ДОЛЖЕН ЛИ Я ПОСЫЛАТЬ СВОЕГО РЕБЕНКА В ШКОЛУ?

Позвольте раннему обучению быть развлечением; вам тогда будет намного проще обнаружить свою природную склонность.
Платон (346 г. до н.э.)

"Учись усердно".

"Ты сделал свою домашнюю работу?"

"Если ты не будешь хорошо учиться в школе, ты ничего не достигнешь".

"Учись усердно, учись усердно, учись усердно". Когда я был маленьким, мне казалось, что что все, что может сказать мне моя мама. Каждый раз, когда я поворачивался, она читала мне нотации о необходимости учиться или делать домашнее задание. Я старался изо всех сил не замечать ее, но паника, звучащая в ее голосе, пугала и смущала меня. Почему она думала, что учиться это так важно?

Годы шли, и нотации продолжались. Хотя я нормально учился в школе, наибольшие мои успехи были на футбольном поле. Как-то вечером я сидел в своей комнате с коллекцией монет, куда я хотел добавить свою новую монету. В комнату вошла моя мама. Я испугался, хотя не был ни в чем виноват.

- Ты понимаешь, что ты компрометируешь своего отца? Ты забыл, что он глава образовательной системы? Как ты можешь делать такое? Будучи старшим ребенком в семье, ты подаешь плохой пример своему брату и своим сестрам.

Я опустил голову под ее взглядом. Я слышал подобную речь уже много раз и честно говоря, я он нее устал. В конце концов я спросил:

- Почему я должен хорошо учиться в школе?

Выражение крайнего недоумения было написано на ее лице.

- Ты сможешь получить хорошую работу, - выдохнула она.

Воцарилось долгое молчание. В первый раз я услышал панику в ее голосе. Она боялась, что если я не буду хорошо учиться в школе, какая-нибудь компания меня уволит. Она не думала о том, что я при этом могу быть высококвалифицированным специалистом.

- Если ты получишь лучшие оценки в высшей школе, ты сможешь стать доктором, - сказала мне моя мама. Она была очень сердита.

- Я всего лишь регистрационная сестра. Я получаю намного меньше, чем доктор, но я делаю намного больше работы, и у меня больше знаний. Это несправедливо. И я не хочу, чтобы ты ограничивал свое будущее, как это сделала я.

Окончив свое небольшое выступление, моя мама покинула комнату, закрыв за собой дверь.

В моей комнате было тихо, как в гробнице, но миллион мыслей гудело в моей голове. Это наверное так и есть, - думал я. Она пыталась предостеречь меня от того, что случилось с ней самой. Эта паника в ее голосе выражала ее разочарование и страх, ее незащищенность и ее горечь.

Я долго так просидел, думая обо всем этом. В 16 лет я понял, что школа была частью процесса трудоустройства. Она имела совсем немного общего с образованием. Я никогда не понимал панику своей матери потому, что я знал, что для того, чтобы стать богатым, не нужно большего образования или высокого интеллекта. И я знал, что мне не требуется наниматься в большую корпорацию для того, чтобы достичь финансового успеха.

Я понял, что всю свою жизнь моя мама верила в то, что она недостаточно способная. Но я также понимал, что она обладает чем-то, что ценится выше способностей. Она была одним из самых любящих, заботливых и добрых людей, которых я когда-либо знал, и я думаю, что это правда и по сей день. Она прожила большую часть своей жизни, думая, что была недостаточно способной и не хотела, чтобы со мной случилось бы то же самое.

Я открыл дверь и увидел маму, задумчиво стоящую у края раковины на кухне. Я обнял ее и поцеловал в щеку, "я люблю тебя, мам", - шепнул я, "Спасибо тебе за заботу обо мне".

Она повернулась, положила свои руки мне на плечи и вернула мне объятие. "Я просто хочу, чтобы было лучше для тебя".

Я крепко сжал ее в объятиях и молча кивнул головой - давал понять, что я понял.

