготовившего главного московского справщика второй половины XVII в., монаха Евфимия. Южно-русские, и в частности, киевские, правленные издания берутся на Москве в качестве пособий и даже прямо источников для славянского текста. Наряду с правленным славянским текстом из южно-русских книг проскальзывали и переносили в московские издания и местные особенности южнорусского богослужения, образовавшиеся в нем под влиянием латинства. В числе таких заимствований оказалась, между прочим, и новая киевская практика в совершении Литургии Преждеосвященных Даров. На Москве она в первый раз проведена была в «Чиновнике архиерейского священнослужения», рассмотренном и одобренном на соборе русских святителей 1675 г. под председательством патриарха Иоакима, хотя в печати названная книга вышла несколько позднее служебника 1676 г. На полях белового списка «Чиновника», скрепленного подписями участников собора, против описания великого входа и причащения священнослужителей на Преждеосвященной Литургии стоят пометки: «Справить и в служебниках», «Чин причащения написан в служебниках». Редактором «Чиновника» был известный московский справщик второй половины XVII в., монах Чудова монастыря, Евфимий. Обнаруживающаяся в «Чиновнике» тенденция, или, скорее, окраска, а отчасти выбор пособий, привлеченных для составления этой книги, заставляют думать, что над редактированием «Чиновника» Евфимий работал не единолично, или, по крайней мере, не без руководства и внушений. В числе пособий, служивших для редактирования и справы «Чиновника», был служебник киевской печати, о чем свидетельствуют пометки в черновом списке «Чиновника»: «списать с Киевского» или «служебник киевский». Эти пометки, нужно думать, имеют в виду служебник могилянского издания 1639 г., с которым московский «Чиновник» весьма близко сходится и по своей латинской точке зрения на время предложения свв. Даров.

В основу «Чиновника», как это указывается и в его предисловии, был положен устав патриаршего служения Литургии, изложенный в 1653 г. Константинопольским патриархом Афанасием Пателаром для патриарха Никона и одобренный на соборе 1667 г. патриархами Паисием Александрийским и Макарием Антиохийским, но при его сравнении с тем «Чиновником» который получился у Евфимия и его помощников, И. А. Карабинов отмечает, видно, что к примеру в Литургии Афансиевой о снимании митры, сказано после установительных слов и о никаких поклонах не упоминается, в нашем же «Чиновнике» есть и поклоны во время этих слов и митра снимается перед этими словами. В одном из черновых списков «Чиновника» указанное воззрение, отмечает И. А. Карабинов, предполагалось провести совершенно открыто и прямо в виде перепечатки уставных примечаний к вышеозначенным возгласам из могилянского служебника, излагающих чисто латинское учение о моменте освящения свв. Даров.

Справщик Евфимий был учеником Епифания Славинецкого, державшегося строго восточного мнения о времени преложения Свв. Даров и довольно резко отзывавшегося о латинствующих киевских богословах могилянской формации. [18] Позднее в хлебопоклоннических спорах Евфимий, как известно, был одним из главных поборников православного учения. Эти факты не согласуются с налетом хлебопоклоннического воззрения в редактированном им «Чиновнике». Устав Преждеосвященной службы в этой книге переработан из ее же чина полной Литургии с дополнениями и разъяснениями касательно Великого входа и причащения, несомненно, по требнику П. Могилы: в греческих источниках подобных разъяснений не встречается, а древнерусские святители в данных случаях, нужно полагать, следовали предписаниям современных им иерейских служебников; по крайней мере, дошедшие до нас западно- и южно-русские архиерейские служебники XVI-XVII вв., в значительно мере еще сохраняющие древнерусский порядок архиерейской службы, предписывают творить Великий вход за литургией Преждеосвященных Даров просто по «обычаю», а причащаться свв. Таин «по последованию службы Златоустаго».

Если обратиться к другому труду Ефвимия, который был написан по поручению патриарха Иоакима, а именно: «Воумление от архиереа чинному служению», то из первой части «Воумления» о Евхаристии как это докладывал Карабинов в своем докладе на Поместном Соборе (см. ниже гл. «Доклад о евхаристическом хлебе и вине») было составлено «Учительное известие». К сожалению, неизвестно время составления «Учения». Источниками его, едва ли также не по указанию патриарха Иоакима, Евфимию служили книги «киевския и белорусския», а особенно между ними требник П. Могилы. Из последнего Евфимием взяты были, между прочим, чисто латинские последования – посещения больного, напутствования умирающего, несколько переделанный трактат о тайне Евхаристии, а с ним вместе и статья «О некиих исправлениях в служении Преждеосвященныя Литургии», составившая 10-ю главу «Воумления», – московский редактор лишь сгладил в ней крайние мысли и резкие выражения.[19] В московском издании служебника 1676 г. от киевской статьи оставлено было почти одно лишь заглавие: большая часть текста московского «Изъявления» была взята из «Чиновника архиерейского священнослужения».

