Митр. Макарий. История Русской Церкви. Том 3.

Митрополит Макарий

История Русской церкви

 

ТОМ 2

ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ В ПЕРИОД СОВЕРШЕННОЙ ЗАВИСИМОСТИ ЕЕ ОТ КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОГО ПАТРИАРХА (988-1240)

ТОМ 3

СОСТОЯНИЕ РУССКОЙ ЦЕРКВИ ОТ МИТРОПОЛИТА КЛИМЕНТА СМОЛЯТИЧА ДО НАЧАЛА ВТОРОГО ПЕРИОДА, ИЛИ ДО МИТРОПОЛИТА КИРИЛЛА II
(1147 — 1240)

ИЗДАТЕЛЬСТВО СПАСО-ПРЕОБРАЖЕНСКОГО ВАЛААМСКОГО МОНАСТЫРЯ
МОСКВА 1994

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

ГЛАВА I 3

ИЕРАРХИЯ И ПАСТВА.. 3

ГЛАВА II 14

МОНАСТЫРИ.. 14

ГЛАВА III 27

БОГОСЛУЖЕНИЕ. 27

ГЛАВА IV.. 41

ДУХОВНОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ, УЧЕНИЕ И ПИСЬМЕННОСТЬ. 41

ГЛАВА V.. 72

ЦЕРКОВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ И ПРЕИМУЩЕСТВА ДУХОВЕНСТВА.. 72

ГЛАВА VI 83

СОСТОЯНИЕ ВЕРЫ И НРАВСТВЕННОСТИ.. 83

ГЛАВА VII 89

ОТНОШЕНИЕ РУССКОЙ ЦЕРКВИ К ДРУГИМ ЦЕРКВАМ.. 89

ПРИЛОЖЕНИЯ К ТРЕТЬЕМУ ТОМУ.. 95

1. ГРАМОТА ЦАРЕГРАДСКОГО ПАТРИАРХА (НИКОЛАЯ МУЗАЛОНА) К НОВГОРОДСКОМУ ЕПИСКОПУ НИФОНТУ 95

2. ГРАМОТА ЦАРЕГРАДСКОГО ПАТРИАРХА ЛУКИ ХРИСОВЕРГА К АНДРЕЮ БОГОЛЮБСКОМУ 95

3. СКАЗАНИЕ О ТУРОВСКОМ МНИХЕ МАРТЫНЕ. 96

4. ПОВЕСТЬ О ЯВЛЕНИИ ЧУДОТВОРНОЙ ИКОНЫ ФЕОДОРОВСКОЙ.. 97

5. МЕСЯЦЕСЛОВ ПО ЦЕРКОВНОМУ ОБИХОДУ XIII В. 97

6. КАНОН МОЛЕБНЫЙ КИРИЛЛА ТУРОВСКОГО.. 103

7. ПОСЛАНИЕ ЦАРЕГРАДСКОГО ПАТРИАРХА ГЕРМАНА К МИТРОПОЛИТУ КИЕВСКОМУ КИРИЛЛУ I 106

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ, ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННЫМ МАКАРИЕМ В 1-3 ТОМАХ «ИСТОРИИ РУССКОЙ ЦЕРКВИ». 107

РУКОПИСИ 107

ПЕЧАТНЫЕ ИЗДАНИЯ. 108

ПОКРОВ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ НАД РОССИЕЙ.. 119

СВЯТАЯ РУСЬ. 122

АРХИЕРЕИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ (кон. Х—сер. XIII в.) 129

МОНАСТЫРИ, ОСНОВАННЫЕ НА РУСИ в 988—1240 гг. 133

ОСНОВНЫЕ СОБЫТИЯ РУССКОЙ ЦЕРКОВНОЙ И ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИСТОРИИ (978-1240) 136

СОСТОЯНИЕ РУССКОЙ ЦЕРКВИ ОТ МИТРОПОЛИТА КЛИМЕНТА СМОЛЯТИЧА ДО НАЧАЛА ВТОРОГО ПЕРИОДА, ИЛИ ДО МИТРОПОЛИТА КИРИЛЛА II
(1147 — 1240)

Если знаменательно было избрание и возведение на митрополитский престол Илариона Собором русских епископов при великом князе Ярославе, то еще более знаменательным должно назвать подобное же избрание Климента, случившееся во дни великого князя Изяслава II. Тогда все совершилось спокойно: не видно, чтобы кто-либо из епископов, бывших на Соборе, воспротивился воле князя и назвал избрание Илариона незаконным; не видно, чтобы новоизбранный митрополит не захотел подчинить себя власти Константинопольского патриарха или последний не согласился признать Илариона в сане первосвятителя Русской Церкви; не видно, наконец, чтобы такое избрание первосвятителя имело какие-либо последствия в Русской Церкви, произвело в ней какие-либо перемены. Событие произошло тихо и без всякой борьбы, может быть, оттого, что, с одной стороны, русские по недавности своего обращения к вере еще не привыкли считать необходимостию избрание и поставление своего митрополита Константинопольским патриархом, а с другой — Константинопольские патриархи еще окончательно не решили, как смотреть на Русскую Церковь и не предоставить ли ей самой согласно с древними канонами права избирать для себя первосвятителя.

Теперь, когда со времени основания Русской Церкви протекло уже более полутораста лет, когда избрание и поставление русских митрополитов в Константинополе освятилось обычаем, теперь видим совсем другое. На Соборе, который созвал великий князь Изяслав для избрания и поставления митрополита Климента без сношения с Константинопольским патриархом, нашлись епископы, которые назвали такой поступок незаконным и не соглашались участвовать в нем. Константинопольский патриарх, узнавший о возведении Климента на кафедру митрополии русской, не хотел признать его в этом сане. Сам Климент считал себя независимым от патриарха и в продолжение девяти лет своего пастырства вовсе не поминал его при богослужении в молитвах. Некоторые из епископов русских не захотели подчиниться Клименту как первосвятителю до самой его кончины. Некоторые даже из князей не соглашались признать его законным архипастырем и просили себе митрополита от Константинопольского патриарха. Видимо, происходила борьба двух начал, продолжавшаяся около двадцати лет (1147 — 1164): начала византийского, которое стремилось к тому, чтобы удержать за Константинопольским патриархом полную власть над Русскою Церковию, и начала русского, домогавшегося независимости Русской Церкви от патриарха или, по крайней мере, того, чтобы он без предварительного согласия русского великого князя не избирал и не присылал к нам митрополитов. Византийское начало на этот раз превозмогло, и еще около ста лет Русская Церковь оставалась по-прежнему в совершенной зависимости от Константинопольского патриарха.

В гражданском отношении у нас продолжался так называемый период удельный с его кровавыми междоусобиями, с набегами диких половцев и других соседственных народов, с грабежами и опустошениями, от которых едва ли даже не более чем прежде страдали не только православные жители России, но и храмы Божии и святые обители: самый Киев и его лучшие церкви и монастыри были разорены двукратно. Но, с другой стороны, у нас совершилась тогда в гражданском быту весьма важная перемена, начался новый порядок вещей. Древний первопрестольный град Киев, мать градов русских, и великое княжение Киевское, самое главное и могущественное из русских княжений, потеряли свое политическое значение. Взамен того на севере России по державной воле Андрея Боголюбского возникла новая столица — Владимир на Клязьме и образовалось новое великое княжение Владимирское, которое вскоре возвысилось и над Киевским, и над всеми прочими. Жизнь русская прилила с юга на север и начала быстро развиваться здесь. Эта гражданская перемена осталась не без влияния и на церковные дела. Андрей Боголюбский пытался открыть в своей новой столице новую митрополию, отдельную от Киевской. Один из Владимирских епископов, поставленный непосредственно Константинопольским патриархом, не хотел признать над собою власти Киевского митрополита. Во Владимире, Боголюбове и других местах великого княжения Владимирского воздвигнуты новые великолепные храмы, явились новые обители. Наконец, вся Россия, и северная и южная, а вместе с нею и Русская Церковь подверглись страшному нашествию монголов (1223-1240).

Усилия пап подчинить себе Русскую Церковь в настоящий период не только не уменьшились, но, кажется, даже увеличились: по крайней мере, известно гораздо более попыток в этом роде, хотя по-прежнему остававшихся без успеха. Только в двух местах России обстоятельства несколько поблагоприятствовали латинянам: на юге, где область Галицкая к концу XII и в начале XIII в. подпадала владычеству венгров и где открылось было явное гонение на православных от ревнителей папства, и на севере — в Ливонии, где около того же времени поселились и утвердились меченосцы и начали обращать к римской вере коренных обитателей страны, дотоль плативших дань полоцкому князю, и мало-помалу изглаждать следы русского владычества и православия.

ГЛАВА I

ИЕРАРХИЯ И ПАСТВА

Сколько же было всех епископов на этом Соборе, сколько согласилось на поставление Климента в митрополита, и сколько не согласилось? Древняя Киевская… Что расположило великого князя Изяслава поступить таким образом — избрать для… Отчего же некоторые епископы не согласились с Изяславом? Мануил, епископ Смоленский, был грек: ему естественно было…

ГЛАВА II

МОНАСТЫРИ

I

Во главе киевских и вообще южнорусских обителей стояла, как и прежде, знаменитая обитель Киево-Печерская. Это видно из того, что настоятели ее в ряду других настоятелей занимали всегда первое место, а вместе из того, что они только одни во всей южной России начали называться архимандритами, не оставляя, впрочем, и прежнего своего имени — игумен: последним именем выражалось их начальственное отношение к своему монастырю, а наименованием архимандрита — их отношение к прочим настоятелям и первенство над ними. С какого времени и по какому праву киево-печерские игумены усвоили себе имя архимандрита, неизвестно, но в первый раз, по летописи, это имя встречается за ними в 1174 г. [65] Согласиться, будто имя архимандрии дал Киево-Печерской обители Андрей Боголюбский еще в 1159 г., возведши ее вместе на степень лавры и ставропигии великокняжеской и патриаршей, т. е. независимой от Киевского митрополита, мы не можем, несмотря на уцелевшую копию с мнимой грамоты Боголюбского [66]. Грамота эта написана таким языком, каким писали в Киеве только к концу XVI и в XVII в. под влиянием языка и владычества польского: здесь неоднократно встречаются выражения: на вечные часы, подлуг узаконения патриаршаго... на потом в роды и роды, мает или не мает быта инако, зрушити сию данину и под.; определяется даже Киево-Печерскому монастырю брать с одного села семьдесят грошей польских. В содержании грамоты еще более несообразностей. В первых строках ее говорится, что Андрей Боголюбский, как только начал княжить “в преименитом стольном городе Киеве”, тотчас, по завещанию своего отца Юрия Долгорукого, дал эту грамоту Печерскому монастырю; а в конце замечено (не цифрами, а словами), что она дана в 1159 г. Но известно, что Андрей Боголюбский тогда еще не владел Киевом и что, овладевши им уже в 1169 г., никогда сам не княжил в Киеве. Далее говорится, что грамота дана за благословением Константинопольского патриарха Кир Силивестра, между тем как патриархом в Константинополе был тогда Лука Хрисоверг. Еще далее Боголюбский объясняет, что он дал города Василев и Мическ с разными угодьями Киево-Печерскому монастырю, между прочим, для того, да не угасает свеча “у гроба святого отца нашего Феодосия и идеже мощи отца моего великого князя Юрия Владимировича лежат”; но Юрий Долгорукий погребен был не в Печерском монастыре, а в Спасском Берестовском, который был тогда самостоятельным монастырем [67]. Киево-Печерской лавре грамотою подчиняются четыре монастыря: Пустынный-Николаевский киевский, Елецкий черниговский, Свенский под Брянском и Спасский Новгорода Северского, но над Черниговом Боголюбский никогда не имел власти, а Свенский монастырь под Брянском основан уже в 1288 г. сыном святого Михаила, князя черниговского, Романом. [68] Мы отнюдь не отвергаем, что Андрей Боголюбский мог дать Киево-Печерскому монастырю грамоту на обладание разными угодьями и самым городом Василевым, которым действительно впоследствии владела лавра; не отвергаем, что грамота эта могла сгореть во время пожара в 1590 г., как уверял тогда настоятель лавры. Но говорим только, что известная ныне копия с этой грамоты, снятая по просьбе киево-печерских властей в 1592 г. будто бы с другого, подлинного, списка, хранившегося в патриаршем константинопольском архиве, и засвидетельствованная патриархом Иеремиею, не может быть признана подлинною: патриарх, по его собственным словам, поручал сделать справку в архиве своему логофету Иераксу и, не зная сам русского языка, при доверии к логофету, мог ненамеренно засвидетельствовать подложную грамоту [69]. Надобно прибавить, что до нашествия на Россию монголов ни в летописях, ни в посланиях святых Симона и Поликарпа, которые сами были постриженцы Киево-Печерского монастыря и писали о печерских подвижниках в 1-й половине XIII в., ни в других каких-либо памятниках монастырь этот не называется нигде ставропигиею [70]. Напротив, из летописи известно, что в 1168 г. Киевский митрополит Константин II сам с своим Собором, без сношения с Цареградским патриархом, осудил на заточение киево-печерского игумена Поликарпа, чего не могло бы быть, если бы монастырь Печерский считался патриаршею ставропигиею.

В ряду архимандритов киево-печерских первым был этот самый Поликарп (с 1164 г.). Он пользовался особенным уважением великого князя Ростислава и других князей и нередко исполнял их важные поручения. Подвергся заточению по случаю происходивших тогда споров о посте в среду и пяток, но весьма скоро (упом. уже 1170 и 1171 гг.) возвратился с честию в свою обитель как страдавший невинно и продолжал управлять братиею. Скончался в 1182 г., и нетленные мощи его, доселе почивающие в киевских пещерах, служат живым свидетельством его высоких добродетелей [71]. По смерти Поликарпа, случившейся 24 июля, в субботу, произошло в Печерском монастыре сильное волнение: братия никак не могли избрать себе нового настоятеля и была общая скорбь и печаль. Потому во вторник братия ударили в било, сошлись в церковь и начали молиться Пресвятой Богородице; в это время, к общему изумлению, многие единогласно изрекли: “Пошлем к священнику Василию, что на горе Щековице, да будет он нашим игуменом”. И, пришедши, поклонились Василию и сказали: “Мы, все братия-черноризцы, кланяемся тебе и хочем иметь тебя своим отцом и игуменом”. Пораженный этим, священник, также поклонившись, отвечал: “Отцы и братия! Признаюсь, что сделаться черноризцем я уже помышлял в сердце своем, но как вы вздумали предлагать мне, недостойному, игуменство?” И долго противился им и отрекался. Наконец братия взяли его и привели в обитель в пятницу, а в воскресенье прибыл туда же сам митрополит Никифор и с ним епископы: Туровский Лаврентий и Полоцкий Николай, и все игумены. Митрополит своею рукою постриг Василия и поставил его игуменом Феодосиева монастыря [72]. Каков был архимандрит Василий, отчасти видно из послания к нему, с вероятностию приписываемого святителю Туровскому Кириллу. Здесь святитель, между прочим, говорит: “Всечестный, богоблаженный Василий, поистине славный и великий во всём мире архимандрит, отец отцов, великий для всех путеводитель к горнему, душа, проникающая тонким умом своим все богодухновенныя писания, вторый Феодосий, игумен печерский, хотя не по имени, но по делам и вере равный ему святостию, но и более того возвеличенный Христом как угодный Ему раб и Его Матери слуга, ибо Феодосий, начав строить церковь, позван был Богом и к Нему отошел; тебе же даровал Бог не только церковь устроить, но и создать каменную ограду вокруг лавры, где жилища святых и дворы преподобных... Ты как бы спрашиваешь меня о великом и святом образе схимы, в который издавна желаешь облечься. Конечно, не по неведению вопрошаешь о сем, но испытуешь мое убожество, как учитель ученика и господин раба... Ты в бельцах и в иночестве вел жизнь богоугодную и душеполезную” [73]. Из преемников Василия († после 1197 г.) достопамятны Досифей и Акиндин. Первый принес в Россию с святой горы Афонской чин о пении дванадесяти псалмов и написал ответ на предложенные ему вопросы о жизни афонских иноков, доселе уцелевший в рукописях [74]. Последнего, который упоминается в 1231 г. при поставлении Ростовского епископа Кирилла, святой Симон, епископ Владимирский, называет “мужем святым”, и по его-то поручению черноризец Поликарп написал известное послание о подвижниках печерских в память и назидание последующим черноризцам [75].

В каком состоянии находилась тогда жизнь иноческая в Печерской обители, сведений почти не сохранилось. Из многочисленных подвижников Печерских, о которых повествуют в своих посланиях Симон и Поликарп, только четыре могут быть с достоверностию относимы к настоящему периоду, именно: Афанасий, Арефа, Тит и Евагрий [76]. Рассказы об Арефе и Евагрий, из которых первый был одержим в крайней степени страстию сребролюбия, пока тати не похитили у него сокровищ и Господь не вразумил несчастного особенным видением, а последний до того гневался на прежнего друга своего Тита, что не хотел простить его, даже умирающего, несмотря на просьбы всей братии и в таком состоянии духа сам внезапно скончался, эти рассказы указывают только на частные случаи упадка нравов между киево-печерскими иноками. А судя по общим выражениям святого Симона, Печерская обитель все еще процветала благочестием и пользовалась высоким уважением в России. Он называет ее “местом святым, блаженным, честным, спасенным”, уподобляет морю, которое “не держит в себе ничего гнилого, но извергает вон”, и, обращаясь к Поликарпу, говорит: “Пойми, брат, как велика слава этого монастыря, и, устыдясь, покайся, и возлюби тихое и безмятежное житие, к которому Господь привел тебя. Я бы рад оставить епископство и служить игумену (печерскому), но знаешь, что удерживает меня. И кто не знает меня, грешного епископа Симона, и этой соборной церкви владимирской, красоты города, и другой суздальской церкви, которую я создал? Сколько они имеют городов и сел? И десятину собирают по всей земли той, и всем тем владеет наша худость. Но пред Богом скажу тебе: всю сию славу и власть я за уметы вменил бы, если бы мне хотя колом торчать за воротами или сором валяться в Печерском монастыре и быть попираему людьми. День один в дому Божией Матери лучше тысячи лет временной чести, и я гораздо охотнее согласился бы пребывать в нем, нежели жить в селениях грешничих” [77]. Можно думать, что особенно процвела тогда в Киево-Печерской обители жизнь затворническая. О затворах в Киеве, бывших в то время, не раз упоминают летописи, и в пещерах Киевской лавры доныне нетленно почивают весьма много святых затворников, которые известны только по имени [78]. К чести Печерского монастыря служило и то, что он по-прежнему продолжал давать из среды своих иноков, достойных иерархов для Русской Церкви [79].

Средствами для своего содержания Киево-Печерский монастырь, без сомнения, был нескуден. Мы видели, что уже в первые годы свои он владел селами и разными угодиями, что владимирский князь Ярополк Изяславич пожаловал ему три волости, а другие князья делали на него большие денежные вклады. Теперь супруга минского князя Глеба Всеславича Анастасия Ярополковна, завещавшая пред кончиною своею (в 1158 г.) похоронить себя в Печерской обители близ гроба преподобного Феодосия, пожертвовала этой обители еще пять сел со всеми слугами и имуществом [80]. Но немало пришлось испытать Печерскому монастырю и бедствий. В 1151 г. он вместе с другими окрестными киевскими монастырями был ограблен торками и берендеями. В 1169 г. при разграблении всего Киева войсками Боголюбского был зажжен берендеями. В 1203 г. при новом опустошении Киева Рюриком Ростиславичем и половцами еще более ограблен, причем одни из иноков убиты, а другие отведены в плен к иноплеменникам. Наконец, в 1240 г. по взятии Киева монголами обитель преподобного Феодосия подверглась окончательному разорению: окружавшая ее каменная стена и все кельи разрушены до основания, соборная церковь ниспровергнута сверху до половины и совершенно опустошена, большая часть иноков перебиты, а немногие оставшиеся в живых разбежались [81].

О других киевских монастырях летописи говорят весьма кратко. Продолжали существовать монастыри прежние: Феодоровский, Янчин, или Андреевский, Спасский на Берестове, Симеоновский, Кирилловский и Выдубицкий; о последнем замечено, что в 1199 г. киевский князь Рюрик Ростиславич построил в нем со стороны Днепра каменную стену, составлявшую предмет удивления для современников, и что мастером при этом был русский человек — Петр Милонег [82]. Вновь основаны в Киеве или, точнее, в первый раз упоминаются только два монастыря: Васильевский и Воскресенский. Кем и когда они основаны — неизвестно [83]. Все те бедствия, каким подвергался от врагов Киево-Печерский монастырь начиная с 1151 г., разделяли вместе с ним и прочие киевские монастыри, которые наконец были разорены монголами.

Так же скудны сведения и о прочих монастырях южнорусских. Упоминаются только по имени: Михайловский в Переяславле, Борисоглебский в Чернигове, Иоанновский в Галиче, Лелесов близ Галича, Синеводский в Стрыйском округе [84], Борисоглебский близ Турова [85]. Вообще, должно сказать, что посреди непрестанных междоусобий, главным позорищем которых была южная Россия, при частых нападениях со стороны диких половцев, торков и берендеев, иноческие обители там едва продолжали существовать: прежде основанные подвергались разорению и опустошениям, а новые почти не возникали.

II

Чем с большею силою начала было развиваться и процветать жизнь иноческая в новом великом княжении Владимирском и других сопредельных областях, более спокойных и вообще при более благоприятных обстоятельствах. Прежде мы знали в пределах средней полосы России только четыре монастыря: Спасский в Муроме, Авраамиев в Ростове, Георгиевский во Владимире и Смядинский Борисоглебский близ Смоленска. Теперь в этих пределах возникают вновь более двадцати монастырей, преимущественно в городах княжения Владимиро-Суздальского.

Еще Юрий Долгорукий, пока оставался суздальским князем (до 1155 г.), основал в четырех верстах от Суздаля на берегах реки Нерли Борисоглебский монастырь в местечке Кидекши, где было когда-то “становище” благоверных князей Бориса и Глеба, когда они странствовали в Киев, один из Ростова, другой из Мурома, почему и самый монастырь впоследствии назывался Кидекшацким или Кидекоцким [86]. Древняя церковь этого монастыря, уже давно упраздненного, сохранилась доныне. Но истинное начало умножению монастырей в земле Суздальской положил сын Долгорукого Андрей Боголюбский — истинный основатель великого княжения Владимирского: он один, по свидетельству местного современного летописца, создал здесь “монастыри многи” [87], хотя, к сожалению, нам известны только два из них: Боголюбов и Покровский.

Весьма замечательно обстоятельство, послужившее поводом к основанию монастыря Боголюбова. В 1155 г. Андрей Боголюбский, переселясь из волости своей Вышгорода на свою родину — в страну Суздальскую, взял с собой из Вышгородского женского монастыря чудотворный образ Богоматери, принесенный из Греции и, по преданию, писанный евангелистом Лукою. С этим образом князь прибыл во Владимир на Клязьме и встречен был всеми жителями с величайшей радостию. Потом, продолжая путь свой, отправился к Ростову. Но в десяти с половиною верстах от Владимира, вниз по течению реки Клязьмы, лошади, везшие киот с чудотворною иконою, остановились и не шли вперед.

Другие лошади, запряженные по воле князя, также не могли двинуться с места. Тогда Андрей приказал петь молебен пред иконою Богоматери, и сам, повергшись на землю, со слезами молился Пресвятой Деве и дал обет на этом месте воздвигнуть в честь Ее каменный храм. С наступлением ночи князь вошел в шатер и, продолжая свою пламенную молитву, ровно в полночь удостоился видения Пресвятой Богородицы, Которая повелела ему не носить Ее чудотворного образа в Ростов, а поставить его во Владимире, на месте же настоящего видения соорудить храм во имя Рождества Ее и учредить обитель. Андрей немедленно заложил на том месте церковь и, призвав искусных иконописцев, повелел им изобразить Богоматерь в том виде, в каком Она ему явилась. Когда церковь была готова и освящена, князь установил в память чудесного явления Богоматери совершать ежегодно праздник 18-го июля; внес в церковь обе иконы: и принесенную из Вышгорода, сделавшуюся впоследствии известной под именем Владимирской Богоматери, и вновь написанную; эту последнюю назвал иконою Божией Матери Боголюбивой; место, где явилась ему Пресвятая Дева, назвал Боголюбовым и сам начал прозываться Боголюбским. Потом близ новосозданной церкви и обители построил город Боголюбов и свой княжеский дом, который сделался самым любимым его местопребыванием. Все это происходило около 1158 г., когда Андрей Боголюбский был уже великим князем. Первым игуменом новой обители был Сергий, избранный самим князем, и для украшения ее князь не щадил никаких издержек. После Рождественской церкви он построил другую, каменную, во имя святого мученика Леонтия; создал каменные ворота для монастыря и на них каменную церковь во имя святого апостола Андрея Первозванного, а для содержания монастыря пожертвовал лучшие свои села с их даньми. Но вскоре по убиении Боголюбского элодеями (1174) обитель была разграблена рязанским князем Глебом и половцами (1177). Впрочем, продолжала еще существовать: в 1214 г. сюда удалился на покой Ростовский епископ Иоанн. Окончательно же разрушена, вероятно, уже вместе с городом Боголюбовым при нашествии татар в 1237 г. Ныне Боголюбов Рождественский монастырь существует в обновленном виде [88].

В расстоянии одной с четвертью версты от монастыря Боголюбова, на устье реки Нерли, Боголюбский создал другой монастырь с церковию во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Монастырь этот заложил князь по смерти сына своего Изяслава (1165), когда, предаваясь глубокой скорби о скончавшемся, тем с большею ревностию старался совершать богоугодные дела. На сооружение Покровской церкви употреблены были камни из каменоломен болгарских, которые после знаменитой победы Боголюбского над болгарами (1164) вывозимы были по его приказанию в землю Суздальскую в продолжение двух лет и послужили здесь для многих важных построек. Нет сомнения, что и Покровский монастырь испытал от врагов одинаковую участь с Боголюбовым, но древняя церковь Покровская сохранилась доныне и одиноко стоит на месте бывшей обители [89].

