Советы девственникам

 

Твоя победа! Даже и тот, кто великий друг плоти, произнесет такой же суд. Впрочем, достославная дева, настолько рассудительная и благоразумная, приклони несколько слух к моим внушениям, позволь и мое слово вложить тебе в сердце! Самый лучший совет, который подает седина.

Не уязвлялся мыслью, уносясь в порывах своих за облака. Часто падение поднимало с земли на высоту, а возвышение низлагало на землю. У Бога положен такой закон: благоволить к плачущим и обсекать крылья высокомерным.

Не малыми мерами измеряй путь своей жизни. Ежели ты опередил возвращающегося назад или самого порочного, то не думай, что достиг уже предела добродетели. Превзойти не многим — еще не верх совершенства. Для тебя мерой должны быть заповедь и Бог. А ты далеко еще от Бога, хотя идешь и быстрее других. Имей в виду не то, сколь многих стал ты выше, не то, сколь многих остаешься еще ниже, и желай быть всех совершеннее. Выше тебя широкое небо; а ты высок между низкими.

Слыхал я, что рыбам и луна, и солнце, и звезды представляются под водой, не потому, что они действительно там, но потому что рыбы, видя слабые отражения действительности, сими неясными изображениями услаждаются, как самими светилами; а настоящих небесных светил, никогда не выходя на поверхность седого моря, рыбы и не видывали; в противном случае и они, может быть, отличили бы, что такое свет и что такое игра света в воде. Так некоторые, поскольку не видали истинной высоты Царя, едва поднимутся несколько, уже думают, что стоят на самой высоте. Но ты, хотя иное приобрел, а иное надеешься приобрести, однако же непрестанно простирай взор вперед, восходи и к прочему по многим ступеням. Всего хуже — останавливаться. Спеши приобретать одно за другим, пока Христос не возведет тебя на последнюю ступень.

Остерегайся, чтобы не поразили тебя нечаянно осмеяние и злой язык, который на совершенства твои изрыгает змеиный яд. Два пути у человека, и поругание бывает двоякое. Один путь худ; он приводит и к концу худому. Другой путь хорош; и конец его, как и естественно, вожделенный. Но осмеяние преследует человека на обоях путях. А если бы язык нападал только на тех, которые худы, что тогда было бы превосходнее его? Теперь же с одинаковой яростью нападает он на всех, на добрых и на злых. И ты будь осторожен и осмотрителен в обоих случаях. Страшись языка, который преследует беззаконников, чтобы избегать и самого порока, поражаемого языком; а языка, который у злого врага вооружен на добрых, столько же бойся, сколько вдавшийся в море утес боится ветра и разбивающейся о него волны.

Никогда не делай ничего постыдного, хотя оно нравится многим, и не оставляй доброго дела, хотя оно и ненавистно порочным. Старайся поступать так, чтобы заслужить славу. А если она удаляется от тебя, не огорчайся ложной молвой, но благоразумно иди своим путем. Пусть другие лают понапрасну; они не сделают никакого вреда божественной любви, и зависть выплачет себе глаза.

Убежав из Содома, спасшись от пепла сей жизни и от страшных угроз Божия огня, не озирайся на Содом; иначе отвердеешь вдруг в камень и останешься памятником греха и ужасной смерти. Ноги твои не на содомской уже земле; не медли же и на соседних равнинах, близких к огню, но как можно скорее спасайся в гору, чтобы не настиг тебя огненный дождь!

Не робей слишком перед плотью, как будто она по природе своей неукротима. Не от Бога тот страх, который делает человека связанным. Не предавайся слишком и плотской неге, чтобы пресыщение, сверх чаяния твоего, не низринуло тебя со стремнины!

Охотно иди по негладкой стезе. А если восходишь вверх, смотри, не скользок ли путь, чтобы, не падая, достигнуть тебе цели и пройти сквозь узкие врата. Там свет, и слава, и успокоение от всех бедствий.

Если боишься того, что и малая искра зажигает солому, то ободрись надеждой: великий пламень прохладится дождем свыше. Молитвы, воздыхания, в слезах проводимые дни, и ночи без отдыха, и всецелая любовь к Царю — вот прекрасные врачевства целомудрия! При них никогда, превосходный мой, не поставишь ты в сердце своем кумира худшей любви, но будешь иметь непорочный ум, как храм великого Бога и лучезарности Духа.

Дева, будь девственной и слухом, и очами, и языком, потому что через все вторгается грех. Слух напрягай для одних добрых вещаний, а для речей срамных и бесстыдных заграждай его дверью. Очи храни целомудренными в брачных чертогах, т.е. в веках твоих, и не уязвляй сердца похотливыми движениями. Уста держи заключенными, подобно нераскрывшимся чашечкам цветка, чтобы слово твое оставалось предметом желаний.

Ноги, идущие быстро, ненадежные свидетели девства; и в самой походке бывает нечто блудническое.

