Бельтайн

В «Глоссарии» Кормака и других текстах слово «Бель‑тайн» рассматривается как происходящее от «бел‑тене», то есть «красивый огонь», или от «белдине», потому что новорожденный (дине) скот приносился в жертву богу‑идолу Белу. Последнему поклонялись те, кто верил в кельтского Белуса, связанного с Ваалом. Однако такой бог не известен, и бог Беленос никоим образом не связан с семитским божеством. М. Д'Арбуа предполагает, что это неизвестный бог смерти Белтене (от «белту» – «умирать»), в честь которого был праздник Бельтайн. Но Бельтайн был праздником жизни, Солнца, сияющего во всю свою силу. Доктор Стокс приводит более приемлемое объяснение этого слова. Его примитивная форма была «бело‑те[п]ниа», от «бело‑с», то есть «ясный», «сияющий», корня имен Беленос и Белесама, и «те[п]нос», «огонь». Таким образом, это слово означало что‑то вроде «яркий огонь», возможно, Солнце или костер или и то и другое одновременно.

Народные пережитки в виде праздников Бельтайна и дня летнего солнцестояния показывают, что оба они были предназначены для того, чтобы способствовать плодородию.

Одним из главных ритуальных деяний в Бельтайн было возжигание костров, часто – на холмах. Костры часто гасли, их поджигали посредством трения от вращающегося колеса – немецкий «костер». Огонь отпугивал болезни и бедствия, поэтому через него прогоняли скот или, согласно Кормаку, между двумя огнями, зажженными друидами, чтобы сохранить его здоровым в течение всего года. Иногда огонь зажигали под священным деревом, или столб, покрытый зеленью, окружали топливом, или дерево сжигали в костре. Эти деревья сохранились в виде майского дерева в более поздней традиции, и они символизируют дух растительности, которому верующие уподобляли себя, одеваясь в листья. Они танцевали по часовой стрелке вокруг костра или пробегали по полю с пылающими веточками или пучками соломы, подражая движению Солнца. Возможно, по той же причине через поля несли само дерево. Дома были украшены ветвями и таким образом защищены духом растительности.

Возможно, убивали животное, представляющее дух растительности. Следы ритуалов Бельтайна сохранились в Дублине, где в огонь бросали череп и кости лошади, что было уменьшенной формой более раннего жертвоприношения или заклания божественной жертвы, благодаря чему сила передавалась всем животным, которые проходили через огонь. В некоторых случаях, возможно, в жертву приносили людей. Остатки этого культа сохранились в Пертшире в XVIII веке, когда торт делили на части и раздавали, и человек, который получал некоторый почерневший кусок, назывался «Бельтайн карлайн», или «посвященный». Совершалось притворное бросание его в костер, или он должен был три раза прыгнуть через него, и во время праздника о нем говорили как о «мертвом». Мартин говорит, что на костре сжигали преступников, и, хотя он не цитирует никого из авторитетных авторов, это согласуется с кельтским обычаем использовать преступников в качестве жертвы. Возможно, эта жертва была одно время человеческим представителем духа растительности.

Торты или пресные лепешки Бельтайна, возможно, делались из зерна священного последнего снопа от предыдущего урожая и поэтому были ритуальными. Они по‑разному использовались в сохранившихся народных обычаях. Их скатывали вниз со склона, что было магическим подражательным действием, символизирующим движение Солнца по небу. Торт использовался также для гадания.

Если он ломался при достижении подножия склона, то это указывало на приближающуюся смерть его хозяина. По другой традиции в Пертшире часть торта бросали поверх плеча со словами: «Это я даю тебе, храни моих лошадей; это – тебе, храни моих овец; это – тебе, о лиса, храни моих ягнят; это – тебе, о хохлатая ворона; это – тебе, о орел». Здесь наблюдается обращение к благотворным и вредоносным силам, независимо от того, было ли это первоначальным замыслом обряда. Но если торт был сделан из последнего снопа пшеницы, то, возможно, некогда его съедали в священном обряде, а его жертвенное использование появилось позже.

Костер был магическим образом, представлявшим Солнце и помогавшим ему. Заклинания дождя также использовались на празднике Бельтайн. Люди посещали священные источники и с их водами совершали церемонии, возможно опрыскивая дерево или поля, чтобы способствовать обильным ливням. Использование таких ритуалов в Бельтайн и в другие праздники, возможно, дало начало вере в то, что источники были особенно эффективны для целей исцеления. Традиция катания на траве, чтобы получить пользу от майской росы, была, вероятно, связана с магическими обрядами, в которых важную роль играла влага.

Возможно, на празднике Бельтайн была ритуально представлена идея о том, что силы роста должны успешно бороться с силами упадка. В этих целях проводились подражательные битвы Лета и Зимы. Опять же майские король и королева символизировали более древних персонажей, которые воплощали духов растительности и плодородия на этом празднике и чей брак или союз магически способствовал росту и плодородию. Можно предположить, что значительная вольность половых отношений также имела ту же магическую цель. Священный брак и праздничная оргия были обращением к силам природы, чтобы оказать им магическую помощь. Можно предположить, что первоначально король праздника мог быть вождем‑священником, воплощением духа растительности. Его или его заместителя убивали, в то время как его телесная сила считалась неослабшей и передавалась его преемнику. Но постоянное место, отводимое Королеве Мая, а не королю, свидетельствует о главенствующем месте в таких обрядах женщин и женских духов плодородия или великой Матери‑богини. Также важно то, что в ритуале в Пертшире избранный человек до сих пор называется «Бельтайн карлайн», или «кайллеах» («старуха»). И если, как утверждает профессор Пирсон, ведьминские оргии – это пережитки старых эротических праздников, то народные верования в активность ведьм в канун Бельтайна также показывают, что этот праздник некогда был праздником, в котором принимали участие главным образом женщины. Такие оргии часто происходили на холмах, которые в прежние времена были местами культа.