Основываясь на несомненном свидетельстве, что Боголюбский создал в стране Суздальской “монастыри многи”, из которых мы знаем только два, можем думать, что им же, может быть, основаны в этой стране и другие монастыри, случайно упоминаемые в летописи, происхождение которых неизвестно, именно: а) Косьмодамианский суздальский, коего игумен Арсений по убиении Боголюбского (1174) первый решился внести тело его в церковь и отпеть над ним панихиду [90]; б) Богородичный владимирский, коего игумен Феодул перенес с своими клирошанами тело убиенного князя Андрея из Боголюбова во Владимир и здесь похоронил в соборном храме [91]; в) Вознесенский владимирский, упоминаемый в 1187 г., когда здесь останавливался Черниговский епископ Порфирий; г) Петровский ростовский, где тринадцать лет был игуменом Пахомий, духовник ростовского князя Константина, избранный в 1214 г. во епископа Ростову; д) Дмитриевский суздальский, откуда по смерти епископа Пахомия изведен был (1216) на Ростовскую кафедру черноризец Кирилл и куда спустя тринадцать лет снова удалился он с епископии для высших подвигов, приняв схиму с именем Кириака; е) Спасский владимирский, игумен которого Феодосий упоминается в 1237 г. при разорении Владимира монголами [92].

Существовали иноческие обители и в Переяславле Залесском, во 2-й половине XII в., хотя неизвестно, кем основанные. Это видно из жития преподобного Никиты столпника, Переяславского чудотворца [93]. Он родился и получил воспитание в Переяславле. Достигнув зрелого возраста, он сделался сборщиком податей и, пользуясь своими связями с городскими судиями и другими начальниками, делал много зла людям, брал с них неправедную мзду и тем содержал себя с женою. После многих лет такой жизни Никита зашел однажды в церковь и там услышал чтение из пророка Исаии: Измыйтеся и чисти будете, отьимите лукавства от душ ваших... Взыщите суда, избавите обидимаго, судите сиру и оправдите вдовицу... Аще же не хощете, ниже послушаете мене, меч вы пояст... и проч. (Ис. 1. 16 — 21). Слова Божии поразили грешника: он вспомнил свои неправедные дела и, воротившись домой, не мог заснуть всю ночь от беспокойства о самом себе. На другой день, чтобы развлечься, он отправился к друзьям своим, пригласил их к себе на вечер, купил все нужное для угощения и приказал жене приготовить. Когда жена начала обмывать и варить мясо, ей все виделись в сосуде только пена и кровь, сколько она их ни снимала, и потом разные члены человеческого тела. Жена сказала мужу, который увидел то же самое своими очами и пришел в исступление. Долго стоял он в молчании, произнося только: “Горе мне, великому грешнику!” Потом, взывая из глубины сердца к Богу, вышел из дома и из города, пришел в близлежащий монастырь святого великомученика Никиты, повергся пред игуменом, открыл ему свои беззакония и страшное видение и просил себе пострижения в монашество. Тогда игумен, чтобы испытать послушание Никиты, велел ему три дня стоять у врат монастыря и оплакивать грехи свои. Никита стал у монастырских ворот и со слезами исповедовал грехи свои перед всеми входившими и исходившими. На другой день, увидев вблизи монастыря болотистое место, окруженное камышом, где было множество насекомых, Никита подумал: “Телом грешил я, телом должен и страдать”. И, сняв с себя все одежды, сел в тростнике и отдал тело свое на терзание насекомым. Спустя три дня игумен послал инока узнать о Никите; инок нашел его в тростнике, всего израненного насекомыми и изнемогшего от истечения крови, и донес игумену. Игумен вместе с братиею поспешил взять Никиту, постриг его в иночество и затворил в тесной келье. Чрез несколько времени новый инок с благословения игумена надел на себя тяжелые железные вериги и, проводя день и ночь в пении псалмов, в чтении житий святых, в молитве, любил и труд телесный: своими руками ископал два колодца: один близ монастыря святых мучеников Бориса и Глеба, другой — близ потока Студеного или Слудного [94]; сам поставил для себя столп, в котором с благословения игумена начал подвизаться и вырыл под стеною узкий проход, которым ходил на молитву. Бог прославил своего угодника даром чудесных врачеваний. В числе других недужных к святому Никите приходил из Чернигова юный князь Михаил Всеволодович и, удостоившись получить исцеление от тяжкой болезни, повелел поставить на том самом месте, где был исцелен, крест “в лето 6694 (т. е. 1186), месяца маия в 16, индикта в 8”. Много еще лет подвизался в своем столпе преподобный Никита. Однажды пришли к нему два родственника за благословением и, приняв его светлые вериги за серебряные, умертвили его ночью, а с веригами бежали к Ярославлю. Здесь увидели они свою ошибку и бросили вериги в Волгу.

Далее в житии преподобного Никиты повествуется, что тогда (к концу XII в.) существовал в Ярославле близ реки Волги монастырь святых апостолов Петра и Павла, что в этом монастыре жил благочестивый старец Симон, которому чудесно указано было место, где лежали в реке вериги святого столпника, и что потом они по распоряжению игумена монастыря торжественно извлечены были из воды. Другой монастырь в Ярославле вместе с церковию во имя Преображения Господня основан был великим князем ростовским Константином Всеволодовичем в 1216 г. Церковь окончена сыном Константина Всеволодом и освящена Ростовским епископом Кириллом в 1225 г. [95]

Между тем во Владимире и Суздале возникали новые монастыри: во Владимире — Рождественский мужеский и Успенский женский, в Суздале — Ризположенский женский.

Монастырь во имя Рождества Пресвятой Богородицы основан был во Владимире великим князем Всеволодом Юрьевичем в 1192 г. на прекрасном возвышенном месте близ реки Клязьмы. Наделив эту обитель всеми средствами для содержания, князь желал, чтобы она, как находящаяся в столице великокняжеской, считалась старейшею в ряду прочих, почему и игумен ее, один из всех настоятелей средней полосы России, носил имя архимандрита, как на юге России — игумен киево-печерский. Настоятели Рождественского монастыря нередко избирались во епископы, каковы были святые Симон и Митрофан Владимирские и Кирилл Ростовский. Обитель эта вместе с городом много пострадала от татар в 1238 г. и от последующих пожаров, но каменная церковь ее, построенная Всеволодом, уцелела доныне и сохранила некоторые остатки своей древности [96].

Около того же времени, как Всеволод устроял мужеский Рождественский монастырь, супруга великого князя Мария основала во Владимире монастырь женский во имя Успения Пресвятой Богородицы, который и назывался Княгининым. В 1200 — 1202 гг. основательница создала в нем вместе с супругом своим каменную церковь, а в 1206 г. сама приняла пострижение в монашество. Трогательно было это пострижение. Великий князь Всеволод с своими детьми. Ростовский епископ Иоанн со всеми игуменами, пресвитерами и чернецами, все бояре и боярыни и все жители города провожали Марию из княжеских палат до монастыря, и все обливались слезами, потому что княгиня была крайне добра ко всем и, будучи издетства воспитана в страхе Божием, любила правду, оказывала честь и вспомоществование епископам, пресвитерам и черноризцам, была нищелюбива, страннолюбива, утешала больных и скорбящих. Но, вступив в монастырь, Мария провела в нем только восемнадцать дней и скончалась, потому что еще до пострижения своего она восемь лет находилась в тяжкой болезни, которую переносила с терпением Иова. Тело усопшей погребено в созданном ею монастырском храме, где еще прежде положены были ее сестра и дочь [97].

Монастырь Ризположенский суздальский, т.е. с церковию Положения Честной Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне, основан неизвестно кем в 1207 г. Некоторые сведения об этом монастыре сохранились в житии преподобной Евфросинии Суздальской [98]. Она была дочь черниговского князя Михаила, впоследствии пострадавшего в Орде. Испрошенная молитвами своих родителей, с детства воспитанная благочестивою материю в строгом благочестии, обученная грамоте и книжной мудрости высокообразованным боярином Феодором, который впоследствии пострадал вместе с Михаилом, Феодулия с юных лет чувствовала влечение к иноческим подвигам. И потому, когда слава о разуме и красоте ее привлекла к ней многих женихов и когда родители положили выдать ее за суздальского князя Мину Ивановича, потомка знаменитого князя варяжского Шимона, или Симона [99], Феодулия, хотя не противилась воле родителей, но пламенно молила Бога сохранить ее в девстве. Молитва чистой души была услышана. В то время как черниговская княжна была уже на пути в Суздаль, жених ее скончался, и она, не возвращаясь более к отцу и матери, решилась вступить в иноческую Риэположенскую обитель, находившуюся близ самого Суздаля. Это случилось в 1227 г. При пострижении Феодулия названа Евфросиниею и с величайшею ревностию предалась иноческим обетам. Пищу принимала раз в день, иногда через день, а иногда и раз в неделю. С совершенною покорностию исполняла волю старших и несла разные послушания. Ночи нередко проводила без сна в чтении слова Божия и молитвах. Неопустительно ходила в церковь, где пела и читала так, что привлекала в обитель многих богомольцев из города. Испытанная мудрость Евфросинии была причиною того, что игуменья иногда повелевала ей произносить даже в церкви наставления сестрам. Эти наставления и особенно высокая святость преподобной Евфросинии производили необыкновенное действие; многие вдовы и девицы поступали в монастырь, чтобы учиться у нее благочестию, а обитательницы монастыря смотрели на нее как на образец для себя во всех отношениях. Вообще, замечает жизнеописатель преподобной, Риэположенский монастырь находился тогда в самом цветущем состоянии: во всей Великой России не было такого монастыря по устроению благочиния и нигде нельзя было найти таких строгих богобоязненных черноризиц, какие подвизались здесь и между которыми Евфросиния сияла, как денница посреди звезд. Монастырь разделялся стеною на две половины: на одной жили вдовы, на другой — девицы. Но для молитвы те и другие собирались сначала вместе в один храм, а потом для жен построена была отдельная церковь во имя Пресвятой Троицы. Жены имели у себя особую начальницу, и девицам запрещено было беседовать с бывшими в замужестве. При нашествии татар на Россию в 1238 г., когда Батый взял Суздаль и разорил в нем храмы и монастыри, обитель Ризположенская была сохранена от врагов молитвами преподобной Евфросинии, которая уже славилась тогда даром чудотворений [100]. Долго еще подвизалась преподобная в своей обители, имела скорбь и вместе радость слышать о мученической кончине в Орде своего отца князя Михаила и своего достойного наставника — боярина Феодора (1246) и около 1250 г. предала дух свой Богу, причтенная впоследствии Церковию к лику святых [101].

Еще в двух местах великого княжения Владимиро-Суздальского явились тогда монастыри: святой Богородицы в Нижнем Новгороде и Спасо-Запруденский в Костроме. Первый основан великим князем Георгием Всеволодовичем и упоминается в 1229—1239 гг. [102] Последний основан князем костромским Василием Квашнею в 1239 г. при реке Запруденке по случаю явления там чудотворной иконы Божией Матери, известной ныне под именем Феодоровской [103].

Вне пределов княжества Суздальского, однако ж в той же средней полосе России, процветала тогда жизнь иноческая в Смоленске и Полоцке.

Из летописей мы знаем только о двух монастырях в Смоленске и его окрестностях: о монастыре Отроче, которого игумен Михаил вместе с Смоленским епископом Игнатием приезжал послом от смоленского князя Мстислава к великому князю Всеволоду в 1206 г. [104], и о монастыре Борисоглебском на Смядине, основанном еще в предшествующий период: здесь в 1177 г. совершилось чудесное событие, обратившее на себя внимание современников. Два брата Ростиславичи, Мстислав и Ярополк, взятые в плен и ослепленные во Владимире на Клязьме, отпущены были в южную Россию. Когда их привели к Смоленску и они вошли в смядинскую Борисоглебскую церковь, чтобы помолиться, то внезапно прозрели в самый день убиения святого Глеба на Смядине, т.е. 5 сентября [105].

Но о нескольких других смоленских монастырях сохранилась память в жизнеописании преподобного Авраамия Смоленского, подвизавшегося к концу XII и в начале XIII в. [106] Авраамий родился в Смоленске от богатых и благочестивых родителей; был воспитан в страхе Божием и научении книжном. Когда он пришел в возраст, родители предлагали ему вступить в брак, но юноша не согласился, чувствуя в себе влечение к иноческой жизни. По смерти родителей, вскоре последовавшей, он раздал все их имущество церквам, монастырям и нищим, облекся в рубище и ходил, как нищий и юродивый, моля Бога указать ему путь ко спасению. Путь этот был указан: Авраамий поступил в монастырь Пресвятой Богородицы, находившийся в пяти верстах от Смоленска, на месте, которое называлось Селище, и там постригся. Здесь, проходя разные монастырские послушания и украшаясь всеми иноческими добродетелями, Авраамий с любовию предавался чтению отеческих писаний, особенно святого Иоанна Златоустого и Ефрема Сирина, также житий святых: Антония Великого, Евфимия, Саввы, Феодосия Палестинских, Антония и Феодосия Печерских и других. Видя добродетели Авраамия, игумен убедил его принять священнический сан, а зная его мудрость и опытность в духовных писаниях, дозволил ему принимать к себе притекающих и преподавать им наставления. Это было во дни смоленского князя Мстислава (1197 — 1214). Но вскоре настали для праведника искушения, преимущественно от своей же братии. Некоторые, завидуя его славе и тому, что его высокое учение и красноречие привлекали к нему многих, как иноков, так и мирян из города, начали измышлять на преподобного разные клеветы и причинять ему разные огорчения, которые он переносил с величайшею кротостию в продолжение 5 лет, не переставая трудиться в назидании приходивших к нему силою своего слова. Наконец и сам игумен исполнился завистию к Авраамию, запретил ему учить и даже удалил из монастыря. Тогда праведник перешел в город и поселился в бедном и малолюдном монастыре святого Креста. Здесь еще более начали стекаться к Авраамию; монастырская церковь всегда была полна богомольцев, жаждавших слышать его поучения; многие приносили ему пожертвования, которые он употреблял на украшение монастыря и церкви и разделял братии и нищим. Зависть и здесь не оставила преподобного в покое: на Авраамия восстало почти все городское духовенство, огорчаясь тем, что он привлекал к себе так много духовных чад. Мало-помалу начали распускать слухи, будто он еретик, читает голубиные книги, живет нечисто, прикрываясь внешнею святостию, и наконец произвели такое волнение в народе, что все жители города обратились к своему епископу Игнатию и просили подвергнуть суду Авраамия. Епископ послал за ним своих слуг, и, в то время как слуги с бесчестием влекли праведника по улицам города, один благочестивый инок по имени Лука Прусин, совершавший девятый час молитвы в монастыре святого архангела Михаила, слышал с неба глас, что Авраамий страждет невинно. На суде епископа, совершавшемся в присутствии самого князя действительно оказалось, что все обвинения, какие взводились на Авраамия, были клеветою. Но, чтобы успокоить мятущийся народ, Игнатий повелел Авраамию удалиться в Богородицкий монастырь, где он был пострижен, и запретил ему священнослужение. Чрез несколько дней один смоленский священник по имени Лазарь, бывший впоследствии преемником Игнатия на епископской кафедре, пришел к этому иерарху и сказал, что город будет строго наказан за несправедливое гонение на человека Божия. Страшная засуха, наступившая в стране Смоленской, оправдала это предсказание. Напрасно совершались молебствия о дожде и крестный ход вокруг города: дождя не было. Тогда епископ, призвав к себе Авраамия, разрешил ему священнодействие, испросил у него прощение себе и всем гражданам и просил его помолиться о ниспослании дождя. Угодник Божий, смиренно исповедав свое недостоинство, не отказался, однако ж, исполнить архипастырское повеление. И прежде, нежели он достигнул своей обители, воссылая на пути теплые молитвы к Богу, сильный дождь напоил жаждущую землю. Все увидели в этом силу молитвы праведника, все сознавали его невинность и спешили просить у него прощения. А епископ Игнатий, построив близ города новый монастырь в честь Положения Ризы Пресвятой Богородицы, поручил настоятельство в нем Авраамию и удостоил его своей дружбы. По-прежнему начали стекаться к нему бояре и простолюдины, богатые и убогие, чтобы пользоваться его наставлениями. Много было желавших поступить в его обитель, но преподобный принимал с великою разборчивостию и после предварительных испытаний, так что у него считалось только семнадцать человек братии. Авраамий пережил друга своего и благодетеля епископа Игнатия и после пятидесяти лет иноческой жизни мирно почил о Господе [107].

Как в житии преподобного Авраамия Смоленского сохранилась память о некоторых монастырях, бывших в Смоленске, так в житии преподобной Евфросинии Полоцкой сохранились сведения о некоторых монастырях полоцких [108]. Евфросиния, в мире Предслава, была внука владетельного князя полоцкого Всеслава Брячиславича († 1101) и дочь младшего из сыновей его Георгия — Святослава. В детстве она обнаружила такую любовь к учению, что удивляла своих родителей. А в двенадцать лет, когда многие из окрестных князей начали искать руки ее и родители помышляли уже обручить ее достойнейшему из них, она почувствовала в себе непреодолимое влечение к иноческой жизни, тайно удалилась в один женский монастырь (неизвестный по имени), где жила инокинею родная тетка ее, супруга князя Романа Всеславича, и по неотступной просьбе была облечена в ангельский образ под именем Евфросинии. Несколько времени пребывала юная подвижница в монастыре, повинуясь игуменье и сестрам и превосходя всех постом, и молитвами, и нощным бдением. Потом упросила Полоцкого епископа Илию, чтобы он позволил ей жить в одной пристроенной к кафедральному Софийскому собору келье, или так называемом голубце. В этом затворе, предаваясь всецело обетам иночества, преподобная любила в часы досуга списывать собственными руками священные книги и плату, какую получала за них, употребляла на пособие нищим. Для большего уединения епископ благословил Евфросинию переселиться в одно загородное место, принадлежавшее епископской кафедре и называвшееся Сельце, где существовала церковь во имя Спасителя, и само место подарил преподобной, с тем чтобы она основала в нем женскую обитель. Это происходило в присутствии отца преподобной Евфросинии Георгия и дяди ее, тогдашнего полоцкого князя Бориса, который, как известно, скончался в 1128 г. [109] Обитель во имя Всемилостивого Спаса не замедлила устроиться, и в ней под начальственным руководством преподобной Евфросинии в числе других приняли пострижение родная сестра ее Гордислава, в иночестве Евдокия, двоюродная — Звенислава, в иночестве Евпраксия, и впоследствии — две племянницы с благословения Полоцкого епископа Дионисия († 1183), из которых одна названа была Агафиею, а другая — Евфимиею. Преподобная настоятельница вскоре создала в своем монастыре новую каменную церковь во имя Спасителя, сохранившуюся доныне, устроив в ней по обе стороны хоров две тесные кельи, где предавалась богомыслию и уединенной молитве. Украсив свой Спасский монастырь и наделив его всем нужным, Евфросиния пожелала учредить и действительно учредила не в дальнем расстоянии от него другой монастырь — мужеский — с каменною церковию во имя Пресвятой Богородицы. Когда оба монастыря достигли цветущего состояния, сделались великими и богатыми, преподобная, оставив им свой подробный устав и поручив главное начальство над обоими сестре своей Евдокии, сама отправилась вместе с другою сестрою Евпраксиею и братом Давидом к святым местам палестинским. Господь благословил доброе предприятие. На пути Евфросиния посетила Константинополь, приняла благословение от патриарха, помолилась во храме святой Софии и других церквах пред мощами святых угодников и достигла Иерусалима. Там, остановившись в русском монастыре Пресвятой Богородицы, благочестивая княжна несколько раз имела величайшую радость поклониться Живоносному Гробу, поставила на нем золотую кадильницу и со слезами молила Господа, чтобы он сподобил ее и скончаться в святом городе. Молитва ее была услышана. Евфросиния занемогла и после двадцати четырех дней болезни предала дух свой Богу 23 мая 1173 г. Тело скончавшейся по ее завещанию погребено было в палестинской обители Феодосия, но впоследствии перенесено в киевские пещеры преподобного Феодосия, где нетленно почивает доныне. Время игуменства преподобной Евфросинии, в продолжение которого она успела соорудить две многолюдные обители и довести их до цветущего состояния, продолжалось более сорока лет.

III

Ни в одном из русских городов, даже в Киеве и Владимире Суздальском, не было столько монастырей, сколько было в Новгороде. Их известно здесь до двадцати: одиннадцать мужеских и девять женских. Семь из этих монастырей основаны прежде, но продолжали существовать и в настоящий период, тринадцать возникли вновь.

Как в южной России главнейшим монастырем считался Киево-Печерский, а в стране Суздальской — Рождественский, так между новгородскими монастырями первое место занимал монастырь Юрьевский. Настоятель этого монастыря назывался игуменом святого Георгия и архимандритом новгородским [110]; других архимандритов в Новгороде не было. Из настоятелей юрьевских в летописях упоминаются а) Дионисий (1158 — 1194), который (1165) ездил в Киев по поручению новгородцев, чтобы испросить титул архиепископа их владыке, и при котором создана (1166 — 1173) каменная церковь во имя Спаса на монастырских воротах; б) Савватий, управлявший обителию более тридцати лет, подобно своему предшественнику (1194 — 1226); в) Савва, а по мирскому имени Грьцин, муж благой, кроткий, смиренный, незлобивый, богобоязненный, он избран был из священников приходской церкви святых Константина и Елены и 2 марта 1226 г. пострижен, а 8 марта поставлен игуменом, но почему-то в 1230 г. лишен настоятельства и низведен в простую келью, где, пролежав шесть недель в болезни, преставился 16 марта; д) Арсений, переведенный на место Саввы в том же году из хутынских игуменов, муж кроткий и смиренный [111].

Еще более краткие, хотящем не менее достоверные сведения сохранили местные летописи о прочих монастырях новгородских, основанных в предшествовавший период, как-то: а) о монастыре Антониевом — в нем настоятелями были после преподобного Антония Римлянина ученик его и потом духовник Андрей (1147 — 1157), Алексий (1157 — 1162), Мануил (поставл. 1162), Моисей († 1187) и Власий (поставл. 1187) [112], б) о монастыре Бело-Николаевском — здесь в 1165 г. архиепископ Иоанн повелел игумену Антонию учредить общежитие [113]; в) о монастыре Пантелеимоновом — здесь в 1207 г. некто Феодор Пинещенич соорудил новую церковь во имя святого Пантелеймона [114]; г) о монастыре Варварином — в нем были игуменьями Анна († 1167), Маримьяна (поставл. 1167), Христина († 1195), Варвара (поставл. 1195) и построена (1218 — 1219) новая каменная церковь во имя святой Варвары [115]; д) о монастыре Зверином Покровском — упоминается в 1192 г. игуменья его Евфросиния [116]; е) о монастыре Воскресенском — здесь были игуменьи Мария († 1192) и Евдокия (поставл. 1192) и сооружены две церкви — во имя святого Иоанна Милостивого на монастырских воротах (1193) и главная, каменная, во имя Воскресения Христова (1195) [117].

Обращаясь к монастырям, вновь появившимся в Новгороде и его окрестностях, видим, что одни из этих монастырей основаны или благоустроены новгородскими князьями, другие — Новгородскими архипастырями, третьи — игуменами, четвертые — мирянами, пятые — лицами неизвестными.

К числу первых монастырей относятся два: а) Спасский Нередицкий с церковию во имя Преображения Господня, построенный в 1198 г. князем Ярославом Владимировичем в трех верстах от Новгорода к югу, на правом берегу Волховца, на возвышенном и красивом месте, которое называлось Нередица, и б) Михалицкий женский с церковию во имя Рождества Пресвятой Богородицы, построенный в 1199 г. на Торговой стороне города у земляного вала, на улице Молоткове супругою князя Ярослава Еленою по случаю явления Михаила Малеина и чуда от образа Божией Матери [118].

Два также монастыря устроены Новгородскими владыками. В 1170 г. архиепископ Иоанн с братом своим Гавриилом основал в трех верстах от Новгорода при озере Мячине монастырь Благовещенский, в котором потом соорудил каменную церковь во имя Благовещения (1179) и другую каменную на воротах во имя Богоявления (1180) [119]. В 1197 г. архиепископ Мартирий построил монастырь Николаевский Островский с каменною церковию во имя Николая в семи верстах от Новгорода к востоку, на острове между реками Вишерою и Вельею [120]. Два монастыря устроены игуменами: Аркажский и Хутынь. Первый находился в трех верстах от Новгорода к югу и назывался так по имени своего игумена Аркадия, впоследствии епископа Новгородского, который в 1153 г. соорудил на означенном месте деревянную церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы и собрал братию. Некто Симеон Дыбачевич создал в этом монастыре (1188) каменную церковь во имя Успения, а сын посадника новгородского Михалки Твердислав создал в этом монастыре (1206) другую — во имя святого Симеона столпника на монастырских воротах. Из настоятелей монастыря Аркажского известны Герасим и Панкратий (упом. 1194) [121]. Начало Хутыню монастырю положил Варлаам, бывший в нем первым игуменом. Варлаам, в мире Алексей Михайлович, родился в Новгороде от богатых родителей и с детства имел влечение к книжному учению и постничеству. А по смерти родителей, раздав все имение их нищим, принял иноческое пострижение от наставника своего священноинока Порфирия и начал искать места для уединенных подвигов. Более всего понравилась юному черноризцу прекрасная возвышенность на правом берегу Волхова, в десяти верстах от Новгорода, к северу от кремля, называвшаяся Хутынь, и Варлаам поселился здесь и построил себе келью. Весть о святой жизни пустынника распространилась повсюду, и многие князья, и бояре, и простые люди стекались к нему просить наставлений. В числе прочих приходил к нему новгородский князь Ярослав, которому он предсказал рождение сына и который, когда предсказание исполнилось, избрал старца в восприемника новорожденному. Мало-помалу собралось вокруг Варлаама множество иноков, желавших иметь его своим руководителем. Тогда он построил каменную церковь во имя Преображения Господня, которую освятил (1192) Новгородский архиепископ Гавриил, благословив быть при ней святой обители. Сам Варлаам был в этой обители игуменом около года и, предчувствуя свое отшествие к Богу, завещал ей села, земли и другие угодья, пожертвованные новгородским князем Ярославом, передал настоятельство другу своему Антонию и скончался в ноябре 1193 г. [122]

Четыре монастыря основаны или только обновлены и украшены некоторыми благочестивыми мирянами. И именно: а) Петропавловский женский, находившийся в двух с половиною верстах от Новгородского кремля к юго-западу на Синичьей горе, здесь в 1185 г. новгородцы Лукиничи заложили каменную церковь во имя святых апостолов Петра и Павла, хотя нельзя сказать, существовал ли монастырь прежде или только теперь получил начало [123]; б) Кириллов в трех верстах от Новгорода к юго-востоку, на острове Нелезене или Силезневе, окруженном реками — с одной стороны Волховцем, а с другой — Левошнею, в этом монастыре, уже существовавшем неизвестно с какого времени, два брата Константин да Дмитрий Кораванковичи соорудили в 1196 г. каменную церковь во имя святого Кирилла при игумене Онисиме [124]; в) Евфимиин женский, находившийся в самом Новгороде на Торговой стороне, в Никольском Плотническом конце, тут жена Полюда Городнича, дочь Жирошкина, построила в 1197 г. каменную церковь во имя святой Евфимии, а по сказанию одной из летописей, основала и самый монастырь [125]; г) Варецкий Павлов женский, находившийся также в самом Новгороде на Торговой стороне в Словенском конце, на Варецкой улице, здесь в 1224 г. некто Семен Борисович воздвиг каменную церковь во имя святого исповедника Павла, патриарха Цapeградского, с приделами святого Симеона Богоприимца и святого царя Константина и матери его Елены да на хорах с приделом святых мучеников Бориса и Глеба, а в 1238 г. жена Семена Борисовича устроила при этой церкви женский монастырь [126].

