Социология религий типы религиозных сообществ

Социология религий (типы религиозных сообществ)

§1. Возникновение религии

Определение того, что «есть» религия, не может быть дано в начале исследования такого типа, каким явля­ется наше, - оно может только его завершать. Однако нас здесь вообще интересует не «сущность» религии, а усло­вия и воздействия совместной деятельности определенного типа, понимание которой возможно только исходя из субъек­тивных переживаний,представлений, целей отдельного чело­века - из «смысла* деятельности, так как внешний ее характер чрезвычайно многообразен. Религиозные и магически мотиви­рованные действия на ранней ступени своего развития ориен­тированы на посюсторонний мир. Для того «чтобы хорошо было тебе... и чтобы ты много времени пробыл на земле»¹, должны быть совершены требуемые религиозные или маги­ческие действия. В приморских городах Финикии приносились даже человеческие жертвы (что было необычно для городско­го населения), причем без каких-либо ожиданий награды в потустороннем мире. Религиозные или магически мотивиро­ванные действия в их первоначальном выражении носят от­носительно рациональный характер, если не в рамках сред­ства-цели, то в соответствии с правилами, установленными опытом Так же, как трением извлекают из дерева искру, «магические» приемы умелого человека вызывают дождь из облаков. Искра, созданная трением, - такой же продукт магии, как вызванный манипуляциями заклинателя дождь. Следова­тельно, религиозные и «магические» действия или мышление не выходят из сферы повседневной целенаправленной дея­тельности, тем более что и цели их преимущественно эконо­мические. Только мы, с точки зрения нашего теперешнего по­нимания природы, могли бы разделить их на объективно «правильные» и «неправильные» в каузальном отношении и отнести последние к иррациональным, а соответствующую деятельность - к «колдовству» Тот же, кто эти действия со­вершает, разделяет их только по большей или меньшей по­вседневности. Так, например, не каждый камень может слу­жить фетишем Не каждый человек способен достичь состояния экстаза и вызвать те метеорологические, терапевтические,

пророческие и телепатические по своему характеру результа­ты, которые, как показывает опыт, достигаются только в этом состоянии. Именно эти, не всегда, но по преимуществу выхо­дящие за пределы повседневности силы стали называть­ся «мана», «оренда»² а у иранцев «мага» (отсюда магичес­кий), которые мы будем определять термином «харизма». Ха­ризма может быть - и только в этом случае она в полном смысле заслуживает своего наименования - природным да­ром, присущим объекту или лицу, обрести который невозмож­но никакими усилиями Она может быть и искусственно сооб­щена объекту или лицу какими-либо, конечно, необычными средствами. В последнем случае предполагается, что хариз­матические способности могут быть развиты только там, где они уже существуют, но остаются скрытыми, пока их не «пробуждают», например, «аскезой». Таким образом, уже на этой стадии в зародыше существуют все формы доктрины религиозного спасения, начиная от дгайа ш^иза³ до строгого воздаяния за дела. Это натуралистическое представление (именуемое в последнее время доанимистическим) упорно сохраняется в народной религиозности. Несмотря на все реше­ния соборов, предписывающие различать «поклонение» Богу и «почитание» образов святых, которые служат лишь средствами благочестия, и сегодня житель Южной Европы может обвинять изображение святого в своих неудачах, которые последовали, невзирая на совершение всех необходимых обрядов.

Обычно уже здесь производится абстракция, лишь ка­жущаяся простой: возникает представление о силах, скрыва­ющихся «за» харизматически квалифицируемыми объектами, артефактами, животными, людьми и в какой-то мере опреде­ляющих их действия, иными словами, возникает вера в ду­хов. Вначале дух не является ни душой, ни демоном, ни тем более Богом, а чем-то неопределенным, материальным, хотя и невидимым, безличным, но обладающим своего рода волей; он придает конкретному существу некую специфическую силу воздействия, может войти в объект или человека, а также выйти из него, как из ставшего негодным орудия, выйти из колдуна, харизма которого перестает действовать, в ничто или перейти в другого человека или в другой объект. Показать, что предпосылкой для возникновения веры в духов служат опре­деленные экономические условия, невозможно. Этому пред­ставлению, как и вообще возникновению всех абстракций в этой области, способствует то, что магическими свойствами харизмы обладают лишь особо квалифицированные для этого люди и что тем самым вера в духов становится основой древ­нейшего «призвания», призвания профессионального колду­на. В отличие от обычного человека, стоящего вне магического ритуала, колдун обладает постоянно действующей харизмой.

В частности, специфической его особенностью является со­стояние, служащее выражением или опосредствованием ха­ризмы, - экстаз. Рядовому человеку состояние экстаза дос­тупно лишь иногда. Социальная форма, в которой это проис­ходит, - оргия, будучи первоначальной разновидностью рели­гиозной общности, отличающейся от рационального колдов­ства, является случайным действием, а не постоянным «предприятием» колдуна, призванного руководить оргией. Для рядового человека экстаз - лишь дурман, время от времени нарушающий течение повседневной жизни, вызываемый алко­гольными напитками, табаком и другими подобными наркоти­ками, которые первоначально служили целям оргии, и прежде всего музыкой. Способ применения этих средств составляет, наряду с рациональным воздействием на духов в интересах хозяйства, второй важный (хотя исторически второстепен­ный) момент искусства колдуна, который, конечно, почти по­всюду хранился в тайне. На основании опыта, связанного с оргиями и, конечно, в значительной степени под влиянием профессиональной практики колдуна с развитием мышления появляется представление о «душе» в качестве некоей сущ­ности, отличной от предмета, так же присутствующей позади, вблизи или внутри природных объектов, как в человеческом теле присутствует нечто, покидающее его во сне, в беспамят­стве, в экстазе и в смерти. Мы не будем здесь касаться раз­личных возможностей отношения этих сущностей к вещам, за которыми они скрываются или с которыми они каким-либо образом связаны. Они могут пребывать более или менее дли­тельно и обособленно вблизи или внутри конкретного объекта или события. Или, наоборот, могут «владеть» определенными событиями, вещами или категориями и решительно опреде­лять их поведение и воздействие; подобные и близкие им представления являются подлинно анимистическими Могут они и временно «воплотиться» в вещи, растения, животных или людей - это уже дальнейшая, лишь постепенно достигае­мая ступень абстракции, и, наконец, на высшей, очень редко достигаемой ступени абстракции они могут мыслиться лишь «символизированными» в конкретных объектах, но при этом живущими по своим законам в качестве невидимых сущнос­тей. Между этими ступенями существует, конечно, множество переходов и различных комбинаций. Уже на первой, более простой стадии абстракции, в принципе, бытует представление о «сверхчувственных» силах, способных вмешиваться в судьбы людей, подобно тому как люди вмешиваются в события внеш­него им мира

Однако «боги» и «демоны» еще не имеют ни личных качеств, ни длительного существования, часто они даже лишены определенного наименования. «Бог» может мыслиться как

сила, ведающая ходом определенных конкретных событий, о которой впоследствии никто больше не вспоминает или вспо­минает, когда данное событие повторяется Но Бог может быть и силой, которая каким-то образом исходит от великого героя даже после его смерти Как персонификация, так и де-персонификация может в каждом отдельном случае быть ак­том более позднего развития. Встречаются боги без соб­ственных имен, названные по событиям, над которыми они имеют власть, их определение становится собственным име­нем только постепенно, когда оно теряет свое семантическое значение, и, наоборот, имена могущественных вождей или пророков начинают обозначать божественные силы - про­цесс, на основании которого мифы обретают право превра­щать определения богов в личные имена обожествленных героев. Становится ли та или иная концепция «божества» по­стоянной, к которой с помощью магических или символичес­ких средств всегда обращаются в аналогичных случаях, зави­сит от самых различных обстоятельств, в первую очередь, однако, от того, в какой степени и в какой форме данное бо­жество приемлемо для магической практики колдуна или со­ответствует опыту светского властителя, пользующегося его покровительством.

Здесь мы просто отмечаем в качестве результата оп­ределенного процесса появление, с одной стороны, пред­ставления о «душе», с другой - о «богах» и «демонах», т. е. о «сверхъестественных» силах, упорядочение отношений кото­рых к людям составляет теперь сферу «религиозной» дея­тельности. При этом «душа» не является сначала ни лич­ностным, ни безличным существом. И не только потому, что она часто натуралистически отождествляется с тем, чего больше нет после смерти, - с дыханием или биением сердца, в котором она пребывает (съев которое, можно обрести, на­пример, мужество врага). Но прежде всего потому, что в большинстве случаев душа не воспринимается как нечто еди­ное: душа, покидающая человека во сне, не та, что устремля­ется из него в состояниии «экстаза», когда сердце бьется в груди и не хватает дыхания, и не та, что живет в его тени и после смерти находится в умершем или близ него, пока что-то от него еще остается, не та, что как-то продолжает дей­ствовать в месте его прежнего постоянного обитания, с завис­тью и гневом взирая на то, как наследники пользуются тем, что некогда принадлежало умершему, и которая является им во сне или в виде призрака наяву, грозя или увещевая, и мо­жет войти в животное или в человека, скорее всего в ново­рожденного ребенка, - и все это в зависимости от обстоя­тельств как на благо, так и во вред. Представление о «душе» как самостоятельной по отношению к «телу» единой субстанции су-

ществует даже не во всех религиях спасения, не говоря уже о том, что некоторые из них (в частности, буддизм) полностью это отрицают.

Специфическим для всего развития является не личност-ность, безличность или сверхличностность этих «сверхъестественных» сил, а то, что теперь в жизни играют роль не только вещи и события, которые существуют и происходят, но помимо них и такие, которые нечто «означают», и именно потому, что означают. Тем самым колдовство превращается из прямого воздействия силы в символику. Наряду с непосредственным физическим страхом перед трупом (присущим и животном), кото­рый часто определял характер захоронения, появляется пред­ставление о необходимости устранить вред, который может при­чинить душа умершего: изгнать ее или поместить в фоб, создать там ей сносное существование, избежать ее зависти или, нако­нец, заручиться ее расположением, чтобы жить спокойно. Из мно­гообразных видов магической практики, связанной с захоронени­ями, наиболее значительные последствия имело представление, что все личное имущество умершего должно быть погребено вместе с ним. Постепенно это представление сменялось требо­ванием не касаться, по крайней мере некоторое время после смерти человека, его имущества, а иногда требованием по воз­можности сократить пользование и своим достоянием, чтобы не возбуждать зависти умершего. Траурные обряды китайцев еще полностью сохраняют эти предписания с их экономически и поли­тически иррациональными последствиями (так как и отправление должностных функций входит в понятие достояния, которым зап­рещено пользоваться во время траура). Как только появилось царство духов, демонов и богов, которому было присуще не ося­заемое в обычном смысле, а доступное только посредством сим­волов и скрытых значений, существование (поэтому оно пред­ставлялось призрачным, а время от времени и нереальным), это сразу оказало воздействие на смысл магического искусства. Если за реальными вещами и представлениями скрывается еще нечто иное, существенное, связанное с душой, чему вещи служат симп­томами или даже только символами, то надо попытаться влиять не на симптомы и символы, а на силу, выраженную в них, и вли­ять средствами, понятными духу или душе, следовательно, таки­ми, которые что-то «значат», т. е. символами. Теперь для того чтобы поток символических акций вытеснил первоначальный натурализм, важно только, какие выражения сумеют придать сво­ей вере и ее мыслительному обоснованию профессиональные знатоки этой символики, как они используют свою власть в общи­не в зависимости от значения магии как таковой для особеннос­тей хозяйства и для силы созданной ими организации. А это вле­чет за собой далекоидущие последствия.

Если связь с умершим возможна только посредством символических действий и Бог выражает себя только в симво­лах, то можно удовлетвориться не реальными, а символичес­кими дарами. Хлебы предложения, изображения жен и слуг заменяют теперь подлинные жертвы; древнейшие бумажные деньги служили средством платежа не для живых, а для мер­твых. То же произошло в отношении к богам и демонам. Все большее число вещей и событий стало привлекать не только своими действительными или мнимыми свойствами, но также своей «значимостью», люди пытаются теперь получить ре­альные результаты посредством значимых действий. Даже чисто магическое поведение, в натуралистическом смысле дока­завшее свою действенность, повторяется, конечно, в проверен­ной форме. Теперь это распространяется на всю область симво­лических значимостей. Малейшее отклонение от проверенного способа может сделать всю процедуру недействительной. В сферу магического символизма втягиваются все виды челове­ческой деятельности. Поэтому даже внутри рационализиро­ванных религий величайшие противоречия чисто догматичес­кого характера переносятся легче, чем нововведения в сим­волике, которые могут помешать магическому действию или (новое воззрение, появившееся вместе с символизмом) даже вызвать гнев Бога или души предка. Так, вопрос, следует ли креститься двумя или тремя перстами, был существенной причиной схизмы в русской церкви в XVII в., а невозможность оскорбить две дюжины святых устранением посвященных им дней года еще сегодня⁴ не позволяет принять в России грего-рианский календарь. Искажение песнопений при ритуальных магических танцах в Индии влекло за собой мгновенную смерть виновного, чтобы отвести гнев Бога -или отвратить злые чары. Стереотипизация религией продуктов изобрази­тельного искусства, древнейшая форма стилизации, непос­редственно обусловлена магическими представлениями, а косвенно - возникшей в связи с магической значимостью этих изделий профессионализацией, которая уже сама по себе предполагает работу по образцам, а не посредством воспро­изведения объектов природы; о том, какую роль играла при этом религия, можно судить хотя бы на примере Египта, где разрыв с религиозными традициями и установление Аменхо­тепом IV (Эхнатоном)⁵ монотеизма сразу же повлекло за со­бой возникновение натурализма в искусстве. Магический ха­рактер символов в письменности, развитие разного рода ми­мики и танца в качестве, так сказать, гомеопатической, апот-ропеической или экзорцистской⁶ магически-принудительной символики, стереотипизация допускаемой звуковой последо­вательности или во всяком случае основных тонов («рага» в Индии в отличие от колоратуры), замена часто довольно

развитых эмпирических методов лечения (которые, с точки зрения символизма и крайнего анимистического ученич, были лишь лечением симптомов) рациональным с этой точки зре­ния методом символистско-гомеопатической терапии, которая относилась к эмпирической медицине так же, как возникшая из того же корня астрология к эмпирическому календарному исчислению, - все это принадлежит к тому миру явлений, ко­торый имеет громадное значение для развития культуры, но здесь подробно рассмотрен быть не может. Таким образом, первое и основополагающее воздействие «религиозных» пред­ставлений на жизненное поведение и хозяйство осуществлялось посредством общей стереотипизации. Любое изменение обычая, который так или иначе находится под защитой сверхчувствен­ных сил, может задеть интересы духов и богов. Тем самым к присущему человеку от природы страху перед всяким новше­ством религия присоединяет дополнительные могуществен­ные факторы: святое - всегда специфически неизменное.

В каждом отдельном случае границы перехода от доа-нимистического натурализма к символизму расплывчаты. Ког­да у убитого врага вырывают из груди сердце, мозг из черепа или отрывают половые органы, когда его череп держат в соб­ственном доме или чтят как драгоценный свадебный подарок, поедают органы убитого врага или особенно ловких и сильных животных, - во всех этих случаях действительно надеются этим чисто натуралистическим способом обрести определен­ные силы. Танец войны - прежде всего выражение гнева и страха - в возбуждении перед борьбой непосредственно со­здает героический экстаз; в этом смысле танец не символичен. Однако в той мере, в какой он (по типу наших «симпатических» приемов колдовства) мимически предвосхищает победу и тем самым магически ее гарантирует, в той мере, в какой упомя­нутое убийство животных и людей превращается в твердо установленный ритуал, а духи и боги племени приглашаются к участию в трапезе, в той мере, наконец, в какой ее участники ощущают, что они стали особенно родственны, поскольку во всех них перешла «душа» одного и того же животного, - пере­ход к символизму налицо.

Мышление, лежащее в основе развитого символизма, названо «мифологическим», и была предпринята попытка определить его своеобразие в каждом отдельном случае. Мы здесь этим заниматься не предполагаем, для нас важна лишь общая черта этого мышления, а именно, значение для него аналогии в ее наиболее действенной форме, в форме упо­добления. Важно оно для нас потому, что оказало длительное воздействие не только на формы религиозного выражения, но и на юридическое мышление вплоть до вынесения приговоров на основании прецедентов в чисто эмпирических правовых

учениях и лишь постепенно вытеснялось силлогистическим формированием понятий посредством рационального подве­дения под определенный закон. Источник мифологического мышления - символически рационализированная магия, пол­ностью основанная на применении этого метода

«Боги» отнюдь не всегда представлялись «в виде лю­дей» Они обретают образ вечных существ только после пре­одоления натуралистических представлений (ощущаемых еще в Ведах, где, например, конкретный огонь является богом или во всяком случае телом конкретного бога) и заменой их пред­ставлениями иного рода, согласно которым всегда тожде­ственный самому себе бог либо обладает всеми отдельными огнями, либо дает их, распоряжается ими или каждый раз воплощается в них. Однако действительно утверждается это абстрактное представление тогда, когда возникает постоян­ная, посвященная одному и тому же богу деятельность, «культ», связанный с постоянным объединением людей, со­обществом, для которого этот бог имеет неизменное значение вечного Бога. К этому мы вскоре вернемся. После того как неизменность божественных образов твердо установлена, профессионально занятые этой деятельностью люди могут перейти к систематизации сфер таких представлений. «Боги» часто являют собой - и отнюдь не только при незначительной социальной дифференциации - бессистемное смешение тво­рений, случайно возникших в культе. Даже ведийские боги отнюдь не образуют упорядоченного царства. Не всегда дей­ствует правило: как только религиозная практика и рациона­лизация жизни вообще с их растущими типическим требова­ниями к свершениям богов достигают определенной (в отдельных случаях весьма различной) ступени, происходит «образование пантеона богов», наделение их определенными атрибутами и разграничение их «компетенций». Однако рост антропомор­физма и персонификации богов отнюдь не тождествен и не параллелен разграничению и прочному установлению их ком­петенций, скорее наоборот. Компетенции римских пигтнпа⁷ гораздо более определенны и однозначно разграничены, чем компетенции эллинских богов, антропоморфизация же и плас­тическое изображение последних как «личностей» зашло на­много дальше, чем в римской религии. Существенная социо­логическая основа этого явления заключается в данном слу­чае в том, что исконное римское представление о сверхчув­ственном в своей общей структуре сохранило значительно больше черт крестьянской и патримониальной религии; эл­линская же религия, напротив, развивалась в направлении межлокальной рыцарской культуры, культуры эпохи Гомера с ее героическими богами. Частичное восприятие этой концеп­ции и косвенное ее влияние на римскую религию по существу

не изменило национальной религии, многие черты эллинской религии обрели здесь чисто эстетический характер, тогда как римская традиция сохранилась неизменной в ритуальной практике и по ряду причин, которые будут рассмотрены ниже, постоянно отвергала также в отличие от эллинизма оргиасти-ческо-экстатическую мистическую религиозность. Совершен­но очевидно, что всякое отклонение от магических действий менее допустимо, чем изменение «компетенции» персонифи­цированного «бога». Римская религия оставалась геНдю (как бы ни выводить это слово этимологически из геНдаге⁸ или ге1едеге⁹), т. е. являла собой связь с проверенными культо­выми формулами и требовала «принимать во внимание» по­всюду действующих всевозможных пипгипа. Помимо склоннос­ти к формализму опорой римской религиозности была еще одна специфическая черта, отличающая ее от религии гре­ческой Дело в том, что безличное всегда тяготеет к объек­тивно-рациональному НеНдю господствовала во всей по­вседневной жизни римлянина и в каждом акте его деятельно­сти посредством сакрально-правовой казуистики, которая в количественном отношении заполняла его внимание в такой же степени, как ритуальные законы евреев и индусов и сак­ральное право даосизма в Китае. Число богов, содержащихся в римских 1пс11д|1атеп1а¹⁰ бесконечно в своей специализации не только каждая деятельность, но каждая конкретная часть деятельности находилась под влиянием особых гштюа, и из осторожности необходимо было в каждом важном акте взы­вать не только к богам, традиционно обладающим опреде­ленной компетенцией и значением, но и к богам, допускаю­щим в этом отношении разное толкование, даже к таким, чей пол, воздействие и само существование были сомнительны­ми. При обработке поля в ряде случаев призывалась на по­мощь дюжина богов первого типа. Подобно тому как для рим­лянина экстаз эллинов (римское зирегзШю)¹¹ был недопусти­мой аЬаНепайо тепйз¹², эта казуистика римской (и еще значи­тельно дальше идущей этрусской) геНдю казалась эллину раб­ским страхом перед демонами Стремление ублаготворить питша вело к тому, что все отдельные действия мысленно делились на их понятийно выявляемые компоненты - каждо­му из них соответствовал какой-либо пиглеп, особым покрови­тельством которого он пользовался Аналогия этому встреча­ется в Индии, а также в других местах, однако нигде число выявленных чисто понятийным анализом, т. е мысленной абстракцией, пштнпа, которых следовало почитать, не было так велико, как у римлян, поскольку здесь в ритуальной прак­тике на это было обращено все внимание. Обусловленное данным обстоятельством специфическое своеобразие ' жизненной практики римлян состоит (в отличие от влияния

иудейского и азиатского ритуала) в постоянном применении практической рациональной казуистики сакрального права, своего рода сакральной юрисдикции, и в отношении к этим вопросам как к проблемам адвокатской практики. Так, сак­ральное право стало здесь источником рационального юриди­ческого мышления; еще в «Истории Рима» Ливия ощущается это религиозно обусловленное своеобразие римского мышле­ния, поскольку и здесь (в отличие, например, от иудейской прагматики) в центре всегда стоит доказательство «правильности» каждого институционального нововведения с точки зрения сак­рального и государственного права. Речь идет не о грехе, нака­зании, раскаянии, спасении, а об определении юридического церемониала.

С представлением о богах, которым мы здесь займем­ся, в первую очередь связано следующее: частично идущие параллельно, частично расходящиеся процессы антропомор-физации, с одной стороны, ограничения компетенции богов -с другой, примыкают, правда, к уже существующим типам, однако содержат тенденцию ко все большей рационализации как характера культа, так и самих понятий богов.

Для нашей цели не представляет интереса характери­стика отдельных видов демонов и богов, хотя - или, вернее, потому, что - они, так же, как словарный запас языка, непос­редственно и прежде всего обусловлены экономическим по­ложением и историческими судьбами отдельных народов. Поскольку истоки теряются во тьме веков, часто уже невоз­можно установить, почему из различных по своему типу богов именно эти одержали верх. Здесь известную роль могли сыг­рать важные для хозяйства объекты, начиная со звезд, или естественные процессы, на которые оказывали влияние, вы­зывая или останавливая их, боги или демоны, - такие, как болезнь, смерть, рождение, пожар, засуха, гроза или неуро­жай. В зависимости от преобладающего экономического зна­чения отдельных событий тот или другой бог мог достигнуть первенства в пантеоне богов, как, например, бог неба, которо­го считали владыкой света и тепла или, особенно у скотовод­ческих народов, владыкой плодородия. Что поклонение хто-ническим богам¹³ (матери земле) в общем предполагает не­которое относительное значение земледелия, очевидно; од­нако эти два явления не всегда параллельны друг другу. Нельзя также утверждать, что боги неба - воплощая очень часто перемещаемую на небеса потустороннюю жизнь героев - всегда были богами более высокого уровня по сравнению с крестьянскими хтоническими божествами. И еще менее веро­ятно, что представление о «матери земле» развивалось па­раллельно с матриархальной организацией рода. Безусловно верно, что хтонические божества, от которых зависит урожай,

более локальны и народны, чем другие боги. Действительно, превосходящее положение персонифицированных небесных богов, живущих в облаках или на вершинах гор, над хтоничес-кими божествами очень часто является следствием развития рыцарской культуры, с которой связана тенденция перемес­тить на небеса и прежних хтонических богов. Хтонические боги осуществляют в преимущественно аграрной культуре две функции: они определяют урожай и, следовательно, дают бо­гатство, и они же являются властителями подземного царства мертвых. Поэтому часто, например в элевсинских мистериях, с ними связывают богатство и судьбу человека в потусторон­нем мире. С другой стороны, небесные боги властвуют над движением звезд. Поэтому твердые правила, регулирующие это движение, особенно часто ведут к тому, что властители звезд становятся господами всего того, что должно следовать твердым правилам, прежде всего в области правовых реше­ний и добрых нравов.

Растущее объективное значение типичных компонен­тов и видов деятельности и субъективная рефлексия в этой области ведут к овеществленной специализации богов. Причем это происходит либо совершенно абстрактно, как по отношению к богам «стимулирования» и многим другим им подобным в Индии, либо ведет к качественной специализации по содержанию отдельных видов деятельности человека в зависимости от того, молится ли он, удит ли рыбу или пашет. Классическим примером этой уже довольно абстрактной фор­мы создания богов может служить высшая концепция древне­индийского пантеона: Брахма, «властитель молящихся». По­добно тому как брахманы-священнослужители монополизи­ровали эффективность моления, т. е. действенное принужде­ние богов, так этот бог монополизирует теперь власть над этой эффективностью и тем самым соответственно - власть над наиболее важным в религиозной деятельности; он стано­вится, таким образом, если не единственным, то высшим бо­гом. В Риме относительно универсальное, хотя значительно меньшее значение получил бог Янус в качестве бога правиль­ного «начала», который выносит все решения¹⁴. Однако так же, как не существует индивидуальной деятельности без сво­его особого бога, нет и совместной деятельности, кото­рая не имела бы такого бога и не нуждалась бы в нем для того, чтобы ее существование было длительно гарантировано Повсюду, где союз или общность выступают не как личная сфера власти отдельного лица, а как подлинный «союз», нужен свой особый бог. Это прежде всего относится к домашнему и ро­довому союзу. Здесь уже имеются духи предков (действительных , или мнимых), к которым присоединяются гшгтнпа и божества очага, и огня очага. Значение, которое придает глава дома,

или «депз»¹⁶, их культу, меняется в различные исторические периоды и зависит от структуры и практического значения се­мьи Как правило, культ предков складывается параллельно патриархальной структуре домашнего сообщества, поскольку лишь в рамках этой структуры дом становится центром инте­ресов и для мужчины. Но, как показывает уже пример Израи­ля, они не обязательно связаны, ибо боги иных, в частности политических и религиозных, союзов могут, опираясь на власть своих священнослужителей, оттеснить или полностью уничтожить культ богов дома и священнические функции гла­вы семьи. Там, где власть этих богов и их значение сохраня­ются, они, безусловно, образуют чрезвычайно сильную связь членов семьи и депз, которая превращает их в строго замкну­тую группу и оказывает большое влияние на экономические отношения домовой общины. Этим детерминируются и сте-реотипизируются все правовые отношения в семье, легитим­ность прав жены и наследника, отношение сыновей к отцу и друг к другу. Предосудительность нарушения верности в браке заключается с точки зрения религиозных представлений се­мьи и рода в том, что в силу этого акта человек, не состоящий с ними в кровном родстве, может приносить жертвы предкам рода и навлечь этим их гнев по отношению к кровным род­ственникам. Ибо боги и пигтнпа строго соблюдаемого личного союза отвергают жертвы, которые приносят им те, кто не име­ет на это права. С этим, бесусловно, тесно связан агнатичес-кий¹⁸ принцип, так же, как все остальные вопросы, которые затрагивают легитимность священнических функций главы дома. Право наследования, в частности, исключительное или преимущественное право наследования старшим сыном, ос­новано, наряду с военными и экономическими, также и на сак­ральных мотивах. Эта сакральная основа прежде всего при всех изменениях экономических условий способствовала не­зыблемости патриархальной структуры домовой общины и рода в Восточной Азии (в Китае и Японии), а на Западе - в Риме. Там, где существует религиозная связь домашней об­щины и рода, могут возникнуть лишь два типа более широких, в частности политических, сообществ: 1) конфедерация родов (действительных или фиктивных) на сакральной основе; 2) патримониальное господство по типу несколько ослаблен­ного господства в домовой общине, управление крупным хо­зяйством (королевским), возвышающимся над хозяйствами «подданных». Во втором случае предки, гшгтнпа, депм¹⁷ или личностные боги этого могущественного хозяйства присоеди­няются к домашним богам подданных, сакрально легитимизи­руя положение властителя. Это произошло в Восточной Азии, в Китае, где император монополизировал в качестве вер­ховного жреца, наряду с культом домашних богов, и культ

яа

высших духов природы Сакральная роль, которую играл «депшз» римского принцепса¹⁸, вследствие чего император вошел в число почитаемых богов, была направлена на дости­жение той же цели В первом случае возникает отдельный бог политического союза как такового Им был Яхве То обстоя­тельство, что, согласно традиционным представлениям, он был вначале богом конфедерации, союза между иудеями и мадианитянами¹⁹, было чревато очень важным последствием, а именно его отношение к народу Израиля, который принял его вместе с созданием политического союза и сакрально-правового порядка социального устройства, скрепив клятвой, считалось «Ьеп1г1»²⁰ - договором, требуемым Яхве и приня­тым подчинившимся ему народом Из этого договора происте­кали ритуальные, сакральные и социально-этические обяза­тельства народа Израиля, но также и весьма определенные божественные обетования, о нерушимости которых можно было, имея на то право, напоминать в формах, возможных при обращении к столь могущественному богу В этом коре­нится специфический характер обетования, свойственный религии Израиля, не повторяющийся, несмотря на ряд от­дельных аналогий, ни в одной религии Что же касается под­чинения политического союза единому Богу, то это встречает­ся повсеместно Средиземноморский «синойкизм»² является если не созданием, то восстановлением культового сообще­ства под властью божества полиса Полис, правда, служит классическим примером важного феномена политического «местного бога», но отнюдь не единственным Напротив, как правило, каждое прочное политическое объединение имеет своего особого бога, который гарантирует успех политической деятельности данного союза На развитой стадии культа этот бог совершенно недоступен извне Он принимает жертвопри­ношения только от членов союза и только их молитвам вне­млет, по крайней мере должен так поступать Поскольку пол­ной уверенности в этом нет, измена, т е попытка воздейство­вать на него, строг» карается Тем самым чужой остается не только вне политического, но и вне религиозного союза Даже имеющий то же имя и располагающий теми же атрибутами бог чужого союза не тождествен своему Юнона жителей города Вейи²² - не Юнона²³ римлян, так же, как для неаполитанца мадонна одной часовни отличается от мадонны другой одной он поклоняется, другую презирает и ругает, если она помогает его соперникам, или пытается вызвать ее неблагосклонность к ним Иногда делается попытка переманить богов соперников на свою сторону, обещая им послушание и поклонение в сво­ей стране, если они бросят врагов («еуосаге йеоз»)²⁴, как по­ступил, например, Камилл под Вейями²⁵ Иногда богов крадут или каким-либо образом овладевают ими, но это допускают

не все боги Так, захваченный ковчег Яхве приносит бедствия филистимлянам²⁶ Как правило, каждая победа является по­бедой своего, более сильного, бога над чужим, более слабым Не всегда бог политического союза является локальным бо­гом, связанным с центром данного союза Бог Израиля шел по пустыне вместе с народом, впереди него, лары римской се­мьи также сопровождали ее, если она переходила на другое место Однако - в отличие от этого представления - специ­фическим свойством Яхве является то, что он оглашает свою «волю» «издалека», с Синая, где он обитает в качестве еди­ного Бога всех народов, и только в битвах своего народа со­провождает войско (Саваоф²⁸) разрывами молний и ударами грома С достаточным основанием полагают, что это специ­фическое свойство «действия издалека», связанное с тем, что Израиль согласился поклоняться чужому богу, послужило од­ной из причин превращения Яхве в универсального, всемогу­щего Бога Ибо как правило, качества локального бога и «монолатрия», которой он подчас требует от поклоняющихся ему, отнюдь не ведут к монотеизму, а, напротив, усиливают религиозный партикуляризм, в частности на почве полиса Замкнутый не менее чем одна церковь по отношению к дру­гой, полностью исключающий образование единого священ­ства, которое преступало бы границы отдельных сообществ, полис, в отличие от нашего отождествляемого с «учреждением» «государства», остался личным союзом собратьев по культу бога данного города, внутри полиса существовали культовые объединения особых божеств племени, рода и дома, также совершенно обособленных друг от друга по своим особым культам Полис исключал и всех тех, кто находился вне этих особых культов рода и дома, тот, кто не имел бога своего до­ма (геиз Негкеюз), не мог занимать должность в Афинах так же, как в Риме не принадлежащий к сообществу ра1гез²⁹ Осо­бое должностное лицо плебеев (1пЬипиз р1еЫз)³⁰ защищено только человеческой клятвой (засго запс(из)³¹, и у него нет ауспиций³² и поэтому нет 1ед|1|ггшт ипрегшт³³, оно распола­гает только ро!ез1аз³⁴ Высшей стадии своего развития ло­кальная связь божества сообщества обретала там, где об­ласть сообщества как таковая считалась особенно священной для данного бога, как, например, Палестина для Яхве, причем настолько, что по традиции человек, который живет на чужби­не, но стремится участвовать в его культе и поклоняться ему, просит прислать ему горсть палестинской земли

Возникновение подлинных местных богов связано не только с постоянным поселением, но и с другими предпосыл­ками, которые придают местному союзу политическое значе­ние Своего полного развития это явление достигает на почве города, который существует в качестве политического

объединения с корпоративными правами независимо от двора и личности правителя Мы не обнаруживаем этого ни в Индии, ни в Восточной Азии, ни в Иране и лишь в незначительной степени в виде племенного бога в Северной Европе В Египте вне области правовых городских организаций это развитие находится на стадии зоолатрии³⁵ для разделения отдельных округов Из города-государства местные боги переходят в союзы, подобные союзам израильтян, этолийцев³⁶ и других, созданных по их образцу В аспекте истории идей это понима­ние сообщества как субъекта местного культа составляет промежуточное звено между чисто патримониальной точкой зрения на обобществленные политические действия и чисто объективной идеей целенаправленной ассоциации и институ­та, т е «идеей местной корпоративной организации»

Свои особые божества или особых святых имели не только политические союзы, но и профессиональные объеди­нения В соответствии с состоянием экономики они еще пол­ностью отсутствуют в ведийском пантеоне Напротив, древне­египетский бог писцов³⁷ так же свидетельствует о росте бю­рократизации, как распространенные на всем земном шаре особые боги и святые у купцов и в различных ремеслах отра­жают увеличивающуюся дифференциацию профессий Еще в XIX в китайская армия добилась канонизации бога войны -симптом того, что служба в армии стала особой «профессией» наряду с другими, в древнем Средиземноморье и Мидии боги войны всегда были великими национальными богами

Так же, как в зависимости от природных и социальных причин меняются сами образы богов, меняются и их возмож­ности занять первое место в пантеоне или монополизировать божественность в своем лице Строго «монотеистичны» по существу только иудаизм и ислам Как в индуизме, так и в христианстве теологические представления о высшем боже­стве или высших божествах служат сокрытием того факта, что строгому монотеизму здесь препятствует очень важный и сво­еобразный религиозный интерес спасение посредством воче­ловечения бога В процессе различного продвижения к моно­теизму мир духов и демонов нигде не был полностью уничто­жен, он был только - во всяком случае теоретически - подчи­нен власти единого Бога (не составляла исключения и Ре­формация) На практике все зависело и зависит от того, кто сильнее влияет в повседневности на интересы индивида -«высший» в теории бог или «низшие» духи и демоны Если влияние вторых сильнее, то повседневная религиозность преимущественно определяется отношением к ним, совер­шенно независимо от официального понятия бога и рациона­лизированной религии Там, где существует бог политического объединения данной местности, он, конечно, часто обретает

первенство Если внутри множества оседлых сообществ, об­ладающих местными богами, границы политического союза расширяются в результате присоединения новых территорий, то обычно различные местные боги объединенных сообществ составляют некую религиозную общность Внутри этой общ­ности выступает с различной степенью определенности их предметная или функциональная специализация, либо искон­ная, либо обусловленная новым представлением о сфере их влияния Местные боги крупнейших центров управления или сферы влияния жрецов такие, как вавилонский Мардук или фиванский Амон³⁸, возвышаются тогда до уровня величайших богов, но с падением или с перемещением резиденции они часто исчезают, как, например, Ассур³⁹ после падения Асси­рийской империи Если политическое объединение как тако­вое рассматривается как находящийся под защитой бога со­юз, то оно считается непрочным, пока боги его составных час­тей не инкорпорированы и обобщены, часто даже локально синойкизированы То, что было принято в древности, повтори­лось, когда реликвии святых из провинциальных соборов были перемещены в столицу объединенного русского государства

Всевозможные комбинации различных принципов со­здания пантеона богов или обретения первенства неисчисли­мы, и компетенция богов столь же изменчива, как компетен­ция чиновников патримониальных режимов Ограничение компетенции сталкивается с привычкой поклоняться отдель­ному богу, когда-либо доказавшему свое могущество, или с почитанием бога, к которому в данный момент обращаются, в силу чего ему приписываются всевозможные функции, при­надлежащие обычно другим богам (Макс Мюллер⁴⁰ без дос­таточного основания определил это как особую стадию так называемого «генотеизма» )⁴¹ В обретении первенства значи­тельную роль играют чисто рациональные моменты Везде, где существует известная прочность определенных предписа­ний (большей частью это стереотипы религиозного поведе­ния), где эти предписания особенно регулярны и осознаны рациональным религиозным мышлением, там первенство по­лучают те божества, чьи действия следуют наиболее твердым правилам, следовательно, боги неба и звезд В повседневной религиозности эти боги обычно не играют особой роли, по­скольку они влияют на универсальные явления природы (в метафизической спекуляции они очень значимы и воспри­нимаются даже как творцы мира), а процессы, связанные с этими явлениями, довольно устойчивы и не могут вызвать в практической жизни потребность влиять на них силами колдунов и священников Бывает, что один бог придает определенный характер всей религии народа (например, Осирис в Египте⁴²), особенно если он соответствует какой-либо религиозной

потребности - в данном случае сотериологической, - но при этом не первенствует в пантеоне богов. «КаНо» требует пер­венства универсальных богов, и каждое последовательное создание пантеона в какой-то степени следует систематичес­ким и рациональным принципам, поскольку оно всегда испы­тывает влияние рационализма профессионального жречества или стремления к упорядочению со стороны светских властей И прежде всего упомянутое родство рационально равномер­ного движения небесных тел, регулируемое божественным порядком, с нерушимостью священного земного порядка пре­вращает именно этих богов в призванных защитников обоих явлений, от которых зависит как рациональное хозяйство, так и упорядоченное господство священных норм социального сообщества. Протагонистами и представителями этих свя­щенных норм являются жрецы, и поэтому соперничество бо­гов неба, Варуны и Митры, охраняющих священный порядок, с могучим громовержцем Индрой⁴³, победившим дракона, от­ражает соперничество жречества, стремящегося к прочному порядку и контролю над жизнью, и мощной военной знати, для которой в основе отношения к надземным силам лежит вера в жаждущего героических действий бога и в чуждую порядку иррациональность исполненной приключений и подвластной воле рока жизненной судьбы. С этим важным противостояни­ем мы еще неоднократно будем сталкиваться.

Появление в пантеоне небесных или астральных бо­жеств обусловлено обычно систематизированным священным порядком, поддерживаемым жречеством (в Индии, Иране, Вавилоне), и рационально упорядоченными отношениями подданных в бюрократических государствах (таких, как Китай и Вавилон). Если в Вавилоне религия в процессе роста одно­значной веры в господство небесных тел, в частности планет, над всей жизнью, начиная от дней недели до участи человека в потустороннем мире, превратилась в астрологический фа­тализм, то это - следствие более поздней жреческой дея­тельности и еще чуждо национальной религии политически свободного государства. Властитель пантеона или бог панте­она сам по себе еще не является «универсальным» интерна­циональным Богом Однако он, как правило, на пути к этому. Развитое религиозное мышление всегда требует, чтобы суще­ствование и качества богов были однозначно и твердо уста­новлены, чтобы бог был, следовательно, в этом смысле «универсальным». Ведь и эллинские мудрецы сопоставляли божества их более или менее упорядоченного пантеона со всеми обнаруживаемыми в других местах божествами Тенден­ция к универсализации усиливается вместе с ростом значения главного бога пантеона, т е по мере того, как он принимает '«монотеистические» черты. Создание мировой империи в

Китае, распространение влияния брахманов во всех полити­ческих образованиях в Индии, образование Персидской и Римской мировых империй способствовали возникновению уни­версализма и монотеизма, хотя и не всегда равномерно и с различным успехом

Образование империй (или другие действующие в том же направлении социальные интересы) отнюдь не было един­ственным и необходимым рычагом этого развития Во всяком случае подступы к монотеизму в виде монолатрии, обнаружи­ваемые в важнейшем событии истории религии - культе Яхве, возникли как следствие совершенно конкретного историческо­го факта - создания связанного клятвой сообщества. В этом случае универсализм является продуктом межгосударствен­ной политики, прагматическими интерпретаторами которой являлись пророки, заинтересованные в культе Яхве и в пред­писываемой им нравственности; следствием этого было то, что и дела других народов, серьезно затрагивавших интересы Израиля, стали интерпретироваться как проявление воли Ях­ве. Здесь отчетливо ощущаются специфический и безусловно исторический характер, присущий иудейскому пророчеству, резко отличающийся от близкой к природе спекуляции жрече­ства Индии и Вавилона, и непреложно следующая из обеща­ний Яхве задача: рассматривать всю совокупность столь гроз­но протекающего развития и в свете его обещаний столь уди­вительного будущего его народа, переплетенного с судьбами других народов, как «деяние Яхве», как процесс мировой ис­тории Это придало прежнему воинственному богу сообще­ства, преображенному в местного бога полиса Иерусалима, пророческие, универсалистские черты священного надмирно-го могущества и непознаваемости Монотеистический и тем самым по существу универсалистский характер бога Солнца, культ которого ввел в Египте Аменхотеп IV (Эхнатон), возник в совершенно иной ситуации С одной стороны, и здесь сыграл роль далекоидущий рационализм жреческих и отчасти светс­ких кругов, в корне отличный от пророчеств Израиля по свое­му натуралистическому характеру, с другой - находила свое выражение практическая потребность монарха, стоящего во главе бюрократического объединенного государства, сломить посредством устранения множества богов могущество жрецов и, возвысив царя до уровня высшего служителя бога солнца, восстановить прежнюю власть обожествленного фараона. Универсалистский монотеизм христианства и ислама истори­чески возник на почве иудаизма, а относительный монотеизм учения Заратустры сложился, вероятно, отчасти под влиянием внеиранских (переднеазиатских) религий Все три разновидности были обусловлены своеобразием «этического» пророчества в отличие от пророчества посредством личного примера (разница

между этими двумя типами будет объяснена ниже) Развитие всех остальных относительно монотеистических и универса­листских религий проходило под влиянием философской спе­куляции жрецов и светских лиц и обретало практическое зна­чение лишь там, где они сочетались с сотериологическими интересами (надеждой на спасение) Но об этом позже

Препятствия повсеместно развивающемуся в той или иной форме строгому монотеизму, которые везде, за исключени­ем иудаизма, ислама и протестантизма, задерживали его проник­новение в повседневную религию, вызывались, с одной стороны, идеальными и материальными интересами могущественных жре­цов, связанных с культом отдельных богов и местами этого куль­та, с другой - заинтересованностью светских лиц в доступном магическому воздействию религиозном объекте, осязаемом, близком, допускающем связь с конкретной жизненной ситуацией или с конкретным кругом людей, из которого будут исключены остальные Ибо вера в испытанную действенность магии значи­тельно глубже, чем вера в действенность поклонения богу, недо­ступному магическому воздействию вследствие своего могуще­ства Поэтому концепция «сверхчувственных» сил в качестве бо­гов, даже в качестве надмирного Бога, отнюдь не устраняет древ­ние магические представления (не устраняет их и христианство), однако она создает двойственную возможность отношения к этим силам, к которой мы теперь и обратимся

Сила, мьюлимая как аналогичная одушевленному че­ловеку, может в одном случае быть принуждена служить че­ловеку так же, как принуждается к этому натуралистическая «сила» духа Тот, кто обладает харизмой и способен приме­нить правильные средства, сильнее бога и может заставить его подчиниться своей воле Тогда религиозное действие пре­вращается из «служения богу» в «принуждение бога», а об­ращение к богу превращается из молитвы в формулу Это -неистребимая основа народной, прежде всего индийской, ре­лигиозности, впрочем, и вообще весьма распространенная -ведь и католический священник отчасти прибегает к действию магической силы, когда он служит мессу или отпускает грехи Оргиастические и мимические компоненты религиозного куль­та прежде всего пение, танцы, драматическое действо, а так­же типические, неизменные формулы молитв, коренятся, если не целиком, то главным образом в народной религиозности

Антропоморфизация богов приводит к тому, что возмож­ность обрести милость могущественного земного властелина с помощью просьб, подарков, услуг, дани, лести, подкупа и, нако­нец, посредством угодного ему поведения переносится на богов, которые, следуя такой аналогии, мыслятся также как могуще­ственные, лишь обладающие большей силой существа Тогда возникает необходимость «богослужения»

Нет никакого сомнения в том, что специфические эле­менты «богослужения» - молитва и жертвоприношение - за­имствованы из магии В молитве граница между магической формулой и просьбой стерта, именно технически рационали­зированные формы молитвы с помощью различных техничес­ких приспособлений, повешенных на ветру или приколотых к изображениям богов полосок святой бумаги с молитвами, или тщательно сосчитанных четок (почти все это - продукты инду­истской рационализации принуждения богов) повсюду ближе к магической формуле, чем к просьбе Однако и в слабо диф­ференцированных религиях существует подлинная индивиду­альная молитва в виде «просьбы», обычно молящийся в чис­то деловой, рациональной форме перечисляет свои заслуги перед богом и высказывает надежду на воздаяние Жертвоп­риношение тоже сначала являло собой магическое средство Частично оно прямо служит принуждению богов боги также нуждаются в возбуждающей экстаз соме колдунов, поэтому их можно по древним арийским представлениям заставить по­средством жертвы совершать необходимые действия С ними можно даже заключить двусторонний договор такой характер носили чреватые столь серьезными последствиями представ­ления израильтян Жертва может быть также магическим средством, с помощью которого гнев бога, вызванный опре­деленными действиями, переносится на другой объект, будь то козел отпущения⁴⁴ - или (особенно) человеческая жертва Но важнее и, вероятно, древнее другой мотив жертвоприно­шение, в частности жертвоприношение животного, должно установить «сотгтшпю»⁴⁵ - совместную трапезу скрепляющую братскими узами жертвователя с богом Это результат эволю­ции еще более древнего представления, согласно которому, разорвав и съев сильное (позже священное) животное, можно обрести его силу Магическое значение такого или иного ха­рактера - существует множество разновидностей - может, даже если подлинные, «культовые» представления в суще­ственной степени определяют смысл совершаемых действий, придать жертвоприношению известный оттенок Оно может также вытеснить идею культа и вновь восторжествовать ри­туал жертвоприношений уже в Атхарваведе⁴⁶, а тем более в Брахманах, представляет собой, в отличие от древних север­ных жертвоприношений, чистое колдовство Отход от магии являет собой представление о жертвоприношении либо как о дани, например первых плодов, чтобы божество дозволило человеку пользоваться остальным, либо как о «каре», которую человек сам наложил на себя, дабы избежать божьего гнева Правда, и здесь еще отсутствует «осознание греха», все со­вершается (в частности, в Индии) с трезвой деловитостью С утверждением представлений о могуществе бога и личной

подвластности ему начинают преобладать немагические мотивы Бог становится могущественным господином, он может и не со­вершить желаемого, поэтому его нельзя принудить магическими средствами, а можно лишь умилостивить просьбами и дарами Однако все то новое, что привносят, в отличие от простого «колдовства», эти мотивы, являет собой столь же трезвые по своему характеру рациональные элементы, как мотивы самого колдовства «Оо и! йез»⁴⁷ - таково их основное правило Это свойство присуще повседневной и массовой религиозности всех времен и народов и всем религиям вообще. Устранение «посюсторонних» внешних бед и дарование «посюсторонних» внешних преимуществ - таково содержание всех обычных «молитв», даже в самых потусторонних религиях Все, что выходит за эти пределы, - результат специфического процес­са развития с двумя особенностями С одной стороны, это результат увеличивающейся рациональной систематизации понятия бога и мышления о возможном отношении человека к богу, с другой - характерного отступления исконного практи­ческого расчетливого рационализма Параллельно рационали­зации мышления «смысл» религиозного поведения все меньше ищут в чисто внешних преимуществах экономической повседнев­ности, цель религиозного поведения «иррационализируется», пока наконец эти «внемирские», т е прежде всего внеэкономи­ческие, цели не становятся специфической чертой религиозного поведения. Именно поэтому одной из предпосылок такой «внеэкономической» в указанном здесь смысле эволюции явля­ется наличие специфических ее носителей

Те формы отношения к сверхчувственным силам, выра­жением которых служат просьба, жертвоприношение, поклоне­ние, можно определить как «религию» и «культ» в отличие от «колдовства» в качестве магического принуждения и тем самым считать «богами» те существа, которым в религии поклоняются, к которым обращаются с просьбами, «демонами» же - тех, на ко­торых оказывают давление и которых заставляют повиноваться с помощью магических средств Провести полностью такое разде­ление почти нигде нельзя, ибо и в ритуале «религиозного» в ука­занном смысле культа почти всегда содержатся многочисленные магические компоненты В процессе исторического развития это разделение происходило обычно просто таким образом, что при подавлении какого-нибудь культа светской или церковной влас­тью и утверждении новой религии древние боги продолжали су­ществовать в виде «демонов»

§ 2. Колдуны - священники

В социологическом аспекте это разделение сводится к «появлению особых «священнослужителей», отличных от «колдунов» В реальной действительности границы здесь

очень размыты, как, впрочем, и во всех социологических яв­лениях Признаки понятийного отграничения также не могут быть однозначно установлены Можно в соответствии с ука­занным делением на «культ» и «колдовство» определять как «священнослужителей» тех профессиональных функционе­ров, которые оказывают влияние на «богов» посредством по­клонения, в отличие от колдунов, которые заставляют «демонов» повиноваться с помощью магических средств Од­нако во многих религиях, в том числе и в христианской, в по­нятие священнослужителя входят и магические свойства. Можно определять «священнослужителей» и как функционе­ров регулярно действующего, организованного предприятия по оказанию влияния на богов, в отличие от индивидуальных действий колдунов, происходящих от случая к случаю. Между крайними типами этой противоположности существует сколь­зящая шкала переходов, но в своих «чистых» типах эта про­тивоположность однозначна, и признаком священства можно считать наличие каких-либо постоянных мест культа в соче­тании с определенным аппаратом культа. Решающим для по­нятия священнослужителя можно также считать то, что эти фукционеры состоят - независимо от того, наследственна ли их должность или нет, - на службе обобществленного соци­ального объединения, каким бы ни был его характер, следо­вательно, являются его служащими или учреждениями и дей­ствуют исключительно в интересах его членов, а не как колду­ны, свободные в своих действиях. И это концептуально ясное противоположение в действительности, конечно, размыто. Колдуны нередко составляют прочную ассоциацию, а в неко­торых условиях даже наследственную касту, которая может обладать внутри определенных сообществ монополией магии. С другой стороны, и католический священник не всегда «назначен» на должность; в Риме, например, он нередко -просто странствующий монах, который еле сводит концы с концами, служа мессы от случая к случаю. Иногда священ­нослужителей определяют как людей, занимающих должность на основании обладания специальными знаниями и профес­сиональной квалификацией, в отличие от тех, кто совершает религиозные действия посредством личных качеств (харизмы), подтверждая их чудесами и откровением, т е от колдунов и «пророков». Однако провести такое разделение между подчас высокообразованными колдунами и отнюдь не слишком обра­зованными в некоторых случаях священнослужителями также нелегко Различие следует искать в качественном характере, в характере общей природы знаний в том и другом случае. Позже (при рассмотрении форм господства) нам придется установить различие между подготовкой харизматических колдунов, основанной отчасти на «воспитании пробуждения»

посредством иррациональных средств, направленных на но­вое рождение, отчасти же представляющей собой чисто эм­пирическое обучение приемам деятельности, с одной сторо­ны, и рациональным образованием и дисциплиной священ­нослужителей - с другой, хотя в реальной действительности и эти признаки могут быть присущи обоим типам Если же счи­тать признаком «доктрины», признаком, характеризующим священство, развитие рациональной системы религиозного мышления и, что нам особенно важно, развитие систематизи­рованной специфически религиозной «этики» на основании единого установленного учения, которое признано «откровением» (например, так, как в исламе различается книжная религия от простого язычества), то из понятия свя­щенства придется исключить не только священнослужителей синтоизма в Японии, но и могущественные иерократии фини­кийцев; тем самым концептуальным признаком служила бы, правда, чрезвычайно важная, но не универсальная функция священства.

Принимая во внимание многообразные возможности проведения искомого различия, ни одна из которых не ведет к установлению твердых границ, мы полагаем, что наша цель заключается в том, чтобы считать признаком священства ре­гулярное отправление обособленным кругом лиц культо­вых действий, связанных с определенными нормами, мес­том и временем и определенными группами людей. Без куль­та не может быть священства, но культ может существовать и без профессиональных священнослужителей, например в Китае, где культ официально признанных богов и духов пред­ков отправляется исключительно государственными органами и отцами семейств. В среде «колдунов» чистого типа также существует послушничество и доктрина, как, например, в братстве Нате1ге у индейских племен и подобных им во всем мире; они имеют большую власть, и устраиваемые ими маги­ческие по своей сущности празднества занимают центральное место в жизни народа, однако они не совершают постоянных культовых действий, и поэтому мы не будем называть их свя­щеннослужителями Как в культе без священнослужителей, так и в действиях не знающего культа колдуна обычно отсут­ствует рационализация метафизических представлений, так же как и специфическая религиозная этика. То и другое пол­ностью развивается в среде самостоятельного священства, специализировавшегося на длительном совершении культо­вых действий и проблемах практического руководства верую­щими в деле спасения души. Поэтому в классическом китайс­ком мышлении этика превратилась в своем развитии в нечто совсем иное, чем метафизически рационализированная «религия». То же относится и к этике древнего буддизма, ли-

шенного священнослужителей и культа. Рационализация ре­лигиозной жизни также (на этом мы остановимся ниже) не достигла своего полного развития или вообще отсутствовала повсюду, где священство не стало отдельным сословием и не достигло власти (например, в античном Средиземноморье). Там, где колдуны и священные певцы рационализировали магию, но не создали подлинной должности священнослужи­телей, как брахманы в Индии, рационализация пошла своеоб­разным путем. Однако не всякое священство создает нечто принципиально новое - рациональную метафизику и религи­озную этику Это, как правило (хотя и не без исключений), предполагает вмешательство сил, находящихся вне священ­ства: с одной строны, носителя метафизических или религи­озно-этических «откровений» - пророка, с другой, - сторон­ников культа вне священства, т. е. «мирян». Прежде чем мы обратимся к вопросу, как религии под воздействием этих фак­торов развивались в сторону преодоления магии (проходившей очень сходные стадии на всем земном шаре), нам необходимо установить определенные типические тен­денции развития, которые приводятся в движение заинтере­сованностью священнослужителей в культе.

§ 3. Понятие Бога. Религиозная этика. Табу

Самый простой вопрос - следует ли вообще пытаться влиять на того или иного бога или демона посредством при­нуждения или просьбы, является прежде всего вопросом уда­чи. Подобно тому как колдун должен доказать, что он облада­ет харизмой, бог должен доказать, что он обладает силой. Если попытка влиять на бога оказывается в течение длитель­ного времени бесполезной, то это означает либо, что бог не обладает силой, либо, что средства воздействия на него не­известны, и от него отказываются. В Китае еще сегодня дос­таточно нескольких крупных успехов, чтобы распространилась молва о силе изображения того или иного бога («Шэньлин») и чтобы число его последователей увеличилось. Император в качестве представителя своих подданных перед небом дарует богам, если они доказали свою силу, титулы и другие знаки отличия. Но и нескольких крупных разочарований подчас дос­таточно, чтобы храм стал навеки пустым.

Непоколебимая вера пророка Исайи в то, что его Бог не даст пасть Иерусалиму в битве с ассирийцами, если только царь останется тверд, которая вследствие исторической слу­чайности вопреки всякой вероятности действительно оправ­далась, стала с тех пор прочной основой могущества Бога и его пророков Таким же было отношение к доанимистическому

фетишу и к обладателям харизмы в магии. За неудачу колдун иногдарасплачивается жизнью. Священнослужители облада­ют перед ним тем преимуществом, что могут возложить ответ­ственность за неудачу на бога; однако вместе с престижем бога падает и их престиж, разве что им удается с помощью каких-либо средств убедительно доказать, что ответствен за неудачу не бог, а его почитатели. И это также проще осуще­ствить при «богослужении», чем при «принуждении» бога. Верующие недостаточно почитали бога, недостаточно удов­летворяли его потребность в жертвенной крови и соме или, быть может, даже предпочли ему других богов. Поэтому он их и не слышит. Но в некоторых случаях и усиление почитания не помогает: боги врагов оказываются сильнее. Тогда репута­ция бога погибла. Если в этом случае не найдутся средства мотивировать неблагосклонное поведение бога таким обра­зом, чтобы его престиж не только не упал, но, напротив, даже возрос, его почитатели переходят под покровительство более сильных богов. Иногда священнослужителям удавалось из­мышлять такие средства. Особенно блестяще это совершали священнослужители Яхве, связь которого с его народом (по причинам, к которым мы еще вернемся) становилась тем прочнее, чем большие бедствия грозили народу. Однако для того, чтобы это стало возможным, необходимо развитие цело­го ряда новых божественных атрибутов.

