Так что, - может, правы Е. Блаватская с ее "элементалями" и Даниил Андреев со своими "стихиалями"? Может, правы "магистры магии", уверяющие, что "порчу" с человека можно перевести на животное, на картинку или на воду? Вот уже и православная пресса пишет о "духах леса", которые вдобавок столь благочестивы, что почтительно относятся к юродивой. И как дивно они перевоспитались! В традиционном житии если и упоминалось о каких-либо локальных духах (пустыни или леса), то только с целью подчеркнуть их сопротивление подвижнику Христову. Теперь же "духи леса" вдруг стали благосклонны к христианам. Духи стали другими за годы советской власти или за это время появились подвижники нового типа, дружащие с лешими? И если "духи леса" и русалочки, "стихиали и элементали" появились уже и в церковной литературе, - так, может, вообще у православных нет ни права, ни оснований для полемики с оккультистами?
Формула "мать-земля, прости меня" - есть типичнейшая формула анимизма. Ильинская так прямо и пишет в другой своей книге: "Земля живое тело"[356].
Голуби, молящиеся за людей, - это ухе полный переворот в библейском учении. В православном видении мира молитва человека может обновить мир и избавить его от власти суеты и тления. Но чтобы природа, не имеющая Божия образа, молилась за человека, - такого ни в Писании, ни в Предании нет. Христиане знают, что Христос взял наш грех на Себя, но, чтобы еще и картофельный куст, курочки и котики брали на себя грех людей, - такого доселе не слыхивали.
К "духовно-литературному" творчеству А. Ильинской вообще надо относиться с крайней осторожностью. Например, в полном противоречии со словом Господним о том, что "сын не понесет вины отца" (Иез. 18, 20), находится чудовищная сентенция, которую А. Ильинская приписывает матушке Алипии. ""Духовник это страшно, - открыла матушка. - За него надо молиться, чтобы Господь ограждал его от всякого зла, ведь грехи отца ложатся на чадо""[357]. В церковных преданиях можно найти рассуждения о том, что духовный отец берет на себя грехи своих чад, что духовнику на Суде Божием предстоит дать отчет не только за себя, но и за судьбы тех людей, которыми он руководил... Но чтобы грех духовника ложился на исповедника, - такого еще не бывало. Это какая-то радикальная форма ереси донатистов (они полагали, что благодатность Таинства прямо зависит от личной добродетельности священнослужащего)...
Бесцензурное распространение фольклорной литературы, издаваемой от имени Церкви, может привести просто к гонению на Православие и к запрету самой Церкви. Но страдать мы будем в этом случае не за веру в Христа, а за собственное невежество. В новом Законе "О свободе совести и религиозных объединениях" статья 14. 2 среди оснований для запрета на деятельность религиозной организации называет "склонение к отказу по религиозным мотивам от оказания медицинской помощи лицам, находящимся в опасном для жизни и здоровья состоянии". Вообще-то эта норма появилась для того, чтобы противодействовать "свидетелям Иеговы", которые запрещают своим последователям совершать переливание крови и сдавать ее на медицинские анализы. Но и в псевдоцерковной литературе есть такие призывы, что позволяют апеллировать к указанной статье. Например, для А. Ильинской запрет на медицинское лечение есть один из излюбленных мотивов: "Всякое вмешательство медицины в "Божье посещение", каким является болезнь, особенно хирургическое, принималось ею с подозрением. Болящим матушка преподавала особую мазь, приготовленную специально для этого случая. Ею должен был пользоваться только тот, кому она предназначалась. Остатки матушка велела выбрасывать, чтобы злые люди не воспользовались... Когда у него (отца Ионы) спрашивали, прибегать ли к врачам, совет был такой: "Если хочешь скорее в гроб, лечись, а если хочешь жить, то не лечись, а молись""[358].