Монастыри, неизвестно кем и когда основанные: а) Свято-Духов мужеский, упоминается в 1162 г. [127]; б) Христо-Рождественский мужеский находился близ Новгорода в полуверсте к востоку от большого земляного вала и упоминается в 1162 г. [128]; в) Иоанно-Предтечев женский находился в самом Новгороде на Софийской стороне, в Неревском конце и упоминается в 1179 г. [129]

Кроме Великого Новгорода, который, таким образом, был не только наполнен, но и как бы опоясан святыми обителями, существовали монастыри и в других северных городах России, находившихся в епархиальной зависимости от Новгорода или сопредельных его владениях.

В Пскове видим два монастыря: Спасский Завеличский, основанный в 1154 г. Новгородским епископом Нифонтом на Завеличье с каменною церковию, и Спасский Мирожский на устье реки Мирожи, устроенный тем же епископом и вместе игуменом монастыря Авраамием, скончавшимся в 1158 г. [130]

В Старой Руссе — один монастырь Спасо-Преображенский, основанный в 1192 г. игуменом Мартирием, который, сделавшись Новгородским архиепископом, соорудил здесь (1198) каменную церковь во имя святого Преображения [131].

В Старой Ладоге — монастырь Георгиевский Застойный, неизвестно кем построенный в стенах каменной ладожской крепости в XII — ХШ вв. [132]

В пятнадцати верстах от Тихвина при озере Дымском — монастырь Антониев Дымский, построенный в начале XIII в. учеником и преемником Варлаама Хутынского Антонием Дымским [133].

Близ Вологды — Свято-Троицкий Кайсаровский, основанный преподобным Герасимом после 1147 г. на ручье Кайсарове, впадающем в реку Вологду [134].

В Великом Устюге — Архангельский, основанный преподобным Киприаном, который был прежде богатым поселянином, а постригшись в монашество, построил в 1212 г. две церкви — во имя архангела Михаила и Введения во храм Пресвятой Богородицы, собрал вокруг них иноков, пожертвовал новой обители все свое движимое и недвижимое имение, села, деревни и был в ней первым настоятелем [135].

Какого устава держались новгородские, равно как и все прочие русские монастыри, сведений не сохранилось. Знаем только, что Благовещенскому новгородскому монастырю, который основан архиепископом Иоанном, принадлежал устав Студийский, уцелевший доныне [136]. И, принимая во внимание, что позднейшие наши монастыри всего естественнее могли устроиться по образцу древнейших, в которых, по свидетельству преподобного Нестора, до начала XII в. исключительно господствовал устав Студийский, можем думать, что этот же устав оставался действующим и в последующих наших монастырях XII и 1-й половины XIII в., если не во всех, по крайней мере во многих. Известно еще, что преподобный Варлаам, основатель Хутынского монастыря, дал своей обители особый письменный устав, из которого дошла до нас только статья об избрании настоятелей, и то в сокращении одного иностранного писателя. “Сперва, — пишет он, — братия бьют челом великому князю о избрании достойного настоятеля и руководителя по заповедям Господним. Избранный до утверждения в звании своем от правительства обязуется клятвою и подпискою в обители той жить по правилам святых отец, честно и благоговейно; ко всякой должности и ко всякому монастырскому послушанию определять людей верных и быть заботливым о пользе монастырской; о нуждах и делах или о исправлении монастырском советоваться с тремя или четырьмя из старейшей братии, а потом дело предлагать на общее рассуждение всей прочей братии и не иначе исполнять, как с общего их согласия; жизнь вести трезвую и ничего лишнего против прочих для продовольствия своего у себя не держать, а потому присутствовать всегда в общей трапезе и довольствоваться пищею общею с братией; все годовые приходы и расходы вести неопустительно и прибытки полагать в монастырскую казну без утайки. Все это блюсти и исполнять обещается он под опасением взыскания от правительства и лишения своего звания. В то же время и старейшие из братии дают клятву в ненарушимом с их стороны соблюдении всего вышесказанного, в совершенном повиновении и послушании своему настоятелю” [137]. Достойны также замечания в настоящем случае два известия летописи, относящиеся к Юрьевскому новгородскому монастырю. Когда в 1226 г. юрьевский архимандрит Савватий готовился к смерти, он призвал к себе владыку Антония, посадника Иванка и всех новгородцев и просил братию свою и новгородцев: “Изберите себе игумена”. И они избрали Савву, священника церкви святых Константина и Елены. Когда потом в 1230 г. этот Савва почему-то сделался неугодным, князь Ярослав, владыка Спиридон и весь Новгород вывели из Хутыня монастыря игумена Арсения и дали ему игуменство у святого Георгия, а Савву лишили игуменства и посадили в келье [138]. Это показывает, что в Юрьевском монастыре, а вероятно и в других новгородских, как избрание игумена, так и лишение его власти зависело не только от братии монастырской, но и от владыки, и от гражданской власти.

ГЛАВА III

БОГОСЛУЖЕНИЕ

Еще Юрий Долгорукий, бывший удельным князем земли Суздальской, построил в ней (ок. 1152 г.) “церкви многы” и в числе их каменные: святого Спаса в… Тогда как в пределах княжества Владимирского церкви устроялись преимущественно… Что касается других городов, то, по сказанию летописей, церкви построены были: а) в Киеве — святого Василия князем…

ГЛАВА IV

ДУХОВНОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ, УЧЕНИЕ И ПИСЬМЕННОСТЬ

1. довольно многочисленные и разнообразные сочинения святого Кирилла, епископа Туровского; 2. послания святого Симона, епископа Владимирского, и Поликарпа, инока… 3. небольшие сочинения других наших писателей, менее известных, равно как немногие уцелевшие памятники тогдашней…

I

Из “множайших” сочинений святого Кирилла, епископа Туровского, которыми он, по выражению древнего его жизнеописателя, просветил концы российские и, как второй Златоуст, “паче всех” в России воссиял [227], до нас дошли:

1. девять Слов, произнесенных им в храме пред народом;

2. три статьи, изложенные в форме посланий, или наставлений, к инокам;

3. более двадцати молитв и канон молебный.

В числе уцелевших Слов святого Кирилла находятся восемь на определенные праздники и дни года, именно: а) в неделю ваий, б) на святую Пасху, в) в неделю Фомину, г) в неделю о мироносицах, д) в неделю о расслабленном, е) в неделю о слепом, ж) на Вознесение Господне и з) на Собор 318 святых отцов Первого Вселенского Собора, — и одно Слово, не приспособленное ни к какому празднику и изложенное в виде притчи о слепце и хромце [228]. Каждое из этих Слов начинается приступом, в котором большею частию выражена какая-либо общая мысль, не всегда, однако ж, удачно приспособленная к последующему изложению Слова. В самом Слове обыкновенно изъясняется предмет праздника, раскрываются обстоятельства воспоминаемого события, его значение и следствия или излагается притча. При изъяснении подробностей события или притчи проповедник почти везде старается показать их переносный, таинственный смысл: иногда — естественно и верно, иногда — довольно принужденно и произвольно. Краткие евангельские сказания большею частию распространяет, некоторые простые и несложные события представляет в образной, драматической форме и в уста действующих лиц влагает длинные речи и объяснения, которые, хотя рассматриваемые отдельно, иногда прекрасны, но не всегда естественны и нередко делаются утомительными при чтении, нарушая единство Слова. Все Слова оканчиваются или кратким назиданием слушателям, или кратким повторением прежде сказанного, или молитвою к Богу, или похвалою угодникам Божиим и молитвою к ним. Вообще о Словах святителя Туровского можно сказать, что отдельные места в них есть весьма хорошие и даже прекрасные, но целого, вполне выдержанного и совершенного Слова нет ни одного; что в них довольно искусственности и изысканности как в сочетании мыслей, так и в выражениях и очень мало нравственных наставлений, следовательно, недостает двух самых главных свойств проповедей святого Златоуста: общедоступности и нравственного преобладающего направления. Перейдем к частностям.

Приступ первого Слова, т. е. в неделю ваий, вовсе не приспособлен к нему. Сначала проповедник изрекает общую, довольно неопределенную мысль: “Велики и древни сокровища, дивно и радостно откровение доброго и сильного богатства, неоскудеваемы дары, подаваемые ближним, искусны строители славного и весьма честного дома, обильны и переполнены и многие остатки царской трапезы, от которой нищие питаются пищею негиблющею, но пребывающею в живот вечный”. Вслед за тем святитель как бы поясняет свою мысль: “Слова евангельские, которые Христос многократно изрекал ради человеческаго спасения, суть пища душам нашим; Его славный и честной дом — Церковь имеет искусных строителей: патриархов, митрополитов, епископов, игуменов, иереев и всех церковных учителей, которые чрез чистую веру сделались ближними Богу и благодатию Духа Святого приемлют различные дары учения и исцеления по мере даяния Христова. Потому и мы, убогие, взимая крупицы от остатков той же трапезы, наслаждаемся ими, ибо всякий раб своего господина хвалит”. После этого сочинитель прямо переходит к предмету слова: “А нам, братие, ныне радость и веселие всему миру от наступившего праздника, в котором сбылись пророческие писания, по случаю совершенного ныне Христом знамения”. Изложение обстоятельств празднуемого события наполнено иносказательными толкованиями: “Ныне Христос от Вифании входит в Иерусалим, сед на жребя осле, да исполнится пророчество Захарии о Нем: Радуйся зело, дщи Сионя, проповедуй дщи Иерусалимля: се Царь твой грядет тебе праведен и спасаяй. Той кроток, и всед на подъяремника и жребца юна (Зах. 9. 9). Разумея сие пророчество, мы веселимся, ибо души святых называются дщерями горнего Иерусалима, а жребя — это уверовавшие во Христа язычники, которых Он, послав апостолов, отрешил от лести дьявола... Ныне апостолы возложили на жребя ризы свои и Христос сел верху их — какое явление преславной тайны! Христианские добродетели суть ризы апостолов, которые своим учением сотворили благоверных людей престолом Божиим и вместилищем Святого Духа... Ныне народы постилают по пути Господу ризы свои, а другие, ломая от дерев ветви, полагают на пути; добрый и правый путь для миродержителей и всех вельмож есть Христос, Которым, постилая его милостынею и незлобием, удобно входят в Небесное Царство, а ломающие ветви от древа суть прочие люди и грешники, которые, уравнивая путь свой сокрушенным сердцем и умилением души, постом и молитвами, приходят к Богу, изрекшему: Аз семь путь, истина и живот (Ин. 14. 6). Ныне предыдущие и последующие восклицают: Осанна Сыну Давидову, благословен Грядый во имя Господне! Предыдущие суть пророки и апостолы: те наперед пророчествовали о пришествии Христовом, а эти проповедали во всем мире пришедшего Бога от Бога и крестили во имя Его народы. Последующие суть святители с мучениками: одни крепко борются за Христа с еретиками и отрешают их, как врагов, от Церкви; другие пострадали за имя Христово даже до крови и, считая все за уметы, текли вслед Его, чтобы соделаться причастниками Его страданий... Ныне подвигся весь Иерусалим по случаю Входа Господня: старцы шествовали быстро, да поклонятся Иисусу как Богу; отроки текли скоро, да прославят Его за чудесное воскресение Лазаря; младенцы, как бы крылатые, парили вокруг Иисуса и вопияли: “Осанна Сыну Давидову...” Какое откровение тайн и разрешение пророческих писаний! Под старцами разумеются язычники, ибо они явились прежде Авраама и Израиля; тогда, будучи прельщены, они уклонились от Бога, а ныне поклоняются верою Сыну Божию. Отроки знаменуют всечестной, любящий девство иноческий чин, непрестанно славящий Христа и творящий чудеса благодатию Божиею. Младенцы прообразовали всех христиан, которые ничего не испытывают о Христе, но, Им живя и за Него умирая, воздают Ему обеты и молитвы”. Сказав потом о скорби и смущении Анны, Каиафы и вообще священников, которые не уразумели пророков, замышляли злой совет против Иисуса и не хотели разделить радости народа, проповедник продолжает: “Ныне тварь веселится, будучи освобождаема от работы вражией, а врата и вереи адские потряслись и силы бесовские ужаснулись. Ныне горы и холмы источают сладость, юдоли и поля приносят плоды Богу. Горние воспевают, а преисподние рыдают...”

И, наконец, обращается к своим слушателям: “Посему, братие, нам подобает, как людям Божиим, прославить возлюбившего нас Христа. Приидите, поклонимся и припадем Ему, мысленно лобызая пречистые ноги Его, подобно блуднице. Отстанем, подобно ей, от злых дел; излием, яко миро, на главу Его веру и любовь нашу. Изыдем любовию, подобно народам, во сретение Ему; сломим, как ветви, укрощение нашего гнева; постелем Ему, как ризы, наши добродетели; воскликнем молитвами и беззлобием, как младенцы; предыдем Ему милостынями к нищим; последуем за Ним смирением и постом, бдением и блаженным покаянием и не погубим труда сорокадневного поста, в котором мы подвизались, очищая себя от всякой скверны, да и в наш Иерусалим внидет ныне Христос... Уготовим, яко горницу, души наши смирением, да чрез причастие внидет в нас Сын Божий и Пасху сотворит со учениками своими...” Вообще, заключение — вполне приличное Слову и празднику, хотя не чуждое иносказаний.

Слово на святую Пасху начинается весьма естественно: “Ныне сугубая радость всем христианам и веселие миру неизреченное, ради наступившаго праздника, вместо скорби прежде бывшего таинства... Какая же была скорбь предшествовавшего таинства? Пред вчерашним днем Господь наш Иисус Христос как человек был распинаем, а как Бог помрачил солнце и преложил луну в кровь, и тьма была по всей земле; как человек, возопив, испустил дух, а как Бог потряс землю, и распались камни; как человек был прободен в ребра, а как Бог раздрал завесу древнего закона; как агнец источил кровь с водою и принес Собою Жертву Богу Отцу за спасение мира... Сошел Господь во ад, и попрал бесовское царство Крестом, и умертвил смерть, и сидящие во тьме увидели свет... Ныне же воскрес Христос из мертвых и сущим во гробех живот даровал, и души святых от ада вселились на небеса. Потому двоякое и троякое имя имеет настоящий праздник”. После этого проповедник останавливается собственно на двух именах праздника: на имени Пасхи и на имени Великого дня. При раскрытии первой мысли он сначала объясняет, что, как ветхозаветная пасха напоминала собою кровь закланных агнцев, которою иудеи помазали в Египте Праги домов своих и тем спасли своих первенцев от смерти, так и новозаветная Пасха знаменует кровь Агнца Божия Иисуса, закланного за спасение всего мира; а потом приглашает своих слушателей причаститься Животворящего Тела и Крови сего Божественного Агнца. При раскрытии второй мысли сначала говорит: “Поистине, Велик день сей не потому, чтобы он имел больше часов, но ради великих чудес, совершенных Господом Иисусом”. И как бы в изъяснение этих слов излагает, как жены-мироносицы, минувшей субботе, пришли рано заутра на гроб Иисусов и увидели здесь двух ангелов, возвестивших им Воскресение Господа (причем в уста ангелов влагается длинная речь); как мироносицы возвестили о том единонадесяти апостолам и апостолы не поверили им; как Петр и Иоанн, восстав, текли ко гробу и Иоанн притек скорее Петра, однако ж не вошел во гроб, а Петр, после пришедший, вошел (тут замечается, что Иоанн образовал собою Ветхий Закон, который, хотя чаял Христа, но по пришествии Его не вошел в веру Его, а Петр представлял образ Нового Закона, который, хотя пришел после, но прежде уверовал во Христа); как Господь явился двум ученикам своим, шедшим в Еммаус, и вразумил их (причем в уста Спасителя влагается длинная речь) и как эти два возвратились во Иерусалим и возвестили прочим апостолам, яко воистину восстал Христос и явился им. Заключение Слова состоит из краткой молитвы: “А мы, братие, видев Воскресение Христа, поклонимся Ему и воскликнем: “Ты еси Бог наш и кроме Тебя иного не знаем. Человече видимый и Боже разумеваемый! Вся земля да поклонится и да поет Тебе; помилуй нас. Господи, верующих в Тебя; Тебе молимся, очисти грехи наши, отпусти долги душ наших... Вчера с разбойником мы сраспинались Тебе, а ныне совоскресли с Тобою; вчера с Логгином взывали: “Воистину Сын Божий еси Ты”, а ныне с ангелами говорим: “Воистину Христос воскресе”; вчера с Никодимом со Креста снимали Тебя, ныне с Магдалиною видим Тебя воскресшего...”, и проч.

Слово в неделю новую, или Фомину, святитель начинает так: “Для украшения праздника Церковь требует великого учителя и мудрого проповедника, а мы нищи словом и мутны умом и не имеем огня Святого Духа на сложение душеполезных словес. Впрочем, любви ради сущих со мною братий, мало нечто скажем о поновлении Воскресения Христова”. В последующем изложении — две главные части. В первой объясняется значение недели новой и артоса. С этою целию. проповедник, показав великие плоды Воскресения Христова, которое праздновалось в минувшую неделю, замечает, что теперь царицею дней уже не суббота, а неделя, в которую воскрес Господь, и что, как иудеям заповедал Бог поновлять день избавления их от рабства египетского, так и мы ныне поновляем день избавления нашего от власти темной, т. е. день Воскресения Христова; как иудейские левиты несли из Египта по пустыне на главах своих опресноки, пока не перешли Чермного моря, и тогда, посвятив хлеб Богу, разделили его всем и все вкушавшие бывали здравы и страшны врагам, так и мы, спасенные воскресшим Владыкою от работы мысленного фараона — дьявола, износим со дня Воскресения Христова священный хлеб — артос в продолжение целой недели, и, наконец, посвятив сей хлеб Богу, вкушаем от него, и храним его на здравие телам и душам нашим. Потом снова и с особенною подробностию изображаются великие плоды Воскресения Христова и большею частию в смысле метафорическом. Например: “Ныне небеса просветились, совлекшись, как вретища, темных облаков, и светлым воздухом исповедуют славу Господню: не видимые небеса разумею, но разумные, т. е. апостолов, которые, познав ныне на Сионе явившегося им Господа, и забыв всю печаль и скорбь, и осенившись Духом Святым, ясно проповедуют Воскресение Христово. Ныне луна, сошедши с высшей ступени, большему светилу честь отдает, уже Ветхий Закон с субботами престал и пророки отдают честь Закону Христову с неделею... Ныне красуется весна, оживляя земное естество; бурные ветры, тихо повевая, благоприятствуют плодам и земля, питая семена, рождает зеленую траву; весна красная — это вера Христова, которая крещением возрождает человеческое естество; бурные ветры — грехопадений помыслы, которые, чрез покаяние претворившись в добрые, приносят душеполезные плоды” и т. д. Во второй части излагается евангельское сказание о явлении воскресшего Спасителя апостолу Фоме и их беседа, но только речи как апостола Фомы, так особенно Спасителя слишком длинны. Заключение Слова почти так же кратко, как и приступ: “Итак, братие, будем веровать во Христа Бога нашего; поклонимся Ему распеншемуся, прославим воскресшего, поверим явившемуся апостолам, воспоем показавшего ребра свои Фоме, похвалим пришедшего оживить нас, исповедаем просветившего нас, возвеличим подавшего нам обилие всех благ, познаем Единого от Троицы Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, Ему же слава со Отцом и Святым Духом и ныне и присно”.

Слово в неделю третью по Пасхе есть одно, если можно так выразиться, из самых поэтических. Сказав предварительно, что праздники Господни образуют собою как бы золотую цепь, украшенную жемчугом и многоценными камнями; и упомянув о двух предшествовавших праздниках — Пасхе и неделе новой, святитель выражается: “А ныне похвалим благообразного Иосифа с мироносицами, послужившего по Распятии Телу Христову”. Непосредственно за тем следует картина снятия со Креста Тела Христова. Иосиф Аримафейский, пораженный знамениями, сопутствовавшими смерти Христовой, приходит в Иерусалим ко Кресту Спасителя и видит здесь Пречистую Матерь Его с одним из учеников. Которая со слезами взывает: “Тварь соболезнует Мне, Сын мой, видя неправду Твоего умерщвления. Увы Мне, чадо мое, Свете и Творче тварей! Что ныне буду оплакивать: заушения ли, или ударения по ланите, или заплевание пречистого Твоего лица, которые принял Ты от беззаконных? Увы Мне, Сыне...” и проч. Выслушав этот плач Богоматери, весьма продолжительный, Иосиф приближается к Ней и слышит от Нее новые слова: “Потрудись, благообразие, сходить к беззаконному судии Пилату и испроси у него позволение снять со Креста Тело Учителя своего. Моего же Сына и Бога; подвигнись и предвари, причастниче Христову учению, тайный апостоле, общниче Божию Царствию!..” и т. д. довольно продолжительно. Иосиф приходит к Пилату и произносит пред ним весьма длинную речь: “Дай мне, о игемоне. Тело странного оного Иисуса, распятого между двумя разбойниками, оклеветанного архиереями по зависти и поруганного от воинов без правды. Дай мне Тело оного Иисуса, Которого книжники называли Сыном Божиим и фарисеи исповедовали Царем... Дай мне Тело Того, Которого собственный ученик предал жрецам лестию за серебро и о котором пророк Захария, провидя, написал: Дадите Ми цену Мою или отрецытеся (11. 12)...” — и проч. и проч. Пилат, с изумлением выслушав Иосифа и узнав, что Иисус уже умер, повелел отдать Тело Его Иосифу. Иосиф, приступив к снятию со Креста пречистого Тела, взывает: “Солнце незаходимое, Христе, Творче всех и Господи тварей! Как я коснуся пречистому Телу Твоему, когда Тебе не прикасаются сами силы небесные, со страхом служащие Тебе? Какими плащаницами обвию Тебя, покрывающего землю мглою и небо облаками? Или какое благовоние возлию на Твое святое Тело, когда цари персидские, принесши Тебе дары с благовониями, поклонялись Тебе как Богу, прообразуя Твое за весь мир умерщвление?” — и проч. и проч. Наконец Иосиф вместе с Никодимом погребают Тело Иисусово... После этой картины открывается новая, менее сложная, представляющая путешествие святых жен-мироносиц ко Гробу Христову и длинную, весьма длинную, речь ангела к мироносицам, которого они увидели при Гробе Господнем. В остальной части Слова содержится обширная похвала Иосифу (“блажен еси поистине, преславный и досточудный Иосифе, сподобившийся толикаго блага и великаго богатства на земли и на небеси...” и т.д.), оканчивающаяся краткою молитвою к нему.

“Неизмерима небесная высота, неиспытана преисподняя глубина, недоведомо таинство Божия смотрения о нас — так начинается Слово в неделю четвертую по Пасхе, — ибо велика и неизреченна милость Божия к роду человеческому, которою мы спасены. Потому мы должны, братие, хвалить, и петь, и прославлять Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, исповедуя Его великие чудеса, какие совершил Он, неисповедимые ни ангелам, ни человекам. Ныне же побеседуем о расслабленном, которого ныне сам Бог воспомянул, и призрел, и помиловал...” В Слове передается известная евангельская история об исцелении расслабленного, только передается в виде распространенном: особенно обширны речи расслабленного к Спасителю и Спасителя к расслабленному, потом речь исцеленного к иудеям и другая речь Господа Иисуса к исцеленному. В заключение — обращение к слушателям: “И мы, братие, прославим Иисуса Христа Бога нашего, исцелившего нас от недугов греховных, и припадем к Нему верою, говоря: “Не помяни прежних беззаконий наших и очисти нынешние согрешения. Ибо Ты еси Бог всех, небесных и земных, Творче ангелов, Царь всего мира, Владыко архангелов, Содетель херувимов, Украситель серафимов! Помилуй нас, на Тя уповающих, да спасены Тобою, славим Тя со Отцом и с Пресвятым Духом и ныне и присно и во веки”.

Слово в неделю о слепом по составу своему очень похоже на предыдущее. Почти такой же приступ: “Милость Божию и человеколюбие Господа нашего Иисуса Христа, благодать же Святого Духа, дарованную обильно человеческому роду, проповедую вам, братие, добрые и христолюбивые послушники, чада Церкви, сыны света и причастники Царства Небесного! Не от своего сердца изношу сии слова, но творим повесть, взимая из ныне чтенного Евангелия Иоанна Богослова, бывшего самовидца чудес Христовых”. Далее подробно рассказывается евангельская повесть об исцелении слепорожденного со всеми обстоятельствами, предшествовавшими и последующими, по местам показывается переносный смысл некоторых обстоятельств и в уста слепца и иудеев влагаются обширные речи. Слово оканчивается краткою похвалою слепцу, как прозревшему не только телесными очами, но и душевными, соделавшемуся проповедником Сына Божия и удостоившемуся на небеси венца апостольского.

