Жертвоприношения, молитвы и предсказания

Семиты часто считались самыми жестокими преступниками в отношении человеческих жертвоприношений, но в этом, согласно свидетельствам классических авторов, с ними легко могли бы соперничать кельты Галлии. Они приносили человеческие жертвы ради жизни, или чтобы умилостивить богов, или для того, чтобы божественное будущее произошло из внутренностей жертвы. Сначала мы исследуем кельтскую традицию человеческих жертвоприношений с этих точек зрения.

Цезарь говорит, что те, кто был поражен болезнью, или участвовал в сражении, или испытывал какую‑нибудь угрозу, делал человеческие жертвоприношения или клялся сделать это, потому что считалось: если за жизнь человека не дается жизнь другого человека, боги не могут быть умилостивлены. Если боги наслали болезнь или беды, значит, они желали человеческой жизни; но для этого годится любая жизнь, поэтому находящийся в опасности может избежать ее, предложив вместо себя другого. В некоторых случаях жертвы, возможно, предлагались демонам болезней или персонифицированным болезням, например таким, в которые все еще верит кельтское воображение, а не богам, или опять же жертвы, возможно, предлагались местным богам исцеления. Угрожающую опасность также можно было предотвратить по тому же принципу, и, хотя жертвами обычно были рабы, во времена великой опасности в жертву приносили жен и детей. После поражения, которое показывало, что боги все еще оставались непреклонными, в жертву приносили раненых и слабых, либо какой‑нибудь великий вождь приносил в жертву себя. Или в таком случае кельты обращали свое оружие против себя, осуществляя своего рода жертвенное самоубийство в надежде принести победу оставшимся в живых.

Идея жертвы, предлагаемой по принципу «жизнь за жизнь», иллюстрируется традицией в Марселе во время мора. Один из представителей бедных слоев жертвовал собой, чтобы на некоторое время уменьшить общественное бедствие. Его проводили в процессии, облаченного в священные ветви, торжественно проклинали и произносили молитву о том, чтобы на него пало все зло сообщества. Затем его бросали вниз головой. В данном случае жертва приносилась ради жизни города и во избавление от напасти, подобно жертвам в Фаргелии.

Человеческие жертвы приносились также в знак благодарения за дарование победы, и часто перед сражением давались клятвы, обещающие их также как часть добычи. По этой причине кельты никогда не обменивали пленников, но приносили их в жертву, а вместе с ними и захваченных животных. Способом жертвоприношения было закалывание мечом или копьем, повешение, накалывание, расчленение и утопление. Некоторые боги умилостивлялись одним конкретным способом жертвоприношения: Таранис – сжиганием, Тевтат – удушением, Езус (возможно, бог дерева) – повешением на дереве. Утопление предполагало посвящение жертвы водным божествам.

Другие искупительные жертвы происходили в промежуточных формах и имели общий или племенной характер. Приносили в жертву преступников и рабов или даже членов племени. Жертвенный костер имел грубые очертания человеческой фигуры, ветвями ивы прикрывали приносимых в жертву людей, а также животных, которые гибли в костре. Диодор говорит, что жертвами были преступники, которые должны были отсидеть в темнице в течение пяти лет, и некоторые из них были казнены насаживанием на кол. Это вовсе не означает, что жертвоприношения совершались раз в пять лет, поскольку, возможно, это делалось ежегодно, в день летнего солнцестояния, посредством ритуала, сохранившегося до нашего времени. Жертвы погибали в огненной стихии, в которой в основном проявлялся бог Солнца, и жертвоприношение увеличивало его силы и таким образом способствовало росту и плодородию. Эти жертвенные костры были, возможно, продолжением ритуала жертвоприношения путем более раннего убийства жертвы, представляющей дух растительности. Согласно Страбону, чем больше было убийств, тем больше оказывалось плодородие земли, что, возможно, означало то, что жертвами были в основном преступники. Варрон также говорит о человеческих жертвоприношениях богу, приравниваемому к Сатурну, в целях увеличения плодородия. Таким образом, с одной стороны, этот обряд был искупительной жертвой, с другой – магико‑религиозным ритуалом, происходящим от старого обряда божественного жертвоприношения. Но в обоих случаях он совершался ради увеличения плодородия в поле и стаде.