Уважай ветхий хитон, а не чело, сияющее от удовольствия, не прекрасные шелковые ткани. Пусть других украшает жемчуг, пусть у других блистают золотом члены; предоставь сие тем, у которых расцвечены лица, этим созданиям земных рук, чуждым небесного образа, этим гнусным изображениям, вывескам сладострастия, безмолвным обличителям, движущимся картинам, обнаруживающим тайны благоприятствующей ночи, этому блистательному безобразию, этим гробам, скрывающим в себе смрад! Но дальше отходи от них ты, невеста Царя Христа, которая славишься внутреннею красотой.

Слей очи с очами и слово со словом, но только чистое — с чистыми; никогда же не сливай смеха со смехом и дерзости с дерзостью, ибо это доводит людей до гибельного поползновения.

Избегай всякого мужчины, особенно ни одного не принимай в сотрудники домашней жизни. Поверь мне, чистая дева, что, хотя бы он был чище золота и тверже адаманта, но все — горькая вода из Мерры. Ибо опасность с двух сторон. Хотя ты полагаешься на собственную плоть; впрочем, кто поручится за члены живущих под одной кровлей? И у тебя не совсем чисты и нескверны глаз и ум, и мысль другого может скрывать в себе что-нибудь плотское и изгнать духа. Воспарив от земли, ты переселилась уже от плотского к духовному; для чего же, одобряя опять сожительство с плотью, бесчестишь священного Жениха, Который заботится о твоем образе? Смотри, чтобы Он не лишил тебя Своей любви за двоедушие, за то, что хромаешь на оба колена. Твой возлюбленный — Христос; посему удаляйся от всякого мужчины. Для чего находить нужным иметь помощником того, кто сам имеет нужду в помощнице?

Коню любовен конь, оленю — олень, скворцу — скворец; чистому же дорог чистый. Но, впрочем, ты избегай злонамеренного советника, чтобы он, при всем твоем благоразумии, не обманул тебя. Он более всего враждует против мудрых; часто и доброе обращает во зло даже добрым. Ныне он свет, а после окажется тьмой. Внутри смерть, а сверху снедь. Привлекает сладостью и губит скрытным ядом. Нередко сводит он между собой людей близких по духу; приходит к нам в светлом образе, прикрывается честным наименованием христианской любви; а потом в сблизившихся изменяет сердечную любовь в плотскую и возжигает пламень или оставляет жалкие следы пламени. А если не останется в тебе и следов пламени, то всего скорее нанесешь удар тем, которые смотрят со стороны. Но и все мы готовы на грех; поток сам льется по скату.

Но дом, одежда, стол, немощи довели тебя до этого позора, заставили избрать помощника дряхлой старости. Ты променяла золото на медь, если вместо светлой жизни приобрела малое и неприличное утешение. Если дашь мне кучи золота и янтаря, зеленеющие поля, тучные стада, великолепный дом и Алкиноеву трапезу, если вместо настоящей жизни дашь другую нестареющуюся; и тогда не соглашусь жить гнусно и через это лишиться Христа.

Пусть у меня хлеб в скудость и вода в редкий напиток; пусть меня, как древле Адама и Еву, покрывают смоковные листья и домом мне служит расселина в камне или дупло в буке; жизнь моя проста и не лучше звериной; или, ходя по земле, как нищий и новый Лазарь, брошенный у ворот горделивца, влачу жалкую жизнь и болезненное тело; все это ныне, а там — пропасть и грозное воздаяние за все здешние наслаждения. У тебя пресыщение, а у меня скорбь — кратковременны; и потом все забыто. За гробом все станем одно, все — один прах. Там одно место рабам и царям; никому нет преимущества в преисподней. Поэтому и благами настоящими не пленяйся и скорбями здешней жизни не слишком занимай мысли. Вместе с наслаждениями оставишь и все скорби, и притом в скором времени. Ибо что продолжительно в однодневной жизни?

Ты здесь странник и пришлец, пресмыкающийся по чуждой тебе земле. Отсюда восставит тебя Бог в отечество твое. Подвиги твои не долговременны; а награда выше трудов.

И ты, мудрый советник Ионадав, убеждая любезных детей насладиться высочайшим для людей счастьем, предложил им такой закон и такое слово: «Вот, дети мои, получите от отца богатство, какого и мне не дал любезный отец, какого и всякому другому сыну не доставалось от отца; получите богатство, всегда постоянно сохраняющееся. Не стройте для членов своих описуемого местом дома, не возделывайте земли. Что вам пользы от винограда? Живите в шатрах; а уповающего и сладкого пития никогда, дети, никогда не вливайте в свою гортань. Живите для Бога и богатство свое полагайте в едином присноживущем Боге, Который всегда Сам Себе равен и ничем не возмущаем». Так говорил отец, и дети исполнили его заповедь (Иер. 35,6,7).