Слово на Вознесение Господне более всех других Слов святителя Туровского запечатлено игривою фантазиею и нечуждо произвольных предположений. В самом начале он взывает к пророку Захарии: “Прииди ныне духом, священный пророче Захарие, дай начаток нашему Слову от твоих прорицаний о Вознесении на небеса Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Ибо ты не в притче, а ясно показал нам это, говоря: И изыдет Господь и ополчится... и станут нозе Его в день он на горе Елеонстей, яже есть Иерусалиму на восток (14. 3, 4). Желаем и прочее уведать от тебя, а о брани, бывшей на общего врага — дьявола, мы знаем от Исаии, видевшего серафимов...” Сказав потом о крестной смерти Спасителя, о Его победе над адом, об освобождении из ада человеческих душ, о возведении их в разные места высших обителей: одних в рай, других в Едем, третьих в жилище Авраама и проч., где они должны пребывать до будущего последнего мздовоздания, о возведении собственно на небеса одних только пророков и праведников, святитель обращается к слушателям и вещает: “Пойдем и мы ныне, братие, на гору Елеонскую и мысленно посмотрим на совершившиеся там преславные события. На ту гору пришел ныне Сам Господь Бог наш и там собрались чины всех святых: Соборы праотцов, множество патриархов, полки пророческие, лики апостольские и толпы верных с семидесятые учениками Христовыми... Там же ныне ангельские силы и архангельские воинства: одни крилами ветреными приносят облака для взятия от земли Христа Бога нашего, другие готовят херувимский престол. Бог Отец ждет Того, Кого от века имел с Собою в лоне Своем; Дух же Святой повелевает всем ангелам: “Возьмите врата небесные, да внидет Царь славы”. Небеса веселятся, украшая свои светила, да удостоятся они благословения от своего Творца, возносимого с плотию на облаках сквозь небесные врата; земля радуется, видя на себе Бога, явственно ходящего, и вся тварь красуется, будучи просвещаема от горы Елеонской, где совокупились ангелы вместе с апостолами, ожидая Вознесения Господня... Ангелы призывают всех, говоря: Воскликните Богу вся земля, пойте же Имени Его (Пс. 68. 2). Патриархи начинают песнь: “Се Бог наш возносится, совокупив обоя воедино, земная с небесными”. Преподобные возглашают: Вознесися на небеса. Боже, и по всей земли слава Твоя (Пс. 56. 6). Праведники велегласно вопиют: “Вознесися, судяй земли, да и мы в свете лица Твоего пойдем”. Давид, как старейшина ликов, уясняя песненные гласы, взывает: вси языцы восплещите руками, воскликните Богу гласом радования, да взыдет Бог в воскликновении. Господь во гласе трубне (Пс. 46. 2, 6). Всех же глас оканчивает Павел (?), говоря: Кто взыдет на небо, сиречь Христа свести, или кто снидет в бездну, сиречь Христа возвести (Рим. 10. 6, 7). Но Той есть сшедый и паки возшедый превыше всех небес (Еф. 4. 10). Все это происходило на Елеоне еще пред Вознесением Христа на небеса. Но вот Он, благословив апостолов, начинает возноситься на небеса, неся с Собою в дар Своему Отцу человеческие души. Впереди Христа текут ангельские силы со страхом и радостию, желая отверсть небесные врата; но вратари небесные возбраняют им, пока не узнают от ангелов, что возносящийся есть вочеловечившийся Сын Божий... Тогда и Христос возгласил: “Отверзите Мне врата правды, да восшед, возвещу Отцу Моему, что соделал Я на земли и как пострадал”. Познав глас Господа, все силы небесные поклонились Ему. Дух Святой, исшед во сретение Ему, вводит равного Себе Сына Божия и повелевает: Да поклонятся Ему ecu ангели Божии. Сам Отец Небесный возгласил к грядущему во плоти: Сын мой ecu Ты, седи одесную Мене — и, посадив Его на престоле, венчал славою и честию и помазал помазанием Божия существа...” Заключение Слова соответствует торжеству: “Потому и мы, братие, приидите, возрадуемся Господу, вознесшемуся на небеса; поклонимся сидящему одесную Отца; помолимся приявшему всякую власть на небеси и на земли; принесем в дар веру царствующему с Отцом; не явимся пред Ним тщи в день праздника, да приимем Божию благодать. Ибо ныне Христос всем раздает свои дары: Отцу дает принесенную Им в жертву плоть, апостолам посылает Святого Духа, души святых пророков вводит в Небесное Царство, угодникам своим разделяет обители горнего града, праведникам отверзает рай, страдавших за Него мучеников венчает, святителям дает душеполезные прошения, благоверным князьям нашим посылает здравие телесное и душевное и одоление на враги... Приидем и мы, братие, во святую церковь; возвеличим Христа Бога нашего, вознесем имя Его вкупе, да ниспошлет и нам своего Пресвятого Духа”.

Слово на Собор 318 святых отцов начинается следующим образом: “Если историки и витии приклоняют слух свой к бывшим между царями ратям и ополчениям, чтобы возвеличить мужественных воинов, крепко стоявших за своего царя, и увенчать их славою, не тем ли более прилично нам приложить хвалу к хвале храбрым и великим воеводам Божиим, крепко подвизавшимся по Сыне Божием, своем Царе и Господе нашем Иисусе Христе?.. Но молю вашу любовь, братие, не зазрите моей грубости: я ничего не пишу здесь от своего ума, но прошу у Бога дара слова на прославление Святой Троицы”. В следующем затем изложении Слова — две части. В первой части повествуется о происхождении ереси Ариевой, о созвании Первого Вселенского Собора, о том, как происходило дело на Соборе, что говорил Арий и как доказывали против него на Соборе Божество Сына на основании писаний апостольских и пророческих отцы Собора (речь весьма длинная), как Арий осужден, сослан в заточение и погиб лютою смертию, наконец, исчисляются по именам некоторые отцы Собора. Вторую часть составляет похвала святым отцам Первого Вселенского Собора, соединенная с молитвою к ним: “О богоблаженные отцы, верные правители правоверной веры, недремлющие стражи святой Церкви, за которую вели вы брань даже до крови против врагов... добрые пастыри Христова стада, за которое положили вы и души своя! О блаженные святители, добрые делатели богонасажденного винограда!.. Вы есте реки разумного рая, напоившие весь мир учением спасения и омывшие греховную скверну струями ваших наставлений. Земные ангелы, присно предстоящие престолу Божию! Просите мира всему миру и благоверным князьям нашим телесного здравия и душевного спасения... О богоблаженные наши учители, светильники мира, наставники заблудших, безмездные врачи...” — и проч., и проч. Краткою молитвою к тем же отцам и оканчивается настоящее Слово.

Приступ последнего Слова святого Кирилла — о слепом и хромом составлен так, что мог бы идти и ко всякому другому церковному поучению. Здесь вития возбуждает слушателей к чтению Священного Писания: “Хорошо, братие, и весьма полезно разуметь учение Божественных Писаний. Ибо оно и душу соделывает целомудренною, и смиряет ум, и сердце изощряет к добродетели, и мысли возводит на небеса к обетованиям Владыки, и приводит к духовным трудам, и избавляет от житейских печалей света сего. Потому, молю вас, постарайтесь прилежно читать святые книги, да, насладившись словес Божиих, стяжаете желание и неизреченных благ будущего века... Но не будем говорить от себя своим ненаученным языком, а, взимая от Божественных Писаний, станем беседовать евангельскими словами”. После этого непосредственно проповедник излагает притчу, которая, однако ж, заимствована не из Божественных Писаний, кроме нескольких начальных слов: “Был некто, — говорит он, — человек домовитый, который насадил виноград, оградил его стеною, ископал в нем точило, сотворил ворота, но не затворил их. Отходя в дом свой, он рассуждал: “Кого оставлю стражем моему винограду? Если оставлю из служащих мне рабов, то, зная мою кротость, истребят мои блага. Лучше поступлю так: приставлю ко вратам хромца и слепца. Если кто из врагов моих захочет окрасть мой виноградник, то хромец увидит, а слепец услышит. Если же кто из них самих захочет войти в виноградник, то хромец, не имея ноги, не может войти, а слепец, если и пойдет, заблудится и впадет в пропасть”. И, посадив у ворот, поручил им охранять виноградник, снабдил их в довольстве пищею и одеждою, запретил только касаться самого винограда. Потом отошел, предварив о времени своего возвращения и обещавшись воздать тогда мзду за верную службу и наказать за нарушение заповеди. Посидели они несколько времени, и вот слепец сказал хромцу: “Что это за благоухание веет на меня от ворот?” Хромец отвечал: “Там у господина нашего много благ, которые имеют неизреченную сладость для вкуса; но так как господин наш премудр, то и посадил здесь тебя — слепца и меня — хромого, чтобы мы не могли дойти до них и насытиться ими”. Слепец заметил: “Да что ты не сказал об этом прежде? Пусть я слеп, но имею ноги и силен, могу носить тебя. Садись на меня, я понесу тебя, а ты указывай мне путь, и мы насладимся благами господина. Когда он придет и спросит меня о татьбе, я скажу: “Ты знаешь, господине, я слеп”. Если тебя спросит, отвечай: “Я хром и не мог войти туда”. Так они и поступили: хромец сел на слепца и вместе обокрали виноградник. Услышав об этом, господин повелел удалить обоих от виноградника и, разлучив их, потребовал к себе сначала слепца на испытание. Слепец отвечал, что он, как слепой, не мог сам обокрасть виноградника, да и не слышал, чтобы кто совне приходил для кражи, а, вероятно, это сделал хромец. Тогда господин повелел блюсти слепца в особом месте, пока не придет он снова к винограду своему и не позовет на суд слепца и хромца вместе. Когда действительно господин пришел собрать плоды от винограда своего и увидел, что все расхищено, тогда поставил пред собою обоих стражей вместе, и они начали обличать друг друга. Хромец говорил слепцу: “Если бы ты не носил меня, я не мог бы войти в виноградник для кражи”. А слепец отвечал: “Если бы не ты указывал мне путь, и я не мог бы этого сделать”. Тогда господин сел на судном престоле, начал судить их и сказал: “Как вы крали вместе, так и теперь пусть сядет хромец на слепца”. И затем повелел обоих их немилостиво казнить пред всеми своими рабами и мучить в темнице кромешной, где будет плач и скрежет зубов”. Эту притчу святитель передает своим слушателям не всю разом, а по частям и после каждой части делает обширные на нее толкования, сущность которых наконец выражает кратко в следующем заключении: “Разумейте, братие, смысл предложенной притчи: человек домовитый есть Бог Отец, Творец всего, у которого Единородный Сын — Господь наш Иисус Христос; виноградник — это земля и мир; оплот — это закон Божий и заповеди; слуги господина — ангелы; хромец — тело человека, а слепец — душа его; их посадил господин у врат, это значит, что человеку предал Бог во власть всю землю, дав ему закон и заповеди. Когда человек преступил повеление Божие, тогда тело и душа осуждены на смерть и разлучение. Первая приводится к Богу душа и отпирается, говоря: “Не я. Господи, согрешила, но тело”. И потому нет (полного) мучения душам до Второго пришествия Господня, но они блюдутся, пока не приидет Господь обновить землю и воскресить мертвых. Тогда души наши снова войдут в свои тела и вместе приимут воздаяние по делам своим: праведники отыдут в жизнь вечную, а грешники — в бесконечную муку”.

Оканчивая здесь обзор известных нам Слов святителя Туровского, неизлишним считаем присовокупить, что все они по объему своему довольно велики, а некоторые, особенно последнее Слово, могут быть названы даже обширными. Потому неудивительно, если Слова эти были издавна сокращаемы, чтобы удобнее произносить их в церкви пред народом. Так, еще в Прологе XIII — XIV вв. встречается в сокращении и без имени автора Слово о слепце и хромце [229], а в сборнике XIV — XV вв. — Слово на Собор 318 святых отцов [230]. Помещая проповеди нашего витии наряду с поучениями древних знаменитых отцов Церкви, составители сборников или переписчики иногда по ошибке приписывали эти проповеди кому-либо из самых отцов: по крайней мере, можно указать на Слово в неделю ваий, которое в одном сборнике приписано святому Кириллу Иерусалимскому, а в другом — святому Иоанну Златоусту [231].

Сочинения святого Кирилла, обращенные к инокам, имеют предметом своим иноческую жизнь, ее значение и благоустроение. И потому характер их двоякий: символический и преимущественно нравственно-аскетический. Мысли о значении иночества в его разных видах, о значении иноческих обетов и одежд святитель выражает в своей любимой форме — в форме притчи и преобразований, которые сопровождает толкованиями. Нравственные наставления касательно иночества запечатлены зрелостию и опытностию высокого подвижника. В изложении заметно здесь менее витиеватости и искусственности, чем в проповедях, и тон более ровный и спокойный.

Первое из этих сочинений под заглавием “Сказание о черноризьчьстем чину от Ветхаго Закона и Новаго” написано к какому-то определенному иноку, судя по обращениям в конце, но равно относится и ко всем инокам [232]. Во всей первой, самой обширной, части святитель преподает иноку наставления применительно к разным преобразовательным событиям Церкви ветхозаветной, особенно после исшествия израильтян из Египта: “Внимай своему образу и житию, мнише! Подобно ветхозаветным агнцам, какие закалались в пустыне на пасху, ты принес себя в жертву Богу. Будь же, подобно этим агнцам, без порока, без недостатка (Лев. 22. 22)... По Ветхому Закону, вольный обет, великий и малый, должен быть приносим Богу от чистого сердца — да не будет и в твоих мыслях порочного колебания. Ты, как свеча, волен в себе до церковных дверей, а потом не смотри, как и что из тебя сделают. Ты, как одежда, знай себя до тех пор, пока не возьмут тебя в руки, а потом не заботься, если разорвут тебя и на тряпки. Имей свою волю только до вступления в монастырь, а по принятии монашеского образа всего себя отдай в послушание и не скрывай в себе ни малого своевольства. Не будь нерадив к своему обету, чтобы не сбылось на тебе слово Писания: Лучше бы не познать пути правды, нежели, познав, уклониться от него (2 Пет. 2. 21). Бог сказал Моисею: Изведи из Египта люди моя Израиля... Израильтяне поспешно вышли из Египта и взяли с собою кости Иосифовы; перешедши чрез Чермное море, они без труда питались манною, а ризы на них сохранялись старые, пока не пришли они к Синайской горе... А ты, брат, желая последовать Христу, ведущему тебя на небо, помышляй в уме своем, для чего удалился ты из мира, мысленного Египта... Если пожелает и старец, и больной, близкий к смерти, надлежит постричь его в иночество — это кости Иосифовы, которые перенесли евреи в землю обетованную. Перейди море верою, т. е. забудь дела житейские и, как манну, принимай от руки келаря хлеб, над которым ты не трудился. Не люби богатой и мягкой одежды, но сохраняй старую разными заплатами, пока не дойдешь до горы боголюбезных добродетелей...” и проч., и проч. Во второй части святитель изъясняет значение монашеских одежд и обетов: с этою целию он рассматривает священные одежды первосвященника Аарона применительно к разным обстоятельствам и следствиям падения Адамова и показывает соответствующие им по знаменованию одежды иноческие; потом перебирает обстоятельства страданий Христовых и также показывает соответствие им в одеждах и обетах иноческих. Эта часть, вообще, довольно хитрая и трудная к уразумению. В третьей, кратчайшей, части святой отец объясняет, в каком смысле иноки называются носящими образ ангельский. Здесь, говорит он, под именем ангелов разумеются не духи бесплотные, а преподобные мужи Ветхого и Нового Завета, благоугодно в телесной чистоте послужившие Богу, и в подтверждение своей мысли приводит примеры из Священного Писания, где имя ангелов усвояется людям. Наконец, в заключение снова обращается с наставлениями к иноку: “Вот и ты, о иноче, избрал для себя ангельское, священное и чистое житие, держись же его не на словах только, но укрась и добродетелию. Ты носишь на себе весь образ священных риз Аароновых, обложив себя грехами преступления Адамова, постарайся чрез терпение Христово соделаться сыном Божиим... Твердо подвизайся, переноси мужественно всякие скорби, ревнуя мученикам, пролившим кровь свою за Христа, да и ты будешь наследником части преподобных, ангельского венца и Небесного Царства. Я говорил тебе не от себя, но от святых книг. Если кто мудрый иначе истолкует все это, мы не станем противоречить: мы не жрецы, а класособиратели и не хитры в деле книжном. Мы, грубые, всего более от вашего старейшинства требуем святой молитвы о Христе Иисусе Господе нашем”.

Другое сочинение святого Кирилла о монашеской жизни написано в виде “Притчи о белоризце человеце” к печерскому игумену Василию, хотя в то же время обращено и ко всем печерским инокам [233]. Вот содержание этой притчи: “В некотором городе жил царь кроткий, милостивый и попечительный о своих подданных; только в одном он был неосторожен — не принимал никаких мер на случай военных тревог и не держал ратного оружия. Он имел у себя многих советников и дочь отличного ума. Один из советников, скорбя о неосторожности царской, искал удобного времени предложить ему нужное наставление. Однажды ночью случился сильный мятеж в городе. Царь вышел с советниками, чтобы усмирить мятеж, но не нашел виновных, а город был в ужасном волнении. Тогда умный советник повел царя и дочь его к великой горе, где в пещере лежало много разного оружия. Чрез отверстие взглянули они внутрь пещеры и увидели там мужа, облеченного рубищем; возле него сидела его жена и пела песни слаще всякого брашна. Пред ними стоял некто высокий и прекрасный на твердом камне; он подавал сидящему вино в чаше. Когда муж принимал пищу, тогда венчали его похвалами. Царь, увидев это, призвал к себе друзей своих и сказал им: “Что за чудо, друзья мои? Вы видите, какое снаружи худое житье, а лучше нашей державы веселится и светлее внешнего сияет внутреннее”. А вот истолкование притчи: город — человеческое тело; люди, живущие в нем, — чувства телесные; царь — ум, обладающий телом; дочь — душа; советники и друзья — житейские мысли; ночь — мирская, суетливая жизнь; шум и тревога — болезнь или какое-либо внезапное несчастие; гора — монастырь, в котором есть духовные оружия против диавола, т. е. пост, молитва, слезы, воздержание, чистота, любовь, смирение, покорение, трудолюбие, нестяжание. К этой горе благоразумный советник приводит царя, т. е. печаль направляет ум к монастырю, ибо он есть гора Божия, гора тучная, гора усыренная, гора, юже благоволи Бог жити в ней (Пс. 67. 16, 17). Приближение к горе есть изречение обета Господу. Приничение к оконцу — это слушание душеспасительного учения. Христос никого силою не влечет к покаянию, но вразумляет различными средствами, чтобы познавших Его ввести в Небесное Царство. Глубокая пещера есть церковь монастырская. Светлая заря, сияющая из пещеры, — это богохвальные воинства, немолчное аллилуйя, гласы псаломские. Внутренний вертеп — это устав келейной жизни, по которому никто не имеет своей воли, но у всех все общее, ибо все под властию игумена, как телесные члены под властию единой главы — связуемые духовными жилами. Муж, сидящий в вертепе и живущий в крайней нищете, есть весь иноческий чин; сидение означает безмолвие, а жизнь в крайней нищете — это осужденье, досады, укоризны, хулы, насмешки от мирян, которые не столько считают иноков работающими Богу, сколько обманщиками, погубляющими свою душу. Облечение в рубище и без притчи означает власяницу, суконные одежды и облачение из козьих кож, ибо всякое украшение плоти чуждо монашескому обычаю; вместо сего иноки облечены целомудрием, препоясаны правдою, украшены смирением. Приседящая ему присно жена есть неотлучная память смертная, поющая сию сладкую песнь: Глас радости и спасения в селениих праведных (Пс. 117. 15). Праведницы во веки живут и мзда их от Господа (Прем. 5. 15). Смерть — праведнику покой. Богатство аще течет, не прилагайте сердца (Пс. 61. 11). Предстоящий муж есть сам Христос, краснейший паче всех сынов человеческих. Сын Божий, сшедший с небеси и воплотивыйся нашего ради спасения. Он подает пищу и питие всем верным — Честное Свое Тело во оставление грехов и Святую Свою Кровь — в жизнь вечную. Хвалы, которыми венчается приемлющий чашу, означают прославление приобщающегося Святого Тела и Крови Христовой в покаянии и очищении души и тела, ибо сам Бог ублажает таковых гласом пророка: Блажени, имже оставишася беззакония и имже прикрышася греси, имже не вменит Господь греха (Пс. 31. 1, 2). Венчает их Дух Святой, потому что почивает на святых причастниках, нашедши их достойными сосудами для Себя, и вселяется в них, потому что они измыли храм Его слезами, устлали люботрудными молитвами, украсили добродетелию, покадили частыми воздыханиями. Христос со святыми ангелами веселится многою радостию, ибо радость на небеси бывает о грешнике кающемся: Радуйтеся со Мною, — говорит Он, — яко обретох драхму погибшую (Лк. 15. 9). Усмотря все это, царь призвал друзей: усмотрение есть благое намерение отстать от греховных обычаев и научиться богоугодным, отвратить свои помыслы от суетной жизни, признать суету удовольствий мира сего и сказать с Соломоном: Суета сует! Царь чудится ангельскому, богохранимому иноческому житию, все забывает, самую печаль телесную: так узнавший мирское непостоянство обращается наконец к попечению о своей душе”. После истолкования притчи следуют некоторые общие размышления и наставления касательно иноческой жизни: “Как дерево хвалят не за рост и листья, а за плод, так и иноков не монастырь делает славными, но добродетель иноков дает славу монастырю: это видно из примера Феодосия, игумена печерского в Киеве, начальника общего жития. Поелику он нелицемерно иночествовал, возлюбив Бога и свою братию, как свои члены, то и Бог возлюбил его и прославил ради его сие место более всех монастырей русских. Сии внутренние добродетели жизни святых иноков сияют чудесами более мирской власти, посему и мирские вельможи преклоняют главу свою пред иноками, воздавая им достойную честь как угодникам Божиим, по слову Господню: Приемляй праведника во имя праведниче, мзду праведничу приемлет (Мф. 10. 41). Если бы и мы верно хранили обет нашего пострижения, то не только получили бы очищение грехов и честь на земле, как святые отцы-чудотворцы, коим кланялись, падая ниц, цари и князи, но и вселились бы в Небесное Царство, и видели лицо Божие; чего бы ни просили в молитве у Бога, все бы скоро получали. Приемлющие на себя обеты и не преодолевающие своих немощей хотят получить освящение, читают Писание и думают спастись без подвига. Но мы забываем, что сказал Павел: Без подвига никто не венчается (2 Тим. 2. 5). Спящий не победит, и ленивый не может спастись. Впрочем, нераскаянны дары Божии; верен Ходатай их на небесах, Господь наш Иисус Христос, который туне спасает иноческий чин. Он сам молится за нас, говоря: Отче Святый! Не о мире молю, но о сих, ихже дал Ми ecu, соблюди я во имя Твое, да идеже буду Аз, ту и сии будут со Мною и никтоже от них погибнет (Ин. 17. 9, 11, 12). Иноки, имея такие обетования, подвизайтесь; нельзя, чтобы и в нынешних апостолах не было Иуды, но да блюдет каждый из вас себя; не продадим слова Божия на лжи; крадя, грабя, обижая, мысля злое на игумена, ложно клянясь, недостойно приступая к причастию Святых Тайн, не распнем снова Христа, но во всем представим себе, по апостолу, яко Божии слуги, в терпении мнозе,.. (2 Кор. 6. 4) Как кони бегут, опережая один другого, так и вы ревнуйте подвигам святых отцов, превосходя друг друга в алкании, бдении, молитвах, в делах послушания, дабы, расслабев объедением, пьянством, плотскими похотями, не остановиться нам в адской пустыне и дабы там не быть растерзанными от геенских зверей, да не рассыплются кости наши при аде. Но, расправив разумные крылья, возлетим от губящего нас греха”. Сочинение оканчивается словами: “Бог же мира многою милостию да сотворит, чтобы усвоено было вами настоящее сказание, и да соблюдет души ваши чистыми и тела нескверными и житие непорочным... А меня, молю вас, поминайте в ваших святых молитвах...”

Третье сочинение о монашестве, по крайней мере с вероятностию приписываемое святителю Туровскому Кириллу, есть послание его к тому же игумену печерскому Василию, обращенное лично к нему одному [234]. Здесь, после обычного приветствия и высокой похвалы достойному преемнику преподобного Феодосия Печерского святой Кирилл пишет: “Письмом твоим, ко мне присланным, господин мой, ты как бы спрашиваешь меня о великом и святом образе схимы, в который издавна желаешь облечься. Конечно, не по неведению вопрошаешь о сем, но испытуешь мое убожество, как учитель ученика и господин раба. И я буду говорить тебе о святой схиме не от себя, но от священных книг или лучше от слов самого Христа; укажу тебе на притчу Его о человеке, создавшем жилище свое на камне... (Мф. 8. 24, 25) Ты создал вокруг всего Печерского монастыря высокие и прекрасные каменные стены на твердом основании. Для сего, во-первых, заготовил ты денежные средства; потом при помощи огня приготовил плинфу и, наконец, совершил дело при помощи воды и извести. Но это святое здание еще не таково, чтобы могло быть храмом Богу, чтобы вселился в него Святой Дух. Если хочешь устроить такое здание, если желаешь положить основание обители Святой Троицы, то есть обновиться святою схимою, то разочти имение (Лк. 14. 28), то есть наперед, помолившись Богу, сядь и напиши со вниманием свой обет, который намереваешься соблюдать до смерти: воздерживаться ли совершенно день или два, в неделю или в месяц от пищи или от пития, или проводить ночь в молитве, или хранить безмолвие, или не выходить в обетный день из монастыря, или раздавать милостыню по рукам, или подавать всякому просящему, или воздерживаться от всякого гнева. Ты исполни наперед свое — Бог не умедлит довершить свое. Если же вздумаешь возложить на себя аналав и кукуль без рассуждения, смотря на других, которые только величаются своею схимою и, хотя трудятся в посте и молитвах, но не имеют твердой основы, так что их храмина падает не от дождя и не от ветра, но от собственного их неразумия: в иное время они воздерживаются от всего, а в другое — живут слабо, говорят: “Ныне праздник”, или: “Хочу разрешить на пищу и питие ради друга”, или: “Ныне звали к себе христиане; после опять наложу на себя пост”; если, говорю, так будешь вести себя, то это будет значить то же, что одною рукою созидать, а другою разрушать, или, омывшись после прикосновения к мертвецу, снова прикасаться к нему... Ты в бельцах и в иночестве вел жизнь богоугодную и душеполезную. А теперь, желая восприять на себя иго совершеннейших подвижников, по апостолу, задняя забывая, в предняя простирайся (Флп. 3. 13). Заботы о земном считай поделием и всегда пекися, по правилу своего обета, о жизни небесной. Не подражай Лоту в печалях, но с трезвением подражай Христову житию. Господь всем апостолам даровал в Себе общение — и ты имей все общее со всею братиею. Общий с нею у тебя Бог, общая да будет любовь, общее воздаяние, общие венцы, так чтобы во многих телах была одна душа, — и ты за всех получишь награду... Когда ты хочешь созидать духовную храмину, то положи в основание ее веру и на нем зижди надежду и любовь, как плиту; брение твоего тела смешай с водою — с целомудрием, чтобы душа твоя возвышалась, как храм. Поставь ей опору, как столп, Божию помощь, чтобы, если и сойдут на нее какого бы то не было рода дождь и реки, она пребыла непоколебима, как наковальня, ни от добрых, ни от худых людей. Введи в свою храмину матерь и жену, т. е. кротость и смирение. Кротость Богу угодна, смирение возводит на небеса. Обнеси свою храмину от татей отовсюду оградою, т. е. страхом Божиим и молитвою, и приставь к ней стража — ум любомудрый. Если и случится тебе быть в городе, или среди народа, или в селении, или на торжище, не позволяй своему сердцу рассеиваться в них мыслями, но, как бы в келье, помышляй о разлучении души от тела. Таким образом, внимая себе, ты пребудешь как бы удалившийся в пустыню. И если все сие с Божиею помощию совершишь, не надмевайся величанием и не осуждай других”. В заключение святитель просит снисхождения себе и своему слабому письму и оканчивает все желанием игумену Василию благ от Бога.

