Брак и Евхаристия

Если древняя Церковь почитала брак таинством, в котором предвосхищается радость Царства Божия, то почему она не создала особого обря­да венчания, особых норм брака, а признала такой нормой брак, заключенный по законам светского об­щества? Церковь никогда не пыталась упразднить эти законы или разрушить раз установленный обществен­ный строй.

Ответ на этот вопрос заключается в сути различий между браком не христианским и христианским: пер­вый заключают между собой язычники, второй - хри­стиане; от способа заключения брака тут ничего не изменится. Апостол Павел постоянно напоминает, что Бог живет не в «рукотворенных храмах», что «наши тела являются храмами Святаго Духа». Если мужчина и женщина, являющиеся членами Тела Христова, ста­новятся в браке «одной плотью», то их союз скрепля­ется Святым Духом, живущим в каждом из них.

Но членами Тела Христова они становятся через Евхаристию.

На связь между браком и Евхаристией намекает уже евангельский рассказ о браке в Кане (Ин. 2, 1-11), который и читается при современном обряде вен­чания. Этот текст, как и многие другие места Еван­гелия от Иоанна, подчеркивает значение крещения и Евхаристии: как вода была претворена в вино, так и грешная жизнь человека присутствием Христа может преобразиться в новую реальность Царствия.

Древние христианские писатели, которые полно­стью признавали юридическую силу гражданского брака, тоже утверждают, что именно Евхаристия придает браку его специфически христианское со­держание. Так, Тертуллиан (II век) пишет, что брак, «скрепленный Церковью, подтвержденный жертво­приношением (Евхаристией), запечатляется благосло­вением и вписывается на небесах Ангелами» («К своей жене», II, 8, 6-9). Все христиане, желавшие вступить в брак, сначала проходили через формаль­ности гражданской регистрации, сообщавшие браку законность в глазах мирского общества, а затем принимали благословение епископа во время вос­кресной литургии в присутствии христианской об­щины. После этого их гражданский договор пре­вращался в «таинство», имеющее непреходящую ценность и распространяющуюся далее пределов земной жизни, так как брак «записывался на небе­сах», а не только регистрировался на земле. Брак становился вечным союзом во Христе. О том же обряде говорится и в письме знаменитого епископа-мученика Игнатия Антиохийского (100 г.): «Те, которые вступают в брак, должны осведомить еписко­па, чтобы брак мог быть согласием о Господе, а не человеческим пожеланием» («К Поликарпу», 5, 2).

Действие таинства не предполагает какого-то осо­бого знака священнослужителя. Церковь - таинственный союз Бога со Своим народом - сама по себе является Таинством, Тайной спасения (ср. осо­бенно Послание к Ефесянам, 3). Таинством является вхождение человека в этот союз через крещение, так как Тайна спасения тем самым прилагается к лич­ности этого человека. Но все эти индивидуальные таинства находят свое завершение в Евхаристии (об этом писал Николай Кавасила, великий православ­ный мистик и богослов XIV века - «О жизни Хри­ста», РУ 150, кол. 585 В). Евхаристия сама является брачным пиром, как об этом часто говорится в Евангелии. По словам Кавасилы, «это наиболее прехвальный брачный пир, к которому Жених при­водит Церковь, как невесту-деву... на котором мы становимся плотью от Его плоти и костью от Его костей» (там же, кол. 593 О).

Крещение в древней Церкви совершалось во вре­мя Литургии, как и в наши дни совершается посвя­щение в диаконы, священники и епископы. Перво­начально так же совершался и брак. Ниже мы уви­дим, что канонические запреты «смешанных» бра­ков, вторых браков и т. п. могут быть объяснены лишь пониманием христианского брака как части Тайны, вершиной которой является Евхаристия. Такие браки не могли быть таинством в полном смысле слова. Вполне законные в понятиях граж­данского права, они не имели христианского ядра - единения в Евхаристии.

Многие недоразумения и неисправления, наблюдающиеся в современном отношении православных людей к браку, можно было бы легко устранить, вос­становив первоначальное взаимоотношение между браком и Евхаристией. Православное догматическое богословие (даже в своей схоластической, «школьной» форме) подтвердило теоретически эту связь, заявив -в противоположность римскому католицизму, - что священник является «совершителем» брака [1]. Запад­ное средневековое богословие, напротив, заимство­ванием ряда понятий из римской юриспруденции создало в догматическом богословии немало затруд­нений, в том числе и в вопросе о браке. По мнению католических богословов, брак - только «контракт» двух сторон, заключается самими мужем и женой, ко­торые и являются совершителями таинства, а священ­ник - только служителем. Как любой юридический контракт, брак расторгается по смерти одной из сто­рон и нерасторжим, пока супруги живы. Здесь един­ственный вклад христианства в римский легализм -это концепция нерасторжимости брака при жизни супругов. По общему для Запада взгляду, брак пре­рывается смертью, как и любое человеческое согла­шение, а потому он недостоин вхождения в Царство Небесное. Удивительно, что понимаемый таким об­разом брак продолжает называться таинством. Пра­вославная же Церковь признает священника совер­шителем брака (как и совершителем Евхаристии), а потому брак признается неотделимым от вечной Тай­ны, разрушившей преграды между небом и землей и даровавшей человеческому дерзанию и творчеству вечное значение.

Католическая Церковь парадоксальным образом сохранила древнюю христианскую традицию в ли­тургической практике: брак между двумя католика­ми заключается во время мессы, между тем как сме­шанные браки лишены этой привилегии. Восстанов­ление такой практики в Православной Церкви принесло бы, конечно, большую пользу православному богословию брака, чем заимствование юридических представлений о браке из католицизма, тем более, что католическое богословие перестало смотреть на свою традиционную литургию как на основу учения о браке.

Даже в наши дни Православная Церковь подчас оказывается в положении, напоминающем первые века христианства. Так, например, в Советском Со­юзе совершение венчания в церкви часто невозмож­но из-за государственного преследования религии, однако возможно анонимное принятие Евхаристии без привлечения внимания властей. Поэтому Церковь может признавать и фактически признает браки хри­стиан даже без церковного обряда. Эта терпимость в подобных обстоятельствах вполне законна. Но такое положение было бы, конечно, совершенно недопус­тимым, если бы верующие имели возможность со­вершать торжественную службу венчания. Во всяком случае, допущение к Евхаристии всегда предполагает уверенность в том, что данная пара не только всту­пает в брак законно, но и намеревается жить в соот­ветствии с Евангелием. Та же логика применима и по отношению к неправославным парам, присоеди­няющимся к Церкви. В случае необходимости их перекрещивают, либо только совершают миропома­зание, либо сразу допускают к православной испове­ди, но вторично не венчают в любом случае, потому что сам факт допущения людей к Евхаристии уже предполагает, что Церковь благословляет их брач­ный союз [2]. Только полное непонимание православ­ного учения о браке может повлечь за собой повтор­ное венчание присоединяющихся инославных.

1. Р. Trembelas. Dogmatique de 1'Eglise Catholique. Orthodoxe. Ill, Chevetogne. 1968. P. 364.

2. Ср. решения Русского Святейшего Синода по вопросам, которых касается П. И. Нечаев в своем Практическом руководстве для священнослужителей. Изд. 9-е. СПб., 1907. С. 263-264.