Предсказание при помощи тел человеческих жертв было засвидетельствовано Тацитом, который говорит, что «друиды советуются с богами по трепещущим внутренностям людей», и Страбоном, который описывает удар по жертве сверху вниз мечом и прорицание будущего по ее конвульсивным движениям.

Человеческие жертвоприношения в Галлии были прекращены римлянами, которые были удивлены их масштабами. По свидетельству Помпония Мелы, к 40 году прекратились убийства жертв, жервоприношение стало символическим, друиды старались ударить по жертве и извлечь из нее хоть немного крови. Только давление более высокой цивилизации вынудило так называемых философствующих друидов отказаться от своих отвратительных обычаев. Плиний писал, что у кельтов Британии человеческие жертвоприношения превалировали до 77 года. Дио Кассий описывает изощренную жестокость во время жертвоприношения женщин (военнопленных) в честь богини Андрасты – у них отрезали груди и прикладывали ко рту и колом насквозь протыкали тело, которое затем вешали в священной роще. Тацит говорит об алтарях в Моне (Англеси), омываемых человеческой кровью. Что касается ирландских кельтов, то патриотически на строенные авторы отказывались считать их виновными в таких практиках, но нет никакой априорной причины, по которой в этой традиции их нужно отделять от других народов, находящихся на том же уровне развития цивилизации. Ирландские тексты, без сомнения, преувеличивают количество жертв, но они, конечно, подтверждают существование такой практики. Из «Диндсенхаса», в котором описывается много древних обычаев, мы узнаем, что «первенцев от каждого потомства и главных отпрысков каждого клана» приносили в жертву Кромму Круайху и что на одном из таких праздников поклоны верующих были столь сильны, что трое‑четверо из них погибли, что, вполне вероятно, является преувеличенным воспоминанием об оргиастических ритуалах. Доктор Джойс считает, что эти сообщения столь же невероятны, как и мифические истории в «Диндсенхасе». Однако эти истории, несомненно, вполне правдоподобны, и сообщения о ритуалах, конечно, основываются на фактах. Доктор Джойс признает существование основы жертвоприношений в Ирландии, и трудно понять, почему человеческие жертвы не могли приноситься также и в других случаях.

Цель жертвоприношения – увеличение плодородия – указывается в поэтической версии культа Кромма:

Молока и зерна

Они просили у него поскорее,

В обмен за треть своего здорового потомства.

Мнение о том, что жертвоприношения немедян фоморам составляли две трети их детей и годовые запасы зерна и молока, является очевидным недоразумением, ибо жертвы приносились именно для того, чтобы получать зерно и молоко. Однако несомненно одно – аграрный народ делал пожертвования божествам, которые помогали или препятствовали росту. Возможно, часть плоти жертв, одно время отождествлявшихся с богом, хоронили в полях или смешивали с зерном, чтобы способствовать плодородию. Кровью опрыскивали изображения бога. Такие практики были столь же неприятны христианским миссионерам, как и римским властям, и мы узнаем, что святой Патрик проповедовал против «убийства ярмовых волов и молочных коров и сжигания первенцев потомства» на рынке в Таиллте. Как уже было отмечено, ирландская версия истории Персея и Андромеды, в которой жертва приносится не дракону, а фоморам, возможно, возникла на основе действительного ритуала, в котором людей жертвовали фоморам. В японской версии той же истории деву предлагают морским божествам. В другой истории земля страдает от падения урожайности потому, что неверная Бекума, супруга короля Ерина, притворилась девой. Друиды возвестили, что средством от этого должно стать убийство сына непорочной пары и опрыскивание дверных косяков и земли его кровью. Такой юноша был найден, но по просьбе его матери вместо него в жертву была принесена двуматочная корова, в которой были найдены две птицы. В «Диндсенхасе» описывается история, в которой для того, чтобы избавиться от мора, в жертву были принесены заложники, включая сына пленного правителя, – это эквивалент традиции галлов.

