Иудаизм и Новый Зовет

Ветхозаветное иудейское мышление видело сущ­ность и цель брака в воспроизводстве рода. Продолжение рода было самым очевидным и совершенно необходимым знаком Божьего благосло­вения. Послушание Авраама и его вера в Бога да­ровали ему обещание обильного потомства: Я бла­гословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих; и бла­гословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего (Быт. 22, 17-18). Это торжественное обещание Авраама объясняет, почему евреи считали бесплодный брак прокляти­ем, тяготеющим над супружеской четой, в особен­ности над женщиной.

Этот взгляд, ярко выраженный в Ветхом Завете, непосредственно связан с отсутствием в раннем иуда­изме ясного представления о посмертном существо­вании. В лучшем случае человек мог надеяться на призрачное прозябание в так называемом «шеоле» (что лишь очень неточно переводится как «ад»). Псал­мопевец испрашивает Божьей помощи против врагов, желающих убить его, и он знает, что Бог боль­ше «не вспоминает» убитого, который «от руки Бога отринут». Прося у Бога помощи против врагов, он скептически спрашивает его: Разве над мертвыми Ты сотворишь чудо? Разве мертвые встанут и будут сла­вить Тебя? (Пс. 87, 11). Бог был «Богом живых», а не мертвых. Но обетование, данное Аврааму, предпола­гало, что жизнь может стать вечной через потомство, и, следовательно, подчеркивало первенствующее зна­чение деторождения в браке.

Нормальным явлением был брак - моногамный и полигамный, но конкубинат [1] также терпелся и под­час даже одобрялся, как гарантия продолжения рода (Быт. 16, 1-3). Учреждение «левирата» (Быт. 38, 8) предусматривало обязанность мужчины «восстано­вить семя» умершему брату, женившись на его вдове и тем обеспечивая покойному частично выживание в детях его жены. Моногамия, основанная на вечной любви мужа и жены, существовала при этом как некий идеальный образ, заключенный в истории тво­рения, в «Песни Песней», в различных метафорах пророков, говоривших о любви Бога к Своему наро­ду. Но этот идеал никогда не был абсолютной рели­гиозной нормой или требованием.

В Новом Завете понимание брака претерпело ко­ренные изменения. Различия тем более явственны, что в Новом Завете использованы категории ветхозавет­ного мышления для того, чтобы наполнить их но­вым содержанием. Так, например, нигде в Евангелии не упоминается о том, что деторождение является оправданием брака. Само по себе деторождение яв­ляется средством спасения лишь тогда, когда оно сопровождается «верой, любовью и святостью» (1 Тим. 2, 15). Особенно ясно изменение ветхозавет­ных норм жизни видно на трех примерах:

1. Рассказ об отношении Иисуса к «левирату» при­веден во всех синоптических Евангелиях (Мф. 22, 23-32; Мк. 12, 16-27; Лк. 20, 27-37). Важно подчеркнуть, что этот рассказ имеет непосредственное отношение к учению Христа о воскресении и бессмертии - учению, которое не нуждается в идее вечной жизни в потом­стве. Когда саддукеи («которые говорили, что нет воскресения») спросили, кто из семи братьев, по­следовательно женившихся на одной и той же женщи­не, будет иметь ее женой «в воскресении», Иисус от­вечал, что «в воскресении не женятся, не выходят за­муж, но пребывают, как Ангелы Божий на небесах».

Эти слова часто толкуются в том смысле, что брак есть чисто земное установление, действительность которого уничтожается смертью. Такое понимание преобладало в Западной Церкви, которая разрешает вдовцам вступать в новый брак и никогда не огра­ничивает число этих браков. Но если считать пра­вильным такое понимание слов Иисуса, то мы ока­жемся в прямом противоречии с учением о браке Апостола Павла и с канонической практикой Право­славной Церкви. Климент Александрийский говорил, что в этом ответе «Господь не отвергает брака, но избавляет их (саддукеев) умы от упования, что в воскресение там будут плотские страсти» [2]. Ответ Иисуса саддукеям строго ограничен значением их вопроса. Они отвергали воскресение, потому что были пропитаны иудаистским пониманием брака как возобновления земного человеческого бытия путем воспроизведения потомства. Об этом Иисус и гово­рит им: «Заблуждаетесь», потому что жизнь в Цар­ствии будет подобна жизни ангелов... Поэтому ответ Иисуса - только отрицание наивного и материали­стического понимания воскресения, отрицание материалистического понимания брака. Ниже мы подтвер­дим это разбором и других мест Нового Завета.