А я знаю народ, вводимый в землю обетования. Впереди шел столп огненный облачный и влек его за собой по неведомой пустыне. Море расступалось перед ним, небо давало ему пишу, камень извел из себя воду, широко текущая река отступила назад, солнце замедлило бег своей колесницы; некто, простертыми руками знаменуя крест, воздвиг победный памятник, а вера связала острия мечей.

А Илия питался воронами и престарелую сидонскую вдовицу накормил немногими каплями жизни; потому что в малом чванце не оскудевала мука, и глиняный сосуд всегда источал влажный елей в таком же количестве, в каком черпали руки страннолюбивой вдовицы.

Еврейские юноши, желая свойственной им пищи, чтобы не оскверниться трапезой царя, с радостью взошли в ассирийский пламень и, прохладившись в нем, возвратились в свои дома.

Даниил, брошенный на съедение ярым львам, когда распростер свои руки, не львов накормил, но сам от пророка принял в руки богопосланную пишу (Дан. 14,37).

Божественного Иону из внутренностей своих изблевал морской зверь, три дня (какое великое чудо!) держав его в утробе; потому что пророка даже и в китову утробу сопровождала вера.

Иоанну служили пищею акриды и дикие соты, одеждой — волосы высокошейных верблюдов, кровом — широкое небо и пустынным ложем — земля.

Кто спас Феклу среди огня? Кто связал неукротимую силу кровожадных зверей? Какое великое чудо! Девственность усыпила зверей, и они не дерзнули своими зубами осквернить чистое девственное тело.

Нет, не позабуду (это было бы и несправедливо) упомянуть о непорочной Сусанне, которая, хотя носила на себе супружеское иго, однако же имела столько любви к целомудрию, что, когда избегла беззаконнейших рук, но по несправедливому приговору судей обречена была на смерть, спасли ее от гибели мудрые рассуждения судьи, который, будучи юн духом, но сед разумом, связал словом своим развратных и беззаконных вавилонских старейшин.

Сам выслушай Павла, с какой боролся он злобой, сколько понес трудов и мучительных беспокойств от друзей и от врагов, на море и на суше, как восходил до третьего неба, и весь мир заключил в вожделенные мрежи. Он скорбями своими восхищался более, нежели другой благоденствием.

Добродетель всегда окружена бедствиями, как роза ненавистными и колючими шипами. Помня сие, и ты с лучшими надеждами блюди свою жизнь для Царя Христа в совершенной непорочности, и не позволяй вводить в обман нужде, которая всего скорее покоряет даже мудрых мужей. Почему и злокозненный враг, искушавший Христа-Царя, как скоро увидел Богочеловека алчущим, понадеялся, что чувствующего нужду уловит в свои сети, и повелевал превратить камни в снедь. Но он не уловил Бога, а тебе, человеку смертному, льстит, как богу. Ты же стремись к Богу и дальше гони от себя врага, всецело пребывая в Боге и выше плоти.

Нехорошо, если, как в сомкнутом в кружок хороводе, одного держатся правой, а другого левой рукой, так и ты, вместе касаясь Божества и отделяясь от Него, половиной принадлежишь Христу, а половиной — плоти. Не хорошо, если, пускаясь в море на быстром и благоустроенном корабле, как скоро восстанет ветер и возмутит спокойные воды, задерживаешь скорое плавание якорем или прельщаешься пребыванием на суше и совершаешь свой путь по водам, уподобляясь одновременно и мореходцу и пешеходу. Нехорошо, если на жизнь твою кидается плоть — эта рыба прильпуша, останавливающая корабль на всем ходу. Но как поток воды, проходящий по узкой трубке, как скоро во внутренности округленного свинца скопится столько влаги, сколько может вместиться, начинает бить вверх, не удерживаясь в заключении, потому что он сильно нагнетаем сзади; так советую и тебе, запечатлев в груди своей любовь, нестись в высоту на сретение Христу или орошать какую-нибудь добрую и тучную ниву. Если же ты разливаешься и здесь и там, по глубоким пескам, или по камням, или по лугу, или по бороздам, то добрый твой поток, ничем не удерживаемый, погибнет без всякой пользы.

Если жив у тебя любезный отец, произведший тебя на свет, или если жива у тебя милая матерь, то не укоризненна твоя любовь. Если ты полагаешься на благорасположенных к тебе братьев и на родителей, когда они живы, помогающих тебе или требующих от тебя помощи, то никто не упрекнет тебя, что живешь вместе с ними; зато не обратит на тебя злого и неумолимого взора осмеяние, хотя оно замечает часто и скрип твоей обуви. Впрочем, для меня полезно и то, что злой обращает на меня взоры. Пусть он смотрит, а мое сердце пребудет твердо. Но прошу избегать любви к другим, даже не только любви, но опасного пребывания в одном доме, или самонадеянности обманчивой и ненадежной в людях цветущих лет, избегать в той же мере, в какой должна предаться Христу твердо прилепившегося к Нему любовью присноживущею.