Свт. Василий Великий считал все же иначе, призывая пользоваться искусством врачей[359]. По его мысли, хотя болезни и приходят к нам от Промыслителя, но Им же созданы и врачи. Уклоняться надо только от тех видов целительства, которые используют магию и внушения. Надо беречься того, чтобы кто-нибудь под предлогом помощи твоему телу не вторгся в твою душу. А обычное лечение никогда не возбранялось Церковью. Даже самые строгие церковные правила возбраняют лишь обращаться к врачу-иудею[360], но не запрещают обращения к врачам как таковым. Да и Писание смотрит на этот вопрос иначе, чем говорит персонаж А. Ильинской. Премудрый сын Сирахов говорит: "Почитай врача... по надобности в нем, ибо Господь создал его, и от Вышнего - врачевание, и от царя получает он дар. Знание врача возвысит его голову, и между вельможами он будет в почете. Господь создал из земли врачевства, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими... дай место врачу... и да не удаляется он от тебя, ибо он нужен" (Сир. 38, 1 - 4). Так готова ли г-жа Ильинская, пренебрегшая советом Писания, нести ответственность (и перед Богом, и перед законом) за судьбы тех людей, которые, прочитав ее книгу, откажутся от медицинской помощи? А избегает ли она сама врачей и лекарств?
И еще под одну статью Закона "О свободе совести..." А. Ильинская подводит Православную Церковь. Уже упоминавшаяся ст. 14. 2 Закона допускает запрещение деятельности религиозной организации, если она проповедует "принуждение к разрушению семьи". Но в книге А. Ильинской о старце Феодосии жизнь в гражданском браке с невенчанным мужем именуется и "незаконным сожительством", и грехом, и блудом[361]. Слова апостола Павла о том, что "если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим" (1 Кор. 7, 12-14), оказались забыты. Эти слова апостола на Епархиальном собрании Москвы в декабре 1997 г. напомнил Патриарх Алексий II, указав на несовместимость с апостольским заветом практики некоторых священников, которые именуют гражданский брак незаконным и требуют развода с мужем, если он не верует, и потому отказывается венчаться[362]. Обвинение замужней, но невенчанной женщины в блуде есть прямое понуждение ее к разводу. Дальше стоит только одному такому брошенному мужу найти Глеба Якунина и через него оформить иск к Московской Патриархии - и... см. ст. 14. 2.
Кроме того, нельзя не заметить, что в экзальтированно эмоциональных текстах Анны Ильинской обретают литературную форму совершенно нехристианские басни. ""Однажды утром мы проспали, кое-как повскакивали и, не умывшись, не убравшись, побежали на исповедь", - рассказывает одна из духовных чад схиигумена Саввы. Отец обличил нас: "Когда посуда не помыта, злая сила лижет и оскверняет все, а мы потом эту нечисть поглощаем и заболеваем. Нужно и постель убирать сразу, когда встаете. Когда она не убрана, бесы кувыркаются, оскверняют ее блудом, и, когда человек потом ложится спать, на него нападает блудный бес. Если не можете сразу помыть посуду, ее нужно чем-то покрыть и перекрестить. Также нужно покрыть и перекрестить постель, тогда не будет доступа злой силе. Встав от сна, надо быстро умыться, причесаться, чтобы темная сила не путалась в волосах и не навевала плохие помыслы""[363].
Кажется, я теперь знаю, как ограждаться от злых сил: надо накупить париков, сплести из них волосяные силки и обвесить ими свою комнату - вот все духи и будут в них путаться, а до меня не доберутся. А. Ильинской же можно посоветовать наладить выпуск таких антикомариных и антибесовских сеток.
Кстати, здесь снова заметен языческий мотив нецерковной "беспоповщины": не благодать Христова, получаемая в Таинствах, хранит человека от вражеских приражений, а нечто вполне обыденное. Полиэтилен, фольга, стеклянная крышечка, свежее постельное белье вполне могут сделать ваш быт недоступным для искушений. По логике рассуждений "одной из духовных чад" самое святое место на земле - это дорогие отели. Там уж точно белье меняют каждый день и за чистотой следят неуклонно. Самыми отъявленными праведниками по этой логике должны быть бритые рокеры, а больше всего греховных помыслов должно обретаться в головах нестригущихся монахов.