Антропоморфизированные боги и демоны обладают лишь относительным качественным превосходством по срав­нению с человеком. Их страсти так же безмерны, как страсти сильных людей, и также безмерна их жажда наслаждений. Но они не всеведущи и не всемогущи - в противном случае их не могло бы быть много - и не обязательно вечны (в Вавилоне и у древних германцев); они только могут продлить свое слав­ное существование магической едой или напитком, которыми они располагают, подобно тому как волшебное снадобье ле­каря может продлить человеческую жизнь. В качественном отношении они делятся на полезных и вредных людям, при­чем первые объявляются, конечно, добрыми и высшими бо­гами, им поклоняются, их противопоставляют вторым, низшим «демонам», с изощренным коварством наделяя последних всевозможными дурными свойствами; им не поклоняются, а стремятся магическим средствами отвести их влияние. Одна­ко не всегда деление происходит на такой основе, и уж, ко­нечно, не всегда властители злых сил деградируют до уровня демонов. Мера культового почитания богов зависит не от их доброты и даже не от их универсальной значимости. Как раз великие и добрые боги неба часто бывают лишены культа, и не потому, что они «слишком далеки», а потому, что их воздействие слишком равномерно, и создается впечатление,

что эта равномерность гарантирована и без каких-либо дей­ствий. Напротив, боги с ярко выраженным дьявольским харак­тером (как, например, бог разрушения и болезней Рудра⁴⁸ в Индии) совсем не всегда слабее «добрых» богов и могут об­ладать громадной силой.

Наряду с качественной - в некоторых случаях имеющей большое значение-дифференциацией на добрые и дьявольские силы внутри пантеона появляются, и это для нас здесь важно, специфически этически квалифицированные божества. Этичес­кая квалификация свойственна отнюдь не только монотеизму. В монотеизме она приводит к далекоидущим последствиям, но сама по себе она возможна на самых различных ступенях об­разования пантеона. К этическим божествам особенно часто относятся, естественно, бог, ведающий установлением пра­ва, и бог, обладающий властью над оракулами.

Искусство «прорицания» возникает непосредственно из логической веры в духов. Духи, подобно всем другим суще­ствам, действуют в соответствии с определенными правила­ми. Если знать правила, по которым они действуют, можно на основании определенных симптомов (оггнпа), указывающих на их намерения, предсказать их поведение. Чтобы рыть могилы, строить дома и дороги или предпринимать какие-либо хозяй­ственные и политические акции, необходимо подходящее ме­сто и время, которые выбирают на основании прежнего опыта. И там, где социальный слой, подобно даосским жрецам в Ки­тае, осуществляет искусство гадания (в Китае - фэншуй, или геомантия), оно может обрести непоколебимую силу. Тогда всякая экономическая рациональность уничтожается проти­водействием духов: не будет ни одного строительства желез­ной дороги или фабрики, которое на каждом шагу не вступало бы с ними в конфликт. Справиться с этим сопротивлением удалось только капитализму на стадии его полного развития. Еще в русско-японской войне японская армия упустила, по-видимому, ряд возможностей из-за неблагоприятных пред­знаменований; между тем уже в древности Павсаний сумел в битве при Платеях «истолковать» предзнаменования в соот­ветствии с тактическими требованиями⁴⁹. Повсюду, где поли­тическая власть взяла в свои руки судопроизводство, замени­ла неавторитарное решение третейского суда в вопросах вражды между родами приговором, имеющим силу принужде­ния, а древнюю расправу, творимую толпой при религиозных или политических проступках, - упорядоченным расследова­нием, истина познавалась посредством божественного откро­вения (суда Божьего) Там, где священнослужители сумели захватить в свои руки толкование предсказаний оракулов и Божьей воли, их власть была длительное время преобла­дающей.

ПЧ

В полном соответствии с жизненной реальностью блю­ститель правопорядка совсем необязательно самый сильный бог: ни Варуна в Индии, ни Маат в Египте, а тем более Апол­лон Ликийский в Аттике или Дике и Фемида⁵⁰ не были самыми сильными богами. Они выделяются только своей этической квалификацией, связанной с тем, что оракул или бог в своем приговоре как-то должен открыть «истину». Но «этический» бог охраняет правопорядок и добрые нравы не потому, что он бог: «этика» мало интересует антропоморфных богов, во вся­ком случае меньше, чем людей; совершает он это потому, что принял данный особый вид поведения людей под свою защи­ту. Этические притязания к богам растут со следующими мо­ментами: 1) с ростом власти и, следовательно, с ростом при­тязаний к качеству правосудия внутри больших, находящихся под защитой закона политических союзов; 2) с ростом рацио­нального постижения обусловленных природными законами мировых процессов как явлений осмысленно упорядоченного космоса (произошло это в результате улучшения метеороло­гической ориентации сельского хозяйства); 3) с ростом регла­ментации все новых типов человеческих отношений посред­ством конвенциональных правил и зависимости людей от их соблюдения; 4) особенно с ростом социального и экономичес­кого значения надежности слова, данного другом, вассалом, должностным лицом, партнером по обмену или кем бы то ни было, одним словом, с ростом значения этического подчине­ния человека космосу «обязанностей», позволяющему опре­делить его поведение. Боги, к которым обращаются за защи­той, также, очевидно, должны либо подчиняться какому-либо порядку, либо сами в качестве могущественных властителей создать его и превратить в специфическое содержание своей божественной воли. В первом случае они подвластны превос­ходящей их безличной силе, которая их внутренне связывает и оценивает значение их поступков, но сама может принимать различные формы. Универсальные безличные силы, стоящие над богами, выступают большей частью как власть «рока». Такова «судьба» (Мойра) у эллинов, воплощение своего рода иррационального, этически индифферентного предопределе­ния основных черт единичной судьбы, предопределения, ко­торое в известных границах допускает разное толкование, но при слишком явных нарушениях и дерзостном его неприятии грозит опасностью даже могущественным богам. Это отчасти объясняет и безуспешность столь многих молений. Такого рода внутренняя позиция характерна для героического воин­ства, которому особенно чужда рационалистическая вера в чисто этически оценивающее поступки людей и богов, в ос­тальном же беспристрастное, мудрое, благое «провидение» Здесь вновь проявляется уже кратко затронутая раньше

Лпл

противоположность между героизмом воинов и любым рели­гиозным или чисто этическим рационализмом, с которым мы и впредь будем все время встречаться Совершенно иной облик имеет безличная сила у бюрократических или теократических слоев, например, у китайской бюрократии или индийских брахманов. Здесь она является провиденциальной силой гар­монического и рационального устройства мира и может в каж­дом отдельном случае иметь космический или этический со­циальный оттенок, как правило, и тот и другой. Космическим, но одновременно и специфическим этически-рациональным характером обладает возвышающийся над богами порядок в конфуцианстве и даосизме; в обоих случаях это - безличная провиденциальная сила, устанавливающая нерушимость рав­номерного и дарующего благополучие порядка мировых собы­тий. Таково воззрение рационалистической бюрократии. Еще сильнее этический характер индийской Риты⁵¹, безличной силы прочного порядка религиозного церемониала, а также космоса и поэтому человеческой деятельности - воззрение индийских жрецов, совершающих посредством чисто эмпири­ческих приемов скорее принуждение богов, чем поклонение им. И, наконец, возвышающееся над богами единство в по­здней индийской религии, единственное бытие, не подвласт­ное бессмысленной смене и преходящести всех явлений в мире, - воззрение, порождаемое интеллектуальным умозре­нием, индифферентным по отношению к тому, что совершает­ся в мире. Но в тех случаях, когда считается, что естествен­ный порядок и обычно связываемые с ним социальные усло­вия, прежде всего право, не превышают власть богов, а со­зданы ими (позже мы поставим вопрос, при каких условиях это происходит), предполагается само собой разумеющимся, что бог защитит созданный им порядок от нарушений Осмыс­ление этого постулата имело серьезные последствия для ре­лигиозного поведения людей и их общего отношения к богу. Оно дало импульс развитию религиозной этики, отделению требований, предъявляемых человеку богом, от требований, по «природе» своей невыполнимых К двум первым способам воздействия на сверхчувственные силы - магическому подчи­нению их целям людей и попыткам заслужить их благоволе­ние не этическими добродетелями, а удовлетворением их эго­истических желаний - теперь присоединяется следование религиозному закону как специфическое средство завоевать расположение бога

Конечно, религиозная этика начинается не с этого воз­зрения. Напротив, религиозная этика, причем очень действен­ная, существует именно в виде чисто магически мотивирован­ных норм поведения, нарушение которых считается величай­шим религиозным прегрешением Ведь при развитой вере

в духов каждое специфическое, особенно не повседневное событие в жизни человека - заболевание, рождение, дости­жение половой зрелости, менструация — объясняется тем, что в человека вошел особый дух. Такой дух может считаться «священным» или «нечистым», это меняется и часто объяс­няется случайными причинами, но практический результат остается почти неизменным.

В любом случае духа нельзя раздражать, ибо он может войти в непрошенного нарушителя его действий и повредить с помощью магии ему, либо тому, кем дух уже владеет. Поэтому человека, которым владеет дух, сторонятся как физически, так и социально; и он сам должен избегать других, а подчас не допускать даже прикосновения к себе; в некоторых случаях его даже кормят с предосторожностью (например, полинезий­ских харизматических вождей), чтобы он не распространил чары на свою еду. Когда подобные представления утвержда­ются, лица, обладающие харизмой, могут посредством маги­ческих манипуляций сделать вещи или людей «табу» для других: прикосновение к ним приводит в действие злые чары. Харизматическая власть табуирования в ряде случаев осуще­ствлялась совершенно рационально и систематически, боль­ше всего в Индонезии и в областях Южных морей. Табу гаран­тировало многие экономические и социальные интересы: за­щиту лесов и дичи (по типу лесного банна⁵² королей в раннее средневековье), предотвращение бесхозяйственного потреб­ления уменьшающихся запасов продуктов при их вздорожа­нии, защиту собственности, в особенности привилегированной собственности священнослужителей и знати, обеспечивало сохранность общей военной добычи и не допускало ее хище­ния отдельными лицами (так действовал Иисус Навин против Ахана)⁵³, устанавливало сексуальное и личное разграничение сословий для поддержания чистоты крови и социального пре­стижа. В невероятной иррациональности мучительно обреме­нительных норм, часто именно для тех, кого табу как-будто ставит в привилегированное положение, этот первый и наибо­лее общий случай прямого служения религии внерелигиозным интересам свидетельствует также об автономии религиозной сферы. Рационализация табу может создать нормативную систему, которая будет всегда расценивать определенные действия как тяжкие проступки против религии, требуя воз­мездия, а в некоторых случаях смерти того, кто их совершил, чтобы злые чары не распространились на все племя. Так воз­никает этика, гарантируемая табу, в которую входят запреты определенных видов пищи и работы в табуированные «несчастливые» дни (первоначально таким днем была суббо­та) или запреты браков внутри определенных групп, в частно­сти между родственниками. При этом табу, однажды принятое

по рациональным или конкретным иррациональным причинам - на основании опыта, связанного с болезнями или злыми чарами, - становится «священным». Не вполне понятным об­разом близкие табу нормы, в основе которых лежит представ­ление об особых духах, пребывающих в отдельных объектах, чаще всего в животных, стали связывать с определенными социальными классами. Разительные примеры того, как жи­вотные, воплощая собой духов, становятся священными и тем самым служат образованию средоточий культа местных поли­тических объединений, обнаруживаются в Египте. Такие жи­вотные и другие объекты или артефакты - как природные, так и искусственные - могут также стать центрами социальных сообществ. К числу наиболее распространенных социальных институтов, сложившихся таким образом, принадлежит тотемизм⁵⁴ - своеобразная связь объекта, большей частью объекта природы (в наиболее чистом виде - животного), с определенным кругом людей, которому он служит символом братства; это, вероятно, произошло из представления о со­вместном владении поглощенным в общей трапезе «духом» животного. Степень братства колеблется так же, как колеб­лется отношение членов сообщества к объекту тотема. Во вполне развитом типе тотемизма все члены сообщества вы­полняют обязанности братства внутри экзогамного рода; от­ношение к тотему выражается в запрещении убивать живот­ное, являющееся тотемом, и есть его мясо; исключение со­ставляют культовые трапезы сообщества. В ряде случаев су­ществуют и другие близкие к культу обязанности, основанные обычно (но не всегда) на вере, что данный род произошел от тотемного животного. О происхождении этого широко распро­страненного тотемного братства все еще идет спор. Нам, по существу, достаточно, что тотем по своей функции является анимистическим эквивалентом богов культовых сообществ, которые, как уже было указано, объединяются с самыми раз­личными социальными союзами потому, что не «овеществлен­ному» мышлению настоятельно необходимо чисто искусст­венное, конкретное «целевое сообщество» личного и религи­озно гарантированного братства. Поэтому в особенности рег­ламентация сексуальных отношений, ответственность за ко­торую нес род, создавала всюду религиозную гарантию табу, совпадающую с представлениями тотемизма. Но тотем не ограничен «родом», совсем не обязательно он должен был возникнуть именно здесь; он являет собой широко распрост­раненный способ ставить братства под защиту магии. Пред­ставление о некогда универсальном значении тотемизма, а тем более о том, что из него вышла религия вообще, является преувеличением, от которого теперь полностью отказались. Однако для магически охраняемого и требуемого разделения

труда между полами и для создания специализированных профессий, а следовательно, и для развития регламентации обмена в качестве регулярного явления внутри сообщества (в отличие от внешней торговли) эти мотивы часто имели большое значение.

Табу, особенно магически обусловленные запреты оп­ределенной пищи, знакомят нас с сообществом трапезы как с новым, очень важным источником института сообщества. Первым источником этого института было, как мы видели, до­мовое сообщество. Другим стало ограничение участников тра­пезы членами с одинаковой магической квалификацией, в основе чего лежит представление о табуированной нечистой пище. Оба эти представления могут соперничать и сталки­ваться друг с другом. В том случае, например, если женщина принадлежит к иному роду, чем ее муж, она очень часто не * может делить с ним трапезу, а подчас ей запрещено даже видеть его за едой. Король, находящийся под властью табу, как и табуированные привилегированные сословия (касты) или религиозные сообщества, не должен делить с другими трапезу, а высшим привилегированным кастам запрещено быть на виду у «нечистых» зрителей при культовых, а подчас и при повседневных трапезах. Вместе с тем создание сооб­щества трапезы очень часто служит средством формирования религиозных, а тем самым при известных обстоятельствах также этических и политических братств. Первым важным по­воротным пунктом в возникновении христианства было уста­новление в Антиохии совместной трапезы апостола Петра с необрезанными прозелитами⁵⁵, чему Павел придавал такое значение в своей полемике с ним. С другой стороны, нормы табу создают чрезвычайные трудности для общения и разви­тия как торговых сообществ, так и других социальных образо­ваний. Отношение ко всем, кто находится вне круга профес­сионально связанных людей, как к нечистым, характерное, в частности, для шиизма в исламе, создавало для его последо­вателей непреодолимые трудности в общении с внешним ми­ром, что продолжалось вплоть до недавнего времени, когда для решения этой проблемы стали прибегать к различным фикциям. Предписания табу для индийских каст значительно больше препятствовали общению, чем фэншуй в Китае - об­мену товарами. Конечно, элементарные повседневные по­требности ставят известные границы власти религии и в этой сфере: так, в соответствии с индийским кастовым табу «рука ремесленника всегда чиста», так же, как чисты мины и эргас-терии, и все то, что предназначено в лавке для продажи, или что нищенствующий студент (аскет, ученик брахманов) берет для пропитания. В значительной степени нарушалось в инте­ресах полигамии, распространенной в обеспеченных слоях, и

сексуальное табу каст: дочери представителей низших каст большей частью допускались в другие касты в качестве на­ложниц. Как и фэншуй в Китае, кастовое табу в Индии мед­ленно, но верно становилось иллюзорным в силу самого фак­та распространения железнодорожного сообщения. Формаль­но кастовые предписания не делали капитализм невозмож­ным, однако очевидно, что экономический рационализм не мог возникнуть там, где предписания табу обрели такую силу. Для этого, несмотря на все послабления, были слишком сильны внутренние тормоза, которые препятствовали объеди­нению рабочих различных профессий (ибо это означало -различных каст) в одном предприятии, основанном на разде­лении труда. Кастовая система действует если не на основа­нии прямых предписаний, то по своему «духу» и своим пред­посылкам в направлении постоянно развивающейся специа­лизации труда ремесленников. И специфическое воздействие религиозного освящения касты на «дух» ведения хозяйства прямо противоположно рационализму. Кастовая система пре­вращает отдельные, возникшие в результате разделения тру­да, виды деятельности, в той мере, в какой они служат при­знаком кастового различия, в санкционированную религией и поэтому «священную» профессию. Каждая индийская каста, даже самая презренная, рассматривает свою деятельность (не исключая и занятия воровством) как установленное спе­цифическими богами или во всяком случае специфической божественной волей жизненное предназначение и утвержда­ется в чувстве собственного достоинства посредством техни­чески совершенного выполнения своей профессиональной «задачи». Однако эта профессиональная этика, во всяком случае для ремесленной деятельности, в определенном смысле «традиционна», а не рациональна. Свое назначение и оправдание она находит в области ремесленного производ­ства, в абсолютном качественном совершенстве продукта. Она далека от мысли о рационализации способа производ­ства, которая лежит в основе всей современной рациональной техники, или систематизации функционирования предприятия, превращая его в рациональное, направленное на получение прибыли хозяйство, - от той мысли, которая лежит в основе современного капитализма. Этическое освящение хозяй­ственного рационализма «предпринимателя» относится к эти­ке аскетического протестантизма. Кастовая этика прославляет «дух» ремесла, предметом гордости служит не выраженный в деньгах хозяйственный доход, не чудодейственная рацио­нальная техника, усовершенствовавшая использование рабо­чей силы, а красота и добротность продукта, свидетельству­ющие о личном, виртуозном умении его создателя, связанном с принадлежностью к данной касте Решающей для влияния

кастовой системы (укажем на это здесь, чтобы уже больше не возвращаться к этой теме) была ее связь с верой в перевоп­лощение душ, согласно которой улучшение шансов при новом рождении зависит только от выполнения предписанной кас­той профессиональной деятельности. Любая попытка выйти из касты, особенно попытка проникнуть в сферу деятельности других, высших каст, навлекает злые чары и ухудшает шансы при перевоплощении. Это объясняет, как показывают много­кратные наблюдения, почему именно низшие касты - кото­рые, конечно, больше всего заинтересованы в улучшении своих шансов при перерождении - наиболее тверды в выпол­нении кастовых обязательств и (в целом) никогда не пытались низвергнуть кастовую систему посредством «социальных рево­люций» или «реформ». Библейское, подчеркиваемое и Лютером предписание - «Каждый оставайся в том звании, в котором при­зван»⁵⁸ - поднято здесь до уровня главного религиозного долга и санкционировано религией под угрозой страшной кары.

Там, где вера в духов рационализирована и стала ве­рой в богов, где, следовательно, не оказывают магического воздействия на духов, а почитают богов посредством культа и обращаются к ним с мольбой, магическая этика веры в духов переходит в представление, что нарушителя угодных богу норм ждет этическое недовольство бога, особо их охраняю­щего. Тогда становится возможным предположить, что победа врагов или другие бедствия являются результатом не недо­статочной силы бога, а гнева его на свой народ, нарушивший охраняемые богом этические нормы; следовательно, вызваны эти бедствия собственными грехами: Бог же неблагоприят­ным для своего народа решением хотел наказать и воспитать его. Пророки Израиля обнаруживают все новые проступки со­временного им или предшествующих поколений: Бог карает их в своем неутолимом гневе, допуская поражения своего наро­да в сражениях с теми, кто даже не поклоняется ему. Эта мысль, распространенная всюду, где концепция Бога прини­мает универсалистские черты, формирует из магических представлений, оперирующих только представлением о злых чарах, «религиозную этику». Теперь нарушение божественной воли становится этическим «прегрешением», отягчающим совесть, независимо от непосредственных последствий «греха» Бедствия, претерпеваемые человеком, - намеренно посланные Богом испытания и наказания за грехи, освобо­диться от которых и обрести «спасение» человек надеется посредством угодного Богу поведения, «набожности» Еще в Ветхом Завете идея «спасения», которая имела столь далеко идущие последствия, выступает едва ли не в этом элементар­но рациональном смысле избавления от вполне конкретных бед. Вначале религиозной этике свойственно своеобразие

магической этики, а именно' она также являет собой комплекс весьма разнородных заповедей и запретов, которые возника­ют по самым различным мотивам и поводам, запретов, где «важное» и «неважное» в нашем понимании вообще не отде­лено друг от друга и нарушение которых составляет грех. Од­нако может возникнуть такая систематизация этих этических концепций, которая от рационального желания обеспечить себе посредством дел, угодных Богу, личные, чисто внешние права переходит к пониманию, греха как проявления единой противоположной Богу силы, под власть которой подпадает человек; «добро» же рассматривается как единая способ­ность направлять свой душевный строй на то, что свято, спо­собность к вытекающей из этого деятельности, а надежда на спасение - как иррациональное желание быть «добрым» только или главным образом ради счастливого сознания быть таковым. Беспрерывная последовательность ступеней самых различных концепций, постоянно пересекающихся чисто ма­гическими представлениями, очень редко (а в повседневной жизни - лишь в исключительных случаях) ведет к абсолютно чистой сублимации набожности в качестве постоянной осно­вы, служащей константным мотивом специфического образа жизни. Эта концепция «греха» и «набожности» в их взаимо­связи относится еще к кругу магических представлений; в ма­гии они рассматриваются как своего рода материальные суб­станции, действующие в человеке, который совершает «злые» или «добрые» поступки; как яд и противоядие, как состояние, напоминающее повышение температуры. Так, в Индии «1араз» - добытое аскезой могущество святого и обретающе­еся в его теле - сначала означало «жар», с помощью которого птица выводит птенцов, творец создал мир, а маг вызывает следующую за умерщвлением плоти священную истерию, придающую ему сверхъестественные силы⁵⁷. Путь от пред­ставлений, по которым человек, совершающий добрые по­ступки, воспринял особую «душу» божественного происхож­дения, до форм внутреннего «владения» божественным (их мы рассмотрим ниже) столь же долог, сколь от понимания «греха» как яда, внесенного злым духом в тело человека за его дурные поступки и доступного магическому лечению, до пред­ставления о дьявольской силе «радикального зла», с которым человек борется и под власть которого он может подпасть.

Отнюдь не каждая религиозная этика пришла к этой концепции. Конфуцианской этике неведомы радикальное зло и вообще единая, противостоящая Богу сила «греха». Неве­домы они и эллинской и римской религиозной этике. В обоих случаях это объясняется отсутствием не только организован­ного в качестве самостоятельного слоя священства, но и про­рочества, того исторического явления, которое, как правило

(хотя и не обязательно), способствует централизации этики на основе идеи религиозного спасения. В Индии пророчество было, но (это будет показано далее) носило специфический характер, как и соответствующая ему, весьма сублимирован­ная этика спасения. Пророчество и священство являются но­сителями систематизации и рационализации религиозной эти­ки. Наряду с ними в определении пути развития важен и тре­тий фактор - влияние тех, на кого пророки и священнослужи­тели пытаются воздействовать: влияние мирян. Нам следует прежде всего кратко и в общей форме остановиться на со­вместном действии и противодействии этих трех факторов.

§ 4. «Пророк»

Что такое пророк в социологическом понимании'? Мы не будем здесь рассматривать в общей форме вопрос (поставленный в свое время Брейзигом)⁵⁸ о тех, кто «приносит спасение». Не каждый антропоморфный бог явля­ется обожествленным носителем внешнего или внутреннего спасения, и уж, конечно, не каждый приносит спасение, ста­новится Богом или Спасителем, как ни распространено это явление.

Под «пророком» мы будем понимать обладателя лич­ной харизмы, возвещающего в силу своей миссии религиоз­ное учение или волю Бога. При этом мы не станем проводить резкое различие между пророком, возвещающим действи­тельно или предположительно данное ранее откровение, и пророком, притязающим на то, что он приносит в мир совер­шенно новое откровение, следовательно, между тем, кто вос­станавливает религию, и тем, кто основывает ее. Эти два типа пророчества могут переходить друг в друга; к тому же от на­мерения пророка обычно не зависит, возникнет ли на основе его учения новая община, поводом для этого могут служить и учения реформаторов, не являющихся пророками. Мы не бу­дем также уделять внимание тому обстоятельству, привлекает ли сторонников возвещаемого учения личность пророка, на­пример, Заратустры, Иисуса, Мухаммеда, или учение как та­ковое, например учение Будды и израильских пророков. Для нас решающим является «личное» призвание. Именно оно отличает пророка от священнослужителя. Прежде всего пото­му, что авторитет священнослужителя основан на священной традиции; напротив, пророк притязает на этот авторитет в силу личного откровения или своей харизмы. Не случайно, в подавляющем большинстве случаев пророки выходят не из среды священнослужителей. Учители спасения в Индии, как ^правило, - не брахманы, в Израиле - не священники; лишь Заратустра вышел, быть может, из высших иерархических

слоев. Священнослужители, в отличие от пророков, даруют спасение в силу своей должности.

Правда, сама эта должность может быть связана с личной харизмой, но и в этом случае священнослужитель в качестве члена объединенного предприятия по дарованию спасения легитимирован своей должностью, тогда как пророк, подобно харизматическому колдуну, действует только в силу личного дарования. От колдуна его отличает то, что он воз­вещает откровение определенного содержания, причем сущ­ность его миссии составляет не магия, а учение или заповедь Во внешних проявлениях здесь нет четких границ. Колдун очень часто лишь толкует предзнаменования, и не более того. На этой стадии откровение выступает в форме возвещения оракула или явления во сне. Вряд ли изначально где-либо устанавливались новые отношения между членами сообще­ства без санкции колдуна. В Австралии кое-где еще и теперь решения на собраниях родовых вождей принимаются на ос­новании откровений, сообщенных колдуну во сне, и если в ряде случаев от этого отказались, то это, несомненно, следует рассматривать как своего рода «секуляризацию». И далее: без харизматической, а это обычно означает магической, ос­новы пророк может завоевать авторитет лишь при исключи­тельных обстоятельствах. Во всяком случае провозвестники «новых» учений почти всегда нуждаются в такой основе Нельзя ни на минуту забывать, что Иисус основывал свою легитимизацию и свои притязания на том, что Он, и только Он, знает Отца, что только вера в Него есть путь к Богу, т. е полностью на магической харизме, которую он ощущал в себе: это ощущение своей силы, без сомнения, гораздо боль­ше, чем что-либо другое, заставило его вступить на путь про­рочества. Для христианства апостольского и послеапостольс-кого времени странствующий пророк - явление обычное. При этом всегда требуется доказательство наличия специфичес­ких духовных способностей, способностей магических или экстатических. Пророки очень часто «профессионально» практикуют предсказания, а также лечат и дают советы. Об этом постоянно говорится в Ветхом Завете при упоминании о пророках (паЫ, пеЬут)⁵⁹, особенно в Паралипоменоне и Кни­гах пророков. Но именно от таких пророков пророк, в том смысле, который мы придаем этому понятию, отличается чис­то экономически безвозмездностью своего пророчества Амос гневно отказался от того, чтобы его называли «паЫ»^м То же отличает пророков от священнослужителей. Типичный пророк несет в мир «идею» ради нее самой, а не ради вознаг­раждения (по крайней мере, в явной и упорядоченной форме). Безвозмездность пророческой пропаганды постоянно подчер­кивается в посланиях апостола Павла и несколько иначе в

уставе буддийских монахов; например, твердо установлено правило, чтобы апостол, пророк, учитель (в раннем христиан­стве) не превращал свое возвещение истины в профессию, чтобы он лишь недолго пользовался гостеприимством своих приверженцев и жил либо на то, что заработал своими руками (то же в буддизме), либо на то, что дано ему без просьб с его стороны («Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»⁶¹ отно­сится к тем, чьей миссией является пророчество); в этом зак­лючен, по-видимому, ключ к тайне успеха пророчества как такового.

Время древних израильских пророков, например время Илии, было во всей Передней Азии, а также в Элладе эпохой пророческой пропаганды. Быть может, в связи с образовани­ем крупных мировых империй в Азии и восстановлением пос­ле длительного перерыва интенсивного общения между раз­личными странами пророчество во всех многообразных фор­мах появляется прежде всего в Передней Азии. В Грецию в это время проник фракийский культ Диониса, и там действо­вали самые разнообразные пророчества. В простое магичес­кое культовое учение гомеровских священнослужителей те­перь, наряду с учениями полупророческих социальных ре­форматоров, проникли элементы чисто религиозных движе­ний. Эмоциональные культы, а также эмоциональное, осно­ванное на «желании говорить языками» пророчество, дурман экстаза нарушили развитие теологизированного рационализма (Гесиод⁶²) и возникающую космогоническую и философскую спекуляцию эзотерических⁶³ философских учений; это разви­тие шло параллельно заморской колонизации и прежде всего образованию и преобразованию полисов. Мы не будем здесь описывать события VIII и VII вв. до н.э., которые частично пе­реходят в VI и даже в V в., следовательно, соответствуют по времени как иудейскому, так и персидскому и индийскому пророчеству, и, вероятно, также не известным нам положени­ям доконфуцианской этики (блестящий их анализ дан в работе Роде)⁶⁴. Эти эллинские «пророки» очень отличаются друг от друга как по экономическим признакам (была ли профессио­нальна их деятельность или нет), так и по наличию у них оп­ределенного «учения». Эллины также различали профессио­нальное учение и безвозмездную пропаганду идей (Сократ). И в Элладе единственная подлинная религиозность общины -орфическая, и даруемое ею спасение отчетливо отделялось, обладая признаком истинного учения, от всех остальных про­рочеств и методов спасения, особенно тех, которые были свя­заны с мистериями. Нам надлежит прежде всего вычленить здесь различные типы пророчества из всех учений религиоз­ного или иного спасения.

И в историческое время переход от «пророка» к «законодателю» часто не может быть четко обозначен, особенно если речь идет о человеке, который стоит перед задачей сис­тематизировать право или заново его конституировать, зада­чей, например, эллинских эсимнетов⁶⁵ (Солон, Харонд и пр.). Подобный законодатель или его творение всегда, хотя бы впоследствии, обретали божественное подтверждение своей

значимости. «Законодатель» - нечто совсем иное, чем италь-

- /66

янскии подеста , которого приглашали извне не для того,

чтобы создать новый социальный порядок, а для того, чтобы иметь стоящего вне котерии беспристрастного властелина, следовательно, при родовой вражде внутри одного слоя. Напротив, законодатели (если не всегда, то- как прави­ло) призываются тогда, когда возникают социальные конф­ликты. Особенно часто в тех случаях, когда начинает дей­ствовать типичный самый ранний импульс планомерной «социальной политики», а именно экономическая дифферен­циация военных, связанная с возросшим богатством одних и закабалением других, а наряду с этим и неосуществленные политические чаяния слоев, разбогатевших посредством хо­зяйственной деятельности, добиться равных прав со старой военной знатью. Эсимнет должен уравнять в правах сословия и создать на вечные времена новое «священное» право, зна­чимость которого будет подтверждена Богом. Вполне вероят­но, что Моисей был историческим лицом. Если это действи­тельно так, то он по своей функции должен быть отнесен к эсимнетам. Ибо предписания древнего священного права Из­раиля свидетельствуют о денежном хозяйстве и уже возник­шем на этой почве или возможном столкновении интересов внутри народа. Уравнение притязаний или предотвращение их (например, посредством введения субботнего года)⁶⁷ и орга­низация жизни израильского народа, поклоняющегося едино­му национальному Богу, были делом Моисея, а по характеру своей миссии он находится где-то посредине между Мухам­медом и античными эсимнетами. С законом Моисея связан период экспансии вновь объединенного народа, подобной экспансии, происходившей во многих других случаях (прежде всего в Риме и Афинах) после уравнения прав сословий. Пос­ле Моисея в Израиле не было «пророка, подобного ему», т. е. не было эсимнета. Следовательно, не только не все пророки являются эсимнетами в указанном смысле; но именно то, что обычно называют пророчеством, сюда не относится. Конечно, и более поздние пророки Израиля были движимы «социально-политическими» интересами. «Горе тем», проповедуют они, кто угнетает бедных и порабощает их, кто присоединяет поле к полю, дарами склоняет в свою пользу судей, - все это ти­пичные формы выражения классовой дифференциации в

древности, обостренной здесь, как и повсюду, возникшей организацией полиса Иерусалима. Об этом надо всегда по­мнить, характеризуя большинство израильских пророков. Тем более, что индийскому пророчеству, например, эта черта бы­ла не свойственна, хотя условия в Индии времени Будды счи­тают до некоторой степени сходными с условиями эллинской жизни VI в. до н.э Различие объясняется причинами религи­озного характера, которые будут рассмотрены ниже. Однако следует также иметь в виду, что для израильских пророков эта социально-политическая аргументация была лишь средством достижения определенной цели. Они в первую очередь были заинтересованы во внешней политике как арене действий их Бога. Противоречащая духу законов Моисея несправедли­вость социальных отношений служит им лишь мотивом, при­чем мотивом Божьего гнева, а не основой программы соци­альных реформ. Характерно, что единственный теоретик со­циальных реформ, Иезекииль, был теоретиком священства и едва ли вообще может быть назван пророком⁶⁸. Что касается Иисуса, то он просто не интересовался социальной реформой как таковой. Заратустра разделяет ненависть своего ското­водческого народа к кочевникам-грабителям, но основа его учения чисто религиозна; его интересы были сосредоточены на борьбе с магическим культом и вере в свою божественную миссию, а экономическая сторона его пророчества была лишь следствием этого. В еще большей степени сказанное относит­ся к Мухаммеду, чья социальная политика, выводы из которой сделаны Омаром⁶⁹, почти полностью связана с интересом к внутреннему единению верующих для борьбы вовне, т. е. подчинена задаче умножить число сражающихся за веру.

Для пророков характерно, что их миссия не поручена им кем-либо, а узурпирована ими. Впрочем, так поступали и «тираны»⁷⁰ в греческих полисах, которые в функциональном от­ношении были очень близки легальным эсимнетам и проводили также специфическую религиозную политику (часто, например, в виде поддержки популярного в массах - в отличие от знати -культа Диониса)⁷¹. Но пророки узурпируют свою власть в силу божественного откровения и для религиозных целей, а типичная для них религиозная пропаганда прямо противоположна по своей направленности типичной религиозной политике греческих тира­нов, она заключается в борьбе с экстатическими культами. В ос­нове своей политически ориентированная религия Мухаммеда и его положение в Медине⁷² — среднее между положением италь­янского подеста и Кальвина в Женеве - определялись его чисто пророческой миссией' он, купец, был сначала руководителем объединений благочестивых горожан в Мекке, пока не пришел к убеждению, что внешней основой его миссии должна быть заинтересованность воинских родов в военной добыче.

С другой стороны, пророк рядом переходных ступеней связан с учителем этики, в частности социальной, который, будучи преисполнен новым или возрожденным пониманием древней мудрости, собирает вокруг себя учеников, дает сове­ты частным лицам по частным вопросам, правителям - по публичным делам и пытается направить их внимание в сторо­ну этического упорядочения жизни Отношение учителя рели­гиозной или философской мудрости к ученику чрезвычайно твердо установлено, особенно в священном праве азиатских стран, его авторитет очень высок; отношение ученика к учите­лю есть одно из самых непоколебимых из всех известных во­обще отношений, в основе которых лежит почитание. Маги­ческое учение, или учение героизма, как правило, структури­ровано таким образом, что ученика направляют к какому-либо опытному учителю или он может его выбрать сам (примерно так, как в немецких корпорациях «новичок» выбирает «старого бурша»), ученик связан с учителем чувством личного уваже­ния, а учитель следит за его обучением Вся эллинская по­эзия, воспевающая любовь к юношам, произошла из этого отношения; подобное явление свойственно буддизму, конфу­цианству и вообще любому монастырскому воспитанию. Наи­более чистым типом такого учителя является «гуру»⁷³ в свя­щенном праве Индии - брахман, который обучает юношей, принадлежащих к знатному обществу Гуру обладает над ними всей полнотой власти, и это отношение послушания, напоми­нающее отношение ученика к магистру на Западе, имеет для юноши большее значение, чем его отношение к членам своей семьи, так же как влияние придворного брахмана (пурогита) официально значительно превышает влияние самых могуще­ственных духовных отцов на Западе. Однако при этом гуру является только учителем, который передает усвоенное, а не данное в откровении знание, и не в силу личного авторитета, а по поручению других лиц. Деятель в области философской этики и социальный реформатор также не могут быть названы пророками в нашем смысле, как ни близки им они иногда. Правда, древнейшие, овеянные легендами греческие мудре­цы, такие, как Эмпедокл и ему подобные, прежде всего Пифа­гор, ближе всего к пророкам; они создали общины с действу­ющим в них учением о спасении и о жизненном поведении и в какой-то степени даже претендовали на роль спасителей Это - тип учителя-интеллектуала, сходный с индийским, но дале­ко не столь последовательно посвятивший себя делу «спасения» жизни и учения Еще в значительно меньшей сте­пени можно считать «пророками» в нашем смысле основате­лей и руководителей подлинно «философских школ», хотя они в некоторых отношениях иногда и приближались к ним. Скользящие переходы ведут от Конфуция, в храме которого

сам император совершал обряд «кэтоу» , к Платону. Оба они были просто создавшими свои школы философами; отличие их друг от друга заключалось в том, что попытка влиять на главу государства в области социальных реформ была для Конфуция центральной проблемой, а Платон предпринимает подобные попытки от случая к случаю⁷⁵. От пророков их обо­их отличает отсутствие актуальной эмоциональной пропове­ди, обязательной для пророка, будь то устной или в виде памфлетов, или распространяемых в письменном виде откро­вений, наподобие сур Мухаммеда. Пророк всегда ближе к де­магогу или политическому публицисту, чем к «профессии» учителя, но, с другой стороны, деятельность, скажем, Сократа, который также сознательно противостоял профессиональному обучению мудрости, понятийно отлична от деятельности пророка из-за отсутствия в его учении прямой религиозной мудрости, данной в откровении. «Даймон» Сократа реагирует только на кон­кретные ситуации, причем преимущественно сдерживая и пре­дупреждая⁷⁶ . Граница его этического - в значительной степени утилитарного - рационализма пролегает примерно там же, где граница магического предвидения у Конфуция. Уже по одному этому «даймона» Сократа нельзя отождествлять с «совестью», а тем более рассматривать как орган пророчества. Так обстоит дело со всеми философами и их школами в Китае, Индии, древ- . ней Элладе, в иудейском, арабском и христианском средневеко­вье, которые с социологической точки зрения были довольно близки друг другу. В созданном и распространяемом ими учении они могут, как пифагорейцы, приближаться скорее к мистагоги-чески-ритуальному или, как киники, к служащему примером (ехетр1апзспе РгорЬеНе) пророчеству спасения (значение этих терминов будет вскоре объяснено). Они могут, как киники, обна­руживать в своем протесте против благ мирской культуры и сак­раментального милосердия мистерий внешнее и внутреннее род­ство с индийскими и восточными аскетическими сектами, однако пророков в нашем смысле нет там, где не возвещается рели­гиозная истина, дарующая спасение и обретенная в силу лич­но воспринятого откровения. Это следует рассматривать как решающий признак пророка. Индийские религиозные рефор­маторы, такие, как Шанкара и Рамануджа⁷⁷, и западные ре­форматоры типа Лютера, Цвингли, Кальвина, Уэсли⁷⁸ отли­чаются от пророков тем, что вещают не в силу данного им нового по своему содержанию откровения и даже не по боже­ственному велению, как, например, основатель церкви мор­монов⁷⁹ (который и по своим методам близок Мухаммеду) и, прежде всего, иудейские пророки; или как Монтан и Новаци-ан⁸⁰ и - правда, с сильным рациональным, назидательным _г оттенком - Мани и Манес⁸¹, а с более эмоциональным -Джордж Фокс⁸².

Помимо рассмотренных выше, часто очень близких друг к другу форм, существует еще ряд различных типов

Прежде всего мистагог. Он совершает таинства, т. е. магические действия, гарантирующие спасение. Во всем мире были спасители такого рода, отличающиеся от обыкновенных колдунов только по степени своего воздействия, тем, что они собирают особую общину. Часто на основе считающейся на­следственной сакраментальной харизмы складывались целые династии мистагогов, которые веками сохраняли свой пре­стиж, передавали полномочия своим ученикам и устанавлива­ли таким образом своего рода иерархию. В частности, так бы­ло в Индии, где наименование «гуру» применяется и к такого рода носителям благодати, а также к обладающим их полно­мочиями ученикам; были они и в Китае, где, например, иерарх даосов и ряд главарей тайных сект наследственно играли та­кую же роль. Тип пророчества на основе личного примера, о котором сейчас пойдет речь, часто переходит во втором поко­лении в тип мистагога. Широко распространено это явление и в Передней Азии, а в упомянутый выше век пророчества оно стало известно и в Элладе. Но и значительно более древние знатные роды, которые наследственно возглавляли элевсинс-кие мистерии, являют собой пограничный случай наслед­ственных родов простых священнослужителей. Мистагог да­рует магическое спасение, ему недостает лишь этического учения, в лучшем случае оно служит только придатком к его деятельности. Вместо этого он владеет, обычно наследствен­но, искусством магии. Обычно его находящее большой спрос искусство обеспечивает ему средства к существованию. По­этому мы исключим и его из понятия пророка, даже если он открывает новые пути к спасению. Остаются два типа проро­ков в нашем понимании: один из них наиболее отчетливо вы­ражен Буддой, другой - Заратустрой и Мухаммедом. Следова­тельно, пророк либо, как в последних случаях, призван Богом служить его орудием и возвещать его волю - на основании конкретного веления или абстрактной нормы; тогда он требует послушания в качестве этического долга, исходя из своего призвания (этическое пророчество). Или он своим приме­ром (ехетр1апзсг1) открывает путь к религиозному спасению, подобно Будде. В проповеди Будды ничего не говорится ни о божественной миссии, ни об этическом долге послушания, он просто предлагает тем, кто ищет спасения, следовать его путем.

Этот второй тип наиболее характерен для индийского, в отдельных своих проявлениях для китайского (Лао-цзы) и переднеазиатского пророчества, первый же встречается исключительно в Передней Азии, причем независимо от расо­вых различий. Ибо ни Веды, ни классические китайские книги, древнейшие части которых в обоих случаях состоят из сла-

вословий и благодарственных песен священных певцов и из магических обрядов и церемоний, не дают основания пола­гать, что там когда-либо могло существовать пророчество этического типа, подобное переднеазиатско—иранскому Ре­шающей причиной этого является отсутствие личного над-мирного этического бога, в Индии он существовал только в сакраментально-магическом образе более поздней народной индуистской религиозности, а в вере тех социальных слоев, где сложились основные пророческие концепции Махавиры⁸³ и Будды, это понятие возникало лишь изредка и всегда панте­истически переосмыслялось, в Китае же оно вообще отсут­ствовало в этике имеющих решающее влияние слоев Позже мы остановимся на том, в какой степени это можно объяснить социально обусловленным своеобразием упомянутых слоев В той мере, в какой действовали чисто религиозные моменты, для Индии, как и для Китая, было решающим, что представ­ление о рационально упорядоченном мире исходило из цере­мониального порядка жертвоприношений, от неизменяемой регулярности которых зависит все прежде всего необходимая регулярность метеорологических явлений в анимистическом понимании, функционирование и покой духов и демонов, по­кой, который, согласно классической и гетерогенной точке зрения китайцев, обеспечивается этически правильным уп­равлением, соответствующим подлинному пути добродетели (дао)⁸⁴, без этого ничего не может удасться и согласно веди­ческому учению Поэтому Рита и дао, соответственно в Индии и Китае, являются безличными силами, возвышающимися над богами Напротив, трансцендентный личный этический бог -концепция, возникшая в Передней Азии Она настолько соот­ветствует реальности могущественного земного царя с его рациональным бюрократическим управлением, что трудно не видеть в этом каузальной связи

На всем земном шаре колдун - прежде всего власти­тель дождя, ибо от своевременного, достаточного и вместе с тем не чрезмерного дождя зависит урожай Обладающий са­ном священнослужителя китайский император является по сю пору властителем дождя, так как, по крайней мере в Север­ном Китае, непостоянство погоды имеет большее значение, чем ирригационная система, как она ни важна Строительство плотин и внутренних каналов - истинный источник доходов императорской бюрократии - было еще важнее Император пытается устранить метеорологические помехи жертвоприно­шением, публичным покаянием и упражнениями в добродете­ли, например, искоренением злоупотреблений управления посредством облавы на оставшихся безнаказанными преступ-_д ников, ибо предполагается, что причину возбуждения духов и нарушения космического порядка следует всегда искать либо

в личных проступках монарха, либо в социальной дезоргани­зации К числу наград, которые именно в более старых разде­лах Ветхого Завета Яхве обещает своим приверженцам, тогда еще по преимуществу крестьянам, относится дождь Не слиш­ком слабый и не слишком сильный (потоп) дождь обещает он им Однако кругом, как в Месопотамии, так и в Аравии, урожай зависел не от дождя, а исключительно от ирригационной сис­темы В Месопотамии ирригация была источником абсолют­ной власти царя (как в Египте - регулирование вод Нила), его доходы зависели от строительства каналов и городов вдоль каналов захваченными на войне пленными В пустынях и об­ластях на границе Передней Азии с ирригационной системой связано, вероятно, представление о Боге, который не сотво­рил землю и человека, как обычно принято было считать, а «сделал» их из ничего - ведь и водная система, принадлежа­щая царю, создает урожай в песке пустыни из ничего Царь создает даже право посредством законов и рациональных кодификаций - нечто, до той поры в Месопотамии неизвест­ное Поэтому (даже отвлекаясь от того, что здесь не суще­ствовало тех своеобразных слоев, которые были носителями индийской и китайской этики и создали там религиозную этику «без бога») вполне понятно, как при подобных воззрениях мировой порядок мог отразиться в концепции закона свободно действующего, надмирного личного бога Правда, в Египте, где первоначально фараон сам был богом, попытка Эхнатона создать религию астрального монотеизма потерпела неуда­чу⁸⁵ из-за ставшей уже неодолимой силы жречества, систе­матизировавшего представления народного анимизма И в Двуречье также монотеизму и любому пророчеству противо­стоял созданный политически и силами священства система­тизированный пантеон и прочно установленный государствен­ный порядок Впечатление, которое произвели на народ Изра­иля государства фараона и властителя Месопотамии, было, пожалуй, еще более сильным, чем впечатление, произведен­ное на греков царем персов, «басилевсом» (об этом впечат­лении, несмотря на поражение персов, свидетельствует, на­пример, появление педагогического трактата «Киропедия»⁸⁶) Израильтяне освободились из «дома рабства», земной власти фараона, лишь потому, что им помог царь небесный Созда­ние земного царства рассматривается как отпадение от Яхве, подлинного господина иудейского народа, и израильское про­рочество полностью ориентировано на отношение к крупным политическим державам, великим царям, которые сначала служили орудием божественного гнева и поэтому покарали израильтян, а затем в силу божественного внушения отпусти­ли их из плена Круг представлений Заратустры ориентирован, по-видимому, на концепции культурных стран Запада Таким

образом, возникновение как дуалистического, так и монотеис­тического пророчества в значительной мере было обусловле­но, наряду с другими конкретными историческими факторами, воздействием относительно недалеко расположенных круп­ных центров с их разработанной социальной организацией на менее рационализированные соседние народы, которые рас­сматривали постоянную опасность со стороны безжалостных и грозных соседей как выражение гнева и милости царя небесного. Однако какой бы характер ни принимало пророчество, будь то этическое или основанное на личном примере, пророчес­кое откровение во всех его видах означает, прежде всего для самого пророка, а затем для его сторонников единое видение жизни, обретенное путем сознательного единого осмысленно­го отношения к ней. Жизнь и мир, социальные и космичес­кие процессы обладают в глазах пророка определенным, систе­матизированным и единым «смыслом», и поведение людей, что­бы принести спасение, должно быть ориентировано на него и, таким образом, также обрести единый смысл. Структура «смысла» может быть самой разнообразной, в нем могут быть соединены в некое единство мотивы, представляющиеся логи­чески разнородными, ибо в этой концепции господствует не логическая последовательность, а практические оценки. Та­кая концепция всегда означает - в различной степени и с раз­личным успехом - попытку систематизации всех жизненных проявлений, сведения всего практического поведения к оп­ределенному образу жизни, каким бы он ни был в каждом отдельном случае. Однако в каждом из них содержится важ­ная концепция «мира» как «космоса», от которого требуется составлять так или иначе «осмысленно» упорядоченное це­лое и отдельные явления которого измеряются и оцениваются по отношению к этому постулату. Сильнейшее напряжение во внутреннем образе жизни и внешнем отношении к миру происхо­дит из столкновения концепции космоса как осмысленного целого (согласно религиозному постулату) с эмпирической реальностью. Решением этой проблемы заняты отнюдь не только пророки. Она волнует умы и священнослужителей, и всех стоящих вне этой сферы философов, как интеллектуалов, так и людей из народа. Последним вопросом метафизики всегда был следующий: если мир как целое и, в частности, жизнь должны иметь «смысл», то каким должен быть этот смысл и как должен выглядеть мир, что­бы соответствовать ему? Религиозная проблематика пророков и священнослужителей - это то лоно, из которого вышла светс­кая философия там, где она вообще развивалась, с ней при­шла в столкновение религиозная проблематика, что явилось важным фактором в развитии религии. Поэтому нам необхо­димо остановиться на взаимоотношениях священнослужите­лей, пророков и тех, кто находится вне этой сферы.

Община

Если пророчество успешно, пророк находит постоян­ных помощников; это - члены братства (как Варфоломей пе­реводит соответствующий термин из «Гат»)⁸⁷, ученики (в Вет­хом Завете и индуизме, у Исайи и в Новом Завете), спутники (в индуизме и исламе). В отличие от объединенных в группы и подчиненных служебной иерархии священников, они связаны с пророком лично - отношение, на котором, принимая во вни­мание казуистику форм господства, еще придется остановить­ся. Наряду с этими постоянно содействующими пророку в осуществлении его миссии и, в свою очередь, обычно обла­дающими известной харизмой помощниками существует круг лиц, которые поддерживают пророка, предоставляя ему убе­жище, деньги и услуги, надеясь обрести спасение посред­ством его миссии; поэтому они объединяются либо от случая к случаю для определенных действий, либо в постоянную об­щину. «Община» в религиозном смысле (вторая категория такого типа наряду с объединением соседей на экономичес­кой, фискальной или какой-либо иной, политической осно­ве) возникает не только в сфере пророчества в принятом здесь смысле и не при каждом типе пророчества. Она форми­руется вообще лишь как продукт повседневности, в результа­те того, что пророк и его ученики гарантируют постоянное бла-говествование и дарование благодати, а также создают эко­номическую основу для распространения учения, обеспечивая тех, кто его провозглашает, и передавая вместе с обязаннос­тями монополию на права тем, кто берет на себя указанные функции. Поэтому община встречается и у мистагогов, и у священников непророческих религий. Наличие ее у мистагогов служит признаком, отличающим их от колдунов, которые либо действуют автономно, либо, будучи объединены в определен­ную группу, обслуживают какое-либо сообщество соседей или политический союз, а не особую религиозную общину. Общи­на мистагога, так же, как объединение участников элевсинских мистерий, обычно открыта и не постоянна по своему составу. Человек, нуждающийся в спасении, вступает в определенную, подчас лишь временную связь с мистагогом и его помощника­ми. Тем не менее, однако, участники элевсинских мистерий составляют своего рода межлокальное сообщество По-иному обстоит дело в пророчестве. Здесь путь к спасению указывает пророк Лишь тот, кто «безоговорочно следует его примеру -подобно нищенствующим монахам Махавиры и Будды, - при­надлежит к числу членов его общины, внутри которой особым авторитетом могут обладать лично связанные с пророком ученики. Вне такой общины стоят благочестивые почитатели (в Индии - «упасаки»), которые не вступают на путь полного спасения, но надеются обрести хотя бы относительное спасе-

ние посредством выражения преданности святому Они могут быть не объединены в постоянные сообщества, как первона­чально буддийские упасаки, или объединены твердыми пра­вилами и обязанностями; это обычно случается, когда из об­щины такого рода выделяются особые священнослужители или выполняющие подобные функции лица, радеющие о спа­сении души - как, например, буддийские бонзы; им поручают­ся особые обязанности, связанные с культом (неизвестные раннему буддизму). Однако правилом здесь остается свобод­ное объединение при особых обстоятельствах, и это относит­ся как к большинству мистагогов и пророков, так и к большин­ству храмового священства отдельных, объединенных в пан­теон богов. Все эти объединения материально обеспечены жертвованиями и поддерживаются дарами, которые им при­носят люди, нуждающиеся в божественном милосердии. Здесь еще не может идти речь о какой-либо общине мирян, и все наши представления о конфессиональной принадлежнос­ти здесь совершенно неприемлемы. Отдельный человек по­клоняется богу примерно так, как итальянец поклоняется ка­кому-либо святому. Неистребимо, по-видимому, например, грубое заблуждение, будто большинство китайцев, или даже все они, являются в конфессиональном отношении буддиста­ми, большая их часть воспитывается в школе в духе един­ственно официально признанной конфуцианской этики; при этом, правда, закладывая дом, они обращаются за советом к даосским священнослужителям, носят траур по умершим род­ственникам в соответствии с конфуцианскими правилами, но заказывают во спасение души буддийские службы. Кроме лиц, постоянно связанных с культом бога, и узкого круга лиц, заин­тересованных в отправлении культа, существуют случайные почитатели вне конфессиональной сферы, «попутчики» - если можно их так назвать по аналогии с современным политичес­ким термином, которым обозначают неорганизованных изби­рателей (МШаи^ег).