Человеческие жертвоприношения совершались также в тех случаях, когда закладывали фундамент нового строения. Это делалось для того, чтобы умилостивить духов Земли или обеспечить строение духом‑хранителем. В одной кельтской легенде такая жертва связывается с закладкой фундамента монастыря в Ионе. Святой Оран соглашается принять совет святого Колумбы «пройти под глиной этого острова, чтобы освятить его», и в награду за это он попадает прямо на небо. Эта легенда является полухристианской формой воспоминания о старой языческой традиции, и она связывается с Ораном, возможно, потому, что он был первым, кого похоронили на острове. В другой версии о жертвах ничего не говорится. Двое святых спорят об ином мире, и Оран соглашается пойти на три дня в могилу, чтобы уладить спорный вопрос. В конце этого времени могилу открыли, и торжествующий Оран возвещает, что небо и ад не таковы, какими их представляют. Потрясенный свободомыслием Орана, Колумба приказал земле погрести его, чтобы он не вызывал скандал вокруг веры, и Оран был похоронен заживо. В уэльском варианте замок Вортигерна не может быть построен, поскольку камни исчезают, как только их кладут. Мудрецы, вероятно друиды, приказывают принести в жертву ребенка, рожденного без отца, и окропить это место его кровью. «Стонущих заложников» клали под крепостью в Ирландии, и фундамент дворца Эмайн Маха был также сложен с помощью человеческих жертвоприношений. Множество подобных легенд связаны со строениями во всей кельтской области, и это доказывает популярность данной языческой традиции.

Наиболее важным из праздников, в которые совершались человеческие жертвоприношения, был Бельтайн, или день летнего солнцестояния. Раньше жертву, символизировавшую божество, убивали, чтобы ее жизнь могла быть восстановлена во всей мощи. Земля опрыскивалась ее кровью и подпитывалась ее плотью, чтобы стать плодородной, и, возможно, верующие отведывали этой плоти. Искупительные холокосты человеческих жертвоприношений заняли место убийства представителя бога, но при этом не было забыто их значение для содействия плодородию. Священный аспект обряда можно обнаружить в словах Плиния об «убийстве человека как наиболее религиозном действии и о поедании плоти как полезном для здоровья» среди бриттов[34]. Это могло относиться к «медицинскому каннибализму», который существовал в Италии, но в этом отрывке скорее говорится о священном каннибализме, съедании части божественной жертвы, что практиковалось, например, в Мексике. О других актах каннибализма упоминают классические авторы. Диодор говорит, что ирландцы ели своих врагов, а Павсаний описывает поедание плоти и питье крови детей у галатских кельтов. Питье из черепа крови убитых (пожертвованных) врагов упоминается Аммианом и Ливием, а Солин описывает ирландский обычай омывания лица в крови убитых и ее выпивания. В некоторых из этих случаев намерением, возможно, было просто получить силу мертвого врага, но там, где дело касалось священного жертвоприношения, намерение, вероятно, простиралось дальше этого. Кровь мертвых родственников также пили, чтобы получить их добродетели или войти в более близкую связь с ними[35]. Это аналогично обычаю братства крови, который также существовал у кельтов и продолжал сохраняться на Западных островах вплоть до последнего времени.

Таким образом, одна группа кельтских человеческих жертвоприношений была связана с примитивным сельскохозяйственным ритуалом, но воинственная энергичность кельтов расширила эту практику. Жертвы добывались легко и предлагались богам войны. Однако даже эти жертвоприношения сохраняли следы более древнего обряда, в котором жертва символизировала божество или дух.

