В этих условиях и начал действовать Мухаммед, основатель ислама. Мухаммед принадлежал к роду Хашим из торгового племени ку-рейшитов, владевшего Меккой. Он рано осиротел, не получил никакого наследства и служил каравановожатым, а потом приказчиком. Двадцати пяти лет Мухаммед женился на своей хозяйке, богатой вдове Хадидже. Брак был счастливым. Мухаммед любил Хадиджу. У них росла дочь Фатима. Жизнь как будто сложилась благополучно. Но Мухаммеда влекло к чему-то еще. Каждый год он уходил на месяц в пустынные ущелья и там в одиночестве погружался в глубокое созерцание. Суровая красота аравийской природы переполняла его. Он смутно сознавал в себе призвание к огромному делу, к великому открытию. Однажды, когда ему было уже сорок лет, после долгого жаркого дня, проведенного в ущелье Хира, ему приснился сон. Кто-то приблизился и велел: «Читай!», но Мухаммед не мог. Тогда неизвестный сдавил его со страшной силой, почти насмерть, и повторил: «Читай!». Проснувшись, Мухаммед почувствовал, что слова, которые от него требовали прочесть, записаны в сердце. Он испытал небывалый прилив сил и понял это как веление Бога: читать книгу мироздания и рассказывать о ней людям, дать арабам новую книгу, сравнимую с Книгой соседних народов. «Коран» и значит — «чтение», «книга».
Пушкин, прочитав Коран, воскликнул: «Плохая физика, но зато какая смелая поэзия!». Коран — книга, продиктованная человеком, грамотой не владевшим или владевшим очень плохо, но это книга великого вдохновения. Первые пророчества Мухаммеда захватывают своей внутренней открытостью красоте мира, обостренным восприятием, превращающим весь мир в чудо.
У русского художника Николая Рериха есть картина, изображающая Мухаммеда в ущелье Хира в тот момент, когда замысел Корана вошел в его душу. Напряженная по краскам картина дает ощущение такой перенасыщенности чувств, которая уже сама по себе есть чудо. Рерих написал звенящий и пылающий мир, увиденный глазами Мухаммеда.
Первое, что понял Мухаммед, — это истина о единстве мира. Так еще раз было сделано открытие, которое уже делалось легендарным Авраамом, и греком Ксенофаном, и другими, о ком мы еще будем говорить. Еще раз «увиделось», что Вселенная — единое целое, и все люди в ней — братья. Коран ярко и поэтично пересказывает легенду о том, как Авраам искал Бога*. «Я не причастен к поклонению вашим божествам, — воскликнул Авраам—Ибрагим, когда его последний кумир, солнце, закатился. — Я поднимаю лицо мое к Создателю неба и земли, почитайте Его единственного! Я не с теми, кто причисляет богов к Богу!»
Боги стихий, боги племен одним махом были отброшены. За отдельными явлениями выступил общий ритм, общий закон жизни — единое, которое сильнее всего частного, всего видимого, проявляющегося — даже самого высокого, как солнце, самого таинственного, как звезды. «Если бы во Вселенной было много богов, ее разрушение было бы близко», — говорит Коран. В этом, может быть, еще наивном по форме высказывании скрывается очень глубокая мысль. Разница между одним и многими богами не количественная, а качественная. В четком символе осознается связь всего со всем. И в поле этой связи отдельные боги, божки и демоны падают с престолов”. Это шаг человеческого ума, сделавший возможным нравственный сдвиг, переход от морали племен, враждующих друг с другом, к единой нравственности, к выходу за рамки не только личного, но и племенного эгоизма. Единый Бог означал (в понимании Мухаммеда и его первых последователей) единый нравственный закон, прекращение вражды, сознание всеобщего братства, конец распрям, мир.