Много лет спустя моя мама, отец и младшая сестра летели из Гавайев в Нью-Йорк, чтобы посетить мой выпускной праздник по случаю окончания Американской Коммерческой Морской Академии. В жаркий солнечный день я стоял в своей отглаженной белоснежной офицерской форме, держа в руках диплом об окончании колледжа. Этот диплом был кульминацией всех мечтаний. Он был билетом, который требовался мне для получения профессиональной лицензии Торгового Флота и для комиссии, которая должна была признать меня офицером военных сил Соединенных Штатов. Перед моим мысленным взором вставала мама, обнимающая меня в тот далекий день. Это был один из счастливейших дней моей жизни, хотя я думаю, что мама была даже счастливее меня.

Как бы то ни было, шесть месяцев спустя я вернулся на Гавайи. Я отказался от высокооплачиваемой должности корабельного офицера крупной нефтяной компании. Я позвонил семье, чтобы сообщить им об этом, а также о своем следующем шаге. Я объяснил, что буду получать 92% оплаты, став добровольцем Морского корпуса и отправясь на курсы пилотов морской авиации. Я был на пути во Вьетнам. Моя мама кричала. Мой отец хранил молчание. Эти новости я сообщил как раз в тот момент, когда мой брат в первый раз отправлялся на фронт. Я знал, что мои родители были против войны, но они понимали, почему их сыновья сделали такой выбор.

Меньше, чем год спустя, как раз тогда, когда я все еще был в летной школе, моя мама умерла. Это был один из самых печальных дней моей жизни.

Только перешагнув тридцатилетний рубеж, я стал интересоваться вопросами образования. Мой отец посвятил свою жизнь исследованию вопросов образования и был очень уважаемым в своей сфере человеком. Мы часто обсуждали вопросы влияния семьи на школьную жизнь ребенка. Однажды я вспомнил о маминой панике из-за страха не получить желаемую работу в случае моего недостаточно усердного учения или низких оценок. Отец точно знал, о чем я говорю.

- Я часто думал о своей реакции на ее постоянные нотации детям учиться хорошо, - сказал он.

- Почему ты не вмешивался? - спросил я.

- Ну, иногда я пытался, - ответил он, смеясь. Она ведь не причиняла этим никакого вреда, а ее заботливость была гениальна. А ваши оценки были ужасными, если ты помнишь.

- Почему же в таком случае ты никогда не давил на меня, чтобы я лучше учился? Ты был авторитетом в вопросах образования, а я компрометировал тебя.

Отец задумался. Ты несомненно испытывал мое терпение. Но успехи в школе или даже профессиональный успех и удовлетворение не слишком интересовали меня. Учеба в школе давалась мне необычайно легко, и обычно я достигал, чего хотел в профессиональном отношении. Усердная учеба и хорошие оценки были очень важны для твоей матери, потому что она в своей жизни не сумела этого достичь.

Мой отец происходил из семьи преподавателей. После окончания школы он за два года вместо четырех получил степень бакалавра. Затем окончил Стэнфордский Университет, Университет Чикаго и Северозападный Университет. В 25 он был самым молодым директором школы в штате. В конце концов он стал главой образования на Гавайях.

Моя мать происходила из семьи мелких бизнесменов и торговцев. Большинство из них было инвесторами. В ее семье образование не считалось верхом приоритетов: деньги, собственность и доход были основой. Обучение в школе давалось моей матери с трудом.

Для меня всегда было интересно ходить на разные семейные встречи. Со стороны отца беседы велись об образовании, обучении, социальной и политической реформе и прогрессивных идеях. Со стороны матери говорили о деньгах - сколько кто заработал, сколько потратил, чей брак разваливался и насколько они боятся идти на работу. Я многому научился на этих встречах. И это знание продолжает мне служить и по сей день.

Во время одной из таких бесед мой отец поделился некоторыми интересными тенденциями, которые он обнаружил будучи управляющим образования. Он исследовал родословные тех молодых людей, которые получали повышенные национальные стипендии. Высокий процент этих отличных учеников происходил из семей, где один из родителей был в верхних эшелонах менеджмента в бизнесе или лейтенантом-подполковником или полковником армии.

Продолжая исследования в том же русле, мой отец обнаружил, что дети из богатых и престижных семейств, тех кто получали эти стипендии - были также известны как злостные нарушители в общественных школах и впоследствии были не такими уж хорошими студентами в академиях. Когда он обнаружил эти факты, он был поражен. Если в раннем возрасте эти дети имели очень скромные успехи, как они могли получить высокие стипендии по окончанию школы? Он нашел ответ на свой вопрос, когда начал исследовать дорогие частные школы. Он обнаружил, что большинство из них было основано как раз для таких детей - детей из богатых семей, у которых были проблемы в общественных школах.