Однако очевидно, что это состояние уже чисто эконо­мически в общем не соответствует интересам лиц, связанных с отправлением культа, и потому они стремятся повсюду, где возможно, создать постоянную религиозную общину, т. е объединить своих сторонников в организацию с твердыми правилами и обязанностями. Преобразование личной при­верженности пророку в следование его»учению внутри общины - обычный процесс, посредством которого учение пророка проникает в повседневность в рамках некоего постоянного учреждения. Тогда ученики или последователи пророка становят­ся мистагогами или учителями, священнослужителями или ду­ховниками (или всем этим одновременно) некоего служащего только религиозным целям объединения - общины мирян

Такой же результат может быть, однако, достигнут и иным путем. Мы уже видели, что на стадии перехода от функций колдуна к деятельности священства священнослужители либо сами принадлежали к родам землевладельцев, либо занима­ли должность священников в домах земельных магнатов, при княжеских дворах или входили в число сословно организован­ных образованных священников, к которым в случае необхо­димости мог обратиться как отдельный человек, так и любое сообщество, но которые в остальном могли заниматься лю­бым, не противоречащим их сословной принадлежности де­лом. И наконец, они могли объединиться как представители определенной профессии или по своим политическим интере­сам. Однако во всех этих случаях нельзя говорить о соб­ственно «общине», отличающейся от всех других сообществ. Община может возникнуть либо в том случае, если какому-либо священнослужителю удается организовать наиболее горячих почитателей бога, которому он служит, в некое замк­нутое сообщество, либо - и это более обычный путь - когда политический союз распадается, но вера в бога и его служи­телей сохраняется, объединяя единоверцев. Первый из этих типов обнаруживается в Индии и Передней Азии на различных промежуточных стадиях и связан с переходом от мистагоги-ческого пророчества или пророчества личного примера, или движений религиозных реформ к организации постоянных общин. Многие мелкие индуистские деноминации возникли на этом пути. Переход от политического объединения священ­нослужителей к религиозной общине был - в больших масш­табах - связан с возникновением в Передней Азии мировых империй, прежде всего персидской. Политические союзы бы­ли уничтожены, у населения отнято оружие, положение же священнослужителей, получивших известные политические права, оставалось прочным. Подобно тому как фискальные интересы обеспечивала принудительная соседская община, для умиротворения подданных использовалась община рели­гиозная. Так, по воле персидских царей, от Кира до Артаксер­кса, возникла религиозная община иудеев с теократическим центром в Иерусалиме⁸⁸. Победа персов над греками предоста­вила бы, вероятно, подобные же возможности дельфийскому оракулу Аполлона и жрецам других богов, пожалуй, и орфическим пророкам. В Египте после потери политической самостоятельно­сти национальные жрецы создали своего рода «церковную» организацию, по-видимому, первую такого типа, проводившую синоды. Напротив, в Индии религиозные общины возникли как объединения, которые следовали примеру пророка (в бытую­щем там смысле); при множестве эфемерных политических образований в Индии сохранилось сословное единство брахманов и правил аскетического образа жизни, вследствие

чего возникающие типы этики спасения распространялись через все политические границы В Иране жрецам зороаст­ризма удалось на протяжении веков распространять идею религиозной организации, которая при Сасанидах легла в ос­нову политического «вероисповедания»⁸⁹ (Ахемениды, как видно из источников, были сторонниками маздакизма, а не зороастризма )⁹⁰

Отношения между политической властью и религиозной общиной, в которой возникает понятие «конфессиональность», относится к анализу «господства» Здесь же достаточно уста­новить следующее «общинная религиозность» - явление, разнообразное по своим чертам и лабильное по своему ха­рактеру Мы будем говорить о ней только там, где миряне, во-первых, объединены длительной совместной деятельнос­тью, во-вторых, где они действительно активно на нее вли­яют Участок, чисто административно ограничивающий компе­тенцию священнослужителей, - епархия, а не община Однако в китайской, древнеиндийской религии, в индуизме вообще отсутствует даже понятие епархии, обособленной от мирского, политического и экономического сообщества Эллинские и другие античные фратрии, а также прочие подобные культо­вые объединения, являются не епархиями, а политическими и иного рода сообществами, совместная деятельность которых находится под покровительством какого-либо бога Древне-буддийская епархия была лишь областью, в границах которой странствующие монахи обязаны были участвовать в религи­озных собраниях, происходивших каждые две недели Сред­невековая католическая, англиканская, лютеранская, восточ­но-христианская и мусульманская епархии представляют со­бой церковные сообщества, несущие определенные повинно­сти и находящиеся в границах компетенции священнослужи­теля В этих религиях объединения мирян вообще не были общинами по своему характеру Едва заметные следы общин­ных прав сохранились в некоторых христианских церквах Вос­тока, отчасти в католицизме и лютеранстве Напротив, ранне-буддийское монашество и воинство ислама были организова­ны в общины так же, как верующие в иудаизме и в раннем христианстве, правда, степень строгости правил в этих общи­нах была различной Впрочем, известное влияние мирян - в исламе оно особенно сильно, хотя и не санкционировано юриди­чески, у шиитов (шах не назначает священнослужителя без со­гласия светских лиц данной области) - связано с отсутствием строго установленной местной общинной организации Напро­тив, своеобразие «секты» (об этом будет сказано ни­же) заключается в том, что она всегда формируется на основе замкнутого локального объединения отдельных местных общин Этот принцип, действующий внутри протестантизма

у баптистов, «индепендентов», а затем у «конгрегационалис-тов»⁹¹, постепенно ведет к организации, типичной для ре­формированной церкви, которая, даже там, где она является универсальной, тем не менее ставит принадлежность к ней в зависимость от вступления на основе договора в отдельную общину К проблематике, которая возникает из этого разли­чия, мы еще вернемся Здесь нас из всех серьезных послед­ствий собственно общинной религиозности интересует толь­ко одно то, что теперь отношения внутри общины между свя­щеннослужителями и мирянами обретают решающее значе­ние для практического воздействия религии По мере того как организация все более принимает специфически общинный характер, священнослужители все более сталкиваются с не­обходимостью считаться с мирянами общины в интересах сохранения своих сторонников и увеличения их числа В изве­стной степени в подобном положении находятся все священ­нослужители Для сохранения своего господства они часто должны в значительной мере считаться с потребностями ми­рян Существуют три действующие в кругу мирян силы, с ко­торыми священству необходимо достичь компромисса 1) пророчество, 2) традиционализм светских кругов, 3) светский интеллектуализм Этим факторам противостоят необходимые требования и тенденции профессии священнослужителя как таковой Обратимся сначала к действию их в связи с первым фактором

Этический пророк и пророк личного примера, как правило, сами принадлежат к светским кругам и опираются в отправлении своей власти на своих сторонников из этих кругов По самому смыслу каждое пророчество обесценивает - только в различной степени - магические элементы службы священства Будда отвергает, подобно израильским пророкам, не только приверженность учениям магов и прорицателей (которые в израильских источниках также именуются пророками), но и ма-ию вообще, объявляя ее бесполезной Спасение может дать лишь специфически религиозное осознанное отношение к вечному существу Буддизм относит к смертным грехам необоснованные претензии на обладание магическим даром, в возможности такого дара именно у неверующих никогда не сомневались ни индийские и израильские пророки, ни христианские апостолы и раннехристианская традиция Отвергая магию, все они так или иначе настроены скептически и по отношению к деятельности священства Не жертв требует Бог израильских пророков, а послушания своим заветам Буддисты считают ведийское знание и ритуал совершенно бесполезными в деле спасения, а священное жертвование сомы вызывает у Ахурамазды⁹² древнейших «Гат» отвращение Поэтому отношения между

пророками, их светскими сторонниками и представителями священнической традиции всегда напряженные, и от соотношения сил, подчас, как в Израиле, связанного с внешнеполитическим положением, зависит, сможет ли пророк беспрепятственно выполнить свою миссию или примет мученический венец. Опорой Заратустры в его борьбе с неназванным пророком были, кроме членов его семьи, знатные и княжеские роды, на те же силы опирались и индийские пророки, и Мухаммед, израильские же - на среднее сословие городов и сел. Все они, однако, использовали престиж, который давала им пророческая харизма как таковая и отличала от тех, кто применял технику повседневного культа. Здесь святость нового откровения противостоит святости традиции, и в зависимости от успеха той или другой демагогии священство либо приходит к компромиссу с новым пророчеством, либо принимает его полностью или берет верх над ним, либо устраняет его или само оказывается устраненным.

Священное знание. Проповедь. Забота о спасении души

определенной касте (шудра), было святотатством. Подобным эзотерическим характером магическое учение отличается на своей ранней стадии повсюду, что… Не все, но большинство священных канонических книг обрели свою окончательную… политической властью, и именно поэтому первые вообще не стали священными, а книга Ездры обрела это качество по­здно,…

-104

страдании , но целью здесь является скорее постижение этих истин ради их практического значения на пути к спасе­нию, и их нельзя считать догматом в том понимании, которое придают этому понятию западные религии.

То же относится к большинству древних индийских пророчеств И если в христианской общине из основных, бе­зусловно обязательных, догматов было сотворение Богом мира из ничего, тем самым вера в надмирного Бога в отличие от интеллектуальной спекуляции гностиков, то в Индии космо­логические и прочие метафизические спекуляции - дело фи­лософских школ, которым в их отношении к ортодоксальному учению предоставляется если не безграничная, то достаточно далеко идущая свобода воззрений В Китае конфуцианская этика уже по одному тому отвергла метафизические догматы, что магия и вера в духов должны были остаться неприкосно­венными для сохранения культа предков - основы патримо­ниального и бюрократического послушания (что отмечается со всей твердостью). В этическом пророчестве и созданной им общинной религиозности степень действительного распрост­ранения догматов также различна. В раннем исламе для при­надлежности к религиозной общине достаточно было верить в Бога и его пророка и признавать немногие практические риту­альные требования Чем больше, однако, община, священ­нослужители или учителя общин становятся провозвестника­ми религии, тем глубже становятся догматические различия как теоретические, так и практические. Это произошло у поздних последователей Заратустры, у иудеев, у христиан.

Однако вероучение иудеев, как и ислам, настолько просто, что догматические столкновения могли происходить лишь в исключительных случаях Сферой, где могли возникнуть раз­ногласия, было учение о благодати, а также вопросы практи­ческие, нравственные, ритуальные и правовые. Еще больше это относится к зороастризму. Только в христианстве сложи­лась обширная, строго обязательная и систематически раци­онализированная догматика теоретического характера, свя­занная частично с космологией, частично с сотериологическим мифом(христология), частично с проблемой власти служите­лей церкви (таинства), сначала эта догматика действовала в восточной части Империи; в средние века, напротив, она про­явилась с большей силой на Западе, в обоих случаях пре­имущественно там, где церковная организация обладала наи­большей самостоятельностью по отношению к политической власти. Однако причинами, в силу которых в древности про­явилась ярко выраженная тенденция к развитию догматов, были прежде всего следующие своеобразие порожденного эллинской образованностью интеллектуализма; предпосылки и напряженная обстановка, связанные с культом Христа; не­обходимость размежевания с образованным слоем общества, оставшимся вне христианской общины, с одной стороны, а с другой - социально обусловленное недоверие христианской церкви в качестве средоточия общинной религиозности среднего слоя городских мирян, с которыми приходилось счи­таться епископам, к чистому интеллектуализму (в отличие от отношения к нему азиатских религий). На Востоке вместе с уничтожением греческой образованности монахами преиму­щественно из среднегородских слоев негреческого происхож­дения было покончено и со склонностью к рациональной дог­матике. Известную роль играла в этом вопросе и форма орга­низации религиозных общин В раннем буддизме полное и преднамеренное отсутствие иерархической организации ис­ключило бы какое бы то ни было следование рациональной догматике христианского типа, даже если бы проповедуемое имспасение в ней нуждалось. Ибо для того чтобы продукт интеллектуальной деятельности священников и соперничаю­щего с ней мирского рационализма, пробужденного церковной образованностью, не нарушил общины, должна быть постули­рована инстанция, выносящая решение по ортодоксальным вопросам учения В процессе длительного развития, которого мы здесь касаться не будем, в римской общине возник сан епископа¹⁰⁵, мнение которого в вопросах веры не подверга­лось сомнению, исходя из того, что Бог не дозволит ввести в заблуждение общину столицы мира. Лишь здесь существует последовательное решение, предпосылкой которого служит боговдохновенность епископа в понимании вопросов религи-

озной доктрины Как ислам, так и восточная церковь (первый, следуя уверенности пророка в том, что Бог не допустит обще­го заблуждения верующих, вторая, продолжая практику ран­нехристианской церкви) по ряду мотивов, о которых будет сказано ниже, определяли значимость догматической истины, исходя из «согласия» признанных учителей церковной органи­зации т е в зависимости от того что считают истиной боль­шинство священников или большинство теологов, тем самым пресекалось искажение догматов в этих религиях Правда, Далай-лама¹⁰⁶ пользуется и политической властью, и влас­тью управления внутри иерархии, но магически-ритуальный характер религиозности не дает ему власти определять исти­ну учения Право экскоммуникации, которым обладают индуи­стские «гуру», также не следует из нарушения догматов

Систематизация священниками святого учения полу­чает все новый материал из элементов их профессиональной практики, отличной от деятельности колдунов В этической религии общины возникает как нечто совершенно новое -проповедь, а также рациональная забота о спасении души -нечто совершенно иное, чем магическая помощь, вызванная необходимостью

Проповедь, т е разъяснение собранию верующих религиозных и этических вопросов в подлинном их значении, является, как правило, специфической чертой пророчества и пророческой религии Вне их она может возникнуть только как подражание Значение проповеди падает, когда религия от­кровения превращается в повседневную деятельность свя­щенников, оно обратно пропорционально наличию в религии магических элементов Буддизм состоял, в той мере, в какой принимались во внимание миряне, первоначально только в проповеди, а в христианской религии она имеет тем большее значение, чем полнее устранены магические элементы Сле­довательно, наибольшее значение проповедь получает в про­тестантизме, где понятие священника полностью вытеснено понятием проповедника

Спасение души, забота о религиозной жизни индиви­дов, также является в своей рационально-систематической форме продуктом пророческой религии откровения Источник ее - оракул и совет колдуна в тех случаях, когда болезнь или иные удары судьбы позволяют предположить, что они вызва­ны нарушением магических правил и возникает вопрос, как умилостивить разгневанного духа, демона или бога Здесь же - источник «исповеди» Вначале забота о спасении ду­ши не имела ничего общего с этическим воздействием.на жизненное поведение, оно приходит только вместе с этической религиозностью, прежде всего с пророчеством И тогда забота о спасении души может принимать различные формы

Имея характер харизматического сообщения благодати, эта забота внутренне близка магическим манипуляциям Однако она может быть и обучением индивида определенным конк­ретным религиозным обязанностям, наконец, может стоять как бы посредине между тем и другим, т е давать индивиду религиозное утешение при внутреннем потрясении или внеш­ней беде

По степени своего практического воздействия на образ жизни проповедь и забота о спасении души различаются Проповедь оказывает наиболее сильное влияние в эпохи про­роческого возбуждения Уже по одному тому, что харизма ре­чи индивидуальна, она в повседневности теряет свое влияние на жизненное поведение людей и в конце концов полностью утрачивает его Напротив, забота о спасении души во всех ее формах является сильнейшим средством воздействия свя­щенников именно в повседневной жизни и тем сильнее влияет на поведение людей, чем более ярко выражен этический ха­рактер религии В частности, власть этических религий над массами растет вместе с заботой о спасении души Там, где она существует в полной мере, частные лица и функционеры различных союзов при всех жизненных трудностях обращают­ся в магической религии (Китай) к профессиональному свя­щеннослужителю, в христианской - к духовнику Советы рав­винов в иудаизме, католических духовников, пиетистских пас­тырей душ, директоров душ в Контрреформации, брахманов-пурогитов при дворах, гуру и госаинов в индуизме муфтиев и дервишских шейхов в исламе постоянно и решительно влияли на повседневную жизнь мирян и политическую позицию влас­тей Влияние на частную жизнь было особенно сильно там, где священнники соединяли этическую казуистику с рацио­нальной системой наказаний, налагаемых церковью, как это виртуозно делала воспитанная на казуистике римского права западная церковь Именно задачи проповеди и заботы о спасе­нии души преимущественно заставляли священников продолжать казуистическую разработку и систематизацию этических запо­ведей и положений вероисповедания и вообще заниматься бесчисленными конкретными проблемами, не решенными в откровении Поэтому они, с одной стороны, придают повсед­невности содержание пророческих требований в отдельных предписаниях казуистического и тем самым более рациональ­ного характера (по сравнению с пророческой этикой), с другой- приводят к утрате того внутреннего единства, которое вэти­ку привносит пророк выведение должного из специфически«осмысленного» отношения к своему Богу, того отношения,которое было присуще самому пророку и в силу которого онинтересовался не внешним проявлением отдельногодей­ствия, а его полным внутреннего смысла отношением кБогу

Практическая деятельность священников нуждается в поло­жительных предписаниях и в светской казуистике, поэтому этический характер и внутренняя убежденность религиозности неминуемо отступают на второй план

Само собой разумеется, что положительные по сво­ему содержанию предписания пророческой этики и казуис­тически ее преобразующей этики священников в конечном итоге должны черпать свой материал из тех проблем, ко­торые возникают в их душеспасительной практике, из при­вычек, из конвенциональной и объективной необходимости в жизни мирян Следовательно, чем больше священство стремится регламентировать соответственно божественной воле жизнь мирян и прежде всего основывает на этом свою власть и свои доходы, тем больше оно должно идти навстречу традиционным представлениям мирян в раз­работке своего учения и в своем поведении Особенно в тех случаях, когда не существует пророческой демагогии, которая высвободила бы веру масс из их магически моти­вированной традиционной сферы Чем больше тогда широ­кие слои становятся объектом влияния и опорой священ­нической власти, тем больше священники должны пользо­ваться в своей систематизации именно наиболее традици­онными, т е магическими, формами религиозных пред­ставлений и религиозной практики Так, с ростом притяза­ний египетских жрецов на власть все большее значение получал анимистический культ священных животных По сравнению с ранним периодом истории Египта системати­ческое обучение жрецов значительно усилилось Так же и в Индии систематизация культа увеличилась после вытес­нения священного харизматического певца брахманом, обученным мастером церемонии жертвоприношения Ат-

харваведа как продукт литературного творчества при­надлежит значительно более позднему времени, чем Риг-веда, а Брахманы¹⁰⁸, в свою - очередь, еще более по­зднему Однако систематизированный в Атхарваведе рели­гиозный материал, значительно более древний, чем ритуал высоких ведийских культов и прочих компонентов более древних Вед, в большей степени является чисто магичес­ким ритуалом, чем ритуал Вед, в Брахманах этот процесс популяризации систематизированной религии и вместе с тем приближения ее к магии продолжался Более ранние ведийские культы являются, как справедливо указывает Ольденберг¹⁰⁹, культами имущих классов, тогда как магичес-, кий ритуал был с древнейших времен распространен среди

широких слоев населения Так же обстоит дело с пророчества­ми В отличие от раннего буддизма, выросшего из утонченного, высокого по своему уровню созерцания, присущего интел­лектуалам, религия махаяны является популяризацией, все больше приближающейся к чистому колдовству или во всяком случае к сакраментальному ритуалу Тот же процесс произо­шел в учениях Заратустры, Лао-цзы и реформаторов индуист­ской религии, в значительной степени и в учении Мухаммеда, как только их вера стала религией мирян В Зендавесте¹¹⁰ санкционирован даже культ хармы (хаомы, хаэмы)¹¹¹, против которого решительно и упорно выступал Заратустра, разве что без некоторых вызывавших особенное его отвращение вакхи­ческих компонентов В индуизме все время проявлялась тен­денция перейти в магию или во всяком случае в полумагичес­кую сакраментальную сотериологию Пропаганда ислама в Африке покоится преимущественно на отвергнутой ранним исламом магической основе, посредством чего он берет верх над всеми остальными типами религиозности Этот процесс, определяемый обычно как «упадок» или «окостенение» пророчеств, почти неизбежен Ведь и сам пророк является, как правило, самовластным мирским де­магогом, стремящимся заменить традиционную, даруемую ритуалом благодать систематизацией, основанной на этике убеждения¹¹² Вера в него мирян, как правило, основана на том, что он обладает харизмой, а это обычно означает, что он колдун, значительно более могущественный, чем другие, что он имеет ранее неведомую власть над демонами, даже над смертью, что он воскрешает мертвых и, быть может, сам спо­собен восстать из мертвых, что он вообще может совершать то, что недоступно другим колдунам Даже если он отрицает эти предположения, это ни к чему не приводит После его смерти дальнейшее развитие идет своим чередом Для того чтобы продолжать жить в сознании широких масс мирян, он должен либо сам стать объектом культа, т е богом, приняв­шим человеческий образ, либо та форма его учения, которая наиболее соответствует потребностям мирян, должна с их помощью утвердиться в процессе происходящего выбора

Таким образом, власть харизмы пророка и пристрастие масс воздействуют - во многих отношениях в противополож­ном направлении - на систематизирующую деятельность священства Однако и помимо того, что пророчество обычно выходит из светской сферы или во всяком случае опирается на мирян, следует иметь в виду, что в среде мирян действуют не только традиционалистские силы Наряду с ними суще­ствует и светский рационализм, с которым приходится бо-

роться священству Носителями этого рационализма могут быть различные слои общества

§ 7. Сословия, классы и религия

Жизнь крестьян настолько связана с природой, на­столько зависит от органических процессов и природных яв­лений и по своему экономическому укладу настолько не пред­полагает какую бы то ни было систематизацию, что в общем крестьяне только тогда становятся носителями религии, когда им угрожает пролетаризация или порабощение со стороны внутренних (фискальной или помещичьей) или внешних (политических) сил Как одно, так и другое - сначала угроза извне, а затем столкновение с интересами землевладельцев, которые, как всегда в античности, были одновременно горо­жанами, - относится, например, к древней религии израиль­тян Древнейшие документы, прежде всего Песнь Деворы¹¹³, показывают, что борьба, которую вели прежде всего связан­ные клятвой крестьяне с филистимлянами и живущими в го­родах ханаанскими землевладельцами, была направлена против сражающихся на железных колесницах, обученных «от юности своей воинов» (как говорится о Голиафе)¹¹⁴, которые пытались взимать повинности с тех, кто живет на склонах гор, где «течет молоко и мед»¹¹⁵ Этих крестьян можно сравнить с

союзами этолиицев, самнитов и швейцарцев, с последними особенно и потому, что большой, пересекающий страну торго­вый путь из Египта к Евфрату создавал ситуацию, сходную с той, которая сложилась в Швейцарии, стране альпийских про­ходов, с ее ранним развитием денежного хозяйства и сопри­косновением различных культур В силу констелляции важных факторов эта борьба, так же, как объединение сословий и экспансия во времена Моисея, все время возобновлялась под водительством спасителей религии Яхве (машиах, мессии, таких, как Гедеон¹¹⁷ и других, именуемых «судьями») Тем самым в древнюю религию крестьян была привнесена рели­гиозная прагматика, выходящая за пределы обычных кресть­янских культов В подлинную этическую религию культ Яхве, связанный с социальными законами Моисея, превратился только на почве полиса Иерусалима Правда, и здесь это про­изошло (о чем свидетельствуют наставления пророков, которые носят социальный характер) также не без влияния социального морализма землевладельцев, направленного против городских магнатов и финансистов, и при постоянном напоминании о соци­альных предписаниях закона Моисея, требующих установления равенства между сословиями Однако религию пророков нельзя рассматривать как продукт специфически крестьянского влия­ния В морализме первого и единственного теолога офици-

альной эллинской литературы - Гесиода - типичная судьба плебеев также сыграла известную роль Но и он, безусловно, не был типичным «крестьянином» Чем больше развитие культуры ориентировано на крестьянство (на Западе - в Риме, на Востоке - в Индии, Передней Азии, Египте), тем сильнее этот слой населения влияет на создание традиционных пред­ставлений и тем меньшей этической рационализации достига­ет религия, во всяком случае религия масс В развитии по­зднего иудаизма и христианства крестьяне либо вообще не являются носителями рационально-этических религий, либо играют прямо противоположную роль (в иудаизме), либо, как в христианстве, являются таковыми лишь в исключительных случаях, и тогда движение принимает коммунистически-революционный характер Пуританская секта донатистов¹¹⁹ в римской Африке, наиболее земледельческой римской провин­ции, имела, по-видимому, много сторонников в крестьянских кругах, но в древности - это единственный пример такого ро­да Учение таборитов, в той мере, в какой они связаны с крес­тьянскими кругами, пропаганда «божественного права» в Кре­стьянской войне в Германии, требования радикально, комму­нистически настроенных английских крестьян, и в первую оче­редь крестьян-сектантов в России, отличаются более или менее ярко выраженными чертами аграрного коммунизма, сложившимися в условиях их совместного пользования зем­лей, они опасаются пролетаризации и выступают против офи­циальной церкви прежде всего потому, что церковь взимает десятину и служит опорой финансовых и земельных властей Внесение в их программу религиозных требований вообще было возможно только на основе уже сложившейся религии, содержащей специфические обещания, которые могут слу­жить отправными точками для революционного естествен­ного права — но об этом в другой связи Следовательно, это не относится к странам Азии, где сочетание религиозного пророчества с революционным движением (например, в Ки­тае) носит совсем иные черты и не является подлинно крес­тьянским Крестьяне очень редко являются носителями ка­кой-либо иной религии, кроме исконной для них, магической Правда, пророчество Заратустры как будто обращено к крес­тьянам с их (относительно) рационально упорядоченным сельскохозяйственным трудом (в области земледелия и ско­товодства) и направлено против ложных пророков, мучивших животных в религиозных оргиях (вероятно, так же боролся Моисей с одержимостью при отправлении культа, участники которого в исступлении разрывали животных на части) По­скольку парсы¹²⁰ считают магически «чистым» только возделан­ную почву и, следовательно, полностью богоугодным занятием -лишь земледелие, они, значительно преобразовав первоначаль-

ное пророчество и приспособив его к повседневности, прида­ли своей религии ярко выраженный земледельческий и по своим социально-этическим определениям специфически антигородской характер Однако в той мере, в какой пророче­ство зороастризма само выдвигало экономические требова­ния, оно скорее отражало заинтересованность знати и земле­владельцев в крестьянских повинностях, чем интересы самих крестьян. Как правило, крестьяне ограничиваются верой в колдовство, способное воздействовать на погоду, и в анимис­тическую магию; в сфере этической религиозности они в сво­ем отношении к богу и священнослужителям оставались в рамках строго формалистической этики «с1о и1 дез»¹²¹.

Отношение к крестьянину как к специфически бого­угодному и благочестивому человеку - явление чисто совре­менное. За исключением зороастризма и отдельных примеров оппозиции городской культуре и ее последствиям со стороны интеллектуалов, отражающих патриархально-феодальные и пессимистические настроения, это не свойственно ни одной значительной религии спасения в странах Восточной Азии. В индийской, и в наиболее последовательной форме в буддийс­кой, религии спасения крестьянин вызывает подозрение или даже прямое осуждение (из-за ахимсы¹²², полного запреще­ния убивать какое-либо существо) Израильская религия до времени пророков еще в значительной степени является ре­лигией крестьян. Напротив, прославление земледелия как богоугодного занятия в годы после вавилонского пленения¹²³ было реакцией патриархально настроенных групп и литера­турных кругов на развитие городской культуры. Действитель­ная религиозность-уже тогда, а тем более позже, в эпоху фа­рисеев, носила совсем иной характер Для поздне-иудейского общинного благочестия понятия «сельский житель» и «безбожник» были тождественны, а тот, кто не жил в городе, считался в политическом и религиозном отношении иудеем второго сорта. Дело в том, что соблюдать законы иудейского ритуала так же, как буддийского и индуистского, крестьянин просто не мог. Практические последствия иудаистской теоло­гии в период после вавилонского пленения, а особенно тал­мудистская теология раввинов, затрудняли занятие сельским хозяйством. Еще в наше время сионистское заселение Палес­тины столкнулось с непреодолимой трудностью в виде суб­ботнего года, и восточноевропейским раввинам (отличавшимся меньшей ригористичностью, чем ортодоксы Германии) при­шлось разработать особое освобождение от такого установ­ления ввиду того, что этот акт угоден Богу В раннем христи­анстве язычник именуется просто сельским жителем (радагшз) Еще в официальных доктринах средневековой церкви (у Фомы •Аквинского) крестьянин рассматривается' как христианин

более низкого ранга; во всяком случае по отношению к нему проявляется известное пренебрежение. Религиозное про­славление крестьянина и уверенность в его особом благочес­тии - продукт совсем недавнего времени. Это характерно для лютеранства (в отличие от кальвинизма) большинства протес­тантских сект и современной религиозности в России, нахо­дящейся под влиянием славянофилов, т е для всех церков­ных сообществ, которые своей организацией особенно тесно связаны с авторитарными интересами князей и знати и зави­сят от них. Для модернизированного лютеранства (позиция Лютера была иной) главной была борьба против интеллектуа-листического рационализма и политического либерализма, а для религиозной крестьянской идеологии славянофилов -сверх того и борьба против капитализма и современного со­циализма; прославление же русского сектантства «народниками» объединяло в себе антирационалистический протест интеллек­туалов с восстанием пролетаризированного крестьянства про­тив служащей интересам господствующих классов бюрократи­ческой церкви, причем обоим компонентам социальной борь­бы придавался религиозный ореол. Таким образом, во всех случаях большую роль играет реакция, вызванная развитием современного рационализма, носителями которого считаются города. Напротив, в прошлом города рассматривались как средоточие благочестия. В XVII в путь к усилению благочес­тия ткачей Киддерминстера Бакстер¹²⁴ видел в их связи с Лондоном (благодаря развитию домашних промыслов). Дей­ствительно, раннехристианская религия - религия городская, и значение христианства растет, как убедительно показал Гарнак¹²⁵, при прочих равных условиях вместе с ростом горо­да. В средние века верность церковному учению, как и рели­гиозность сектантов, прежде всего возникала в городах. Со­вершенно невозможно себе представить, что организованная религиозная община, подобно той, которая сформировалась в раннем христианстве, могла бы возникнуть вне городской («городской» - в западном смысле) жизни. Ибо раннехристи­анская община предполагает наличие ряда явлений, таких, как разрушение границ между родами, понятие должности, вос­приятие общины как «института», служащего объективным це­лям корпоративного образования, которое она, в свою очередь, усиливает, а впоследствии способствует его рецепции в городах европейского средневековья. Все эти концепции были полностью разработаны на почве средиземноморской культуры, сначала греческой, затем, окончательно, в римском праве. Но и специфи­ческие качества христианства как этической религии спасения и личного благочестия обрели соответствующую почву в городе, где они все время давали новые ростки в противовес попыт­кам ритуалистического, магического и формалистического

преобразования, которые поддерживали обладавшие переве­сом сил феодальные власти

Военная знать и вообще все феодальные власти обычно нелегко становятся носителями рациональной рели­гиозной этики Жизнь воина не располагает ни к мысли о бла­гостном провидении, ни к следованию систематическим эти­ческим требованиям надмирного Бога Такие понятия, как «грех» и «спасение», религиозное «смирение» не только да­леки от чувства собственного достоинства представителей всех господствующих слоев, и прежде всего военной знати, но даже оскорбляют его Принять религию, оперирующую этими понятиями, подчиниться пророку или священнослужителю должно представляться неблагородным и недостойным как прославленному в военных действиях герою, так и знатному человеку, независимо от того, принадлежит ли он к римской аристократии эпохи Тацита или к конфуцианским мандаринам Внутреннее приятие смерти и иррациональность человечес­кой судьбы для воина - дело повседневности, а шансы и со­бытия посюстороннего бытия настолько заполняют его жизнь, что он неохотно принимает религию и не требует от нее ниче­го, кроме защиты от злых сил, а также церемоний, адекватных его сословному достоинству и являющихся компонентами со­словной конвенциональности, впрочем, и молитв о победе или счастливом пребывании после смерти на небесах вместе с другими героями Как уже указывалось в другой связи, обра­зованный грек всегда оставался воином, во всяком случае мыслил себя таковым Простая анимистическая вера, которая не определяла характер потустороннего существования, а в конце концов и вообще перестала ставить вопрос о его нали­чии, исходя из того, что самое ничтожное земное существова­ние следует предпочесть положению царя в Гадесе¹²⁶, была присуща эллинам вплоть до полной утраты ими политической автономии, лишь мистерии с их предоставлением посред­ством определенного ритуала средств для улучшения судьбы в этом мире и в мире ином, а радикально - лишь общинная религиозность орфиков с их учением о переселении душ вышли за узкие пределы первоначальной веры В периоды _ сильного пророческого или реформаторского подъема знать также, причем достаточно часто, вступает на путь пророчес­кой, этической религии, поскольку эта религия срывает все классовые и сословные перегородки, а также потому, что именно знать сконцентрировала в себе светскую образованность Однако как только пророческая религия обретает повседневный характер, знать выходит из состава представителей новой рели­гии Примером могут служить уже конфликты в синодах гуге­нотов во время Религиозных войн во Франции, в частности, 'несогласия по этическим вопросам с таким вождем, как

Конде¹²⁷ Шотландская знать, так же, как английская и фран­цузская, вскоре почти полностью отвергла кальвинистскую религию, в которой она, или, во всяком случае, многие ее слои, вначале играла значительную роль

Пророческая религия соответствует рыцарскому со­словному достоинству в тех случаях, когда она адресует свои обещания борцу за веру Такая концепция предполагает су­ществование единого Бога и нравственную порочность не ве­рующих в него, его врагов, чьи безнаказанные проступки вы­зывают его справедливый гнев Поэтому эта концепция отсут­ствует в античности на Западе и во всех религиях Азии, кроме зороастризма Но и в нем еще нет непосредственной связи между борьбой с неверием и обетованиями религии Она по­является только в исламе Преддверием к этому, и, вероятно, также образцом, были обещания иудейского Бога своему на­роду, так, как их понял и перетолковал Мухаммед, после того, как он из благочестивого главы религиозной общины в Мекке превратился в подеста Ятриб-Медины и окончательно был отвергнут иудеями в качестве пророка Войны израильтян во главе со спасителями, которым помогал Яхве, вошли в тради­цию как «священные» войны Священная война, т е война во имя Бога с целью покарать святотатство, и ее цель - полное уничтожение врагов со всем их имуществом, не чужды антич­ности, в частности грекам Но специфической чертой иудейс­ких войн было то, что народ Яхве, его община, утверждает среди врагов его престиж После того как Яхве стал универ­сальным Богом, пророками и авторами псалмов были заново интерпретированы его обещания теперь речь идет не о вла­дении обетованной землей, а о возвышении Израиля в каче­стве народа Яхве над всеми народами, которые когда-нибудь будут вынуждены служить Яхве и лежать у ног Израиля Му­хаммед вывел из этого требование религиозной войны вплоть до подчинения неверных политической власти и экономичес­кому господству верующих в Аллаха Уничтожение побежден­ных, если они исповедуют книжную религию, не требуется, -напротив, уже в финансовом отношении полезно сохранить им жизнь Лишь христианская война за веру проходит под де­визом Августина «Соде ш(гаге»¹²⁸, перед неверными или ере­тиками стоит выбор - обращение или смерть Мусульманская война за веру была предприятием, рассчитанным на удовлет­ворение интересов феодалов посредством захвата земель в еще большей и явной мере, чем действия крестоносцев, кото­рым, впрочем, папа Урбан¹²⁹ не преминул очень отчетливо объяснить что экспансия на Восток необходима для обеспе­чения ленами их потомков

В турецком праве участие в религиозной войне также являлось преимуществом, которое принималось во внимание

при пожаловании земель сипахам¹³⁰. Воздаяния, обещанные в исламе участникам священной войны¹³¹ (помимо ожидаемо­го господства над другими народами), в частности представ­ление о мусульманском рае для тех, кто падет в сражении, столь же далеки от подлинного обещания спасения, как Вал­галла¹³² или рай, в который попадают индийские кшатрии, павшие на войне, или герой, который, увидев сына своего сы­на, умирает, будучи насыщен жизнью, и, наконец любой дру­гой рай, обещанный за военные подвиги. Те элементы ранне­го ислама, которые придавали ему характер этической рели­гии спасения, значительно отступали на второй план, пока ислам оставался по существу религией войны. Это же отно­сится к религиозности связанных обетом безбрачия рыцарей средневековых орденов, особенно к ордену тамплиеров¹³³, близких по своему характеру военным орденам мусульман и возникших в крестовых походах против них; к сформировав­шейся из соединения идей ислама со строго пацифистским индуизмом религии индийских сикхов¹³⁴, идеалом которых в результате преследований стала непримиримая война; нако­нец, к воинственным японским монахам, временно обладав­шим политической значимостью, - все это лишь формально свя­зано с «религией спасения» Даже формальная ортодоксия названных религий вызывает сомнение в своей подлинности

Если военное сословие в виде рыцарства почти всегда занимает отрицательную позицию по отношению к религии спасения и общинной религиозности, то в постоянной армии, т. е. в бюрократически организованном профессиональном войске с офицерским составом, дело обстоит несколько ина­че. В Китае военные, как и представители любой другой про­фессии, имеют своего бога, героя, канонизированного госу­дарством Решительная поддержка иконоборцев¹³⁵ византий­ской армией объясняется не пуританскими принципами, а сложившейся под влиянием ислама позицией солдат, рекру­тируемых из провинций. В римской армии эпохи Принципа­та¹³⁶ со II в , прежде всего (но не только) среди центурионов, т. е. младших офицеров, претендовавших на государственное обеспечение, значительную роль наряду с другими культами, которых мы здесь касаться не будем, играла религия Мит­ры¹³⁷ с ее потусторонними чаяниями, соперничавшая по сво­ему влиянию с христианством. Однако подлинные этические требования мистерий бога Митры незначительны и выражены в самой общей форме: это - ритуалистическая религия чисто­ты, в противоположность христианству чисто мужская (женщины не допускаются), религия с иерархическим делением на сту­пени посвящений и ранги, причем, в отличие от христианства, она не исключает участия в других культах и мистериях, что, действительно, было довольно обычным явлением. Именно

поэтому ей покровительствовали императоры, начиная с Ком-мода¹³ , первым принявшего посвящение (наподобие того, как раньше вступали в масонскую ложу прусские короли), и до ее последнего ревностного последователя - Юлиана¹³⁹ На­ряду с посюсторонними обещаниями, которые и здесь сочета­лись с надеждой на потустороннее воздаяние, в притягатель­ности этого культа для офицеров известную роль играл маги­чески-сакраментальный характер дарования благодати и иерархическое продвижение в процессе посвящения.

Те же свойства этого культа способствовали его рас­пространению и популярности среди чиновников вне армии. Впрочем, в этой сфере вообще всегда ощущалась склонность к специфической религиозности, связанной с надеждой на спасение. Примером могут служить чиновники-пиетисты в Германии (свидетельство того, что в Германии представите­лями буржуазно-аскетического благочестия со специфически «буржуазным» образом жизни были только чиновники, а не предприниматели) и, правда, реже встречающиеся, действи­тельно «набожные» русские генералы XVIII—XIXвв.¹⁴⁰ Однако, как правило, это не характерно для отношения к религии гос­подствующей бюрократии. Она является носителем, с одной стороны, трезвого рационализма, с другой - идеала дисцип­лины и «порядка» как абсолютного мерила ценности. Обычно бюрократию характеризует глубокое презрение ко всякой ир­рациональной религии и вместе с тем сознание ее необходи­мости для сохранения послушания. Такова была в древности позиция римских чиновников. Такова и позиция государствен­ной и военной бюрократии в наши дни. Специфическое отно­шение бюрократии к религиозным вопросам классически вы­ражено в конфуцианстве: полное отсутствие какой-либо «потребности в спасении» и вообще во всех потусторонних обоснованиях этики, которая заменяется оппортунистически-утилитарным по своему содержанию, но эстетически облаго­роженным учением бюрократического сословного конвенцио­нализма; устранение всякой эмоциональной и иррациональ­ной религиозности, выходящей за пределы традиционной ве­ры в духов, верность культу предков и сыновнему долгу в ка­честве общей основы субординации; «дистанция по отноше­нию к духам», чье магическое воздействие просвещенный чиновник презирает, суеверный же выполняет необходимые требования, примерно так, как у нас спириты. Но все они от­носятся к вере в духов с пренебрежением и равнодушием, предоставляя ей действовать в качестве народной религии, и все они внешне почитают ее как часть своих конвенцио­нально-сословных обязанностей в той мере, в какой это вы­ражается в признанных государством обычаях Сохранение значения магии, в частности культа предков, гарантирующего

послушание масс, позволило здесь бюрократии полностью предотвратить самостоятельное церковное развитие и воз­никновение какой бы то ни было общинной религиозности. Европейская бюрократия, разделяющая в общем подобное презрение ко всякой религиозности, вынуждена официально проявлять уважение к церковной религии, чтобы сохранить власть над массами.

Если в отношении к религии обоих, как правило, наи­более привилегированных слоев общества, знати и бюрокра­тии, при достаточно сильных различиях все-таки проявляются родственные тенденции, то в собственно «бюргерских» слоях в этой сфере наблюдаются сильнейшие контрасты, причем совершенно независимо от существующих внутри этих слоев весьма значительных противоречий. Так, например, «купцы» могут входить в самый привилегированный слой общества, подобно античному патрициату, но могут быть и париями, по­добно бродячим торговцам; могут обладать привилегиями, но не допускаться в общество знати или чиновничества, могут вообще не иметь привилегий или, более того, характеризо­ваться негативными признаками, но при этом обладать значи­тельной силой, как римские «всадники», греческие метеки¹⁴¹, средневековые торговцы, затем финансисты и крупные купцы в Вавилоне, торговцы сукном в Китае и Индии и, наконец, «буржуазия» начала Нового времени.

Отношение торгового патрициата к религии независи­мо от разницы в положении во все времена полно своеобраз­ных контрастов. Его энергичная посюсторонняя деятельность уже сама по себе не располагает к пророческой или этической религиозности. Крупные купцы античности и средневековья занимаются специфическим, непостоянным «случайным про­мыслом», снабжают капиталом не имеющих средств дельцов, совершающих дальние торговые операции; в историческое время - это либо знатные землевладельцы, живущие в горо­дах и разбогатевшие благодаря такого рода операциям, либо, наоборот, торговцы, которые приобрели земельную собствен­ность с намерением войти в среду аристократии. К ним следу­ет также отнести представителей капиталистических кругов, ориентирующихся в своей деятельности на государственные поставки и кредит государству, а также на финансирование колониальных предприятий, - явление, распространенное во все исторические эпохи. Все эти слои никогда не были носи­телями этической религии или религии спасения на стадии ее возникновения. Чем привилегированнее положение купече­ства, тем меньше его склонность к потусторонней религии. Религия знатной плутократии торговых городов Финикии чисто посюсторонняя и, насколько нам известно, совершенно лише-*на пророческих черт. Вместе с тем, однако, интенсивность

религиозности и страх перед богами, которым приданы весь­ма мрачные черты, очень значительны. Древнегреческая во­енная знать, занимающаяся отчасти пиратством, отчасти тор­говлей, оставила нам в «Одиссее» (где достаточно отчетливо проступает неуважение к богам) свидетельство своего отно­шения к религии. Даосский бог богатства, который почитается в общем всеми китайскими купцами, лишен этических свойств и наделен чисто магическими. Культ эллинского бога Плуто­на, преимущественно бога земледельческого богатства, со-

-142

ставлял часть элевсинских мистерии , которые не предъяв­ляли этических требований, если не рассматривать в качестве таковых ритуальную чистоту и непричастность к пролитию крови. Август в характерной для него политической манере пытался посредством учреждения статуса августалов исполь­зовать вольноотпущенников с их значительным капиталом как опору культа императора: какая-либо особая для этого слоя направленность религиозных интересов не обнаруживается. В Индии та часть купечества, которая исповедовала индуистс­кую религию, в частности банкиры, вышедшие из древних кру­гов государственного капитализма - финансистов или крупно­го купечества, - принадлежит в своем большинстве к секте последователей Валлабхи¹⁴³; в их эротически окрашенный культ Кришны и Радхи¹⁴⁴ входят трапезы во славу спасителя, которые становятся своего рода рафинированными пирше­ствами. Крупные купцы в средневековых городах гвельфов¹⁴⁵, например цех Калимала¹⁴⁶, оставались в сваей политике доб­рыми папистами, что не мешало им нарушать церковный зап­рет ростовщичества средствами, подчас походившими на из­девательство. Знатные представители крупного купечества протестантской Голландии были в качестве ремонстрантов¹⁴⁷ реальными политиками в религиозной сфере и являлись главными противниками этического ригоризма кальвинистов. Отношение крупных купцов и финансистов к религии в значи­тельной степени отличается и всегда отличалось скепсисом и равнодушием.

Этим легко объяснимым явлениям противостоит, одна­ко, то обстоятельство, что в прошлом образование капитала или, вернее, постоянное рациональное использование капи­тала для получения прибыли (причем использование его в промышленности, т.е. специфически современным способом), безусловно, часто было связано с рациональной общинной религиозностью этих слоев. Уже в торговой сфере Индии су­ществует деление (географическое): с одной стороны, после­дователи ригористической (особенно в силу ее безусловного требования правды) религии Заратустры, которая остается этической даже при ее модернизации, когда требуемая ритуа­лом чистота интерпретируется как гигиенические предписания

(парсы), и которая, следуя своей хозяйственной морали, при­знавала вначале богоугодным занятием только земледелие и решительно отвергала все виды городских промыслов; с дру­гой - последователи джайнизма¹⁴⁸, наиболее аскетического религиозного направления Индии, и упомянутые уже последо­ватели Валлабхи (их учение, несмотря на антирациональный характер культа, можно рассматривать как учение о спасении, конституированное в виде религии общины). Я не могу утвер­ждать, что религия мусульманских купцов большей частью является религией дервишей, но это вполне вероятно. Что касается этической, рациональной религии иудейской общи­ны, то она уже в древности была религией торговцев и фи­нансистов. 6 меньшей, но довольно значительной степени и средневековая религия христианских еретических и сектантс­ких или близких к сектантству общин являлась если не рели­гией торговцев, то, безусловно, религией городских слоев, и тем в большей степени, чем сильнее в ней был выражен эти­чески рациональный характер. Но теснее всего, правда, раз­личным образом, были связаны с экономически рациональ­ным, а где это было возможно, с капиталистическим развити­ем, все формы аскетического протестантизма и сектантства Западной и Восточной Европы: последователи Цвингли, каль­винисты, реформаты, баптисты, меннониты, квакеры, пиетис­ты реформатского и (в меньшей мере) лютеранского толка, методисты, а также секты схизматиков, еретиков¹⁴⁹ и прежде всего рационально благочестивые секты в России, а среди них, в первую очередь, штундисты и скопцы¹⁵⁰. Причем склонность примкнуть к религиозной общине этически религи­озного характера проявляется обычно тем сильнее, чем большее расстояние отделяет нас от тех слоев, которые были носителями преимущественно политически обусловленного капитализма, существовавшего со времен Хаммурапи¹⁵¹ по­всюду, где практиковались откуп налогов, выгодные подряды на поставки государству, война, пиратство, ростовщичество и колонизация, и чем ближе мы оказываемся к тем слоям, кото­рые являются носителями- современного, рационального предпринимательского хозяйства, т е. к слоям, чьей деятель­ности присущи черты буржуазной экономики (в том смысле, который мы поясним позже). Одного существования «капитализма» любого типа совершенно недостаточно, чтобы создать единую этику, не говоря уже об этической религиозной общине. Сам по себе капитализм действует не однозначно Пока мы остав­ляем в стороне характер каузальной связи между рациональ­ной религиозной этикой и особым типом торгового рациона­лизма, там, где эта связь существует, и устанавливаем только следующее: между экономическим рационализмом, с одной стороны, и известными типами этически ригористической

религиозности, которую мы подробнее охарактеризуем в дальнейшем, - с другой, наблюдается избирательное срод­ство¹⁵² . Оно лишь изредка встречается вне сферы экономи­ческого рационализма, следовательно, .вне Запада. Внутри же этой сферы оно выступает со всей отчетливостью, и чем больше мы приближаемся к классическим носителям эконо­мического рационализма, тем это становится очевиднее.

Как только мы отходим от социально или экономически привилегированных слоев общества, религиозные верования становятся все менее типичными. В мелком бюргерстве, осо­бенно среди ремесленников, сосуществуют величайшие про­тивоположности' кастовое табу и магическая или мистагоги-ческая религия как сакраментального, так и оргиастического типа в Индии, анимизм в Китае, религия дервишей в исламе, боговдохновенно-энтузиастическая религия общин в раннем христианстве, особенно в Восточной Римской империи, страх перед демонами наряду с дионисийскими оргиями в античной Греции, фарисейская верность закону среди жителей больших иудейских городов в древности, по существу сврему идоло­поклонническое христианство наряду с религиозными сектами всех видов в средние века и все разновидности протестантиз­ма в начале Нового времени - таковы величайшие контрасты, которые вообще только можно себе представить. Специфи­ческой религией ремесленников было, впрочем, с самого на­чала раннее христианство. Их Спаситель - городской ремес­ленник, их миссионеры - странствующие ремесленники, вели­чайший из них - странствующий ремесленник, выделывающий холст для шатров, уже настолько чуждый сельским занятиям, что в одном из своих посланий прибегает к сравнению из об­ласти окулировки¹⁵³ в обратном смысле; наконец, их общины, как мы уже видели, в древности определенно городские, рек­рутируются преимущественно из ремесленников, свободных и несвободных. В средние века мелкое бюргерство также наи­более благочестивый, если и не всегда наиболее ортодок­сальный, слой общества.

И в христианстве среди мелкого бюргерства были как будто равномерно представлены самые различные религиоз­ные течения: как античное боговдохновенное изгоняющее духов пророчество, строго ортодоксальная (церковная) рели­гиозность и нищенствующие монахи, так и различные виды религиозных сект, например, долгое время вызывающий по­дозрения в ереси орден гумилиатов¹⁵⁴, баптистские учения всех оттенков, а также различные типы реформированной церкви, в том числе и лютеранская. Следовательно, мы обна­руживаем здесь пестроту и многообразие, которые доказыва­ют хотя бы то, что однозначной экономической обусловленно­сти религии ремесленников никогда не было. Тем не менее

очевидно, что в отличие от крестьянства здесь очень отчетли­во проявляется явная склонность как к общинной религиозно­сти так и к религии спасения, и, наконец, к рациональной эти­ческой религии, надо лишь иметь в виду, что и эта противопо­ложность очень далека от однозначности и определенности -например, сферой распространения баптистских религиозных общин были вначале преимущественно сельские местности (Фрисландия)¹⁵⁵, а свое социально-революционное выраже­ние баптизм получил в городе (Мюнстер)¹⁵⁶

То обстоятельство, что именно на Западе общинная религиозность обычно связана со средним и мелким бюргер­ством, естественным образом объясняется тем, что в запад­ном городе в известной степени теряют свое значение кров­но-родственные связи, в частности внутриродовые Замену им индивид находит не только в профессиональных объеди­нениях, которые на Западе, как и повсюду, носят культовый характер (хотя уже не связанный с табу), но и в свободно со­здаваемых религиозных сообществах Однако этот факт оп­ределяется не экономическим своеобразием городской жизни как таковой, напротив, очень часто, как легко можно обнару­жить, каузальная связь бывает обратной В Китае особое зна­чение культа предков и экзогамии¹⁵⁷ рода способствует дли­тельному сохранению связи городского жителя с родом и де­ревней, откуда он происходит В Индии кастовое табу затруд­няет возникновение сотериологической общинной религиоз­ности или во всяком случае ограничивает ее значение как в поселениях городского типа, так и в сельской местности В обеих странах, как мы видели, из-за этих моментов городу превратиться в «общину» было значительно труднее, чем де­ревне Однако мелкое бюргерство по экономическим причи­нам, связанным с его образом жизни, действительно сильно склоняется к рациональной, этической религии повсюду, где существуют условия для ее возникновения При сравнении жизни мелкого бюргерства, в частности ремесленника и тор­говца, с жизнью крестьянина сразу бросается в глаза, что он значительно меньше связан с природой, чем сельский житель, и что магическое воздействие на иррациональные силы при­роды не может иметь для него такого же значения, напротив, условия его экономического существования значительно более рациональны, т е связаны с возможностью расчетов и постанов­ки рациональной цели Далее, ремесленник, а в определенных обстоятельствах и торговец, полагает, что добропорядочность соответствует его собственным интересам, что хорошо выпол­ненная работа и верность своему долгу «вознаграждаются» и действительно «достойны» награды, следовательно, формирует­ся этически рациональная этика справедливого воздаяния, близ­кая вообще, как будет показано ниже, всем привилегированным

слоям Она им во всяком случае значительно ближе, чем кре­стьянам последние повсюду обращаются в веру «этического» воздаяния только после того, как магия искоренена другими силами тогда как ремесленники очень часто сами активно участвуют в ее искоренении И бесконечно более близок этот тип религиозности мелкому бюргерству, чем военным или крупным финансовым магнатам, экономически заинтересо­ванным в войне и в столкновении политических сил - они меньше всего воспринимают этически рациональные элемен­ты религии На ранней стадии профессиональной дифферен­циации ремесленники, правда, испытывают сильное влияние магических представлений, так как всякое специфическое, не повседневное, не повсюду распространенное «искусство» воспринимается как магическая харизма, личная или, как пра­вило, унаследованная, обрести и сохранить которую можно только с помощью магических средств Эта харизма обособ­ляет тех, кто ею обладает, от общества обычных людей (крестьян) посредством табу, иногда тотемов, часто лишает их права владеть землей Это прежде всего случается с выход­цами из древних народов, обладающими определенным уме­нием Сначала их воспринимают в качестве «нарушителей» повседневной жизни Затем они предлагают свое искусство как изолированные чужеземцы, обитающие в определенной местности, и их особое положение превращает их в париев, а техника ремесла магически стереотипизируется Там, где это состояние изменяется, - а случается это обычно прежде всего в новых городских поселениях - ремесленник начинает более рационально, чем это когда-либо было свойственно крестья­нину, мыслить о возможностях своего труда Условия труда ремесленника - во всяком случае определенных профессий, в нашем климате особенно связанных с пребыванием в закры­том помещении (например, ткачества),- предоставляют ему достаточно времени и полную возможность для размышлений (именно поэтому, вероятно, в этой среде особенно распрост­ранено сектантство), что в некоторой степени и при известных обстоятельствах справедливо даже при наличии современных механических ткацких станков, не говоря уже о работе на ручном ткацком станке прошлых времен Повсюду, где чисто магические или ритуалистические представления искоренялись пророка­ми или реформаторами, ремесленники и мелкие бюргеры склонялись к своего рода рационалистическому в этическом и религиозном смысле отношению к жизни, правда, подчас весьма примитивному Уже в силу самой своей профессии они являются носителями специфически окрашенного единого «жизненного поведения» Детерминированность религиознос­ти этими общими условиями существования ремесленников и мелких бюргеров отнюдь не однозначна Китайские мелкие

торговцы, весьма склонные к расчетам, не являются носите­лями рациональной религиозности, китайские ремесленники, насколько нам известно, также нет Они следуют, наряду с магическим учением, буддийскому учению о карме Здесь прежде всего отсутствует рациональная религиозность, и, по-видимому, именно это обстоятельство влияет на бросающую­ся в глаза недостаточную рациональность их техники Самого по себе существования ремесленников и мелких бюргеров никогда не было достаточно, чтобы создать этическую рели­гию даже наиболее общего типа Напротив, мы видели, как кастовое табу в сочетании с верой в переселение душ влияло на этику индийских ремесленников и стереотипизировало ее Лишь там, где возникла общинная религиозность, причем ра­ционально-этическая по своему характеру, она, конечно, осо­бенно легко могла находить сторонников именно в кругах мел­ких бюргеров, а затем, в свою очередь, при известных обстоя­тельствах оказывать на них длительное влияние, как это дей­ствительно и происходило

Что касается низших в экономическом отношении сло­ев, рабов и свободных поденщиков, то они до сих пор никогда не были носителями специфической религиозности Рабы в ранних христианских общинах входили в состав мелкого го­родского бюргерства Ибо греческие рабы и, например, упо­минаемые в Послании к римлянам люди Наркисса¹⁵⁸ (по-видимому, знаменитого императорского вольноотпущенника) принадлежат либо к кругу достаточно обеспеченных и само­стоятельно действующих должностных лиц или слуг очень богатого человека, либо, напротив, являются (по большей части) независимыми ремесленниками, которые выплачивают подати своему господину и надеются скопить достаточно де­нег, чтобы уплатить за себя выкуп, что было обычным явле­нием в античности и в России вплоть до XIX в , они могли так­же быть государственными рабами, занимающими хорошее положение Из надписей мы знаем, что многие из них были последователями религии Митры Дельфийский Аполлон (как, несомненно, и другие боги) действовал в качестве хранителя сбережений рабов, к этим кассам охотно обращались из-за их сакральной неприкосновенности, - впоследствии они выкупа­ли рабов на «свободу» Согласно кажущейся вероятной гипо­тезе Дейссмана, именно по такой ассоциации апостол Павел говорил, что Христос выкупил своей кровью христиан, освобо­див их от «рабства закону и греху»¹⁵⁹ Если это верно (не ис­ключено, что источником могли послужить и ветхозаветные слова даа! или рас!а) то становится ясно, в какой степени про­паганда христиан была рассчитана и на слой несвободных горожан с их экономически рациональным образом жизни вызванным стремлением к определенной цели Напротив,

«говорящее орудие» античных плантации, низший слой рабов не был доступен общинной религиозности и вообще какой бы то ни было религиозной пропаганде Подмастерья всех времен обычно лишь на определенный срок отделённые от самостоятельного мелкого бюргерства, как правило, разде­ляли приверженность к упомянутой специфической религиоз­ности, впрочем, еще большую склонность они проявляли к неофициальной религии сект всех форм для них низшие ре­месленные слои городов с их повседневной нуждой, связан­ной с колебаниями цен на хлеб и поисками заработка, нужда­ющиеся в «братской помощи», были повсюду благодатной почвой Многочисленные тайные или полупризнанные сооб­щества «бедных людей» с их то революционной, то пацифис­тски-коммунистической, то этически рациональной общинной религиозностью распространены обычно в среде мелких ре­месленников и подмастерьев Прежде всего по той чисто формальной причине что странствующие подмастерья явля­ются самыми подходящими миссионерами любой общинной религии масс Невероятно быстрое - за несколько десятиле­тий - распространение христианства на громадной территории от Востока до Запада иллюстрирует это наилучшим образом

Для современного пролетариата в той мере, в какой он вообще занимает какую-либо особую позицию по отношению к религии, характерно, как и для широких слоев подлинно со­временной буржуазии, равнодушие к религии или полное ее отрицание Зависимость от собственной работы вытесняется или дополняется здесь сознанием зависимости от чисто соци­альных констелляций, от экономической конъюнктуры и га­рантированного законом соотношения сил Напротив, мысль о возможном влиянии космических, метеорологических или ка-ких-тлибо иных сил, допускающих магическое или провиденциаль­ное толкование, исключена, как прекрасно показал Зомбарт Пролетарский рационализм, как и рационализм достигшей своего могущества крупной буржуазии, спутником которой яв­ляется пролетариат, сам по себе далек от религиозности, во всяком случае от создания религии Религию здесь обычно заменяют иные идеологические суррогаты Правда, низшие слои пролетариата, наиболее подверженные влиянию эконо­мических колебаний, которым меньше всего доступны рацио­нальные концепции, а также близкие к пролетариату, посто­янно испытывающие нужду и опасающиеся пролетаризации слои мелкой буржуазии легко могут стать объектом религиоз­ной миссии но только религиозной миссии ярко выраженного магического оттенка или, когда магия искоренена такой рели­гиозности, которая может служить суррогатом магически-оргиастического культа (таковы например, сотериологические оргии методистского типа, учреждаемые Армией спасения)

Без сомнения, на этой почве значительно легче возникают эмоциональные элементы религиозной этики, нежели рацио­нальные, и вряд ли здесь может появиться этическая религия Специфическая «классовая» религия лишенных привилегий слоев существует лишь в ограниченном смысле На вопросе, в какой степени религия может обосновать содержание «социально-политических требований» в качестве угодных Богу, нам надлежит кратко остановиться при рассмотрении этики и «естественного» права¹⁶¹ Что касается характера религии как таковой, то само собой разумеется, что потреб­ность в «спасении» в широком смысле этого слова присуща, как мы увидим ниже, обездоленным классам, тогда как пред­ставителям «сытых», привилегированных классов, во всяком случае военным, бюрократам и плутократии, эта идея чужда

