МАГИЯ, НАУКА И РЕЛИГИЯ

 

И здесь мы касаемся одной из самых важных функций религиоз­ного культа. В приведенном выше анализе я сделал упор непосред­ственно на эмоциональные силы, пробуждаемые столкновением со смертью и контактом с телом умершего, ибо они в первую очередь и самым существенным образом определяют поведение продолжаю­щих жить. Но именно с этими эмоциями связана и берет от них начало идея души, вера в новую жизнь, которую начинает усопший. И здесь мы возвращаемся к проблеме анимизма, открывшей наш обзор примитивных религиозных феноменов. В чем сущность понятия души и каково психологическое происхождение этого верования?

Дикарь очень сильно боится смерти, вероятно, вследствие каких-то врожденных инстинктов, общих для человека и животных. Он не хочет признавать ее как неизбежный конец, он не может сми­риться с идеей полного прекращения существования, полного унич­тожения. И тут он обращается к идее души и духовного существо­вания, навеянной такими впечатлениями, которые были открыты и описаны Тайлором. Цепляясь за эту идею, человек обретает успо­коительную веру в непрерывность духовного существования и в жизнь после смерти. И все же эта вера не остается непоколебимой в сложной и противоречивой игре надежды и страха, которая всегда драматически разворачивается перед лицом смерти. Утешительному голосу надежды, жажде бессмертия, неприятию самой возможности столкнуться лицом к лицу со своим собственным полным небытием всегда противостоят сильные и ужасные предчувствия. Свидетель­ства органов чувств: отвратительное разложение трупа, очевидное исчезновение личности — все, что внушает нам инстинктивные, по всей видимости, страх и ужас — все это, похоже, пугало человека на любой стадии развития культуры самой идеей уничтожения, всег­да таило в себе страх и предчувствие. И в эту игру эмоциональных сил, в эту высочайшую дилемму жизни и неотвратимости смерти вступает религия с ее позитивными и утешительными представле­ниями, культурно значимой верой в бессмертие, в независимость души от тела и в продолжение жизни после смерти. С помощью различных церемоний, связанных со смертью — поминовения и при­частия, поклонения духам предков и божествам — религия наделяет "кровью и плотью" спасительные для человека верования.

Таким образом, вера в бессмертие является скорее результатом глубокого эмоционального откровения, закрепленного религией, не­жели выражением примитивной философской доктрины. Убежде­ние человека в непрерывности жизни является одним из высочай-

ших даров религии, которая дает свою оценку альтернативам, пред­лагаемым инстинктом самосохранения — надежде на продолжение жизни и страху перед прекращением существования — и выбирает лучшую из них. Вера в душу является результатом веры в бессмер­тие. Субстанцией, из которой образуется дух и душа, является пол­нокровная страсть и желание жить, а отнюдь не туманные картины, рисующиеся человеку в его снах и видениях. Религия спасает чело­века от капитуляции перед смертью и уничтожением, и, делая это, она лишь использует материал сновидений, видений и миражей. Реальные корни анимизма — в глубочайшем эмоциональном факте человеческого существования, в желании жить.

Таким образом, траурные обряды, ритуальное поведение непос­редственно после смерти можно рассматривать как пример религи­озного акта, в то время как веру в бессмертие, в непрерывность жизни и в потусторонний мир можно рассматривать как прототип акта веры. Здесь, так же как и в описанных ранее религиозных церемониях, мы имеем самодостаточные акты, цель которых дости­гается самим их исполнением. Ритуальное отчаяние, погребение, акты скорби выражают эмоции людей, потерявших близкого чело­века, и утрату всей группы. Они подтверждают и дублируют естес­твенные чувства оставшихся в живых; они превращают природный факт в социальное событие. Вместе с тем, хотя траурные акты, ус­ловная скорбь оплакивания, приемы обхождения с телом умершего и его погребение не преследуют никакой дальнейшей цели, эти дей­ствия сами по себе выполняют важную функцию и имеют огромное значение для примитивной культуры.

Какова же эта функция? Как мы обнаружили, церемонии иници­ации выполняют функцию сакрализации традиции; культ еды, при­частие и жертвоприношение приобщают человека к Провидению, к благосклонным силам изобилия; тотемизм упорядочивает прагмати­ческие установки избирательного интереса человека к своему окру­жению. Если предлагаемый здесь взгляд относительно биологичес­кой (направленной на поддержание жизни) функции религии верен, то некую подобную роль должен играть и весь погребальный риту­альный комплекс.

Смерть мужчины и женщины в примитивной группе, состоящей из ограниченного числа членов, является событием, важность кото­рого трудно переоценить. Ближайшие родственники и друзья взвол­нованы до самых глубин их эмоциональной жизни. Небольшая об­щина, лишившаяся своего члена, особенно если он был для нее

Б. Малиновский

 

значим, оказывается как бы изуродованной. Это событие нарушает нормальный ход жизни и сотрясает моральные устои сообщества. Сильные побуждения, которые мы подчеркивали выше, — уступить страху и ужасу, бросить труп, убежать из деревни, уничтожить все принадлежавшее умершему, — все эти побуждения имеют место, и уступка им была бы исключительно опасна своими последствия­ми — разобщением группы, разрушением материальных основ при­митивной культуры. Поэтому смерть в примитивном обществе — это много больше, чем потеря одного из членов. Приводя в действие негативную составляющую глубинных сил инстинкта самосохране­ния, она угрожает сплоченности и солидарности группы, тому, от чего зависят организация общества — его традициям и в конечном итоге культуре в целом. Ибо если бы примитивный человек всегда поддавался разобщающим побуждениям, идущим от его реакции на смерть, непрерывность традиции и существование какой бы то ни было цивилизации оказались бы невозможными.

Мы уже видели, как религия, закрепляя и сакрализуя иной ком­плекс побуждений, преподнесла человеку дар душевной целостнос­ти. Точно такую же функцию она выполняет и по отношению к группе в целом. В помощью церемониала, привязывающего остав­шихся в живых к телу умершего и приковывающего их к месту смерти, с помощью веры в существование души, в ее благосклон­ность (или недоброжелательные намерения), в необходимость об­рядов поминовения и жертвоприношения — с помощью всего этого религия противодействует центробежным силам страха, отчаяния и деморализации. Это сильнодействующее средство восстановления подорванной сплоченности и морали группы.

Короче говоря, здесь религия обеспечивает победу традиции и культуры над чисто негативной реакцией противостоящего ей ин­стинкта.

Обрядностью, окружающей смерть, мы заканчиваем обзор основ­ных типов религиозных актов. Мы рассмотрели религиозные дей­ствия, приуроченные к переломным моментам человеческой жизни, что и послужило путеводной нитью нашего повествования, но по ходу дела мы касались также и побочных вопросов, таких как: то­темизм, культ еды и плодородия, жертвоприношение и причастие, поминовение предков и поклонение духам. К одному из уже упомя­нутых типов религиозных действ — я имею в виду сезонные праз­днества и церемонии общинного или племенного характера — нам следует вернуться; к их анализу мы сейчас и приступим.