Тебе, которая хвалится целомудрием, имея любовь в вожделенной девственности, не нужно открывать всего сердца другим страстям. Это всего хуже, если по ухищрению завистника зло рождается из добра. Не думаю, что обязательно нужно избегать супружества и супружеских обязанностей; посредством супружества Бог непрестанно умножает род человеческий; но избираю девственность, как врачевство и пособие против моих страстей. И если увижу свободный от них день, то есть мне за что благодарить одинокую жизнь! Но когда, оградив дорогую ниву стеной, отворю двери зверям или одну ее часть обнесу плотной оградой, на другой же оставлю тропинки мимоходящим путникам; тогда не то же ли выйдет, как если бы дана была возможность врагу отовсюду врываться и губить мою ниву? Но и тебе враг во всем строит козни, чтобы явно и тайно нападать извне и уловлять внутри. Никто не избежит его злобы, если не имеет всегдашним помощником Христа. Иногда маловажного не вменяй во грех; но и маловажному не противься слабо, чтобы не встретиться, как ни есть, с худшим.

Хорошее и слушай, и говори. Но что говоришь, то тщательно осматривай. Зрение должно побуждать тебя и к делу, и все помогать одно другому — цель и слово, зрение и слух.

Избегай худого семени, чтобы собрать тебе добрые колосья. Не таи в себе прелюбодейной любви к миру; а таит ее тот, кто дал в себе место хотя тонкому корню порока; от этого корня раскинется туда и сюда множество ветвистых стеблей.

От нескольких капель кровавой влаги сседается молоко в большом сосуде. Один камень, упав на поверхность стоячей воды, мутит вдруг прекрасный источник; множество кругов, непрестанно образуясь в одной точке, рассеиваются по воде и исчезают на окружности. От удара в одном месте все тело вокруг пухнет и чувствует боль. Не много вкушено, и стал я мертв, потому что за вкушением последовали грехи, как за одним храбрецом через неприятельскую стену идет все воинство. Не велика рана, наносимая аспидом, но она мгновенно погружает в предсмертный сон, и сама гибель бывает приятна для умирающих. Посему старайся, чтобы сердце твое не осквернялось даже и малостью.

Если чрево у тебя на замке, то, может быть, спасешься от греха. А если двери у него отворены, то боюсь, чтобы плоть не сделалась наглой. Когда тело усмирено, тогда усмиряется вместе и бесстыдная похоть.

Вино — эта желчь для девственников, приносит им много бесславия; а гневливость доводит до неистовства; все же это — путь к смерти.

Дева, не пленяйся своим выношенным хитоном; и малоценностью увеселять взоры — худо.

Не возбуждай врага, надрывая щеки смехом; пусть они безобразно искривляются у тех, которые разливаются от радости и держат дом не на замке. А у тебя пусть промелькнет на лице тихая улыбка и как можно скорее появится румянец и закроет собой веселие. А румянец внушает уважение смотрящим.

Женщинам прилично немного говорить о Боге, именно, сколько можно им знать о досточтимом естестве Троицы, о тройственной, единой в Божестве благодати; ибо слова благочестия нехорошо предавать молчанию. Должны же они больше слушать. Но то и другое, и говорить, и слушать, обязаны с трепетным умом и благоговейно, на все налагая покров стыдливости. В словах же прекословных пусть упражняются люди мудрые, низлагающие неверных.

Да не похищают у тебя Бога ненавистные заботы, которые и высокошественного низлагали мгновенно на землю. Ум твой да стремится к цели, не носясь туда и сюда, подобно искателю побед, неукротимому коню, и не убегая вдаль от великой славы Христовой. Если же увлек тебя злой Велиар, и ум твой блуждает, то как можно скорее перемени направление и иди к цели прямым путем.

Пусть занимают тебя ткацкий челнок, пряжа, поучение в Божием слове, премудрость, божественные песни, внятные, но не громкие, не терзающие душу звуки, которых больше остается в груди, нежели сколько слышно на устах. Враг часто врывался через слух даже в глухих.

Ты, целомудреннейшая дева, которая, вкусив божественного пития, избегла супружеских уз и всякого бремени, носимого женщинами, не входи в чужие ложницы и в супружеские дела, чтобы тебя вместо девы не стали называть женой-рабыней; не проводи времени в чужих домах, за чужой трапезой, не имей обращения со слугами, не принимай участия в домашних смутах, не бросай льстивого слова за кусок хлеба.

Люби меру в страннолюбии. Кто украшен добродетелями, тому радушно отворяй свой тесный дом. А кто не выше других, тому оказывай милость издали. Обитель твоя да будет ограждена от молвы. Деве лучше быть гостеприимной, чем отворять дом для всех странных, потому что на многолюдстве теряется стыд. И чем может быть опозорено светлое девство, на то не собирай доказательств со всех концов земли.

Уважай седину и подражай честным нравам. Благоразумная седина принесет тебе больше пользы, нежели юность.

И с благочестивым намерением не переходи с места па место. Нога твоя, поспешая в святые места, как бы ни пыли они отдалены, да не соплетется, часто вопреки приличию, с ногой легкомысленных мужей. Царь Христос у всякого в доме; он близок к любящему — в сердце у него.