Нельзя здесь не заметить, что святой Кирилл как в своих проповедях, так особенно в посланиях об иноческой жизни очень нередко напоминает о слабости и бедности своего ума, о грубости своего слова, а еще чаще о том, что он говорит или пишет не от себя, но от священных книг, от Писаний Ветхого и Нового Завета. Это, сколько свидетельствует, с одной стороны, о христианском смирении нашего достопамятного писателя, столько же, с другой, предполагает господствовавшее тогда у нас высокое уважение к слову Божию и только к тем духовным сочинениям, которые от него заимствовались или на нем основывались.

Последний отдел сочинений святого Кирилла составляют его молитвы и канон молебный. Молитвы встречаются во многих рукописных сборниках XVI в., иногда в числе десяти-одиннадцати, а иногда в числе двадцати двух. В последних сборниках они расположены по порядку дней седмицы, по нескольку молитв на каждый [235]. И именно на воскресенье положены четыре молитвы: по заутрени, после часов, пред вечернею и по вечерни; в понедельник — четыре: по заутрени, пред часами, после часов и по вечерни; во вторник — три: по заутрени, после часов и по вечерни; в среду только две: после часов и по вечерни (а по заутрени положена молитва святого Германа Цареградского); в четверг, пятницу и субботу — по три: по заутрени, после часов и по вечерни. Кроме этих 22 молитв святого Кирилла известны еще пять молитв, которые прямо ему усвояются, и одна, которая может быть усвояема ему с вероятностию [236]. Между молитвами на каждый день недели самые обширные и характеристические те, которые положены после заутрени: они-то, преимущественно, соответствуют содержанием своим церковному значению дней. Так, в понедельник первая молитва обращена к ангелам, во вторник — к святому Иоанну Предтече, в четверг — ко всем апостолам. Прочие молитвы более или менее кратки и менее приспособлены к знаменованию дней. Находясь в продолжение веков в народном употреблений и будучи многократно переписываемы, молитвы святителя Туровского, естественно, могли подвергнуться некоторым переменам, но отнюдь нельзя сказать, чтобы древний язык был в них искажен и не носил на себе ясных следов своего происхождения, и, как на существенные несомненные перемены, можно указать только на две маловажные вставки, находящиеся в двух молитвах [237]. Чтобы судить о достоинстве этих молитв, равно как и канона молебного [238], понять их силу и влияние на душу, надобно читать их на славянском языке, а не в переводе на русский. И потому мы представим здесь для примера в подлиннике три молитвы и четыре первые песни канона.

1) “В неделю по заутрени молитва к Господу Богу нашему Иисусу Христу, творение Кирилла, мниха туровскаго.

Слава Тебе, Христе Боже мой, яко сподобил мя еси видети день преславнаго Воскресения Твоего, в онже свободил еси сущая во аде связанная праведных душа. Тоя свободы, Владыко, и аз желаю, да разрешиши мя связаннаго многими грехи и да возсияет свет благодати Твоея во омраченей души моей. Веде бо безчисленныя Твоя щедроты и неизреченное Твое человеколюбие, яко от небытия в бытие сотворил мя еси и Своего образа подобием украси мя, словесем и разумом превыше скота вознесе мя и твари всей владыку устроил мя еси, сведый времена и лета живота моего, от юности и доныне пекийся мною, дабы спасен был, и, прекраснаго лика Твоих ангел соглаголника хотя имети, заповедь предал ми еси, духовное дело в чистоте совершити повелел ми еси. Аз же, окаянный, занят быв умом к своему хотению люблением плотным, ввергох себе в смрадную тину греховную и далече ся сотворих от Твоея благодати; Твой сын быв порождением купели духовныя, раб явихся греху. И того ради стоню из глубины сердечныя и слежу болезнию душевною, судный час помышляю, весь изнемогаю. Како убо обращуся тамо, кое слово изреку за грехи моя и кий ответ будет ми от Судии? Где ли скрыю беззаконий моих множество? Яко несть помогающаго ми, ни избавляющаго. И что сотворю, Господи мой. Господи! Не веде, кому ся приближу, да спасена ми будет душа. Время живота моего мало; но понеже отныне пригвозди страсе Твоем плоть мою, да не наг обращуся от добрых дел, смех бывая демоном. Се бо, яко детищ, занят бых от врага моего, в последнюю погибель впадох; ин человек не бысть от века грешен, якоже аэ, злых бо ради дел моих прогнах хранителя душа моея ангела и приях губителя, неподобная возлагающа на мое сердце. Но не остави мене до конца погибнути, Иисусе — сладкое имя, — от земля создавый мя и живот давый ми! Призри на смирение мое — аще бо без числа согреших, но не воздех руку моею к богу чуждому, ни отчаяхся отнюдь, помышляя образ Твоего человеколюбия, еже имаши на грешницех. Но о Давиде помышляю: и по царстем в ров любодеяния впаде, и убийство сотворив, и покаявся к Тебе, Богу и Творцу, достоин бысть Твоея благости. И за Ахава сам слово к пророку вещаеши, глаголя: “Не имам сотворити прежереченнаго зла, яко видех его, како сетуя ходит о своих гресех”. Ей, Владыко мой, и еще приложу, плачаяся пред Тобою великих и неудобь цедимых моих струпов. Како Манассия по идолослужении пророки Твоя иэби и Тя, Бога отец своих, прогнева, предан быв в казнь иноплеменнику, егоже в сосуде медяне заключше, яко скота, травою питаху, видев же свое сокрушение и разумев сотворенныя от него грехи, возопи из среды уз к Тебе, Богу и Творцу, и чрез надежду изят бысть оттуду преславно, тако же и аз вся злая в животе моем содеях и недостойна себе сотворих Твоей милости. И како на высоту к Тебе возрю скверныма очима, како явлюся лицу Твоему, раздрав первую боготканную одежду и осквернив плоти моея ризу? Но очисти мя яко Спас; прости от всех яко Бог; призри на смирение мое и не помяни злобы и грехов, яже сотвори на убогую мою душу, надею бо ся Твоея милости, вопию к Тебе воплем велиим: помяни, Господи, глагол пречистых Твоих уст, иже рече: “Ищите, обрящете; просите, дасться вам”. Не пришел бо еси, Владыко, призвати праведных, но грешники на покаяние, от нихже первый семь аз. И ныне исповедаю на ся беззакония моя, и мне бо молчащу, Ты свеси я; но, о премилостиве, приими мя, яко разбойника, и мытаря, и блудницу, и блуднаго сына. Ти бо беша всеми отчаями; Ты же прият я и раю жителя сотвори я — приими и мое покаяние, недостойнаго раба Твоего (имярек). Господи, Иисусе Христе! Словом очистив прокаженныя, очисти скверну души моея и буди ми помощник, силою Креста Твоего огради, и Духом Святым Твоим утверди мя, и возврати посрамлены борющаяся со мною, и да исповедят уста моя множество милости Твоея, яко бысть помощник мой в день печали моея. И спаси. Господи, раба своего благовернаго царя и великаго князя (имярек) и вся христианы помилуй молитвами Пресвятыя Богородица и всех святых, яко Ты еси Бог наш и Тебе мили ся деем, яко Тя хвалят вся силы небесныя. Отче и Сыне и Святый Душе, ныне и присно и во веки веком. Аминь”.

2) “В понедельник по заутрени молитва ко ангелом о души глаголема, Кирилла, мниха туровскаго.

К вам, яко заступником и хранителем живота нашего, аз, окаянный и многогрешный (имярек), припадаю, молящися и просяще вашея милости, видци Божия величества! Святии ангели, престол честный страшно оступающе и неизреченною светлостию Божественныя славы облистаеми, молите милостиваго и всещедраго человеколюбца Бога, избавите мя от всякаго зла, находящаго на мя. Михаиле, святый и великий архангеле, первый поклонниче Святыя Троицы, наводяй свет на вселенную! И мне подаждь дневное пребывание прейти богоугодно — неискусну от злых; отверзи слух ушию моею слышати Божия словеса — благая, полезная и да прозрю внутреннима очима и еще тьме греховней обдержащи мя, в нейже преходя во все дни живота моего, прогневах благаго, и беззлобиваго, и долготерпеливаго моего Творца и Владыку. Емуже, предстояще со страхом, невещественными усты пресвятую взывающе песнь, молите за мя, по вся часы согрешающаго, да не пояст мене меч ярости Господня, зело бо превзыдоша беззакония главу мою и яко бремя тяжкое отяготе души моей. Аще бо помяну мимопрошедшее время живота моего, преступника себе сотворяю, разумею бо ся, паче всякаго человека злая, и неподобная, и немилая Богу дела сотворих, и боюся, егда како сошед огнь с небесе сожжет мя или преисподняя пропасть жива пожрет мя. Сведый же долготерпение и пучину человеколюбия Божия, яко не наводит казни на достойнаго мучения, но ожидает моего покаяния, припадаю и молюся: святый Гаврииле, радости ходатаю, спасению благовестниче, скорби пременителю и всякаго зла погубителю! Буди ми помощник в год, егда побежаем буду от страсти; присети присещением благим; освети душу, омеркшую мноземи грехи, и укрепи мя творити добрая дела. Вопию к тебе: не презри раба твоего (имярек), скоро потщися, даже не постигнет конец, даже смерть не варит; не восхити окаянныя моея душа, и еще зле стражуща в скверных обычеех, и поимеши мя неготова от жития, без ответа поставиши мя пред Судящим по делом комуждо. Святый Уриле! Виждь беду мою и брань вражию, еюже побежаем присно; помощника тя призываю, варив заступление мое, да очютится ум мой от сна греховнаго. Дивлю бо ся в себе, како крадом есмь по вся часы и обретаюся в вещех, ихже ненавижу, и, неподобная мысля, аки руками разоряю благодать Божию, ожидающую моего обращения. Увы мне, како не имам тверда основания покаянию! И кто даст очима моима источник слез, да ся плачю к щедрому Богу, да послет Свою милость и исторгнет мя из моря житейскаго, волнующагося волнами греховными, в немже погружаем не приемлю обязания исцелению скорым покаянием? Сведый бо узы моя и не хощу изрешитися от них. Святый Рафаиле! Подвигни легиона святых ангел, да молят Владыку Христа за убогую и смиренную мою душу, кающуюся о прежесотворенных ми неподобных ми дел. Вем бо свое естество, тленно суще и скоро погибающе, егда како не достигну вечера и порадует ми ся враг мой о мне, глаголя: “Сей человек суете уподобися, и день его, яко сень, преидоша”. Но, Господи мой, Иисусе Христе, Сыне Божий! Припадающи, молю Ти ся: призри на мя, и помилуй мя, и изведи душу мою из темницы беззаконныя, преже даже не прииду на суд Страшный, приими молящих Тя за ны святыя ангелы и архангелы, херувимы, силы и власти, престолы и господства, начала высокая; тех молитвами и Пречистыя Матере Твоея избави мя студа онаго, и тмы кромешныя, и неусыпающаго ядовитаго черви, Ты бо еси Агнец Божий, вземляй грехи всего мира, распныйся на Кресте нашего ради спасения и принесыйся на Жертву Богу и Отцу за ны грешныя. Вонми молитву мою и поели ангела хранителя души моея и телу, да, тем наставляем, избавлюся от всех видимых и невидимых враг и сподоблюся Твоея милости, егда приидеши на суд в день он Страшный, егоже трепещет душа моя. Ей, Владыко пресвятый, беззлобиве и долготерпеливе, приклони ухо Твое и услыши глагола молитвы моея и помилуй мя и вся рабы Твоя (имярек), яко Ты еси Бог наш, и к Тебе прибегаем, и на Тя надеемся. Аще и согрешихом много паче человек, но от Тебе не отступихом, ни рук наших иному богу воздехом; но и Тя благословим, и Тобе кланяемся, и благодарим пресвятое имя Твое Отца и Сына и Святаго Духа и ныне и присно и во веки веком. Аминь”.

3) “В четверток по заутрени молитва того же Кирилла, мниха туровскаго.

Душе моя! Согрешающи по вся дни, почто не въстягнешися? Преступающе преданныя ти заповеди, кую приимеши от Бога милость, аще не преже конца останешися сластолюбиваго хотения, удаляющаго тя от пути, ведущаго в жизнь? Въспряни, убогая, от сна греховнаго, восплачися злых своих дел, имиже прогневах своего Владыку живодавца и благодателя, ожидающаго моего покаяния; ныне останися несытых похотей и горких тлетворных дел уклонися; припади же вопиюще к Божественным апостолам, да помолятся ко Христу подати ми оставление грехов. Святый Петре первопрестолниче, твердый камень вере, недвижимое основание Церкви, пастуше словеснаго стада Христова, ключарь Небеснаго Царствия, ловче глубине неразумия! Тя молю, всечестне, да обымет мя Божественная мрежа и да извлечеши мя из глубины погибельныя. Веде бо тя от Бога приимша власть вязати и разрешати — разреши, молю Ти ся, связана мя ужы греховными; покажи твою милость на мне, убоземь рабе твоем (имярек); оживи смиренную ми душу, якоже прежде Тавифу от мертвых воскреси; востави мя на течение благо, иже в красных вратех словом хромаго со одра востави и стенем своим недуги и болезни всякия прогониши; да осенит мя твоя благодать, исцеляющи душевныя болезни и прогоняющи телесныя недуги. Вся бо можеши, пресвяте, силою Христовою, Егоже ради вся оставил еси, и Того возлюбив, последовал еси пречистым Его стопам и, за Его святое имя узы поносив, к Немуже помолися за мя окаяннаго, да избавлюся от всякаго зла твоими молитвами. Святый Павле, возлюблениче Христов, небесный человече и земный ангеле, проповедниче святыя веры, всех язык учителю, церковная труба, высоко летаяй орле, небесных тайн сказателю, пресловущи ветие, вместилище духовное, многия беды пострадав за имя Христово, пекыйся всеми християны, забывая ран на телеси, море премерив и землю обшед и нас обратив от льсти идольския! Тя молю и к тебе вопию: не гнушайся мене сквернаго, не презри мене ослепшаго душевныма очима; востави мя убогаго, разслаблена суща греховною леностию, ибо ты в Лустрех от чрева роженнаго хромца с Варнавою востави и Евтиха, бывша мертва, оживи. Воскреси мене от мертвых дел, иже молитвою от основания темницу потрясе, и узники разреши, и Наасона от заколения спасе, вся бо можеши данною ти от Бога властию. Верою прошу: посети мене твоею милостию, и исторгни мя от сети вражия, и укрепи мя творити добрая дела, яко сый великий Христов апостол. Святый Иоанне Богословче, сыну громов, наперсниче Христов, девъственный сосуде душевная Церкви, медоточный языче, громогласная уста, асийское утвержение, ефесьская похвало, патмоский учителю, всего миру хранителю, Христова Евангелия описателю, надежа моя и прибежище! Не остави мене от твоего заступления, не прогневайся на мя многосогрешившаго. Иже сына Диоскоридова в бани воскреси, и воина из моря по семи час жива отцу его извлече, прокаженнаго же в Вофоре прикосновением руку очисти и Проклиянию от душегубнаго похотения избави, избави мя такоже от всякаго греха, яко к тебе упование мое возложих. Святый Луко, Божественный евангелисте, духовный скорописче, богопустынний врачю! Услыши молитву мою и уврачюй страсти душа моея; не мини мене, от детства уязвленнаго вражиими стрелами — можеши мя исцелити и от сего часа здрава сотворити. Святый Марко, александрьский светильниче. Христовых тайн написателю и всех чудес Его благовестниче! Работав Евангелию Христову, моли за мя человеколюбца Бога, да порабощу тело Божественным заповедем Христовым и да свобожу душу от работы лукаваго твоими молитвами. Святый Матфею, оставивый мытницу и всех греховное собрание разсыпав, восприял еси на небесех неизготоваемое богатство, нескончаемое царство, сказавый нам Второе Христово пришествие. Егда же явится с небесе во множестве ангел со славою небесною, враги страша и верныя веселя, тогда и вы сядете на престоле судяще языком. Увы и мне, како явлюся тогда аз грешный, всякаго зла исполнен? Но буди ми ныне помощник, укрепи мя на течение благо, да избавлюся от вечныя мукы горкыя. И вси святии богоизбраннии апостоли: Андрею, Иякове, Фомо, Варфоломею, Симоне, Филиппе, Христови угодници, льсти искоренители и веры насадители! Услышите мя грешнаго, надеющагося на вы. Уже бо несть ми от дел спасения, аще не покрыете мене от всякаго кова вражия, се бо риская, яко лев, ходит, хотя мя поглотити. Но и сокрушите ему лукавьную главу, растръгнете челюсти его и мене избавите вашими молитвами, да бых и еще на семь свете моих грехов покаялся, елико же сотворих на убогую душу мою. И молю Тя, Владыко мой, от тайных моих очисти мя и даждь благодать разума моему недостоинству, Ты бо еси Христос, Сын Божий, дая и молитву молящемуся и приимая покаяние кающихся. Приими и мое покаяние, и отпусти нечестие сердца моего, и спаси мя по милости Твоей, яко аз раб Твой и сын рабыня Твоея. Не даждь во смятение ногу моею, ни да воздремлет храняяй мене ангел; но вразуми, и ублажи, и освяти смиренную ми душу, да не возвращуся уничижен, посрамлен, скорбен, но да получу, ихже желаю, безконечных Твоих благ. Еще молю Тя, пресвятый Царю, помяни милостию и щедротами рабы Твоя (имярек) и отпусти нам всяко согрешение молитвами святых апостол и Пресвятыя Ти Матере, Владычица нашея Богородицы, и всех святых молитвами помилуй и спаси души наши, яко Ты еси Бог наш и Тебе ся мили деем всегда и ныне и присно и во веки веком. Аминь” [239].

4) “Канон молебен Кюрила грешнаго. Глас 5:

Песнь 1. Ирмос: Моисейскую поминающе, о душе, десницю, бежи грехолюбиваго Иегипта и разумнаго фараона отверзися работы, да крестную приимеши палицю и страстное пройдеши море смереньем, вопьющи: Поим Господеви, славно бо прославися.

Аэ семь обличитель сущих во мне зол деяний, имиже прогневах Христа, вся Того преступив заповеди, и вся ныне писанью предах помыслы моя, словеса же и делеса, скверны вся и беззаконья на слышанье всему миру.

Доколе вязиши, убогая душе, объята телесными страстьми, обидою и немилосердьем, гордынею и пьянством? Си суть вражья тенета, иже тя живу до ада сведут. Но возпи покаяньем: О Христе мой! Расторгни ми съуз греховьный и спаси мя.

Якоже немолчно славят огнедохновеньными гласы серафимстии полцы Тресвятую Троицею, всея твари Сдетеля, то и я припадаю, прося отпуста многых ми грехов: О милостивый Творче! Поне наконец спаси мя.

Яко уродивыя девы, не имам покаяннаго светильника, ни стяжах масла милостивнаго, но всуе толку затвореном от мене дверем; но, о, Мати Божия, избави от мукы лютыя убогую ми душю.

Песнь 2. Ирмос: Вонми небо, рече Моиси, втораго написая закона перваго преступльшим, разумей, душе, свое падение; Бог истинен, судяй праведно и въздая комуждо по делом его.

Адамьская помыслив, в бесовская впадох; по законьная емься, в беззаконьная уклонихся; свет възненавидев, во тьме греховней заблудил семь.

Грехи моя, аки Ламех, пред всеми исповедаю, а своего зла обычая никогда же не остануся. О люте мне, окаяньному, всем мукам повиньному.

Яко Бог многомилостив, приими мя кающася и даждь ми оставление многих ми сгрешений, да в Троици прославлю Тя Отца и Сына и Святаго Духа.

Яко всех сый грешней, на небо воззрети не смею, но к Тобе припадая, вопью: Мати Божия Пречистая! Умилосердися на мя и избави мя вечнаго мучения.

Песнь 3. Ирмос: Яко Бог всесилен, изнемогшюю грехми душю мою и сердце, злыми запустевше, доброплодно створи, духом скрушеном молитву Ти принесу.

Аще вспомяну си дела, отинудь отчаюся, яко Божия не сотворих воля, но всю плотьскую похоть, прельщен врагом, сдеях, да кто мене не плачет, погибшаго люте.

Зело горька, о душе, темница и люта верига, яже о тебе злопомненья страсти; и аще сих не останешися, злым себе предаси бесом и теми люте, яко пленница, томима будеши.

Яко человек сгреших; но яко Бог прости мя. Отче, Сыне и Святый Душе. Тобе верою покланяюся и Твоея требую милости и до последняго издыхания.

Явлена от века всех крестьян Заступнице и к Богу Ходатаица Марье, богоизбранная Владычице! Приими мою молитву и подаждь отпуст многих ми прегрешений молитвами Си.

Седолен. Глас 6. О всестрастная душе! Како уязвися, како зле осквернися и како люте неключима бысть! Подтщися, покайся и припади, вопьющи к Богу, пекли муки избавить тя.

Суд без милости, о душе, милости не сотворшим блюди, внимай, Христово слово делом покажи; масло щедрот восприими, и свещю покаянья сблюди неугасающю, побди, ожидающи Жениха, да внидеши в чертог спасеных.

Песнь 4. Ирмос: Провидя духом Амбакум, еже до моея нищеты Твое, Христе, схоженье, укрепляяся смотрьно вопьяше, яростью напрязи на враги лук свой, избавляя от плена рабы своя, немолчно вопьюща: Слава силе Твоей, Господи.

В мал час раб Христов нарекохся, во вся же дни и доныне греховный раб сведеся, делатель быв всякаго беззаконья, всеми нечистотами осквернився и всякой муце повинен быв, окаянный.

Горе, грешная душе, часто каешися и всегда сгрешаеши — почто не бежиши змье, еяже губительство веси? Како не боишися скоропие, смертное жало имущи? Пролей сльзы преже смерти, да ти угаснет вечный огнь.

Яже приях мнасу, и тою купля не творях, но мысльную раскопав землю и леностьным обивь платомь, неверьем душа посыпах. Но Троице Святая! Аще и взя от мене Свое, нъ в кромешнюю тьму связана не поели мене.

Явленых и неявленых, ведомых и неведомых, и чресъестьственых безаконий яко Бог прости мя молитвами, Богородица, Яже за вся молиться. Христе многомилостиво! Тоя ради възведи мя из пропасти греховныя” [240].

С первого взгляда очевидно, что слог в каноне святителя Туровского, дошедшем до нас в списке XIII в., сохранил на себе более признаков древности, нежели слог в молитвах, которые известны нам по рукописям уже XVI столетия. Но по составу своему и содержанию как канон, так и молитвы должны быть равно отнесены к лучшим произведениям в том же роде, какие только существуют в православной Церкви, и, без сомнения, не столько своими проповедями и статьями об иночестве, сколько своим каноном и особенно молитвами, находившимися, так сказать, в ежедневном употреблении у народа, святитель мог иметь на этот народ самое обширное и благотворное влияние.

Кроме сочинений святого Кирилла Туровского, дошедших до нас и несомненно ему принадлежащих, были еще сочинения его потерянные или, по крайней мере, доселе остающиеся в неизвестности, и есть сочинения сомнительные, приписываемые ему без достаточных оснований. Древний жизнеописатель нашего святителя говорит о нем, что он, еще будучи простым иноком, когда подвизался в столпе, “многа Божественная Писания изложи”, а потом, сделавшись епископом, “Феодорца, еретика епископа, за укоризну тако нарицаемаго, от Божественных Писаний ересь обличи... Андрею же Боголюбскому князю многи послания написа от евангельских и пророческих писаний, яже суть чтоми на праздники Господския, ина многа душеполезна словеса, яже к Богу молитвы и похвалы многим святым, ина множайшая написав. Церкви предасть; канун великий о покаянии створи к Господу по главам азбуки” [241]. На основании этого единственного свидетельства о письменных трудах святого Кирилла к числу потерянных его сочинений можно отнести:

1. обличение на известную ересь Феодорца, епископа Ростовского, от Божественных Писаний;

2. многие послания к великому князю Андрею Боголюбскому от евангельских и пророческих писаний;

3. некоторые душеполезные Слова на праздники Господские, ибо святой Кирилл написал такие Слова “многа”, а до нас дошли из них только девять;

4. Похвалы, или похвальные Слова, “многим” святым, к числу которых (Похвал) из сохранившихся Слов можно отнести только два (в неделю о мироносицах и на Собор 318 святых отцов);

5. канон великий покаянный к Господу по главам азбуки, ибо сохранившийся молебный канон святого Кирилла, хотя выражает и чувствования покаянные, но вовсе не расположен по буквам азбуки и обращен не к одному Господу Иисусу, а часто и ко всем Лицам Святой Троицы;

6. вероятно, и многие другие сочинения, которыми занимался святой Кирилл, еще подвизаясь в столпе и потом в числе “множайших” предал Церкви [242].

