Конфликт пап с Константинопольской Церковью

 

Став независимыми светскими монархами, Римские епископы получили возможность действовать более решительно и в области церковных взаимоотношений.

Первым крупным столкновением папизма с Православием, послужившим предвестником происшедшего сто пятьдесят лет спустя разрыва церквей, стал конфликт пап Николая I (858-867) и его преемника Адриана II (867-872) с Константинопольской Церковью по так называемому делу святого патриарха Фотия.

Характеризуя это столкновение двух миров, в недрах которых уже отчетливо созрело взаимное отчуждение, ведущее к неизбеж­ному разрыву, прот, Александр Шмеман пишет о пресловутом деле патриархов Фотия и Игнатия: «Трудно проявить большее непонимание, нетерпимость, надменность, чем те, которыми отмечено вмешательство папы Николая и его преемников во внутрен­ние затруднения Византийской Церкви... Но эта драма важна прежде всего тем, что патриарх Фотий первый ясно и отчетливо указал на те нововведения в доктрине Западной Церкви, которые составляют настоящую сущность разделения: папизм и учение об исхождении Св. Духа... у него находим мы начало подлинной церковной и православной реакции на западные заблуждения».[5]

В середине IX в. Константинопольскую кафедру занимал патриарх Игнатий, который оказался втянутым в сложные полити­ческие интриги. Он принял участие в заговоре против императора Михаила III, отлучил от Церкви кесаря Варду и встал во главе консервативной монашеской партии, получившей его имя — игнатиан. За это он поплатился кафедрой и был сослан византийским правительством. Понимая безвыходность создавшегося положе­ния, Игнатий подписал заявление об уходе на покой и дал благо­словение на выборы нового патриарха.

На освободившуюся кафедру византийским правительством был поставлен Фотий, человек ученый и благочестивый, занимав­ший в еще происходившей тогда внутри Церкви борьбе с ересью иконоборчества позицию «икономистов».[6]

Избрание Фотия на патриарший престол состоялось в 858 г. и прошло единогласно. Тем не менее, борьба «непримиримых» против него и его сторонников (фотиан) продолжалась и, к сожа­лению, в ней принял участие сам Игнатий.

Дальнейшие события повлекли за собой целый ряд Соборов по делам о патриархах Игнатии и Фотий, остававшихся в центре борьбы Римской и Константинопольской Церквей и попеременно сменявших друг друга на Константинопольском патриаршем престоле в течение двух последующих десятилетий.

Дело дошло до раскола. В 859 г. группа восточных еписко­пов, около 25 человек (всего в Константинопольском патриархате было тогда около 300 епископов), провозгласила Игнатия един­ственно законным патриархом и низложила Фотия якобы за не­выполнение данного им обещания относиться к Игнатию с должным уважением. К отколовшимся присоединилась и часть мона­хов. Фотий ответил на это соборными прошениями: Игнатий был объявлен лишенным патриаршества.

Но волнения, вызванные расколом, не утихли. Решено было созвать в Константинополе Собор для упорядочения церковных дел. Главной целью Собора было улаживание вопроса об Игна­тии и Фотии, из которых первый, хотя и низложенный, все еще не хотел примириться со своим положением, а второй, хотя и за­нимал патриарший престол, не имел еще достаточной для этого санкции. С целью добиться ее Фотий обратился к папе римскому Николаю, чтобы он прислал своих легатов на Собор.

Папа Николай решил воспользоваться создавшимся положе­нием для осуществления своих планов. В письме византийскому императору Михаилу он обвинил Игнатия в пренебрежительном отношении к Римскому престолу и указаниям пап, заявив при этом, что низлагать Игнатия нельзя было без ведома Рима, и от­казывался признать Фотия патриархом до получения от своих ле­гатов результатов расследования всего дела. В этом же письме он потребовал от императора возвращения в юрисдикцию Римского престола Иллирии, Калабрии и Сицилии. Во втором письме, ад­ресованном Фотию, папа выражал готовность обнять его как «патриарха столь великого града» с братской любовью, если ре­зультаты расследования легатов окажутся благоприятными. Как видно из содержания и тона обоих писем, папа отнюдь не был исполнен решимости защищать Игнатия во что бы то ни стало. Для него было важно не допустить, чтобы такие значительные события, как смена на посту предстоятеля Константинопольской кафедры, происходили без ведома и согласия Рима. Папа не ис­ключает возможность решения всего вопроса и в пользу Фотия, но он хочет, чтобы константинопольская сторона признала право папы на окончательное решение таких вопросов и удовлетворила его требование относительно церковной юрисдикции на Балканах и на юге Италии, чтобы все это дело послужило утверждению авторитета «апостольского престола».