Но самая дивная басня, которую Анна Ильинская приняла на веру и передала своим читателям, все же другая. Вонмем! "Пред самой кончиной отец Феодосии сказал: "Вы не знаете, кто я такой, а когда Господь придет во славе, глазами не поверите, где я буду"... Пришли как-то к отцу Феодосию три матушки. "За кого ты меня почитаешь?" - спросил старец м. Варвару. "Ты - Илия-пророк". - "Нет. А ты за кого меня почитаешь?" - спрашивает м. Людмилу. "Ты - Моисей-пророк". - "Нет. А ты за кого меня почитаешь?" - вопросил м. Марию. "Ты Иоанн Богослов". - "Правильно"... Один священник, когда у него до канонизации старца попросили благословение читать ему акафист, сказал: "Читайте евангелисту Иоанну Богослову, это одно и то же""[364].
Так что творчество Анны Ильинской дает немало поводов к тому, чтобы вспоминать строгие слова апостола Павла: "Негодных же и бабьих басен отвращайся" (1 Тим. 4,7). Впрочем, можно вспомнить и еще более жесткие слова святого Иоанна Златоуста, характеризующие эти "басни": "Бредни пьяных старух и детские пугалы"[365].
Каким бы неполным ни было наше путешествие по миру современных псевдоцерковных апокрифов, но и из него можно сделать уже вполне обоснованный вывод: святоотеческое Православие надо защищать не только от протестантских, экуменических и униатствующих прожектов. Существует угроза еще и со стороны людей, которые готовы Православие защищать, но только понимание Православия у них оказывается слишком уж своеобразным. Те самые люди, о которых апостол Павел с горечью говорил: "Но не у всех такое знание" (1 Кор. 8, 7), сегодня начали учить от имени Церкви. Немощи ближнего надо терпеть. Их даже не надо стараться обличать. Но - лишь до той поры, пока "немощные" Пелагии, хулящие Церковь, Жеваховы, не верящие в Библию, Макарии, знающие "тайные" молитвы от "порчи", не возводятся в степень церковных учителей. Тогда приходится говорить печальную правду: это - не мир святоотеческого предания. Это - оккультизм.
Сам же я к написанию этой полемической главы был ведом, кажется, всю мою церковную жизнь. Ведь служу я в храме святого Иоанна Предтечи что на Пресне. В этом храме я был крещен, в этом храме мне дали рекомендацию для поступления в семинарию... А дело в том, что это - специально миссионерский храм, построенный для борьбы с народными суевериями. По благословению Патриарха Иоакима храм в честь Иоанна Крестителя был построен на Трехгорке, у той излучины Москвы-реки, к которой ходили суеверные москвичи праздновать ночь Ивана Купалы (первое упоминание о нашем храме относится к 1687 г.). "Москва-река с тремя притоками, высокие горки, близость к городу делали это место очень привлекательным для купальских игрищ. Самое многолюдное из московских гуляний XVII века было на Трех горах в Иванов день. Поэтому-то Патриарх Иоаким и повелел воздвигнуть здесь храм в честь великого Пророка и проповедника покаяния. У нашего храма было изначально особое миссионерское служение, потребность в котором не миновала и в наши дни"[366].
Прекрасно понимаю, что в ответ на мою критику новых апокрифов их издатели и почитатели объявят, что истинные православные - они, тогда как я заявил о себе как о конченом рационалисте-протестанте. Так уже произошло в моих отношениях с "дугинцами". Некогда эти товарищи, именуя себя "традиционалистами" и православными, приглашали меня к сотрудничеству и даже с одобрением цитировали в своих изданиях мою книгу "Традиция, Догмат, Обряд". Но слишком уж отчетливо для меня звучала оккультная нотка в дугинских текстах. Как и подобает "эзотерикам" (то есть людям, стоящим в прихожей каббалистики), А. Дугин рассуждает: "Могу сказать, что наркотический опыт крайне интересен. Определенному типу людей, людям более материалистической природы, это могло бы открыть глаза на жизнь. Я считаю, что наркотики крайне интересны и положительны для западных людей и менее интересны для русских, - не потому, что они хуже или вреднее. Я, кстати, даже считаю, что они не так уж вредны на самом деле, в каком-то смысле даже полезны для расширения сферы восприятия. Это то же самое, что с масонством. На Западе масонство неизбежно, потому что там Католическая церковь - организация настолько узкая, убогая и недуховная, что без масонства ей просто нечего делать. А в масонстве присутствует (или присутствовал) компонент настоящего мистицизма. Но нам оно абсолютно не нужно, потому что Церковь наша сплошь мистична"[367].