Возникнуть религия спасения, безусловно, может и в социально-привилегированных слоях Харизма пророка не зависит обычно от принадлежности к тому или иному сосло­вию, она даже требует хотя бы минимальной интеллектуаль­ной культуры Об этом свидетельствуют в достаточной степе­ни специфические пророчества интеллектуалов Однако рели­гия спасения, как правило, меняет свой характер, как только она переходит в среду, где интеллектуальность специально и профессионально не культивируется, и меняет его еще ради­кальнее, когда распространяется в тех слоях, для которых ин­теллектуальность экономически и социально недоступна Од­ну черту этого изменения - продукт неизбежного приспособ­ления к потребностям масс - можно определить в общей форме следующим образом появление личного спасителя, Бога или Богочеловека, обладающего благодатью, и религи­озное отношение к нему - как условие спасения Мы уже ви­дели, что одной формой адаптации к потребностям масс было преобразование культовой религии в чистое колдовство Вера в спасителя является второй типичной формой такой адапта­ции, которая, конечно, связана с чисто магическим преобра­зованием рядом самых разнообразных переходов Чем ниже мы спускаемся по ступеням социальной иерархии, тем более радикальные формы принимает, однажды возникнув, потреб­ность в спасителе Вишнуистская¹⁶² секта КЬагЬа Варйз, наибо­лее серьезно ставившая вопрос об устранении каст, что теорети­чески свойственно всем религиям спасения, и установившая, например, хоть ограниченную совместную трапезу ее членов -не только культовую, но и в частной жизни, - именно поэтому и является сектой мелкого люда, с религией спасения она сочетает культ своего родового гуру, доводя этот культ до его крайнего выражения Близкие явления можно наблюдать в других религиях, последователи или приверженцы которых относятся к низшим социальным слоям При восприятии религии

спасения массами почти всегда возникает или получает большое значение личность спасителя Замена идеала Буд­ды, т е интеллектуального спасения посредством погружения в нирвану¹⁶³, идеалом бодхисатвы¹⁶⁴, остающегося на земле спасителя, отказывающегося от нирваны ради спасения лю­дей, спасение благодаря вочеловечению Бога в индуистских народных религиях, прежде всего в вишнуизме, победа этой сотериологии с ее магической сакраментальной благодатью как над изысканной атеистической верой буддистов в спасе­ние, так и над древним, связанным с ведийской образованно­стью ритуализмом, - все это явления, которые в различных формах встречаются и в других религиях Повсюду находит свое выражение религиозная потребность мелких и средних городских слоев в эмоциональной, связанной с внутренними переживаниями назидательной легенде, а не в мифах о геро­ях Эта потребность соответствует представлениям об уми­ротворении и особом значении домашней, семейной жизни, противостоящей жизни господствующих слоев Возникновение проникновенной религиозности «бхакти»¹⁶⁵ во всех индийских культах, создание образа бодхисатвы, культа Кришны, попу­лярность назидательных мифов о младенце Дионисе, об Оси­рисе, младенце Христе и многие другие родственные им ве­рования - все это относится к бюргерскому преобразованию религии путем придания ей жанровых черт

Возникновение бюргерства как силы, влияющей на ха­рактер верования, и воздействие нищенствующих орденов привели также к вытеснению изысканного изображения бого­родицы в искусстве Никколо Пизано¹⁶⁶ жанровыми картинами из жизни Святого семейства, создаваемыми его сыном, харак­терно, что младенец Кришна является в Индии любимцем народных культов Сотериологический миф и его вочелове-ченный Бог или ставший Богом спаситель являются, подобно магии, концепцией специфически народной и поэтому спонтанно возникающей в самых различных местах, тогда как безличный, возвышающийся над богами этический порядок космоса и спасе­ние, основанное на личном примере, напротив, - интеллектуаль­ная идея, специфически ненародная, адекватная этическому рациональному светскому образованию То же относится к представлению о надмирном Боге Все религии и религиоз­ные этики, за исключением иудаизма и протестантизма, вы­нуждены были, адаптируясь к требованиям масс, восстано­вить культ святых, героев или богов, связанных с определен­ными функциями Конфуцианство допускает этот культ в об­разе даосского пантеона, популяризированный буддизм тер­пит богов стран, в которые он проник, в качестве подчиненных Будде объектов культа, ислам и католицизм должны были признать местных богов, богов определенной деятельности

и определенных профессий, которым, собственно, и поклоня­ются массы в их повседневной жизни

Религиозности низших слоев в отличие от аристокра­тического культа военной знати свойственно предоставление равных прав женщинам Различная степень допуска женщин к отправлению религиозных культов, их более или менее ак­тивное или пассивное участие в них или полное исключение повсюду зависят от степени мирной настроенности или мили­таризации данного общества (в прошлом или настоящем) При этом, конечно, существование священнослужительниц, про­рицательниц или колдуний, короче говоря, почитание отдель­ных женщин, обладающих, по общему мнению, сверхъесте­ственной силой или харизмой, не играет никакой роли в воп­росе о равенстве женщин при отправлении культа Наоборот, принципиальное равенство в отношении к божеству, как в христианстве и иудаизме, менее последовательно в исламе и официальном буддизме, может существовать одновременно с монополией на функции священнослужителей и с правом на активное участие в решении дел общины исключительно муж­чин, получивших специальную подготовку и обладающих, по общему признанию, соответствующей квалификацией, как это и происходит в упомянутых религиях Большая восприимчивость женщин к любому религиозному пророчеству, если только оно не носит ярко выраженного военного или политического ха­рактера, отчетливо отражается в непринужденном, свободном отношении к женщинам почти всех пророков - Будды, Христа и Пифагора Однако это отношение женщин к пророчеству обычно проявляется только на ранней стадии образования общины, когда в первую очередь ценится духовная харизма как признак специфической религиозной возвышенности Вслед за тем в повседневной жизни общины с ее регламента­цией отношений наступает реакция, и духовность женщин в религиозных вопросах начинают воспринимать как проявле­ние неспособности следовать установленному порядку и болез­ненности Это обнаруживается уже у апостола Павла А уж всякое военно-политическое пророчество, например ислам, вообще обращено только к мужчинам Культ воинского духа часто прямо связан с использованием и подлинным разграб­лением хозяйства женщин (при периодических явлениях бо­жественного героя) мужчинами, принадлежащими к дому вои­нов, типа некоего казино или клуба Повсюду, где господству­ет или когда-либо господствовало аскетическое воспитание воинов с присущим ему представлением о «новом рождении» героя, считается, что женщина лишена высшей героической души, тем самым она деклассирована в религиозном смысле Это характерно для большинства аристократических или ми­литаристских культовых сообществ Женщины полностью

исключены из официального китайского, а также римского и брахманского культов, интеллектуальной религии буддизма также чужд феминизм Еще во времена Меровингов¹⁶⁷ на церковных синодах высказывалось сомнение в равноценности женской души В отличие от этого, специфические культы ин­дуизма, часть буддийско-даосских сект в Китае, а на Западе прежде всего раннее христианство и позже боговдохновенные и пацифистские секты в Восточной и Западной Европе были в значительной степени обязаны успехом своей пропаганды тому обстоятельству, что они привлекали женщин, предостав­ляя им равные с мужчинами права В Греции культ Диониса на его ранней стадии был связан с неслыханной там ранее свободой от всех условностей участвовавших в оргиях жен­щин, однако чем дальше, тем больше эта свобода искусст­венно и по характеру своих церемоний стилизовалась и рег­ламентировалась и в связи с этим ограничивалась процесси­ями и отдельными другими праздничными актами различных культов, а затем постепенно потеряла всякое практическое значение Серьезное преимущество христианства в кругах мелкого бюргерства перед своим основным соперником, рели­гией Митры, объяснялось тем, что оно, в отличие от этой ре­лигии, культ которой носил чисто мужской характер, не исклю­чало женщин В период общего мира сторонники религии Митры вынуждены были искать для женщин какой-либо заме­ны в форме других мистерий, например мистерий Кибелы¹⁸⁸, что сразу же привело к уничтожению единства и универсаль­ности религиозного сообщества даже внутри отдельных се­мей, - также в отличие от христианства То же, если не в принципе, то по своим результатам, происходило и во всех подлинно интеллектуальных культах - гностиков, манихеев и им подобных Отнюдь не все религии, требующие «любви к брату и врагу своему», сложились под влиянием женщин или носят феминистский характер, это, например, ни в коем слу­чае не относится к этическому принципу индуистской религии - к ахимсе Влияние женщин обычно сказывается только в усилении эмоциональных, истерических аспектов религиозно­сти Так происходит в Индии Однако нельзя, конечно, не при­знать, что, поскольку в религиях спасения прославляются не­милитаристские и антимилитаристские добродетели, это дол­жно быть близко настроению женщин и угнетенных слоев

Особое значение религии спасения для не имеющих политических и социальных привилегий слоев, в отличие от слоев привилегированных, можно определить и рядом более общих положений При рассмотрении «сословий» и «классов» нам еще предстоит говорить о том, что чувство собственного достоинства высших привилегированных слоев (не священства), в первую очередь знати, их «аристократичность» покоится, и по

самой своей природе только и может покоиться, на сознании «совершенства» их образа жизни как выражения качества их «бытия», внутренне завершенного и не выходящего за свои пределы Напротив, чувство собственного достоинства непри­вилегированных классов всегда основано на данном им «обетовании», которое связано с порученной им «функцией», «миссией», «призванием» То, чем они не могут «быть», они заменяют достоинством того, чем они когда-нибудь будут, к чему они «призваны» в будущей жизни на земле или в мире ином или (и обычно одновременно) тем, что они провиденци­ально «значат» и «совершают» Жажда достоинства, не дан­ного им в этом мире, создает концепцию, из которой выводит­ся рационалистическая идея «провидения», значимости перед божественной властью с ее иным, чем в мире людей, уста­новлением рангов

Повернутое вовне в своем отношении к другим соци­альным слоям внутреннее ощущение создает еще ряд харак­терных противоречий, которые показывают, что религии дол­жны «давать» различным социальным слоям Потребность в спасении всегда называется «нуждой», и социальная или эко­номическая приниженность, естественно, является хотя и не единственным, но весьма вероятным источником ее возник­новения Привилегированные в социальном и экономическом отношении слои вряд ли испытывают при прочих равных ус­ловиях подобную потребность Для них роль религии состоит в том, чтобы «легитимизировать» их образ жизни и положение в обществе Это весьма распространенное явление коренится в общей психологической установке Из повседневного опыта нам хорошо известна потребность в душевном комфорте, в легитимизации счастья счастливый человек в своих отноше­ниях с менее счастливым не удовлетворяется самым фактом своего счастья, но хочет еще обладать «правом» на него, а следовательно, сознанием, что он, в отличие от менее счаст­ливого, это счастье «заслужил» (тогда как тот, вероятно, так или иначе «заслужил» свое несчастье) При этом речь может идти о политическом успехе, о различиях в экономическом положении, о здоровье, удаче в соперничестве в сфере сексу­альных отношений или о чем угодно Именно такой внутрен­ней «легитимизации» требуют от религии представители при­вилегированных слоев, если они вообще что-либо от нее тре­буют Конечно, не все привилегированные слои ощущают эту потребность в равной мере Для героев-воинов боги - суще­ства, которым не чужда зависть Солон разделяет с древнеиу-дейскими мудрецами мнение об опасности, связанной с высо­ким положением¹⁶⁹ Герой утверждает свое необычное поло­жение, завоеванное без помощи богов, часто вопреки их же­ланию и власти Это характерно для эпоса Гомера и части

древнеиндийскогно эпоса и полностью противоречит характе­ру бюрократической этики китайских хроник, как и хроник иудейских священнослужителей, где значительно сильнее выражено представление о «легитимности» счастья в каче­стве награды за угодные Богу добродетели С другой стороны, повсюду распространена уверенность в том, что несчастье связано с гневом или завистью демонов или богов Почти в любой народной религии - в древнеиудейской особенно, но также, например, и в современной китайской - физические недостатки рассматриваются как указание на то, что данный человек или его предки (это свойственно иудаизму) соверши­ли грех магический или нравственный, и человек, физически неполноценный или вообще преследуемый ударами судьбы, будучи отмечен Божьим гневом, не может участвовать в об­щих жертвоприношениях, предстать перед Богом в кругу счас­тливых и, следовательно, угодных Богу людей, точно так же почти в каждой этической религии привилегированных слоев и служащего им священства социальное положение индивида считается в какой-то мере заслуженным с религиозной точки зрения, меняются только формы легитимизации успеха

Соответственно иным является положение низших слоев Их специфическая потребность - избавление от стра­даний Не всегда они ощущают эту потребность в форме ре­лигии, не испытывает ее, например, в такой форме современ­ный пролетариат Потребность в спасении, там, где она суще­ствует, может вести различными путями Поежде всего она может сочетаться с надеждой на справедливое «воздаяние», воздаяние за свои добрые дела и за несправедливость дру­гих Поэтому самым распространенным видом массовой веры на всем земном шаре является наряду с магией связанное с ней довольно «расчетливое» ожидание воздаяния и надежда на него если пророчества в своей исконной форме отвергали во всяком случае механические проявления этой веры в воз­даяние, то по мере того, как они все более популяризирова­лись и принимали обыденный характер, происходило их пре­образование в этом направлении Тип и степень надежды на воздаяние и спасение различны в зависимости от ожиданий, сложившихся на основе религиозных обетовании, особенно если эти ожидания проецируются из земной жизни индивида в потустороннее будущее Особенно ярким примером значения подобных обетовании служит вера иудеев (времени вавилонс­кого пленения и после него)

После вавилонского пленения фактически, а после разрушения храма и формально иудеи стали «народом-парием»¹⁷⁰ в определенном смысле, который будет пояснен ниже (От особого положения индийской «касты париев» по­ложение иудеев так же отличается, как, например, понятие

«юстиция кади» от действительных принципов юрисдикции ка­ди¹⁷¹ ) Иудеи образовали замкнутое наследственное сообще­ство, лишенное политической организации, соблюдающее ограничения в совместных трапезах и бракосочетаниях, пер­воначально основанное на магических предписаниях, риту­альных правилах и табу, это сообщество было лишено соци­альных и политических привилегий и занимало особое поло­жение в экономике К иудеям относительно близки низшие, профессионально специализированные индийские касты с их установленным табуированием, обособлением и наслед­ственными религиозными правилами образа жизни, поскольку и они связывают со своим положением надежды на спасение Тех и других характеризует одинаковое воздействие религии пария она заставляет их тем теснее объединяться и тем больше связывает их с особым положением, чем тяжелее положение народа и чем сильнее надежда на спасение, обус­ловленная выполнением требуемых Богом религиозных пра­вил Как уже было указано, именно низшие касты особенно тщательно выполняют кастовые предписания, видя в них ус­ловие более благоприятного перерождения Связь между Ях­ве и его народом становилась тем неразрывнее, чем больше иудеи несли на себе бремя презрения и преследований Именно поэтому все попытки насильственного массового об­ращения иудеев в христианство, что дало бы им привилегии господствующего слоя, были безрезультатны, в отличие, на­пример, от христиан на Востоке, которые в правление Омейя-дов¹⁷² в таком количестве переходили в привилегированную религию - в ислам, что властям пришлось затруднить этот переход, исходя из экономических интересов привилегиро­ванных слоев Единственным средством спасения как для индийских париев, так и для иудеев, было выполнение специ­альных религиозных заветов, данных народу-парию, заветов, от соблюдения которых никто не может уйти, не опасаясь действия злых сил и не подвергая опасности свои шансы на будущее или судьбу своих потомков Различие между религи­озностью иудеев и религиозностью индийской касты происте­кает из характера надежды на спасение Индиец ждет от вы­полнения им религиозных предписаний улучшения своих шан­сов в процессе перерождения, т е перехода его души после переселения в более высокую касту Иудей же надеется на то, что его потомки войдут в Царство Мессии, в результате чего все это сообщество перестанет быть народом-ларием и займет господствующее положение в мире Ибо своим обещанием, что все народы земли будут занимать у иудеев, а они ни у кого Яхве¹⁷³ имел в виду конечно не мелкого ростовщика из гетто но типичных для античности могущественных горожан, долж­никами которых являются жители подчиненных им деревень и

селений Индиец трудится для некоего будущего существа, связанного с ним только с точки зрения учения о переселении душ, для будущего воплощения его души, тогда как иудей -для своих потомков, в анимистически воспринятой связи с которым и состоит его «земное бессмертие» Однако в отли­чие от индийца, для которого деление общества на касты и место его касты остаются навек неизменными и который стремится улучшить будущую судьбу своей души именно внутри этого деления на ранги, иудей ждет личного спасения от полного крушения существующего социального порядка и преобразования его на благо своего народа Ведь народ его призван и избран Богом не для существования в качестве па­рия, а для завоевания могущества и престижа

Поэтому в религии спасения иудеев большое значение обретает элемент обиды и гнева, полностью отсутствующий в анимистической кастовой религиозности Как впервые заметил

Ницше , он присущ религиозной этике непривилегированных слоев, представители которых в полном противоречии с уче­нием древних утешаются тем, что неравное распределение земных благ вызвано греховностью и несправедливостью бла­годенствующих, а это рано или поздно должно навлечь на них Божью кару В этой теодицее мораль служит средством леги­тимизации сознательной или неосознанной жажды мести, что прежде всего связано с «религией воздаяния» Там, где суще­ствует представление о религиозном воздаянии, именно стра­дание как таковое, поскольку оно порождает надежду на воз­даяние, способно принять оттенок чего-то самого по себе ценного в религиозном отношении Эту настроенность могут усиливать определенные аскетические учения, с одной сторо­ны, специфически невротическая предрасположенность - с другой Религия страдания обретает свой особый характер лишь при вполне определенных предпосылках (так, например, она отсутствует у индуистов и буддистов) Ибо там считается, что страдание заслужено самим индивидом Иное у иудеев Религиозное чувство, выраженное в псалмах, преисполнено жаждой мести, то же обнаруживается в переработанных свя­щеннослужителями древних израильских верованиях В большинстве псалмов отчетливо проступает нравственное умиротворение от сознания неизбежности воздаяния и леги­тимизации открытой или с трудом сдерживаемой жажды мес­ти, пусть даже соответствующие места являются интерполя­цией в древние свободные от этого чувства тексты Это вы­ражается либо в обращении к Богу с напоминанием о том, что иудейский народ следует его заветам и тем не менее несчас­тен, тогда как язычники горды и счастливы в своем безбожии и поэтому смеются над обещаниями Бога и не верят в его мо­гущество либо принимает форму смиренного признания

собстзенной греховности и просьбы, чтобы Бог наконец забыл о своем гневе и вернул милость народу, который ведь являет­ся единственным его народом В обоих случаях в основе ле­жит надежда на то что месть умиротворенного наконец Бога с удвоенной силой обрушится на безбожных врагов и превратит их когда-нибудь в подножье народа Израиля (что ожидало врагов-хананеев, по концепции священнослужителей), если Израиль не вызовет гнев Божий своим непослушанием и тем самым не заслужит своего унижения и подчинения язычникам Даже если некоторые из этих псалмов отражают, как полагают современные комментаторы, личное возмущение против преследований Александра Янная¹⁷⁵, то характерна подборка и сохранение их, к тому же другие псалмы со всей очевидностью отражают положение иудеев в качестве наро-да-пария Ни в одной религии мира нет единого Бога с такой неслыханной жаждой мести, как та, которой преисполнен Ях­ве, об исторической достоверности данных в переработках, сделанных священнослужителями, можно судить едва ли не с полным основанием по тому факту, что такое событие, как, например, битва при Мегиддо¹⁷⁶, не соответствует этой тео­дицее воздаяния и мести Иудейская религия стала религией воздаяния требуемой Богом добродетели следуют в надежде на воздаяние И оно носит прежде всего коллективный харак­тер, возвышен будет народ в целом, и лишь таким образом обретет свое достоинство отдельный человек Наряду с этим и в связи с ним с давних пор существует, конечно, и теодицея отдельной человеческой судьбы, проблематика которой нахо­дит свое выражение в Книге Иова¹⁷⁷, совершенно иной по своему характеру и созданной другими слоями общества В этой Книге с ее отказом от решения упомянутой проблемы и подчинения человека абсолютной власти Бога предвосхища­ется пуританская идея о предопределении, которая должна была бы здесь возникнуть, если бы к упомянутой идее присо­единился пафос вечных адских мук Однако этот пафос не возник, и Книга Иова в том значении, которое ей придавал ее автор, осталась, как известно, почти непонятой, настолько непоколебима была в иудейской религии вера в коллективное воздаяние Надежда на возмездие, неразрывно связанная в сознании благочестивого иудея с нравственной стороной за­кона (ею проникнуты все священные книги времени вавилонс­кого пленения и последующего периода), сознательно или бессознательно в течение двух с половиной тысячелетий под­держивалась в народе, твердо соблюдавшем освященное религией обособление от остального мира и хранящем веру в обещанное Богом посюстороннее могущество, однако, по­скольку Мессия не являлся, эта надежда все время ослабе­вала в сознании интеллектуалов и вытеснялась значением

внутренней близости Богу как таковой или мягкой верой в бо­жественное милосердие и готовность к примирению со всем миром Это происходило особенно тогда, когда положение общин, лишенных всех политических прав, становилось сколько-нибудь терпимым, между тем, как, например, в эпоху крестовых походов, когда евреи подвергались жестоким пре­следованиям, они либо вновь столь же проникновенно, сколь бесплодно, взывали к Богу либо обращались к нему с молит­вой пусть душа евреев «обратится в прах» перед проклина­ющими их врагами, но они не прибегнут ни к дурным словам, ни к дурным поступкам и, открывая Богу свое сердце, молча будут ждать выполнения его завета Несмотря на то что счи­тать чувство мести собственно решающим элементом истори­чески сильно меняющейся иудейской религии было бы силь­нейшим искажением, нельзя все-таки недооценивать его вли­яния на своеобразие этой религии Ибо наряду со многими свойствами, роднящими иудаизм с другими религиями спасе­ния, оно является одной из специфических его черт и не игра­ет столь заметной роли ни в одной религии угнетенных слоев Правда, в той или иной форме теодицея непривилегирован­ных слоев является компонентом каждой религии спасения, которая преимущественно в них находит своих последовате­лей, и этика священства принимала эту теодицею повсюду, где она становилась составной частью общинной религиозности этих слоев Ее почти полное отсутствие, так же, как отсутствие всех элементов социально-революционной, религиозной этики в религиозности благочестивого индийца и азиатского буддиста, объясняется характером теодицеи «перерождения», в соот­ветствии с которой кастовая система вечна и совершенно справедлива Ибо добродетели или прегрешения в прошлой жизни служат причиной рождения в данной касте, а поведение в настоящей жизни определяет шансы на лучшую судьбу в будущем Поэтому здесь нет и следа того бросающегося в глаза противоречия между социальными притязаниями, воз­никшими вследствие данных Богом обещаний, и реальной приниженностью, противоречия, которое полностью уничто­жило непосредственное восприятие жизни евреями, находя­щимися в вечном напряжении и ожидании, питающими бес­плодную надежду на изменение своего положения, религиоз­ная критика, направленная против безбожников-язычников и вызывавшая безжалостные насмешки, преобразовалась в вечно бодрствующее, часто ожесточенное внимание к доброде­тельному следованию закону, и наряду с этим в угрозу возникно­вения тайного критического отношения к своим действиям К это­му присоединилось казуистическое, привитое на протяжении всей жизни размышление о религиозном долге иудейского народа, от выполнения которого в конечном счете зависело

милосердие Яхве, и столь явно обнаруживаемое в период после вавилонского пленения отчаяние перед невозможнос­тью познать смысл суетного мира, сочетающееся с покорным приятием божественной кары, с опасением оскорбить Бога гордыней и с заботливым старанием выполнять ритуальные и нравственные предписания; все это привело к отчаянному борению не за уважение других, а за самоуважение и сохра­нение чувства собственного достоинства. Чувство собственно­го достоинства, которое - если все-таки выполнение обеща­ний Яхве должно служить критерием своего значения перед Богом - все время подвергалось сомнению, что могло привес­ти к полному крушению, утрате смысла всей своей жизни.

Ощутимым доказательством милости Божьей стано­вился для евреев из гетто успех в делах. Однако это не «утверждение» в богоугодной «профессии», в том смысле, в каком оно присуще аскезе. Ибо благословение Божье здесь в значительно меньшей степени, чем у пуритан, коренится в систематической, аскетической, рациональной жизненной ме­тодичности в качестве единственно возможного источника сегШийо 5а1ийз¹⁷⁸. Не только сексуальная этика, например, оставалась прямо антиаскетической и натуралистической, не только хозяйственная этика древних иудеев была в постули­рованных ею отношениях традиционалистской, преисполнен­ной чуждой всякой аскезе непосредственной почтительности к богатству, но и вообще синергизм¹⁷⁹ иудеев имеет ритуаль­ную основу и, сверх того, часто бывает связан со специфичес­ки эмоциональным содержанием религиозной веры. Традици­оналистские требования иудейской хозяйственной этики пол­ностью относятся (конечно, как вообще во всех древних эти­ках) только к брату по вере, но не к чужим. Таким образом, в целом обещания Яхве привели к тому, что в иудействе в са­мом деле возникло в качестве важного компонента веры чув­ство обиды и гнева. Однако совершенно неправильно было бы представлять себе, что потребность в спасении, теодицея или общинная религиозность вообще возникают только в сре­де непривилегированных слоев общества или более того как следствие мести и гнева, как своего рода продукт «нравствен­ного восстания рабов». Это неверно даже по отношению к раннему христианству, хотя в нем всячески подчеркивается, что воздаяние получат духовно и материально «нищие»¹⁸⁰. Из противоположности пророчества Иисуса и ближайших по­следствий этого пророчества очевидно, к чему приводят обесценивание и устранение ритуальных законов, намеренно направленных на обособление от внешнего мира и уничто­жение связи между религией и положением верующих внутри замкнутого в виде касты народа-пария В раннехристианском пророчестве, безусловно, содержатся специфические черты

«воздаяния» в смысле будущего уравнения судеб (это осо­бенно очевидно в легенде о Лазаре)¹⁸¹ и мести, которая нахо­дится в руке Божьей. Царство Божье здесь также земное цар­ство, которое прежде всего должно быть предназначено иуде­ям, испокон веку верующим в истинного Бога. Однако именно специфическая жажда мести, свойственная народу-парию, здесь исключена новыми религиозными обещаниями. И опас­ность богатства для спасения мотивируется отнюдь не аске­тически, по крайней мере в тех частях учения, которые по традиции относятся к собственной проповеди Иисуса, и⁴не может быть мотивирована чувством гнева против привилеги­рованных, о чем свидетельствует его общение не только с мытарями (а они были в Палестине большей частью мелкими ростовщиками), но и с богатыми знатными людьми. Для этого слишком сильны были его безразличие к делам мира и страс­тность его эсхатологических чаяний. Правда, если богатый юноша хочет стать «совершенным», те учеником Христа, он должен без всяких оговорок уйти от мира. Однако со всей яс­ностью утверждается, что Богу все доступно, и даже если бо­гатый человек не решается расстаться со своим богатством, он может хотя и с большим трудом, достичь блаженства. «Пролетарские инстинкты» столь же чужды пророку немирс­кой любви, который принес духовно и материально нищим благую весть о близости Царства Божьего и освобождение от власти демонов, как Будде, для которого полный уход от мира является непреложной предпосылкой спасения. Близость по­нятия обиды и «мстительности» и осторожность, с которой следует применять схему «вытеснения», убедительнее всего проявляется в заблуждении Ницше, распространившего свою схему на буддизм - совершенно неподходящий для этого объект. Буддизм является полной противоположностью мора­ли, основанной на мщении; это - религия спасения интеллек­туалов, последователи которой почти без исключения при­надлежат к привилегированным кастам, преимущественно к касте воинов, гордо и свысока отвергающей иллюзии как зем­ной, так и потусторонней жизни По социальным корням ее можно сравнить, как ни различны они во всем остальном, с религией спасения греков, в первую очередь неоплатоников, а также с учением о спасении у манихеев или гностиков. Тому, кто не стремится к спасению, погружению в нирвану, буддийс­кий бикшу охотно предоставляет весь мир, включая возрож­дение в раю. Именно этот пример показывает, что источником религии спасения и этической религиозности может быть не только социальное положение угнетенных и обусловленный практической жизнью рационализм бюргерства, но и интел­лектуализм как таковой, прежде всего метафизические по­требности духа, в силу которых размышлять над этическими и

религиозными проблемами заставляет не материальная нуж­да, а внутренняя потребность постичь мир как осмысленное целое и занять по отношению к нему определенную позицию

Судьба религии в значительной степени обусловлена тем, в каком направлении будет развиваться интеллектуализм и в каком отношении он будет находиться к священству и по­литической власти, а это, в свою очередь, обусловлено соци­альной природой того слоя, который является в первую оче­редь носителем интеллектуализма. Сначала им было само священство, особенно там, где из-за характера священных писаний и необходимости их интерпретировать, научить пра­вильному пониманию их содержания и умению правильно пользоваться ими священнослужители превратились в своего рода гильдию литераторов Это полностью отсутствовало как в религии античных народов - финикийцев, греков, римлян, так и в китайской этике. Поэтому здесь все метафизическое и этическое, а также очень незначительное собственно теологичес­кое (Гесиод) мышление было связано с кругами, далекими от священства Совершенно иную ситуацию мы обнаруживаем в Индии, Египте и Вавилоне, у последователей Заратустры, в ис­ламе, в раннем и средневековом (в области теологии и со­временном) христианстве. В религии Египта, в зороастризме, время от времени в раннем христианстве, в ведийский период (следовательно, до возникновения светского аскетизма и фи­лософии Упанишад), также в брахманизме, в меньшей степе­ни (поскольку этому препятствовало светское пророчество) в иудейской, столь же ограниченно из-за суфийской спекуляции в исламе, священнослужители сумели в очень значительной степени монополизировать развитие религиозной метафизики и этики Наряду с ними или вместо них во всех разновиднос­тях буддизма, в исламе, в раннем и средневековом христиан­стве область не только теологии и этики, но и метафизики, и значительную часть научного мышления, а также литератур­ного творчества захватили монахи или близкие к ним круги Включение эпической, лирической, сатирической поэзии Индии в Веды, эротической поэзии иудаизма в Священное Писание, пси­хологическая близость мистической и боговдохновенной эмоцио­нальности к литературной, роль мистика в лирике Востока и За­пада - все это объясняется принадлежностью певцов к сферам, имевшим значение для культа Однако здесь речь пойдет не о литературной продукции и ее характере, а о том отпечатке, который накладывает на религию своеобразие влияющих на нее интеллектуальных слоев Влияние священства как таково­го там, где оно создавало литературу, было весьма различ­ным в зависимости от соотношения его с влиянием противо­стоящих ему слоев Вероятно, сильнее всего было воздей­ствие священнослужителей на поздний зороастризм, на

египетскую и вавилонскую религии. Сильный отпечаток не только пророчества, но и влияния священнослужителей при­сутствует в иудаизме времени Второзакония и вавилонского пленения. В позднем иудаизме главной фигурой является уже не священнослужитель, а раввин. Влияние священников, а также монахов очень сильно в христианстве эпохи поздней античности, Средневековья и Контрреформации, влияние па­стора - в лютеранстве и раннем кальвинизме. Необычайно сильно влияние брахманов в формировании индуизма, во вся­ком случае его институциональной и социальной сторон; это относится прежде всего к кастовой системе, которая возника­ла везде, куда приходили брахманы, и социальная иерархия которой повсюду обусловлена в конечном итоге установлени­ем брахманами ранга различных каст Воздействие монаше­ства пронизывает все разновидности буддизма, включая ла­маизм и, в меньшей степени, также широкие пласты восточно­го христианства. Нас прежде всего интересует, с одной сторо­ны, отношение монашеской и светской интеллигенции к свя­щенству, с другой - отношение интеллектуальных слоев к ре­лигии и их место в религиозных общинах Здесь в первую очередь необходимо отметить следующий фундаментально важный факт: все великие религиозные учения азиатских стран созданы интеллектуалами. Учение о спасении в буд­дизме, так же как и в джайнизме, и все родственные им уче­ния были созданы знатными интеллектуалами, получившими ведийское (хотя не всегда строго специальное) образование, обязательное для воспитания индийской знати; это были пре­имущественно кшатрии, находящиеся в оппозиции к брахма­нам. В Китае как сторонники конфуцианства, начиная с самого его основателя, так и официально считающийся основателем даосизма Лао-цзы - либо чиновники, получившие классичес­кое литературное образование, либо философы с соответ­ствующим образованием Почти все основные направления греческой философии находят в Китае и Индии свое отраже­ние, правда, значительно модифицированное. Конфуцианство как официально признанная этика господствует среди класси­чески образованных претендентов на государственные долж­ности, тогда как даосизм стал народной магической практикой. Важные реформы в индуизме были проведены знатными ин­теллектуалами, получившими необходимое для брахманов воспитание, правда, впоследствии дело создания общин частич­но перешло к членам более низких сект и, следовательно, проте­кало иначе, чем Реформация церкви в Северной Европе, также совершенная людьми, получившими специальное духовное образование, или католическая Контрреформация, опорой которой были прежде всего прошедшие диалектическую шко­лу иезуиты, такие, как Сальмерон и Лайнез¹⁸², и иначе, чем

сочетавшее мистику и ортодоксальное учение преобразова­ние доктрины ислама (аль-Газали)¹⁸³, которое проводилось частично представителями официальной иерархии, частично теологически образованными людьми из кругов новой долж­ностной аристократии.

В Передней Азии доктрины спасения - манихейство и гностицизм - являются типичными религиями интеллектуалов, что относится как к их основателям, так и к наиболее затрону­тым ими слоям и к характеру их религии. Причем во всех этих случаях, несмотря на различия, сторонниками этики или уче­ния о спасении являются интеллектуалы, занимающие отно­сительно высокое положение и имеющие философское обра­зование, которое не уступало образованию в философских школах Греции или наиболее высокому уровню монастырского или гуманистического образования конца Средневековья. Эти группы интеллектуалов занимаются в рамках определенной религии преподаванием в школах типа Платоновской акаде­мии; официально никак не связанные, как и Платоновская академия, с существующей религиозной практикой, они от­крыто ее не отвергают, но философски перерабатывают или вообще игнорируют. В свою очередь, официальные предста­вители культа (в Китае - занятые отправлением культа госу­дарственные чиновники, в Индии - брахманы) считают эти учения либо ортодоксальными, либо еретическими (например, в Китае - материалистические учения, в Индии - дуалистичес­кую философию санкхья)¹⁸⁴ Мы не будем здесь заниматься более подробно этими преимущественно научными по своему характеру и лишь косвенно связанными с практической рели­гиозностью движениями. Нас интересуют иные учения, на­правленные на создание религиозной этики, о которых мы упоминали выше (в античности к ним наиболее близки пифа­горейцы и неоплатоники), т.е. такие интеллектуальные тече­ния, которые либо возникли в социально привилегированных слоях, либо определенным образом направлялись ими и ис­пытывали их влияние

Социально привилегированные слои создают длитель­но действующую религию спасения обычно в тех случаях, когда они связаны с милитаристскими или политическими ин­тересами Поэтому такая религия, как правило, возникает там, где господствующие слои - аристократические или бюргерс­кие - лишились политического влияния внутри военно-бюрократического государства или но каким-либо причинам сами отошли от политики, вследствие чего процесс интеллек­туального формирования - вплоть до его предельных мысли­тельных и психологических последствий - стал для них важ­нее, нежели внешняя посюсторонняя деятельность. Это не означает, что религия спасения возникает только при таких

обстоятельствах. Напротив, соответствующие концепции по­являются в ряде случаев именно в политически и социально бурные периоды как следствие не обусловленного такими предпосылками размышления. Однако преобладающими по­добные настроения, существующие сначала подспудно, ста­новятся обычно только с деполитизацией интеллектуалов. Кон­фуцианство, этическая доктрина могущественного чиновниче­ства, отвергает всякое учение о спасении. Джайнизм и буд­дизм, полностью противоположные конфуцианской адаптации реальному миру, были явным выражением антиполитической, пацифистской, отрицающей мирскую жизнь установки интел­лектуалов. Однако мы не знаем, объясняется ли значитель­ный рост числа сторонников этих религий в Индии в опреде­ленный период событиями, ведущими к деполитизации. Са­мый факт существования до Александра Македонского карли­ковых государств индийских князьков, лишенных какого бы то ни было политического значения, на фоне импонирующего единства постепенно расширяющего свое влияние брахма­низма уже должен был направить интересы образованных представителей знати в область, не связанную с политикой. Поэтому предписанное брахманами отрешение от мира в ка­честве ванапрастха, их доля в старости и отношение к ним в народе как к святым продолжились в поведении небрахманс­ких аскетов (шраманов)¹⁸⁵; хотя не исключено, что развитие шло в противоположном направлении, и совет брахманам, которые «увидели сына своего сына», отрешиться от мира является более поздним явлением, воспринявшим черты бо­лее раннего. Во всяком случае вскоре шраман в качестве об­ладателя аскетической харизмы стал цениться в народе вы­ше, чем официальный священнослужитель. Монашеский апо­литизм знати существовал в Индии с давних пор, задолго до появления аполитических религий спасения. Переднеазиатс-кие религии спасения, будь то мистагогического или проро­ческого характера, а также философские учения о спасении, связанные с интеллектуализмом восточных и греческих светс­ких кругов, независимо от того, являются ли они в большей степени религиозными или философскими, почти без исклю­чения (в той мере, в какой они вообще охватывают социально привилегированные слои) суть следствие вынужденного или добровольного отказа представителей образованных кругов от политического влияния и политической деятельности.

В Вавилоне обращение к религии спасения под влиянием компонентов религий, существовавших вне Вавилона, произошло только в мандеизме¹⁸⁶, в переднеазиатской религии интеллекту­алов, - сначала как результат участия в культе Митры и других сотериологических культов, затем в гностицизме и манихействе, причем и здесь после того, как представители образованных

слоев утратили всякий интерес к политике В кругах греческих интеллектуалов религия спасения, безусловно, существовала всегда, еще до возникновения секты пифагорейцев Однако она не господствовала в тех слоях общества, которые обла­дали политической властью Успех пропаганды культов спа­сения и философских учений о спасении в кругах светской знати в Греции позднего периода и Риме сопутствует полному отказу представителей этих слоев от политической деятель­ности И так называемые «религиозные» интересы несколько «болтливых» немецких интеллектуалов в наши дни также тес­но связаны с политическим разочарованием и вызванным им отсутствием политической заинтересованности

Аристократическому стремлению к спасению, сложив­шемуся в привилегированных кругах, свойственно предраспо­ложение к мистике «озарения», связанной со специфически интеллектуальными качествами, служащими условиями спа­сения (анализ этой мистики будет дан ниже) Это ведет к пол­ному пренебрежению всем природным, плотским, чувствен­ным, рассматриваемым как искушение, способным (что извес­тно из психологического опыта) отвлечь от пути к спасению Гипертрофия и претенциозное рафинирование сексуальности наряду с ее подавлением и заменой другими чувственными реакциями в жизни людей, занятых только интеллектуальной деятельностью, также могли играть известную роль (еще не выраженную современной психопатологией в однозначных правилах), о чем свидетельствует ряд явлений, в частности гностические мистерии - сублимированная замена естествен­ной сексуальности, присущей крестьянским оргиям Эти чисто психологические условия иррационализации религии пере­крещиваются с естественной рациональной потребностью интеллектуалов постичь мир как осмысленный космос, ее продуктом являются индийское учение о карме (к нему мы вскоре вернемся) и его буддийский вариант, а в Израиле -Книга Иова, возникшая, по-видимому, в кругах знатных интел­лектуалов, близкие постановки этих проблем - в египетской литературе, в гностической спекуляции и дуализме манихейства

Интеллектуализация религии спасения и этики приво­дит, когда религиозность становится массовой, как правило, с одной стороны, к эзотеричности религиозных верований в оп­ределенных кругах, с другой строны, к созданию аристократи­ческой сословной этики образованных интеллектуалов в рам­ках официальной религии, популяризованной и магически-сотериологически преобразованной применительно к потреб­ностям неинтеллектуальных слоев Такова совершенно чуж­дая идее спасения конфуцианская сословная этика бюрокра­тии, наряду с которой продолжает существовать даосская магия и буддийская сакраментальная и ритуальная благодать

в качестве застывших народных религий, презираемых теми, кто получил классическое образование Такова этика спасе­ния буддийского монашества, наряду с которой продолжали существовать колдовство и идолопоклонство мирян, табуис-тическая магия и вновь развивающаяся вера в спасителя в индуизме Религия интеллектуалов может также принять форму мистагогии с иерархией посвящений (как в гностицизме и родственных ему культах), к которым не допускались непос­вященные

Спасение, которое ищет интеллектуал, всегда являет­ся спасением «от внутренних бед», поэтому оно носит, с од­ной стороны, более далекий от жизни, с другой - более прин­ципиальный и систематически продуманный характер, чем спасение от внешней нужды, характерное для непривилегиро­ванных слоев Интеллектуал ищет возможность придать своей жизни пронизывающий ее «смысл» на путях, казуистика кото­рых уходит в бесконечность, ищет «единства» с самим собой, с людьми, с космосом Именно он превращает концепцию «мира» в концепцию «смысла» Чем больше интеллектуализм оттесняет веру в магию, и тем самым «расколдовываются», теряют свое магическое содержание события в мире, - они только «суть», происходят, но уже ничего не «означают», -тем настойчивее становится требование, чтобы мир и жизнь в целом были подчинены значимому и «осмысленному» порядку Противоречие этого постулата реальности мира и его институтам, жизненному поведению в существующем мире служит причиной типичного для интеллектуалов бегства от мира, бегства в пол­ное одиночество или - более обычно для современности - в нетронутую человеческими порядками «природу» (Руссо), либо в далекую от мира романтику, к не испорченному социальны­ми условиями «народу» (русские народники), бегства более созерцательного или более активно аскетического, ищущего прежде всего индивидуального спасения или коллективного этического революционного преобразования мира Все эти тен­денции, в равной мере свойственные интеллектуалам, могут принимать характер религиозных учений спасения, что действи­тельно и случилось Специфика религии интеллектуалов с ее бегством от мира отчасти коренится и в этом

Однако этот вид философского интеллектуализма, обычно возникающий в социально и экономически благоден­ствующих классах - в среде аполитичных аристократов, ран­тье, чиновников, обладателей церковных приходов, монас­тырских доходов, университетских должностей или любых других источников существования, - является не единствен­ным и даже не наиболее значимым его видом в развитии ре­лигии. Ибо наряду с ним существует интеллектуализм близких к пролетариату кругов, связанный скользящими переходами с

аристократическим интеллектуализмом и отличающийся от него только типичной направленностью мыслей Носителями этого второго типа интеллектуализма являются имеющие минимальные средства существования мелкие чиновники и владельцы небольших доходов, обладающие обычно лишь случайным образованием, грамотные люди, не входящие в привилегированные слои во времена, когда умение писать означало определенную профессию, учителя низших школ разного рода, странствующие певцы, чтецы, сказители, дек­ламаторы, представители других свободных профессий Но прежде всего - это интеллигенты-самоучки из низших слоев, классическим типом которых является в Восточной Европе русская крестьянская интеллигенция, близкая к пролетариату, на Западе - социалистическая и анархическая пролетарская интеллигенция В качестве примера, правда, совсем иного по своему содержанию, можно назвать известных своим знанием Библии голландских крестьян еще в первой половине XIX в , а в XVII в - пуритан Англии из среды мелких бюргеров, затем религиозно настроенных подмастерьев всех времен и народов и, прежде всего, набожных евреев (фарисеев, хасидов¹⁸⁷ и вообще массу религиозных, ежедневно читающих Библию людей) Интеллектуализм «париев» (к ним относятся вла­дельцы небольшого дохода, русские крестьяне, в той или другой мере «странствующие люди») основан на том, что большей частью слои, стоящие вне социальной иерархии или на ниж­ней ее ступени, занимают как бы архимедову точку опоры по отношению к общественным условностям - как в том, что ка­сается внешнего порядка, так и в том, что касается общепри­нятых мнений Поэтому они способны к непосредственному, не связанному условностями восприятию «смысла» мирозда­ния и сильному, не сдерживаемому материальными сообра­жениями этическому и религиозному пафосу Религиозные потребности представителей средних классов-самоучек из мелкобуржуазных слоев принимают этически ригористический или оккультный оттенок Интеллектуализм ремесленников-подмастерьев занимает среднюю позицию, поскольку они способны служить миссионерами в своих странствиях

В Передней Азии и Индии, насколько нам известно, почти полностью отсутствует как интеллектуализм пария, так и интеллектуализм средних городских слоев, потому что во втором случае у жителей города нет чувства общности и в обоих случаях не совершилось освобождение от магических верований, необходимое для возникновения интеллектуализ­ма любого вида Их Гаты придают религии, возникшей среди низших каст, формы, преимущественно заимствованные у брахманов В Китае также отсутствует независимый от конфу­цианства неофициальный интеллектуализм Конфуцианство -

этика «благородного» человека, «джентльмена» (как с доста­точным основанием перевел этот термин уже Дворжак) Оно в полном смысле этого слова является сословной этикой, вер­нее, системой правил, этикетом, соблюдение которого обяза­тельно для представителей знатного, литературно образован­ного слоя общества Подобным же образом обстоит дело, насколько нам известно, на Древнем Востоке, в частности в Египте, интеллектуализм египетских писцов, в той мере, в ка­кой он вел к этическим и религиозным рефлексиям, полнос­тью принадлежит к типу при определенных обстоятельствах аполитичного, но всегда аристократического, далекого от обывательских представлений интеллектуализма Иначе было в Израиле Автор Книги Иова также исходит из того, что носи­телями религиозного интеллектуализма были знатные роды Мудрость притчей и близких к ним высказываний уже самой своей формой свидетельствует о большом значении интерна­ционализации и соприкосновении образованных представите­лей различных высших, аполитичных по своему характеру слоев, что стало возможным на Востоке в результате завое­ваний Александра Македонского Дело в том, что притчи в ряде случаев приводятся не как изречения иудейского царя и вообще на всей литературе, связанной с именем Соломона, лежит известный отпечаток интернациональной культуры Именно то, что Иисус сын Сирахов¹⁸⁸ всячески подчеркивает мудрость отцов, противопоставляя ее эллинизации, свиде­тельствует о наличии названной тенденции И, как справедли­во указывает Буссе¹⁸⁹, «книжник» того времени выступает у Иисуса сына Сирахова как много путешествовавший «джентльмен», человек большой культуры, вся книга, на это указывает и Мейнхольд, антиплебейски окрашена, совершен­но в духе греческой литературы как может крестьянин, куз­нец, гончар обладать «мудростью», которую дает только до­суг, заполняемый размышлением и занятиями? Ездру¹⁹⁰, правда, называют ч первым книжником», но, во-первых, тол­пящиеся вокруг пророков монахи, идеологи с их чисто религи­озными интересами без которых было бы невозможно введе­ние Второзакония, занимали влиятельное положение значи­тельно раньше, во-вторых, высокое, почти равное положению муфтия¹⁹¹ в исламе, положение «книжников», те умеющих читать по-древнееврейски и излагать божественные заветы, относится к значительно более позднему периоду, чем время жизни этого официального создателя теократии, получившего свои полномочия от персидского царя Между тем социальный Ранг^ книжников претерпел изменения Во времена Маккаве­ев благочестие - по существу достаточно трезвая жизнен­ная мудрость (нечто подобное ксенофилии¹⁹³) - идентично «образованию», а оно (тизаг, раю'еш) считалось путем к

добродетели, которой можно научиться, как полагали и греки Правда, благочестивый интеллектуал, как и большинство ав­торов псалмов¹⁹⁴, уже в то время ощущал себя в оппозиции к высокомерным богачам среди которых редко можно встре­тить верность закону, но при этом сами они принадлежали к тому же социальному классу Напротив, из школ книжников времени Ирода¹⁹⁵, когда очевидная неотвратимость чужезем­ного владычества способствовала возникновению принижен­ности и внутреннего напряжения, вышел слой близких к про­летарским кругам толкователей закона, они служили советни­ками по вопросам спасения души, проповедниками и учителя­ми в синагогах (их представители заседали и в синедрионе) и придавали определенный характер народному благочестию тех членов иудейской общины (СпаЬепт)¹⁹⁶, которые строго следовали закону в узком понимании его фарисеями В даль­нейшем эта деятельность осуществляется раввинами и долж­ностными лицами общины времени Талмуда¹⁹⁷ Они способ­ствовали широкому распространению интеллектуализма мел­кого бюргерства и интеллектуализма пария, не известному ни

одному народу Уже Филон Александрийский считал, что распространение грамотности и систематическое обучение казуистическому мышлению в своего рода «всеобщих народ­ных школах» является специфической чертой иудеев Влия­ние раввинов среди городского населения привело к замене деятельности пророков культом верности закону и изучением священных книг

Эти иудейские интеллектуалы из низших слоев, очень далекие по своим воззрениям от какой бы то ни было мистики, в социальном отношении значительно ниже философов и ми­стагогов переднеазиатского и эллинистического общества Но, очевидно, на эллинистическом Востоке уже в дохристианское время существовал интеллектуализм, охватывающий различ­ные социальные слои, который посредством аллегорий и умозрений создавал в разного рода сакраментальных посвя­щениях и культах спасения сотериологические догматы, по­добные догматам орфиков¹⁹⁹, также принадлежащим в своем большинстве к средним слоям Эти мистерии и сотериологи­ческие умозрения, безусловно, были известны и ненавистны такому образованному деятелю диаспоры²⁰⁰, каким был апос­тол Павел Следует напомнить, что во времена Помпея²⁰¹ культ Митры был распространен в Киликии²⁰² как верование пиратов, хотя неопровержимые письменные доказательства этому стали известны в Тарсе²⁰³ только после установления там христианства Вполне вероятно, что сотериологические надежды самого различного толка и происхождения с давних пор существовали и в иудаизме, особенно в провинциях, в противном случае там не могло бы уже во времена пророков -

наряду с ожиданием будущего монарха господствующего иудейс­кого народа - возникнуть представление о въезжающем на осле царе бедных людей и идея «сына человеческого» (граммати­чески, безусловно семитское образование) Однако в возник­новении любой сложной сотериологии, выходящей за пределы чистого мифа, связанного с явлениями природы, или простого предсказания доброго правителя, который придет когда-либо и уже теперь ждет этого часа где-нибудь в тиши, в сотериоло­гии, пользующейся абстракциями и открывающей космические перспективы, всегда так или иначе участвует интеллектуализм мирян - в зависимости от обстоятельств аристократический интеллектуализм или интеллектуализм пария

Упомянутая образованность книжников и подготовлен­ный ими интеллектуализм низших городских слоев перешли из иудаизма в христианство Апостол Павел, ремесленник, как, вероятно, и многие книжники позднего иудаизма (что резко отличало их от антиплебейской мудрости времени Иисуса сы­на Сирахова), был выдающимся представителем этого типа (разве только в нем есть нечто большее и более специфичес­кое), его «гносис», как ни далек он от того, что понимали под этим склонные к умозрительному мышлению интеллектуалы эллинистического Востока, тем не менее в дальнейшем мог послужить отправным пунктом учения Маркиона²⁰⁴ Интеллек­туализм, который выражался в гордой уверенности, что лишь призванные Богом понимают смысл притчей, ярок и у него, поскольку он гордится тем, что истинное знание «для иудеев -соблазн, для эллинов - безумие»²⁰⁵ Его дуализм «плоти» и «духа»²⁰⁶ родствен, хотя и в рамках иной концепции, типич­ному для сотериологического интеллектуализма отношению к чувственности, по-видимому, это свидетельствует о несколько поверхностном знании греческой философии Его обращение было не только видением в смысле галлюцинации, но и внут­ренним ощущением близости личной судьбы Воскресшего к хорошо известным ему общим концепциям восточной сотери­ологии с их идеей спасителя и прагматическим культом, в ко­торые вполне укладываются обещания иудейских пророков Аргументация в его посланиях - ярчайшее выражение диа­лектики интеллектуализма мелких городских слоев порази­тельно, какой уровень прямо «логической фантазии» он предпо­лагает, например, в Послании к римлянам у людей, к которым он обращается, впрочем, не вызывает никакого сомнения, что дей­ствительно воспринята была в те времена не его доктрина оп­равдания, а его концепция соотношения между пневмой и общи­ной и характер относительного приспособления к повседневной жизни в миру²⁰⁷ Бешеный гнев именно против апостола Пав­ла иудейской диаспоры²⁰⁸, которой его диалектический метод Должен был представляться гнусным злоупотреблением

иудейской образованностью, свидетельствует о том, насколько этот метод соответствовал типу интеллектуализма, присущего низшим городским слоям. Им пользовались позже харизматичес­кие «учителя» ранних христианских общин (еще в Дидахе)²⁰⁹, Гарнак обнаруживает в Послании к евреям образец этого ме­тода. С ростом монополии епископов и старейшин в управле­нии общиной этот тип интеллектуализма исчезает, и его место занимает сначала интеллектуализм апологетов²¹⁰, затем от­цов церкви²¹¹ и догматиков, почти сплошь принадлежавших к клиру и обладавших греческой образованностью, и, наконец, императоров - дилетантов в вопросах теологии. Завершением этого был на Востоке после поражения иконоборцев рост влия­ния монашества, вышедшего из низших негреческих социальных слоев. В восточной церкви никогда не удалось полностью уст­ранить этот вид формалистической диалектики, общей всем этим кругам и связанной с полуинтеллектуальным, полупри­митивно-магическим идеалом самообожествления. Однако решающим для судьбы раннего христианства было то, что оно по своему происхождению, по своей социальной основе и по содержанию своего образа жизни было религией спасения, которая, несмотря на то что ее сотериологический миф обла­дал многими общими чертами со схемой восточных религий, что она кое-что прямо заимствовала из нее, переработав в нужном ей направлении, что апостол Павел перенял методы книжников, тем не менее с самого начала сознательно и пос­ледовательно противостояла интеллектуализму, противостоя­ла иудейской ритуальной книжной образованности и сотерио-логии гностиков с их аристократическим интеллектуализмом и уж более всего - античной философии. Отказ от гностическо­го презрения к непосвященным, вера в то, что «нищие ду­хом»²¹², обладающие боговдохновенной благодатью, а не «ученые» являются примерными христианами, что путь к спа­сению открывает не знание космических или психологических основ жизни и страдания или условий жизни на Земле, тайно­го значения обрядов, будущей судьбы души в потустороннем мире - все это, а также то обстоятельство, что довольно зна­чительная часть истории раннехристианской церкви и форми­рование ее догматов представляли собой самоутверждение в борьбе с интеллектуализмом всех видов, является характерной чертой христианства. Социального носителя и протагониста так называемых мировых религий можно кратко определить следу­ющим образом' в конфуцианстве это - упорядочивающий мир бюрократ, в индуизме - упорядочивающий мир маг, в буддиз­ме - странствующий по миру нищенствующий монах, в исламе - побеждающий мир воин, в иудаизме - странствующий тор­говец, в христианстве - странствующий ремесленник, причем все они - не в качестве представителей своих профессий или

материальных «классовых интересов», а в качестве идеоло­гических носителей такой этики или религии спасения, кото­рая особенно легко сочетается с их социальным положением

Что касается ислама, то в его специфическую религи­озность интеллектуализм вторгся - если оставить в стороне официальные школы права и теологии и временный расцвет научных интересов - только после проникновения в него су­физма²¹³. Общая же его ориентация была иной, в народной религии дервишей полностью отсутствует рациональная на­правленность, а интеллектуальны по своему характеру в ис­ламе только отдельные неортодоксальные, хотя подчас и очень влиятельные, секты. В дополнение к этому в универси­тетах ислама, как и в средневековом христианстве, зароди­лись начатки схоластики.