Собор состоялся в Константинополе в 861 г.[7] Итак, папа хо­тел, чтобы Константинополь согласился признать папу решающей инстанцией и вернул ему Иллирию, Калабрию и Сицилию. Од­нако позиция папы не отвечала константинопольской точке зре­ния. В Константинополе вопрос об Игнатии считали решенным. Но с папой все же приходилось считаться, и константинополь­ская сторона согласились на то, что вопрос об Игнатии будет еще раз рассмотрен на Соборе, на этот раз с участием легатов, но она была против того, чтобы окончательное решение состоя­лось потом и было предоставлено папе.

Игнатий сразу почувствовал, что Рим не на его стороне, и за­явил себя противником участия Рима в рассмотрении его дела. Действительно, легаты по рассмотрении всего дела нашли поведе­ние Игнатия предосудительным и присоединились к приговору над ним. Но Игнатий не предвидел дальнейшего развития собы­тий. Ведь Константинополь только отчасти пошел навстречу папе, допустив его легатов к участию в пересмотре дела. Два главных желания папы остались невыполненными: за ним не было призна­но право решающей инстанции, а Иллирия, Калабрия и Сицилия оставались в юрисдикции Константинополя. Фотий, хотя и очень желал получить папское признание, в этих двух существенно важных для папы вопросах не проявил готовности пойти ему на­встречу и, таким образом, не оправдал надежд папы.

В то же время сторонники Игнатия в Риме, хорошо поняв заветные мысли папы Николая, настойчиво уверяли его, что Иг­натий будет вполне послушным. Тогда Николай решительно по­вернулся к Фотию спиной и, игнорируя все бывшие до этого со­борные определения и мнения собственных легатов, провел в 863 г. через Собор своей Церкви в Риме восстановление Игнатия в патриаршеском достоинстве. Фотий же был объявлен лишенным сана как «восхититель Константинопольского престола». Визан­тия, естественно, игнорировала это римское решение относитель­но Константинопольской Церкви.

Тут надо заметить, что Вселенская Церковь никогда не про­возглашала принципа полной изолированности Поместных Церквей и безразличного отношения одной Поместной Церкви к нуждам другой. Такое невмешательство было бы печальным знак оскудения чувства церковности. Но вмешиваться можно по-разному. Одно дело братская критика, братский совет, братская помощь. Другое — посягательство на право решать свои дела.

Отношения между Римом и Константинополем вскоре ухудшились еще больше из-за вопроса о церковной юрисдикции Болгарии. Подчиненное папе франкское духовенство повело скрытую борьбу с восточным духовенством. Символ веры распространялся франками среди болгар с добавлением «филиокве». Миропомазанных греческим духовенством заставляли принимать миропомазание вновь. Для поддержания церковной дисциплины Николай в письме к болгарами рекомендовал физическое насилие (6). Так из ложного учения о Церкви рождались ложные нормы пастырской деятельности.

В письме, направленном в Византию в 865 г., папа Николай утверждал, что судить Игнатия не могли подчиненные ему епископы, что право суда над патриархами принадлежит лишь папскому престолу, что без согласия папы недействительны и решения соборов и что папа, как преемник апостола Петра, имеет власть над всей Церковью. В этом письме снова выражена чуждая Православию точка зрения на один из основных вопросов церковной жизни.

Вопрос о действиях папыНиколая Фотий решил вынести на всецерковный форум. Соборсостоялся летом 867 г. в Константинополе.

