Б. Малиновский МИФ в ПРИМИТИВНОЙ ПСИХОЛОГИИ

 

Ибо антрополог — единственный среди множества участников мифологического спора —имеет уникальное преимущество, заклю­чающееся в возможности оказаться рядом с дикарем всякий раз, когда он чувствует, что его теоретическая мысль заходит в тупик и источник его аргументации иссякает. Антрополог не прикован к скудным останкам культуры, разбитым табличкам, поврежденным текстам или обрывкам рукописей. Ему нет необходимости заполнять огромные пробелы пространными, но спекулятивными комментари­ями. Антрополог смотрит в глаза создателю мифа. Он не только может полностью записать текст в том виде, в каком он существу­ет — со всеми его вариациями — проверить и перепроверить; он также имеет под рукой целый ряд подлинно надежных комментато­ров; более того, он имеет перед собой всю полноту жизни, в которой рождался миф. И как мы увидим, в этом живом контексте можно столько же узнать о мифе, сколько и из самого повествования.

Миф, в том виде, в каком он существует в общине дикарей, то есть в своей живой примитивной форме, является не просто пере­сказываемой историей, а переживаемой реальностью. Это — не вы­мысел, как, к примеру, то, что мы читаем сегодня в романах, это — живая реальность, которая, как верят туземцы, возникла и сущес­твовала в первобытные времена и с тех пор продолжает оказывать воздействие на мир и человеческие судьбы. Такой миф является для дикаря тем, чем для искренне верующего христианина является биб­лейское повествование о Сотворении мира, Грехопадении, Искупи­тельной Жертве распятого на кресте Христа. Наше священное пи­сание живет в наших обрядах, в нашей морали, руководит нашей верой и управляет нашим поведением; ту же роль играет и миф в жизни дикаря.

То, что изучение мифа было вынужденно ограничено лишь ана­лизом текстов, оказалось фатальным для понимания его сущности. Мы имели миф — в тех формах, в которых он дошел до нас из классической античности, из древних священных книг Востока и других подобных источников — без контекста живой веры, без воз­можности получить комментарии от настоящих верующих, без со­ответствующих знаний социальной организации, действующей мо­рали и народных обычаев, — без информации, по крайней мере столь же полной, какую легко может получить современный ученый в полевых наблюдениях. Более того, нет никакого сомнения в том, что в своей настоящей литературной форме эти сказания подверг­лись весьма значительным изменениям в руках писцов, толковате-

лей, ученых священнослужителей и теологов. Для того, чтобы по­нять секреты бытия мифа, необходимо вернуться к примитивной мифологии и изучать миф, который все еще жив, не мумифицирован жреческой мудростью и не хранится в нерушимом, но безжизненном хранилище мертвых религий.

Как мы увидим, если миф изучать живым, то он оказывается не символическим, а прямым выражением своего содержания; не объ­яснением, удовлетворяющим научный интерес, а словесным воскре­шением первобытной реальности. Он пересказывается для удовлет­ворения глубоких религиозных потребностей, он является сводом моральных и даже практических предписаний, а также средством поддержания общественной субординации. В примитивной культу­ре миф выполняет незаменимую функцию: он выражает, укрепляет и кодифицирует веру; он оправдывает и проводит к жизнь мораль­ные принципы; он подтверждает действенность обряда и содержит практические правила, направляющие человека. Таким образом, миф является существенной составной частью человеческой циви­лизации; это не праздная сказка, а активно действующая сила, не интеллектуальное объяснение или художественная фантазия, а прагматический устав примитивной веры и нравственной мудрости.

Я попытаюсь доказать все эти утверждения, рассмотрев различ­ные мифы; но для того, чтобы наш анализ был убедительным, не­обходимо дать представление не только о мифе, но также и о вол­шебной сказке, легенде и историческом предании.

Давайте теперь мысленно перенесемся к берегам Тробрианской лагуны и окунемся в жизнь туземцев, увидим их за работой, увидим их за игрой и послушаем их рассказы. В конце ноября начинается период дождей. Работы на полях мало, сезон рыболовства еще не в полном разгаре, далекие морские плавания лишь брезжат в буду­щем, а праздничное настроение после пира и танцев в честь сбора урожая все еще дает о себе знать. Стоит атмосфера общительности, у туземцев свободное время, а плохая погода часто удерживает их дома. Давайте в сумерках приближающегося вечера войдем в одну из деревень и сядем у костра, куда мерцающий огонь притягивает все большее и большее число людей по мере того, как наступает вечер и оживляется разговор. Рано или поздно кого-то попросят рассказать историю, так как это пора волшебных сказок. Если рас­сказчик окажется искусным, то он вскоре вызовет смех, замечания и подсказки, и его сказка превратится в настоящее представление.