Думать, будто под именем посланий к Андрею Боголюбскому разумеются собственно известные Слова и поучения святителя Туровского, потому только, что послания эти, по выражению жизнеописателя, написаны от евангельских и пророческих писаний, совершенно неосновательно, ибо и послания к игумену печерскому Василию, как говорит сам святой Кирилл, написаны тоже от святых книг и почти в каждом из своих сочинений, иногда даже не раз, он повторяет, что пишет не от себя, а от евангельских и пророческих писаний. Жизнеописатель именно выражается, что святой Кирилл “Андрею Боголюбскому князю” многие послания написал, а известные Слова на праздники написаны святым Кириллом для произнесения в церкви пред народом и обращений к Андрею Боголюбскому никаких не содержат. Мог, конечно, святой Кирилл препровождать копии с своих Слов к Андрею Боголюбскому, но уже это самое требовало сопутствовать их посланиями к князю или письмами. В рукописях встречаются Слова и поучения под именами: Кирилла мниха, святого Кирилла епископа, святого отца Кирилла [243]; может быть, эти сочинения принадлежат к числу потерянных или неизвестных нам творений святого Кирилла Туровского, тем более что под двумя первыми именами встречаются и его подлинные, несомненные сочинения, но утверждать это с решительностию было бы неосновательно...

Сомнительными сочинениями святителя Туровского мы признаем два поучения и два Слова, помещенные в числе печатных его творений (у Калайдовича), именно: шестое — поучение в неделю пятую по Пасхе, десятое — поучение на Пятидесятницу, одиннадцатое — Слово о премудрости и двенадцатое — Слово о мытарствах. Относительно трех первых статей сам издатель сознается, что они не надписаны именем святого Кирилла в древнейшем сборнике (XIII в.), в котором находится большая часть изданных его творений, но присовокупляет: “Один слог, то же величие, и та же простота выражений, и непосредственная связь означенных статей с подлинными сочинениями св. Кирилла дозволяют приписать оные нашему святителю” (Предисловие. С. XXXIII). Основания очень недостаточные! И, во-первых, одно то уже, что эти три статьи не надписаны именем святого Кирилла в том самом сборнике, в котором все прочие его сочинения надписаны его именем, заставляет предположить, что составитель сборника или переписчик не признавали ненадписанных статей творениями святителя Туровского. Во-вторых, при ближайшем сличении этих статей с достоверными сочинениями святого Кирилла, нельзя не чувствовать значительной разности между ними: в статьях и по слогу, и по составу, и по тону более простоты, менее витиеватости, искусственности, образности, нежели в сочинениях святого Кирилла. В-третьих, в чем состоит непосредственная связь этих статей с сочинениями святителя Туровского в древнем сборнике? В том, что первая статья — Поучение в неделю 5-ю по Пасхе помещено между Словами его в неделю 4-ю и в неделю 6-ю по Пасхе, а статьи вторая и третья следуют за Словом его на Собор 318 святых отцов и потом сопутствуются Словами Иоанна Златоустого, Василия Великого и других... Что же это за связь? И кому не известно, что в сборниках, в которых расположены Слова и поучения по порядку недель и праздников церковных, весьма часто помещаются атакой связи сочинения совершенно различных писателей? Наконец, должно заметить, что нетолько в списке XIII в., но и в списках XIV, XV и последующих столетий все упомянутые три статьи, сколько нам известно, ни разу не приписываются святому Кириллу Туровскому, напротив, или усвояются другим писателям, греческим, или, что гораздо чаще, не приписываются никакому писателю [244]. Пусть будет верным, что эти статьи не принадлежат тем, кому иногда усвояются, но на каком же основании мы станем усвоять их именно нашему святителю Туровскому, когда ему они нигде не приписываются?

Перейдем к последнему Слову — к Слову об исходе души и о мытарствах. В большей части списков, начинающихся с XIV столетия, оно называется Словом вообще святого Кирилла или святого отца Кирилла; в некоторых списках XIV, XV и XVI вв. надписывается именем святого Кирилла Философа и в некоторых списках XVI и XVII вв. — именем святого Кирилла, епископа Туровского [245]. Какому ж из этих двух Кириллов Слово принадлежит? Списки первого рода здесь ничего не решают, а сравнивая списки второго и третьего рода, естественно, более склоняемся приписать Слово святому Кириллу Философу, нежели святому Кириллу Туровскому, так как вторые списки по времени начинаются прежде. Но не по надписям над списками, а по самому содержанию рассматриваемого Слова мы доходим до полной уверенности, что оно принадлежит святому Кириллу Философу. В этом Слове только небольшой приступ приделан неизвестным, а все последующее взято из сочинений святого Кирилла Философа. Представим начало Слова: “Понеже тайна си не всем откровена бысть и многими человекы несведома, но якоже Кирилл Философ рече, не того ради створени быхом, да ямы, и пием, и в одежи различныя облечемся, но да угодим Богови и будущая благая получим. Но понеже непытанием Божественных Писаний заблудихом от истиннаго пути — ни помышляем, како ны есть почтил Бог и создал в утробе матерний и душю вложил, и паки и оттуду ны изведе. Егда убо, рече, всяк младенец крещаем бывает, тогда посылается от Бога ангел на хранение в все житие человеческое”. Затем непрерывно тянется речь об отношении ангела-хранителя к человеку в продолжение жизни, об исходе души из тела и странствовании ее по мытарствам (очень подробно), о кончине мира и последнем мздовоздаянии праведникам и грешникам. Спрашивается: кто же это рече, от имени которого излагается все последующее Слово? Из предыдущего очевидно, что не кто другой, как Кирилл Философ [246]. А что мы излагаем не одну произвольную догадку, можем указать на самый источник, откуда заимствовано настоящее сочинение. В рукописях встречается Слово иже во святых отца нашего Кирилла Философа на Собор архистратига Михаила и прочих бесплотных сил [247]. Начало этого Слова другое, нежели в рассматриваемом нами сочинении, но дальнейшее содержание об ангеле-хранителе, о мытарствах и прочем — то же самое, только по местам обширнее. И, что особенно замечательно, в этом Слове вместо оборота: “Егда убо, рече, всяк младенец крещаем бывает, тогда посылается от Бога ангел на хранение во все житие человеческое” — читаем: “Глаголю же убо, егда крещаеми бывают младенцы, тогда посылаем бывает ангел Господень на сохранение во все житие его человеческое...” и т. д. Дело ясное, что в Слове на Собор святого архистратига Михаила святой Кирилл Философ говорит сам от своего лица, тогда как в Слове об исходе души и о мытарствах говорит кто-то от имени святого Кирилла Философа в третьем лице; следовательно, первое Слово представляется собственным его сочинением, а последнее есть заимствование [248]. Не скроем, что Слово на Собор архистратига Михаила известно нам в позднейшем списке и не чуждо распространений и вставок (так, весьма неудачно посредине помещено в нем целое “Поучение к попом”, приписываемое митрополиту Киевскому Кириллу). Сознаемся, что мы не в состоянии решить, какому Кириллу Философу принадлежит это слово: славянскому ли апостолу или святому Кириллу Катанскому (Костенскому), учителю сербов (XV в.), который также называется философом [249], или еще другому Кириллу. Но во всяком случае не сомневаемся повторить, что Слово об исходе души и о мытарствах не есть произведение нашего святителя Туровского Кирилла, который никогда не назывался философом, а заимствовано все, кроме краткого приступа, из другого Слова какого-то святого Кирилла Философа [250].

Обращаясь снова к подлинным сочинениям святого Кирилла Туровского, которые мы обозрели, можем в заключение сделать о них следующий краткий отзыв. В проповедях святого Кирилла преобладает воображение и духовная поэзия; в статьях, обращенных к инокам, виднее мысль, под сильным, однако ж, влиянием воображения и фантазии; молитвы и канон проникнуты живым христианским чувством. По самому изложению в первых более витиеватости, искусственности, риторизма; во вторых все эти недостатки заметно ослабевают; третьи почти везде запечатлены естественностию и простотою. И, кажется, не будет несправедливым, если на высшем месте по достоинству поставим молитвы святого Кирилла, на среднем — статьи его к инокам и на низшем — его церковные поучения. Современники и ближайшие потомки не без основания могли называть святителя Туровского русским Златоустом, конечно, не в том смысле, чтобы сочинения его равнялись по достоинству и характеру с творениями древнего златословесного учителя, а в том, что святой Кирилл был тогда у нас самым лучшим витиею и отличался необыкновенным красноречием. Из всех писателей Русской Церкви, живших в продолжение трех первых веков, можно указать только на одного митрополита Илариона, которого, по нашему мнению, не превосходил святой Кирилл своими талантами и образованием, хотя и превзошел количеством сочинений. Главные отличительные свойства святителя Туровского как писателя: живое, плодовитое, неистощимое воображение; мягкое, доброе, восприимчивое чувство, легкий, свободный, витиеватый язык. А в творениях митрополита Илариона находим более твердый и обширный ум, более зрелости и последовательности в мыслях, более точности и правильности в выражениях и по местам самое высокое, истинно ораторское одушевление.

II

Святой Симон, епископ Владимирский, которого летописи называют учительным, жил несколько после святого Кирилла Туровского, но также принадлежал к числу замечательнейших писателей Церкви, хотя и в другом роде. От него сохранилось только одно нравственно-историческое сочинение, которое отличается светлостию взгляда на предметы, верностию суждений, простотою и безыскусственностию как в мыслях, так и в слоге и глубокою назидательностию [251]. Это послание святого Симона к черноризцу печерскому Поликарпу. Повод к написанию послания подал сам Поликарп. Он был молодой инок, постриженник Киево-Печерского монастыря; несколько времени жил при святом Симоне, пользовался его расположенностию и пастырскими беседами; потом возвратился в родную обитель. Но здесь, еще не твердый в монашеских подвигах, увлекся видами честолюбия — два раза оставлял святую обитель, чтобы игуменить: в первый раз в монастыре Косьмодамианском, в другой — в монастыре Димитриевском и даже желал достигнуть сана епископского при содействии супруги князя Ростислава Мстиславича Верхуславы. При таком настроении мыслей, живя снова в Печерской обители по возвращении из Дмитриевского монастыря, Поликарп неохотно покорялся настоятелю, не хотел принимать участия в общей церковной молитве, был недоволен распоряжениями эконома и крайне огорчался разными оскорблениями от некоторых братий. Все эти досады свои он изобразил в письме к святому Симону, и Симон с отеческою любовию подвигся, чтобы уврачевать больную душу юного друга, и написал (1225 — 1226) к нему свое обширное, пастырски наставительное послание [252]. В послании можно различить три главные части.

Первая, которая составляет как бы вступление в послание, почти вся нравоучительная, содержит в себе разные наставления, направленные против душевных недугов Поликарпа, хотя по местам ссылается и на историю. “Брат, — пишет святой Симон, — сядь в безмолвии, собери ум свой и скажи в себе: “О убогий иноче! Не оставил ли ты мира и по плоти родителей ради Господа? Если же и пришедши сюда для спасения, ты не духовное творишь, то для чего облекся в иночество? Не избавят тебя от муки черные ризы, если живешь не почернечески”. Знаешь ты, как величают тебя здесь князья, бояре и все друзья твои, говоря: “Блажен он, что возненавидел мир и славу его, уже не печется ни о чем земном, желая небесного”. А живешь не по-монашески. Великий стыд объемлет меня за тебя. Что, если ублажающие нас предварят нас в Царствии Небесном и будут в покое, а мы, мучимые горько, будем вопиять? Кто помилует тебя, когда сам ты себя погубил? Воспряни, брат, и попекись мысленно о душе своей; работай Господеви со страхом и со всяким смиренномудрием. Не будь ныне кроток, а завтра яр и зол; ненадолго молчалив, а потом опять склонен к роптанию на игумена и его служителей. Не будь лжив и под предлогом болезни не отлучайся от собрания церковного. Ибо, как дождь растит семя, так и Церковь влечет душу на добрые дела. Что ни делаешь в келье, не имеет такой силы, как совершаемое в церкви. Читаешь ли Псалтирь или поешь 12 псалмов — это не сравняется с одним соборным пением: “Господи, помилуй”. Вспомни, брат, что и верховный апостол Петр, сам церковь Бога живого, когда был взят Иродом и посажен в темницу, не молитвами ли церковными избавлен от руки Ирода? И Давид молитвенно говорит: Едино просих от Господа, то взыщу, еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего и зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его (Пс. 26. 4). Да и сам Господь сказал: Xpaм Мой храм молитвы наречется (Мф. 21. 31); идеже бо еста два или трие собраны во имя Мое, ту семь посреде их (18. 20). А когда собирается такой Собор, более ста человек братии, тем более веруй, что посреди их Господь Бог наш. От церковного огня приуготовляется и обед их, которого одна крупица для меня вожделеннее всего, что предо мною. Свидетельствуюсь Господом, что не желал бы вкушать иного брашна, кроме укруха хлеба и гороху, приготовленного для святой братии. А ты, брат, не делай так, что ныне хвалишь соучастников трапезы, а завтра ропщешь на повара и служащего брата и тем оскорбляешь начальствующего. Терпи, брат, и досаждение: претерпе вый бо до конца, той спасется (Мф. 24. 13). Если и случится тебе быть оскорбленным и кто-нибудь приидет и скажет тебе: “Такой-то очень нехорошо говорил о тебе”, скажи вестнику: “Хотя он и укорил меня, но он мой брат, я достоин этого, и он не сам собою делает, но враг его подучил, чтобы рассорить нас между собою. Господь да поразит лукаваго, а брата да помилует”. Скажешь: “Он в лицо оскорбил меня пред всеми”. Не смущайся, чадо, и не предавайся скоро гневу, но, падши до земли, поклонись брату и скажи ему: “Прости меня”. Исправь в себе прегрешение и победишь всю силу вражию. Если на поношение будешь отвечать грубостию, то вдвойне досадишь себе. Разве ты более царя Давида, которого Семей поносил в лицо? А он намеревавшемуся отметить за него слуге своему сказал: “Не делай сего, да видит Господь смирение мое и воздаст ми благая клятвы его ради”. Вспомни, чадо, и большее, как Господь смирил Себя, быв послушлив до смерти Отцу Своему; стражда не прещаше (1 Пет. 2. 23); слыша хулы: Беса имаши, по лицу биемый, заушаемый, оплеваемый, не гневался, но и за распинающих молился и тебя научил молиться за врагов: Любите, сказал, враги ваша, добро творите ненавидящим вас, благословите кленущия вы, молитеся за творящия вам напасть (Мф. 5. 44). Довольно, брат, и того, что ты сделал по своей гордости; теперь тебе следует оплакивать то, что, оставив святой монастырь и святых отцов Антония и Феодосия и святых черноризцев, которые с ними, взялся быть игуменом в монастыре святых безмездников. Хорошо ты поступил, когда вскоре оставил это начинание и не дал плещи врагу своему, который хотел погубить тебя. Разве ты не знаешь, что дерево неполиваемое, но часто пересаживаемое скоро засыхает? И ты, отказавшись от послушания отцу и братии своей, скоро погиб бы: овца в стаде безопасна, а отделившись от стада, скоро гибнет от волков. Тебе бы прежде надлежало размыслить, для чего ты хотел выйти из святой, блаженной и честной обители Печерской, где так удобно всякому желающему спастись. Я думаю, брат, что сам Бог попустил сему быть в наказание твоей гордости — за то, что ты не захотел служить мужу святому, своему господину, а нашему брату архимандриту Акиндину, игумену печерскому. Печерский монастырь, как море, не содержит в себе гнилого, но извергает вон. А что писал ты ко мне о своей досаде — горе тебе, ибо ты погубил свою душу. Спрашиваю тебя: чем ты хочешь спастися? Будь ты постник, всегда трезвен и нищ, проводи ночи без сна, но если не переносишь оскорблений, не спасешься. Порадовались было о тебе игумен и вся братия, и мы утешились вестию о твоем обретении. Но ты и еще попустил быть твоей воле, а не воле игумена, захотел еще раз быть игуменом у святого Димитрия, хотя никто тебя не принуждал: ни игумен, ни князь, ни я. И вот теперь ты уже испытал... Пойми же, брат, что Богу не угодно твое старейшинство, и потому Он послал тебе слабость зрения. Но и этим ты не вразумился, чтобы сказать: Благо мне, яко смирил мя ecu, да научуся оправданием Твоим. Я вижу, что ты самолюбец и ищешь славы от людей, а не от Бога. Разве я недостоин, говоришь ты, такого сана? Чем я хуже, например, иконома или кого другого?.. Пишет ко мне супруга князя Ростислава Верхуслава, желая видеть тебя епископом в Новгороде на место Антония, или в Смоленске на место Лазаря, или в Юрьеве на место Алексия, и говорит: “Я готова ради тебя и Поликарпа истратить хотя бы до тысячи серебра”. Но я отвечал ей: “Дочь моя Анастасия! Дело небогоугодное хочешь ты сделать. Если бы Поликарп остался в монастыре и с чистою совестию, в послушании игумену и всей братии, в совершенном воздержании проводил жизнь, то не только во святительскую одежду был бы облечен, но удостоился бы и Небесного Царства”. А ты, брат, епископства ли пожелал? Добра дела желаеши, но прочитай, что говорит апостол Павел к Тимофею, и подумай, находишь ли ты в себе те качества, какие должен иметь епископ. Если бы ты был достоин такого сана, я не пустил бы тебя от себя, но своими руками поставил бы тебя наместником в обе епископии: во Владимир и в Суздаль, как хотел князь Георгий, но я не согласился... Брат, не в том совершенство, чтобы быть славимым от всех, но в том, чтобы исправить свое житие и явить себя чистым. Из Печерского монастыря многие поставлены во епископов. Как от самого Христа Бога нашего апостолы посланы были во всю вселенную, так от Его Матери Госпожи нашей Богородицы из монастыря Ее многие поставлены были во епископов по всей земле Русской. Первый — Ростовский Леонтий, великий святитель, которого Бог прославил нетлением. Это был первый престольник, которого неверные много мучили и били, и он стал третьим гражданином русского мира, получив вместе с двумя варягами венец от Христа, ради Которого пострадал. О Иларионе митрополите ты сам читал в житии святого Антония, что им он пострижен и после того сподобился священства. После них поставлены были епископами: Николай и Ефрем в Переяславль, Исаия в Ростов, Герман в Новгород, Стефан во Владимир, Нифонт в Новгород, Марин в Юрьев, Мина в Полоцк, Николай в Тмутаракань, Феоктист в Чернигов, Лаврентий в Туров, Лука в Белгород, Ефрем в Суздаль. Если хочешь знать обо всех — прочти старую летопись Ростовскую и найдешь, что всех было более 30, а если считать далее и до нас, грешных, то, думаю, будет около 50. Пойми же, брат, какова слава того монастыря, и, утвердившись, покайся, и возлюби тихое и безмятежное житие, к которому Господь привел тебя; я бы рад оставить епископство и служить игумену в том святом Печерском монастыре, но знаешь, что удерживает меня... Кто не знает, что у меня, грешного епископа Симона, соборная церковь во Владимире, красота города, а другая в Суздале, которую я сам создал? Сколько они имеют городов и сел! И десятину собирают по всей земле той, и всем этим владеет наша худость. Но пред Богом скажу тебе: всю сию славу и власть за уметы вменил бы, если бы мне хоть колом торчать за воротами, и сором валяться в Печерском монастыре, и быть попираему людьми. Один день в дому Божией Матери лучше тысячи лет временной чести; в нем хотел бы я жить лучше, нежели в селениях грешничих”. Так оканчивается первая часть Послания святого Симона, нравоучительная.

Вторую часть можно назвать преимущественно историческою: то, чему прежде он учил Поликарпа общими наставлениями, то самое теперь старается представить ему в живых назидательных примерах, которые все заимствует из истории Печерской обители, делая к нему по местам приличные обращения. Всех рассказов в этой части девять. Первый находится в ближайшей связи с предыдущею частию, в конце которой святой Симон выразил такую горячую любовь свою к Печерской обители. “И вот, — продолжает он, — теперь я расскажу тебе, брат, почему я имею такое усердие и веру к святым Антонию и Феодосию”. Сущность рассказа следующая: при игумене Пимене жил в Печерской обители великий подвижник — пресвитер Онисифор прозорливец. У него был духовный сын — один из иноков, пользовавшийся его любовию, который, хотя по наружности старался подражать своему руководителю, но на самом деле жил весьма недостойно. Этот инок внезапно скончался, и смрад от тела его был так велик, что братия с трудом могли отпеть его и похоронить в пещере. На ту же ночь явился Онисифору преподобный Антоний и сказал: “Как вы осмелились погребсти такого беззаконника в святой пещере? Извергните его вон”. На следующую ночь повторилось то же видение. Онисифор и игумен решились было уже исполнить повеление Антония, как он снова явился Онисифору и возвестил: “Я смиловался над душою умершего брата, ибо не могу преступить данного мною вам обета, что всяк, положенный здесь, будет помилован, хотя и грешен”. Вскоре и игумен, пламенно молившийся о спасении усопшего, удостоился услышать от Господа глас, что этот грешник действительно помилован по молитвам преподобных Антония и Феодосия и других святых черноризцев печерских, как и прежде по тем же молитвам помилованы многие другие грешные братия, положенные в пещерах. В знамение же истины тело недавно скончавшегося инока, доселе издававшее невыносимый смрад, начало разливать от себя благоухание. “Вот почему, — заключает повествователь, — и я, грешный епископ Симон, тужу, и скорблю, и плачу, и желаю скончаться там, чтобы мне положену быть в Божественной той персти и получить хотя малую ослабу от многих грехов моих по молитвам святых отцов”. Во втором, третьем и четвертом рассказах, желая еще более показать важность Печерского монастыря, святой Симон повествует о некоторых великих подвижниках, просиявших в этой обители, и именно: о преподобном Евстратии постнике, который, будучи взят в плен и продан жидам, потерпел от них крестную смерть за имя Христово в самый день Пасхи и потом своими чудесами обратил их ко Христу; о преподобном Никоне сухом, который, находясь долгое время в плену у одного половчанина и чудесно спасшись от плена, до того поразил бывшего своего господина, что он со всем своим семейством не только принял веру Христову, но и постригся в Печерской обители; о преподобном Кукше, сотворившем многие чудеса, крестившем вятичей и потерпевшем от них мученическую смерть с учеником своим, и о преподобном Пимене постнике, обладавшем даром пророчества и исцелений. При этом, обращаясь к Поликарпу, святой Симон говорит: “Но как возмогу я, брат, поведать тебе о святых мужах, бывших в честном и блаженном Печерском монастыре, ради которых и язычники крестились и делались иноками, и иудеи принимали святую веру? Гораздо более сего ты уже слышал от меня, грешного Симона, худшего из епископов, который недостоин быть даже подножием тех святых черноризцев... Потому не стану много говорить о них, если для тебя недостаточно того, что передал я тебе в устной беседе, то и писание не убедит тебя...” Несмотря, однако ж, на такой оборот речи, Симон продолжает убеждать Поликарпа новыми примерами, чтобы он не оставлял Печерской обители, повиновался игумену и не искал ни епископства, ни настоятельства в каком-либо монастыре; к этому направлены два следующие рассказа. В пятом рассказе повествуется о преподобном Афанасии затворнике, который, скончавшись, чрез два дня снова ожил и когда братия просили его преподать им наставление, то сказал: “Имейте во всем послушание к игумену, кайтесь непрестанно и молитесь, чтобы вам скончаться здесь и быть погребенным в пещере”. После того он подвизался еще двенадцать лет в затворе и пред смертию повторил братии то же самое наставление. Над гробом его некто Вавила получил исцеление. “Если же, — замечает святой Симон, — сказанное мною покажется кому-либо невероятным, то пусть прочтет жития святых отец наших Антония и Феодосия, начальников русского монашества, и тогда уверует... А тебе, брат, даю совет: утвердись благочестием в святом монастыре Печерском, не желай ни власти, ни игуменства, ни епископства, и для твоего спасения достаточно будет, если ты скончаешься в этой обители...” В шестом рассказе излагается подробная история о черниговском князе Николае Святоше, который, оставив княжение и славу, честь и богатство, семейство и всех слуг, сделался простым иноком, проходил разные степени послушания, начиная с самых низших, и после многолетних подвигов свято почил в Печерской обители. По окончании рассказа читаем: “И опять к тебе обращу слово. Что ты такое сделал? Богатство ли оставил? Но ты не имел его. Славу ли? Но ты ею не пользовался; напротив, из убожества ты теперь перешел к славе и всему благому. Подумай об этом князе — подобного ему никто из князей русских не сотворил... Как же сравнится твоя укоризна с его власяницею?.. Вчера ты вступил в иночество и уже изменяешь ему; не навыкнув подвижничеству, желаешь епископства; не научившись сам покорности, хочешь всех смирить... Пробудись, брат, и внимательно размысли о своем житии, имея ум и сердце неподвижными от сего святого места”. В седьмом и осьмом рассказах святой Симон учит Поликарпа нестяжательности, или отречению от богатства; в седьмом — примером черноризца Еразма, который, пожертвовав на украшение Печерской церкви все свое имущество, стяжал себе обетование славы в Царстве Небесном; в осьмом — примером черноризца Арефы, которому украденное у него богатство вменено было в милостыню, когда он, отрекшись от пристрастия к потерянным сокровищам, перестал роптать, напротив, благодарил Бога, повторяя с Иовом: Господь даде. Господь отъя, буди имя Господне благословенно... “Зная это, брат, — говорит святой Симон, — не думай, будто ты всуе истратил, что имел: пред Богом все изочтено, даже до медницы. Ты устроил двое дверей в Великой печерской церкви Пресвятой Богородицы — и тебе отверзет Бог двери милости своей... Ты сам сказал мне: “Лучше я истрачу, что имею, на церковные нужды, чтобы оно не было взято у меня войною, или татями, или огнем”. Я похвалил твое доброе произволение. Обещался — так исполни... А если случится, что ты или окраден будешь татями, или лишишься всего во дни брани, то отнюдь не ропщи, не смущайся, но прославь за сие Бога и скажи: Господь даде, Господь отья”. Наконец, девятый рассказ о Тите попе и Евагрии диаконе направлен к уврачеванию еще одной душевной немощи Поликарпа — нетерпеливости к обидам. Тит и Евагрий жили сначала в величайшей любви между собою, так что удивляли всех; потом враг дьявол смутил их и они до того стали ненавидеть друг друга, что многократные попытки братии примирить их оставались тщетными. Тит первый смягчился сердцем, подвергшись тяжкой болезни, и со слезами просил у Евагрия прощения, но Евагрий с упорством пред всеми сказал: “Я никогда не примирюсь с ним, ни в сей век, ни в будущий”. И внезапно пал мертвым, невидимо пораженный ангелом, между тем как опасно больной Тит вскоре совершенно выздоровел. “Блюдися, брат, — присовокупляет Симон, — от этой страсти, не дай места гневному бесу, ибо кто кому повинется, тот тому и поработает. Но скоро, падши, поклонись враждующему против тебя, да не предан будешь немилостивому ангелу. Да сохранит тебя Господь от всякаго гнева, по сказанному: Солнце да не зайдет во гневе вашем” (Еф. 4. 27).