Мы не можем здесь заниматься вопросом о связи между интеллектуализмом и религией в средневековом хрис­тианстве. Во всяком случае ориентация этой религии в ее со­циологически значимом воздействии происходила не под вли­янием интеллектуальных факторов; сильное же влияние мо­нашеского рационализма относится к области культуры и мог­ло бы быть охарактеризовано только посредством сравнения западного монашества с восточным, что будет очень кратко сделано впоследствии. Ибо своеобразие культурного воздей­ствия западной церкви преимущественно объясняется свое­образием западного монашества²¹⁴ Западное Средневековье не знало ни религиозного интеллектуализма низших городских слоев, ни интеллектуализма париев (достаточно значимого), хотя в сектах он иногда обнаруживается. Роль образованных представителей знати в развитии церкви была достаточно значительной Образованные круги империи времени Каролингов, Отгонов, Салической династии и Штауфенов²¹⁵ выступали в ка­честве некоей имперскс—теократической культурной организа­ции, подобно иосифлянам²¹⁶ в России XVI в., но больше всего идеология знатных интеллектуалов, боровшихся вместе с воз­никающим бюргерством против власти феодалов, служила поддержкой папе Григорию VII при проведении им клюнийской реформы и в борьбе за власть²¹⁷. Рост университетского образо­вания, с одной стороны, и стремление папства (из материальных соображений или просто для усиления своего влияния) монопо­лизировать предоставление епархий, служивших экономичес­кой опорой названного слоя, - с другой, вели к тому, что все больше образованных представителей знати отходили от пап­ства, руководствуясь сначала главным образом экономичес­кими интересами, а после схизмы и по идеологическим моти­вам. Они стали «носителями» соборных движений за реформу Церкви, а впоследствии - опорой гуманизма. Сама по себе не лишенная интереса социология гуманизма, прежде всего как

переход рыцарской и духовной образованности в образован­ность, поддерживаемую двором и меценатами (со всеми вы­текающими отсюда последствиями), выходит за рамки нашей работы Двойственное поведение гуманистов Реформации обусловлено преимущественно идеологическими мотивами В качестве носителей определенной религии (в действительнос­ти целого ряда религиозных воззрений) гуманисты длительно­го воздействия не оказали Они участвовали в деле образова­ния при церквах, связанных с Реформацией и Контррефома-цией, и играли очень значительную, хотя и не решающую роль в организации и систематизации преподавания и разви­тия доктрины В соответствии с образом своей жизни класси­чески образованные гуманисты были в целом настроены ан-типлебейски и антисектантски, далеки от распрей священни­ков и проповедников и, прежде всего, от их демагогии, близки по своим воззрениям Эрасту и Иринею²¹⁸ и по одному этому уже обречены на все большую утрату влияния в жизни церкви Наряду с остроумным скепсисом и рационалистичес­ким просветительством им иногда, особенно в англиканской среде, присущи мягкость и тонкость религиозного чувства, а также либо, как в Пор-Руаяле²¹⁹, серьезный, часто аскетичес­кий морализм, либо, как на ранней стадии в Германии и Ита­лии, склонность к мистике Однако те, кто был с ними связан общим стремлением к власти и экономическими интересами, вели борьбу если не путем насилия, то с помощью демагогии, к которой эти круги не были готовы Нет сомнения в том, что те церкви, которые хотели поставить себе на службу влия­тельные слои, и прежде всего университеты, нуждались в классически, т е теологически образованных полемистах и проповедниках В лютеранстве, заключившем союз с княжес­кой властью, профессиональные теологи очень скоро стали сочетать образованность с религиозной активностью Еще Гудибрас²²⁰ иронизировал над чрезвычайной философской ученостью протестантских кругов Но несгибаемую силу при­давал пуританам, и, в первую очередь, баптистским сектам, не аристократический, а плебейский интеллектуализм и под­час интеллектуализм париев (у баптистов он на ранней стадии распространялся странствующими ремесленниками или апосто­лами) Здесь отсутствует специфический слой интеллектуалов со своим особым образом жизни после завершения краткого пери­ода миссионерской деятельности странствующих проповедни­ков их интеллектуализмом прониклось среднее сословие Необычайно широкое распространение знания Библии и рас­тущий интерес даже в крестьянских кругах к крайне запутан­ным и сублимированным догматическим контроверзам, обна­руживаемый у пуритан XVII в , создали своего рода интеллек­туализм масс, более в истории не повторявшийся, в прошлом

его можно сравнить только с массовым интеллектуализмом позднего иудейства и миссионерских общин апостола Павла В Англии, в отличие от Голландии и частично также Шотлан­дии и американских колоний, этот вид интеллектуализма вско­ре пошел на убыль, после того как в религиозных войнах были испробованы шансы на господство и разделены сферы влия­ния Однако с этого времени определилось все своеобразие англосаксонского аристократического интеллектуализма, его традиционная склонность к деистически-просветительской религиозности, гибкой до неопределенности, но неизменно лишенной враждебности к церкви (здесь мы останавливаться на этом не будем) Такое развитие, обусловленное традици­онной позицией политически могущественного бюргерства и его моральными воззрениями, те плебейским интеллектуализ­мом, резко противостоит эволюции аристократической образо­ванности романских стран, по существу придворной, резко враж­дебной церкви или проявляющей к ней полное безразличие И оба эти вида интеллектуализма, в своем конечном результате одинаково антаметафизические, противоположны немецкой, далекой от политики, но не аполитичной или антиполитичной аристократической образованности, метафизической, очень слабо (преимущественно отрицательно) и всегда конкретно обусловленной социологически, не испытывающей особой потребности в религии и, меньше всего, в «религии спасе­ния» Напротив, плебейский интеллектуализм и интеллектуа­лизм париев в Германии - подобно интеллектуализму романс­ких народов и в отличие от интеллектуализма англо- саксонс­ких стран (где со времен пуритан наиболее глубокая религи­озность носила не церковный, а сектантский характер) - ста­новились все более радикально антирелигиозными, а с воз­никновением социалистической веры, эсхатологической по своим экономическим чаяниям, стали таковыми окончательно Только эти антирелигиозные секты, связанные со сло­ем деклассированных интеллектуалов, хотя бы временно со­храняли веру в социалистическую эсхатологию, близкую к религии Чем решительнее берут в свои руки защиту своих интересов те, кого это непосредственно касается, тем больше отступает на второй план «академический» элемент окончатель­ный удар наносит неизбежное разочарование в возможностях «науки», наступающее после едва ли не суеверного ее прослав­ления, утрата веры в то, что она приведет к насильственной или мирной социальной революции, которая уничтожит классовое господство (или во всяком случае предрекает ее) Поэтому един­ственная в Западной Европе разновидность социализма, которую можно приравнять к религиозной вере, - синдикализм²²¹, оказы­вается внутри социализма своего рода спортом романтически настроенных людей, не заинтересованных в данном движении

Последним значительным движением интеллектуалов, объединенным если не единой, то во многих важных пунктах общей верой и, следовательно, близким к религии, было дви­жение русской революционной интеллигенции Знатные обра­зованные аристократы объединились с представителями пле­бейского интеллектуализма, носителями которого были высо­ко образованные по своему социологическому мышлению и общим культурным интересам представители близкого к про­летарским кругам низшего чиновничества, в частности из зем­ских учреждений (так называемый третий элемент), журналис­ты, учителя народных школ, апостолы революции и возник­шая в социальных условиях России крестьянская интеллиген­ция В 70-х годах прошлого века с появлением народничества это привело к возникновению движения, основанного на есте­ственном праве, преимущественно аграрно-коммунистического по своей ориентации В 90-х годах одна часть его сторонни­ков вступила в ожесточенную борьбу с марксистской догмати­кой, другая претерпела различные изменения, весьма нео­пределенно сочетая то славянофильско-романтическую, то мистическую религиозность с туманными религиозными на­деждами Однако в относительно широких слоях интеллиген­ции под влиянием Достоевского и Толстого это привело к ас­кетическому или акосмическому образу жизни²²² В какой сте­пени окажется жизнеспособным после подавления русской революции в 1906 г это движение, в котором значительную роль играла готовая на любые жертвы пролетароидная ев­рейская интеллигенция, покажет будущее²²³

В Западной Европе просветительски-религиозно на­строенные слои с XVII в создавали в областях англосаксонс­кой, а в последнее время и французской культуры унитарные, деистические, иногда синкретические, атеистические общины и общины свободной церкви, в которых известную роль игра­ли буддийские концепции (или те, что считались таковыми) В Германии они были распространены достаточно длительное время почти в тех же кругах, которые проявляли склонность к масонству, те среди людей, лишенных интересов экономи­ческого характера, а наряду с ними среди деклассированных идеологов и отдельных групп образованных людей, частично или полностью принадлежавших к пролетариату Продуктом соприкосновения с европейской культурой является индуистс­кое («Брахмо самадж»)²²⁴ и персидское просветительство в Индии Практическое значение этих общин в прошлом было больше, чем в настоящее время Заинтересованность приви­легированных слоев в сохранении существующей религии в качестве средства подчинения масс, их потребность в пафосе дистанции²²⁵ и отвращение к просветительской деятельности в массах, способной поколебать их престиж, их обоснованное

неверие в то, что традиционное вероисповедание (из которого все что-либо исключают «ортодоксы» -10%, «либералы» -90 %) можно заменить каким-либо новым, по-настоящему буквально приемлемым для широких масс, и прежде всего их презрительное безразличие к проблемам религии и церкви (чьи малообременительные притязания не требуют от них больших жертв, поскольку известно, что это всего лишь фор­мальности, которые лучше всего выполняют служители орто­доксальной церкви и хранители конвенционального порядка, как обусловленные государством обязательства своей карье­ры) - все это чрезвычайно неблагоприятно для возникновения серьезной общинной религиозности в кругах интеллектуалов Потребность аристократических представителей литературно-академического интеллектуализма, а подчас и «интел­лектуалов кафе» включить в число своих сенсационных пере­живаний и объектов дискуссий «религиозные» чувства, по­требность писателей создавать сочинения на эти интересные темы и еще значительно более действенная потребность на­ходчивых издателей в публикации таких книг могут, правда, создать видимость «религиозного интереса», однако из по­требностей такого рода и болтовни на эту тему еще никогда не возникала новая религия, и та же мода, которая породила этот предмет разговоров и публицистики, сама же и устранит его

§ 8. Проблема теодицеи²²⁶

По существу только иудаизм и ислам строго «монотеистичны», хотя и в исламе в результате проникшего в него культа святых возникли некоторые отклонения от монотеизма Христианская Троица монотеистична в отличие от триединства в индуизме, позднем буддизме и даосизме, несмотря на то что мессы и культ святых в католицизме фактически очень близки к политеизму Совсем не обязательно бог каждой религии должен быть абсолютно неизменным, всемогущим, короче говоря, абсолютно надмирным Богом Только спекулятивное мышление и этический пафос вдохновенных пророков наделяют богов этими качествами, и обрел их из всех богов - как проявление полной непоследовательности в религии - только Бог иудейских пророков, который стал также Богом христиан и мусульман Не всеэтические концепции Бога вели к таким последствиям и вообщек этическому монотеизму, не всегда приближение к монотеизму основано на усилении этического содержания концепции Бога, и уж тем более не всякая религиозная этика Ведетк концепции надмирного Бога, создавшего из небытия мир,которым он сам правит Однако каждое специфически этическое пророчество, для легитимизации которого необходим

возвышающийся над миром и обладающий атрибутами высшей власти Бог, обычно основывается на рационализации идеи Бога в данном направлении Характер и смысл подобной возвышенности могут, конечно, быть различны, и это зависит отчасти от твердо укоренившихся метафизических представле­ний, отчасти же выражает конфетные этические интересы пророка Однако чем больше развитие приближается к концепции единого надмирного Бога, тем острее встает проблема как согласовать безмерную власть такого Бога с несовершенством мира, который он создал и которым он правит Возникающая, таким образом, проблема теодицеи отражена в древнеегипетской литературе, в Книге Иова и у Эсхила, только каждый раз она поставлена по-иному Во всей индийской религии ощущается ее влияние в соответствии с существующими там предпосылками ведь и осмысленный, безличный, возвышающийся над богами миропорядок сталкивается с проблемой несовершенства В том или другом ее варианте эта проблема всегда принадлежит к числу оснований, определяющих развитие религии и потребность в спасении Еще недавно, при опросе, тысячи немецких рабочих мотивировали неприемлемость для них идеи Бога не естественнонаучными доводами, а несовместимостью божествен­ного провидения с несправедливостью и несовершенством социального порядка

Проблема теодицеи решалась различным образом, и эти решения тесно связаны с характером концепции Бога и идеи греха и спасения Мы остановимся, насколько это воз-

можно, на рационально «чистых» типах

Справедливое равенство может быть обещано и в этом мире, это - эсхатологические ожидания Мессии²²⁸ Тогда эсхатологический процесс сводится к политическому и соци­альному преобразованию посюстороннего мира Скоро, поз­же, когда-нибудь - придет могучий герой или Бог и даст своим сторонникам такое положение в мире, которого они заслужи­вают Страдания нынешнего поколения - следствия грехов их предков, за которые они ответственны перед Богом, подобно тому как кровная месть распространяется на весь род, как еще папа Григорий VII отлучал от церкви род виновного до седьмого колена Только потомки благочестивого человека, может быть вследствие его благочестия, увидят Царство Мес­сии Необходимый отказ от собственного спасения не казался чем-то ужасным Забота о детях повсюду была органически присуща людям, и она выходила за пределы собственных интересов индивида, его надежды на «потусторонний» мир после своей смерти Тем, кто живет, необходимо строго сле­довать божественным заветам, с одной стороны, для того чтобы благодаря божественному благоволению обрести для

Я9

себя самого наибольшие шансы на счастливую жизнь, с дру­гой - чтобы заручиться для своих потомков правом войти в Царство Благодати «Грех» - это нарушение верности Богу, мятежный отказ от божественных обетовании Желание и са­мому войти в Царство Мессии ведет еще дальше Сильное религиозное возбуждение овладевает всеми, как только воз­никает представление, что непосредственно предстоит на­ступление Царства Божьего на Земле Пророки один за дру­гим возвещают его, однако если Царство Божье не приходит, люди неминуемо ищут утешения в надеждах на потустороннее блаженство Представление о «потустороннем» мире в заро­дыше присутствует в магии на стадии ее перехода в веру в существование души Однако вера в существование душ умерших совсем не обязательно влечет за собой веру в суще­ствование особого царства мертвых Очень часто возникало представление, что души умерших воплощаются в животных и в растения в соответствии с образом жизни и смерти, родом и положением, - это источник веры в переселение душ Если существует вера в царство мертвых - сначала оно мыслится в каком-либо отдаленном месте, потом под землей или над землей, - это совсем не всегда равносильно вере в то, что существование душ вечно Они могут быть насильственно уничтожены или погибнуть из-за того, что не приносятся жер­твы богам или когда-нибудь просто умереть (по-видимому, древнекитайское представление) Известная забота о своей посмертной судьбе возникает в соответствии с «законом пре-

дельной полезности» обычно там, где земные потребности удовлетворены, и поэтому господствует в кругах знатных и имущих людей Только такие люди, подчас только вожди и священнослужители, но не бедный люд и редко женщины, могут обеспечить себе потустороннее существование и не отступают ради достижения этой цели перед самыми неверо­ятными затратами Их пример преимущественно и способ­ствует распространению потусторонних ожиданий О «воздаянии» в мире ином нет и речи Там, где идея воздаяния появляется, она сводится к представлению, что нарушение правил ритуа­ла влечет за собой неблагоприятные последствия Подобное представление существует, например, в священном праве Индии Каждого, кто нарушит кастовое табу, ждут адские муки Только обладающий этическими качествами Бог распоряжа­ется судьбой в потустороннем мире, исходя из этических предпосылок Деление на рай и ад необязательно появляется одновременно, оно служит продуктом относительно поздней стадии развития Чем более растет надежда на потустороннее существование, т е чем больше посюсторонняя жизнь рас­сматривается как только временная по сравнению с потусто­ронним существованием, чем больше укореняется мысль, что

Бог создал мир из небытия и что этот мир может исчезнуть так же, как возник, а сам творец мыслится как подчиненный поту­сторонним целям и ценностям, чем больше, следовательно, посюсторонняя деятельность ориентирована на судьбу в мире ином, тем все больше выступает на первый план проблема принципиального отношения Бога к миру и его несовершенству Иногда надежда на существование в потустороннем мире пере­ворачивает исконное представление, будто это касается только богатых и знатных, - по формуле «последние станут первы­ми»²³⁰ Последовательно эта мысль редко проводится одно­значно, даже в религиозных представлениях народов-париев Однако в древней иудейской этике она играла большую роль, и воззрение, согласно которому страдание, прежде всего страдание добровольное, смягчает Божество и увеличивает шансы на потустороннюю жизнь, входит с самой различной мотивировкой во многие ожидания блаженства в мире ином, быть может, она возникла из испытания мужества в героическом аскетизме и магической практики самобичевания

Напротив, как правило, особенно в религиях, которые влияют на господствующие слои, бытует представление, что в мире ином не вполне исчезнут сословные различия (вплоть до особого положения «блаженной памяти» христианских монар­хов), поскольку и они были угодны Богу Однако специфически этическим представлением является «воздаяние» за вполне конкретные праведные и неправедные дела судом над мерт­выми, эсхатологический процесс становится, следовательно, обычным заседанием суда Тем самым грех принимает харак­тер «сптеп»²³¹, который может соответствовать пунктам ра­циональной казуистики и требует удовлетворения в этом мире или мире ином, чтобы в конечном счете мог предстать оправ­данным перед судом над мертвыми Наказания и награды должны быть градуированы в соответствии со значением зас­луг и проступков - как это и сделано у Данте, - следователь­но, они не могут быть вечными Однако из-за неясности и неопределенности шансов человека на потустороннее суще­ствование по сравнению с реальностью земной жизни пророки и священнослужители почти всегда считали невозможным отказаться от идеи вечных мук, к тому же только они удовлет­воряли потребность в мщении неверующим, мятежным, без­божным грешникам, избежавшим кары на Земле Небесная жизнь, ад и Страшный суд приобрели едва ли не универсаль­ную значимость, в том числе и в таких религиях, сущности которых они первоначально были совершенно чужды, в ран­нем буддизме Но даже при введении «промежуточных царств» (в зороастризме) или «чистилища», смягчающих «наказания», превращающих их из вечных в ограниченные во времени, остается трудным вообще согласовать «наказание»

людей с понятием этического и вместе с тем всемогущего Творца мира, который, следовательно, сам ответствен за по­ступки людей Эти представления должны тем безусловнее вести к выводу о неизмеримой этической дистанции между потусторонним Богом и постоянно пребывающим в грехе че­ловеком, чем больше люди бились над неразрешимой про­блемой о несовершенстве мира перед лицом всемогущего Бога В конечном итоге оставалась только одна возможность, к которой приближается в своей вере во всемогущего Творца уже автор Книги Иова признать, что к Богу неприменимы все этические притязания людей, считать его решения настолько непостижимыми для человеческого разумения, его абсолют­ное всемогущество над его созданиями настолько безгранич­ным и, следовательно, применение критерия человеческой справедливости к его делам настолько невозможным, что проблема теодицеи как таковая вообще отпадает Именно таким мыслили Аллаха его пылкие сторонники, таков же <Юеи$ аЬзсопсМиз»²³² в понимании виртуозов христианского благочестия Суверенное, полностью непостижимое и - как следствие его всеведения - от века существующее, свобод­ное решение Бога определило судьбу людей как на Земле, так и после смерти Детерминированность жизни людей на Земле и предопределенность их судьбы в потустороннем мире уста­новлены извечно Сетования осужденных на то, что они пре­допределены к греховности, имеют такое же основание, как могли бы иметь жалобы животных на то, что Бог не создал их людьми (так дословно в кальвинизме) Здесь смысл этическо­го поведения не может заключаться в том, чтобы улучшить свои шансы в этом мире или в мире ином, значение его иное, в практически-психологическом отношении, может быть, под­час более сильное оно должно служить симптомом избран­ности к спасению, установленной божественным решением Ибо именно абсолютная суверенность Бога вызывает практи­ческий религиозный интерес хотя бы в отдельном случае как-то проникнуть в его намерения, узнать свою судьбу в потусто­роннем мире - элементарная потребность каждого человека Поэтому наряду со склонностью видеть в Боге всемогущего господина своих созданий существует желание видеть во всем божественное «провидение», его вмешательство в дела мира «Вера в провидение» является последовательной ра­ционализацией магического предвидения, с которой эта вера связана и которую она именно поэтому пытается по возмож­ности полностью лишить всякого значения Нет другой рели­гии, в которой отношение к Богу было бы 1) настолько проти­воположно всякой магии в теории и на практике, как эта вера, господствующая в великих теистических религиях Передней Азии и Запада, 2) в которой божественная природа столь

сильно находила бы себе выражение в активной «деятельности», в личном, провиденциальном управлении миром, 3)где сво­бодный дар божественной благодати и потребность его со­зданий в этой благодати, невероятная отдаленность всего рукотворного от Бога и поэтому предосудительность всякого «обожествления рукотворного» в качестве святотатства были бы столь непоколебимы Именно потому, что эта вера не дает практического решения проблемы теодицеи, в ней таится ве­личайшее напряжение между миром и Богом, долженствова­нием и бытием.

Систематически продуманное решение проблемы не­совершенства мира дают кроме учения о предопределении еще два вида религиозных представлений. Это прежде всего дуализм, который возник в зороастризме на поздней стадии его развития, а также (более или менее последовательно) в верованиях народов Передней Азии, находившихся большей частью под влиянием зороастризма, в частности в поздних формах вавилонской религии (под воздействием также иудей­ской и христианской религий), в мандеизме²³³, в гностицизме и великих концепциях манихейства, которое к концу III в. и в странах Средиземноморья было как будто близко к борьбе за мировое господство. Согласно дуализму, Бог не всемогущ и мир не есть его творение из ничего. Несправедливость, нече­стивость, грех, т е все то, из чего сложилась проблема тео­дицеи, являются следствием замутнения ясности и чистоты великих и добрых богов из-за соприкосновения с независимой от них властью тьмы и тем, что с ней отождествляется, с не­чистой материей, которая дает дьявольской силе власть над миром и возникла либо из-за первородного греха людей или ангелов, либо (как у ряда гностиков) из-за неполноценности подчиненной Богу силы, сотворившей мир (Иеговы или «демиурга»²³⁴). Конечная победа богов света в возникающей борьбе обычно считается несомненной (нарушение последо­вательного дуализма). Полный страдания, но неизбежный мировой процесс является постепенным высвобождением света из нечистой материи. Представление о последней борьбе порождает, конечно, очень сильный эсхатологический пафос Следствием подобных концепций должно быть арис­тократическое чувство превосходства чистых и избранных. Концепция зла, которая при предпосылке всемогущего Бога всегда связана с тенденцией к чисто этическому пониманию, может здесь принять и ярко выраженный духовный характер, так как человек не противостоит в качестве твари абсолютно­му всемогуществу, а причастен к царству света, свет же почти неизбежно отождествляется с самым светлым в природе че­ловека - с духовностью; тьма - с тем, что подвержено наи­большим искушениям, - с физическим, плотским. Тем самым

эта концепция легко может быть связана с идеей «нечистого» в табуистической этике Зло выступает как загрязнение, а грех - совершенно в духе магических проступков - как презренное падение в грязь, влекущее за собой заслуженный позор, из­гнание из царства чистоты и света в царство мрака и беспо­рядочности Почти во всех этически ориентированных религи­ях встречается, хотя и не признается верующими, ограниче­ние божественного могущества элементами дуалистического мышления.

Формально наиболее полное решение теодицеи пред­ставляет собой индийское учение о «карме»²³⁵, о так называ­емой вере в переселение душ. Мир рассматривается как за­вершенный космический порядок этического воздаяния. Вина и заслуги в посюсторонней жизни получают непременное воз­даяние в судьбах будущих жизней, бесконечное число кото­рых неизменно возрождающейся душе предстоит провести, воплощаясь в животных, людей или даже богов. Этические заслуги в этой жизни могут способствовать возрождению на небесах, но всегда только на время, пока это уравнивается заслугами человека в его земной жизни. Конечность земной жизни также является следствием конечности добрых и злых дел в предыдущей жизни души, а страдания, представляющи­еся с точки зрения воздаяния несправедливыми, - наказани­ем за грехи в прежней жизни. Человек в полном смысле слова сам создает свою судьбу. Вера в переселение душ во многом близка анимистическим представлениям о переходе духов умерших в объекты природы Она рационализирует эти пред­ставления и вместе с ними космос посредством чисто этичес­ких принципов. Естественная «каузальность» нашего привыч­ного мышления заменяется универсальным механизмом воз­даяния, в котором никогда не теряется ни одно этически зна­чимое действие. Догматическая последовательность данной доктрины состоит в том, что здесь полностью отсутствует - и даже немыслим - всемогущий Бог, вмешивающийся в действия этого механизма- вечный, непреходящий мировой процесс авто­матически решает поставленные перед ним этические задачи. Догматическая последовательность заключается здесь в представлении о наличии вечного «порядка» мира, которому подчинены и боги, в отличие от учения о лично правящем надмирном Боге, ведущего к предопределению. При наи­большей последовательности в развитии этой идеи, что было присуще раннему буддизму, полностью устраняется и «душа». Существуют лишь отдельные, связанные с иллюзорным «я», добрые и злые поступки, значимые для механизма кармы В свою очередь, все поступки являются продуктами вечно безнадежной борьбы всего живого, имеющего определенную форму и уже тем самым обреченного быть преходящим, за

сохранение своего подлежащего уничтожению существова­ния, являются продуктами «жажды жизни», из которой проис­текают как надежды на потустороннее существование, так и все наслаждения в посюстороннем мире и которая, будучи неистребимой основой индивидуации, все время, пока она существует, создает жизнь и ее перерождение Строго говоря, «греха» не существует, речь идет только о том, чтобы пра­вильно понять, в чем состоит собственный интерес, и избе­жать этого бесконечного вращающегося «колеса» или по крайней мере перерождения в еще более тягостную жизнь Смысл этического поведения может заключаться либо - при скромных притязаниях - в улучшении своих шансов на пере­рождение в будущем, либо - если стремиться к окончанию бессмысленной борьбы за существование - в прекращении рождений вообще Здесь разделение мира на два принципа состоит не в дуализме святого, всемогущего величия Бога и этической неполноценности тварного - как в этически дуалис­тической религии провидения - и не в делении всего суще­ствования на свет и тьму, на светлый, чистый дух и мрачную, нечистую материю - как в спиритуалистическом дуализме, а в онтологическом дуализме преходящее™ событий и деяний в мире и пребывающего в вечном покое миропорядка, и тожде­ственного с ним неподвижного, покоящегося во сне без сно­видений Божества Такую последовательность из учения о переселении душ в полном ее значении вывел только буд­дизм, и это - наиболее радикальное решение проблемы тео­дицеи, но именно поэтому оно так же, как и доктрина предоп­ределения, не удовлетворяет этические притязания к Богу

Спасение и возрождение

Этическая окраска представления о Боге и грехе нахо­дится в тесной связи со стремлением к спасению, содержа­ние которого может быть самым различным… всего доктрина спасения, но ему неведом Бог Для многих других религий… играет освобождение от страха перед злыми духами и колдовс­кими чарами вообще, которые виновны в большинстве…

Пути к спасению и их влияние на образ жизни

I Спасение достигается только самим индивидом без всякой помощи сверхъестественных сил, как, например, в раннем буддизме Методы, посредством которых… 1 Ритуальные акты культа и церемоний, как при богослужении, так и в… случалось, когда глубокое религиозное благочестие становилось обыденным

• 269

ап/а1ез и, что характерно, при закрытых дверях после уда­ления общины. В остальном же танцы считались в Риме не­приличными, так же как и музыка (в которой Рим не дал ниче­го), и борьба обнаженных юношей в гимнасиях, созданных спартанцами для физических упражнений. Сенат запретил культ Диониса²⁷⁰ Устранение господствующей над миром военно-служилой знатью Рима всякого рода экстаза, а также всяких попыток прибегать к индивидуальной методике спасения

(что соответствует решительной враждебности конфуцианской бюрократии к методике спасения) было одним из источников строгого рационализма с его ориентацией на практическую поли­тику Формирующиеся западные христианские общины вос­приняли этот запрет в качестве непреложной установки всех существующих на римской почве религий, а римская община, в первую очередь, совершенно сознательно приняла и после­довательно проводила его. За период от харизматического пророчества до величайших нововведений в церковной музыке римская община по своей инициативе не привнесла в религиоз­ный культ или в культуру ни одного иррационального элемента. У этой общины бесконечно беднее не только теологическое мыш­ление, но и, по свидетельствам источников, проявления пневмы сравнительно с эллинистическим Востоком и, напри­мер, с коринфской общиной Тем не менее, вернее, именно поэтому ее практический трезвый рационализм, важнейшее наследие Рима, всегда, как известно, задавал тон при догма­тической и этической систематизации веры. Тем же путем шло на Западе дальнейшее развитие методики спасения. Аскети­ческие требования старых правил бенедиктинского устава и клю-нийская реформа²⁷¹ чрезвычайно скромны по индийским и древ­невосточным представлениям и рассчитаны на послушников из кругов знати; однако характерной чертой именно западного монашества является отношение к труду как к гигиенически-аскетическому средству, и значение труда растет в отличав­шемся величайшей простотой уставе цистерцианцев. В отли­чие от нищенствующих монахов Индии на Западе нищенству­ющие монахи вскоре после их появления были поставлены на службу церковной иерархии и рациональным целям, система­тической сап1аз²⁷², которая на Западе превратилась в рацио­нальное «предприятие», проповеди и суду над еретиками. Наконец, орден иезуитов полностью отказался от негигиени­ческих элементов древней аскезы и установил рациональную дисциплину в достижении целей церкви Это развитие было, очевидно, связано еще с одним обстоятельством.

5. Церковь была здесь единой рациональной органи­зацией, с монархической верхушкой и централизованным кон­тролем благочестия; следовательно, наряду с надмирным Богом существовал и в миру правитель необычайной силы, способный активно регламентировать весь образ жизни веру­ющих. В религиях Восточной Азии этого нет, вследствие отча­сти исторических, отчасти религиозных причин. Строгость организации ламаизма не является, как будет показано впос­ледствии, строгостью бюрократической организации Азиатс­кие иерархи в даосизме или другие наследственные патриар­хи китайских и индийских сект всегда превращаются либо в мистагогов²⁷³, либо в объекты антропологического почитания,

либо, подобно Далай-ламе и Таши-ламе²⁷⁴, в глав чисто мо­нашеской религии магического характера Только на Западе, где внемирская аскеза превратилась в недисциплинированное под­разделение рациональной бюрократии, поведение верующих все более систематизировалось, приобретая характер мето­дики активного рационального жизненного поведения. И толь­ко на Западе - в аскетическом протестантизме - произошло перемещение рациональной аскезы в светскую жизнь. Мирс­ким орденам дервишей²⁷⁵ в исламе известна различная мето­дика спасения, однако она в конечном счете ориентирована на индийско-персидские поиски спасения у суфитов и носит либо открыто оргиастический, либо боговдохновенный, либо созерцательный, но во всяком случае не аскетический (в при­нятом нами смысле), а мистический характер. Индийцы уча­ствуют в оргиях дервишей и играют в них ведущую роль вплоть до Боснии Аскеза дервишей не является, подобно этике аскетического протестантизма, религиозной «этикой призвания», ибо религиозные свершения там часто вообще не связаны с мирской профессиональной деятельностью или связаны с ней лишь внешним образом методикой спасения. Конечно, косвенным образом и эта методика спасения может влиять на профессиональную деятельность. Простой, благо­честивый дервиш вызывает при прочих равных условиях больше доверия в качестве ремесленника, чем верующий, так же, как благочестивый парс преуспевает в качестве купца благодаря строгому требованию его религии неуклонно следовать истине. Однако принципиальное и систематически непреложное един­ство мирской профессиональной этики и религиозной увереннос­ти в спасении создал во всем мире только аскетический протес­тантизм. Только в протестантской профессиональной этике мир в своем рукотворном несовершенстве имеет исключительное религиозное значение как объект исполнения долга путем рациональной деятельности в соответствии с волей надмир-ного Бога Рациональная, трезвая, не связанная с мирскими ин­тересами деятельность и ее успех служат признаком благослове­нья Божьего. Не целомудрие, требуемое от монаха, не исключе­ние всякого эротического наслаждения, не бедность, а отказ от всех отвлекающих удовольствий и жизнерадостного демонстра­тивного пользования богатством, свойственного феодалам; не аскетическое умерщвление плоти в монастыре, а трезвый, раци­ональный образ жизни, свободный от увлечения красотой мира и искусством или погружения в свои настроения и чувства, -таковы требования и методики в организации жизни, выработанные мир­ской аскезой Запада, такова ее однозначная цель; типичный ее представитель - «профессионал»; специфическое следствие, отличающее ее от всех остальных религий мира, - рационали­зация и институционализация социальных отношений.

II. Далее, спасения можно достичь не добрыми дела­ми, совершенно непригодными в этом случае для данной це­ли, но свершениями героя, обладающего милостью Божества, или даже воплощенным в человека Богом; тогда этим свер­шениям ех ореге орегаЬ²⁷⁶ становятся сопричастны и его сто­ронники Милость Божья может быть обретена как результат прямой магической деятельности или передана людям от преизбытка свершений спасителя - человека или Бога.

С такого рода концепцией связано развитие сотерио-логических мифов, в первую очередь различного рода мифов о борющемся и страдающем, вочеловеченном, спустившемся на землю или в царство мертвых Боге. Вместо бога природы, в частности бога Солнца, который борется с другими силами природы, обычно с холодом и тьмой, и победа которого при­носит весну, на почве мифов о спасении возникает спаситель, который ведет человека в верное пристанище божественного милосердия и любви, освобождая его от власти демонов (как Христос) или от рабства астрологической детерминированно­сти судьбы (семь архонтов гностиков)²⁷⁷, или по повелению скрытого милосердия Бога от мира, испорченного в своей ос­нове низшим богом творения, демиургом или Иеговой (гносис), от закоснелой ожесточенности и черствости мира (Иисус), от тяжелого сознания греховности из-за ощущения невыполнимости требований закона (апостол Павел, несколь­ко иначе - блаженный Августин, Лютер), от глубокой испор­ченности собственной греховной природы (Августин). Для это­го спаситель борется (в зависимости от характера спасения) с драконами и злыми демонами, в некоторых случаях, когда он еще не может их одолеть (часто спаситель сначала - не ве­дающий греха ребенок), ему нужно расти в укрытии; иногда он становится жертвой врагов и попадает в царство мертвых, чтобы возродиться и победить. Отсюда может возникнуть представление, что его смерть - плата за лишение дьявола права на души людей, приобретенного им вследствие их гре­ховности (воззрение раннего христианства). Или, наоборот, его смерть служит средством смягчить гнев Бога, перед кото­рым он выступает защитником людей, подобно Христу, Мухамме­ду и другим пророкам и спасителям. Или он, подобно древним спасителям магических религий, дает людям запретное умение обращаться с огнем, технические навыки и- письменность, способность, в свою очередь, побеждать демонов в миру или на пути к небу (гносис) И наконец, главное в деяниях спаси­теля может заключаться не в его конфетной борьбе и страдании, а в метафизичности всего процесса, в самом вочеловечении Бо­га как таковом (завершение греческой спекуляции о спасении У Афанасия)²⁷⁸ в качестве единственного способа устранить пропасть между Богом и его созданием. Вочеловечение Бога

дало людям возможность быть в значительной степени сопри­частными Богу, «дало им возможность стать богами», как говорит уже Ириней²⁷⁹, а возникшая после Афанасия философская фор­мула посредством вочеловечения он принял человеческую сущ­ность (платоническая идея) человеческой природы - свиде­тельствует о метафизическом значении отооизюз²⁸⁰ В неко­торых случаях Бог не довольствуется однократным актом воче­ловечения, но в соответствии с вечностью мира - идеей, прису­щей почти сплошь всему азиатскому мышлению, - возрождается через определенные промежутки или постоянно такова идея бодхисатвы, созданная в религиозной школе буддизма - ма-хаяне²⁸¹ (Отдельными отправными точками могли служить и высказывания самого Будды, в которых как будто сквозит уве­ренность в том, что его учение будет существовать на земле ограниченное время ) Иногда идеал бодхисатвы становится выше Будды, поскольку бодхисатва отказывается от нирваны для одного себя, чтобы продолжать свою деятельность на благо всем людям и здесь, следовательно, спаситель «приносит себя в жертву» Однако если в свое время Иисус был выше спасителей других конкурирующих сотериологичес-ких культов уже одним тем, что был Спасителем во плоти, человеком, которого сами апостолы видели восставшим из мертвых, то постоянно возрождающийся Бог в Далай-Ламе является логическим завершением сотериологии вочеловече­ния как таковой Однако и там, где Бог, источающий милосер­дие, живет вочеловеченным, и тем более, если он не пребы­вает на земле постоянно, необходимы осязаемые средства, чтобы массы верующих могли лично ощущать дар его мило­сердия И лишь эти средства, чрезвычайно различные по свое­му типу, определяют характер религии

Магическим по своей природе является представле­ние, что посредством физического потребления божественной субстанции, священного тотемного животного в котором был воплощен могущественный дух, или гостии, превращенной посредством магии в божественное тело, можно обрести силу Бога или что посредством участия в определенных мистериях можно стать непосредственно сопричастным его природе и тем самым защитить себя от злых сил (таинство причастия) Тогда принятие божественной милости может быть магичес­ким или ритуальным по своему характеру, и для осуществле­ния этого акта наряду со спасителем или вочеловеченным Богом необходимы священнослужители или мистагоги Самый характер дарования благодати в значительной степени зави­сит от того, требуется ли от этих посредников между людьми и Спасителем, чтобы они лично обладали харизматическим даром благодати и способны были подтвердить это, если та­кое условие существует, то тот, кто этим даром не обладает,

например, священнослужитель, виновный в смертном грехе, не может даровать благодать и совершать причастие К тако­му последовательному выводу (харизматическое дарова­ние благодати) пришли, например, монтанисты, донатисты и вообще все те религиозные сообщества античности, которые видели в церкви господствующую организацию пророчески-харизматического характера, не каждый имеющий «сан» еписко­па и признанный таковым, а только тот, кто подтверждает это пророчеством или другими свидетельствами духа, может дей­ствительно даровать благодать, во всяком случае при покая­нии в смертном грехе Как только это требование отсутствует, мы оказываемся в сфере другого понимания Тогда спасение дается благодатью, которую постоянно дарует учреждение, обладающее ею в силу того, что оно основано Богом или про­роком (институциональная благодать) Оно, в свою оче­редь, может действовать либо непосредственно с помощью чисто магических таинств, либо пользуясь переданным ему правом распоряжаться сокровищницей преизбытка добрых дел, совершенных его должностными лицами или сторонни­ками Однако при постоянной деятельности подобного учреж­дения всегда остаются в силе три положения 1 Спасение да­ет только принадлежность к учреждению, обладающему правом даровать благодать 2 Действенность дарования благодати -следствие не харизматических качеств священнослужителя, а возложенного на него сана 3 Личные религиозные качества нуждающегося в спасении совершенно безразличны священ­нослужителю, дарующему благодать в силу своего сана Тем самым спасение становится доступным всем, а не только ре­лигиозным виртуозам Более того, религиозный виртуоз может очень легко вызвать сомнения в своих шансах на спасение и в подлинности своей религии, в частности в том случае, если он надеется собственным, особым путем прийти к Богу, вместо того чтобы довериться учреждению, дарующему благодать Исполнить требования Бога в такой степени, чтобы в сочета­нии с дарованной церковью благодатью этого было достаточ­но для спасения, в принципе доступно всем людям Поэтому уровень требуемого собственного этического участия в деле спасения должен быть установлен сообразно средним воз­можностям, т е достаточно низко Тот, кто способен на большее, следовательно, виртуоз, может помимо того, что необходимо для его собственного спасения, совершать доб­рые дела для сокровищницы церкви, которые она зачтет дру­гим, нуждающимся в спасении Такова специфическая точка зрения католической церкви, конституирующая ее суще­ствование в качестве учреждения, дарующего благодать, эта точка зрения складывалась в течение ряда веков и получила свое завершение при Григории Великом²⁸² На практике она

может приближаться и к более магическому, и к более этичес­ки сотериологическому пониманию В какой степени харизма­тическое дарование благодати, с одной стороны, и дарование благодати учреждением - с другой, воздействуют на жизнен­ное поведение, зависит от предпосылок, которыми обуслов­лено предоставление средств для обретения благодати Си­туация здесь примерно такая же, как в ритуализме, к которому благодать, обобщаемая посредством таинств, и благодать, даруемая учреждением, очень близки И еще в одном важном при известных обстоятельствах пункте любой вид предостав­ления благодати определенным лицом, независимо от того, имеет ли оно на это право в силу своих харизматических ка­честв или в силу своего сана, привносит в этическую религию особенность, ослабляющую этические требования Эта осо­бенность заключается в том, что нуждающийся в спасении ощущает как бы внутреннее освобождение от бремени, сле­довательно, чувство вины облегчается, и это ведет к тому, что при прочих равных условиях человек оказывается значитель­но менее склонен к разработке собственной этически систе­матизированной методики жизненного поведения Ибо греш­ник знает, что посредством религиозного воздействия он все­гда может получить отпущение грехов И прежде всего важно то, что грехи остаются отдельными поступками, которым в качестве компенсации или покаяния могут быть противопос­тавлены другие поступки Ценность придается здесь не всему поведению человека, постоянно контролируемому аскезой, созерцанием или самоанализом, а отдельным конкретным его поступкам Поэтому нет необходимости все время своими си­лами добиваться сегМийо за1и!1з²⁸³, и эта столь этически дей­ственная категория вообще теряет свое значение Имевший подчас большое значение постоянный контроль над поведением, осуществляемый лицом, дарующим благодать (духовником), в ряде случаев теряет свое значение потому, что благодать все время даруется вновь и вновь Особенно действенное практи­ческое значение может иметь - в зависимости от того, как он применяется, - институт отпущения грехов, связанный с испо­ведью Общее признание греховности, часто в виде коллек­тивного п' <аяния, - которое, в частности, практикуется в русской церкви, - ,,^льзя считать должным средством длительного влия­ния на жизненное поведение, незначительное воздействие ока­зывала, без сомнения, и практика исповеди в раннем лютеран­стве Перечень грехов и покаяний в индийских священных книгах связывает отпущение как ритуальных, так и этических прегреше­ний едва ли не только с чисто ритуальным (или связанным с со­словными интересами брахманов) послушанием, так что влияние на повседневное жизненное поведение могло идти по линии традиционализма, а сакраментальная благодать индуистских

гуру скорее еще ослабляла это воздействие Католическая церковь Запада с непревзойденной силой провела христиани­зацию западноевропейского мира посредством в своем роде единственной в мире системы исповеди и покаяния, сложив­шейся под влиянием римской правовой техники и германского представления о вергельде²⁸⁴, но ее отрицательное влияние на развитие рациональной методики жизненного поведения существовало бы и независимо от препятствовавшей этому развитию практики отпущения грехов Тем не менее влияние исповеди на благочестивых католиков сказывается еще се­годня Однако то, что в иудаизме, с одной стороны, в аскети­ческом протестантизме - с другой, отсутствуют исповедь и дарование благодати каким-либо человеком, а также маги­ческая благодать посредством таинств, оказало неимоверно серьезное историческое влияние на формирование этически рационального жизненного поведения, которое свойственно обеим этим религиям, как ни сильно они в остальном отлича­ются друг от друга В них нет той возможности освобождения от грехов, которая создана институтом исповеди и учреждени­ем, дарующим благодать К типу подобной исповеди можно, пожалуй, отнести покаяния в собраниях двенадцати у методис­тов, однако по своему смыслу и воздействию они сильно отли­чаются от католической исповеди и отпущения грехов Из ме­тодистского института исповеди возникла полуоргиастическая покаянная практика армии спасения

Благодать, даруемая учреждением, по самой своей природе предполагает послушание, подчинение авторитету (будь то авторитет учреждения или харизматической личнос­ти) как основную добродетель и решающее условие спасения, в Индии, например, гуру обладает подчас безграничным авто­ритетом В этом случае преобразование жизненного поведе­ния идет не изнутри, не из некоего центра, созданного самим индивидом, но устанавливается центром, находящимся вне его, что не может способствовать систематизации жизненного поведения, более того, ведет к противоположному результату Правда, это облегчает - с другим следствием, чем при этике убеждения, - приспособление к изменившимся условиям кон­кретных священных заповедей, делая их более эластичными Так, например, в XIX в католическая церковь, несмотря на запрещение Библией и папскими декреталиями взимания процентов, фактически не считалась с ним Конечно, запре­щение это не отменялось (что было невозможно), делалось это незаметно посредством указания из Рима, чтобы священ­ники во время исповеди не задавали вопросов о взимании процентов и не принимали во внимание это обстоятельство при отпущении грехов, предполагалось, что, если папская курия вернется к прежним принципам, исповедующиеся

покорно подчинятся такому решению Во Франции клир неког­да ратовал за такое же решение вопроса относительно семей с двумя детьми Следовательно, высшей религиозной ценнос­тью считается подчинение институту как таковому, а не конк­ретное содержание этического долга и не методически выра­батываемые этические качества виртуоза При последова­тельном даровании благодати учреждением единственным принципом, пронизывающим всю жизнь верующего, является смиренное послушание, близкое по своим последствиям спе­цифической «сломленности» мистика В этом смысле значи­мость замечаний Маллинкродта свобода католика состоит в возможности послушания папе, - универсальна

Спасение может и непосредственно связываться с ве­рой Если это понятие не отождествляется с подчинением каким-либо практическим нормам, оно всегда предполагает убеждение в истинности каких-либо метафизических фактов, следовательно, развитие «догматов», принятие которых слу­жит существенным признаком принадлежности к данной вере Как мы видели, степень развития догматов внутри отдельных религий очень различна Однако наличие «учения» является в некоторой степени признаком, который отличает пророчество и религию священнослужителей от чистой магии Конечно, всякая магия притязает на веру в магическую силу колдуна И прежде всего она требует его собственной веры в себя и в свое умение Это относится и к любой религии, в том числе к раннехристианской Иисус объяснял своим ученикам, что они не могли исцелить бесноватого потому, что усомнились в сво­ей силе Вера того, кто полностью убежден в своей способно­сти совершить чудо, может сдвинуть горы²⁸⁵ С другой сторо­ны, однако, и магия требует (еще в наши дни), чтобы тот, кто ждет магического чуда, верил в него На своей родине, и иногда в некоторых других городах, Иисус не может сотворить чуда и «удивляется их (жителей этих городов) неверию»²⁸⁶ Он исцелял бесноватых и калек потому, что они уверовали в его силу, как он постоянно повторяет Это сублимируется и этически Так, поскольку женщина, застигнутая в прелюбодея­нии, поверила в его силы, он простил ей ее грехи Но тем са­мым, что особенно важно, складывается вера в истинность интеллектуально постигнутых положений, к которым приводят интеллектуальные размышления Поэтому конфуцианство, где догматы отсутствуют, не является религией спасения В ран­нем исламе и раннем иудаизме нет собственно догматических притязаний, требуется только, как во всех религиях на их ран­ней стадии, вера в могущество (а следовательно, и в суще­ствование) своего Бога, теперь признанного «единственным», и в миссию его пророков Но поскольку это религии книжные и ' священные книги считаются вдохновенными, а в исламе даже

созданными Богом, то их содержание должно считаться ис­тинным Помимо космогонических, мифологических и истори­ческих рассказов Закон и пророки Ветхого Завета, а также Коран содержат преимущественно практические заповеди и сами по себе не требуют интеллектуального понимания опре­деленного рода Вера как священное знание существует лишь в непророческих религиях В них священнослужители еще, подобно колдунам, являются хранителями мифологического и космогонического знания, а в качестве священных певцов - и хранителями сказаний о героях Ведийская и конфуцианская этика связывают этические качества с традиционным литера­турным образованием, которое получено в учебном заведении и в значительной степени идентично знанию, основанному на запоминании Обязательное требование интеллектуального «понимания»²⁸⁷ ведет уже к философской или гностической форме спасения Однако это создает неодолимую пропасть между интеллектуалами и массой Подлинная официальная догматика тем самым еще не создана, существуют лишь счи­тающиеся более или менее ортодоксальными мнения фило­софов, как, например, ортодоксальная веданта или неорто­доксальная санкхья в индуизме Напротив, христианские цер­кви с растущим проникновением в них интеллектуализма и борьбой против него создали беспримерное число обязатель­ных официальных догматов, теологическую веру Требование всеобщего знания и понимания этих догматов веры практи­чески неосуществимо В настоящее время трудно даже себе представить, что члены общины, принадлежащие (преимуществен­но) к низшим городским слоям, в самом деле полностью усва­ивали сложное содержание Послания к римлянам, между тем так оно, по-видимому, и было Правда, здесь еще применяют­ся сотериологические представления, бытовавшие в этой среде городских прозелитов, привыкших размышлять об усло­виях спасения и так или иначе знакомых с иудейской или гре­ческой казуистикой, известно также, что в XVI и XVII вв широ­кие круги мелкого бюргерства усваивали догматы Дордрехтс-кого и Вестминстерского синодов²⁸⁸ и множество сложных компромиссных формул реформированных церквей Однако в обычных условиях подобное требование религий, действую­щих в общинах, невыполнимо без ограничений, которые либо исключают из числа спасенных всех, кто не обладает фило­софским знанием (не является гностиком) и лишен мистичес­кого просветления, либо уменьшает степень блаженства, что свойственно гностицизму и ряду индийских интеллектуальных религий В раннем христианстве в первые века его существо­вания открыто или подспудно идет спор о том, что является единственным условием высшей или единственной благодати теологический «гносис» или простая вера - «пистис»²⁸⁹

В исламе мутазилиты²⁹⁰ следуют теории, согласно которой «верующие» в обычном смысле слова, т е люди, не имею­щие догматической подготовки, вообще не относятся к общи­не собственно верующих Повсюду своеобразие религии в значи-телоной степени определялось взаимоотношениями между тео­логически образованными интеллектуалами (интеллектуалами-виртуозами религиозного знания) и благочестивыми неинтел­лектуалами, прежде всего виртуозами религиозной аскезы и созерцания, - хотя тем и другим «мертвое знание» в равной мере казалось не имеющим никакого значения для спасения

Уже в Евангелиях парабола благовещения дана в преднамеренно эзотерической форме Во избежание таких методов, применяемых интеллектуальной аристократией, ве­ра должна отказаться от подлинного понимания и утвержде­ния системы теологических догматов И в самом деле, такова она во всех пророческих религиях либо с самого начала, либо в ходе развития догматики с того момента, когда формируют­ся религиозные общины Приятие догматов всюду имеет зна­чение, его отрицают только аскетические и особенно мисти­ческие виртуозы Однако безоговорочное признание догматов, именуемых в христианстве «йс1ез ехр||С|1а»²⁹¹, распространя­ется обычно лишь на определенные, считающиеся в отличие от остальных наиболее существенными, «догматы веры» Что касается других догматов, то дело обстояло различным обра­зом Требования, которые в этой области ставил на основе «оправдания верой»²⁹² протестантизм, были особенно высо­ки, прежде всего (хотя и не только) в аскетическом протестан­тизме, для которого Библия была кодификацией божественно­го права Создание общих народных школ по типу еврейских, интенсивное обучение молодого поколения в значительной степени связано с этим религиозным требованием, знание Библии голландцами, а также англосаксонскими пиетистами и методистами (в отличие от обучавшихся в других английских шкодах) еще в XIX в вызывало удивление путешественников Здесь желание самому знать содержание своей веры было основано на уверенности в догматической однозначности Библии При наличии множества догматов церковь может требовать лишь Ыез 1тр1ю|1а²⁹³, всеобщую готовность подчи­нить любое убеждение решающему в каждом данном случае авторитету в области веры, что католическая церковь исполь­зовала и использует в большом масштабе Однако йс!ез 1тр11С11а - уже не личная вера в догматы, а выражение дове­рия и преданности пророку или авторитету учреждения Тем самым религиозная вера теряет свою интеллектуальность Как только религия становится по преимуществу этически ра­циональной, интеллектуальность сохраняется в ней как нечто второстепенное Ибо вера только в истинность познанного

служит в «этике убеждения» в лучшем случае низшей ступе­нью веры, как подчеркивает Блаженный Августин Вера долж­на стать компонентом убеждения Личная приверженность определенному Богу есть нечто большее, чем «знание», и именно потому называется «верой», как в Ветхом, так и в Но­вом Завете Вера, которая была «вменена Аврааму в правед­ность», - не интеллектуальное проникновение в сущность догматов, а доверие обетованиям Бога Именно таков глав­ный смысл веры у Иисуса и апостола Павла - Знание и осве­домленность в догматах отступают на второй план Организо­ванная как учреждение церковь исходит - во всяком случае на практике - из того, что обладание знанием ограничивается кругом получивших догматическое образование священников, проповедников, теологов Внутри каждой создающей система­тическую теологию религии формируется эта аристократия, догматически образованная, и она в различной степени и с различным успехом притязает на то, чтобы стать подлинным носителем этой религии Распространенное еще теперь среди мирян - особенно в крестьянских кругах - представление, что священник должен обладать большим пониманием и большей верой, чем это доступно разумению обычных людей, является лишь одной из форм, в которых выступает преимущество «сословных» качеств, приобретенных «образованием», в кру­гах государственной, военной, церковной и предприниматель­ской бюрократии Более исконно, в отличие от этого, назван­ное выше, также новозаветное, представление о вере как специфической харизме, в силу которой обретается выходя­щее за рамки повседневности доверие к божественному про­видению, которым должны обладать пастыри душ и герои ве­ры Эта харизма уверенности в помощи Господней, выходя­щая за пределы обычных человеческих возможностей, позво­ляет доверенному лицу общины в качестве виртуоза веры совершать иные практические деяния и достигать иных прак­тических результатов, чем обычным мирянам Здесь вера служит как бь1 суррогатом магических способностей

Специфически антирациональная внутренняя установ­ка, свойственная религиозности при безграничном доверии к Богу, религиозности, которая достигает иногда акосмического безразличия к рациональным практическим соображениям и очень часто побуждает столь безусловно доверять божественно­му провидению, что следствия собственных действий, рассмат­риваемых как дозволенные Богом, относит единственно к Богу, эта установка находится в христианстве, в исламе и вообще повсюду в резком противоречии к «знанию», именно к теологи­ческому знанию Это может быть гордая виртуозностью вера или, напротив, если такая установка стремится избежать гордыни, связанной с обожествлением рукотворного, - безусловная

религиозная преданность Богу и смирение, требующие преж­де всего уничтожения интеллектуального высокомерия Она играет главную роль в раннем христианстве у Иисуса и апос­тола Павла, затем в борьбе против греческой философии, во враждебности мистически боговдохновенных сект к теологам в Западной Европе в XVII в , в Восточной Европе в ХУШ-Х1Х вв Каждая подлинно благочестивая вера, каков бы ни был ее характер, прямо или косвенно в каком-либо пункте включает «жертвование интеллектом» ради специфического надинтел-лектуального убеждения в необходимости абсолютно отдать­ся на волю Бога в соответствии с преисполненными доверия словами сгес!о поп яиос1, вес/ цша аЬзига'ит езг²⁹⁴ Здесь, как и в других случаях, религии спасения с их верой в надмирного Бога подчеркивают ничтожность собственной интеллектуаль­ной силы по сравнению с божественным величием Поэтому они по своей сущности являют собой нечто совершенно иное, чем отказ буддистов от знания потустороннего мира, посколь­ку оно бесполезно для созерцания, единственно дарующего спасение, или чем общий для интеллектуалов всех времен скептический экстаз от знания «смысла» мира, служащего для них объектом постоянной борьбы такой скепсис обнаружива­ется в греческих эпитафиях, и в высочайших произведениях Ренессанса (например, в произведениях Шекспира), в евро­пейской, китайской, индийской философии и в современном интеллектуализме Вера в «абсурдное», сквозящее уже в сло­вах Иисуса торжество по поводу того, что харизма божествен­ной веры дана младенцам и неразумным^2!, а не мудрым, указывают на невероятно напряженное отношение этой рели­гиозности к интеллектуализму, который она вместе с тем все время стремится использовать в собственных целях Уже в древности, по мере того как христианское учение восприни­мало тип греческого мышления, а затем еще значительно сильнее в средние века церковь способствовала созданию университетов, где развивалась диалектика, которую она выз­вала к жизни под влиянием деятельности романских юристов, поддерживавших в борьбе за первенство королевскую власть Религиозная вера всегда предполагает представление о Боге как личном существе, о посреднике, пророке, во имя которого в какой-то момент необходимо отказаться от уверенности в своей правоте и от собственного знания Поэтому она в такой форме совершенно чужда азиатским религиям

«Вера» может, как мы видели, в зависимости от своей направленности принимать различные формы Известная, правда, очень различная в отдельных случаях, близость к созерцательной мистике свойственна не вере воина в могу­щество своего Бога, преобладающей в раннем исламе и в религии Яхве, но мирным сторонникам религии «спасения»

Ибо подобная благодать, к которой стремятся как к «спасению», всегда предполагает «сопричастность» Богу, ипю тузйса И чем больше систематизируется практическая сторона убеж­дений верующего, тем легче, как во всякой мистике, это ведет к аномии Уже послания апостола Павла и ряд противоречий в словах Иисуса свидетельствуют, насколько трудно привести собственно религию «спасения», основанную на «вере» как доверии к Богу, в однозначное соответствие с определенными этическими требованиями Апостолу Павлу все время прихо­дится бороться с очевидными следствиями его собственных воззрений, прибегая к сложным дедукциям Последователь­ное применение Маркионом²⁹⁶ веры апостола Павла в спасе­ние полностью продемонстрировало аномистские следствия этого учения Обычно вера в спасение, укореняясь в рамках повседневной религии, мало способствует активной рациона­лизации жизни, которая, однако, вполне может быть свой­ственна самому пророку этой религии При известных обстоя­тельствах такая вера может воздействовать в антирациональ­ном смысле, как в отдельных случаях, так и в принципе По­добно тому как ряду верующих лютеран заключение догово­ров о страховании представлялось отсутствием доверия к провидению Господнему, так и каждая рациональная методи­ка спасения, надежда на спасение делами, и особенно стрем­ление превзойти аскетическим поведением требования при­нятой нравственности, воспринимаются сторонниками религии спасения как святотатственная вера в силу человека Там, где эта религия развивается последовательно, отвергается во всяком случае - как в раннем исламе - внемирская аскеза, в первую очередь монашество Это может, как в лютеранском протестантизме, пойти на пользу религиозному представле­нию о ценности мирской профессиональной деятельности и, в частности, усилить ее импульсы, особенно в том случае, если данная религия отвергает благодать священника, действую­щую при покаянии и причащении, заменяя ее единственно суще­ственным личным отношением верующего к Богу Именно к этому вело лютеранство с самого начала, и это воззрение утвердилось в его дальнейшем развитии после полного устранения испове­ди, с особой очевидностью позиция лютеранства проявилась в формах пиетизма под аскетическим влиянием Шпенера и Франке²⁹⁷ через посредство квакеров и по другим им самим малоизвестным каналам Само слово «призвание» (немецкое «ВегаЬ) взято из лютеровского перевода Библии²⁹⁸, а отно­шение к мирской профессиональной добродетели как единствен­но угодной Богу с самого начала характерно для лютеранства Но поскольку «добрые дела» не принимались во внимание ни в качестве реальной предпосылки спасения души, как в католицизме, ни в качестве основы знания о спасении, как в