Первое место дай Богу, а следующее затем — иерею, земному Христу, руководителю твоей жизни. Спеши за ним на крыльях, покоряйся ему безмолвно; с ним радуйся, когда простираешься вверх, и ему подчиняйся, когда падаешь, чтобы, в страхе, опять вознестись высоко.

Умри для всех прочих — это для девы лучше, нежели вести жизнь открытую и выставленную напоказ всякому. Хвалю тех женщин, которых даже не знают мужчины, которые живут вдали от мира, но втайне видимы Богу.

Будь очень благочестива, но не смотри очень надменно. Погнавшись за людской славой, легко потеряешь добрую славу. Женская слава гибнет, как скоро делается видной для мужчин.

Ревнуй к добродетельному и отвращайся от порочного. Равно худо и завидовать добрым, и любить порочных.

Не останавливайся в своем пути, видя, что злые ведут покойную жизнь, и не терзайся сердцем, видя, что добрые изнемогают. Это игра жизни; а ты смотри единственно на конец.

Наслаждаясь хорошей погодой, ты радуешься; но не знаешь еще ясно, что будет. Бойся, чтобы с какой-нибудь стороны не подул смертоносный ветер. Поэтому всю жизнь свою или страшись, или готовься к страху.

Когда падает человек порочный, тогда тем паче утверждай свою ногу. А когда падает благоуспешный; крепись еще больше. Ибо если совершенные падают, то очень нелегко провести жизнь не поскользнувшись. Вся жизнь для тебя — угли под ногами, и угли горячие. Всегда идешь ты по скрытым сетям.

Боюсь, чтобы мне, положив основание жизни своей на песке, не разрушиться от дождя, рек и ветров; боюсь, чтобы подобно семени, которое пало на сухую и бесплодную землю, и мне, прозябнув скоро, еще скорее не засохнуть, когда ударят в меня солнечные лучи и легкие напасти; боюсь, чтобы во время моего сна сеятель негодных плевел и завистливый враг не подмешал худого семени. Когда же десять чистых дев, бодрствуя с зажженными светильниками и с недремлющими очами ожидают вожделенного жениха — Царя-Бога, чтобы им светлыми выйти навстречу приходящему с веселием; тогда не поставь меня в числе бедных умом и юродивых дев, чтобы мне уже в самое пришествие Христово, отягченными от сна очами, заметив едва мерцающий блеск светильников, слишком поздно не пожелать для себя капель елея светлой жизни, и чтобы запертые двери не преградили мне входа в союз церкви с Господом, где Слово, по великим уставам любви, сопрягаясь с душами чистыми, дарует им сияние и славу. Вот в брачный пир, который учреждает добрый Отец, веселясь о наилучшем Сыне; о, если бы на этой вечери было место и мне, и мне было место, и всякому, кто со мной единомыслен! Но вне пира останется тот, кто брачному веселию предпочитает или село, или пару новокупленных волов, ил и жену. Боюсь и того, чтобы среди пирующих, которые все одеты по-брачному, одного меня, у которого осквернены одежды, не связали по рукам и по ногам и не изринули из брачного чертога далеко от друзей и от брачного пира. Когда же Царь мой, возвращаясь с брака, придет внезапно к ожидающим и к неожидающим; о, если бы мне тогда оказаться в числе ожидающих и заслужить похвалу, как доброму служителю, имевшему страх, снисходительному к подначальным и правдивому раздаятелю твердого слова!

Сие заповедую девственности, как кротко советующий и сердечно любящий отец; а вы, чада, и дочери, и сыны, послушайте любимого отца. И если, как надеялся, имею какую-нибудь благодать у Бога, то не презрите заповедь отца, подобно сынам Илиевым. Не делайте этого, чада, чтобы и вас не постигло одинаковое с ними наказание. А прочим следующее слово; и я не безбоязненно, держа весы ровно (свидетель в том Бог), произнесу равный суд над теми и другими — над девственниками, и над живущими в супружестве.

Насколько девственность предпочтительнее супружества, настолько непорочный брак предпочтительнее сомнительной девственности. Посему и ты, ревнитель совершенства, или полнее возлюби чистую девственность, если имеешь к тому и силу, и расположение, или избери супружество, как говорят, после первого второе, также доброе плавание. Но избегай тех, которые хотят совместить ту и другую жизнь, и безбрачную, и брачную, то есть примешивать к меду желчь, к вину грязь, к священному Солиму злочестивую Самарию. Напрасен труд — по совершении пути идти вдруг назад; не в безопасности стрелок, если пущенная им стрела падает почти у ног его, а не долетает, куда нужно, и не попадает в высокую цель. И тому, кто в дар Царю-Христу принес девственность — эту словесную жертву, это бескровное заклание, вступить опять в супружество не только есть потеря, но и величайшее падение, близкое к смерти; а сверх того и нескончаемый стыд. Это значит, вдруг поскользнувшись, обратиться вниз на землю с обрывистой горы, на которую всходил ты с великим трудом, в намерении открыть там золото или провести время в приятном занятии, преследуя зверя. Кто же, слыша о злочестивом Анании и Сапфире, которые за собственную прибыль подверглись злой смерти, не побоится убавить в своем обете даже и малость? А некто из древних, когда тайно, без ведома вождя, присвоил себе златый язык, одежду и несколько денег, нанес тем вред целому народу (Иис. Нав. 7,21). В какой же степени выше жребий одушевленной твари, в такой, или еще в большей, худо для девы возвращение назад.