Акты его не сохранились. Известно лишь, что это был очень многочисленный Собор и что он осудил папу Николая.

В том же году папа Николай умер и на папский престол вступил Адриан II, а в Византии произошел очередной дворцовый переворот, которого так ждали «непримиримые»: император Михаил III был убит, на престол вступил Василий Македонян и Фотий сразу же был устранен новым императором и подвергся заключению, на патриарший престол был опять возвращен Игнатий. «Непримиримые» торжествовали. Но большая часть епископов и народа церковного отнюдь не были склонны приветствовать происшедшую перемену. Император не мог не видеть, что опора на «непримиримых» недостаточно прочна. Естественным союзником императора становился Рим. К нему и обратился Василий Македонянин сразу после вступления на престол. Решение всех церковных дел он отдал в руки папы. В Рим были отправлены акты Собора 867 г.

Заключительное заседание Собора произошло уже в 870 г, на нем присутствовало болгарское посольство. Вопрос о юрисдикции над Болгарией был решен не в соответствии с желанием папы. Недовольные этим легаты передали патриарху Игнатию за ранее заготовленное письмо папы, в котором Игнатию запрещалось простирать свою юрисдикцию на Болгарию. Но Игнатии это решение игнорировал.

Начался период новых римских протестов и угроз, свидетельствующих лишний раз о том, какую большую роль играл болгарский вопрос во всем происходившем. Эти угрозы адресовали уже не Фотию, а Игнатию.

Самое осуждение Фотия и фотиан не сохранило надолго своей силы. Но оно вызвало раскол в Константинопольской Церкви При наличии двух, не состоящих между собой в общении, клиров Константинополе создалось сложное положение. Оно не могло не вызывать озабоченности у императора, который, естественно хотел положить конец этим нестроениям и разделениям.

Около 873 г. император вернул Фотия из изгнания, приблизил его ко двору, сделал воспитателем своих детей. Фотий понимал, что интересами Церкви диктуется не борьба с Игнатием, а сближение обеих партий, и действовал в этом направлении. Пос­ле того как он был лишен императорской властью возможности управления Церковью, Фотий не возражал против восстановле­ния Игнатия на патриаршем престоле и не противодействовал ему. Во время встречи во дворце произошло полное примирение этих двух святителей. «Мы пали друг другу в ноги, — говорит Фотий, — и взаимно просили прощения». В дальнейшем оба святых иерарха согласно трудились на благо Православия вплоть до смерти Игнатия.

Следующий этап взаимоотношений Рима с Константинополем ознаменовался окончательной ликвидацией конфликта между фотианами и игнатианами, происшедшей при участии папы Иоанна VIII.

Преемником папы Адриана II на Римской кафедре стал в 872 г. Иоанн VIII. Так же, как и его предшественник, он добивался юрисдикции над Болгарией и унаследовал от Адриана II неприяз­ненное отношение к патриарху Игнатию, не желавшему подчи­ниться требованиям Рима в этом вопросе. Едва ли также можно думать, чтобы Иоанн VIII был совершенно свободен от влияния идей, коими были проникнуты «лжеисидоровские» документы. Но в образе мышления нового папы было и нечто такое, что резко отличало его от двух ближайших предшественников. Он оказался способным видеть ошибки, допущенные в отношении патриарха Фотия, и предпринять решительные меры для ликвидации их по­следствий во имя блага церковного и единства Церкви.

В 877 г. патриарх Игнатий скончался, и на патриарший престол вернулся Фотий. Папа Иоанн VIII воспринял это известие с радостью и поспешил протянуть Фотию руку общения. Столь неугодный папам, неоднократно анафематствованный ими Фотий вновь занял по воле Константинопольской Церкви патриарший престол. Уже после получения из Константинополя известительного послания об этом папа Иоанн объявил, что снимает с Фо­тия анафему. Правда, он поставил при этом Фотию некоторые условия, в частности отказ от юрисдикции над Болгарией.