Если родители достигали чего-то в своей жизни не в полной мере (полковник хотел быть генералом, или вице-президент - президентом), то их дети подхватывали эту тенденцию, и проносили через всю свою жизнь.

Мой отец сказал: "Я никогда не ожидал от тебя, что ты будешь успешно учиться, потому что я достиг пика своей профессии. Большинство учителей были с тобой особенно внимательными, потому что ты был сыном босса. И кроме того, я не хотел, чтобы ты стал одним из тех неуправляемых высокомерных богатых оболтусов, какими были многие из твоих друзей. Чему я в действительности хотел научить тебя, так это любви к знаниям, уважению к окружающим, социальной ответственности, способности мыслить самостоятельно и взаимопомощи. Ни я никогда не читал тебе нотаций и не пилил тебя. Я знал, что лучшим способом обучения является собственный пример.

Я взглянул через зал на отца. Солнце село, и скоро нужно было включать свет. Я думал о некоторых вещах, произошедших несколько лет назад. Как-то друг отца упомянул при мне о том, что отец был признан одним из десятка лучших преподавателей Соединенных Штатов. Мой отец никогда даже не говорил мне об этом. Всю мою жизнь люди говорили мне: "Твой отец великий человек". Я часто это слышал, но это никогда полностью до меня не доходило.

И вот мы сидим друг напротив друга, я в свои тридцать с половиной и в шестьдесят с половиной мой отец, и я только начинаю осознавать в своем сердце все, чему он меня научил и какие средства он выбирал для моего обучения. В тот момент я понял, каким он был великим отцом и каким выдающимся человеком.

Много разных инцидентов из моей юности начали приобретать для меня свой смысл в этот момент. Я вспомнил, что мне даже часто хотелось, чтобы отец сказал мне: "Учись усердно и становись доктором или юристом". Я бы сделал это только лишь из любви к нему. Но он никогда не оказывал никакого давления на меня или на мой выбор. Даже, когда я провалил тест в конце второго года высшей школы, он не бранил меня, хотя я этого ожидал. Вместо этого он посмотрел, что мне надо было выучить, подбадривая меня и говоря, что это надо будет сделать летом.

Это было время, когда он и мама брали двухлетний отпуск, чтобы поработать в корпусе мира. Это означало, что доходы семьи уменьшились. Это решение меня очень огорчило, потому что это означало, что мы не будет находиться на одном финансовом уровне с семьями моим друзей. Отец говорил мне о нашей ответственности перед планетой и живущими на ней людьми. Даже когда финансово он падал на уровень моей начальной позиции в бизнесе, он старался, чтобы это не отразилось на моей комфортности, ни слова не говоря о своих жизненных потребностях. Вместо этого он спрашивал чему новому я научился, и помогло ли это мне стать лучшим бизнесменом. И возможно в самый сложный момент моей жизни мой отец был рядом и вкладывал все в мое образование.

Вечер, когда мы так вместе сидели и обсуждали все эти вещи, был одним из самых важных в моей жизни. Мы долго говорили об испытаниях, выпавших на долю нашей семьи, наших достижениях и наших целях. Затем беседа стала менее серьезной, когда мы начали обсуждать наши игры в гольф.

Все же в конце вечера он повернулся ко мне и сказал: "Я рад, что ты это сделал, сын. Все это время я сомневался. Я конечно никогда не думал, что ты станешь учителем."

Я смеялся, вспоминая как много беспокойств я доставлял своим учителям, когда был юным.

Затем отец посмотрел на меня и сказал то, что я подозреваю, каждый ребенок хочет слышать: "Я очень горжусь тобой, сын. Я всегда гордился всеми своими детьми. Вы все очень разные. Но ваши успехи в школе или в мире ни в коей мере не повлияют на мою любовь и гордость, которые я к вам испытываю".

Мы обнялись отцом. С тех пор, как я вырос, мы делали это редко. Я благодарил его за то, что он был великим отцом и великим учителем.