Я не счел возможным сотрудничать с оккультистами, как обычно провозглашающими и верность Православию, и "новую религию"[368]. И вскоре после моего отказа "заединиться" с ними я услышал в ответ: "Дьякон Кураев - последователь Меня. Последнее время церковные консерваторы его стали считать своим за то, что он развил антисектантскую деятельность. Это ошибочное и поспешное заключение. Если вчитаться в его труды, то станет очевидно, что сам его "консерватизм" не имеет ничего общего с истинным Православием, но является перенесением на православную почву сугубо католических представлений. Крайне опасная для Церкви фигура, поскольку в отличие от откровенных либералов-экуменистов-меневцев он действует не открыто, но тайно и исподволь, рядясь в тогу "консерватора". Кураев такой же агент влияния Запада в церковной сфере, какими являются Кургинян и Подберезкин в политической светской оппозиции. Православные, будьте бдительны! Бес пролезает к алтарю!"[369]. Эти поборники Православия и "антиэкуменисты" в том же номере, на той же полосе и в той же колонке рекомендуют "великого мыслителя", эзотерического исламиста Гейдара Джемаля.[370]..
Не сомневаюсь, что и теперь найдутся желающие объявить жизнь под страхом колдовства, "сглаза" и "порчи", веру в оборотней и кентавров неотъемлемой частью Православия. Меру позора наша Церковь, очевидно, еще не испила полностью. Мало нам церковных инстанций, торгующих сигаретами и водкой. Мало раздачи церковных наград оккультистам. Мало высокопоставленных катехизаторов, пишущих оккультные романы. Найдутся ведь еще люди, которые "ради блага церковного" провозгласят обязательной нормой Православия веру в "порчу", в кентавров, в драконов и в бесов, насилующих бедных женщин прямо в трамваях[371].
И к сожалению, я даже не сомневаюсь в том, что немалое число апологетов порченых апокрифов будут отстаивать могущество колдовства ради того, чтобы доставить себе удовольствие призвать к погромам и кострам. Ведь если силы церковных Таинств недостаточно, чтобы защититься от "порчи", значит надо устранять сам источник "порчи". Тюремная стена не помешает колдуну послать губительный дух к другому человеку. Расстояние, устанавливаемое между колдуном и его потенциальными жертвами с помощью ссылки, тоже не ослабит его сверхъестественной мощи. Поэтому вполне логично устранять зло радикально: уничтожая носителя зла. Путь к инквизиции вполне последователен. Если признать могущество ведьмы превышающим могущество Христа, - то логично обратиться за помощью к третьей силе - к государственной власти - и, используя ее могущество, попросить сжечь ведьму (которая могущественна настолько, что даже в минуту Причастия может парализовать человека: вспомним апокриф о Матроне). И эта логика была знакома не только католической и протестантской Европе. Были свои костры и в православной России[372]. Мне же кажется, что христианину больше, чем колдунов и "порчи", надо опасаться инквизиции, ибо язычество все же не позорит нас и не отлучат от нас Христа. Но если мы хотя бы в мысли своей оправдаем костры, - то и навлечем позор на Церковь, и сделаем себя людьми, чуждыми Распятому Спасителю[373]. Новый Завет, конечно, нов. Но не настолько, чтобы при его наступлении устарели слова, в давние времена сказанные Сократом: "Для человека лучше испытать несправедливость, чем совершить ее".
Вообще не надо грязнить свои души догадками о дурном. По справедливому наблюдению, сделанному отцом Павлом Флоренским еще в годы его студенчества, "после чтения с увлечением всякого рода оккультических книг, после излишних разговоров об упырях и т.п. остается осадок нечистоты, нечистое чувство в душе, именно какая-то грязнотца"[374]. Не стоит забывать, что каждый сам наделяет реальностью то, во что верит. Если кому-то очень захочется отстоять реальность языческой колдовской мистики и всесилие бесов, - в его жизни и опыте они станут таковыми. Евангелие же призывает нас верить в Христа и Его Царство для того, чтобы мы стали чужими и недоступными для стихий "мира сего".