Да погибнет такой супружеский союз, которого не скрепил брачный закон! Всегда берегись жала того, кто непрестанно влечет назад души, простирающиеся вперед, чтобы ему царствовать над большим числом униженных, кто первый низложен из небесной славы на землю и влачит здесь иго позора, налагаемое на горде­ливых.

Теперь изреку добрый совет родителям, родственникам и целомудренным попечительницам, в руках у которых жизнь, позор и добрая слава дев. Непозволительно и неприлично поступать насильственно с тварью великого Бога. Все мы род Единого; и властвует ли кто или сопричислен к подвластным, богат ли кто или беден, восседает ли кто на великом престоле или преклонен до земли, покрыт ли кто сединой или цветет юностью — все от Единого, у всех одно дыхание, всё стремимся к одному концу; Бог для всех родился человеком, и умер, и воскрес; Он всем даровал широкое небо. Посему никто в угождение неразумной плоти не должен против воли вести деву к брачному ложу, когда она держится за Христа и живет лучшею любовью, как не нужно полип отрывать от его каменного ложа или певчую птицу выгонять из устроенного ею гнёзда. Напротив того, если у тебя христолюбивое сердце, если Бог связал тебя божественными узами и взял из мира, то со всею готовностью представь Христу прекрасную невесту или юного сына, как некогда чадолюбивая Анна представила Самуила — священный плод своих чистых ложесн, одушевленную жертву, которая священнее всякого первородного, а также колоса или грозди, срезанной добрым земледельцем в начаток Богу. А если ты идешь в середине между Христом и миром, то на одинаковых весах взвесь и супружескую, и одинокую жизнь, хорошо и разумно собрав в уме все выгоды невыгоды той и другой, и, предначертав двоякую цель, избери путь, на который влечет горячая любовь, и вспомоществуй, в одном случае порабощению, а в другом небесным стремлениям. Когда дева достигла совершенных лет, чтобы вступить в брак или исполнить целомудренное намерение; хотя, как супруге служит узами муж, так дочери — родители, а той и другой — Божий страх, не вступившей же в супружество — Христова любовь; однако же ты не удаляй от замужества деву, желающую иметь мужа, и не вводи насильно в дом к мужу стремящуюся к Богу. Пока же не уверишься несомненно, не препятствую делать некоторые испытания. Но если ты всю мысль свою и руку отдаешь супружеской жизни или радостно устроил уже и брачный чертог, и пляски, и пиршества, в веселии сердца забыл свою старость; а между тем изгоняемая тобой девственность приступит ко Христу (как некогда правосудие восходило на небо с жалобой за умерщвление вола земледелателя), то боюсь, чтобы вдвойне несправедливое решение не прогневался Бог, перед Которым всякая плотская природа смиряется так же, как тучный воск перед огнем; боюсь, чтобы страх Божий не связал тебя по плоти. И здесь бывает служение подобное небесному, и в смертных есть ум, приближающийся к Божеству.

Погрешил тот, кто бесплотное смешал с природами плоскими, от ангельского производил сильных исполинов и грехами небожителей думал очистить [2] землю. Предоставим сие эллинам, потому что они в защиту своих страстей умыслили представлять богов непотребными, ворами, андрогинами, прелюбодеями, развратителями людей, человекоубийцами, губителями родителей или детей своих, и, не довольствуясь сим, приносили жертвы самим страстям. Посмотри на первейшего из их богов, чем не делало его сладострастие: волом, лебедем, змеей, золотом, мужем, птицей, — всем, чем только повелевал ему делаться резвый Эрот — этот слабый ребенок. Они-то уничижали любезное девство, налагающее узы на плоть. Для них невероятна была светозарность плоти. Они всех меряют своим непотребством. Но чистому оку несвойственно видеть звезды омраченными. Земля и твердо стоит, но сему не доверяет, у кого кружится голова. А нам неприлично говорить о девственности укоризненно.