Охота за головами, описанная в классических сочинениях и в ирландских текстах, также имела жертвенный аспект. Голову врага привязывали к седлу или нанизывали на копье, как, например, в том случае, когда завоеватели возвращались домой с победными песнями. Это ужасающее описание часто встречается в текстах. Так, после смерти Кухулина Коналл Кернах возвращался к Эмеру с головами его убийц, нанизанными на ивовый прут. Он насадил все головы на кол и сказал Эмеру имена всех их хозяев. Кельтский оппидум, или дворец короля, должно быть, был столь же ужасен, как поселение дайяков или деревня на Соломоновых островах. Всюду были колы, увенчанные головами, и ими же были украшены стены домов. Посейдоний рассказывал, как он занемог, увидев такое зрелище, но постепенно привык к этому. Палата во дворце иногда была хранилищем для таких голов, или же их сохраняли в масле из древесины кедра или в сундуке. Их гордо показывали чужеземцам как свидетельство побед, но их не могли продать, поскольку они были на вес золота. После сражения делали груду голов и подсчитывали количество убитых, а на ежегодных праздниках воины приносили языки врагов в качестве свидетельства своей доблести.

Эти нравы имели религиозный аспект. Отсекая голову, кельты приветствовали богов, и голова приносилась в жертву им или духам предков, а иногда хранилась в роще или храме. Имя, даваемое головам убитых в Ирландии – «мачта Махи», – показывает, что они были посвящены ей, так же как черепа, обнаруженные под алтарем, были посвящены кельтскому Марсу. Возможно, как и у дайяков, американских индейцев и других народов, владение головой было гарантией того, что дух ее хозяина будет подвластен обладавшему ею кельту, в этом или в грядущем мире, поскольку иногда эти головы находят захороненными в могилах вместе с умершими. Или же, подвешенные в храмах, они стали фактическим и символическим жертвоприношением жизни или души их бывших хозяев, поскольку считалось, что жизнь или душа находятся в голове. Отсюда также и обычай питья из черепа убитого, символизирующий передачу его силы непосредственно пьющему. Молоко, выпитое из черепа Коналла Кернаха, восстановило изначальные силы ослабевших воинов, а по народным поверьям в Нагорье, питье из черепа самоубийцы (здесь занимающего место убитого врага) восстанавливало здоровье. Таким образом, все эти практики имели одну цель – переноса духовной силы богам или победителю, который подвесил голову у своего дома, или всем, кто пил из черепа. Изображенная на барельефах домов или вырезанная на рукоятях кинжалов голова, возможно, считалась талисманом, придававшим дому или оружию могущество. Возможно, этот культ человеческих голов породил идею о божественной голове, подобной головам, фигурировавшим на галльских изображениях, или описанной, например, в истории Брана. Его голова хранила страну от вторжения, пока Артур не эксгумировал ее[36]. Эта история основана на вере в то, что голова или тело великого воина все еще обладает мощным влиянием[37]. Изображение головы бога, подобно всему его образу, считалось обладающим той же защитной силой.

Возможные пережитки ритуала жертвоприношений пожилых людей могут быть обнаружены в бретонской традиции прикладывания тяжелой дубинки к голове стариков, чтобы облегчить их смертные мучения. Такие дубинки прежде использовались для того, чтобы убивать их. Они хранятся в часовнях, и к ним относятся с благоговейным страхом.