Ликвидация остатков церковной смуты произошла на Великом Свято-Софийском Соборе (879-880), который был проведен в Константинопольском храме Св. Софии. Прибывшие на Собор легаты Иоанна VIII были уполномочены объявить состоявшийся во времена папы Адриана II Собор против Фотия исключенным из числа святых Соборов. На Собор, кроме легатов папы Иоан­на, прибыли представители восточных патриархов. Общее число епископов достигло 383, так что по числу участников этот Свято-Софийский Собор «383 отцов» превышал все Вселенские Собо­ры, за исключением Халкидонского. «Собор, созванный Фотием, — говорит известный римско-католический историк конца XIX в. кардинал Гергенретер, — представлял воистину внушитель­ное зрелище, какого не видели от времен Халкидонского Собора».

На первом же заседании кардинал Петр заявил, что папа Иоанн считает Фотия своим братом и что легаты прибыли за тем, чтобы восстановить мир и побудить противников Фотия к единству, лишив их всякой надежды на поддержку Рима. При этом кардинал вручил Фотию подарки папы Иоанна — стихарь, фелонь, омофор и сандалии. На Соборе были зачитаны письма папы. Обращает на себя внимание резкий тон письма папы, адре­сованного тем, кто еще продолжал упорствовать в непризнании Фотия патриархом. Именуя группу крайних игнатиан, противни­ков Фотия, «схизматиками», «преступниками, смеющими разди­рать нешвенный хитон Христов», - папа Иоанн призывает их под­чиниться Фотию и воссоединиться с Церковью, грозя им в про­тивном случае церковными карами. На первом заседании Велико­го Собора с большой речью выступил митрополит Халкидонский Захария. Он говорил о том, какое зло причиняется делу церков­ному, когда в оправдание преступлений против Церкви ссылаются на приказы из Рима. Участники Собора с энтузиазмом приняли известие о том, что папа признал недействительным постановле­ния Константинопольского Собора (869-870), действовавшего по указке папы Адриана II, и также осудили этот Собор.

На дополнительном заседании при участии легатов было при­нято постановление против попыток внесения в Символ веры до­бавления «филиокве». Трудно переоценить значение Великого Свято-Софийского Собора, причислявшегося некогда весьма ав­торитетными православными канонистами даже к ряду Вселен­ских. Единство между Востоком и Западом было достигнуто на этом Соборе на православных началах: Собор отменил определе­ния Константинопольского Собора (869-870) («Малого Софий­ского»), осудил добавление «филиокве» к Символу веры и реаби­литировал Фотия. Единодушные приветственные возгласы на Со­боре в честь папы Иоанна и патриарха Фотия были ярким выра­жением радости Церкви о восстановлении православного едино-славного и церковного единства.

Ставя первым свою подпись под соборным актом, папский легат, епископ Анконский Павел, еще раз подтвердил признание Фотия законным патриархом. Он написал при этом: «Я отвергаю и анафематствую Собор, созванный против него в сей святой Константинопольской Церкви».

Если бы Запад всегда оставался верным постановлениям Ве­ликого Свято-Софийского Собора (879-880), и разделение Церк­вей не произошло бы.

Не вызывает удивления, что впоследствии Римско-католическая Церковь всячески пыталась умалить значение Великого Свя­то-Софийского Собора, приписывая папе Иоанну VIII отказ от примиренческой позиции и признания Фотия.

У церковных историков (не только Запада) до недавнего вре­мени имела хождение версия о том, что сам папа Иоанн, разоб­равшись в событиях подробнее, выступил решительным противни­ком Собора и лично торжественно произнес новую анафему на Фотия в феврале 881 г. (кардинал Гергенретер и др.). Эта мысль проникла в известный учебник Евграфа Смирнова по истории Церкви: «Папа ясно увидел, что Фотий не сделает ему никаких уступок и не подчинится его влиянию, и потому предал его ново­му проклятию. Опять началась полемика между Константинополем и Римом, опять началась распря. Последующие папы также подвергали Фотия проклятию, так что всех папских проклятий, постигших его, насчитывается до двенадцати. Разрыв между Цер­квами начался» (7). Версию об анафеме на Фотия, произнесен­ной Иоанном VIII «в храме св. Петра с Евангелием в руках в присутствии многочисленного народа» повторяет и византолог Д. Васильев в своих «Лекциях по истории Византии» (8).