Почему же невероятно, что любовь к Христу-Царю может усыплять человеческие вожделения и плотскую любовь, как и прежде остановила кровавый ток у прикоснувшейся кровоточивой жены? Бог позволил похитить у Него благодать, и сухой песок сделался текущим источником, как скоро иссяк. Разве мужество в христианах не было выше огня, и мечей, и воды, и свирепых зверей, которые немилосердыми зубами терзали их члены? Когда теснил их гонитель, воздвигая брань за веру в Бога, тогда что видим у них? Не жизнь ли, проводимую без сна и без крова? Не молитвы ли и непрестанные воздыхания? Не истекают ли они слезами? Не возносятся ли от земли в ночных и дневных песнопениях, оставив мир и плоть? Не малыми ли крохами пищи поддерживается в них дыхание? Не служат ли им жилищем пещеры, а ложем камни или мягкая трава и сухие ветви? Не живут ли они под одним кровом со свирепыми зверями, чтобы только избежать злых внушений и уз плоти? Есть сказание о птице фениксе, что она, умирая, юнеет, по истечении многих лет, возрождаясь в огне, и из устаревшего праха является дивный самородный плод. Так и они, умирая, делаются вечноживущими, сжигаемые пламенной любовью к Царю Христу. В самой немощи открывается сила благочестивых. Кто видит все это, тот неохотно вступит в союз с юной плотью, потому что воспламенен лучшею любовью.

Общая всем матерь, природа! Возвещу не свои, но твои чудеса, какие ты расточила на суше и в морях. Слышу, что пернатая горлица, по смерти своего милого горлика, из целомудренной любви к разделявшему ее ложе, не принимает к себе в гнездо другого супруга. Мудрая птица! Но для человека сколько еще лучше чистая жизнь. Болтлива сероперая ворона, но и она верна юношеской любви и когда потеряет милого супруга, ненавидит всякого мужа. И у морских рыб есть свой закон; немногие не знают никаких уставов касательно брака, многие же заботятся о целомудрии и брачного ложа, и своей супруги. И здесь имеют силу права. Иные не домогаются иметь более одного плода. Иные же (и таковых большая часть) предаются наслаждениям любви только в весеннее время. Сама природа положила меру вожделениям. А время нежной любви определено. Для всех живых тварей: и воздушных, и водяных, и тех, которые ходят по суше. Далее срока не питали они в себе вожделений, в самом безумии страсти связаны благовременностью, когда возбуждает их к тому весна. И одни сбегаются кучами для исполнения супружеских дел; у других же соблюдается постоянная привязанность к милым супругам, и хранится закон любви, а некоторым достаточно один раз в жизнь рожать детей, как свидетельствуют об этом те, которые описали рождения животных и все, что их касается.

А если и у неразумных есть некоторая заботливость о целомудрии, то ужели ты, Божие создание, не свяжешь всех законов плоти, если захочешь? Человек так же уступчив разуму, как и медь огню. Если разум не царь плоти, тогда как образ Божий обожил меня; то в чем преимущество наше, если и мы уступаем таким же движениям? Хотя природа неудержима в большем числе людей; однако же знаем и то, что заповедь часто превозмогает и общую природу. И у меня есть подобное тело, но меня связал воздвигший меня крест, к которому пригвоздил я тяжелую плоть. Ибо желаю с Христом умереть, чтобы с Ним и восстать, имея все Христово: и ум, и тело, и гвозди, и воскресение.

Иной самовольно связал плоть не из любви божественной. Такие узы не называют и целомудрием. Однако же есть и Божий дар на то, чтобы жить нерастленно, иметь невозмущаемый и непоколебимый ум. Иной отвращается от приятного упоения, а иной — от пищи; иной же не терпит запаха, любимого другими. Некоторые имеют ненавистное расположение к подобным себе, живут в пустынях и охотно бегут вдаль от людей. Но твой ум не верит отрекшимся от супружеских уз, даже
думаю, он не не верит; но ты бежишь из страха, между тем как забываешь о невыгодах супружеской жизни.

Небольшая саламандра не бежит прочь от истребительного огня, но на низких ногах своих скачет в нем, как по земле. Есть огневидная рыба; представляясь воспламененной, она не умирает от этого дивного огня, но, горя, блещет среди воды. Камень магнит не притягивает ли к себе железной гири? И адамант не сокрушим ли? Есть камень, который, от удара железом, не издает сияния; а другой сияет от капель воды, но, издавая сияние в воде, перестает сиять от масла.

Но сколько есть еще более удивительных чудес? Кто исчислит их, хотя перескажет многое? Высокий Ум, перемешивая многоразличные образы вещей, так и иначе перестраивает целый мир, как ему угодно. Но из многих упомяну не о многом, что видел я сам или в чем уверяют меня книги и слух.

Не во всех ли реках одно течение — вниз? Не один ли закон морям, чтобы их связывали берега? Не один ли путь у пылающего огня — частыми порывами подниматься кверху? Однако же есть река, которая пересекает горькое море и остается рекой, одна вода не смешивается с другой, и мореходцы, приближая корабль к течению, спешащему к суше, черпают из моря сладкое питье. Видел я Эвбейский быстрый пролив — этот узкий проход и незамкнутый ключ моря, видел, как он неистовствует в своих возвратных течениях. Море прибывает и течет обратно назад. Океан то удаляется от земли, то опять поспешными волнами вторгается на сушу, и на киммерийских берегах то поле, то море. Но есть и другой поток — пламень огненный, если справедливо, что из утесов Этны извергается эта невероятная водотечь — огненная река, и несоединимое соединено по воле Христовой.