У моего отца был интересный опыт в сфере образования, которым он начал со мной делиться этой же ночью и во все последующие дни. По поводу теста по определению способностей ребенка (S.A.T.) он сказал: "В нашей системе образования выясняя, какой ребенок способный, а какой нет, они по сути дела определяет, насколько ученик подходит системе обучения, которая предлагает учиться все больше и больше все меньшему и меньшему. Если вас это не интересует, вы не интересуете систему. А что если ребенок имеет другие наклонности? Как насчет технических, финансовых, атлетических склонностей или способностей общения с людьми и животными? Они просто игнорируются - S.A.T. всего лишь измеряет способность обучаться только таким образом, каким предлагает система".

- Яйцеголовые, - говорю я. Отец морщится, но соглашается со мной.

- Вот почему наша система образования от элементарного до высшего уровня не работает. Выживают только люди с хорошим показателем S.A.T., они не имеют ни малейшего представления о том, как и чему обучила их система и чему они научат сами. Все же мы возвеличиваем и почитаем их, потому что они процветают в схоластической среде. Их не интересуют человеческие способности, потому что только некоторые из них сами ими обладают. Они часто смотрят на образование как на длительный процесс исключения тех нежелательных отбросов, которые им не нравятся. Как игроки в гольф любят игроков в гольф, так яйцеголовые любят других яйцеголовых.

Пойми меня правильно, школьное обучение важно, как собственно и другие наклонности, составляющие человеческую природу. Каждый имеет разные способности, и именно это заставляет функционировать наше общество. Было бы намного выгоднее, если бы наша система образования помогала бы каждому ученику распознать свои собственные наклонности и таланты вместо того, чтобы судить о них с позиции единственного критерия своего обучения. У меня такое чувство, что каждый смог бы найти удовлетворяющую его работу, если бы с детства определил свои наклонности вместо того, чтобы чувствовать себя тупым или неадекватным школьным критериям. Но к сожалению американские школы всем нам промывают мозги по части того, что способность обучаться в школе - самая важная. Если вы не продемонстрировали такой способности, система образования игнорирует вас. В Японии делается все возможное, чтобы обучить ребенка, следуя его индивидуальным наклонностям. Японцы намного гуманнее нас, и это проявляется в их бизнесе.

- Среди всех моих детей твой брат пожалуй самый способный, - продолжал мой отец. Но он был слабее всех вас в школе и был самым непослушным. Теперь он прекрасно разбирается в технике. Но если бы отвертка попала в твои руки, ты бы использовал ее как оружие или бы с выгодой продал. Твои сестры тоже не блистали успехами в школе. Но они способные в искусстве и логической эстетике, хотя ни одна не имеет ни малейшей склонности к технике. Единственной причиной, по которой твой брат плохо учился в школе, является отсутствие у него Способности учиться в школе, собственно, как и у каждого из вас. Но никогда не следует забывать, что он отличнейший механик.

- И в этом причина того, что ты никогда не заставлял нас хорошо учиться?

Отец отрицательно покачал головой. Как я мог узнать, к чему вас подталкивать? Я верю, что ребенок сам открывает собственные природные наклонности. Должен ли я был подталкивать вас в том направлении, по которому мне бы хотелось, чтобы вы шли вместо того, чтобы уважать процесс самораскрытия ваших собственных талантов? В таком случае я бы вмешивался в процесс отыскания вами вашей судьбы. Все, что я реально могу для вас сделать, это дать вам свою любовь и поддержку независимо от того, выигрываете ли вы или проигрываете, Я всегда на вашей стороне независимо от того, что вы делаете в жизни. Ваша мать и я знали, что мы являлись вашими первыми учителями, и потому мы хотели быть для вас примером, которым вы бы могли гордиться. Вы, дети, давали нам мужество быть лучшими, какими мы только могли быть.

Эти долгие беседы с моим отцом проходили в последние годы его жизни. Иногда я ловил себя на мысли о том, что бы я сделал в своей жизни иначе, если бы понял все эти веши значительно раньше. Понимая теперь, насколько я был высокомерен в детстве, я думаю, что сделал бы все очень похоже. Мой отец всю жизнь преподавал мне самый ценный урок и всякий раз он заключался в его ко мне величайшем уважении и любви, ни он, ни моя мать никогда на самом деле не сомневались во мне и не теряли своего интереса к моему жизненному выбору. Этот интерес представляет для меня огромную ценность и значимость, которая возрастает с каждым прожитым годом.