Отрицательную оценку этих преследовавших определенную цель рассказов об отмене Иоанном VIII постановлений Собора (879-880) и новой анафеме на Фотия можно встретить у совре­менных историков католицизма. Так, современный римско-като­лический церковный историк проф. Е. Аман, главный редактор монументальной богословской энциклопедии «Dictionnaire de Theologie Catholique», называет их «чистейшим романом» (or tout ceci est pur roman), а проф. Ф. Дворник — «исторической мистифика­цией» (historical mystification) (9).

Один из наиболее внимательных исследователей этой эпохи, чешский римско-католический священник Ф. Дворник так сфор­мулировал свои выводы: «Чем дольше мы изучаем историю этого периода, тем больше убеждаемся в том, что папы от Иоанна VIII до Иоанна IX не изменили своей политической линии в отноше­нии Востока применительно к личным чувствам. Папская полити­ка продолжала линию прямую, начатую великим Иоанном VIII, вдохновляемую идеей исправления признанных ошибок и сохране­нием единства всей Церкви» (10).

Вплоть до XII в. Великий Свято-Софийский Собор «383 от­цов» причислялся на Западе к числу Вселенских Соборов. Что же касается антифотианского Константинопольского Собора (669-870) («Малого Софийского»), считающегося сейчас у ка­толиков VIII Вселенским, то он долгое время не признавался и на Западе. «До половины XI в., — говорит проф. Ф. Дворник, — ни один современный документ из тех, по которым мы наводили справки, не подтверждает вселенского характера VIII Собора». Отношение к этому Собору на Западе изменилось в конце XI в., то есть уже после свершившегося разделения Церквей.

Правильные взаимоотношения между Римской и Константи­нопольской Поместными Церквами, достигнутые в 879 г., в ос­новном сохранялись, несмотря на некоторые трудности, до начала X в. Римский первопрестол и в это время обуревался многими соблазнами, но они больше отражались на внутренней жизни самой Римской Церкви и к новым существенным нарушениям меж­церковных взаимоотношений пока не приводили.

Правители Папского государства (часто это были не сами папы, а их покровители из римской аристократии) ведут в это время напряженную политическую борьбу с германским импера­тором. Это обстоятельство сближало Рим с Византией. Иногда это сближение принимало формы, неполезные для Церкви. Так, например, в 907 г. папа Сергий III поддержал византийского им­ператора Льва VI Мудрого в его борьбе с Константинопольским патриархом Николаем Мистиком и содействовал изгнанию патриарха. Но в общем тогдашнее политическое сближение Рима и Константинополя служило сохранению мира в межцерковных от­ношениях. К сожалению, этот период был связан с глубоким мо­ральным упадком Римского престола.