* * *
Искренне благодарю всех, согласившихся прочитать рукопись этой главы и высказать свои замечания, которые я постарался учесть. Особо я признателен епископу Ростиславу, протоиерею Николаю Ситникову, протоиерею Георгию Брееву, иерею Сергию Крашенинникову, иерею Борису Михайлову, Ю. Г. Малкову, А. Г. Дунаеву, О. В. Орловой.
P.S. Уже после окончания работы над этой книгой мне стало известно, что обеспокоенность распространением апокрифических изданий присуща не только мне, но и другим церковным богословам.
Так, ректор Вологодского духовного училища протоиерей Василий Павлов написал по поводу деятельности "секты пелагиан" в его епархии: "Что же это за православные и чем они отличаются от враждебных к нашей Церкви сектантов? Ведь сущность сектантства как раз и заключается в превозношении над своей Церковью и отделении от нее. Дух гордыни и духовной прелести, властолюбия и соперничества, столь заметный в учении Пелагии Рязанской, разве не тот же, что у Марии Цвигун, Порфирия Иванова и других "харизматических" (т.е. озаренных свыше) вождей? Очевидный знак сектантства то зло, которое оно сеет вокруг себя. Принесла свой вредоносный плод и статья из "Жизни Вечной". "Слышу, за спиной шум какой-то и даже стук стоит, - рассказывает настоятель одного из вологодских храмов. - Оборачиваюсь и вижу, как женщины в тяжких усилиях стараются дотянуться рукой чуть ли не до собственных лопаток". Поясним, что главная идея пелагаиных откровений состоит в том, что "священство и народ не знают как перекреститься! Все сделано священством, чтобы народ молился небрежно, хотя вся сила в крестном знамении!". Вопреки мнению Пелагии добавим, что для спасения и жизнь христианскую надо приложить, и про две наибольших заповеди не забыть (Мф. 22, 3540), и на Бога надеяться. Не руками же, в самом деле, спасаемся! У "прозорливой" Пелагии все это опускается как маловажное, "а вся сила в том, что при правильном сложении перстов из них исходит огонь! И когда мы наносим на себя крестное знамение, то благодатный огонь опаляет, освящает и очищает наше тело. Кровь, подаваемая сердцем, проходит через огненный крест и поэтому очищается от всего дурного и страшного - все сгорает! Поэтому, чем больше мы крестимся, тем чище кровь...." Странная, прямо-таки оккультная смесь магии и физиологии! Нет нужды говорить о других странностях этого "православного" назидания (чего стоит перевод слова "адвентисты" в том смысле, что они "ад винтят")... Вынужденные всматриваться в зловещие черты сектантства инославного, постараемся опознать их и под маской Православия!"[375]. "Вообще, проблема недостоверных, не подтвержденных Церковью сведений, но высказанных, тем не менее, от ее имени, становится все более острой. В своем выступлении на последних Рождественских чтениях епископ Тихон, председатель Издательского совета Московского Патриархата, предупредил о волне изданий, которые ссылаются на чьи-то благословения, но не имеют их, претендуют на открытие неких истин, однако содержат совершенно недостоверные и даже вредные измышления. В качестве примера он назвал книги о Пелагии Рязанской (в нашей епархии "пелагианцы" уже появились), о старце Феодосии Иерусалимском, книги "Богом данная", "Сказание о житии блаженной старицы Матроны", "Блаженная Алипия", "Сестра Антонина. Чисточетверговая вода"[376]".
Это упоминание заставило меня обратиться к выступлению владыки Тихона.
Цитирую: "Увеличение общего потока книг и одновременно ослабление контроля за качеством издаваемой литературы иногда приводит к случаям выпуска книг недопустимо низкого Уровня. В качестве примера можно указать на книгу "Иерусалимский батюшка - иеросхимонах Феодосии", изданную в серии "Подвижники благочестия XX века" в Москве в 1994 году; при этом на титуле указано: "Издается по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II", хотя Святейший Патриарх ее и в глаза не видел (книга эта издавалась также братством в честь иконы Божией Матери "Неопалимая Купина" под названием "Старец Феодосии, подвиги и чудеса" в Москве, а в Кисловодске было издано "Житие с Акафистом старцу Феодосию"). Книга эта наполнена самыми невероятными небылицами. Так, в ней утверждается, что Феодосии, умерший в 1948 году и живший почти полтора века, служил в "придворном храме" Константинополя, хотя в XIX веке никаких христианских императоров в Константинополе не было и быть не могло: с XV века Стамбулом правили султаны. Книга содержит немало других подобных "открытий" в церковной истории. Но главное, что в ней приведены молитвы к преподобному Феодосию, хотя на момент издания книги он не был канонизован даже как местночтимый святой. Вообще молитвы, акафисты, жизнеописания нужно взять пол церковную цензуру, дабы избежать смущения среди верующего народа.