Также часто использовались жертвоприношения животных. Галатские кельты делали ежегодное жертвоприношение Артемиде барана, козла или теленка. Их собак чествовали и короновали цветами. К сожалению, другие детали этого ритуала отсутствуют. Животных, захваченных на войне, галлы приносили в жертву богам войны или богу реки, как, например, в том случае, когда, по свидетельству Цезаря, галльские завоеватели Маллиуса бросали лошадей побежденного войска в Рейн. Мы уже видели, что белые волы, приносимые в жертву во время ритуала с омелой, возможно, некогда были представителями духа растительности, который одушевлял также дуб и омелу. У островных кельтов о жертвоприношениях животных в текстах почти не упоминается, возможно, из‑за сокрытия этих фактов более поздними книжниками, но жития ирландских святых содержат некоторые сведения об этом обычае. Например, в житии святого Патрика описывается собрание правителей, военачальников и друидов в Таре для жертвоприношения идолам. В Ирландии крестьяне до сих пор убивают барана или телицу на праздник святого Мартина, и считается, что несоблюдение этого обряда приведет к неудаче. Подобные жертвоприношения в дни святых в Шотландии и Уэльсе происходили и в христианские времена. Превосходным примером этого является жертвоприношение быков в Гайрлохе для исцеления душевнобольных в День святого Маэлрубхи (25 августа). Также на холмах делали возлияния молока, обходили разрушенные часовни, поклонялись источникам и камням и практиковали предсказания. Эти обряды, встречавшиеся еще в XVII веке, были осуждены Пресвитерией Дингволла, но некоторые из них сохраняются до сих пор. Во всех этих случаях святой наследовал ритуал более древнего бога. Кук предполагает, что святой Маэлрубха был преемником божественного вождя, связанного с дубом и священным источником, бог или дух которого были в нем воплощены. Эти божественные вожди могли быть убитыми, или в качестве их заместителя убивали быка, подобным образом воплощавшего бога или духа. Это убийство в более позднее время рассматривалось как жертвоприношение и соединялось с исцелением беснования. Таким образом, этот обряд аналогичен уже описанному ранее закланию быков при сборе омелы. Эйлеан Марее (Маэлрубха), где до сих пор существуют дерево и источник, некогда было известно как Эйлеан мо ригх («остров моего вождя»), или Эйлеан Мхор Ригх («остров великого вождя»), а вождю поклонялись как богу. Эта часть подтверждающего свидетельства была передана старейшим жителем сэру Артуру Митчеллу. В народе также говорили о боге Моури.

Другие пережитки ритуала жертвоприношения животных обнаруживаются в случаях мора скота, как это было в середине XIX века в Морайшире, Уэльсе, Девоне и на острове Мэн. Жертву сжигали, а ее пеплом опрыскивали стадо, или же его выбрасывали в море, или развеивали над пропастью. Возможно, это была и искупительная жертва, и жертва, спасительная для животных, уносящая их болезнь, хотя обряд может быть связан с прежним закланием божественного животного, чья смерть приносила пользу всему скоту данного района. На Гебридах духов земли и воздуха умилостивляли на всех сторонах света, выбрасывая через двери петуха, курицу, утку или кота, которые, как предполагалось, были ими захвачены. Считалось, что если этим обрядом пренебрегали, то неминуемо следовала беда. Жертвуемое животное уносило зло из дома и было также искупительной жертвой.

Кровью жертв опрыскивали алтари, изображения и деревья или, как у Бойи, ее наливали в череп, украшенный золотом. Другие возлияния известны, главным образом, из народных поверий. Так, бретонские рыбаки приветствуют рифы и выступающие мысы, произнося молитвы и выливая в море стакан вина или бросая бисквит или старую одежду. На Гебридах любопытный обряд совершался в Страстной четверг. После полуночи человек выходил в море и выливал пиво или кашу в воду, одновременно напевая:

О бог моря,

Вложи сорную траву в накатывающую волну,

Чтобы удобрить землю,

Чтобы задарить нас пищей.

На берегу принимались подтягивать хором. Таким этот обряд был описан тем, кто принимал участие в нем два столетия назад, но Мартин, писавший в XVII веке, приводит и другие детали. Чаша пива предлагалась со словами: «Шони, я даю Тебе эту чашу пива, надеясь, что Ты пошлешь множество морских водорослей для удобрения нашей земли в следующем году». Затем все безмолвно шли к церкви и оставались там какое‑то время, после чего предавались оргии на улице. Этот оргиастический обряд некогда мог включать половые акты – мощное заклинание для плодородия. «Шони» – это было какое‑то древнее морское божество, и иногда для той же цели взывали к другому божеству моря – Брианниулу. До недавнего времени молоко лили на «Груагахские камни» на Гебридах, когда приносили жертву Груагаху, домовому, который покровительствовал крупному рогатому скоту и который занял место бога.