Проводимый нашем «Изъявлением» взгляд на Св. Чашу был распространен за пределы среды, принявшей правленные московские издания богослужебных книг второй половины XVII в.: он усвоен нашими единоверцами, но некоторые священники, по слухам, следуя строго предписаниям старопечатных служебников, т.е. признают содержимое св. Чаши св. Кровью, пишет И. А. Карабинов. Среди же старообрядцев некоторые представители белокринницкого священства, едва ли не без влияния православной практики, обычные слова на исполнение потира и на благословение теплоты заменяют молитвой – «Молитвами святых отец наших» по примеру греческих служебников. В некоторых местах в Автрийщине Преждеосвященная служба совершается также, как и у нас. Характерно, что старинные раскольничьи обличения правленных книг не упрекают Православной Церкви за «Изъявление».[20]

Безусловно, на основании этого исследования становится ясно видно, что «Изъявление о некиих исправлениих в служении Преждеосвященныя Литургии», является в нашем уставе пришлым материалом, и пришло оно к нам наряду с известными предписаниями «Чиновника архиерейского священнослужения» о возгласах: «Приимите, ядите» и «Пийте», и некоторыми другими вещами. «Изъявление» является частью инославного осадка, принесенного на Москву во второй половине XVII в. волной южно-русских правленных богослужебных книг, которые правили в том числе люди, подвергшиеся католическому влиянию. Несмотря на то, что Русская Церковь весьма скоро после возникновения на Москве «хлебопоклоннических» споров осудила не только эту ересь, но даже и некоторые из порожденных последней богослужебных особенностей (поклоны и откровение глав «на словеса Христова», они все-таки продолжают и перепечатываются в наших богослужебных книгах и держатся в практике, каковая непоследовательность издавна отмечается даже раскольниками[21]). «Изъявление», находящееся с хлебопоклонническим мнением больше в хронологической, чем во внутренней, связи, конечно, стоит в нашем богослужебном уставе тверже.

Профессор И. А. Карабинов, считал, что «положение его значительно укрепляется еще и тем, что у православных догматистов и теоретиков-литургистов нет разработанного учения и целостного, выдержанного и последовательно проведенного взгляда на характер освящения, которое дается соединением с Телом и Кровью Господними. В то время, как, по древнему церковному верованию, на Литургии Преждеосвященных Даров соединяемое с частью Св. Хлеба вино прелагается в Кровь Христову, по мнению литургистов, влагаемые на полной Литургии в Кровь господню частицы из просфор за святых и христиан только освящаются, также просто лишь освящается вино, в которое полагается частица Свв. таин для причащения больного». [22] Наше «Изъявление» дает возможность избежать такой несогласованности, но нужна ли такая согласованность, когда мы отходим от древней практики служения Преждеосвященной Литургии, отходим не только от практики служения ее на Востоке, но и в древности на Западе, и отходим от практики, которая была у нас в Русской Церкви по крайней мере до середины XVII века? Эта логическая выгода, доставляемая «Изъявлением», отнюдь не закрывает уязвимых его сторон, именно, что оно выражает собой сравнительно позднее мнение русской Церкви, которое в Православной Церкви даже и в настоящее время еще не получило вполне всеобщего признания, а только вызвало разногласие в богослужебной практике».

Остается непонятным, по каким причинам столь глубокое и аргументированное исследование профессора И. А. Карабинова, вышедшее за два года до начала Поместного Собора Российской Православной Церкви совершенно не было рассмотрено на самом Соборе. И также остается непонятным почему, до сих пор этот вопрос не рассматривался на последующих Соборах.

 

[1] Карабинов И. А. Св. Чаша на литургии Преждеосвященных Даров. С. 1.

[2] Карабинов И. А. Указ. соч.. С. 2.

[3] Служебник преп. Никона, хранящийся в ризнице Троице-Сергиевой Лавры, Великий вход на литургии Преждеосвященных Даров описывает так: «И вшедшю диакону в олтарь, умываються глаголя: умыю в неповинных, и взем кадильницю и темьян, приказует иерею, и взем благословение от иерея и кадит трапезу и святые Дары по трижде глаголя: Господи помилуй. Возми владыко. И взем иерей блюдо со св. Дарми и поставляет диакону на главе иерей чашю и тако переносити поюща к собе псалом 50 до конца и певци поют: «ныне силы небесныя». Карабинов И. А. Указ. соч.. С. 2.

[4] Карабинов И. А.Указ. соч.. С. 4.