К сожалению, в печати появляются и такие "жития" подвижников благочестия, которые очень трудно отличить от жизнеописаний магических целителей и ясновидцев типа Ванги. Хотя они и выпущены издательствами, называющими себя православными, но тем не менее содержат в себе вымыслы, магизм, непристойные нападки на Церковь. Как правило, эти жития есть результат путаных воспоминаний "духовных дочерей" этих подвижников спустя десятилетия после их кончины. Чего только не прочтешь в таких житиях! И что нельзя молиться о тех, кто сжигает тела своих родственников, и что без головного убора женщина не должна ходить и даже спать, и что нельзя допускать к Причастию того, у кого в доме живет собака... и что Хрущев, желая умертвить треть населения, приказывал вместо пшеницы засевать плевелы из Америки, и что в Москве в 1989 году на Страстной седмице должно было быть землетрясение, но оно было предотвращено молитвами подвижника, и что повышение пенсии - это к приходу антихриста и т.д. и т.п.
Духовная жизнь, как она предстает из таких книг, - не борьба с грехом, а борьба с "порчей" и "сглазом", и духовная брань - не подвиги воздержания, милосердия, любви, а борьба с "порчей" путем раздачи освященных по некоему особому способу (не церковному!) масла и воды... Преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский за всю жизнь сподобились лишь нескольких посещений Пресвятой Богородицы, а персонажей некоторых современных книг чуть не каждый день посещают и Илья Пророк, и Симеон Богоприимец, и, конечно, Пречистая Дева Мария...
Зачастую в таких книгах искажается облик настоящих святых, иногда им приписывается жестокость; так, в одной из книг рассказывается, что святой праведный Иоанн Кронштадтский во время вскрытия его гробницы встал из гроба и грозно сказал: "Нечестивцы! Уморю голодом!", что и "сбылось" (сотни уморенных в блокаде). Но неужто за осквернение своей могилы святой будет мстить миллионам безвинных людей?!
При этом люди, которым посвящены эти книги, вполне могут быть истинными подвижниками, но рассказы о них написаны людьми, явно находящимися в состоянии прелести. Такое бывало и в прошлом, вспомним, например, культ отца Иоанна Кронштадтского у секты "иоаннитов". Но в старое время было средство борьбы со всеми подобными преувеличениями и неумеренностью - духовная цензура, осуществляемая со стороны православного богословия, одна из задач которого - борьба с мифологией и суевериями.
Но в современных условиях, когда богословское образование в последние десятилетия у нас в стране было не на высоте, когда в православное книгоиздание пришло много новых людей, на страницах церковной печати находят место самые невероятные вещи"[377].
Как видим, основные тезисы моих размышлений на тему этой главы получили полную поддержку видного церковного иерарха, главного редактора "Журнала Московской Патриархии". Текстуальное же совпадение многих тезисов доклада Преосвященного Тихона с моим текстом объясняется тем, что первоначальный вариант главы "Второе пришествие апокрифов" я предполагал для публикации в профессиональном журнале для духовенства (дабы не смущать "внешних" и "малосмысленных") - в "Журнале Московской Патриархии". Статья была представлена в редакцию еще летом 1997 года. Хотя она до сих пор так и не вышла (получив при этом одобрительные внутриредакционные отзывы), она все же возымела эффект, на который я даже и не смел рассчитывать. То, что многие ее положения воспринял и воспроизвел епископ Тихон, означает, что на этот раз мне, кажется, удалось высказать нечто большее, чем просто мое частное мнение. С получением высокой и гласной иерархической поддержки эти тезисы, надеюсь, станут выражением общецерковного отношения к новым апокрифам и к выражаемым в них старым суевериям.