Третья, и последняя, часть послания Симонова также вся содержания исторического, только обращена уже не к одному Поликарпу, а и ко всем верующим. “Но перейду, — так начинается она, — и к другим сказаниям, да у ведают все, что Промыслом самого Господа и волею и молитвою Его Пречистой Матери создалась и совершилась боголепная и Великая церковь святой Богородицы печерская, архимандрития всей земли Русской, лавра святого Феодосия”. В этой части можно различать шесть отдельных сказаний: первое — о Шимоне Варяге, его сношениях с преподобными Антонием и Феодосием Печерским и о бывших ему чудесных видениях касательно будущей Великой печерской церкви; второе — о мастерах, чудесно присланных из Царьграда Божиею Материек) для построения Великой печерской церкви и принесших с собою для нее мощи святых седми мучеников и икону Богоматери; третье — о чудесных обстоятельствах самого основания и сооружения Печерской церкви; четвертое — о живописцах, чудесно присланных из Царьграда для украшения этой церкви, и о знамениях, бывших при ее украшении; пятое — о чуде, совершившемся в новосозданной Печерской церкви от иконы Богоматери над киевлянином Сергием, который хотел было утаить порученное ему на время умершим другом сребро и золото; шестое — о чудесных обстоятельствах торжественного освящения Печерской церкви. Должно, однако ж, сознаться, что, хотя эта третья часть обращена, по-видимому, ко всем христианам и в ней почти нет обращений к Поликарпу, но она, как и предыдущая часть, проникнута тою же главною мыслию — показать Поликарпу высокую важность Киево-Печерской лавры и убедить его, чтобы он не оставлял такой святой и чудотворной обители и решился подвизаться в ней до самой своей кончины. В заключение святой Симон говорит: “И еще многое я написал бы тебе, брат Поликарп, но лета мои препятствуют мне продолжать повесть. Будь здоров и спасай душу свою. Господь да сохранит тебя во все дни живота твоего, молитвами святой Богородицы и святых Антония и Феодосия”.

Особенную цену посланию святого Симона как сочинению историческому придает то, что он почти везде указывает источники, которыми пользовался, и источники достоверные. Об одних лицах и событиях, например об Арефе и ужасной смерти Евагрия, он говорит как очевидец; о других, как об Еразме, слышал от очевидцев; о третьих слышал из вторых уст: например, об исцелении Вавилы при гробе Афанасия затворника передали ему лица, которые слышали о том от самого Вавилы. В некоторых рассказах — об Онисифоре, Кукше, Пимене, Николае Святоше — он ссылается на живые и общеизвестные предания, сохранявшиеся в Печерской обители. Еще в некоторых ссылается на синодики этой обители, на иконы, книги и другие вещи, хранившиеся в ней от известных лиц. Наконец, несколько раз указывает на какое-то житие преподобного Антония, до нас не дошедшее, и на житие преподобного Феодосия, составленное Нестором [253]. Потому-то послание святого Симона к Поликарпу, кроме литературного своего достоинства, имеет для нас высокую важность и как один из драгоценных источников нашей церковной истории.

Как бы продолжением послания Симонова к Поликарпу служит послание самого Поликарпа к киево-печерскому архимандриту Акиндину. Как бы продолжением потому, что Поликарп действительно продолжает писать о том же предмете, о котором писал и Симон, — о Киево-Печерской обители, и повествует именно о тех печерских черноризцах, о которых Симон еще не написал, а с другой стороны, и потому, что в своих сказаниях Поликарп почти исключительно пользуется тем, что слышал прежде из уст Симона, изредка только ссылаясь на неизвестное нам житие преподобного Антония. Следовательно, Поликарпу принадлежит это послание более по форме, а содержанием своим оно обязано преимущественно Симону. Трогательные убеждения последнего, вероятно, глубоко подействовали на восприимчивую душу юного Поликарпа: он остался жить в Печерской обители простым черноризцем, начал повиноваться настоятелю своему Акиндину и по его-то желанию принял на себя и выполнил настоящий письменный труд (ок. 1231 г.) в память и научение будущим инокам [254]. Обстоятельства эти он излагает сам в предисловии к посланию. “При содействии Господа, — так начинает он, — к твоему благоумию слово, пречестной архимандрит всей России, отец и господин мой Акиндин! Приклони же благоприятный слух твой, да возглаголю тебе о житии, деяниях и знамениях дивных и блаженных мужей, живших в святом Печерском монастыре, что слышал я о них от епископа Симона, Владимирского и Суздальского, брата твоего и бывшего черноризца того же Печерскаго монастыря. Он рассказал мне, грешному, о святом и великом Антонии, начальнике русских монахов, и о св. Феодосии, и о подвигах других святых и преподобных отцов, скончавшихся в дому Пречистой Божией Матери, да послушает твое благоразумие моего младоумия и несовершенного смысла. Некогда ты спросил меня и повелел мне поведать тебе о деяниях тех черноризцев, но сам знаешь мою грубость и недобрый нрав, как я всегда со страхом беседую пред тобою о всякой вещи, — мог ли же я пересказать тебе ясно о преславных знамениях и чудесах? Кое-что немногое я сказал тебе от тех чудес, но гораздо более я забыл от страха и исповедал неразумно, стыдясь твоего благочестия. Посему я понудил себя теперь изложить тебе в письмени о святых и блаженных отцах печерских, чтобы и будущие после нас черноризцы уведали благодать Божию, бывшую в этом святом месте, и прославили Отца Небесного, показавшего такие светильники в Русской земле и в святом Печерском монастыре”. После этого следует двенадцать отдельных рассказов о великих подвижниках печерских, рассказов поучительных и разнообразных, которых, однако ж, мы пересказывать здесь не станем, потому что почти всеми ими мы уже имели случай воспользоваться в разных местах нашей “Истории”. Здесь именно повествуется: а) о преподобном Никите затворнике, бывшем впоследствии епископом Новгородским; б) о преподобном Лаврентии затворнике; в) о святом Агапите, враче безмездном; г) о святом Георгии чудотворце; д) о многотерпеливом Иоанне затворнике; е) о преподобном Моисее Угрине; ж) о черноризце Прохоре лебеднике; з) о блаженном Марке печернике; и) о преподобных отцах Феодоре и Василии; и) о Спиридоне просфорнике и Алипии иконописце; к) о преподобном и многострадальном Пимене. Вообще, эти рассказы почти все гораздо обстоятельнее и обширнее рассказов святого Симона, так как Симон имел в виду определенную цель и иногда упоминает лишь об одном или двух случаях из жизни какого-либо подвижника в назидание Поликарпу, а Поликарп старался по возможности начертать полные жития избранных им святых. Некоторые рассказы Поликарповы оканчиваются обращениями к Акиндину и нравственными соображениями. Так, в конце сказания о Лаврентии затворнике, во дни которого, по свидетельству одного бесноватого, приведенного в Печерский монастырь, жило здесь до тридцати черноризцев, имевших власть над бесами, Поликарп замечает: “Вот почему я написал тебе, господин Акиндин, да не покроются тьмою неведения дивные чудеса, знамения и исправления тех блаженных и преподобных наших отцов, да уведают и прочие их святое житие и то, что в одно время были такие мужи, числом до тридцати, которые могли словом изгонять бесов. Бесноватый сказал: “Я не смею приблизиться к пещере ради положенных в ней отцов Антония и Феодосия и прочих святых черноризцев, которых имена написаны в книге животной”. Блажен, кто удостоится быть положенным вместе с ними! Блажен и спасен, кто сподобится быть написанным вместе с ними! Да сподобит и меня Господь вместе с ними милости в день судный молитвами твоими”. Еще обширнее приложение в житии преподобного Агапита. “Такие-то, — восклицает Поликарп, — и даже большие дела совершены теми священными черноризцами. И я, вспоминая добродетельное житие их, дивлюся, как доселе умолчаны были великие исправления святого отца нашего Антония. Если такое светило угаснет по нашей небрежности, то как воссияют от него лучи? Разумею преподобных отцов наших печерских. Но, по слову Господа: Несть пророк честен во отечествии своем (Лк. 4. 24). Я бы готов написать тебе, честный архимандрит, господин Акиндин, об упомянутых святых отцах и изобразить одних чудотворения, других исправления, третьих крепкое воздержание, иных послушание, еще иных прозорливость, как слышал я от твоего собрата, а от моего господина — епископа Симона. Но некоторым кажутся невероятными мои сказания по величию самых дел, а вина их неверования та, что они знают меня. Поликарпа, как грешника. Впрочем, если повелит твое преподобие, я напишу, сколько мой ум постигнет и память пособит, хотя и неудачно будет, да оставим написанное будущим после нас пользы ради, как и блаженный Нестор написал в Летописце о блаженных отцах Дамиане, Иеремии, Матфии и Исакии и как в житии святого Антония вписаны все жития их, хотя и кратко. Я скажу о прежде упомянутых черноризцах ясно, а не втайне, как сказал уже о других, ибо, если я умолчу, то они останутся забвенными навсегда и имена их не помянутся, как было до сего дня. Вот я сказал об них в 15-е лето твоего игуменства, а в продолжение 160 лет доселе не было им поминовения. Ныне только по твоей любви утаенное сделалось известным и память любящих Бога присно чтится и восхваляется, потому что они угодники Его и увенчались от Него. И я, грешный Поликарп, исполняя твою волю, державный Акиндин, написал тебе это. Но и еще исповем тебе нечто о блаженном и преподобном отце нашем Григории чудотворце”. Некоторые другие рассказы Поликарповы, не имеющие подобных приложений в конце, имеют их в начале. Например, житие преподобного Марка печерника начинается так: “Мы, грешные, подражаем древним жизнеописателям. Но они употребляли много труда, странствовали в пустынях, и горах, и пропастях земных и одних из преподобных мужей, о которых писали, видели сами, а о других — о их жизни, чудесах и богоугодных делах — слышали от прежде бывших отцов и таким образом составили Патерик, который мы читая, наслаждаемся теми духовными словами. Я же, недостойный, и разума истины не постиг, и ничего такого не видел, а только последуя мною слышанному от епископа Симона, написал это твоему отчеству. Я никогда не обходил святых мест, не видел ни Иерусалима, ни Синайской горы, дабы приложить что-нибудь к моей повести, как имеют обычай украшаться хитрословесники. Я же не хочу хвалиться ничем, как только святым монастырем Печерским и бывшими в нем святыми черноризцами, их житием и чудесами, которые воспоминаю с радостию, ибо я, грешный, желаю молитвы тех святых отцов. Отсюда начну повесть о преподобном Марке печернике...” Подобные же краткие вступления, впрочем более нравственного содержания, есть и еще при четырех житиях, помещенных в послании Поликарпа.

Как памятник литературный это послание уступает в достоинстве посланию святого Симона. Рассказ у Поликарпа так же прост, естествен, но менее проникнут теплотою чувства и более растянут; слог не столько точен и правилен и заметно страждет многословием; самые мысли в тех случаях, когда Поликарп позволяет себе говорить от своего лица, менее зрелы и последовательны, нежели у святого Симона. Но как сочинение историческое, судя по источникам, какими пользовался Поликарп, послание его может быть поставлено совершенно наравне с посланием святого Симона, и при единстве предмета и самых источников оба послания представляются как бы двумя частями одного целого: они-то, как известно, и послужили главною основою для Киево-Печерского Патерика [255].

III

Не многие и не большие сочинения других наших писателей того времени, известных и неизвестных, можно разделить на четыре класса. К первому отнесем описания путешествий, ко второму — сочинения исторические, к третьему — церковные поучения, к четвертому — писания канонического содержания.

Описания своих путешествий оставили нам два соотечественника: Новгородский архиепископ Антоний, в мире Добрыня Адренкович, и киево-печерский архимандрит Досифей. Первый находился в Константинополе в самом начале XIII в. еще будучи мирянином, видел город и знаменитый храм Софийский еще до разграбления их крестоносцами (1204) и по возвращении в отечество изложил в письмени свои главные впечатления [256]. Он, между прочим, свидетельствует, что видел в Софийском соборе большое служебное блюдо великой княгини русской Ольги, обложенное снаружи жемчугом, а внутри имевшее драгоценный камень с изображением на нем Христа Спасителя; видел также на правой стороне у алтаря большую икону святых мучеников русских Бориса и Глеба, служившую цареградским иконописцам образцом для списывания; упоминает о славных греческих иконописцах — древнем Лазаре и современном Павле Хитром и о том, что иконописанием занимался сам Цареградский патриарх. К сожалению, это путешествие под названием “Книга Паломник, сказание мест святых в Цареграде”, заключающее в себе такие любопытные сведения, доселе не издано вполне [257]. Досифей, киево-печерский архимандрит, был на Афоне в 1-й четверти XIII в. и написал свое путешествие в ответ на сделанные ему кем-то вопросы о Святой горе и жизни тамошних иноков. К сожалению, и из этого путешествия известен пока один следующий отрывок: “Послушники живут (на Афоне) по воле и благословению старца. А братия, живущие отдельно по своим кельям, держат во всю жизнь такое правило: всякий день прочитывают половину Псалтири и по 600 молитв: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”. Если кто хочет прибавить — в его воле. Сверх того полагают от трех до пяти сот поклонов. Но и всякий час, сидя, ходя, лежа и делая рукоделие, беспрестанно говорят с воздыханием сердечным: “Господи Иисусе Христе!” Не умеющие грамоте совершают семь тысяч молитв Иисусовых, кроме поклонов и церковного правила. А немощным — легчайшее правило. Престарелым более предписывается совершение молитвы Иисусовой и внимание умное, а поклонов — по силе. Для Бога святогорцы весьма любят и держат молчание и бегают молвы, мятежа и бесед мирских. Святые отцы на Руси имеют обычай в Великий пост и в другие посты прочитывать всю Псалтирь, а кроме поста не читают ни псалма. Но святогорцы живут не так: они одно правило держат во всю жизнь. Всякому брату надобно в келье иметь иконостас или крест и пред ним совершать условленное правило. Не умеющий читать должен служить рукоделием, повиновением к службе с отсечением своей воли” [258].

В историческом роде сочинений любили упражняться у нас многие. Доказательством служат летописи, какие велись тогда в Киеве, Новгороде, Суздале и других местах России преимущественно, как справедливо догадываются по самому характеру летописей, лицами духовного звания. Имена трех из них — Иоанна попа, пономаря Тимофея и игумена Нифонта, впоследствии архиепископа Новгородского, дошли до нас, хотя два первые могли быть только переписчиками новгородских летописей, а о Нифонте как волынском летописце существует одна произвольная догадка [259]. Собственно по предмету церковной истории, кроме посланий Симона и Поликарпа, явилось тогда у нас два сочинения: житие преподобного Антония Римлянина, написанное учеником его Андреем, и житие преподобного Авраамия Смоленского, написанное учеником его Ефремом [260].

Андрей был с 1147 г. преемником преподобного Антония Римлянина в основанном им монастыре и подробно описывает жизнь своего учителя, нам уже известную, именно повествует о его рождении в Италии от благочестивых родителей, о его пострижении в монашество в одной из тамошних пустынь, где скрывались православные иноки от притеснений латинян, о его чудесном прибытии морским путем в Новгород в 1106 г., об основании им здесь обители и построении церквей, о его сосудах и сокровищах, чудесно вынутых из воды, о поставлении его во игумена, его завещаниях пред кончиною и о кончине. Вместе с тем Андрей говорит о самом себе в первом лице, что он принял ангельский образ в обители Антония и сначала был его послушником и учеником, а потом удостоился быть его отцом духовным, что от него самого слышал все, изложенное теперь в его житии, которое и написал по его же завещанию и по воле Новгородского архиепископа Нифонта.

Должно, однако ж, сознаться, что это житие, еще сохранившее следы своего первоначального происхождения, подверглось новой редакции в конце XVI в. По открытии мощей преподобного Антония Римлянина (1597) один инок основанной им обители по имени Нифонт, которому поручено было описать чудеса новоявленного угодника, написал вместе и житие его, уже существовавшее, придав житию такой вид, чтобы оно могло быть с большим благоприличием читано в церкви в день его праздника. Для этого в начале жития Нифонт поместил обширное витиеватое вступление, в котором приглашает всех верных светло праздновать новое торжество, учит, как должно праздновать его, и кратко восхваляет преподобного Антония; в конце жития прибавил целое похвальное Слово угоднику и в самом житии, отнюдь не усвояя его себе, напротив, предоставляя говорить в нем от собственного лица Андрею, сделал, однако ж, некоторые свои соображения, которые никак не могли принадлежать ученику преподобного Антония [261].

Житие преподобного Авраамия Смоленского сохранилось в большей целости и не представляет ничего такого, что было бы несообразно с обстоятельствами его происхождения. Сочинитель этого жития инок Ефрем, видимо, подражал, особенно в приступе, житию преподобного Феодосия Печерского, написанному Нестором, откуда заимствовал даже некоторые выражения. Подобно Нестору, он начинает свою повесть молитвою к Богу, хотя менее искусною: “О пресвятый Царю, Отче и Сыне и Святый Душе, искони сый, сотворивый веки, небо и землю, видимое и невидимое, и нас от небытия в бытие приведый! Ты не восхотел презреть нас во многой прелести мира сего, но послал для избавления нашего Своего Единородного Сына... Который родился от святой и Пречистой и неискусобрачной Приснодевы Марии бессеменно от Святого Духа, пожил на земле, как человек, потерпел страсть от твари Своей и вкусил смерть на Кресте, будучи бесстрастен и бессмертен по Божеству; был положен во Гроб, воскрес в третий день, явился Своим ученикам, уверил их многими знамениями и чудесами, вознесся на небеса, ниспослал оттуда Святого Духа на святых апостолов и чрез них просветил и научил истинной вере все народы, оставив им обетование: Се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Ныне, прежде написания (жития), молюсь Тебе, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий: молитвами Пресвятой и Пречистой Девы Марии, и всех небесных сил, и всех святых, даруй мне разум, просвещенный Твоею благодатию; даруй мне, худому и величайшему из всех грешников, начать светлый подвиг и написать житие бывшего игумена монастыря сего — святой Владычицы нашей Богородицы преподобного Авраамия, которого успение мы ныне празднуем, чтя его память”. Затем жизнеописатель, подобно Нестору, обращается к своей братии и выражается почти его же словами: “Так, братие, когда я воспоминал о житии преподобнаго и видел, что оно не описано никем, печаль одержала меня всякий день, и я молился Богу: “Господи! Сподоби меня написать все по порядку о житии богоносного отца нашего Авраамия, чтобы и имеющие быть после нас черноризцы, читая жизнеописание и видя такого доблестного мужа, восхвалили Бога, прославили угодника Его и укреплялись на дальнейшие подвиги, особенно же в этой стране, где явился такой муж и угодник Божий”. Наконец, переходя к самому жизнеописанию, Ефрем даже буквально повторяет молитву Нестора, стоящую на таком же месте: “Владыко мой и Вседержитель, благих Податель, Отче Господа нашего Иисуса Христа! Прииди на помощь мне, и просвети сердце мое на уразумение заповедей Твоих, и отверзи уста мои на исповедание чудес Твоих и на похваление угодника Твоего, да прославится имя Твое святое, яко Ты еси помощник всех, уповающих на Тя”. Следующего за этим приступом жизнеописания преподобного Авраамия мы пересказывать не будем, потому что сущность его уже изложена нами в своем месте. Заметим только, что здесь преподобный Ефрем почти вовсе не подражает преподобному Нестору, кроме некоторых оборотов речи, по естественному различию самих предметов и что жизнеописание Авраамия составлено современником. Так, говоря о месте пострижения преподобного Авраамия, жизнеописатель выражается: “Острижеся, яко мнози видят, святыя Богородицы монастырь к востоку. Селище нарицают е”. Свидетельствуя далее, что, сделавшись пресвитером, Авраамий ежедневно совершал Божественную службу, замечает: “Яко же и мнози ведят его бывша и до самое смерти”. Описав наружный вид праведника, просит извинения у братии, оправдываясь тем, что сделал это собственно “многих ради, иже его не видеша и не слышаша”. Упомянув, что преподобный Авраамий украсил свой монастырь иконами, завесами и свечами, прибавляет: “Якоже и ныне есть видети всем притекающим...” и проч. Заключение после жития Авраамиева очень обширно и написано без всякого подражания Нестору. Здесь читаем: “Я, грешный и недостойный Ефрем, пребываю в великой лености и не совершил никаких добрых дел; называюсь именем черноризца, но злыми делами далеко отстою от того... И при жизни преподобного Авраамия я был последним из его учеников, потому что нимало не следовал его житию, терпению, смирению, любви, молитве и всем его благим нравам и обычаям... Он в умилении плакал, а я веселился; он с ревностию спешил на молитву, на чтение Божественных книг и славословие в церкви Божией, а я предавался дреманию и глубокому сну... он не празднословил и не осуждал, а я осуждал и празднословил; он любил памятовать Страшный день суда, а я помышлял о трапезах и пирах... он старался подражать житию святых отец и уподобляться им, а я подражал пустым и суетным обычаям злых; он смирял себя и уничижал, а я увлекался веселием и гордостию; он любил нищих и раздавал все требующим и сиротам, а я только собирал и никому не подавал, будучи побежден великою скупостию и немилосердием... Посему, отцы и братия, я не в состоянии похвалить дивного и Божественного нашего отца, будучи груб и неразумен: его образ светел, и радостен, и достохвален, а мой образ темен, и лукав, и бесстуден...” После этого Ефрем обращается сначала к Пресвятой Богородице и молит Ее о себе и о всей своей обители, посвященной Ее имени, а потом к Господу Иисусу и говорит: “Приими, Господи Иисусе Христе, и мое худое и умаленное моление — грешного и недостойного раба Твоего Ефрема; помилуй меня и не отлучи от лика преподобных. Если я и много согрешил пред Тобою и прогневал Тебя более всех, но я не знаю иного Бога, кроме Тебя, создавшего всяческая... Наставь и научи меня. Господи, творить волю Твою и пошли благодать и помощь рабу Твоему, да всегда сохраняемый Тобою, избавлюсь от всех нападений врага. Подай и всему граду, и рабу Твоему руку помощи; не повели, Владыко, взять душу мою без покаяния от грешного тела, но приими и малое мое покаяние; воскреси и оживи меня, находящегося во многих грехах молитвами Пресвятой Богородицы и всех небесных сил”. Окончив молитву к Богу, Ефрем снова обращается к своим слушателям и продолжает: “А мы ныне, празднуя память преподобного и блаженного отца нашего Авраамия, радуемся и восклицаем: “Радуйся, град, твердо оберегаемый и хранимый десницею Бога Вседержителя! Радуйся, Пречистая Дево, Мати Божия, ибо град Смоленск всегда о Тебе светло радуется и хвалится, избавляемый Тобою от всех бед. Радуйся, град Смоленск, избавляемый от всех находящих зол молитвами Богородицы! Радуйтеся, апостолы и пророки, мученики и святители, преподобные и праведные, и все святые, в день успения преподобного отца Авраамия! Радуйтеся, пастыри и наставники Христова стада...” — итак далее подробно призываются к радости люди всех сословий и возрастов, живые и умершие, ближние и дальние. Вообще, житие преподобного Авраамия Смоленского, написанное ближайшим учеником его Ефремом, хотя достойно замечания как литературный и вместе исторический памятник 1-й половины XIII в., но не показывает в авторе ни больших дарований, ни уменья выражать свои мысли правильно, последовательно и немногословно [262].

Нет сомнения, что на поприще церковного красноречия, кроме святителя Туровского Кирилла, подвизались тогда и другие просвещенные пастыри. Это видно из представленных уже нами отзывов о митрополитах Клименте Смолятиче и Кирилле I, и особенно о преподобном Авраамии Смоленском. Клименту Смолятичу, может быть, принадлежит “Слово о любви Климове”, сохранившееся в позднем списке. Авраамию Смоленскому некоторые приписывают “Слово о небесных силах, чесо ради создан бысть человек”, или Слово о мытарствах, которое в одном из поздних списков надписано именем преподобного отца нашего Авраамия., хотя во многих других и более древних списках надписывается именем святого Кирилла или святого Кирилла Философа, а под именем митрополита Кирилла I не сохранилось ни одного слова [263]. Зато встречаются в рукописях поучения неизвестных писателей, которые, по всей вероятности, составлены были в России в период домонгольский. Такими кажутся нам двенадцать Слов, помещенные в Прологе Новгородской Софийской библиотеки XII — XIII вв. за первую половину года и потом встречающиеся в другом Прологе той же библиотеки XIII — XIV вв., именно: пять Слов на предпразднства великих праздников и семь на самые праздники [264]. Догадку свою мы основываем на следующих соображениях: а) славянский Пролог, без сомнения, переведен с греческого, но в греческом, как он ныне известен, помещаются только краткие жития святых без всяких Слов и поучений; б) славянский Пролог мог быть принесен к нам первоначально от славян южных, но и там, сколько известно из болгаро-сербского Пролога XIII в., помещались в Прологах только жития без поучений [265]; следовательно, поучения могли быть внесены в Пролог только в России; в) правда, и в России могли быть внесены в Пролог статьи не русские, а греческие, существовавшие в славянском переводе, как действительно и внесены, кроме сказаний из греческих Патериков, и некоторые греческие Слова и поучения, но замечательно, что эти Слова и поучения, внесенные в древние наши Прологи XII — XIV вв. без имени-авторов, в позднейших наших Прологах прямо усвоены своим авторам [266], тогда как упомянутые нами двенадцать Поучений на предпразднства и праздники и в позднейших Прологах не усвоены никому; г) все эти двенадцать поучений весьма кратки и написаны с особенною простотою, так что, видимо, приспособлены к понятиям христиан, еще недавно обратившихся к вере, какими и были тогда наши предки. Невольно также приходишь к мысли, читая эти поучения, что они все как будто нарочито составлены одним кем-то и по одному образцу, тем более, что Поучения на предпразднства даже начинаются все одними и теми же словами: “Да есте ведуще, братие, яко в сий день...” и пр. Представим для примера два поучения. Поучение на предпразднство Рождества Пресвятой Богородицы: “Знайте, братие, что в сей день есть препразднство (Рождества) Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Соберитесь на вечернюю молитву, и на утреннюю, и на литургию. Ибо день сей, братие, свят и есть начаток нашему спасению: в сей день Господь Бог наш восхотел снизойти на избавление преступившего заповедь Его, и впадшего в глубину зол, и поработившегося лести и обновить бытие, послав ангела Своего благовестить праведному Иоакиму и Анне Рождество Пресвятой Богородицы, родившей по плоти Господа нашего Иисуса Христа. И мы, братие, чая радостно достигнуть этого дня, да потщимся просветить светильники свои добрыми делами: милостынею, верою и любовию, которыми просвещаются душа и тело. Вера без дел мертва есть, потому нужно к вере приложить милостыню с любовию: милостыня возводит на небо, дарует Царство, отверзает двери. Милуяй нища взаим дает Богу, и еще сказано: Милости хош.у, а не жертвы. Посему молю вас: не будем обходить мимо без пользы ни алчущего, ни нагого, ни странника, но приимем их с любовию в дом свой, как Самого Христа, да по молитвам их приимет и нас Христос Бог наш в вечное Царство, которое уготовал Бог любящим Его”.