аскетическом протестантизме, и поскольку вообще преобла­дающей формой уверенности в спасении оставалась привыч­ка чувствовать себя под защитой божественной доброты и милосердия, то и отношение к миру выражалось в терпеливой попытке «примениться» к его порядкам, что являлось полной противоположностью всем тем формам протестантизма, кото­рые для того чтобы увериться в спасении, требовали под­тверждения (у пиетистов йдез егГюах)²⁹⁹, у исламских харид-житов³⁰⁰ «ата1») добрыми делами или методическим образом жизни, и уж тем более противоположностью религии виртуо­зов аскетических сект В лютеранстве полностью отсутствуют какие бы то ни было импульсы к социальной или политической революционной или хотя бы рационально-реформаторской дея тельности Важно сохранить в мирской жизни и вопреки ей благодать, дарованную верой в спасение, а не рационально этически преобразовать мир Там, где Слово Божье вещается в своей чистоте и ясности, все необходимое будет дано хрис"п*-анину, а внешний порядок мира даже церкви безразличны (Асйарпогоп) Впрочем, это покорное, относительно индиффе рентное отношение к миру эта отличающаяся от аскезь < открытость миру» - продукт постепенного развития Религия веры с трудом создает антитрадиционалистские рациональ­ные черты жизненного поведения в ней отсутствуют импуль­сы к рациональному господству и преобразованию мира

«Вера» в той форме, которая свойственна военные религиям раннего ислама и даже позднему этапу религии Ях ве отличается простым, непреклонным следованием велени­ям Бога или поорока совершенно так же, как это исконно свойственно вообще отношению к антропоморфным богам За верность Бог награждает, за неверность - карает Это чисто личное отношение к Богу обретает другие свойства только тогда, когда носителями религии становятся мирные общины и прежде всего представители городских слоев Только тогда вера как средство спасения может обрести эмоционально окрашенный характер и стать проявлением любви к Богу или спасителю - черты такой любви обнаруживаются уже в иуда­изме периода вавилонского пленения и после него, и особен­но в раннем христианстве, в первую очередь у Иисуса и апос­тола Иоанна Бог выступает как милостивый господин или отец Полная нелепость видеть в отцовстве Бога, о котором говорит Иисус, влияние несемитской религии, исходя из того, что боги народов пустыни (в большинстве своем семитского происхождения) людей «создают», греческие же - «порождают» Христианский Бог никогда не помышлял о том, чтобы порож­дать людей (рожденный, а не созданный - характерный предикат тринитарно обожествленного Христа, отличающий его от людей) и хотя Бог дарует людям сверхчеловеческую

любовь, он похож совсем не на нежного современного отца, а скорее на благожелательного, но гневного и строгого патриарха, каким был уже иудейский Бог Во всяком случае эмоциональная сторона религии еще усилилась вследствие осознания себя детьми божьими (вместо аскетического представления о себе как орудии божьем), единства жизни стали тем самым еще в большей степени искать в эмоциональной искренности и до­верии к Богу а не в сознании этического подтверждения своей избранности к спасению, и таким образом рациональный ха­рактер жизненного поведения находил все меньшее выраже­ние Об этом господстве чувства свидетельствует уже «язык Ханаана», характерный для лютеранских проповедей в Гер­мании после возрождения пиетизма, надломленный, плакси­вый тон которы» так часто заставлял сильных духом людей уходить из церкви

Полностью антирациональное воздействие оказывает на жизненное поведение характер веры обычно там, где от­ношение к Богу или Спасителю переходит в страстную набож­ность, где, следовательно, вера приобретает - подспудно или открыто - эротический оттенок Это обнаруживается в любви к Богу во многих разновидностях суфизма, в бернардинской мистике Песни песней, в культе Марии и сердца Иисуса и во мно­гих других формах набожности, а также в отдельных преиспол­ненных чувствительности ответвлениях лютеранского пиетизма (Цинцендорф)³⁰¹ Но больше всего - в индуистском благочестии любви (бхакти)³⁰², популярной форме массовой религии спасе­ния (особенно сотериологических форм вишнуизма)³⁰³, вытес­нившей начиная с /-/1 вв гордую аристократическую религиоз­ность интеллектуалов Поклонение Кришне³⁰⁴, возведенному в Махабхарате в ранг спасителя, особенно младенцу Кришне, про­ходит здесь четыре ступени созерцания любви слуги, друга, сы­новней или родительской любви и в завершение ярко выражен­ной эротической любви к нему гопис (возлюбленных Кришны)

Этот тип религиозности, который в деле спасения уже вследствие своей враждебности повседневности всегда предпо­лагает для обретения благодати известную степень сакрамен­тального посредничества в лице гуру и госаинов является в сво­ем практическом воздействии сублимированным подобием попу­лярной в низших слоях индуистов религии шакти, поклонения женскому началу, нередко связанного с эротическим, оргиасти-ческим культом и всегда близкого оргиастической религиозности Она во всех отношениях далека, в частности от христианских форм религии чистой веры, постоянного непоколебимого доверия божественному провидению Эротически окрашенное поклонение спасителю в Индии достигается как технический результат уп­ражнений Христианская же вера в провидение - харизма, сохраняемая усилиями воли

И, наконец, спасение может быть совершенно свобод­ным, ничем не обусловленным даром милосердия Бога в силу его всеведения, Бог не меняет своего решения, поведение человека вообще не способно оказать на него какое бы то ни было влияние - это благодать, даруемая предопределе­нием Она наиболее непререкаемо предполагает существо­вание надмирного Бога-творца и поэтому полностью отсут­ствует во всех античных и азиатских религиях От воинствен­ных религий героев с их представлением о судьбе, властвую­щей и над богами, она отличается своей верой в провидение, т е в рациональный установленный Богом порядок, хотя он и представляется иррациональным человеку, в божественное уп­равление миром Вера в предопределение исключает всебла-гость Бога, Бог становится суровым, преисполненным величия правителем Доктрину предопределения объединяет с верой в непреклонную судьбу убежденность в необходимости воспи­тывать в людях суровость и ощущение избранности, несмотря на то, или, вернее, именно потому, что перед лицом Бога предпосылкой спасения из чистого милосердия может быть только полное пренебрежение человека собственными сила­ми Бесстрастные, строгие в своей нравственности натуры, подобно Пелагию, могли верить в значение своих дел В пре­допределение верят люди, которых либо беспредельно воо­душевляет, как Кальвина или Мухаммеда, рациональное стремление к религиозной власти, ощущение, что выполнение их миссии зависит не столько от их личной незапятнанности, сколько от ситуации в мире и Воли Божьей, либо те, кто, по­добно Августину и тому же Мухаммеду, стояли перед необхо­димостью обуздать огромные страсти и жили в сознании того, что это возможно (если вообще возможно) только с помощью некоей стоящей вне их и над ними силы Известны были тако­го рода страсти и Лютеру в период его сильного возбуждения непосредственно после трудного борения с греховностью однако это состояние все более забывалось им по мере того как он стал приноравливаться к мирской жизни

Предопределение дает обладающему милостью Божь­ей величайшую уверенность в своем спасении, если он не сомневается в том, что принадлежит к числу немногих избран­ных Однако должны быть определенные симптомы, указываю­щие на то, что данный человек действительно обладает этой ни с чем не сравнимой по своей важности харизмой, так как пе­реносить постоянно полную неизвестность невозможно Посколь­ку Бог снизошел до того, чтобы открыть людям ряд положитель­ных признаков угодного ему поведения, указанные симптомы могут состоять здесь, как и во всякой религиозной активной ха­ризме, только в решающем подтверждении своей способности служить орудием Бога и выполнять его требования, причем

постоянно и методически, потому что благодать имеют либо всегда, либо вообще не имеют Уверенность в спасении и по­стоянстве благодати дает знание, что на обладание благода­тью, которая связана с подлинным таинственным даром внут­реннего отношения к Богу, влияют не отдельные проступки, которых предопределенный к спасению в качестве тварного создания избежать не может, а угодное Богу поведение, сле­довательно, главные и постоянные качества личности Поэто­му вера в предопределение порождает именно в наиболее последовательных ее сторонниках не фатализм, чего можно было бы «логически» ожидать, а наиболее сильные мотивы действовать в согласии с Богом Конечно, в соответствии с основным содержанием пророчества эта деятельность при­нимает различные формы На такой вере основывались как полное самозабвение борцов за веру первых поколений сто­ронников ислама, выполнявших религиозную заповедь свя­щенной войны, направленной на завоевание мира, так и эти­ческий ригоризм, легализм и рациональная методика жизни, выполнявших нравственный закон христианского учения пури­тан Дисциплина в войне за веру была источником непобеди­мости как мусульманской, так и кромвелевской кавалерии, мирская аскеза и дисциплинированное стремление к спасе­нию в рамках угодной Богу профессии - источником успехов в практической деятельности пуритан Радикальное, оконча­тельное обесценение всех магических, сакраментальных и институциональных дарований благодати перед суверенной волей Бога - неизбежное следствие каждого последовательно проведенного предопределения к благодати, и оно обнаружи­вается повсюду, где вера в предопределение существовала и сохранялась в полной чистоте Наиболее сильным в этом ас­пекте было ее воздействие в пуританизме В исламе предоп­ределение не знало «двойного декрета», Аллах не предопре­делял людей к аду, он лишь лишал их своей милости и тем самым «допускал» неизбежное - вследствие несовершенства человека - блуждание И в соответствии с характером военных религий предопределение обладало некоторыми чертами гречес­кой «мойры», поскольку здесь были значительно слабее развиты, с одной стороны, рациональные элементы «управления миром», с другой - определение потусторонней судьбы отдельного чело­века Преобладало представление, что предопределена не по­тусторонняя, а именно посюсторонняя судьба, например, суж­дено ли воину, сражавшемуся за веру, пасть в битве или нет Потусторонняя судьба человека была уже полностью обеспе­чена его верой в Аллаха и пророка и поэтому не нуждалась -по крайней мере по уточнению раннего ислама - в подтверж­дении образом жизни, рациональная система повседневной аскезы была совершенно чужда этой воинственной религии

Поэтому в исламе доктрина предопределения все время уси­ливала свою власть над верующими в период войн за веру как, например, еще в войнах Махди, но теряла ее по мере «обмирщения» ислама, поскольку она не вела к созданию повседневной методики жизненного поведения, как в пурита­низме, где вера в предопределение касалась именно потусто­ронней судьбы человека и «сегМийо за1и1|з» была связана именно с повседневным подтверждением добродетели, по­этому в ходе обмирщения значение религии Кальвина воз­росло по сравнению с его собственными первоначальными взглядами

Характерно, что если вера пуритан в предопределение повсюду рассматривалась властями как опасная для государ­ства и враждебная, поскольку она была настроена скептичес­ки по отношению к мирской легитимности и авторитету, то представители специфически «мирского» - по общему призна­нию - рода Омейядов³⁰⁵ были сторонниками веры в предоп­ределение, поскольку они надеялись, что предопределение волею Аллаха легитимизирует незаконно захваченную ими власть из этого явствует, что отнесение предопределения не к потусторонней судьбе, а к конкретным мирским событиям сразу же ведет к утрате этой доктриной своего этического ра­ционализма В той мере в какой она оказывала аскетическое воздействие - а на простых мусульман раннего периода она его оказывала, - это воздействие из повседневности вытесня­лось, тем более что ислам вообще предъявлял к нравствен­ности преимущественно требования внешние и ритуальные, в силу своей незначительной рациональности вера в предопре­деление легко приняла в народной религии фаталистические черты (кисмет)³⁰⁶ и именно поэтому не вытеснила магию И наконец, из характера конфуцианской этики китайской патри­мониальной бюрократии вытекает, с одной стороны, что зна­ние «судьбы» гарантируется благородными убеждениями с другой стороны, в магической народной вере эта судьба под­час принимает фаталистические черты, в вере же образован­ных людей занимает своего рода среднее положение между провидением и «мойрой» Подобно тому как представление о мойре и упорное стремление преодолеть ее питает гордость воинов, так предопределение питает «фарисейскую» гордость героев мирской аскезы Однако нигде гордость избранных к спасению не была так тесно связана с профессиональной деятельностью и с идеей, согласно которой успех в рацио­нальной деятельности свидетельствует о Божьем благосло­вении, и нигде поэтому влияние аскетических мотивов на эко­номические убеждения не было столь интенсивно, как в сфе­ре действия пуританской веры в благодать, даруемую пре­допределением Вера в предопределение есть также вера

религиозной виртуозности, которая единственно способна от века выносить мысль о «двойном декрете» По мере того как эта доктрина проникала в повседневную жизнь и в религиоз­ность масс, ее мрачная серьезность становилась все более непереносимой и в конце концов в качестве сари* топиит³⁰⁷ в западном аскетическом протестантизме осталось то, что эта доктрина привнесла в рациональную капиталистическую на­строенность, - идея методического подтверждения своей про­фессиональной пригодности в сфере предпринимательства Неокальвинист Кейпер не решается уже на провозглашение чистого учения Однако фактически уничтожена эта вера не была Она изменила лишь форму При всех обстоятельствах де­терминизм предопределения оставался средством наиболее ин­тенсивной централизации «этики убеждения» «Личности в ее целостности», как мы сказали бы сегодня, а не отдельному поступку придан акцент вечной ценности посредством «божественного выбора» Лишенной религиозности, основан­ной на посюстороннем детерминизме параллелью к этой ре­лигиозной оценке является специфическое чувство «стыда» и как бы ощущение греха без веры в Бога, которые свойственны сое ременному человеку также в силу некоей этической систе­матизации (независимо от ее метафизической основы) в каче­стве этики убеждения Не самый поступок, но способность его совершать не по своей воле, а в силу собственной не подлежа­щей изменению сущности составляет тайную муку, которая тер­зает современного человека так же, как его терзает то, что он обнаруживает в детерминистски направленном «фарисействе» других, выраженном в отношении к нему Все это столь же бесчеловечно и лишено возможности получить «прощение» и «покаяться» или «исправиться», как религиозная вера в пре­допределение, только с той разницей, что там все-таки суще­ствовало представление о некоем божественном разуме

§ 11. Религиозная этика и «мир»

Чем более систематизирована и глубока религия спа­сения по своим «этическим убеждениям», тем резче она про­тивостоит реальности мира До тех пор пока она ритуалистич-на или следует раз и навсегда установленному закону, эта противоположность менее принципиальна, ритуалистическая религия оказывет по существу такое же действие, как маги­ческая этика Другими словами, придает реципированным ею условностям нерушимую святость, поскольку и здесь все ве­рующие стремятся избежать божественного гнева, т е нака­зания за нарушение установленных норм Поэтому как только какое-либо предписание достигает значения божественного завета, оно поднимается из сферы меняющихся условностей

до уровня святости Такого рода заветы рассматриваются как от века существовавшие, подобно строению космоса, они будут всегда существовать, но не изменяться, разве что Бог сам откро­ет людям свой Новый Завет На этой стадии религия стереотипи-зирует всю область правового порядка и социальных условнос­тей подобно тому, как символизм стереотипизирует опреде­ленные элементы культуры, а магические предписания табу -определенные отношения к людям и вещам

Священные книги индийцев и ислама, парсов и иудеев, а также классические книги китайцев совершенно одинаково относятся как к предписаниям права, так и к нормам церемо­ниала и ритуала Всякое право - священно Господство рели­гиозно стереотипизированного права служит одним из серьез­нейших препятствий для рационализации правового порядка, а следовательно, и хозяйства С другой стороны, вторжение этического пророчества в область стереотипизированных или ритуальных норм может привести к глубоким изменениям -резким или постепенным по своему характеру - повседневной жизни и особенно экономики Конечно, степень религиозного воздействия в обоих направлениях ограничена Далеко не всюду, где религия связана с преобразованиями, она являет­ся движущей силой В частности, она нигде не устраняет оп­ределенные экономические отношения, если для этого не да­ны соответствующие возможности, если в существующих ус­ловиях и констелляциях интересов не действуют подчас весьма интенсивные импульсы И в этом случае также власть религии в ее соперничестве с могущественными экономичес­кими интересами ограничена Предложить какую-либо общую формулу относительной силы различных компонентов, а так­же развития и характера их «приспособления» друг к другу невозможно Потребности хозяйственной жизни утверждают свою значимость, внося изменения в толкование священных запове­дей, обходя их посредством казуистической мотивировки или просто устраняя из духовной практики покаяния и дарования благодати, так, католическая церковь полностью исключила в Того сопзсюпйае³⁰⁸ столь важное решение как запрещение взимать проценты (об этом будет вскоре сказано подроб­нее) без официальной его отмены (что было и невозможно) То же относится и к запрещению ограничивать число детей в семье двумя Следствием часто встречающейся возможности различно толковать религиозные нормы или умалчивать о ряде проблем является существование абсолютно неруши­мых стереотипизаций, с одной стороны, и непредвидимого крайнего произвола в определении того, что в них действи­тельно значимо, - с другой Если говорить о шариате ислама то в каждом отдельном случае едва ли можно установить, что в данный момент сохраняет еще практическое значение, то же

относится ко всем священным правам и нравственным запове­дям, имеющим формально ритуалистически-казуистический ха­рактер, прежде всего к иудейскому закону В отличие от этого именно принципиальная систематизация религиозно должного и преобразование егов «этику убеждения» создает совер­шенно иную ситуацию

Этика убеждения разрушает стереотипизацию отдель­ных норм и заменяет их «осмысленным» отношением жизнен­ного поведенияв целом к религиозному спасению Ей неве­домо «священное право», она исходит из «священного этоса», который в зависимости от ситуации может санкционировать различные максимы поведения и тем самым проявляет гиб­кость и способность приспособляться к определенным усло­виям Этика убеждения способна в зависимости от направ­ленности созданного ею образа жизни действовать не стерео-типизируя, а революционизируя Однако лишь ценой суще­ственно обостряющейся и «углубляющейся» проблематики Внутренняя напряженность религиозного постулата по отноше­нию к реальности мира в действительности не уменьшается, а увеличивается С ростом систематизации и рационализации отношений сообщества и их содержания внешние постулаты уравнивания, созданные теодицеей, вытесняются конфликта­ми между различными автономными сферами жизни и рели­гиозным постулатом, и чем интенсивнее религиозная потреб­ность, тем большей проблемой вследствие этих конфликтов становится «мир», уясним это на примере ряда основных пун­ктов названного конфликта

Религиозная этика в весьма различной степени прони­кает в сферу социального порядка Решающим являются здесь не только различия в магической или ритуальной стро­гости и характере религии вообще, но прежде всего ее прин­ципиальное отношение к миру Чем систематичнее и рацио­нальнее религия формируется в космос, тем принципиальнее может стать ее этическое неприятие мирских институтов, и тем сильнее, чем больше самые эти институты систематизи­руются на основании своих внутренних законов Возникает отвергающая мир религиозная этика, в которой полностью отсутствует стереотипизация священных прав Именно на­пряженность, которую она вносит в свое отношение к миру, является сильным динамическим фактором развития

В той мере, в какой религиозная этика просто перени­мает общие добродетели мирской жизни, она здесь рассмот­рена не будет Сюда входят отношения внутри семьи, правди­вость, надежность, уважение к чужой жизни и имуществу, к чужой жене - все это само собой разумеется Но характерен акцент, который делается в различных религиях на те или иные добродетели Так, в конфуцианстве громадное значение

придается уважению к старшим членам семьи, что магически мотивируется значением духов предков, а практически культиви­руется патримониально-бюрократической организацией господ­ства, для которой, по словам Конфуция, «непослушание хуже дурных убеждений», исходя из этого, и подчинение авторите­там семьи рассматривается как показатель общественных и политических качеств Полярно противоположно этому унич­тожение всех семейных уз в общинной религиозности ради­кального типа кто не возненавидит отца своего, не может быть учеником Иисуса Примером различной акцентировки служит также более строгое требование правдивости в индий­ской и зороастрийской этиках по сравнению с иудео-христиан­ским декалогом (ограничение свидетельскими показаниями) и наряду с этим полное оттеснение этого требования церемо­ниальными правилами пристойности в сословной этике кон­фуцианской китайской бюрократии Другой пример - запрещение мучить животных, сначала обусловленное антиоргиастической позицией Заратустры, но затем значительно углубившееся бла­годаря анимистским представлениям (переселение душ) и выразившееся в абсолютном запрете убивать любое живое существо (ахимса)³⁰⁹ в индийских религиях в отличие почти от всех других

В остальном содержание каждой религиозной этики, которая выходит за пределы отдельных магических предписа­ний и семейных отношений, прежде всего обусловлено двумя простыми мотивами, определяющими повседневную деятель­ность вне семьи справедливое наказание обидчика и братс­кая помощь дружественному соседу То и другое является воздаянием обидчик «заслужил» наказание, приведение его в исполнение смягчает гнев пострадавшего, а сосед заслужил помощь в трудную минуту Что за зло платят злом, не вызыва­ет сомнения в китайской, ведийской и зороастрийской этиках, а также в иудаистской этике периода до возвращения из вави­лонского пленения Весь общественный порядок как будто основан на справедливом воздаянии, и поэтому приспосабли­вающаяся к светскому образу жизни конфуцианская этика ре­шительно отвергала как противоречащую интересам государ­ства идею любви к ближнему, мотивируемую в Китае отчасти мистически, отчасти социально и утилитарно Эта идея входит в иудейскую этику периода после вавилонского пленения, по существу, как указывает Мейнхольд, также лишь для того, чтобы еще больше пристыдить врага своим благородством и добрыми поступками, причем с той важной оговоркой, что возмездие в руке Божьей и оно наступит тем более неотвра­тимо, чем решительнее человек от него воздержится К со­юзам рода, кровных братьев и племени общинная религия 'добавляет члена общины в качестве помощника в беде Или,

вернее, она ставит его на место члена рода кто не оставит отца и мать не может быть учеником Иисуса, в этом смысле и в этой связи сказано также что Иисус пришел не мир принес­ти, но меч Из этого возникает заповедь «братства», характер­ная именно для общинной религии, поскольку она решительно освобождает от уз политического союза И в раннем христи­анстве, например у Климента Александрийского³¹⁰, братство в полном его объеме действует только в кругу единоверцев, а не вне его Братская помощь возникла из отношений внутри соседского сообщества «Ближайший» сосед помогает, ибо и ему может понадобиться помощь Только сильное смешение политических и этнических сообществ и разрыв связи между богами в качестве универсальных сил с одной стороны, и политическим союзом с другой, сделали возможным универ­сализм любви С возникновением соперничества между об­щинными религиями и притязания каждой на то, что ее бог является единственным проявление любви к сторонникам другой религии стало очень необычным В буддийской тради­ции говорится о том, как удивлены были джайнские монахи тем, .что Будда приказал своим ученикам дать и им еду

Очень рано в религиозной этике получило свое отра­жение то обстоятельство, что в ходе экономической диффе­ренциации обычай оказывать помощь соседям в труде и в случае необходимости перешел и в отношения между различными соци­альными слоями Певцы и колдуны в качестве представителей древнейших отделившихся от земли «профессий» зависят от щедрости богатых людей Их они во все времена восхваляют, но на скупых падает их проклятье В условиях натурального хозяйства благородство выражается не в имуществе как тако­вом, а в щедрости и радушии Поэтому подаяние является всеобщим и главным компонентом всех этических религий Мотивы этого могут быть различными Уже Иисус иногда мо­тивирует помощь бедным в соответствии с принципом возда­яния именно потому, что в земной жизни бедняк отплатить за добро не может, это несомненно сделает Бог в мире ином К это­му присоединяется принцип солидарности братьев по вере, кото­рый в определенных условиях граничит с «коммунизмом люб­ви» В исламе подаяние относится к пяти абсолютным запо­ведям, определяющим принадлежность к вере, в древнем индуизме, у Конфуция и в древнем иудаизме оно было «добрым делом» как таковым, в древнем буддизме - вначале единственным, что действительно требовалось от благочести­вого мирянина, а в раннем христианстве оно обрело едва ли не сакраментальное значение (еще во времена Августина вера без подаяния считалась неистинной) Не имеющий средств к су­ществованию воитель за веру в исламе, буддийский монах, неимущие братья в раннем христианстве (особенно братья

иерусалимской общины) - все они, так же, как пророки, апос­толы, а часто и священники религий спасения, зависели от подаяния, а в раннем христианстве и позже вплоть до квакер­ской общины подаяние и помощь в нужде превратились в своего рода попечение, что стало одним из главных экономи­ческих моментов пропаганды и одним из главных факторов прочности религиозной общины Как только общинная религия утрачивает этот характер, благотворительность в большей или меньшей степени теряет свое значение и становится ме­ханической и ритуалистической Однако принципиально тре­бование оказания помощи остается В христианстве, несмотря на такую эволюцию понятия о подаянии, оно остается на­столько обязательным для богатого человека в качестве не­пременного условия вечного блаженства, что бедные обрета­ют внутри церкви значение своего рода необходимого особого «сословия» Таково же отношение к больным, вдовам и сиро­там как к важнейшим объектам этической деятельности Ибо помощь в нужде распространяется, конечно, далеко за преде­лы милостыни от друга и соседа ждут предоставления бес­процентного кредита и в случае необходимости - заботы о детях, следовательно, того же ждут и от брата по вере, в Америке эти требования все еще предъявляются секуляризо­ванными организациями, занявшими место сект И прежде всего бедный ждет помощи от щедрости могущественного лица и своего господина В известных границах защита и доб­рота по отношению к подчиненным в интересах самого госпо­дина, если этот интерес понят правильно, ведь при отсутствии средств рационального контроля его собственная безопас­ность и доходы в значительной степени зависят от доброй воли и привязанности к нему его подчиненных С другой сто­роны, возможность обрести защиту и помощь могущественно­го лица служила для всех неимущих и, в частности, священ­ных певцов импульсом к тому, чтобы являться к нему и про­славлять его доброту Повсюду, где патриархальные отноше­ния господства-подчинения определяли социальное члене­ние, особенно на Востоке, пророческие религии могли, исходя из чисто практической ситуации, создавать своего рода «защиту слабых» женщин, детей, рабов Это относится, в частности, к пророческой религии Моисея и к исламу То же распространяется и на отношения между классами Такие характерные для докапиталистического времени действия, как беспощадное использование классового положения менее сильных соседей и обращение их в рабство за долги, прира­щение своей земельной собственности (то и другое по суще­ству идентично), скупка продуктов питания для спекуляции, пользуясь своим достатком и трудным положением других, -' встречали осуждение социального характера и религиозное

порицание за нарушение солидарности К тому же старая во­енная знать презирает человека, поднявшегося в высшие слои посредством хозяйственной или финансовой деятельно­сти, считая его выскочкой Поэтому «скупость» повсюду осуж­дается религией в индийских правовых книгах, совершенно так же в раннем христианстве и исламе, в иудаизме это со­провождалось своеобразным институтом года прощения дол­гов братьям по вере и освобождения от рабства, что в резуль­тате стремления к теологической последовательности и заб­луждений, присущих чисто городскому набожному населению, привело к учреждению «субботнего года»³¹¹ Из таких отдель­ных требований систематизирующая этика убеждения создает специфическую концепцию любви «сап1аз»

Почти все регламентации жизненного поведения в об­ласти экономики содержат, как следствие этого главного убеждения, запрещение взимать проценты Полностью оно, помимо протестантизма, отсутствует в религиозной этике только там, где, как в конфуцианстве, этика приспособилась к мирской жизни или где, как в древневавилонской этике и этике античных средиземноморских государств, городское населе­ние и, в частности, живущая в городах и заинтересованная в торговых операциях знать вообще препятствовала развитию благотворительности как составной части этики В индийских священных правовых книгах запрещается взимать проценты, во всяком случае двум высшим кастам, в иудаизме - с брать­ев по вере, в исламе и раннем христианстве - сначала с та­кими же ограничениями, затем вообще Вполне вероятно, что в христианстве этот запрет не исконный Иисус мотивирует предписание давать в долг и неимущим тем, что Бог не воз­даст за такое деяние, если оно совершено без риска Непра­вильное прочтение и ошибка в переводе были причиной зап­рета взимать проценты (в Вульгате «МпП тде зрегап1ез»³¹²) Источником запрещения брать проценты является примитив­ный обычай предоставлять соседу по его просьбе необходи­мый заем, что заставляло рассматривать взимание процентов «между братьями» как нарушение долга помощи друг другу Растущая, суровость этого запрета в христианстве в совер­шенно иных условиях отнюдь не объясняется отсутствием денежного выражения процента в условиях натурального хозяйства, «отражением» чего должно бы быть (согласно ма­териалистическому пониманию истории) это явление Напро­тив, христианская церковь и ее должностные лица, в том чис­ле и папа, не задумываясь, взимали проценты, а тем более Допускали это в период раннего средневековья, т е именно в эпоху натурального хозяйства, тогда как почти одновременно с развитием подлинно капиталистических форм обращения денег и, в частности, роли предпринимательского капитала в

заморской торговле возникает и становится все строже цер­ковный запрет взимать проценты Речь, следовательно, идет здесь о борьбе принципов этической и экономической рацио­нализации хозяйства Только в XIX в церковь вынуждена бы­ла, как мы видели, перед лицом очевидных фактов устранить этот запрет в описанной нами форме

Подлинно религиозная причина антипатии к взиманию процента была более глубокой, она связана с отношением религиозной этики к законности рационального делового предпринимательства В исконных религиях, причем именно тех, которые очень ценят богатство как таковое, чисто дело­вое предпринимательство почти всегда встречает резкое осуждение И совсем не только в условиях господства нату­рального хозяйства и под влиянием военной знати, а именно при относительно развитых деловых отношениях как созна­тельный протест против ростовщичества Прежде всего эко­номическая рационализация обменных операций всегда ведет к ослаблению традиций, на которых основан авторитет свя­щенного права Уже потому жажда денег, типичная для раци­онального предпринимательства, сомнительна с религиозной точки зрения. Поэтому священство там, где это было возмож­но (по-видимому, в Египте), способствовало сохранению на­турального хозяйства, если этому не противостояли собствен­ные экономические интересы храмов, которые представляли находившиеся под сакральной защитой кассы депозитных и ссудных операций Однако недоверие этических религий, не­доверие, никогда открыто не высказываемое, но тем вернее ощущаемое, прежде всего вызывает безличный экономичес­ки рациональный и именно поэтому этически иррациональный характер чисто деловых отношений как таковых Каждое лич­ное отношение человека к человеку, каким бы оно ни было, пусть даже это полное рабство, может быть этически регла­ментировано, к нему могут быть применены этические посту­латы, поскольку форма такого отношения зависит от индиви­дуальной воли его участников, следовательно, здесь есть возможность проявления добродетельной любви к людям Совершенно по-иному обстоит дело при деловых иррацио­нальных отношениях, и чем больше они рационально диффе­ренцированы, тем более. Отношения владельца векселя к должнику ипотечного банка, откупщика к налогоплательщику, акционера к фабричному рабочему, импортера табака к ра­ботнику плантаций, предпринимателя, использующего опре­деленное сырье, к рабочему горной промышленности - все эти отношения не могут быть регламентированы на основе милосердия не только фактически, но и принципиально Объективизация экономики в результате появления капитали­стического рынка следует исключительно своим собственным

закономерностям, игнорирование которых влечет за собой хозяйственные неудачи, а если оно длительно, то и экономи­ческое падение

Рациональное экономическое сообщество всегда яв­ляется объективизацией в этом смысле, и господствовать над космосом объективной рациональной общественной деятель­ности невозможно посредством требований милосердия, предъявляемым к конкретным лицам Объективированный космос капитализма не оставляет для этого места В нем тре­бования религиозного милосердия не только терпят неудачу из-за строптивости и противодействия отдельных лиц, что бывает всегда, но вообще теряют всякий смысл Религиозной этике противостоит мир безличных отношений, который прин­ципиально не может подчиниться ее исконным нормам, по­этому сложилась противоречивая ситуация' священство всеми мерами в интересах традиционализма защищало патриар­хальность в противовес безличным отношениям зависимости, хотя вместе с тем пророчество разрушало патриархальные со­юзы Чем глубже религия ощущает свою противоположность эко­номическому рационализму как таковому, тем вероятнее, что религиозная виртуозность придет к выводу о необходимости неприятия мира в его экономическом аспекте.

В мире реальной действительности религиозная этика в силу неизбежных компромиссов претерпевала различные изменения С давних пор она служила рациональным эконо­мическим целям, особенно кредиторов Прежде всего в тех случаях, когда долг юридически еще непосредственно связан с личностью должника Тогда использовалось уважение к па­мяти умершего К этому относится распространенное в ряде азиатских религий представление, что несоблюдение долгово­го обязательства, особенно клятвенного, приводит к тому, что должник испытывает муки в потусторонней жизни и поэтому может злыми чарами нарушить покой своих потомков В средние века епископ был весьма кредитоспособен, поскольку в случае нарушения обязательства, особенно скрепленного клятвой, отлу­чение от церкви приводило его к полному краху (С этим сходна специфическая кредитоспособность наших лейтенантов и членов студенческих корпораций ) Как уже неоднократно ука­зывалось, парадоксальность аскезы заключалась в том, что ее рациональный характер способствовал накоплению богат­ства. Так, дешевый труд одиноких аскетов уменьшал доходы горожан, вынужденных материально обеспечивать свои семьи и побуждал их обвинять монастыри в экономической конку­ренции, основанной на дешевом труде Обучение у светских учителей стоило дороже образования, предоставляемого монастырями Позиция религии очень часто объясняется экономическими причинами Византийские монахи были

экономически заинтересованы в почитании икон, так же, как китайские - в продуктах своих типографий и мастерских, про­изводство же алкогольных напитков в современных монасты­рях - издевательство над предписаниями религии - лишь наиболее яркий пример такого рода Подобные моменты про­тиводействуют всякому принципиально антиэкономическому неприятию мира Каждая институциональная религия нужда­ется в экономических средствах, и едва ли какое-либо учение вызывало такие страшные проклятия, причем со стороны вели­чайшего организатора церковных финансов, Иоанна XXII³¹³, как последовательное проведение францисканскими монахами со­держащегося в Библии требования Христа, чтобы его истин­ные ученики не имели имущества Целый ряд мучеников этого учения, начиная от Арнольда Брешианского³¹⁴, проходят че­рез века

Трудно в общей форме оценить практическое значение запрета взимать проценты и положения «Deo placere поп potest»³¹⁵, затрагивавшего, в частности, деловые предприя­тия, прежде всего торговые доходы Запрет взимать проценты обходили всевозможными юридическими способами В конце концов церковь после длительной борьбы вынуждена была разрешить (окончательно с понтификата Льва X³¹⁸) в благо­творительных учреждениях Montes pietatis³¹⁷ фактически от­крытое ростовщичество при предоставлении бедным ссуд под залог Предоставление кредита среднему сословию под твер­дый процент допускала привилегия, данная евреям Следует однако, иметь в виду, что в средние века твердый процент, в частности в договорах о предоставлении кредита для деловых предприятий, связанных в те времена с большим риском (особенно если речь шла о заморской торговле), был редким исключением по сравнению с различным образом оговорен­ным и иногда (в пизанском Constitutum usus) градуированным участием в риске и доходах предприятия (commenda dare ad proficuum de man)³¹⁸ Крупные торговые гильдии защищались от обвинения в usurana pravrtas³¹⁹ посредством исключения из гиль­дии, бойкота и черных списков (подобно тем мерам, которые при­нимаются на бирже против мошеннических спекуляций), отдель­ные же люди заботились о спасении души посредством добы­тых цехом индульгенций (например, в цехе Калимала)³²⁰, за­вещаний или пожертвований Глубокая пропасть между деловой неизбежностью и идеалом христианской жизни часто очень скоро ощущалась и заставляла именно наиболее благоче­стивых и этически рационально настроенных людей держаться в стороне от деловой жизни, к тому же это несоответствие от­рицательно влияло на рациональный деловой дух и препят­ствовало его развитию Выход, к которому пришла средневе­ковая церковь, - создать сословную градацию обязанностей в

соответствии с религиозной харизмой и этическим призвани­ем, а наряду с этим предоставлять индульгенции препятство­вал созданию замкнутой этической методики экономической жизни (Чрезвычайно шаткие принципы иезуитского этического пробабилизма³²¹ после Контрреформации ничего не изменили в этом отношении, поскольку предпринимательством занима­лись этически неустойчивые, а не преисполненные этического ригоризма люди ) Капиталистическую этику создала - отнюдь не преднамеренно - мирская аскеза протестантизма, которая указала путь в деловую жизнь именно наиболее благочести­вым и ригористичным людям и способствовала тому, что ус­пех в делах они стали рассматривать как плод рационального образа жизни Самый запрет взимать проценты распростра­нялся протестантизмом, в частности аскетическим протестан­тизмом только на случай явного бессердечия Теперь именно проценты, взимаемые в Montes pietatis, где кредит предостав­лялся бедным и поэтому фактически допускался церковью, стали рассматриваться как проявление черствого ростовщи­чества (евреи и христианские дельцы уже давно тяготились этим конкурентом) Напротив, участие владельца капитала в доходе, полученном в деле с помощью этого капитала, и во­обще кредит власть имущим и богатым (политический кредит князьям) рассматривались как законное деяние Теоретически такая интерпретация принадлежит Салмазию³²² Кальвинизм уничтожил в первую очередь все виды благотворительности и прежде всего, беспорядочное подаяние Правда, начало сис­тематизации благотворительности было уже положено введе­нием твердых норм распределения епископского денежного фонда в церкви более позднего периода, а затем учреждени­ем средневековых домов призрения, подобно тому как в ис­ламе налог на содержание бедных означал введение рацио­нальной централизации в этой области Однако случайная ми­лостыня сохраняла свое значение как доброе дело Множество благотворительных учреждений во всех этических религиях по существу пестовали нищенство, а, сверх того, ряд благотвори­тельных мер, такие, как ежедневная пища для бедных в визан­тийских монастырях и официальные дни еды для бедных в Китае, превращали милосердие в чисто ритуальный обряд Кальвинизм со всем этим покончил, и прежде всего с добро­желательным отношением к нищим С точки зрения кальви­низма, Бог в своих непостижимых решениях с достаточным основанием неравно распределил жизненные блага, и чело­веку остается только искать подтверждения своей избраннос­ти в профессиональной деятельности Нищенство рассматри­вается как прямое нарушение любви к ближнему, к тому, к ,кому обращаются с просьбой о подаянии, а все пуританские проповедники исходят из того, что отсутствие работы у того,

кто способен работать, - его собственная вина Для тех же, кто работать не может, для калек и сирот, милосердие должно быть рационально организовано к вящей славе Божьей При­мером может еще теперь служить шествие детей из сиротско­го дома, которых демонстративно ведут к богослужению по улицам Амстердама в странной одежде, напоминающей шу­товской наряд Благотворительность совершается таким обра­зом, чтобы отпугнуть увиливающих от труда, типична в этом смысле благотворительность английских пуритан в отличие от очень хорошо описанных Г Леви³²³ социальных принципов анг­ликанской церкви Благотворительность становится рацио­нальным ^предприятием», а ее религиозное значение либо вообще исключается, либо превращается в свою противопо­ложность Таково отношение к ней в аскетически-рациональной религии

Противоположным должно быть отношение к рациона­лизации экономики в мистической религии Именно уничтоже­ние отношения братства черствой реальностью экономическо­го мира с того момента, как в нем утверждается рациональ­ность, возвышает здесь требование любви к ближнему до по­стулата совершенно неизбирательной «доброты», которая не задается вопросом ни о причине и успехе полной самоотдачи ни о достоинстве и способности помочь самому себе того, кто просит о помощи, и которая велит отдать также рубаху, если просят верхнюю одежду Однако именно поэтому для такой доброты в ее логическом завершении человек, для которого она приносит жертвы, как бы «заменим» и нивелирован в сво­ем значении «ближний» - это случайно встреченный на пути, его значение лишь в том, что он нуждается и просит Такова своеобразная форма мистического бегства от мира в виде самоотдачи преисполненной безобъектной любви, не ради человека, а ради этого акта, ради «священной проституции души» (Бодлер)

Столь же резко и по тем же причинам религиозный акосмизм (и так или иначе каждая рациональная этическая религия) должен противостоять политической деятельности, как только религия обретает определенную дистанцию по от­ношению к политическому союзу

Древний политический локальный бог, он же и этичес­кий и всеобщий могущественный бог, существует только для того, чтобы защищать политические интересы союза верую­щих Еще и в наши дни к христианскому Богу взывают, как к «Богу битв» или «Богу отцов наших», как взывали к локаль­ным богам античного полиса, совершенно так же, как христи­анский священник на берегах Северного моря молился на протяжении веков о «благословенном бреге» Священство, в свою очередь, обычно прямо или косвенно зависит от поли-

тического союза, эта зависимость очень сильна в нынешних, содержащихся государством церквах, но особенно она была сильнее там, где духовные лица были придворными или пат­римониальными служащими правителей и земельных магна­тов, как пурогита в Индии или византийский придворный епис­коп Константин, а также в том случае, если они сами были имевшими светские лены феодалами, как в средние века, или принадлежали к знатным духовным родам, обладавшим свет­ской властью Священные певцы, песни которых почти по­всюду вошли в священные книги, как в индийские и китайские, так и в иудейские, восхваляют героическую смерть, которая по священным правовым книгам брахманов является для кшатрия в возрасте, когда он увидит «сына своего сына», столь же идеальным кастовым долгом, как для брахмана в том же случае уединение в лесу для медитации Магической религии неведомо понятие «борьба за веру», но политическая победа, и прежде всего месть врагам, для нее так же, как для древней религии Яхве, является наградой Бога

Однако чем больше священство пытается самостоя­тельно организоваться перед лицом политической власти и чем рациональнее становится его этика, тем больше сдвига­ется первоначальная позиция Противоречие между проповедью братства единоверцев и прославлением войны с теми, кто стоит вне данного круга, само по себе не умаляло, правда, значения воинской доблести, поскольку оставалась возможность проводить различие между «справедливыми» и «несправедливыми» вой­нами - продукт фарисейства, неизвестный древней, исконной военной этике Значительно важнее для установления могу­щественного положения священства там, где оно создало са­мостоятельную организацию, было возникновение общинных религий у политически демилитаризованных и подчиненных свя­щенникам народов, таких, как иудеи, и формирование широких, хотя бы относительно невоинственных слоев, обретавших все больший вес Священство тем решительнее принимало специ­фические добродетели этих слоев, чем более они - простота, терпение в нужде, смиренное подчинение существующим автори­тетам, кротость и непротивление неправде - способствовали подчинению воле этического Бога и самих священников и в изве­стной степени дополняли основную религиозную добродетель власть имущих - великодушное милосердие патриархальные благодетели хотели видеть эти добродетели у тех, кому они оказывали поддержку Чем больше религия становилась религией «общины», тем больше политические причины со­действовали тому, что этика подчиненных принимала религи­озный характер Иудейские пророки, реалистически оценивая внешнеполитическое положение, проповедовали покорность угодной Богу власти великих держав Осуществление священ-

нослужителями контроля над массами по поручению чуже­земных (вначале - персов), а потом и собственных правите­лей, в сочетании с их личной невоинственностью и особенно сильным (что известно по опыту) воздействием религиозных мотивов на женщин, привели к тому, что с популяризацией религии специфически женственные добродетели были при­званы чисто религиозными Однако в этом направлении дей­ствовало не только организованное священством моральное «восстание рабов», но и индивидуальные, порывавшие с тра­дицией, поиски спасения аскетического и особенно мистичес­кого характера, которые, как мы видели, под действием внут­ренней закономерности всегда ведут в данном направлении Конечно, этому способствуют типические внешние обстоя­тельства Так, представляющееся бессмысленным чередова­ние отдельных эфемерных политических образований при наличии универсальной религии и (относительно) единой со­циальной структуры (в Индии) или, напротив, всеобщее уми­ротворение и устранение всякой борьбы за власть в крупных мировых державах и, в частности, бюрократизация полити­ческой власти (в Римской империи) - все это факторы, кото­рые лишают почвы политические и социальные интересы, ведущие к борьбе за власть и социальным конфликтам, и действуют в сторону антиполитического неприятия мира и развития отрицающей всякую власть религиозной братской этики Сила аполитичной христианской религии любви, так же, как и увеличивающееся, начиная с I и II вв императорского правления, значение всех учений о спасении и общинных ре­лигий вообще, выросли не из «социально-политических» инте­ресов или из «пролетарского» инстинкта, а именно из полного отсутствия подобных интересов Носителями антиполитичес­ких религий спасения были не только и даже не преимуще­ственно угнетенные слои, а прежде всего слои образованных людей, не заинтересованных в политике, поскольку они не имели реального влияния или утратили вкус к ней

Известный всем по опыту факт, что насилие всегда по­рождает насилие, что стремление к социальному или экономи­ческому господству повсюду объединяется с самыми идеальны­ми по своему характеру движениями, что насильственные действия против несправедливости в результате приводят к победе не большего права, а большей силы или большей ра­зумности, не остается скрытым от аполитично настроенных интеллектуалов и все вновь вызывает требование самой ра­дикальной братской этики, т е непротивления злу, общего буддизму и учению Иисуса Упомянутая этика родственна и чисто мистическим религиям, поскольку мистический путь к спасению, предполагающий минимальную активность, как бы ' анонимное существование в миру в качестве единственного

подтверждения избранности, требует именно смирения и са­моотдачи, которые к тому же часто психологически вытекают из свойственного мистике акосмического безобъектного чув­ства любви Каждый чистый интеллектуализм содержит возмож­ность подобного мистического преображения Напротив, мирская аскеза способна примириться с существованием политической власти, рассматривая ее как средство рационального этического преобразования мира и обуздания греховности Однако здесь сосуществование достигается не так просто, как в области эко­номических интересов Собственно политическая деятель­ность, основанная на усредненных человеческих качествах, компромиссах, хитрости и использовании других этически не­приемлемых средств, и прежде всего на использовании лю­дей, ориентированная на релятивизацию целей, в значитель­но большей степени, чем частное экономическое предприни­мательство, ведет к отказу от ригористических требований мирской этики Это настолько очевидно, что даже в доблест­ное правление Маккавеев³²⁴, как только спало упоение осво­бодительной войной, именно среди наиболее благочестивых иудеев сразу же образовалась партия, предпочитавшая господ­ство чужеземцев национальной царской власти, подобно тому как некоторые пуританские деноминации считали носителями прове­ренной религиозной подлинности лишь те церкви, которые нахо­дились под властью неверных В обоих случаях определенную роль играло представление, что подлинная религиозность может быть доказана только мученичеством, и мысль, что внутри политического аппарата нет места ни чисто религиоз­ным добродетелям, ни бескомпромиссной религиозной этике иакосмическому братству Это сближает мирскую аскезу с на­правлением, требующим ограничения государственной деятель­ности («Манчестерская школа»³²⁵)

Конфликт аскетической этики и мистической настроен­ности с аппаратом насилия, лежащим в основе всех полити­ческих образований, породил самые разнообразные столкно­вения и компромиссы Возможность столкновения между ре­лигией и политикой меньше всего, естественно, там, где, как в конфуцианстве, религия - просто вера в духов или даже ма­гия, а этика - рациональное приспособление умного человека к мирской жизни Полностью такой конфликт отсутствует в том случае, если религия требует насильственной пропаганды истинного пророчества, как в раннем исламе, сознательно отказывавшемся от всеобщего обращения и ставившем своей целью подавление и подчинение сторонников чуждой веры гос­подству ордена, основным долгом которого является священная война,а отнюдь не спасение путем обращения в истинную веру тех,кто ему подчинен Это не есть универсальная религия спасения Богу угодно господство верующих над неверными,

которых терпят, поэтому государственный аппарат насилия не является здесь проблемой требующей компромиссного ре­шения В некоторой степени к этому близка мирская аскеза когда она подобно радикальному кальвинизму, рассматрива­ет господство принадлежащих к «чистой» церкви религиозных виртуозов над грешным миром как угодное Богу Такая же точ­ка зрения была фактически основной в теократии Новой Анг­лии хотя она открыто и не формулировалась но, конечно с этим было связано множество компромиссов Конфликт отсут­ствует и там где, как в индийских интеллектуалистических религиях спасения (буддизме джайнизме) отвергается любая связь с миром и с какой бы то ни было деятельностью где абсолютно запрещено всякое насилие и сопротивление ему для которого, собственно говоря и нет объекта Лишь отдель-Heie конфликты по различным поводам возникают между конк­ретными требованиями государства и конкретными религиоз­ными заветами там где религия является религией группы исключенной из равенства в политических правах, между тем как данное ей обетование состоит в восстановлении ее под­линного ранга такова религия иудеев которые никогда не восставали против государства и власти напротив, во всяком случае до разрушения иерусалимского храма Адрианом³²⁶ ждали Мессию - собственного политического правителя

Конфликт ведет к мученичеству или к пассивному ан­типолитическому подчинению властям, если общинная рели­гия отказывается от всякого насилия как неугодного Богу и действительно достигает этого, но не делает окончательного вывода о необходимости бежать от мира а остается в миру Религиозный анархизм, как показывет история, был до сих пор недолговечен, поскольку обусловливающая его интенсивность веры является личной харизмой

Существовали самостоятельные политические образо­вания основанные не на анархических а на принципиально пацифистских установках Самым значительным из них было сообщество квакеров в Пенсильвании которому в течение двух поколений удавалось в отличие от всех соседних коло­ний сосуществовать с индейцами и благоденствовать Про­должалось это до тех пор, пока вооруженные конфликты крупных колониальных держав не превратили пацифизм в фикцию а война за независимость которая велась во имя основных квакерских принципов, но без участия их ортодок­сальной группировки, верной принципу непротивления внут­ренне дискредитировала этот принцип Более того, соответ­ствующий ему допуск инакомыслящих сначала заставил самих квакеров прибегнуть к уловкам в определении выборных окру­гов в Пенсильвании и в конце концов привел к отказу от учас­тия в управлении Типичный для подлинных меннонитов³²⁷ и

близкого им большинства общин, вообще для многих сект в различных частях земного шара особенно в России пассив­ный аполитизм приводил с различной мотивировкой к полной покорности как следствию отказа от насилия и резкие конф­ликты возникали лишь в тех случаях, когда государство тре­бовало нести военную службу

Отношение к войне тех религиозных деноминаций³²⁸ которые не следовали принципу полной аполитичности, было различным в зависимости от того, шла ли речь о защите сво­боды вероисповедания от нападок политической власти или о чисто политических войнах В основе отношения к этим двум типам военного насилия лежали две противоположные мак­симы В одном случае полная пассивность, подчинение чужой власти и отказ от какого-либо участия в насилии вплоть до принятия мученического венца Такова позиция не только полностью отвергающего мир мистического аполитизма и принципиально пацифистских разновидностей мирской аске­зы, но и чисто личной религии веры, поскольку исповедующие ее не считают возможным признать что рациональный вне­шний порядок и рациональное господство над миром могут быть угодны Богу Лютер отвергал как религиозные войны, так и религиозные восстания вообще Противоположная точка зрения допускает сопротивление при насильственных дей­ствиях против религии Концепция религиозного восстания ближе всего мирскому аскетическому рационализму, признающему священные, угодные Богу структуры мира В христианстве это относится прежде всего к кальвинизму, рассматривающему защиту веры от тиранов как святую обязанность (хотя сам Кальвин в соответствии с его представлением об институцио­нальном характере церкви полагал, что осуществлена эта защита может быть только по инициативе призванных к тому -сословных — инстанций) Само собой разумеется, что религиоз­ную революцию признают также религии, связывающие пропа­ганду своей веры с войной, и близкие им секты, подобно махдис-тской и другим исламским сектам, а также находящаяся под вли­янием ислама эклектическая, вначале даже пацифистская индуи­стская секта сикхов Отношение же представителей обеих противоположных точек зрения к не связанным с религией, чисто политическим войнам в определенных условиях бывает обратным Религии которые ставят перед политическим кос­мосом этически рациональные требования, должны занимать по отношению к чисто политическим войнам значительно бо­лее отрицательную позицию, чем религии, принимающие мирские порядки как данные и относительно безразличные Непобедимая армия Кромвеля подала петицию в парламент об отмене принудительной мобилизации, аргументируя это тем,что христианин может участвовать только в тех войнах,

справедливость которых подтверждает его совесть С этой точки зрения войско наемников следует считать относительно нравственным, поскольку каждый наемный солдат ответствен за свою профессию перед Богом и своей совестью Насилие со стороны государства нравственно лишь постольку, по­скольку оно во славу Божью искореняет грех и противостоит несправедливости в делах веры, т е поскольку оно служит религиозным целям Напротив, для Лютера, полностью отвер­гающего религиозные войны, религиозные революции и во­обще активное сопротивление, за политические войны несут ответственность только светские власти, сфера которых со­вершенно не затрагивается религиозными постулатами, и подданные не обременяют свою совесть, если они активно повинуются этому требованию, как и всему другому, что не нарушает их отношения к Богу

Отношение раннего и средневекового христианства к государству в целом колебалось или, вернее, центр тяжести перемещался от одной точки зрения к другой следующим об­разом 1) отвращение к Римской империи как царству анти­христа, существование которого до скончания века в эпоху Поздней империи не подвергалось сомнению никем, в том числе и христианами, 2) полное равнодушие, пассивная тер­пимость по отношению к власти (всегда несправедливой), а отсюда - активное исполнение всех повинностей, в том числе уплаты налогов, если они прямо не угрожают спасению души, «отдавайте кесарево кесарю» означает не положительное призвание, как пытаются изобразить современные сторонники гармонизации, а именно полное равнодушие к делам мира,

3) стремление держаться в стороне от конкретного политичес­кого сообщества, поскольку участие в нем необходимо ведет к греху (культ императоров), но повиноваться начальству, пусть даже неверующему, так как оно все-таки угодно Богу, хотя и грешно, как и все устройство мира, его греховность - возло­женное Богом на людей за грехопадение Адама наказание, которое каждый христианин должен терпеливо нести,

4) положительная оценка властей, даже неверующих, как сред­ства для обуздания грехов, необходимого в состоянии грехов­ности (поскольку естественное знание греховного дано Богом даже непросветленным язычникам), и как всеобщее условие всего угодного Богу земного существования Две первые точки зрения относятся к периоду эсхатологических ожиданий, но время от времени они появлялись и в более позднее время Что касается последней точки зрения, то христианство не от­казалось от нее в период античности и после того, как оно стало государственной религией

Существенное изменение в отношении христианства к государству произошло только в средневековой церкви, что

блестяще показал в своем исследовании Трельч³²⁹ Пробле­ма, которая встала перед христианством, известна не только этой религии, но только здесь она достигла такой последова­тельности отчасти по внутренним религиозным, отчасти по внерелигиозным причинам Речь идет об отношении так назы­ваемого «естественного права» к религиозному откровению, с одной стороны, к положительным политическим образованиям и их функционированию - с другой Принципиально здесь не­обходимо указать на решение этой проблемы в той мере, в какой она затрагивает индивидуальную этику Общая схема, в соответствии с которой религия, являющаяся господствую­щей, привилегированной в политическом союзе (в частности, учреждением, освящающим благодатью), обычно решает трудности, связанные с напряжением между религиозной эти­кой и неэтическим или антиэтическим требованием жизни в государственных и экономических сферах власти, сводится к релятивированию и дифференцированию этики в виде «органической», в отличие от аскетической, этики призва­ния. Отчасти, например, в трудах Фомы Аквинского, выдвига­ется - в противовес, как правильно указал Трельч, стоическо­му учению раннего христианства о Золотом веке и блаженно­му исконному состоянию анархического всеобщего равенства людей - хорошо известное уже анимистической вере в потус­торонний мир представление о чисто природном различии людей, которое существует независимо от следствий греха и обусловливает сословное неравенство в их земных и потусто­ронних судьбах Вместе с тем христианское учение объясняет наличие власти в жизни метафизически

Люди приговорены терпеть насилие, тяжелый труд, страдания, отсутствие любви, в частности также сословные и классовые различия вследствие первородного греха или причин­но-следственных связей, индивидуальной кармы или объясняе­мой дуалистически испорченности мира Провиденциально профессии или касты устроены таким образом, что каждой из них приписывается специфическая, необходимая, угодная Богу или предназначенная безличным мировым порядком задача и тем самым для каждой обязательны особые, отлич­ные от'других этические требования Такие профессии или касты подобны отдельным частям человеческого организма Связанное с этим отношение господства-подчинения являет­ся угодным Богу подчинением авторитету, и восстание против этого или предъявление требований, нарушающих порядок сословных рангов, является • неповиновением божественной волеи оскорблением священной традиции тварным высоко­мерием Внутри этого органического порядка перед виртуоза­ми религиозности, будь то аскетического или созерцательного толка, также ставится специфическая задача, "подобно тому

как определенные задачи стоят перед князьями, воинами, судьями, ремесленниками и крестьянами, она сводится к со­зданию сокровищницы переизбытка добрых дел, которые уч­реждение по дарованию благодати передает другим верую­щим Принимая данную в откровении истину и подлинный этос любви, индивид обретает земное счастье и потустороннее воздаяние внутри мирских институтов

Для ислама подобная «органическая» концепция и во­обще вся эта проблематика имела меньшее значение, по­скольку он, отказываясь от универсализма, исходил из иде­ального разделения мира на господствующих верующих и неверных, предназначение которых состоит в том, чтобы обеспечивать существование верующих, в остальном же регу­лирование в религиозном отношении совершенно безразлич­ных жизненных обстоятельств народов-париев полностью предоставлено им самим В исламе существует конфликт между мистическими поисками спасения и аскетической вир­туозной религиозностью, с одной стороны, и институциональ­ной ортодоксией - с другой, а также конфликт, возникающий повсюду, где есть нормы священного права, между священ­ным правом и правом светским и, наконец, проблемы орто­доксии в теократическом строе, но отсутствует принципиально наиболее глубокая естественноправовая проблема, касающа­яся отношений между религиозной этикой и светскими инсти­тутами вообще Индийские правовые книги определяют орга­ническую традиционалистскую профессиональную этику по схеме, близкой средневековому католическому учению, но значительно более последовательно чем это учение, а уж тем более, чем весьма скудная лютеранская доктрина о status ecclesiasticus, politicus et oeconomicus³³⁰ Как мы видели, со­словная структура Индии именно посредством кастовой этики соединена со специфической доктриной спасения - с шансом на повышение своего статуса при перерождении в будущей земной жизни посредством выполнения обязанностей своей касты, какими бы презренными по своему социальному харак­теру они ни были Тем самым эта вера наиболее радикально воздействовала в сторону приятия мирского порядка, причем именно самыми низшими кастами, которые больше всего ожидали от переселения душ