Могу и в малом указать подобные чудеса. В числе плодов есть, так называемый, «воловий рог». Он один пуще всего выращиваемого плодоносной нивой имеет тело, не размягчаемое влагой, не разрушается в земле, не тучнеет от дождей, но совершенно окреп и навсегда остается тверже рогов; этого рога не раздробляет и рог вола, когда рука земледельца рассыпает плоды по ниве; посему от рогов получил он и имя, и свойство. Но если мудрецы знают на сие другую какую причину, то она неведома мне.

Сие производит природа; выслушай же, чего домогалось искусство. Скворцы говорят подобно человеку, подражая чужому голосу, который они переняли, видя в зеркале изображение из дерева выточенного скворца и слыша человеческий голос промышленника, спрятавшегося за зеркалом. И ворон также крадет звуки у человека. А когда нарядный и кривоносый попугай в своем решетчатом доме заговорит по-человечески, тогда он обманывает даже слух самого человека; коням вешают канаты, и поверх их ходят кони. Степенный медведь ходит на задних ногах и, как умный судья, заседая на судейском месте, держит в лапах (как можно подумать) весы правосудия, и зверь представляется одаренным умом. Человек научил его тому, чему не научила природа. Видел я также укротителя зверей, который сидит на хребте у могучего льва и рукой укрощает силу зверя. Он держит бразды, а бегущий лев, забыв свою ярость, повинуется господину и ласкается к нему. Видел я также тяжелого и великорослого зверя с большими зубами, мальчик Инд сидит на нем и небольшой шпорой заставляет его идти, как корабль, поворачивая туда и сюда тело сильного слона. Бесстрашен был тот, кто первый замыслил укротить зверя, наложил ему на шею ярмо и повез огромную колесницу.

Но ты зверям приписываешь больше, нежели человеку, если соглашаешься, что принуждение победило природу в зверях, а люди не могут быть обучены добру, имея даже у себя помощником слово. Как же ты, невежда, до такой степени оскорбляешь творение великого Бога? Кто бывал таким ненавистником собственного своего рода? Но не такова мысль у меня, который рассуждаю здраво. Напротив того, знаю мужей и жен, которые и помыслами небесны, и телом непорочны. Все различие между ними в членах, а добродетели у тех и у других общие, и общий путь к славной жизни. Все преимущество в усердии, и то дает труд. Но твой ум не верит отрекшимся от супружеских уз; даже, думаю, он не верит, но ты бежишь из страха, и между тем забываешь о стольких невыгодах супружеской жизни.

Сие заповедую тем, которые близки только к небошественным; а ты, девственность, заботься о том, чтобы оградиться тебе отовсюду и хорошо утвердиться в Боге, стать совершенной жемчужиной между камнями, правой рукой между звездами, голубицей между пернатыми, маслиной между деревьями, лилией в полях, благотишием в море. Ты, дева, презрев весь мир и все приятности жизни, стань подле светозарного Христа и, взявшись рука за руку, введи Его в свой брачный чертог, исполненный утех, веющий сладостями и благоухающий; к небесным благовониям примешай твое собственное благовоние; к излиянным здесь невысказанным желаниям любви присоедини и свою любовь, к красоте присовокупи красоту; к сокровенной — сокровенную, к светозарной — светоносную, чтобы Христос стал благим любителем славного твоего образа, чтобы Христос стал твоим женихом, чтобы Христос, открыв покрывало, с радостью увидел достойную по красоте невесту, которая украшена добрыми жемчужинами, сидит на богато убранном седалище, высоко держит голову, чтобы столько прекрасную сделал Он еще более привлекательной, чтобы Христос тебя, исполненную радости, ввел в Свои обители, предложил тебе брачную вечерю среди великих нескверных ликов, при небесных песнопениях, увенчал главу твою вечно цветущими приятностями, поставил перед тобой чашу благоухающего питья, показал тебе тайны премудрости, подобно которой видим мы здесь в зеркале, и открыл истинный свет твоему непокровенному уму; когда грубые тела уступят место духу, а тела воздушные получат нестареющуюся жизнь.

Мы же, любезные юноши и девы, питающие в себе непорочную любовь к Царю, воспоем брак небесного Бога, возжегши светильники — сии подобия Божественного света, светильники неугасимые, духовные, которые делаются непрестанно более и более светлыми от чистых дел и помыслов высоких, даже небесных.

Приди же к нам, милосердная, и милосердна будь к нам, чистая Троица, из Единого сочетающаяся в Единое, Ты, Которая и ныне озаряешь светлые очи, а впоследствии еще светлее будешь озарять просветленных Тобой, Ты единый Бог — из Родителя через Сына в великом Духе совершенное Божество, покоящееся в Совершенных.