Поучение на Воздвижение Честного Креста: “Ныне, братие, воздвизается Пресвятой Крест, разрешая прегрешения наши и обновляя всякое лето Воздвижением своим, и претворяет обветшавшие от греха сердца наши. Ибо святым Крестом мы искуплены от клятвы законной — на нем пригвожден был Господь Бог наш и рукописание грехов наших раздрал. Его даровал нам Владыка Господь как орудие на противного врага. Им смерть умерщвлена и ад разрушен; им издревле умерший Адам опять обновился и Ева освободилась от клятвы. Вкушением от древа ниспал он из рая сладости; Древом крестным снова вселился в рай. Узрев Крест, смерть вострепетала от страха и отпустила всех, которых пожерла издревле от первого Адама до второго, пригвоздившегося на Кресте. Он есть наша победа, наше оружие на сопротивных. Знаменуясь им, мы не убоимся видимого и невидимого врага. Он без труда насыщает верою сердца наши; он есть хранитель и кормитель всем христианам. Им знаменуем мы все тело и брашно наше, и не приступит к нам зло: Он прогоняет от нас напасти и спасает весь мир. Посему, братие, со страхом лобызая Пресвятой Крест и поклоняясь Ему, отвергнем от себя всякую злобу, ярость, гнев, клевету, лихоимство и студодейство и, повергши все это дьяволу, возлюбим мир, кротость, трезвенность, нищелюбие, странноприятие, лощение, чистоту, которая есть ангельское житие и которою все правоверные спасаются. Сию-то чистоту и подобные дела возлюбим, да будем сынами Вышнего и причастниками царства Его, славяще Пресвятую Троицу, Отца и Сына и Святого Духа”.

Не приводим других поучений из числа означенных двенадцати, потому что все они помещены и в печатном Прологе, где легко может найти их желающий. Встречаются также в рукописях Слова, направленные против христиан, которые только назывались христианами, а веровали в Перуна, Хорса, Мокошь и прочих богов славянской мифологии, приносили им жертвы, ставили трапезы Роду и рожаницам и держались разных других языческих суеверий и обычаев [267]. Слова эти могли быть написаны в России, и именно в период домонгольский, когда у нас действительно существовали подобные христиане. Но выдавать то за несомненную истину нельзя, потому что такие же языческие суеверия и обычаи существовали и у других славянских народов, а в России продолжали по местам существовать и после порабощения ее татарами [268].

Известно еще одно Слово безыменного автора, которое уже несомненно можно признать произведением русским домонгольского периода. Это Слово в честь святого Климента, папы Римского, сказанное по случаю обновления киевской Десятинной церкви у мощей его, когда Киев был еще местопребыванием великого князя всей России и митрополита, а клир Десятинной церкви считался старейшим в ряду прочих. Изложив в Слове исторические сведения о святом Клименте на основании греческих и болгарских источников, сочинитель в заключение говорит от себя между прочим следующее: “Так сотворил Христос Бог наш, чтобы это церковное солнце — угодник Его, а наш заступник святой священномученик Климент — из Рима пришел в Херсон, а из Херсона — в нашу Русскую страну для спасения нас, верных. Какое человеколюбие! Какая неизмеримая пучина благости! Не к присным рабам Своим сотворил прийти угоднику Своему, а ко врагам и отступникам, о которых сказано: Пожроша сыны и дщери своя бесом (Пс. 105. 37). Но да сбудется реченное: Благодатию есте спасена: идеже умножися грех, преизбыточествова благодать (Рим. 5, 20). Где были жертвенники бесам, там святые церкви славят Отца и Сына и Святого Духа, что совершилось и утвердилось пришествием святого Климента. Посему и мы славим, и хвалим, и кланяемся в Троице славимому Богу, благодаря верного раба Его, который умножил талант своего господина не только в Риме, но и в Херсоне, и во всем русском мире, и взываем: “Похвала мучеников, украшение святителей, присный заступник страны Русской, драгоценный венец славного и честного града нашего, великой митрополии, матери градов! Тобою русские князи хвалятся, святители ликуют, иереи веселятся, иноки радуются, люди добродушествуют, притекая с теплою верою к твоим христоносным костям и почерпая здесь святыню, возвращаются восвояси и освящают ею свои домы, храмы и тела... Поистине, славнее всех тот город, который имеет твое всечестное тело и весело играет, воспевая хвалу. Как другое небо, явилась на земле Божественная церковь Божией Матери, где лежит честное тело твое, подобно солнцу, просвещающее вселенную. О сопрестольниче апостолов, равночестный ангелам! Тобою бесы прогоняются, болезни врачуются, еретики посрамляются, а православная вера возрастает более и более... Как сохранил ты в море отрока от нападения зверей, так и любящих тебя сохраняй в мире от нападения невидимых зверей. Христолюбивому же и верному князю нашему, который, подражая добродетелям прародительским, обновил церковь твою, полезная испроси. Благоверный праотец его, будучи христолюбив и мучениколюбец, с большим тщанием и великою верою, любезно и благочестно перенес сюда твои пречестные мощи на освящение и на спасение себе, и всему своему роду, и всей стране нашей... И ты, равноапостольный Клименте, потомка его управляй на полезное... Да возвеселится он ныне, старейшинствуя между князьями, ибо воистину блажен есть, обладая скипетрами по твоим молитвам. Да возрадуется и старейшинствующий между святителями, ибо он блажен, прикасаясь твоей святости и освящая верных людей. И да ликуют граждане старейшинствующего между градами града нашего, ибо они блаженны твоим заступлением. Да празднует светло блаженный твой клир, ибо он старее всего клира твоим ходатайством...” — и проч. [269]

Последний род сочинений — канонических — мы рассмотрим в следующем отделе, когда будем говорить о состоянии управления в нашей Церкви.

Кроме сочинений, появлявшихся в отечественной Церкви, предки наши пользовались, как и прежде, творениями греческих писателей, переведенными на язык славянский. В летописях приводятся слова из творений святого Иоанна Златоуста, святого Епифания Кипрского и святого Ипполита [270]; в посланиях Симона и Поликарпа — места из Отечника, или Патерика Скитского, и Лествицы святого Иоанна Лествичника [271]. В Житии преподобного Авраамия Смоленского говорится, что он прилежно любил читать писания святых отцов и всего более — писания святого Ефрема Сирина и святого Златоуста; сам составитель этого жития делает выписки из жития преподобного Саввы, из сборника “Златая цепь”, содержавшего в себе писания разных святых отцов, и из Повести некоего отца духовного к духовному сыну, хотя последнее сочинение, может быть, было и русское [272]. В Слове Даниила Заточника (до 1199 г.) есть указания на знакомство автора ее с “Пчелою” — другим сборником, который первоначально составлен был святым Максимом Исповедником и в котором обыкновенно помещались выписки из Священного Писания, из творений святых отцов и из языческих философов и мудрецов, распределенные на главы по предметам [273]. Немногие тогдашние рукописи, содержащие переводы разных духовных творений, дошли до настоящего времени, именно:

1. Огласительные поучения святого Кирилла Иерусалимского XII в., рукопись Московской Синодальной библиотеки (№ 478);

2. Патерик Синайский, рукопись той же библиотеки XII в. (№551);

3. Толкование, выбранное из разных святых отцов, на Послания святого апостола Павла к римлянам, коринфянам, галатам и ефесеям, писанное в 1220 г. в России, рукопись той же библиотеки (№7);

4. Беседы на воскресные Евангелия, выбранные из Поучений святого Златоуста, Кирилла Александрийского и Исидора Пелусиота и переведенные на славянский язык пресвитером болгарским Константином, учеником святых Кирилла и Мефодия, рукопись той же библиотеки XII — XIII вв. (№ 262);

5. Псалтирь толковая, рукопись императорской Публичной библиотеки XII в.;

6. Сборник поучений из святых Златоуста, Василия Великого, Ефрема Сирина, Исидора Пелусиота и Антиоха, рукопись Троице-Сергиевой лавры XII в. [274];

7. Сборник житий, рукопись московского Успенского собора XII в.;

8. Апокалипсис толковый, писанный до 1250 г. и

9. Лествица преподобного Иоанна Лествичника XIII в., рукопись Румянцевского музеума (№ 199) [275].

ГЛАВА V

ЦЕРКОВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ И ПРЕИМУЩЕСТВА ДУХОВЕНСТВА

1. в ответах Новгородского епископа Нифонта и других духовных лиц на вопросы черноризца Кярика; 2. в постановлении Новгородского архиепископа Илии и 3. в уставной грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича, данной Смоленской епископии.

ГЛАВА VI

СОСТОЯНИЕ ВЕРЫ И НРАВСТВЕННОСТИ

Главные недостатки, нами прежде замеченные, с которыми еще надлежало бороться в России христианству, были двух родов: одни происходили от… Недостатки первого рода заметно начали теперь ослабевать. Мы встречаем еще… Недостатки, зависевшие от господствовавшего духа времени, духа междоусобий, кровопролития, жестокости, не только не…

ГЛАВА VII

ОТНОШЕНИЕ РУССКОЙ ЦЕРКВИ К ДРУГИМ ЦЕРКВАМ

Многолетние смуты, бывшие по случаю возведения на митрополитский престол Климента Смолятича, до очевидности показали, с одной стороны, что патриарх… К патриарху Цареградскому обращались иногда непосредственно наши епископы. Так… Церковь Греческая имела влияние на Русскую еще тем, что иногда давала ей из среды своих сынов епископов. Мы знаем по…

ПРИЛОЖЕНИЯ К ТРЕТЬЕМУ ОТДЕЛУ

ГРАМОТА ЦАРЕГРАДСКОГО ПАТРИАРХА (НИКОЛАЯ МУЗАЛОНА) К НОВГОРОДСКОМУ ЕПИСКОПУ НИФОНТУ

О Святем Дусе сыноу и сослужебникоу нашего смирения радоватися о Господе, добромоу пастырю Христова стада словесных овец, господиноу епископоу… Слышахом, господине, о твоем праведном страдании, иже Бога ради страждеши…

ГРАМОТА ЦАРЕГРАДСКОГО ПАТРИАРХА ЛУКИ ХРИСОВЕРГА К АНДРЕЮ БОГОЛЮБСКОМУ

(К прим. 33)

Грамота великого патриарха Луки ко князю Ондрею ростовскому, Боголюбскому

Прочтохом же и присланые грамоты твои, на нихже биаху обинныи вины на боголюбиваго епископа твоего. А понеже уведахом и священного митрополита… Надобно заметить, что это послание Луки Хрисоверга к кн. Андрею Боголюбскому…

СКАЗАНИЕ О ТУРОВСКОМ МНИХЕ МАРТЫНЕ

(К прим. 44)

Слово о Мартыне(иньи) мнисе, иже (бе) в Турове у церкви святую (Христову) мученику (Бориса и Глеба) един живый о Бозе.

Текст сказания взят из Пролог. Румянц. муз. № 321. Л. 323—324 [50]; Восток. С. 455 [88]. А варианты в скобках заимствованы из Макар. Новгор. Ч.-Мин.…

ПОВЕСТЬ О ЯВЛЕНИИ ЧУДОТВОРНОЙ ИКОНЫ ФЕОДОРОВСКОЙ

В лето 6747, во дни великаго князя Василия костромскаго и галицкаго, рекомаго Квашни, сия чюдотворная Богородицына икона обретена бысть и принесена…

МЕСЯЦЕСЛОВ ПО ЦЕРКОВНОМУ ОБИХОДУ XIII В.

(К прим. 179)

Месяц сентябрь, р[е]комый рюин, иматъ дний 30. День имать час 12, а нощь 12.

2. Страсть св. муч. Мамонта. 3. Страсть св. отца Анфима. 4. Страсть св. Вавулы и с нимь 4 и младенечь.

Месяц октябрь, р[е]комый листопад, имать дний 31. День имать час 11, а нощь 13.

2. Страсть св. мученику Кюприяна и Устины. 3. Страсть св. Дионисия Ареопагита и св. другаго Дионисия епископа. 4. Память св. святителя Ерофея и св. Павла Препростаго.

Месяц ноябрь, р[е]комый грудень, имать дний 30. День имать час 10, а нощь 14.

2. Страсть св. мученик Анкюдина и Пигасия, Анподиста, Елпидифора и Аффония, и с ними 7028. 3. Страсть святых: Акепсимы епископа, Иосифа прозвутера и Анфала дьякона, и… 4. Память св. Аникия чюдотворца и св. Порфурия игрьника, и св. апостол от 70: Патровы, Эрма, Лина, Филолога, Гаия. …

Месяц, декябрь, р[е]комый студен, имать дний 31. День имать час 9, а нощь 15.

2. Память св. пророка Амбакума. 3. Память св. пророка Софония. 4. Страсть св. мученица Варвары и Ульянии.

Месяц генварь, р[е]комый просинечь, имать дний 31. День имать час 10, а нощь 14.

2. Предьпраздьньство Просвещению, и св. святителя Селивестра, и св. Василья Новаго, и св. Петра, иже в Атрон. 3. Память св. пророка Малахия и св. мученика Гордия. 4. Страсть св. мученик Еагена, Феопента и Феоны.

Месяц февраль, р[е]комый сечен, имать дний 28. День имать час 11, а нощь 13.

2. Усретение Господа нашего Иисуса Христа. 3. Память св. Семеона Богоприимца и Анны пророцича. 4. Память св. отца Сидора и св. мученик Папия, Диодора, Клавдиона и Николы Студийскаго.

Месяц март, р[е]комый сухий, имать дний 31. День имать час 12, а нощь 12.

2. Страсть св. святителя Феодота и св. апостола Пармены. 3. Страсть св. мученик Еутропия, Клеоники, Василиска. 4. Память св. отца Герасима и св. Иякова, егоже житие зело преславла.

Месяц априль, р[е]комый брезозор, имать дний 30. День имать час 13, а нощь 11.

2. Память преподобнаго Тота, и св. Полукарпа, и дружины их. 3. Страсть св. жен Любве, Ирины, Хиопы, и Федосия девы, и св. отца Никиты. … 4. Память св. Иосифа, творча каноном, и св. отца Изосимы.

Месяц май, р[е]комый травен, имать дний 31. День имать час 14, а нощь 10.

2. Успение св. отца Афанасия. В тьж день принесение мощий св. новоявленую мученику брату Бориса и Глеба. 3. Страсть св. Тимофея, и Мауры, и св. отцю Петра, и Феодосия, игумена… 4. Страсть св. святителю Силвана, Иовилиана, Никифора, Илариона и Афанасия и принесение мощи св. Лазоря, друга…

Месяц июнь, р[е]комый иаок. имать дний 30. День имать час 15, а нощь 9.

2. Память св. святителя Никифора. 3. Страсть св. Лукияна, и Паулы, и с нимь 4 и младенечь. 4. Память св. святителя Митрофана и св. святителя Андрея.

Месяц июль, р[е]комый червен, имать дний 31. День имать час 14, а нощь 10.

2. Положение честныя Ризы св. Богородица. 3. Страсть св. мученика Уакинфа. 4. Память св. Андрея, Критьскаго епископа.

Месяц август, р[е]комый зарев, имать дний 31. День имать час 13, а нощь 11.

2. Възвращение мощий св. первомученика Стефана. 3. Память св. отець Далмата, Фауста, Исакия. 4. Страсть св. мученика Елеуферия.

КАНОН МОЛЕБНЫЙ КИРИЛЛА ТУРОВСКОГО

Пе[снь] 5 [401] Ирмо[с]: Огньный ум Исаия духодвижимо провъзглашаше; утренюя к Богу моляшеся… Бых подражатель Скариоту Июде неправеднаго имения ради; лика же апостол отпадох, продав истину на лжу, и бых давим…

ПОСЛАНИЕ ЦАРЕГРАДСКОГО ПАТРИАРХА ГЕРМАНА К МИТРОПОЛИТУ КИЕВСКОМУ КИРИЛЛУ I

«Герман, милостию Божиею архиепископ восея воселеныя, патрияръх, смиренный митрополит Ефесьский Феодор, смиренный митрополит Кизический Никифор,… Восесвященный митрополите восея Оруси, о Господи любимый брате и служебниче… Приказывает же наше смирение и о Дусе Святем и с нераздрушимом отлучением восем благочестивым князем и прочиим…

Печатные издания

65. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1841. 2 т. 66. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные… 67. Амвросий (Орнатский), en. История российской иерархии. М., 1807— 1815. 7 т.; То же. 2-е изд., испр. Киев, 1827.…

ПОКРОВ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ НАД РОССИЕЙ

  — Патриарх Константинопольский Николай II Хрисоверг благословил царевну Анну на брак с принявшим крещение св.…

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Поселянин Е. Богоматерь. СПб., б. г.

2. Снессорева С. Богоматерь. 2-е изд. СПб., 1909.

3. Св. Димитрий, митр. Ростовский. Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней святителя Димитрия Ростовского. М., 1901. Кн. 1. Сентябрь; М., 1908. Кн. 9. Май.

4. Св. Димитрий, митр. Ростовский. Сочинения. 3-е изд. М., 1857. Ч. 4.

5. Сергий (Спасский), архим. Полный месяцеслов Востока. 1-е изд. М., 1876. Т. 2.

6. Сергий (Спасский), архиеп. Владимирский. Святой Андрей, Христа ради юродивый, и праздник Покрова Пресвятой Богородицы. СПб., 1898.

7. Арсений (Иващенко), еп. Летопись церковных событий и гражданских, поясняющих церковные, от Рождества Христова до 1898 г. 3-е изд. СПб., 1899.

8. Настольная книга священнослужителя. Месяцеслов. М., 1978. Т. 2; М., 1979. Т. 3.

 

СВЯТАЯ РУСЬ

  В данный список включены имена тех угодников Божиих, которые входят в… 1. Месяцесловы богослужебных книг (Евангелие, Апостол, Псалтирь, Минеи, Типикон).

КИЕВСКИЕ МИТРОПОЛИТЫ

БЕЛГОРОДСКИЕ ЕПИСКОПЫ

 

ВЛАДИМИРО-ВОЛЫНСКИЕ ЕПИСКОПЫ

ВЛАДИМИРО-СУЗДАЛЬСКИЕ ЕПИСКОПЫ

Свт. Симон	1214 - 22.05.1226.
Свдмч. Митрофан	14.03.1227 - 7.02.1237.

ГАЛИЦКИЕ ЕПИСКОПЫ

Косма	рукоположен в 1156/1157 г., упом. в 1165 г.
Артемий	упом. в 1235 и 1241 гг.

НОВГОРОДСКИЕ ЕПИСКОПЫ И АРХИЕПИСКОПЫ

ПЕРЕМЫШЛЬСКИЕ ЕПИСКОПЫ

Свт. Антоний (переведен с Новгородской кафедры)

1219-1225

ПЕРЕЯСЛАВСКИЕ ЕПИСКОПЫ И МИТРОПОЛИТЫ

ПОЛОЦКИЕ ЕПИСКОПЫ

РОСТОВСКИЕ ЕПИСКОПЫ

РЯЗАНСКИЕ ЕПИСКОПЫ

Арсений	упом. в 1207-1212 гг.
[Сщмч. Евфросин	упом. в 1220-1230-е гг.].

СМОЛЕНСКИЕ ЕПИСКОПЫ

ТУРОВСКИЕ ЕПИСКОПЫ

ЧЕРНИГОВСКИЕ ЕПИСКОПЫ И МИТРОПОЛИТЫ

    МОНАСТЫРИ, ОСНОВАННЫЕ НА РУСИ в 988—1240 гг.[416]

IX в.

 

Валаамский мужской монастырь в честь Преображения Господня [417].

XI в.

После 1037 г.,освящен вскоре после 1051 г.	Киевский (близ Софийского собора) мужской монастырь во имя св. вмч. Георгия Победоносца, разрушен в 1240 г.
После 1037 г.	Киевский (близ Золотых ворот) женский монастырь во имя св. мц. Ирины, разрушен в 1240 г.
После 1051 г.	Киево-Печерская лавра.
1050—1060-е гг. или ранее	Киевский женский монастырь во имя свт. Николая Мирили ранее ликийского.
Несколько прежде 1062 г.	Киевский мужской монастырь во имя св. вмч. Димитрия Солунского, разрушен в 1240 г.
До 1060-х гг.	Киевский (?) мужской монастырь во имя св. Мины.
1060-е гг.	Тмутараканский мужской монастырь во имя Пресвятой Богородицы.
Вскоре после 1069 г.	Черниговский Болдинский (Елецкий) мужской монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы.
До 1070 г.	Выдубицкий под Киевом Всеволож мужской монастырь во имя св. архангела Михаила.
До 1072 г.	Киевский на Берестове (Германеч) мужской монастырь во имя Спасителя, разрушен в 1240 г. и возобновлен.
До 1072 г.	Переяславский мужской монастырь во имя св. Иоанна.
До 1074 г.	Монастырь во имя свв. страстотерпцев Бориса и Глеба на реке Альте.
До 1076 г.	Киевский в Копыреве конце мужской монастырь во имя св. Симеона, разрушен в 1240 г.
1086или ранее	Киевский Янчин женский монастырь во имя св. ал. Андрея Первозванного, разрушен в 1240 г.
До 1096 г.	Муромский мужской монастырь во имя Спасителя.
До 1096 г.	Киевский Кловский Стефановский (Стефанеч) монастырь в честь Положения Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне.
До 1096 г.	Суздальский мужской монастырь во имя св. вмч. Димитрия Солунского (поначалу — подворье Киево-Печерского монастыря).
Ок. сер. XI в.	Владимиро-Волынский Святогорский мужской монастырь.
Ок. 3-й четв. XI в.	Ростовский Авраамиев мужской монастырь в честь Богоявления.

XII в.

1108 г.или позднее	Киевский Златоверхий мужской монастырь во имя св. архангела Михаила [418].
До 1113 г.	Киевский женский монастырь (во имя св. праведного Лазаря Четверодневного ?)
	Новгородский Антониев мужской монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы.
	Новгородский Юрьев мужской монастырь во имя или ранее вмч. Георгия Победоносца.
Ок. 1125 г.	Полоцкий Евфросиниев женский монастырь во имя Спасителя.
Ок. 1125 г.	Полоцкий Евфросиниев мужской монастырь во имя Пресвятой Богородицы.
	Киевский Отний (Вотчь) мужской монастырь во имя св. вмч. Феодора Тирона.
Ок. 1131 г.	Вышгородский женский монастырь в честь Владимирской иконы Пресвятой Богородицы.
Ок. 1134 г.	Новгородский мужской монастырь во имя св. вмч. Пантелеймона.
До 1136 г.	Новгородский Людинский на Мячине женский монастырь в честь Воскресения Господня.
До 1138 г.	Смоленский на Смядыни мужской монастырь во имя свв. мчч. Бориса и Глеба.
До 1138 г.	Новгородский женский монастырь во имя св. вмц. Варвары. До 1146 г. Киевский мужской монастырь во имя св. Кирилла.
До 1147 г.	Зарубский под Киевом мужской монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы.
До 1148 г.	Новгородский Зверин женский монастырь в честь Покрова Пресвятой Богородицы.
	Новгородский Аркадиевский (Аркаж) мужской монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы.
1160-е гг.	Боголюбов близ Владимира на Клязьме монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы.
До 1162 г.	Новгородский женский, первоначально мужской, монастырь в честь Сошествия Святого Духа на апостолов.
1164или позднее	Владимирский на Клязьме мужской монастырь во имя Спасителя.
	Новгородский мужской монастырь в честь Благовещения Пресвятой Богородицы.
До 1174 г.	Владимирский на Клязьме мужской монастырь во имя свв. бессребреников Космы и Дамиана.
До 1179 г.	Новгородский Росткин женский монастырь во имя св. Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.
До 1187 г.	Владимирский на Клязьме монастырь в честь Вознесения Господня.
До 1188 г.,возможно до 1156 г.	Псковский Мирожский мужской монастырь в честь Преображения Господня.
До 1189 г.	Галичский монастырь во имя св. Иоанна.
	Хутьшский близ Новгорода Варлаамиев мужской монастырь в честь Преображения Господня.
	Старо-Русский на Острову мужской монастырь в честь Преображения Господня.
	Новгородский Островский Вишерский мужской монастырь во имя свт. Николая, архиеп. Мир Ликийских.
	Новгородский Плотницкий женский монастырь во имя св. мц. Евфимии Всехвальной.
	Нередицкий под Новгородом мужской монастырь в честь Преображения Господня.
	Новгородский Михалицкий на Молоткове женский монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы.
1190-е гг.	Владимирский на Клязьме мужской монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы.
До 1196 г.	Новгородский мужской монастырь в честь Покрова Пресвятой Богородицы и свт. Кирилла Александрийского.
2-я пол. XII в.или ранее	Туровский мужской монастырь во имя свв. мчч. Бориса и Глеба.
До 1200 г.	Ростовский мужской монастырь во имя св. ап. Петра.
XII в.	Владимирский на Клязьме монастырь во имя св. вмч. Феодора.
До рубежа XII и XIII вв.	Смоленский на Селище мужской монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы.
До рубежа XII и XIII вв.	Смоленский мужской монастырь в честь Воздвижения Честного Креста.
Рубеж XII/XIII вв.	Владимирский на Клязьме монастырь во имя свв. Константина и Елены.
1200или ранее	Владимирский на Клязьме Княгинин женский монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы.

 

XIII в. до 1240 г.

ОСНОВНЫЕ СОБЫТИЯ РУССКОЙ ЦЕРКОВНОЙ И ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИСТОРИИ (978-1240) [420] Основные события истории Русского государства …   [1] П. собр. р. лет. 1. 136; 2. 24 [228]. В Никоновой летописи (2. 152 [241]), в каталогах русских митрополитов и в…