2. Сущность христианского брака глубоко освя­щена в запрещении развода Христом. Такой запрет прямо противоречит Второзаконию (Мф. 5, 32; 19, 9; Мк. 10, 11; Лк. 16, 18). Христианский брак нерастор­жим, и это исключает всякие материалистические, утилитарные его истолкования. Союз мужа и жены является самоцелью; это вечный союз между двумя личностями, союз, который не может быть расторг­нут ради «продолжения рода» (оправдание конкуби­ната) или защиты родовых интересов (оправдание левирата).

Нерасторжимость эту, однако, не следует пони­мать как некую юридическую неотвратимость. Из­вестная фраза из Евангелия от Матфея (кроме вины прелюбодеяния - 5, 32) напоминает нам, что в Цар­ствии Небесном нет принудительных, в том числе и юридических, законов, что закон Христа предпола­гает свободу человеческого отклика и потому брак для христиан не является обязательным, и при известных обстоятельствах этот дар Божий может быть отвергнут человеком. Евангелие вообще ни­когда не лишает человека его свободы, не наклады­вает на него железных предписаний закона. Оно исходит из того, что человек обладает даром свобо­ды - даром единственно достойным «образа Божь­его», пусть полное совершенство и невозможно. «Будьте совершенны, как Отец ваш совершенен есть». Требование абсолютной моногамии показало все несовершенство слушателей Христа (Мф. 19, 10). Фактически любовь стоит вне категорий «возмож­ного» и «невозможного». Она есть тот «совершен­ный дар», который познается лишь в реальном опы­те. Любовь, очевидно, несовместима с супружеской изменой, потому что в этом случае ее дар отверга­ется и брака более не существует. Тогда мы имеем дело не с юридическим только «разводом», но и с трагедией злоупотребления свободой, т.е. с грехом.

3. Апостол Павел, говоря о вдовстве, исходит из того, что брак не прерывается смертью и любовь ни­когда не перестает (1 Кор. 13, 8). Вообще отноше­ние Апостола Павла к браку разительно отличается от иудаистско-раввинистического взгляда на брак, что особенно заметно в 1 Послании к Коринфянам, где апостол отдает предпочтение безбрачию над браком. Только в Послании к Ефесянам этот отри­цательный взгляд исправлен учением о браке как образе союза Христа и Церкви; учением, которое стало основой богословия брака, созданного право­славной традицией.

В спорном вопросе о безбрачии вдов взгляд Апо­стола Павла, как он выражен в 1 Послании к Корин­фянам, точно соответствует канонической и освящен­ной традиции Церкви: Если не могут воздержаться, пусть вступают в брак, ибо лучше вступать в брак, нежели разжигаться (1 Кор. 7, 9). Второй брак вдов­ца или разведенного терпим только как лекарство от «разжжения», не более того. До Х века Церковь не благословляла второго брака, и он теперь является препятствием для принятия духовного сана. Совре­менный чин благословения второбрачных ясно пока­зывает, что он допускается только из снисхождения к человеческой слабости. Священное Писание и Пре­дание всегда исходили из того, что верность вдовца или вдовы покойной или покойному - это нечто большее, чем «идеал», это - норма христианской жизни, потому что христианский брак - не только земной, плотский союз, но вечные узы, которые не распадаются и тогда, когда тела наши «станут ду­ховными» и когда Христос будет «всяческая во всех».

Эти три примера ясно показывают, что Новый Завет создал новое понятие о браке и что основывается это новое представление на «благой вести» о Воскресении, принесенной Христом. Христианин призывается уже в этом мире воспринять новую жизнь, стать граж­данином Царства, а идти по этому пути он может в браке. В таком случае брак перестает быть простым удовлетворением временных природных потребностей и гарантией иллюзорного выживания через потомство. Это - единственный в своем роде союз двух существ в любви; двух существ, которые поднимаются над своей человеческой природой и становятся едиными не только «друг с другом», но и «во Христе».

1. Внебрачное сожительство (примеч. пер.).

2. Климент Александрийский - один из основоположников христианского богословия. Текст взят из его «Стромат», III, 12, 87.