Средневековое христианское представление, согласно которому сословные различия краткого земного существова­ния обретут «вечное» существование в потустороннем мире -как поясняет, например, Беатриче в «Рае» Данте, - показалось бы индийской теодицее абсурдным, и оно в самом деле лишает строгий традиционализм органической профессиональной этики всех безграничных надежд на будущее, свойственных ' благочестивому индийцу, который верит в переселение душ и,

следовательно, в возможность постоянного улучшения своего земного существования Поэтому даже в чисто религиозном отношении влияние христианской доктрины в значительно меньшей степени служило опорой традиционного деления на профессии чем нерушимая укорененность касты в обещаниях учения метемпсихозы К тому же как средневековая так и лю­теранская традиционалистская профессиональная этика чис­то фактически основаны на все более исчезающем общем представлении, которое они разделяют с конфуцианской эти­кой оно сводится к тому что экономические и политические отношения господства чисто личностные а юстиция и прежде всего управление составляют космос личных отношений под­чинения в котором господствуют произвол и милосердие, гнев и любовь, но прежде всего взаимное уважение господ­ствующих и подчиненных, подобно тому как это происходит в семье Следовательно, это господство по своей сути таково, что к нему можно применять этические постулаты так же, как к любым другим личным отношениям Этот личный характер полностью отсутствует не только при «рабстве без господина» (Вагнер) современного пролетариата, но в первую очередь в космосе рационального государственного управления, в вы­зывающем такой ужас романтиков «государственном рэкете» При персоналистском сословном порядке само собой разуме­ется, что действия применительно к определенному лицу со­вершаются в зависимости от его веса в обществе, только иногда, как, например, у Фомы Аквинского ставится пробле­ма как это следует трактовать

В наши дни homo politicus³³¹ как и homo oeconomi­cus³³², решает, выполняя свой профессиональный долг, сто­ящую перед ним задачу «не взирая на лица», sine ira et studia -без гнева, а потому и без любви, не допуская произвола, а поэто­му и милосердия, причем именно тогда, когда он выполняет свои обязанности идеально в соответствии с рациональными пра­вилами современного понимания профессионального долга, а не в силу конкретных личных отношений Не из гнева или же­лания мести, а лично совершенно безучастно, в соответствии с объективными нормами и целями, просто в силу имманент­ной ему законности выносит современное правосудие пре­ступнику смертный приговор, примерно так же, как действует безличное воздаяние кармы в отличие от дикой жажды мести, присущей Яхве Политическое насилие все больше принимает облик «правового государственного порядка» - с религиозной точки зрения это лишь наиболее действенный вид мимикрии жестокости Политика в целом ориентирована на объективные интересы государства, на прагматичность, совершенно бес­смысленную с религиозной точки зрения самоцель сохранить внешнее и внутреннее распределение власти Лишь таким

образом политика обретает свой аспект и своеобразный ра­циональный, некогда блестяще определенный Наполеоном собственный пафос³³³, который в корне столь же чужд любой братской этике, как ей чужды и рациональные экономические институты Попыток современной церковной этики приспосо­биться к сложившейся ситуации, мы здесь касаться не будем По существу они сводятся к компромиссам в каждом отдель­ном случае, а поскольку речь идет о католической церкви, в первую очередь к защите собственных интересов священства, все более объективирующихся в «интересы церкви», при этом применяются те же средства - или близкие им, - которыми пользуются светские власти для достижения своих целей Только профессиональная этика мирской аскезы действи­тельно внутренне адекватна овеществлению господства со всеми этическими оговорками, связанными с этой проблемой Одним из следствий рационализации насилия, которое в раз­личной степени и в различных формах проявлялось повсюду, где насилие в ходе развития превращалось из персоналистс-кого этоса, присущего героям и обществу в целом, во власть национального «государства», был усилившийся переход в иррациональную сферу аполитичности либо в мистику и акосмическую этику абсолютного «добра», либо в иррацио­нальность внерелигиозной сферы чувства, прежде всего в эротику С этой сферой религии спасения также сталкиваются специфическим образом В первую очередь с самой могуще­ственной её силой, с половой любовью, которая наряду с «подлинными» экономическими интересами и стремлением к власти и престижу является одним из основных компонентов человеческих отношений

Связь между религией и сексуальностью - осознан­ная или бессознательная, прямая или косвенная - очень тесна Мы оставляем в стороне множество магических и анимистических представлений и символов, в которых сексуальность играет важ­ную роль, поскольку они для нашей цели несущественны, и обращаемся лишь к нескольким значимым в социологическом отношении явлениям Прежде всего сексуальное возбуждение - типичный компонент примитивных совместных действий в религии мирян, принимающих форму оргии Эта его функция сохраняется - подчас совершенно сознательно и намеренно -также в относительно систематизированных религиях Напри­мер, в индийской религии шакти³³⁴, близкой древним культам фаллоса и ритуалам почитания богов воспроизводства (людей, скота, зерна) с их различными функциями Однако чаще эротическая оргия возникает как непреднамеренное следствие экстаза, вызванного другими оргиастическими ₍ средствами, в частности-танцами Таковы среди современных сект хлыстовские радения, которые послужили поводом к возник-

новению секты скопцов, пытавшихся пресечь это неприемлемое для аскетов явление К оргиастическим культам примыкают мно­гие получившие негравильную интерпретацию институты, в част­ности храмовая проституция Практически храмовая проституция очень часто выполняла функцию борделя для проезжих купцов, пользовавшихся сакральной защитой, впрочем, они и теперь составляют основной контингент этих заведений Сводить сексуальные оргии с их выходящим за рамки повседневности характером к эндогенному «промискуитету»³³⁵ рода или пле­мени - просто нелепость

Опьянение сексуальной оргией может быть, как мы ви­дели, сублимировано в явную или тайную эротическую лю­бовь к богу или спасителю Из магических представлений дру­гого рода или из наличия храмовой проституции может также развиться точка зрения, согласно которой добровольное учас­тие в сексуальном акте является религиозной заслугой, этому, однако, мы здесь уделять внимание не будем Но вместе с тем нет сомнения в том, что значительная часть именно анти­эротической (мистической и аскетической) религиозности яв­ляет собой замену удовлетворения сексуальных физиологи­ческих потребностей Нас здесь интересуют не спорные еще во многих важных пунктах неврологические, а существенные для нашей цели «смысловые» связи Ибо «смысл», который привносится во враждебную сексуальности позицию, может при совершенно одинаковых неврологических условиях да­вать очень серьезные практические различия в поведении, что, впрочем, нас также интересует лишь отчасти Чисто куль­товое, т е временное, воздержание священнослужителей или участников культа в качестве условия освящения благодатью, в значительной степени связано с нормами табу, которым по магическим и иным мотивам подчинена сексуальная сфера Харизматическое целомудрие аскезы священнослужителей и религиозных виртуозов, т е постоянное, воздержание, исхо­дит преимущественно из представления, что подобное выхо­дящее за рамки повседневности поведение является отчасти симптомом харизматических, отчасти экстатических качеств, которые, в свою очередь, могут служить средством воздей­ствия на богов Позже, в частности в христианстве Запада, решающим аргументом в пользу целибата священников стала, с одной стороны, необходимость приравнять этические свер­шения должностных лиц церкви к аскезе религиозных виртуо­зов (монахов), с другой - иерархический интерес устранить возможную наследственность приходов На уровне этической религии место различных магических мотивов занимают два других типических воззрения, враждебных сексуальности В одном случае сексуальное воздержание рассматривается как главное и необходимое средство мистического пути к

спасению посредством созерцания и ухода от мира, где самое сильное искушение являет собой именно это наиболее непре­одолимое, связанное с тварностью влечение Это - точка зре­ния мистического бегства от мира В другом случае в основе лежит аскетическая точка зрения, согласно которой специфи­ческая иррациональность этого не допускающего рациональ­ного осмысления акта являет собой наибольшую опасность для аскетической трезвости, сдержанности и методической систематизации жизни В ряде случаев действуют, конечно, обе мотивировки Все религиозные пророчества без исключе­ния, а также непророческие систематизации религии занима­ются сексуальной проблемой, исходя из упомянутых мотивов и в одном направлении прежде всего искоренение сексуаль­ной оргии («распутства», по терминологии иудейских священ­ников), что соответствует описанному выше общему отноше­нию пророчества к оргиастическим культам, затем устранение также свободных сексуальных отношений вообще в пользу регламентированного и сакрально легитимированного «брака» Это относится даже к такому пророку, как Мухаммед, который в своей личной жизни и в своих обещаниях потустороннего блаженства борцам за веру отводил чувственности такую су­щественную роль (известно, что он снял для себя ограниче­ние в дозволенном числе жен посредством особой суры) Ле­гальные до того формы внебрачной любви и проституция бы­ли с небывалой последовательностью искоренены в ортодок­сальном исламе Подобное же отношение к этой проблеме христианской и индийской внемирской аскезы само собой ра­зумеется Мистические индийские пророчества, требующие созерцания и полного бегства от мира, ставят конечно, усло­вием спасения полный отказ от сексуальных связей Но и в конфуцианской этике приспособления к миру иррегулярная эротика рассматривается как недостойная иррациональность потому, что она нарушает внутреннее самообладание джентль­мена, и потому, что женщина является иррациональным, трудно управляемым созданием Декалог Моисея³³⁶, индуистское свя­щенное право и релятивистская светская этика в пророчествах индийских монахов выступают против прелюбодеяния, а проро­чество Иисуса с требованием абсолютной и нерасторжимой мо­ногамии и ограничения сексуальности допустимыми легитимными рамками превосходит все остальные религии, прелюбодеяние и распутство считалось в раннем христианстве едва ли не един­ственным смертным грехом «Univina»³³⁷ рассматривалась как специфическая черта христианской общины внутри средиземно­морского античного мира, где греки и римляне ввели, правда, моногамию, но с признанием права на свободный развод

Личное отношение различных пророков к женщинам и положение женщин в общине очень меняется в зависимости

от характера пророчества и, в частности, от того, насколько оно соответствует специфически феминистской эмоциональ­ности Самый факт, что пророк (Будда) охотно видит достой­ных женщин у своих ног и использует их в качестве пропаган­дисток своего учения (подобно Пифагору)³³⁸ еще нисколько не свидетельствует о положении женщин вообще Данная женщина может считаться «святой», а женский пол как тако­вой - сосудом греха В целом, однако, оргиастическая и мис-тагогическая пропаганда, включая культ Диониса, почти все­гда, по крайней мере временно и относительно, способство­вала «эмансипации» женщин, если только не вступали в силу другие религиозные тенденции и стремление пресечь истери­ческое пророчество женщин, что нашло свое выражение у учеников Будды, а в христианстве уже у апостола Павла, или монашеская боязнь женщин, крайняя степень которой обна­руживается у сексуальных неврастеников, например у Аль-фонсо де Лигуори³³⁹ Сильнее всего значение женщин в бого-вдохновенных (истерических или сакраментальных культах), на-|ример в некоторых культах китайских сект Там, где женщины не играли роли в распространении религии, как в зороастризме и в Израиле, положение было, конечно с самого начала иным Ле­гально регламентированный брак рассматривается в пророческой и священнической этиках не как «эротическая» ценность, а в со­ответствии с трезвым пониманием так называемых «первобытных народов» просто как экономический институт для рождения и воспитания детей - будущей рабочей силы и служителей культа мертвых, впрочем в этом отношении упомянутая этика ничем не отличалась ни от греческой, ни от римской и вообще от любой этики земного шара, представители которой заду­мывались над этим вопросом Мотивировка освобождения молодого супруга от политических обязанностей в древнем иудаизме - чтобы он радовался своей молодой любви - стоит совершенно изолированно Ветхозаветное проклятие Она-ну³⁴⁰, которое перешг э в католичество, где контроль над рож­даемостью считался смертным грехом, свидетельствует о том, что и в иудаизме не делались уступки рационально отде­лившейся от упомянутого назначения эротике Что мирская аскеза (и прежде всего пуританизм) требовала ограничения законной половой жизни этой рациональной целью, само со­бой разумеется В мистике анимистические и полуоргиасти-ческие последствия акосмической любви лишь иногда нару­шали общее отношение религии к сексуальности

Позиция пророческой и церковной рациональной этики в вопросе об отношении (законном и нормальном) между по­лами как таковом, следовательно, последняя ступень в отно­шении между религиозной и органической сферами, неодноз­начна В конфуцианстве и в древнем иудаизме требование

иметь детей возникло вследствие отчасти анимистических, отчасти появившихся под их влиянием универсально распрос­траненных представлений (также в ведийской и индуистской этике) о значении потомства, напротив, в Талмуде и в исламе предписание о заключении браков отчасти мотивировано так же, как в восточной церкви мотивируется исключение из (низших) приходов не состоящих в браке клириков тем, что, по­скольку половой инстинкт для среднего человека непреодолим, его следует направить по законному регламентированному кана­лу Эта точка зрения соответствует не только релятивизации эти­ки мирян в индийской созерцательной религии спасения с ее запретом упасакам совершать прелюбодеяния, но и мнению апостола Павла, для которого (также на основании мистичес­кой мотивации, нас здесь не интересующей) достоинство аб­солютного воздержания является следствием чисто личной харизмы религиозного виртуоза, такова же позиция светской эти­ки католицизма, - впрочем, и Лютера, видевшего в сексуальности брака лишь меньшее зло, необходимое, чтобы избежать распут­ства, Бог смотрит на этот вид узаконенного греха «сквозь паль­цы», поскольку он является следствием непреодолимости вожделения, возникшего как результат первородного греха -воззрение, которое объясняет вначале лишь относительное неприятие Лютером монашества (так же, как Мухаммедом) В Царстве Божьем Иисуса, т е в будущем земном царстве, не будет сексуальности, официальная христианская теория ре­шительно отвергала именно внутреннюю сторону сексуально­сти как вожделение и следствие грехопадения

Распространенному мнению, будто такого рода отно­шение к этому вопросу присуще именно христианству, проти­востоит тот факт, что нет религии спасения, которая придер­живалась бы иной точки зрения Объясняется это рядом при­чин Прежде всего характером развития, которое сексуаль­ность проходит вследствие рационализации условий жизни Для крестьянина половой акт является повседневным событием, у многих первобытных Народов отсутствует какое бы то ни было чувство стыда перед оказавшимися при этом акте случайными проезжими, они не видят в нем ничего, выходящего за рамки по­вседневности Для поставленной нами проблемы решающим является, что сексуальность, сублимируясь в своем развитии превращается в основу специфических переживаний, в «эротику», и тем самым становится самоценностью, непов­седневной по своему значению Важным фактором этого слу­жат препятствия к половым сношениям, которые вызваны экономическими интересами рода, а затем сословной конвен-циональностью такого рода препятствия существуют на всех известных нам уровнях развития сакральной и экономической регламентации но вначале они были значительно менее

ограничены конвенциональностью, которая постепенно соче­тается с экономическими факторами и позже становится глав­ным препятствием в этой области Роль современных «этических» ограничений в качестве источника проституции почти всегда толкуется неверно Профессиональная «проституция», гетеросексуальная или гомосексуальная, обнаруживается и на самой низкой ступени культуры, поскольку повсюду существу­ют какие-либо ограничения сакрального, военного или эконо­мического характера Полное осуждение проституции датиру­ется только концом XV в Однако требование рода обеспечить детей рожденных вне брака, а также претензии молодых суп­ругов повысить их уровень жизни постоянно растут по мере того, как культура становится более рафинированной Тем самым все более выявляется новый элемент развития Ибо значительно более сильное, хотя и далеко не всегда обнару­живаемое, воздействие оказывает на этику выход рационали­зированной в своем содержании жизни людей из органическо­го круговорота простого крестьянского существования

В этической религии, и прежде всего в братской рели­гиозности, глубокое внутреннее напряжение возникает и в отношении к искусству, подобно отношению к упомянутой наиболее сильной власти иррационального в жизни людей Вначале религия была тесно связана с искусством Разного рода идолы и иконы, музыка как средство экстаза или экзор-цизма и апотропеических действий культа, песнопения свя­щенных певцов, действия колдунов, храмы и церкви в каче­стве величайших архитектурных сооружений, парча и церков­ная утварь - все это становится основным продуктом искусств и ремесел, и религия превращается в неисчерпаемый источ­ник художественного развития Однако чем больше искусство конституируется как автономная область (результат светского образования), тем интенсивнее оно создает свои ценности, совершенно отличные от тех, которые господствуют в религи­озно-этической сфере Всякое непосредственное, рецептив­ное восприятие искусства исходит прежде всего из значения содержания, и оно может служить основой сообщества Со­знательное открытие специфических эстетических ценнос­тей - дело интеллектуалистической цивилизации Однако именно это ведет к исчезновению в искусстве того, что служи­ло основой для создания сообществ, так же, как и связи ис­кусства с религиозной волей к спасению Этическая религия и подлинная мистика полностью отвергают в качестве против­ного Божественной воле и враждебного спасению от этичес­кой иррациональности мира то спасение в миру, которое искусст­во само по себе обещает дать людям, что же касается истинной аскезы, то она считает всякое признание эстетических ценно­стей серьезным нарушением систематизации жизненного

поведения Еще сильнее это напряжение становится по мере того, как интеллектуализм занимает позицию, сходную с эсте­тической, в сфере этики Отказ от ответственности за этичес­кое суждение и опасение слыть связанным традицией, типич­ные для интеллектуалистических эпох, приводят к тому, что этические суждения преобразуются в суждения эстетические (типична замена «дурного» «безвкусным») Однако субъекти­вистская уверенность в неопровержимости вкусового сужде­ния о человеческих отношениях, к которому действительно приучает культ эстетизма, вполне может оцениваться религи­ей как глубочайшая степень полного отсутствия любви в со­единении с трусостью Ведь каждый отдельный человек, даже отвергая религиозно-этические нормы, по-человечески живет в их сфере и зная о своей тварности, подчиняется им сам и подчиняет им другого, когда он в каждом отдельном случае судит о его поступках и в принципе следствия и оправдан­ность этих норм остаются дискуссионными Очевидно, что последовательная этика братства не приемлет эстетическую позицию как таковую, которая, в свою очередь, всегда откры­то враждебна ей

Обусловленное таким образом отрицание религией ис­кусства сочетается, конечно, с отрицанием магических, оргиа-стических, экстатических и ритуалистических элементов рели­гии в пользу аскетических и спиритуалистически-мистических ее форм Далее, оно связано с рациональным и литературным характером образованности духовных и светских лиц - обыч­ным следствием книжной религии Но в направлении антиэс­тетизма и пророческой религии прежде всего действуют два обстоятельства Во-первых, само собой разумеющаяся не­приемлемость оргиастики и обычно магии Изначально магически обусловленный страх иудеев перед «кумиром и изображени­ем» пророчество интерпретирует спиритуалистически, исходя из понятия абсолютного надмирного Бога Во-вторых, время от времени проявляется неприемлемость «рукотворного» для этически религиозной ориентации пророческой веры, непри­емлемость, которая проистекает из предлагаемого им иллю­зорного, с точки зрения пророка, спасения Столкновение это тем непримиримее, чем более надмирным и одновременно священным представляется возвещенный пророками Бог

С другой стороны, религия все время ощущает «божественность» художественных свершений, и именно мас­совая религия нуждается для оказания соответствующего воздействия в «художественных» средствах и готова уступать склонности масс к магии и идолопоклонству Мы оставляем в стороне то обстоятельство, что организованная массовая религия нередко связана с искусством чисто экономическими интереса­ми, примером может служить продажа икон низантийскими

монахами, которые были противниками цезаропапистской им­ператорской власти, опирающейся на иконоборческое войско, рекрутируемое из пограничных провинций, где еще господствовал строго спиритуалистический ислам, император же, в свою оче­редь, хотел, лишив этого опасного противника названного ис­точника доходов, уничтожить сопротивление своим планам господства над церковью Внутренне каждая оргиастическая или ритуалистическая религия, так же, как религия любви, основанная на мистическом разрушении индивидуации, при всем отличии, в последнем «смысле» психологически очень легко ведет к искусству, первая - особенно к пению и музыке, вторая - к изобразительному искусству, последняя - к лирике и музыке Об этой связи свидетельствует весь наш опыт, от индийской литературы и искусства и открытого радостям мира суфизма до песен ев Франциска и безмерного влияния рели­гиозной символики, причем именно мистически обусловлен­ных настроений Однако в корне различно отношение к искус­ству не только отдельных видов практической религиозности, внутри каждой из них существует такое различие в зависимости от структурных форм, слоев и носителей данной религии отно­шение к нему пророков иное, чем мистагогов и священников, мо­нахов - иное, чем благочестивых мирян, в массовых религиях это отношение иное, чем в сектах виртуозов, причем в аскетических совершенно иное и в принципе более враждебное, чем в мисти­ческих Однако это уже не относится к нашей теме Полное внутреннее примирение религиозной и эстетической позиции в последнем (субъективно понятом) смысле затрудняется по мере того, как целиком исчезают формы магии и чистого ри-туализма

Для нас важно только значение отказа от всех собственно эстетических средств воздействия в определенных, специфичес­ки рациональных религиях - в иудаизме и раннем христианстве, а затем в аскетическом протестантизме Этот отказ является симптомом или средством усиления влияния религии в сторону рационализации жизни Мнение, будто вторая заповедь явилась непосредственно решающей причиной еврейского рациона­лизма, как полагают некоторые представители влиятельных еврейских реформационных движений, нельзя не считать преувеличением Однако невозможно отрицать, что система­тическое осуждение всякого непосредственного увлечения подлинными ценностями искусства, воздействие которых дос­таточно подтверждается мерой и характером художественной производительности в благочестивых еврейских и протестант­ских кругах должно было оказывать определенное влияние в смысле формирования интеллектуалистической и рациона^г^ ной методики образа жизни

§12. Культурные религии и «мир»

Третьей религией, в известном смысле «приспособившей­ся к миру», во всяком случае «обращенной к миру», отрицаю­щей не «мир», а только существующую в нем социальную иерархию, является иудаизм в той его форме, которую он об­рел после вавилонского пленения, прежде всего в талмудизме (только это нас в данном случае интересует), кое-что о его социологическом положении было уже сказано раньше Обе­тования носят в иудаизме по своему смыслу посюсторонний характер, а бегство от мира, созерцание и аскеза являются лишь исключением так же, как в китайской религии и протес­тантизме От пуританизма иудаизм отличается (как всегда, относительным) отсутствием систематической аскезы во­обще «Аскетические» элементы в раннем христианстве про­исходят не из иудаизма, они обнаруживаются именно в общи­нах христиан из язычников миссии апостола Павла Требова­ния иудейского закона столь же далеки от аскезы, как от ка­ких-либо ритуальных и табуистических норм Отношение иудейской религии к богатству, с одной стороны, к сексуаль­ной жизни - с другой, ни в коей мере не аскетично, напротив, вполне натуралистично Богатство - дар Божий, а удовлетво­рение сексуального влечения - конечно, в законной форме -необходимо настолько, что человек, не состоящий в браке после определенного возраста, считается по Талмуду подо­зрительным в моральном отношении Понимание брака как чисто экономического института для рождения и воспитания детей само по себе отражает отнюдь не специфически иудей­скую, а всеобщую точку зрения Запрещение (очень действенное в набожных кругах) внебрачных половых отношений существует также в исламе и во всех пророческих религиях, кроме того, в индуизме, периоды очищения известны большинству ритуали-стических религий, так что о специфическом значении в иудаизме сексуальной аскезы не может быть и речи

Цитированные Зомбартом регламентации уступают ка­толической казуистике XVII в , аналогии им обнаруживаются в ряде других казуистических систем табу Непосредственная радость жизни, даже роскошь сами по себе нигде не возбра­няются, если при этом не нарушаются положительные запре­ты и табу «закона» Подозрения, вызываемые богатством у пророков и проявляющиеся в псалмах, притчах (а также поз­же), связаны с осуждением социальной несправедливости, которая противоречит духу закона Моисея и так часто совер­шается при накоплении богатства по отношению к брату по религии, а также с нерадивостью в выполнении предписаний закона, с высокомерным презрением к заповедям и тем са­мым к обещаниям Яхве Нелегко противостоять искушениям

богатства, но именно поэтому тем похвальнее «Благо бога­тому оказавшемуся незапятнанным» Поскольку здесь отсут­ствует идея предопределения или представления, действую­щие в том же направлении, беспрерывный труд и успех в де­ловой жизни не могут восприниматься как знак «избранности», что присуще в наибольшей степени (это явствует, например, из замечания Уэсли)³⁴¹ всему аскетическому протестантизму Конечно, мысль, что деловой успех является знаком боже­ственного милосердия, была не только столь же близка иуда­изму, как, например, китайской, светской буддийской и вообще каждой, не отвергающей мир религии на земном шаре, но должна была быть, что совершенно естественно, значительно ближе религии, располагавшей особыми обетованиями над-мирного Бога и зримыми знаками его гнева против избранного им народа Очевидно, что успех человека, исполнявшего за­поведи Бога, в самом деле мог и должен был рассматривать­ся как симптом того, что деятельность данного человека угод­на Богу И так действительно постоянно случалось Однако ситуация, вкоторой находился преуспевающий (благочестивый) иудей, все-таки была принципиально иной, чем та, в которой находился пуританин, и это различие оказало известное прак­тическое воздействие на значение еврейского народа висто­рии экономики В чем же заключалось это значение?

В полемике с Зомбартом³⁴² невозможно с достаточ­ным основанием отрицать тот факт, что евреи играли значи­тельную роль в развитии капиталистической хозяйственной системы Однако этот тезис Зомбарта нуждается, как я пола­гаю, в некотором уточнении Какова специфическая эконо­мическая деятельность евреев в средние века и Новое вре­мя? Она заключается в предоставлении займов - от выдачи ссуд под залог до финансирования крупных держав, в опре­деленном типе торговли, в значительной степени мелочной, производимой в разъездах и специфически сельской «торговли продуктами внутреннего производства», частично в оптовой торговле и, прежде всего, в торговле ценными бума­гами (то и другое в форме биржевых сделок), в обмене валю­ты и в обычно связанном с этим переводом денег по безна­личному расчету, в финансировании войн и очень часто коло­ниальных предприятий, во взятии на откуп налогов (конечно, кроме запрещенных, как налога римлянам), в кредитных ибанковских операциях и эмиссионных финансированиях раз­личного рода Из всего этого современному западному капи­тализму (в отличие от античности, средних веков и древних государств Восточной Азии) свойственны лишь некоторые -правда, очень важные - формы деятельности, как правовой, так и хозяйственной В правовом отношении - это операции с

ценными бумагами и типы капиталистических ассоциаций, однако они созданы не евреями Если евреи и ввели их на Западе в их специфической форме, то возникли эти формы деятельности на Востоке (вероятно, в Вавилоне), перешли в эллинистические государства и Византию и только потом были восприняты евреями, впрочем, и арабами В некоторой своей части эти институты - создания западного средневековья, даже с чисто германским оттенком Подробное доказатель­ство этого завело бы нас слишком далеко В своем экономи­ческом аспекте биржа, например в качестве «рынка купцов», создана не евреями, а христианскими купцами, особые типы адаптации средневековых правовых норм к целям рациональ­ных предприятий - например, коммандитные товарищества, различные привилегированные компании, наконец, акционер­ные компании - возникли без участия евреев, хотя в даль­нейшем они играли большую роль во всех видах этой дея­тельности И, наконец, специфические для Нового времени принципы предоставления государственного и частного кре­дита возникли на почве средневековых городов, а затем их средневековая правовая форма была экономически приспо­соблена к потребностям современных государств и кредитных учреждений И главное в большом перечне хозяйственной деятельности евреев отсутствует, если не полностью, то в значительной степени, один важный ее вид, особенно харак­терный для современного капитализма, - организация труда на предприятиях, таких, как домашняя промышленность, мануфактура, фабрика Как же объяснить тот факт, что при наличии пролетарских масс в гетто, во времена, когда можно было (за соответствующее вознаграждение) получить от князя патенты и привилегии на любое промышленное предприятие и когда существовали области индустриальной деятельности, свободной от цехов, как объяснить, что при таких возможностях ни одному благочестивому еврею не пришла в голову мысль со­здать в гетто с помощью благочестивых еврейских рабочих пред­приятия такого типа, как создавали столь многие благочести­вые пуритане с помощью христианских рабочих и ремеслен­ников? А также то, что вплоть до порога новейшего времени при наличии нуждающихся еврейских ремесленников не воз­никла специфически современная, т е индустриальная, буржуазия, которая применяла бы труд этих ремесленников в домашней промышленности'' Такие формы использования капитала, как поставки государству, откуп налогов, финанси­рование войн, колониальных захватов и особенно плантаций, посредническая торговля, ростовщичество, существовали в течение тысячелетий почти во всем мире Именно в этой дея­тельности, обычной почти для всех времен и народов, в част­ности для древней истории, участвовали и евреи в созданных

не ими, а возникших в средневековых городах специфически современных формах права и предпринимательства Напро­тив, в специфически новой, характерной для современного капитализма области - в рациональной организации труда, в пер­вую очередь промышленного, в индустриальном «предприятии» - они (относительно) почти полностью отсутствуют Евреи также в достаточной степени разделяют тот хозяйственный этос, который изначально типичен и остается таковым для всех, кто занят в торговле, для купцов, античных, восточно-азиатских индийских средневековых, занятых мелкой торгов­лей или предоставляющих крупный кредит, всем им свой­ственны воля и умение беспощадно использовать любой шанс на успех «ради прибыли заплыти в ад, даже если при этом будут спалены паруса» Однако именно это свойство отнюдь не явля­ется характерной чертой современного капитализма по сравне­нию с другими капиталистическими эпохами Ни специфически новое в современной хозяйственной системе, ни специфически новое в современном хозяйственном этосе не являются специ­фически еврейскими Наиболее глубокие принципиальные причины этого коренятся в особом характере евреев в каче­стве народа-пария, в их религии Прежде всего следует иметь в виду чисто внешние трудности связанные с участием евре­ев в организации промышленного труда, их юридически и фактически трудное положение, которое позволяло им зани­маться торговлей, прежде всего денежными операциями, но не рациональной промышленной деятельностью с постоян­ным капиталом К этому присоединяется внутренняя этичес­кая ситуация Евреи в качестве народа-пария сохраняли двойную роль, изначально действующую в хозяйственных операциях любого сообщества То, что решительно осуждает­ся по отношению к «брату», допускается по отношению к чу­жому В кругу собратьев иудейская этика, без сомнения, носит традиционалистский характер и исходит из необходимости «прокормления», даже если раввины шли в этом вопросе на известные уступки, на что справедливо указывает Зомбарт³⁴³, применительно к деловой деятельности среди братьев по ве­ре, эти уступки были признанием недостаточной стойкости, и те, кто ими пользовался, оставались вне высших требований деловой этики евреев и не «подтверждали» свою значимость Что же касается поведения в делах с чужими, то оно считалось этически индифферентным Такова вообще первоначальная де­ловая этика всех народов мира, а то, что у евреев она сохраня­лась длительно, вполне естественно, поскольку уже в древности чужой почти всегда был для них «врагом» Все хорошо извес­тные призывы раввинов блюсти принципы верности и веры именно в отношениях с чужими ничего не могли изменить в прочно воспринятом предписании закона, запрещающего

взимать проценты с иудеев и разрешающего это по отноше­нию к чужим, и в том, что (как также справедливо указывает Зомбарт) предписанная степень законности (при использова­нии ошибок другой стороны) по отношению к чужому, т е вра­гу, была ниже Не требуется никаких доказательств (ибо об­ратное было бы просто непонятно), что на сложившееся, как мы видели, в результате обетовании Яхве положение пария и связанное с этим презрение со стороны чужих народ не мог реа­гировать иначе, чем следуя двойной морали в делах с братьями по вере - одной, в делах с чужими - другой

Сравнение положения католикоб, евреев и пуритан в хозяйственной сфере можно суммировать следующим обра­зом верующий католик постоянно оказывается в своих деловых предприятиях в сфере или на границе того поведения, которое либо нарушает папские постановления и может быть просто иг­норировано при исповеди согласно принципу «rebus sic stantibus»³⁴⁴, либо дозволено неустойчивой (пробабилистской) моралью, такое поведение оставалось отчасти просто сомни­тельным, отчасти во всяком случае не полностью угодным Богу Благочестивый еврей вынужден был совершать то, что среди евреев либо прямо противоречило закону, либо по тра­диции считалось сомнительным, либо допускалось только в силу поверхностной интерпретации и только по отношению к чужим, при этом такое поведение никогда не рассматривалось как положительная этическая ценность Оно могло считаться только соответствующим среднему уровню зла в обществе и формально не противоречащим закону, поэтому дозволенным Богом и нравственно безразличным Если Бог наградил по­добные действия успехом, это могло быть, конечно, знаком, что человек не совершил в данной области ничего запретного и в других областях следовал божественным заповедям, од­нако подтвердить свою экономическую значимость посред­ством специфически современной предпринимательской дея­тельности в области экономики было ему нелегко Именно это вполне удавалось благочестивому пуританину Не прибегая к поверхностной интерпретации или двойной морали, не со­вершая ничего этически индифферентного и по существу эти­кой запрещенного, но, напротив, именно действуя с самой чистой совестью в соответствии с правовыми установлениями и деловыми соображениями, пуританин объективировал рацио­нальную методику всего своего образа жизни в «предприятии» и тем самым легитимировал свое поведение перед своей сове­стью и в кругу своей общины, причем в той степени и в зави­симости от того, насколько была прочна абсолютная, не отно­сительная, твердость его позиции Ни один благочестивый пуританин не стал бы - и в этом все дело - считать угодным Богу доход, полученный посредством ростовщичества,

использования ошибки партнера, посредством спекуляции, участия в политических или колониальных грабежах

Твердая цена, деловое презрение к жажде наживы, безусловно законное по отношению ко всем ведение дел -качества, которыми квакеры и баптисты объясняли то, что именно безбожники покупали у них, а не у своих, отдавали им деньги на хранение и для коммандитных операций и обога­щали их, именно эти качества делали их угодными Богу Пра­во евреев по отношению к чужим, несмотря на все оговорки, допускало те убеждения, которые пуританин отвергал как жадность и торгашеский дух, у благочестивого еврея они мог­ли сочетаться со строжайшей справедливостью, с исполнени­ем закона, со всей глубиной религиозности, с любовью и го­товностью к жертвам на благо членам своей семьи и общины, с состраданием и милосердием ко всем Божьим созданиям Иудейское благочестие никогда - именно в жизненной практи­ке - не рассматривало сферу дозволенного по отношению к чужому как такую, в которой проявляется подлинное повино­вение заповедям Бога И никогда благочестивый еврей не оценивал свою внутреннюю этику в соответствии с тем, что он считал дозволенным в делах Подобно тому как для последо­вателя конфуцианства идеалом является джентльмен, все­сторонне этически и литературно образованный, сведущий в церемониях и продолжающий на протяжении всей своей жиз­ни изучать классиков, для еврея идеалом служит «интеллектуал», знающий казуистику законов, книжник, кото­рый на доходы от своего дела (очень часто передаваемого жене) все глубже проникает в смысл Священного Писания и комментариев

Именно против этого интеллектуалистического книжно­го характера позднего иудаизма восстал Иисус Не приписы­ваемые ему «пролетарские» инстинкты, а характер веры и степень следования закону мелкого горожанина и сельского ремесленника (в отличие от виртуозов в знании зако­на) противополагались религиозности сложившихся на почве полиса Иерусалима слоев, представители которых говорили совершенно так же, как мог сказать житель большого города античности «Из Назарета может ли быть что доброе?» Вы­полнение и знание закона Иисусом держится на уровне, обычном для трудящегося человека, который и в субботу вы­тащит свою овцу, если она упадет в яму³⁴⁵ Обязательное же для подлинного благочестия знание иудейского закона намно­го превосходит - не только количественно, но и качественно -знание Библии пуританами что объясняется уже обучением закону в детском возрасте следование иудеев закону можно сравнить только с выполнением ритуальных правил индийцами и персами с той разницей, что здесь наряду с чисто ритуальными

и табуистическими нормами в значительно большем количе­стве содержатся и нравственные заповеди

В экономическом отношении иудеи шли по линии наи­меньшего сопротивления, поскольку это не противоречило существующим нормам, на практике это означало, что извест­ное всем слоям и нациям, лишь различно действующее «стремление к наживе» находило свое выражение в торговле с чужими, тес «врагами» Благочестивый иудей уже време­ни пророка Осии, а тем более после вавилонского пленения -горожанин³⁴⁶ Из этого исходит содержание закона Поскольку резать скот было необходимо по особому ритуальному обря­ду, ортодоксальный иудей жил не обособленно, а в общине (это и теперь отличает ортодоксальных евреев от тех, кто ре­формировал требования закона, например, в Америке) Суббот­ний год (в его теперешней формулировке, безусловно, создание городских книжников периода после вавилонского плене­ния) делал невозможным ведение рационального интенсивно­го сельского хозяйства, еще теперь немецкие раввины пыта­лись добиться его отмены для сионистских поселений Палес­тины, которые в противном случае были бы обречены на не­удачу, а в эпоху фарисеев «сельский житель» был иудеем второго сорта, который не соблюдает и не может соблюдать закон полностью Закон запрещал участие в цеховых трапе­зах, вообще любое принятие пищи с неевреями, тогда как в античности и в средние века совместные трапезы были не­пременной основой укоренения в общественной среде На­против, закон одобрял тенденцию, общую для народов Восто­ка (вероятно, связанную вначале с обычаем приданого, ввиду отсутствия у дочерей права наследования), - вступая в брак, одновременно заняться мелкой торговлей (отчасти это сохрани­лось до сих пор в виде слабого «классового сознания» еврейских продавцов) Во всех остальных своих действиях набожный ев­рей, подобно набожному индийцу, должен был каждый свой шаг подчинять требованию закона Подлинное изучение зако­на легче всего сочеталось, как правильно отметил Голльман, с не требующим большой затраты времени занятием рос­товщичеством Результатом воздействия закона и интеллекту-алистического его изучения явилась методичность жизни ев­реев и их «рационализм» «Да не изменит человек никогда обычаев», - гласит Талмуд Только в экономическом общении с чужими в традиции осталась область этически (относительно) индифферентного Больше, нигде Все значимое перед лицом Бога определяется традицией и казуистикой, а не рациональ­ным действием, преследующим определенную цель, происте­кающим из «естественного права» лишенным предпосылок и ориентированным на собственное методическое поведение «Рационализирующее» действие страха перед законом очень

глубоко, но совершенно лишено непосредственных результа­тов «Трезв духом», сдержан, подвержен самоконтролю и ро­вен в общении также и сторонник конфуцианства, пуританин, буддийский и любой другой монах, арабский шейх, римский сенатор, однако основа и смысл этого самообладания раз­личны Самообладание и трезвость пуританина следуют из необходимости подчинить все рукотворное рациональному порядку и методике ради уверенности в своем спасении, у сторонников конфуцианства эти свойства проистекают из пре­зрения к иррациональности черни классически образованного интеллектуала, воспитанного в соблюдении приличия и дос­тоинства, у набожного иудея - из постоянного размышления о законе, изучение которого определило характер его интеллек­та, и из необходимости точно выполнять его, что получало особую окраску и играло особую роль благодаря уверенности благочестивого иудея в том, что этот закон имееет только он и его народ, поэтому-то они и подвергаются общему преследо­ванию, их забрасывают грязью, но закон этот нерушим, и при­дет день - когда он наступит, никому не известно, и ускорить его приход невозможно, - и в этот день Бог преобразит зем­ной порядок, превратит его в Царство Мессии для тех, кто был во всем верен закону Иудеи знали, что бесчисленные поколения, невзирая на насмешки, ждали и продолжают ждать этого дня, и с неизбежно вытекающим отсюда чувством известного «преизбытка ожидания» для них связывалась не­обходимость - поскольку и впредь им придется ждать напрас­но - утверждать чувство собственного достоинства в точном соблюдении закона ради него самого

Наконец, и не в последнюю очередь, ощущалась необ­ходимость всегда быть настороже, никогда не поддаваться порывам страстей перед лицом столь же могучих, сколь безжало­стных врагов, это связано с упомянутым выше чувством «обиды», вызванным неосуществленными обетованиями Яхве, чувством, которое обусловило исключительную, единственную в истории судьбу этого народа

Таковы обстоятельства, которые по существу определили «рационализм» евреев Но это не «аскеза» В иудаизме есть «аскетические» черты, но они - не главное и являются отчас­ти следствием закона, отчасти - следствием своеобразной проблематики иудаистского благочестия, в целом они здесь также второстепенны, как то, что носит в иудаизме характер подлинной мистики Мистики мы касаться не будем, так как ни каббалистическая, ни хасидистская мистика, ни другие ее разновидности не служили типическими мотивами для практи­ческого отношения евреев к хозяйству, хотя симптоматически они чрезвычайно важны «Аскетический» отказ от искусства основан не только на второй заповеди, которая действительно

препятствовала переходу в художественное изображение значи­тельно развитого в свое время учения об ангелах, но прежде всего на типическом богослужении в синагогах, основанном только на учении и заповедях (в диаспоре задолго до разру­шения храма); уже пророчество уменьшило значение пласти­ческих элементов культа и полностью исключило элементы оргиастические, связанные с музыкой Римская религия и пу­ританизм шли близким путем, хотя и руководствуясь совер­шенно другими мотивами. Тем самым пластика, живопись, драма были лишены обычной связи с религией; значительное отстранение всего лирического (светского) и, в частности, эротической сублимации сексуального по сравнению с куль­минацией чувственности в «Песни песней» находит свое объяснение в натурализме этического отношения к данной сфере Все это сводится к тому, что молчаливое, полное веры и невысказанных вопросов ожидание спасения из ада, в кото­ром пребывает избранный Богом народ, могло найти ответ только в законе и древних обетованиях, и поэтому, даже если бы до нас не дошли соответствующие высказывания равви­нов, было бы очевидно, что всякое непосредственное воспри­ятие художественных и поэтических воспеваний мира (сама цель сотворения которого представлялась иногда проблема­тичной даже современникам Маккавеев) должно было пред­ставляться суетным и уводящим от путей и целей Господних В иудаизме отсутствовало именно то, что придает мирской аскезе характерность: единое отношение к «миру» с точки зрения certitudo salutis в качестве центра, который определяет всю жизнь И это объясняется главным образом характером еврейской религии и обетованиями Яхве Отношение аскезы к миру, этому столь извращенному вследствие грехов Израиля ми­ру, что исправить его может только чудо - акт свободной воли Бога, не поддающийся ни принуждению, ни приближению сроков - отношение к этому миру как к «задаче» и как к арене осуще­ствления религиозного «призвания», направленного на то, чтобы к вящей славе Господней и во имя уверенности в своей избранности подчинить мир - и именно грех в нем - рацио­нальным нормам, данным в откровении божественной воли, -такое кальвинистское воззрение менее всего могло прийти в голову благочестивому иудею Перед ним стояла значительно более серьезная внутренняя задача, чем перед уверенным в своей «избранности» пуританином Иудею приходилось ми­риться с фактом, что не соответствующий обетованиям мир будет существовать, пока Бог это допускает, и удовлетворить­ся тем, что Бог дарует ему благословение и успех в делах с врагами его народа, по отношению к которым он должен, если хочет следовать требованиям раввинов, проявлять законный ' и трезвый расчет, действовать без любви и без гнева,

«объективно», так, как разрешил ему Бог Совершенно невер­но считать, что религиозное требование иудаизма сводилось только к внешнему соблюдению закона Это относится лишь к обычному среднему уровню Постулат был значительно выше Правда, учитывается отдельное действие, которое затем сравнивается с другими отдельными действиями для выведе­ния результата И если отношение к Богу на основании прихо­до-расходного счета (встречающегося, впрочем, и у пури­тан) отдельных добрых и злых дел при неопределенности результата не было официально господствующим, то в целом методике—аскетическая ориентация жизненного поведения, характерная для пуританизма, неизбежно была здесь, даже оставляя в стороне упомянутые причины, значительно более слабой, хотя бы вследствие двойной морали Была она значи­тельно более слабой еще и потому, что в иудаизме, как и в католицизме, действия отдельного выполняющего закон че­ловека служили средством собственного спасения, правда (в обеих этих религиях), божественное милосердие дополняло человеческое несовершенство, хотя это (как и в католициз­ме) признавалось отнюдь не всеми Дарование благодати церковью после отмены древней палестинской исповеди зна­чительно менее развито, чем в католицизме, и эта ответ­ственность за свое поведение и отсутствие посредничества придавали образу жизни иудея большую методичность и сис­тематичность по сравнению с жизненным укладом среднего католика Однако эту методичность ограничивали отсутствие специфических пуританских аскетических мотивов и неслом­ленный в принципе традиционализм иудейской внутренней морали Следовательно, в иудаизме было множество отдельных аскетических мотивов, нет только объединяющей религиозной связи, осуществляемой основным аскетическим мотивом Ибо высшая форма религиозности иудея ориентирована на «настроение», а не на активную деятельность Да и как мог он чувствовать себя исполнителем божественной воли, способ­ным рационально преобразовать испорченный, в основе сво­ей враждебный ему мир, изменить который - как ему известно со времен Адриана³⁴⁷ - не в силах человек"? Это мог допус­тить свободомыслящий, а не благочестивый иудей Пуритане всегда ощущали как внутреннее родство с иудаизмом, так и границы этого родства Ощущение родства в принципе - то же, при всем различии в его обусловленности, которое было уже в раннем христианстве у сторонников апостола Павла Для пуритан, как и для ранних христиан, иудеи оставались народом, избранным Богом Деяние апостола Павла, чреватое необычайно серьезными последствиями для раннего христиан­ства, состояло в том, что сн, с одной стороны, превратил свя­щенную книгу иудеев в священную книгу христиан - в то время

единственную - и тем самым решительно преградил путь проник­новению в христианство греческого (гностического) интеллекту­ализма (как показал, в частности, Вернле)³⁴⁸; с другой - он с помощью достойной раввина диалектики объявил, что с при­ходом Христа специфические и специфически воздействую­щие стороны «закона», нормы табу и столь чудовищные по своему воздействию обещания прихода Мессии, связывавшие религиозное достоинство иудеев с их положением париев, либо устранены, либо уже выполнены; при этом он с триум­фом - и это производило большое впечатление - указывал, что патриархи Израиля, которые задолго до введения религи­озных норм жили в соответствии с Божьей волей, в силу своей веры - доказательства избранности - обрели блаженство. Громадный подъем, вызванный сознанием освобождения от судьбы пария, возможность быть для эллинов эллином, так же, как для иудеев иудеем, и достигнуть этого не посредством неприемлемого для религии просвещения, а вследствие па­радоксальности самой веры, - это чувство и составляло дви­жущую силу ни с чем не сравнимой миссионерской деятель­ности апостола Павла. Иудей стал действительно свободен от обетовании Бога, того Бога, который, как считал Спаситель, оставил его, когда он был на кресте. Достаточно засвидетель­ствованная ненависть еврейства диаспоры к апостолу Павлу, колебания и неуверенность первой христианской общины, попытка Иакова и высших апостолов конституировать, исходя из отношения самого Иисуса к светскому закону, его «этический минимум», обязательный для всех, и, наконец, открытая вражда иудео-христиан к иудаизму - таковы след­ствия, проистекающие из разрыва цепей, приковывавших иудеев к их положению народа-пария.

В каждой строчке, написанной апостолом Павлом, сквозит всепобеждающий восторг по поводу освобождения кровью Мессии от «рабства закону»³⁴⁹. В результате всего этого стала возможной миссия распространения христианства в мире. Пуритане приняли не Талмуд и не ветхозаветный спе­цифически иудейский ритуальный закон, а другие (иногда вплоть до мельчайших подробностей) изъявления Божьей воли, содержащиеся в Ветхом Завете (колеблясь, в каком объеме считать их решающими), и соединили их с нормами Нового Завета. Именно пуританские народы, в частности аме­риканцы, прежде без исключений, но и теперь сравнительно широко принимали в свою среду, уничтожая всякие различия, если не благочестивых ортодоксальных, то отказавшихся от ортодоксии (еще теперь входящих, например, в число воспитан­ников Educational alliance), а тем более крестившихся евреев, тогда как в Германии они в течение многих поколений остают-' ся «ассимилировавшимися евреями». И в этом проявляется

фактическое «родство» пуританизма с иудаизмом. Но именно нееврейское в пуританизме определило как его роль в развитии хозяйственного этоса, так и способность абсорбировать ев­рейских прозелитов, что не удалось другим народам с иной религиозной ориентацией.

В совершенно ином смысле «приспособлена к миру» поздняя монотеистическая религия Передней Азии - ислам, ис­пытавший значительное влияние ветхозаветных и иудео-христиан­ских мотивов. В начальном периоде, когда Мухаммед приобщал к своей эсхатологической религии участников религиозных собраний в Мекке, сторонники ислама отрекались от мира, но уже в Медине и в ходе дальнейшего развития первоначальной общины ислам стал национальной арабской и прежде всего сословно ориентированной военной религией. Сторонники ислама, переход которых в эту религию знаменовал собой решающий успех Мухаммеда, были сплошь представителями могущественных родов. Религиозная заповедь священной войны требует в первую очередь не обращения, а покорения народов, исповедующих чуждые религии, «пока они не станут смиренно платить дань», т. е. пока ислам не станет по своему социальному престижу первым в мире, господствующим над теми, кто исповедует другие религии. Но не только это в соче­тании со значением военной добычи, о которой говорится в указаниях, обещаниях и прежде всего ожиданиях именно ран­него ислама, превращает его в религию господ; важнейшие элементы его хозяйственной этики носят чисто феодальный характер. Уже наиболее благочестивые мусульмане первого поколения были и наиболее богатыми или, вернее, более все­го разбогатевшими благодаря военной добыче Роль этого имущества, приобретенного посредством военной добычи, и политического веса, как и богатства вообще, полностью про­тивоположна пуританской оценке. В мусульманской традиции с одобрением говорится о пышном одеянии, благовониях и тщательно причесанных бородах благочестивых мусульман и о том, что Мухаммед сказал состоятельным людям, явившим­ся к нему бедно одетыми: Бог, даруя человеку благосостоя­ние, «хочет видеть его следы», т. е., в переводе на наш язык-, - богатый обязан жить в соответствии с требованиями своего сословия, это находится в сильнейшем противоречии с хозяй­ственной этикой пуритан. Решительное отклонение (по Кора­ну) Мухаммедом если не всякой аскезы (к посту, молитве и покаянию он высказывает свое уважение), то монашества, может, поскольку это касается целомудрия, объясняться та­кими же личными причинами, как известные высказывания Лютера, в которых отражена его откровенно чувственная на­тура; и в Талмуде высказывается уверенность, что тот, кто в определенном возрасте не женат, должен быть грешником.

Однако если Мухаммед, согласно Корану, выражает сомнение по поводу этических качеств человека, который в течение со­рока дней не ел мяса, или на вопрос приверженца раннего ислама, почитаемого некоторыми в качестве махди, почему он в отличие от своего отца Али пользуется косметическими средствами для волос, отвечает «Чтобы иметь успех у жен­щин», то этому нет равного в агиологии этической «религии спасения» Однако ислам не является таковой Понятие «спасения» в этическом смысле этого слова чуждо ему Бог ислама - безмерно могущественный, но милостивый госпо­дин, выполнение заветов которого не превышает человечес­ких сил Устранение частной вражды в интересах сохранения ударной силы вовне, регулирование законного сношения меж­ду полами в строго патриархальном смысле и запрещение всех незаконных его форм (при сохранении конкубината с ра­бынями и легкости развода это было фактически очевидной сексуальной привилегией богатых), запрещение «ростовщи­чества», налоги на ведение войны и помощь бедным - все это были меры политического характера К этому в качестве спе­цифических для мусульман обязанностей присоединялось признание единого Бога и его пророка - единственное догма­тическое требование, раз в жизни паломничество в Мекку, пост раз в году, в месяц рамадан, еженедельное присутствие при богослужении и ежедневные молитвы Для повседневной жизни предписывались определенная одежда (экономически еще теперь существенное требование при обращении диких племен), исключение нечистой еды, вина и азартных игр (что также имело большое значение для отношения к спекулятив­ным сделкам) Индивидуальные поиски спасения и мистика чужды раннему исламу, богатство, власть, почет - таковы посюс­торонние обещания раннего ислама, его обещания солдатам, и чувственный солдатский рай в мире ином Исконное понятие «греха» также носит феодальный характер «Безгрешность» пророка при свойственных ему сильных страстях и вспышках гнева по ничтожным поводам является поздней теологической конструкцией, в действительности ему по Корану совершенно чуждой, так же чужда была ему и после переселения в Меди­ну какая бы то ни было «трагичность» в ощущении своей гре­ховности, эта черта осталась в ортодоксальном исламе, грех здесь - отчасти отсутствие ритуальной чистоты, отчасти свя­тотатство (как, например, ширк, многобожие), отчасти непови­новение положительным заповедям пророка или несоблюде­ние сословного достоинства посредством нарушения обычая и приличий Безусловность существования рабства и зависимости, полигамия презрение к женщинам и их подчиненное положе­ние, преобладающий ритуальный характер религиозных обя­занностей в соединении с большой простотой требований в

этой области и еще большей простотой этических норм - все это специфические признаки сословного феодального духа Напряженная ситуация в исламе в результате возникновения теологически-юридической казуистики и отчасти просвети­тельских, отчасти пиетистских философских школ, с одной стороны, проникновение в него персидского суфизма из Ин­дии, образование ордена дервишей, испытывающего до сего дня сильное влияние индийцев - с другой, не приблизило ис­лам в решающих пунктах к иудаизму и христианству Они бы­ли специфическими религиями городских жителей, тогда как для ислама город имел лишь политическое значение Харак­тер официального культа в исламе и его сексуальные и риту­альные предписания могут способствовать известной трезвос­ти в образе жизни

Среди горожан низших слоев почти повсеместно рас­пространена религия дервишей, которая, все время увеличи­вая свое влияние, превосходит по своему значению офици­альную церковную религию Это частично оргиастическая, частично мистическая, во всяком случае внеповседневная и иррациональная, пропагандистски действенная благодаря своей простоте религиозность, а также полностью традицио­налистская повседневная этика придает образу жизни такой характер, который по своим последствиям прямо противопо­ложен пуританской и вообще любой жизненной методике мир­ской аскезы По сравнению с иудаизмом исламу недостает глубокого знания закона и казуистического склада ума, пита­ющего рационализм иудеев Идеал ислама - воин, а не книж­ник Отсутствуют в нем и все обетования Царства Мессии на земле и скрупулезное выполнение требований закона, кото­рые в сочетании с учением священнослужителей об истории, избранности, грехе и изгнании Израиля обусловили характер иудейской религиозности и все, что последовало из нее

Аскетические секты в исламе существовали Известная склонность к простоте была свойственна древнеисламскому воинству, что с самого начала послужило причиной его оппо­зиции господству Омейядов Веселье и радость жизни вос­принимались как падение по сравнению со строгой дисципли­ной военных лагерей, где Омар концентрировал в коренных областях воинство ислама, чье место заняла теперь возник­шая феодальная аристократия Но это было аскезой военного лагеря или рыцарского военного ордена, а отнюдь не мона­шеская, и тем более не бюргерская аскетическая системати­зация жизненного поведения, господствовала она только пе­риодически и в любую минуту могла перейти в фатализм О совершенно другом воздействии, которое в подобных усло­виях оказывает вера в предопределение, мы уже говорили Проникновение в ислам культа святых и, наконец, магии

сделали там методическую систематизацию жизни совершенно

невозможной

Специфически мирской, хозяйственной по своим по­следствиям этике решительно противостоит концентрация внимания на мистическом озарении, свойственная подлинно­му раннему буддизму, но, конечно, не полностью преобразо­ванным его ответвлениям в народных религиях Тибета, Китая и Японии Эта «этика» также «рациональна» в том смысле, что она требует постоянного строгого контроля над природ­ными инстинктами, однако цель ее совершенно иная спасе­ния не только от греха и страдания, но и от преходящести как таковой, от «колеса» кармы, ее причинно-следственных свя­зей, спасение как вечный покой Это и есть, это только и мо­жет быть существеннейшей задачей отдельного человека Нет предопределения но нет и божественного милосердия, мо­литв и богослужения Каузальность кармы, космического ме­ханизма воздаяния, автоматически выносит награды и нака­зания за каждый добрый или злой поступок, всегда пропорци­онально, поэтому всегда ограничено во времени, и продолжа­ется это до тех пор, пока жажда жизни заставляет человека действовать, в своем животном, небесном или адском суще­ствовании он должен пожинать плоды своих действий в по­стоянном перерождении к новой жизни и создавать новые шансы на будущее Благороднейший энтузиазм и самая гряз­ная чувственность одинаково вводят в эту цепь индивидуации (совершенно неверно именуемой «переселением душ», по­скольку буддийская метафизика не знает души), и это про­должается до тех пор, пока полностью не иссякнет «жажда» жизни, как посюсторонней, так и потусторонней, не прекратит­ся бессильная борьба за свое индивидуальное существование со всеми его иллюзиями, прежде всего иллюзией единой души и «личности» Всякая рациональная целенаправленная дея­тельность как таковая, за исключением внутренней концент­рированной деятельности, освобождающей душу от жажды жизни, и любая связь с какими бы то ни было мирскими интере­сами уводят от спасения Однако достигнуть эту цель дано лишь немногим, даже из числа тех, кто решается жить в бедности, целомудрии, бездействии (так как работа также - целенап­равленная деятельность), следовательно, нищенствуя, вечно странствуя (исключая периоды сильных дождей), разорвать все узы с семьей и миром и, выполняя все предписания пра­вильного пути (дхарма)³⁵⁰, стремиться прийти к мистическому просветлению Тот, кто этого достиг, обретает высокую ра­дость нежного безобъектного чувства любви, свойственного этому состоянию, высочайшее возможное на земле блажен-, ство, которое длится до той поры, когда он впадает в вечный сон без сновидений, в состояние нирваны, единственное

состояние, не подвластное изменениям Все остальные люди могут посредством приближения к предписаниям правил и воздержания от тяжких грехов улучшить свои шансы на буду­щую жизнь, которая неизбежно возникнет по закону кармы, когда погаснет их существование как результат несбаланси­рованного этического счета и, так сказать, «не исчерпавшей своих реакций» жажды жизни, однако подлинное вечное спа­сение остается для них недосягаемым Нет пути, который вел бы от этой единственной, по-настоящему последовательно отвергающей мир позиции к какой-либо хозяйственной или рациональной социальной этике Общее, распространяющее­ся на все живое «сострадание», которое рационально объяс­няется солидарностью всех живых и поэтому преходящих су­ществ, подчиненных закону кармы, а психологически - выра­жением мистического, эйфорического, универсального и акосмического чувства любви, не допускает какой бы то ни было рациональной деятельности, более того, уводит от нее

Буддизм принадлежит к числу тех религий спасения, которые до и после него в значительном количестве создава­лись знатными, образованными интеллектуалами из светских кругов Индии, его отличие состоит в том, что он является их наиболее последовательной разновидностью Холодная и гордая решимость последователя буддизма своими силами освободиться от существования как такового никогда не могла перейти в массовую веру спасения Распространение буддиз­ма за пределы узкого круга образованных людей объяснялось громадным престижем, которым там с давних пор пользовал­ся шраман (аскет), причем этому престижу были свойственны преимущественно магически-антрополатрические черты С того момента, как буддизм стал «народной религией» миссионе­ров, он превратился в религию спасения, основанную на вере в воздаяние кармы, надежде на потустороннее существование, гарантируемое определенной техникой благочестия, культовой и сакраментальной благодатью и милосердием, и с того времени в буддизме появляется тенденция воспринимать чисто магичес­кие представления В самой Индии буддизм был в высших слоях вытеснен возрождением основанной на Ведах филосо­фии спасения, в массах он натолкнулся на соперничество индуистских верований в спасителя, в частности на различные формы вишнуизма, тантризма и оргиастические мистерии, прежде всего на учение о бхакти (любви к Богу) В ламаизме буддизм превратился в чисто монашескую религиозность, те-, ократическая власть которой над мирянами носит ярко выра­женные магические черты В Восточной Азии буддизм, значи­тельно преобразовав свой начальный характер, соперничая и скрещиваясь с китайским даосизмом, стал типичной народной религией, выводящей за пределы земной жизни и культа

предков и дарующей благодать и спасение. Однако ни буд­дийское, ни даосское, ни индуистское благочестие не содер­жат импульсы к рациональной методике жизни. Индуистское благочестие, как уже было показано, по своим предпосылкам является наиболее традиционалистским из всех возможных, поскольку оно дает наиболее последовательное религиозное обоснование «органическому» пониманию общества*⁵¹ и ни­чем не обусловленное оправдание данного распределения власти и счастья, которое является следствием механическо­го пропорционального воздаяния за вину и заслуги людей в их прежнем существовании. Все эти религии Азии оставляли ме­сто «стремлению к наживе» мелкого торговца, интересу ремес­ленника обеспечить свое «пропитание» и традиционализму крестьянина, предоставляя философской спекуляции и со­словной конвенциональной жизненной ориентации привилеги­рованных слоев идти своим путем; в Японии религия сохрани­ла феодальные, в Китае - патримониально-бюрократические и поэтому ярко выраженные утилитарные, в Индии отчасти рыцарские, отчасти патримониальные, отчасти интеллектуа-листические черты. Ни в одной из них не могли содержаться мотивы и указания к рационально этическому формированию рукотворного «мира» согласно божественным заветам. Для всех этих религий мир был нечто несокрушимо данное, луч­шим из всех возможных миров, для верующих высшего типа, мудрых, был возможен только следующий выбор либо при­способиться к «дао», выражению безличного порядка этого мира в качестве единственного действительно божественного, либо, наоборот, своими силами освободиться от неумолимой цепи причин и следствий и погрузиться в вечный сон без сно­видений, в нирвану.