[5] Карабинов И. А. Указ. соч.. С. 5.

[6] Время смерти – мнение И. А. Карабинова.

[7] Карабинов И. А. Указ. соч.. С. 6.

[8] В «Луге Духовном», со слов ризничего Иерусалимского храма св. Воскресения – пресвитера Анастасия (VI в.) передаются (глл. 47-48) два случая присоединения к православию последователей Севира,– Козмианы, жены Германа патрикия, и одного палестинского военачальника Гивимера, не допущенных чудесным образом на поклонение св. Гробу: в том и другом случае для причащения являлся диакон с чашей и преподавал присоединяемым свв. Тело и Кровь. Случай с Козмианой происходил ночью.

[9] Эта ссылка приводится у профессора И. А. Карабинова: «У Алляция в цит. сочинении (col. 1593) приводится следующий пространный ответ неизвестного автора о сравнительной правильности обоих практик приготовления Преждеосвященных Даров: «Я во многих местах видел, что одни иереи, собираясь полагать на хранение Преждеосвященные Дары, помазуют их посредством лжицы Кровью Господней и в таком виде берегут их, другие же ничего подобного не делают, что же правильнее? – Нам, старающимся соображать духовное с духовным (1 Кор. 2, 13), кажется, что ни те, ни другие не уклоняются от правильности. Ибо одни, чтобы сохранить некий остаток Преждеосвященного и невидимо преложившегося в Кровь (вещества), делают это через помазание Хлебов, другие же, считая, что преложившегося уже в Тело Христово Хлеба достаточно, чтобы претворить влагаемое вместе с ним во время причащения вино в Кровь и сообщать им освящение причащающимся, не делает ничего подобного, но довольствуется хранением (одних Преждеосвященных Хлебов. Так представляется нам дело. Так как в великой церкви мы видим соблюдающимся второй обычай, то должно и нам следовать ему, как более правильному». Смирнов-Платонов (цит. соч., 97) отождествляет автора этого мнения с «блаженным Иоанном» К. Арменопула. Действительно. Оба мнения выражены очень сходно. Форма мнения очень подходит к Иоанну Китрскому, у которого есть 100 ответов Диррахийскому архиепископу Константину Кавасиле».

[10] Карабинов И. А.Указ. соч.. С. 8.

[11] Карабинов И. А.Указ. соч., С. 10.

[12] Кекелидзе К.. Грузинск. литург. памятники в отечественных книгохранилищах, 1908, С. 102.

[13] Карабинов И. А. Указ. соч.. С. 15.

[14] Там же. С. 16.

[15] Карабинов И. А. Указ. соч.. С.18.

[16] Карабинов И. А.Указ. соч.. С. 20.

[17] Карабинов И. А.Указ. соч.. С. 21.

[18] Карабинов И. А. Указ. соч. С. 16. По сообщению Евфимия, в 1673 г., в беседе с С. Полоцким о времени преложения свв. Даров, Епифаний, между прочим, говорил: «Наши киевляне училися и учатся точию по латине и чтут книги токмо латинския, и оттуду так мудствуют, а гречески не училися и книг греческих не чтут, и того ради о сем истины не ведают и велми в сем погрешили, зане сие (киевское мнение об указанном предмете) есть ересь латинская. «Остен», 1866, стр. 73; Миркович. Цит. соч., 66-67.

[19] Ссылка Карабинова И. А. Указ. соч., С. 21: В первоначальной редакции «Воумления» (ркп. №567, лл.45-55 об.) произведена была лишь замена могилянского выражения – «церемониялнаго ради обиходу» словами: «точию чина ради». Затем уже другой рукой вычеркнуты были названия вина «простым, несвященным», а также вся приведенная выше резкая мотивировка порядка причащения от Чаши – «ибо тамо простое есть Вино» и проч. В ркп. №№ 683 и 434 (лл.203-204; 74 и об.), содержащих дальнейшую переработку «Воумления», в исправленном тексте сделаны еще некоторые изменения: наиболее крупное из них – внесение иной формулы при преподании свв. Таин, читающейся в московском «Изъявлении», вместо могилянской: «Честнаго и Пресвятаго Тела и Крве… причащаюся аз недостойный раб Божий» и пр.

[20] См. «Поморские Ответы», отв. 50, ст. 26 (изд. Мануиловск. Никольск. Монаст., 1884, 195); «Ответы Александра диакона», 1906, 105-106, отв. 4, ст.71-74, «Статьи инока Никодима», 1911, 179, ст. 4, показ. 19.

[21] См. «Ответы Александра диакона», отв. 4, ст. 66-68, стр. 103-104.

[22] Карабинов И. А. Указ. соч.. С. 25.