Приведем выдержку из уже упоминавшейся католической бо­гословской энциклопедии, рисующую положение, царившее в Риме в Х в. «Возглавители соперничающих партий, боровшихся за апостольский престол, считали позволенными для себя всякие средства для осуществления святотатственных целей. Ради увели­чения числа своих сторонников и получения больших шансов на успех не стыдились торговать святыней. В бесчестных сделках они продавали за золото кардинальские звания, аббатства и епископии, обещая вооруженную поддержку тем, кто путем симонии получал все это. Их дерзость не ограничивалась этим. Они не останавливались перед перспективой раскола и признавали перво­священниками антипап, которых сами выдвигали, руководствуясь своими капризами, интересами, страстью к наживе. Они избира­ли того, кто платил больше, каковы бы ни были его знания, нравственность и положение — будь то мирянин или клирик. Иногда человек, утром не имевший даже тонзуры, к вечеру объявлялся верховным первосвященником. Легко себе можно представить частную жизнь таких клириков, епископов или даже первосвященников. Симония и распущенность, рождавшиеся от­сюда, заражали весь Запад, ибо, если больна голова, все члены подвержены болезни. Эта мрачная картина не покажется преуве­личением, если вспомнить, что в эту эпоху сын блудницы был возведен на престол св. Петра своей собственной матерью. Бес­стыдная Марозия, развратная патрицианка и куртизанка высоко­го ранга, широко известная своей необузданностью и преступлениями, запятнавшая себя целым рядом кровосмесительных и пре­любодейных связей, получила в собственность от итальянских принцев как плату за свое бесчестие замок св. Ангела и власть над городом Римом. Достигнув верховного положения, domna senatrix, как ее называли, сочла себя вправе распоряжаться апос­тольским престолом, возводить на него и низводить по собствен­ному усмотрению. Она провела выборы Сергия III в 904 г., Ана­стасия III — в 911, Ландона — в 913. В следующем году под влиянием Феодоры, сестры и соперницы Марозии, был избран ИоаннX, из графов Тускуланских. Domna senatrix сумела в 928 г. добиться его низложения, бросила в темницу и велела оп­ричникам Вильгельма, герцога Тосканского, своего второго суп­руга, задушить заключенного. Марозия после этого пыталась воз­вести на папский трон одного из своих родственников, простого мирянина, который был тотчас же изгнан народом как узурпатор. Канонически был избран Лев VI (928), но он сидел на престоле только семь месяцев и внезапно умер, отравленный, как думают, Марозией. Его преемник, Стефан VIII, занимал престол два года (929-931) и тоже умер внезапно. Эта неожиданная смерть со­впала с увеличением богатства Марозии, которая, овдовев после Вильгельма Тосканского, только что стала женой Гуга, короля Италии. Мужья этой развратной женщины не жили долго. Так же, как и папы, они сменяли один другого с ужасающей быстро­той, оправдывавшей всевозможные подозрения. Можно бы ска­зать, что и этих преступлений для этой новой Мессалины было мало. По ее желанию был избран папой ее сын (Иоанн XI)... Это была настоящая мерзость запустения на месте святом. Злосчаст­ная роль Марозии не окончилась со смертью ее сына Иоанна XI. Четыре преемника его: Лев XI (936-939), Стефан IX (939-942), Марин II (942-946), Агапит II (946-955) были избраны или по ее влиянию, или по влиянию ее сестры Феодоры, обе эти женщины, несмотря на взаимное соперничество, были душой ита­льянской национальной антигерманской партии. Пятым преемни­ком Иоанна XI был сын его брата Альбериха, следовательно, внук Марозии, молодой 19-летний мирянин, при вступлении на престол св. Петра принявший имя Иоанна XII (955-964)... этот сын Альбериха и его наложницы был папой негодным, кро­вавым и развратным, папой наглым и преступным» (11). В 962 г. этот папа был осужден на Соборе за чудовищный разврат.

В начале XI в. в Риме восторжествовала пронемецкая партия, и папский престол оказался в полной зависимости от германских императоров — Генриха II, а потом Генриха III. Это обстоятель­ство сыграло роковую роль в истории дальнейших политических и церковных взаимоотношений между Востоком и Западом. Гер­манские императоры назначают пап по своему усмотрению. Сна­чала на папский престол возводились представители пронемецкой римской аристократии: Бенедикт VIII (сын графа Тускуланского), Бенедикт IX (сын другого графа Тускуланского, ставший папой в возрасте неполных 12 лет), потом — немцы из окружения самого императора: Климент II Свидгер и Лев IX Бруно д'Эгизгайм. Антивизантийские настроения немцев на церковном форуме про­явились в это время в восстановлении осужденного ранее добав­ления «филиокве». Император Генрих II добился у папы Бене­дикта VIII включения «филиокве» в Символ веры. С этой добав­кой Символ пелся при коронации самого Генриха (1014).

Новый церковный разрыв с Востоком был результатом антиви­зантийской позиции германского императора. Вскоре стало очевид­ным, что Рим сможет согласиться на ликвидацию этого разрыва только при условии полного подчинения Востока папскому престолу.