«Капитализм» существовал на почве всех этих рели­гий, такой же, как тот, который существовал в древности и средних веках на Западе Но в них не было развития в сторо­ну современного капитализма, даже ростков его, и прежде всего отсутствовал «капиталистический дух» в том смысле, какой был свойствен аскетическому протестантизму Припи­сывать индийскому, китайскому или мусульманскому купцу, мелкому торговцу, ремесленнику, кули меньшую «жажду наживы», чем протестанту аналогичной профессии, значило бы вопиюще противоречить очевидным фактам Верно скорее обратное для пуританизма типично рациональное этическое .сдерживание «стремления к наживе» Нет и следа того, что при­чиной различия является меньшая природная «способность» других народов к техническому или экономическому «рационализму» В настоящее время они импортируют этот «товар» в качестве важного продукта Запада, и препятствия к капиталистическому развитию находятся не в сфере хотения

или умения, а создаются традициями, совершенно так же, как у нас в средние века. В той мере, в какой здесь роль играют не чисто политические факторы (внутренние структурные формы господства), причину следует искать прежде всего в типе религии. Лишь аскетический протестантизм действитель­но покончил с магией, с внемирскими поисками пути к спасе­нию и с интеллектуалистическим созерцательным «озарением» как его высшей формой, лишь он создал религиозные мотивы именно в сфере мирской «профессии» - причем в полной противоположности строго традиционалистской концепции профессии в индуизме Протестантизм ищет религиозное спа­сение в методически рационализированном осуществлении своего призвания Для различных народных религий Азии мир остался большим зачарованным садом, а почитание или из­гнание «духов» и поиски спасения с помощью ритуала, идоло­поклонства или сакраментальных действий - единственным способом ориентироваться и обезопасить себя на земле и в потустороннем мире. И магическая религиозность не­интеллектуальных слоев в странах Азии так же не вела к ра­циональной методике жизни, как не вело к ней приспособле­ние к миру в конфуцианстве, отрешение от мира в буддизме, господство над миром в исламе или надежды на приход Мес­сии и экономические права пария в иудаизме.

Магия и вера в демонов стояли у колыбели и другой специфически «отвергающей мир» религии - раннего хрис­тианства Спаситель в этой религии прежде всего - маг; магическая харизма - неотъемлемый источник его ощущения своей значимости Однако это своеобразие обусловлено, с одной стороны, единственными в мире обетованиями иудаиз­ма (появление Иисуса падает на время наиболее интенсив­ных надежд на появление Мессии), а с другой - интеллектуа­листическим характером книжной образованности в иудейской религиозности Христианское Евангелие возникло в противо­вес этому как благовествование не-интеллектуалов, обра­щенное только к не-интеллектуалам, к «нищим духом» «Закон», из которого Иисус не устраняет ни одной буквы, он толковал и понимал так, как понимали его простые, необразо­ванные люди, набожные жители сел и мелких городов, при­спосабливавшие это понимание к потребностям своей про­фессии, в отличие от эллинизировавшихся знатных и богатых и от казуистической виртуозности книжников и фарисеев' обычно, особенно когда речь шла о ритуальных предписаниях и, в частности, о соблюдении субботы, Иисус толковал закон мягче, чем это делалось раньше, а в некоторых других отно­шениях, например в вопросе об основаниях для развода, -строже. Создается впечатление, что Иисус уже предвосхища­ет понимание закона апостолом Павлом, когда он говорит, что

требования закона Моисея были обусловлены греховностью носителей мнимого благочестия³⁵³ Во всяком случае Иисус в ряде случаев противопоставлял свое учение древней тради­ции Однако не мнимые «пролетарские инстинкты» давали ему эту специфическую уверенность, что он и Отец - одно, что он и только он есть путь к Богу Абсолютно решающие компоненты осознания Иисусом, что он - Мессия, заключает­ся в том - и это никогда не следует забывать, - что он, не имея книжной образованности, обладает харизмой, благодаря которой господствует над демонами и покоряет людей своей проповедью, причем в степени, недоступной никому из книж­ников и фарисеев, что там, где люди веруют в него, он может подчинять своей власти демонов, но только при таком усло­вии, в противном случае это невозможно, если же в него ве­руют, то он может совершать чудеса даже среди язычников, однако в своем родном городе, в своей семье, среди богатых и знатных страны, у книжников и знатоков закона он этой ве­ры, которая дает ему магическую силу, не обнаруживает,, но вера есть у бедных и униженных, у мытарей, грешников и да­же римских солдат Поэтому слова «Горе вам»³⁵⁴, обращен­ные к городам Галилейским, звучат так же, как гневное про­клятие неповиновавшейся ему смоковницы, поэтому ему все проблематичнее представляется избранность Израиля, зна­чение Храма - сомнительным, а гибель фарисеев и книжников

- безусловной

Иисус говорит о двух абсолютных «смертных» грехах один - это «грех против Святого Духа»³⁵⁵ который совершает законник, презирающий харизму и того, кто ею обладает, дру­гой - сказать брату «ты глупец»³⁵⁶, небратское высокомерие ин­теллектуала по отношению к нищему духом Эта черта антиин­теллектуализма, неприятие эллинистической и раввинской пре­мудрости является единственным «сословным», весьма спе­цифическим элементом благовествования В остальном оно далеко от того, чтобы быть благовествованием для каждого, для всех слабых людей Бремя, конечно, легко, но лишь для тех, кто может стать, как дети В действительности же требования Иису­са очень строги, и его проповедь спасения по существу арис­тократична Ничто не было дальше от помыслов Иисуса, чем всеобщность божественной благодати, против чего направле­но все его благовествование избраны немногие, способные пройти через тесные врата, покаяться и верить в него, ос­тальных же Бог ожесточает и заставляет упорствовать в гре­хе, - речь здесь, конечно, идет о высокомерных и богатых, именно их, главным образом, ждет такая судьба Ведь это не было совершенно новым по сравнению с другими пророче­ствами ведь и пророки древнего иудаизма также из-за высо­комерия знатных ждали Мессию, который въедет в Иерусалим

на молодом осле, принадлежащем бедному человеку, и будет царем В этом не выражена социальная позиция Иисус уча­ствует в трапезе богатых, что вызывает ужас религиозных виртуозов Предложение богатому юноше раздать все свое богатство должно быть выполнено только в том случае, если он хочет быть «совершенен», т е учеником Иисуса³⁵⁷ Для этого действительно необходимо порвать все узы, связываю­щие с миром, отказаться от семьи, от богатства, о чем говорит также Будда и другие пророки Однако, хотя для Бога все возможно, привязанность к «маммоне» остается одним из сильнейших препятствий для спасения и блаженства в Цар­стве Божьем Богатство отвлекает от религиозного спасения, от которого все зависит Прямо не утверждается, что оно ве­дет и к нарушению долга братства, однако такая мысль со­держится в словах Иисуса, ведь в благовествуемых заповедях также есть требование исконной этики сообщества мелкого люда - оказывать помощь соседу Но систематизации этого этоса придан характер братской любви, заповедь относится к каждому, кто в данный момент является «ближним», и подня­та до уровня акосмической парадоксальности в указании, что Бог сам за все воздаст Такие требования, как безусловное прощение, безусловная готовность к подаянию, безусловная любовь и к врагу, безусловное приятие несправедливости, непротивление злу насилием - подобные требования религи­озного героизма могли бы быть и продуктом мистически обус­ловленного акосмизма любви Однако не следует упускать из виду, что в проповеди Иисуса эти требования соединяются с иудейским представлением о воздаянии Бог воздаст, отомстит и вознаградит, поэтому человеку не следует самому это совершать, не следует и восхвалять свои добрые дела, в противном случае он уже получил свою награду Для того чтобы собрать сокро­вища на небесах, надо давать взаймы и тому, кто, быть мо­жет, не отдаст долг, - иначе это не является заслугой Урав­нение судеб отчетливо выступает в рассказе о Лазаре³⁵⁸ и в других высказываниях Иисуса, уже по одному тому богатство -опасный дар В остальном же решающим является полное равнодушие к миру и его делам Царство небесное на земле, радостное царство без страданий и вины совсем близко, это поколение не умрет, не увидев его Оно придет, как тать в нощи, оно уже теперь среди людей Пусть верующие в него приобретают себе друзей богатством неправедным, вместо того чтобы хранить его, пусть дают кесарево кесарю - какое значение все это имеет? Надо молить Бога о хлебе насущном и не заботиться о грядущем дне Человек не может своими деяниями ускорить наступление Царства Божьего Но надо быть готовым к его приходу И здесь, хотя формально закон не отвер­гается, все ставится в зависимость от характера настроенности

человека, все содержание закона и пророчества сводится к простой заповеди - любить Бога и ближнего своего, и к ней присоединяется важное указание, что подлинное религиозное чувство познается по его плодам, т е по подтверждению

После того как Воскресение (безусловно связанное с сотериологическими мифами) вызвало взрыв харизматичес­кой боговдохновенности, а образованные общины во главе с членами семьи Иисуса, ранее не веровавшие в его миссию, и чреватое столь серьезными последствиями обращение Павла привели к уничтожению религии пария при сохранении связи с древним пророчеством и к миссионерской деятельности среди язычников, положение в миру общины, выполнявшей свою миссию, свелось к ожиданию второго пришествия и к вере во всепобеждающее значение харизматических даров «духа» Мир остается таким, как был, до прихода Господа Человек также должен оставаться в занимаемом им положении и в своем «звании», подчиняясь властям, если только они не понуждают его к совершению греха³⁵⁹

Примечания:

Перевод выполнен по изданию WEBER M. Religionssoziologie (Typen religioser Vergemeinschaftung)//Wirtschart und Gesellschaft K6ln, В 1964 S 316-488 Перевод с незначительными сокращениями впервые опубли­кован в сб «Работы М Вебера по социологии религии и идеологии» ИНИОН, М , 1985, с 76-334 (Перевод М И Левиной)

¹ Втор 4 40

² Оренда - сверхъестественная сила в верованиях ирокезов, близка к аналогичным представлениям жителей Меланезии, которые называют эту силу «мана»

Дарованной благодати (лат)

⁴ В1914г

⁵ Аменхотеп IV (правил в 1419 - ок 1400 до н э) - египетский фараон из XVIII династии Запретил культ фиванского бога Амона и провозгла­сил новый государственный культ бога Атона в честь которого принял имя Эхнатон («любезный Атону») Подробнее см Авдиев В Древнееги­петская реформация М , 1924

⁶ «Гомеопатическая магия, - по определению Дж Дж Фрэзера, - ос­новывается на связи идей по сходству, контагиозная магия основывает­ся на связи идей по смежности Обе разновидности магии - гомеопати­ческая и контагиозная - могут быть обозначены единым термином -симпатическая магия поскольку в обоих случаях допускается что бла­годаря тайной симпатии вещи воздействуют друг на друга на расстоя­нии и импульс передается от одной к другой Гомеопатическая магия

прибегающая к посредству изображений, обычно практиковалась со злонамеренной целью отправить на тот свет нежелательных людей Но она использовалась (хотя куда более редко) и с благожелательными намерениями, например, чтобы оказать помощью ближним» (Фрэзер Дж Дж Золотая ветвь М , 1984, с 20-21)

06 «экзорцизме» и «апотропее» см прим 23 и 24 с 40

0 классификации типов и видов магии см подробнее Токарев С А Сущность и происхождение магии // Исследования и материалы по воп­росам первобытных религиозных верований Труды Института этногра­фии М , 1959, т51

⁷ Богов (лат)

⁸ Связывать (лат)

⁹ Букв перечитывать, в переносном смысле может быть - благоговейно продумывать (лат)

¹⁰ Молитвенных формулах (лат)

¹¹ Суеверие (лат)

¹² Бред (лат)

¹³ Хтонические боги (от греч %xav - земля) - боги земли и подземно­го мира В древнегреческой мифологии хтоническими богами были Аид, Плутон, Гея, Деметра, Кора, Геката, Дионис Гермес

¹ Янус (миф ) - древнеримское божество дверей и ворот, входов и выходов, изображавшееся двуликим, бог всякого начала, в том числе и года (отсюда название месяца «январь»)

¹⁵ Род (лат)

¹⁶ Агнаты - в римском праве все свободные члены семьи, являющи­еся родственниками по мужской линии (от отличие от «когнатов» - род­ственников по женской линии) Согласно «агнатическому принципу», сформулированному в Законах XII таблиц имущество умерших перехо­дило к агнатам

¹⁷ Гении, духи (лат)

Принцепс (лат pnnceps - первый) - во времена Римской империи титул императора, «гений» (дух-покровитель) которого со временем стал играть исключительную роль в государственном культе ему покло­нялись, клялись его именем справляли праздник «гения императора» (день его рождения) и т п

¹⁹ Мадианитяне (библ) - потомки Мадиама (букв - спор, распря) четвертого сына Авраама и Хеттуры, постоянные враги иудеев, разби­тые ими сначала на поле Моава (Б*ыт 36 35), а после исхода из египет­ского плэна истребленные поголовно (Числа, 31)

«Представление о договоре (берит, традиционный перевод «завет»), который Яхве заключил со своим народом, - отмечает И Ш Шифман - восходит несомненно к общественно-политической практике иудейско-израильского общества Известно, что цари заклю­чали подобного рода договоры со своими подданными Так, например, Давид, которого израильтяне избрали царем в Хевроне заключил с ними договор (2 Цар 5 1-3) Царь принимает на себя исполнение функ­ций полководца и администратора, тогда как «народ», очевидно, прини­мает на себя обязанность признавать его власть Эти договорные отно­шения между царем и его подданными были перенесены на взаимоот-

ношения общества с его небесным владыкой» (Шифман И Ш Ветхий Завет и его мир М , 1987, с 96)

²¹ Объединение в единый полис нескольких независимых общин (от греч awoiKECD - жить, населять вместе с кем-либо что-либо)

²² Вейи - этрусский город, который после длительной войны с Римом (406-396 но н э ) был взят Камиллом

Юнона (миф) - высшее женское божество римского пантеона, отождествляемая с греч Герой, супруга Юпитера ⁴ Склонять богов на свою сторону (лат)

Марк Фурий Камилл (ум 364 до н э) - римский полководец, удос­тоенный почетного титула «второго основателя Рима». Эпизод, упомя­нутый М Вебером, рассказан Плутархом (Камилл, V-VI) «По разграбле­нии города (Вейи -ВС),- пишет Плутарх, - Камилл решил, согласно данному им обету, перевезти в Рим статую Юноны Когда для этого были созваны рабочие, Камилл принес жертву и просил богиню милос­тиво взглянуть на усердие римлян и жить в мире с другими богами, ко­торым принадлежит Рим Говорят, статуя тихо сказала, что она соглас­на, что его желание исполнится По Ливию, Камилл молился, держась рукой за статую богини, некоторые же из присутствовавших отвечали, на его просьбу, что она будет исполнена, что богиня дает свое согласие и охотно последует за ним Те, кто видит здесь чудо и старается отстоять свое мнение, могут сослаться всего лучше на счастливую судьбу Рима, которому нельзя было из небольшого, но не пользовавшегося вначале никакою известностью города, подняться на ступень такой славы и силы без помощи богов, воочию оказывавших ему не раз свою важную для него помощь даже во многих затруднительных случаях Они приводят целый ряд и других доказательств подобного рода, - пот, много раз выступавший на статуях, ясно раздававшиеся рыдания, статуи отвора­чивали свое лицо или закрывали глаза, о чем рассказывают многие писатели прошлых лет» (Плутарх Избранные жизнеописания М , 1990, т1, с 249-250)

²⁶ См 1 Цар , гл 4-6

Лары - в древнеримском мифологии духи хранители семейного очага (фамильный Лар - Lar familians)

Одно из имен Бога в Ветхом Завете, означающее «Бог воинств», «Господь сил»

Сенаторов из патрициев (лат ) ³⁰ Народный трибун (лат)

Неприкосновенен (пат)

Ауспиция - в древнем Риме предсказание будущего на основании наблюдения за поведением птиц К ауспиции прибегали перед каждым крупным политическим или военным актом

Законной власти (лат)

Должностными полномочиями (лат)

Зоолатрия - почитание (обожествление) животных, пережитки зоо­латрии сохранились и в более развитых религиях, что чаще всего про­является в атрибутах богов (напр , орел Зевса, сова Афины и др)

Этолия - гористая местность в центральной части Греции Этолий-ский союз (в который кроме самих этолийцев входили локряне и аркадя-ие) был основан в 370 г до н э как противовес Македонии

Имеется в виду Тот - бог мудрости и счета, изобретатель пись­менности, покровитель писцов, врачей, а также всех видов знания, об­ладавший тайнами магии Подробнее см Липинская Я , Марциняк М Мифология Древнего Египта М , 1983, с 204-205

³⁸ Мардук - один из важнейших богов вавилонского пантеона, в прав­ление Навуходоносора I (1126-1105 до н э) получивший титул «царя богов» Подробнее о культе Мардука см Клочков И С Духовная культу­ра Вавилонии человек, судьба, время Очерки М , 1983, с 104-105

Амон - бог плодородия в Фивах, который с возвышением этого города стал почитаться главным богом всего Египта и был отождествлен с богом солнца Ра В Фивах в честь Амона был воздвигнут величайший храм Египта - Карнак, жрецы которого пользовались огромным полити­ческим влиянием

³⁹ Ассур (Ашшур) - в Ассирии верховный бог, покровительствующий царской власти, бог войны, побуждающий царей к завоеваниям и свире­по убивающий врагов своей страны

⁴⁰ Мюллер Макс Фридрих (1823-1900) - англ филолог (по происхож­дению немец), специалист по общему языкознанию, индологии и мифо­логии

Генотеизм - разновидность политеизма, сущность которого заклю­чается в том, что, признавая существование многих богов, данное пле­мя или объединение племен признавало своим покровителем лишь одного (i?v) из этих богов и поклонялось исключительно ему

Макс Мюллер, открывший явление «генотеизма» (или катенотеизма) и описавший его в книге «History of Ancient Sanskrit Literature» (London, 1859), считал его как бы переходной стадией от политеизма к единобо­жию

⁴² Осирис - бог, объединявший в себе функции правителя, бога при­роды и владыки царства мертвых, изображался в облике человека, чье тело перевито бинтами подобно мумии, лицо его раскрашивали в зеле­ный цвет, что указывало на его функцию как бога растительности Культ Осириса, широко распространенный в Египте, в поздние периоды про­ник далеко за его пределы

⁴³ Митра и Варуна - солнечные божества ведийского пантеона, выс­тупающие обычно в паре Они ассоциируются соответственно с днем и ночью Митре присваивается белый цвет, Варуне - черный «Но не при­родный феномен определяет главное содержание этих образов, - пи­шет В Г Эрман - Важнее для понимания их сущности особая роль, которую они играют (и прежде всего Митра) при заключении всякого рода договоров и соглашений Имя Митры издревле призывается в клятвах при договорах, и оно становится синонимом дружественности, знамением отсутствия обмана» (Эрман В Г Очерк истории ведийской литературы М , 1980, с 62-63)

Индра - самое значительное божество «Ригведы», властвующее в сфере воздуха, занимающее промежуточное положение между небом и землей, это бог-громовержец, близкий к греческому Зевсу В эпоху «Ригведы» Индра становится главой пантеона, затмевая Варуну, хотя он часто упоминается с ним в паре В одних гимнах «Ригведы» о Варуне говорится как о властителе вселенной, в других то же самое говорится об Индре

⁴⁴ Выражение «козел отпущения» связано с еврейским ритуалом ве­ликого дня всепрощения один жертвенный козел закалывался за грехи народа, другой же, после того, как на него возлагали все преступления, беззакония и грехи народа, выгонялся в пустыню (Лев 16,15-22)

От этого обряда происходит выражение «козел отпущения» в приме­нении ко всякому, кто должен расплачиваться за вины других

⁴⁵ Общность [лат)

⁴⁶ «Атхарваведа» («Книга Заклинаний») - вторая по значению из че­тырех священных Вед, она касается почти исключительно домашних обрядов, с которыми связаны составляющие ее заклинания Подробнее см ЭрманВГ Очерк истории ведийской литературы М , 1980, с 112—129

⁴⁷ Даю, чтобы ты дал {лат)

⁴⁸ Рудра, занимающий одно из главенствующих мест в религии инду­изма, олицетворяет разрушительные силы тех самых стихийных явле­ний, которые в положительном аспекте воплощены в образе Индры, в одном из гимнов он именуется «красным вепрем небес» Грозные силы Рудры отождествляются с болезнью (главным образом - лихорадкой)

⁴⁹ В битве при Платеях в 479 г до н э греки под предводительством спартанского полководца Павсания разбили персов См Геродот, IX, 45-82

⁵⁰ Маат - в египетской мифлологии богиня истины и порядка, жена бога Тота

Аполлон Ликейский - «хранитель от волков» и вместе с тем «волк» (волк - священное животное Аполлона) Храм Аполлона Ликейского был в Аргосе см Павсаний Описание Эллады (II, 19)

Дике - греческая богиня правосудия, которая в Афинах была олицет­ворением всеобщего права подачи публичных и частных исков

Фемида - богиня права и законного порядка, первая жена Зевса

⁵¹ Рита - обозначение универсального космического закона, посред­ством Риты достигается порядок круговращения вселенной Поскольку этот порядок совпадет с истиной, то и Рита понимается как истина в самом широком смысле она управляет и вселенной и ритуалом, опре­деляет и физический и нравственный аспект жизни Подробнее см Топоров В Н Рита // Мифы народов мира М , 1992, т 2, с 384

⁹² Банн - термин западноевропейского средневекового права, озна­чавший право главы государства (чаще всего осуществлять высшую власть судебную, военную, административную и т д, что называлось соответственно судебным, военным, бурговым и т д банном)

⁵³ При завоевании Иерихона Ахан (из колена Иуды) «взял из заклято­го», т е украл из запрещенных трофеев, и поэтому израильтянам не удалось завоевать город Гай Когда вина его обнаружилась, Ахан вмес­те с семьей по приказу Иисуса Навина был забит камнями, сожжен и погребен под кучею камней (Нав 7,18-16)

⁵⁴ Тотемизм - одна из древнейших форм религии вера в сверхъесте­ственное родство между человеческими группами (родом) и различны­ми видами материальных предметов, большей частью животными или растениями, которые называются «тотемами»

⁵⁵ См Деян 11, 1-18 Здесь же (11, 26) отмечается, что «ученики в Антиохии в первый раз стали называться христианами»

' ⁵⁶ 1 Кор 7, 20

⁵⁷ В частности, в космогонических гимнах «Ригведы» «Золотой Заро­дыш» рождается в первозданных водах силой тепла (тапас) «Понятие «тапаса», космического жара, связанное с Солнцем, а также Огнем (Сурьей и Агни), особенное значение приобретает позднее, когда оно трансформируется в одном из своих аспектов в идею подвижничества, аске­зы» (Эрман В Г Очерк истории ведийской литературы М , 1980, с 102)

⁵⁸ Брейзиг Курт (1866-1940) - немецкий социолог, этнограф и историк

⁵⁹ Еврейское «наби» имеет двойное значение «призванный» и «зовущий»

⁶⁰ «И отвечал Амос и сказал Амасии я - не пророк и не сын пророка, я был пастух и собирал сикоморы Но Господь взял меня от овец и сказал мне Господь «иди, пророчествуй к народу Моему Израилю» (Ам 7,14-15)

⁶¹ 2 Фес 3,10

⁶² Гесиод (VIII-VII вв до н э) - первый достоверно установленный греческий поэт, автор поэм «Теогония» («Происхождение богов») и «Труды и дни»

⁶³ Эзотерические учения - тайные, «для посвященных», в отличие от экзотерических - учений открытых для всех

Роде Эрвин (1845-1898) - немецкий филолог-классик ⁶⁵ Эсимнет - судья, наделенный чрезвычайными полномочиями в греческих городах VI в до н э В скобках упомянуты Солон (ок 560 до н э) - афинский политический деятель и поэт социальный реформатор и законодатель, Харонд (конец VI в до н э) - уроженец Катаны, составитель законов для халкидских колоний на Сицилии и в Южной Аталии

Подестй - высшее административное лицо (глава исполнитель­ной и судебной власти) во многих городах-коммунах Италии в XII-нач XVI вв избиравшийся, как правило, из иностранцев на срок от 6 месяцев до одного года

Субботний (залежный) год - каждый седьмой год во всем Израиле, когда земля должна была оставаться необработанной, чтобы земля покоилась в «субботу Господню» (Лев 25, 2), в конце субботнего года земля перераспределялась по жребию Через семь субботних лет (т е через 49 лет) начинался священный (юбилейный) год земля не обраба­тывалась (есть разрешалось только то, что было дикорастущим), вып­лата долгов отменялась, рабов-израильтян отпускали на волю

⁶⁸ Иезекииль (библ) - третий из так называемых «больших проро­ков» Родом из семьи священника, он был в 597 г до н э по повелению Навуходоносора вывезен в Вавилон, где на пятом году своего изгнания почувствовал себя призванным в пророки и возвестил находящимся с ним в плену соотечественникам о разрушении Иерусалима в 587 г до н э , но'также и о возвращении из изгнания на родину Подробнее см Большой путеводитель по Библии М , 1993, с 184

Омар I (Омар ибн аль-Хаттаб) (591/581-644) - один из ближайших сподвижников Мухаммеда халиф (с 634) при котором были заложены основы государственной организации арабов и завоеваны значитель­ные территории в Азии и Африке

В античной Греции слово «тиран» первоначально не имело совре­менного значения «мучитель», «угнетатель» и т п Тираном назывался человек насильственно захвативший власть в полисе и установивший единоличное правление Так, например тиран Писистрат руководил

государственными делами «с умеренностью и скорее в духе гражданс­кого равноправия, чем тиранически. Он был вообще гуманным и кротким человеком, снисходительным к прЪвинившимся; бедных он даже снаб­жал вперед деньгами на сельские работы, чтобы они могли кормиться, занимаясь земледелием... Вообще простой народ он старался ничем не раздражать во время своего правления, но всегда обеспечивал мир и поддерживал спокойствие. Вот почему и говаривали часто, что «тирания Писистрата - это жизнь при Кроне» (Аристотель. Афинская полития. Государственное устройство афинян. М., 1937, с.24-25).

⁷¹ Религия Диониса - явление для Греции сравнительно позднее; на­пример, Гомер еще не знает Диониса. Крупнейший знаток религии Дио­ниса в России В.И. Иванов пишет по этому поводу: «Особенно важное значение в деле утверждения Дионисовой религии имеет правление Писистрата в Афинах. Писистрат... опирается на сельское население и поднимает его религию. Он учреждает «городские Дионисии». Он даже ищет отождествить себя с Дионисом до такой степени, что в одной ста­туе бога, при нем воздвигнутой, современники узнают его черты. Будучи сам родом из местности, где сельский культ Вакха был прочен, Писист­рат в своей внешнеполитической деятельности вступает в соотношения с государственными общинами Дионисова исповедания. В пору своего временного изгнания, проведенного им во Фракии, он, конечно, вполне проникается дионисическою идеей. Предпринятой им переработке гоме­ровских рапсодий обязаны мы, вероятно, несколькими дионисическими интерполяциями в тексте Гомера. Преобразуя культы Делоса, Писист­рат, по-видимому, и там выдвигает элементы религии Дионисовой; орудием для того служит миф о Тезее, облик которого принимает многие

'дионисические черты. Религиозная деятельность Писистрата увенчива­ется орфическою реформой.

Эту реформу можно определить как попытку основания дионисичес­кой церкви. Некогда обвиняли деятелей этого движения, особенно тео­лога при дворе Писистрата - Ономакрита, в сознательных подлогах, которыми они будто бы придали своим собственным измышлениям характер древнейшего авторитета. Мы знаем теперь, что, несмотря на свободу редакции, допущенную орфиками, реформа имела целью зак­репить действительно древнее предание. Новая община вступила в союз с культовою общиной Элевсина и путем религиозного синкретизма преобразила элевсинское служение. Она дала ему мистическое и фило­софское углубление и создала тот загадочный и могущественный фак­тор религиозной жизни, который вся древность так высоко оценивала и чтила, а мы тщетно ищем расследовать и уразуметь до конца в Элев-синских мистериях (Иванов Вяч. Религия Диониса // Вопросы жизни, 1905, №7с.131-132).

⁷² Осенью 622 г. Мухаммед совершил «хиджру» (переселение) из Мекки, где он не получил должного признания, в Медину. Здесь он, как «посланник Аллаха», возглавил мусульманскую общину, стал правите­лем города, военачальником и верховным судьей.

⁷³ Гуру - духовный учитель, тот, кто может вести людей к духовному осознанию.

Жертвоприношение в честь Конфуция, обязательное после 267 г. до н э., когда конфуцианство было превращено в государственную религию Китая. Впоследствии конфуцианство получило распространение в Японии и других соседних с Китаем странах. См.: Радуль-Затуловский 'Я.Б. Конфуцианство и его распространение в Японии. М.-Л., 1947.

⁷⁵ Платон (428/427-347 до н. э.) в течение своей жизни дважды побы­вал в Сицилии, сначала (в 389-387 гг.) при дворе Дионисия Старшего, а затем (в 367 г.) при дворе «просвещенного тирана» Дионисия Младшего, пытаясь воздействовать на их внутреннюю политику Обе эти поездки закончились для него неудачно, если не сказать трагично.

Конфуций (551-479 до н. э), начав свою службу с должности «смотрителя амбаров», побывал затем в качестве правителя и советни­ка почти во всех царствах тогдашнего Китая. Подробнее см.: Лосев А.Ф., Тахс—Годи А.А. Платон. Аристотель. М , 1993; Малявин В.В. Конфуций. М., 1992.

⁷⁶ О своем «даймоне» (гении) Сократ рассказывает в диалоге «Феаг» (128 d-e): «Благодаря божественной судьбе с раннего детства мне со­путствует некий гений - это голос, который, когда он мне слышится, всегда, что бы я ни собирался делать, указывает мне отступиться, но никогда ни к чему меня не побуждает» (Платон. Собр. соч., М., 1990, т.1, с.122). Ср.: «Федр», 242 с (Там же, т.2, с.150-151).

⁷⁷ Шанкара (воемя его жизни точно не установлено: VI-VIII в. н. э.) -крупнейший философ Индии, основатель школы адвайта-веданта.

Рамануджа (XI в. н. э.) - философ и религиозный реформатор, «князь

аскетов» (ятираджа), достигший «полного знания»; автор целого ряда

сочинений, в том числе комментариев к «Брахма-сутре» и «Бхагаватгите».

Джон Уэсли (1703-1791) - глава английских методистов См.

прим.З, с. 74.

⁷⁹ Основатель церкви мормонов (самоназвание - Церковь Иисуса Христа Святых Последних Дней) -Джозеф Смит (1805-1844), который в 1830 г. опубликовал «Книгу Мормона». В книге утверждалось, что пос­ледний из Нефийских историков Мороний запечатлел священную лето­пись и в 1827 г., воскреснув из мертвых, вручил «выгравированные лис­ты» Дж. Смиту. Первоначально мормоны обосновались в штатах Огайо, Миссури, Иллинойс, но после убийства Смита и его брата переселились в штат Юта.

Монтан (сер. II в.) - основатель раннехристианской секты, члены которой выступали против церковной иерархии и ожидали в самом бли­жайшем будущем второе пришествие. Во главе секты стояли «пророки» и «пророчицы», призывавшие к отказу от собственности и умерщвлению плоти; этот призыв находил горячий отклик среди беднейших слоев населения. Источник о Монтане-«Церковная история» Евсееия (V, 188).

Новациан (III в.) - римский епископ, основатель раннехристианской секты, члены которой резко протестовали против прощения церковью «падших» христиан, т. е. тех, кто, боясь репрессий, во время гонений принесли жертвы языческим богам.

Мани (ок. 215-276) - основатель манихейства, дуалистической ре­лигии, в которой синтезированы элементы зороастризма, христианства и гностицизма. «Манес» - не отдельная личность, а другое имя (или вари­ант имени) Мани. Подробнее см.: Поснов М.'Э. История Христианской Церк­ви (до разделения Церквей - 1054 г.). Киев, 1991, с 153-156.

Джордж Фокс (1624-1691) - основатель движения квакеров. Махавира («великий герой») - почетный титул Вардхаманы (VI в. до н. э.), основателя и «всеведущего пророка» джайнизма.

Дао - одно из основных понятий китайской философии, которое у основоположника даосизма Лао-цзы трактуется как естественный путь

вещей, а у позднейших даосистов - как «небесная воля», «чистое небы­тие» и т д. «Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао... Дао пусто, но в применении неисчерпаемо» (Древнекитайская фило­софия М., 1972.Т.1, с.115-116). О Рите см.прим.51.

⁸⁵ См. прим 5.

⁸⁶ Автором которого является Ксенофонт.

⁸⁷ Гаты - стихотворные проповеди, сложенные Заратустрой и входя­щие в состав Ясны (литургической части Авесты).

⁸⁸ Подробнее об этом периоде см. главу «Иудея под персидским владычеством (537-322 до н. э.) в «Учебнике еврейской истории» СМ. Дубнова (СПб., 1912, 4.I, с.148-157).

⁸⁹ Подводя итоги сасанидского периода истории зороастризма, М.Бойс пишет: «К концу сасанидского периода Иран, несомненно, был также переполнен духовенством, как и Европа перед Реформацией... После многочисленных церковных и ритуальных преобразований, про­исшедших в течение этого периода, зороастризм созрел для реформы. Он был готов к тому, чтобы возвратиться к более простым обычаям прежних времен, когда каждый человек мог надеяться на обретение спасения в зависимости в основном от своих собственных способностей. Но вместо живительного ветра реформации, придающего вере новую жизнь и силу, на зороастризм обрушился губительный ураган воинствующего исла­ма» (Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М., 1988, с.174).

О зороастризме «под властью Ахеменидов» (которые в действи­тельности исповедовали маздеизм, т. е. зороастризм без Заратустры) см.: Бойс М. Указ. соч., с.60-96.

⁹¹ Конгрегационалисты - течение в кальвинизме, появившееся в Анг­лии во второй половине XVI в. как левое крыло пуритан; каждая община конгрегационалистов полностью автономна, считает своей главой Иису­са Христа, сама определяет формы культа и символ веры, выбирает руководителей. В XVII в. конгрегационалисты за их требование полной независимости религиозных общин получили свое второе название -«индепенденты»

⁹² Ахурамазда (Ормузд) - верховный бог зороастризма (букв. «Господь Мудрость»), находящийся в постоянной борьбе с Анхра-Манью, «Злым Духом», врагом Истины и всего благого в мире.

⁹³ «Дважды рожденными» именовались представители трех высших варн: брахманы, кшатрии и вайшьи (главным образом первые), так как они проходили обряд инициации (упанаяма), во время которого на шею посвящаемого надевался священный шнур (упавита). Это открывало доступ к чтению и слушанию Вед и приравнивалось тем самым ко «второму рождению».

⁹⁴ Город Ямния (или Явна) находится недалеко от Яффы; здесь по разрешению Веспасиана была устроена сначала еврейская школа, а затем заседал Синедрион, на котором был введен новый порядок бого­служения, отменены жертвоприношения, установлен порядок и содер­жание ежедневных молитв, праздничные дни и т. п. Подробнее см.: Дуб­нов СМ. Указ. соч , ч.Н, с.74-77.

См. «Гимн Инд ре» (Ригведа I.32) в кн.: Литература Древнего Восто-' ка. Тексты. М., 1984, с.47^50. См. также выше прим.43.

⁹⁶ Книга Песни Песней Соломона.

⁹⁷ Имеется в виду Послание к Филимону Св апостола Павла в соста­ве Нового Завета.

⁹⁸ Утверждение довольно спорное: в Коране имеется очень мало дос­товерных данных о Мухаммеде. Подборку таких сведений из различных сур («Взгляд Мухаммеда на самого себя») см. в исследовании В С.Соловьева «Магомет, его жизнь и религиозное учение» (Соловьев B.C. Собр. соч. СПб , б/г, т.VI, с.570-572).

«... Неумеренность в чувственной любви, которую обыкновенно ста­вят в вину Мухаммеду, - пишет В.С.Соловьев, - относится исключи­тельно к его старости и должна быть приписана скорее прежнему воз­держанию, нежели порочным нравам. Оправдание старческих слабос­тей Мухаммеда и вместе с тем объяснение его тридцатилетней добро­детельной жизни можно найти в его собственном очевидно искреннем, заявлении: «более всего на земле я любил женщин и ароматы, но пол­ное наслаждение находил всегда только в молитве» (Там же, с.554).

⁹⁹ «Книга Мертвых» - магические формулы и рисунки на папирусе, которые клались покойнику в гробницу в Древнем Египте и должны были помочь ему оправдаться в загробном суде перед Осирисом и благопо­лучно добраться в «страну блаженных».

Согласно католическому догмату Filioque, Святой Дух исходит не только от Бога-Отца (как в православном символе веры), но «и от Сы­на». Добавление filioque к Нжейскому символу веры, впервые принятое на Толедском соборе в 589 г. и затем повторенное в решениях ряда западно-христианских соборов VII-IX вв. (в том числе и под нажимом Карла Великого), послужило впоследствии одной из причин разделения церквей.

¹⁰¹ Монофизитство - христианское учение, возникшее в V в. в Визан­тии и разработанное архимандритом Евтихием. Монофизиты считают, что Иисусу Христу присуща лишь божественная природа; учение было осуждено в 541 г. на Халкидонском соборе. Впоследствии на его основе возникла армяно-григорианская церковь в Армении и коптская в Эфио­пии

Рехавиты (библ.) - потомки Рехава, кочевники, строго соблюдав­шие нравственные предписания своего отца Ионадава никогда не пить вина, не разводить виноградников, не строить домов и т. п. (Иер 35,5-14).

Назореи - просвещенные евреи, давшие обет воздерживаться от ви­на, не стричь волос и вообще избегать всякого осквернения. (См. Чис 6, 2-42). Среди назореев были Самсон и Самуил («пожизненные назо­реи»); «временным наэореем» был ап Павел. В православии назорей-ство рассматривается как прототип иночества.

На втором соборе в Вайшали в I в. н. э. произошел раскол буд­дизма на две основные ветви - хинаяну и махаяну (соотношение между ними приблизительно такое же, как между православием и католиче­ством в христианстве). «Девять пунктов» разногласий, о которых упоми­нает М. Вебер, касались в основном условий личного спасения и дости­жения нирваны.

«Уже на втором столетии своего существования буддизм раскололся на восемнадцать сект, каждая из которых объявляла себя истинной верой» (Радхакришнан С Индийская философия. М , 1993, т I, с.499).

¹⁰⁴ Четыре благородные истины суть следующие: 1) в мире есть зло, страдания, и они не случайны; 2) поскольку все в этом мире причинно обусловлено, зло и страдание имеют свое происхождение: они зависят от рождения, которое в свою очередь определяется привязанностями; 3) если устранить причину, то зло и страдания прекратятся; 4) к прекра­щению зла и страданий ведет благородный восьмеричный путь: пра­вильные взгляды, намерения, поступки, жизнь, усилия, память, сосредо­точенное размышление. Каждое из этих восьми звеньев препятствует возникновению условий, вызывающих страдания, уничтожает невеже­ство и привязанности, успокаивает и приближает к просветлению. Когда цепь рождений обрывается, страдания прекращаются и начинается нирвана. В «Дхаммападе» четыре благородные истины сформулирова­ны следующим образом. «Зло, происхождение зла и преодоление зла, и благородный восьмеричный путь, ведущий к прекращению зла» (Дхаммапада. Пб., 1993, с.98).

¹⁰⁵ Епископы (греч. episkopos - надзиратель) появились со II в. как лица, наблюдавшие за имуществом общины. С середины II в. они воз­главили формировавшийся церковный аппарат.

¹⁰⁶ Далай-гпама - титул главы ламаистской церкви в Тибете, являю­щегося также теократическим правителем Тибета и почитаемого верующими как бодхисатва (живой бог). Титул «далай-лама» установлен в XVI в

¹⁰⁷ См. прим.46.

¹⁰⁸ Брахманы (т. е книги, написанные брахманами и для брахманов) - часть Вед, представляющая собой комментарии к самхитам и имею­щая в основном ритуальный характер.

¹⁰⁹ Ольденберг Герман - немецкий индолог, принимавший активное участие в серии «Священные книги Востока», автор многочисленных трудов, в том числе исследования «Будда, его жизнь, учение и община», переведенного на русский язык (М., 1890).

¹¹⁰ Зендавеста - комментированный перевод Авесты на среднепер-сидский язык.

¹¹¹ Хаома - в зороастризме культовый напиток из сока растения Эфедра (хвойник), приготовление и употребление которого составляет основную часть зороастрийского богослужения. Питье хаомы оказывает не опьяняющее, а возбуждающее действие, вдохновляющее поэтов, провидцев и воинов. По преданию, сам Заратустра был зачат родите­лями после того, как они испили хаомы.

¹¹² В докладе «Наука как призвание и профессия», прочитанном в 1918 г., М. Вебер говорил: «...Глубиннейшая противоположность суще­ствует между тем, действуют ли по максиме этики убеждения - на языке религии: «Христианин поступает как должно, а в отношении результата уповает на Бога», или же действуют по максиме этики ответственности: надо расплачиваться за (предвидимые) последствия своих действий» (Вебер М. Избранные произведения. М., 1990, с.697).

¹¹³ См.: Суд. 5,2-31. В песни Деворы воспевается блестящая победа израильтян над Ханааном.

¹¹⁴ «И сказал Саул Давиду: не можешь ты идти против этого филис­тимлянина (Голиафа), чтобы сразиться с ним; ибо ты еще юноша, а он воин от юности своей» (1 Цар.17,33).

¹¹⁵ Так характеризуется в Библии обетованная земля Ханаан tMcx.3,8).

Об этолийском союзе см. прим.Зб. Самниты - италийские племе­на, населявшие центральную и южную часть Аппенин и разгромленные римлянами в трех кровопролитных войнах в IV-JII вв. до н. э.

¹¹⁷ См. прим. 7, с. 75.

¹¹⁸ См прим. 62.

Донатисты - раннехристианская секта, возникшая в Северной Африке в начале IV в. и названная так по имени ее руководителя - кар­фагенского епископа Доната. Донатисты были сторонниками религиоз­ной строгости и требовали сурового осуждения христиан-отступников, выдававших по приказу императора Диоклетиана свои священные книги для сожжения. В течение двух столетий движение донатистов пользова­лось большим авторитетом у сельской бедноты и рабов Северной Аф­рики. Левое крыло донатистов образовало самостоятельную секту -циркумцеллионов, или агонистиков (от лат. circum cellas - вокруг клетей и от греч agon - борьба), сторонники секты в сельских местностях се-веро-африканских провинций Римской империи разбивали дубинками языческие святыни, разоряли поместья земельных собственников, выс­тупали против ростовщиков. Почти все они были из рабов и колонов. Свое название циркумцеллионы получили за то, что добывали свое пропитание из крестьянских клетей.

¹²⁰ Парсы (персы) - этническое название зороастрийцев.

¹²¹ См. прим. 47.

Ахимса, ахинса (санскр. - непричинение зла) - нравственное тре­бование непричинения зла живым существам в индуизме, буддизме и особенно джайнизме. Подробнее см.: Радхакришнан С. Индийская фи­лософия. М., 1993, т.П, с.275-276.

Вавилонское пленение - изгнание евреев из Палестины ок. 605 или 586-538 гг. до н. э., начавшееся при вавилонском царе Навуходоно­соре II и закончившееся разрешением евреям вернуться на родину, исходившим от персидского царя Кира.

¹²⁴ Ричард Бакстер (1615-1691) -английский пуританский теолог, ко­торый служил проповедником в армии О.Кромвеля, а после реставра­ции был капелланом короля. В 1662 г. он был лишен службы за свои пуританские убеждения, в 1686-1688 гг. находился в заключении. В исследовании «Протестантская этика и дух капитализма» М.Вебер нео­днократно ссылается на сочинения Р. Бакстера. См.: Вебер М. Избр. произведения. М , 1990, с 256, 270 и др. (по указ. имен).

Гарнак (Харнак) Адольф фон (1851-1930) - нем. историк церкви, проф. в Лейпциге и Берлине, автор многочисленных научных трудов, в том числе «Учебника истории догм» (1886-1887 и 1889), «Истории древ­нехристианской литературы до Евсевия» (1893-1904) и др.

Гадес (или Аид) - в древнегреч. мифологии царство мертвых. Здесь имеются в виду слова, с которыми тень Ахиллеса обратилась к Одиссею, когда тот спустился в Аид:

Лучше б хотел я живой, как поденщик, работая в поле, Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный, Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать мертвый (Гомер. Одиссея. XI, 489-491; пер. Н. Гнедича).

Конде Луи I Бурбон (1530-1569) - принц, вождь французских кальвинистов (гугенотов), командующий армией гугенотов в религиоз­ных войнах.

¹²⁸ Заставь «войти» (в истинную веру) {лат.).

¹²⁹ Папа Урбан II (1088-1099) был вдохновителем и организатором первого крестового похода (1095).

¹³⁰ Сипахи - в турецкой армии воины-ленники, получавшие от султа­на земельные пожалования и обязанные за это нести военную службу в конном ополчении.

¹³¹ Имеется в виду «джихад» (в Турции и у мусульман Кавказа «газават») - священная война, которую, по Корану, должен вести каж­дый боеспособный мусульманин.

¹³² Вальгалла - в германской мифологии жилище Одина (верховного бога), куда попадают после смерти павшие в бою храбрые воины: там они пируют, пьют неиссякаемое медовое молоко и едят неиссякаемое мясо.

¹³³ Тамплиеры - члены католического военно-монашеского ордена, основанного французскими крестоносцами в Иерусалиме ок. 1118 г. В 1291 г. тамплиеры были вытеснены на о.Кипр, а затем во Францию. В 1312 г орден был упразднен.

¹³⁴ Сикхи - последователи монотеистического религиозного учения, основанного Нанаком (1469-1538). Сикхи отрицали кастовое деление, отличались крепкой внутренней дисциплиной, готовностью к вооружен­ной борьбе. В середине XVIII в. они основали свое государство в Пенд­жабе, просуществовавшее до 1849 г., когда его после двух ожесточен­ных войн аннексировали англичане.

¹³⁵ Иконоборчество - социально-религиозное движение в Византии в VIII в., начавшееся под влиянием иудаизма и ислама, запрещающих изображать Бога. Император Лев III Исавр в 730 г. запретил почитание икон. Иконопочитание было восстановлено на II Никейском соборе в 787 г.

¹³⁶ Принципат - название режима правления, установившегося в Ри­ме со времени правления Октавиана Августа (63 до н. Э.-14 н. э., с 27 до н. э. император), когда в рамках формировавшейся (и уже во многом сформировавшейся) империи формально сохранялись республиканские институты власти.

¹³⁷ Митра - древнейшее арийское божество, сопоставимое с греч. Афродитой (впоследствии, правда, Митра стала изображаться как муж­чина). В последние века до н. э. митраизм распространился из Ирана в Переднюю Азию и Римскую империю, соперничая в первые века н. э с христианством, на формирование которого оказал значительное влияние Особое значение имеют в митраизме посты и самобичевания.

¹³⁸ Коммод (161-191) - римский император с 180 г., сын Марка Авре­лия, последний император из династии Антонинов.

¹³⁹ Юлиан Отступник (332-363) - римский император с 360 г., племян­ник Константина Великого, пытавшийся реставрировать язычество.

¹⁴⁰ Один из таких генералов выведен В.С.Соловьевым в «Трех разговорах», это идеолог армии, понимающий ее как «христолюбивое и достославное российское воинство» (Соловьев B.C. Соч., М., 1988, т.2, с.645).

¹⁴¹ Всадники - в Древнем Риме, начиная с III в. до н. э., второе после сенаторов сословие с имущественным цьнзом 400 тыс. сестерциев Обычным занятием всадников была крупная торговля и откуп налогов с провинций (их предки в царскую эпоху, действительно, были патриция­ми, сражающимися верхом)

Метеки - лично свободные люди, переселившиеся в какой-либо гре­ческий полис и обязанные платить за право на место жительства осо­бый налог - метойкион. Обычное их занятие было - торговля и органи­зация ремесленных мастерских.

Плутон (миф.) - греческий бог подземного царства (тождественный с Аидом), супруг Персефоны. Об Элевсинских мисте­риях см прим. 6, с 39.

Ваплабха (XV в.) - телугский монах из Южной Индии, переселив­шийся на север и создавший там теистическую интерпретацию веданты. Его теория получила название «шуддха-адвайта», или чистый не­дуализм Подробнее см : Радхакришнан С. Индийская философия. М., 1993, т.И, с 681-685.

О Кришне см прим 6 с. 75. О распространении культа Кришны в Индии см.: Бонгард-Левин Г.М., Ильин Г.Ф. Индия в древности. М., 1985 с.511.

Радха - возлюбленная пастушка Кришны; она обычно изображается слушающей, как Кришна играет ей на флейте.

Гвельфы - политическая партия в средневековой Италии (гл. об­разом во Флоренции), номинальным главой которой был папа (название происходит от герцогского рода Вельфов, противников Гогенштауфе-нов). Их политические противники - гибеллины - сторонники Империи в итальянских городах (слово «гибеллин» происходит от названия родово­го замка Гогенштауфенов Вайблинген).

Цех Калимапа - один из семи старших цехов, существовавших во Флоренции с XI-XII вв., объединявший сукноделов. Другие цехи - шер-стянщики Лана (выделившиеся из цеха Калимапа), менялы Камбио, шелкоделы Сета, шубники и меховщики, врачи и аптекари, судьи и но-тарии. В начале XIII в. оформляются пять младших цехов, а в конце века - еще десять.

Ремонстранты (от лат. remonstro - отказываюсь, протестую), или арминиане - последователи Я. Арминия (1560-1609), голландского про­тестанта, которые, отказавшись от кальвинистского учения о предопре­делении, искуплении и спасении, считают, что человек обладает сво­бодной волей и может спастись личной верой, преодолев первородный грех. Одним из наиболее знаменитых ремонстрантов был Г. Гроций.

Джайнизм - религиозное и философское учение в Индии, сторон­ники которого являются последователями Джины-Победителя (титул, присвоенный Вардхамане, старшему современнику Будды, последнему пророку джайнизма). Подробнее см.: Радхакришнан С. Индийская фило­софия. М , 1993, т I, с.241-289.

Схизматиками и еретиками М. Вебер, вероятно, именует старооб­рядцев и отколовшиеся от них в дальнейшем секты.

Штундисты - название ряда христианских сект, возникших во вто­рой половине XIX в. среди украинских и русских крестьян под влиянием протестантизма. Сами штундисты называли себя духовными, евангельс­кими, истинными, библейскими и т п. христианами. Впоследствии они сли­лись с баптистами.

Скопцы - религиозная христианская секта, возникшая в России в кон­це XVIII в., выделившись из секты хлыстов (см. прим. 10, с. 75.). Оскопле­ние, по мнению членов секты, придает им ангелоподобный вид и идет, по их утверждению, от Иисуса Христа

¹⁵¹ Хаммурапи -царь Вавилонии в 1792-1750 до н. э., с именем кото­рого связано ее возвышение; в конце его царствования был создан свод законов, получивший название «Законов Хаммурапи».

¹⁵² «Избирательное сродство» - название романа И.В. Гёте, повто­ряющее латинское заглавие трактата шведского химика Т. Бергмана «De attractionibus electives», в котором речь идет о взаимном притяжении и отталкивании химических элементов.

¹⁵³ Окулировка - один из способов прививки растений. Имеется в ви­ду, вероятно, следующее место из Послания апостола Павла к Римля­нам: «Если же некоторые из ветвей обломились, то ты, дикая маслина, привилась на место их...» (11,17).

¹⁵⁴ Гумилиаты - религиозная организация мирян, возникшая в Мила­не в первой половине XII в. под влиянием проповедей Бернара Клервос-кого и затем распространившаяся по всей Северной Италии. Гумилиаты не отказывались ни от семьи, ни от привычной жизни, но вносили в нее только ббльшую религиозность. Подробнее см.: Карсавин Л.П. Монаше­ство в средние века. М., 1992, с.145.

¹⁵⁵ Фрисландия - историческая область у берегов Северного моря, с XI по XVII вв. входившая в состав Голландии, а в 1744 г. захваченная Пруссией.

¹⁵⁶ См. прим. 20, с. 40

¹⁵⁷ Экзогамия - запрет брачных отношений между членами родствен­ного (иногда локального) коллектива.

¹⁵⁸ Наркисс (ум 54/55) - вольноотпущенник, ближайший советник римского императора Клавдия, упомянутый в Рим. 16,11.

¹⁵⁹ «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клят­вою...» (Гал. 3,13). В Иисусе Христе «мы имеем искупление Кровию Его, прощение грехов...» (Еф.1,7).

О соотношении «закона» и «благодати», освобождении от «рабства закону и греху» см.: Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса. М., 1994, с.16-52.

¹⁶⁰ Знаменитое определение Аристотеля, данное им в «Никомаховой этике» (1161b 5), гласит: «Раб - одушевленное орудие, а орудие - нео­душевленный раб» (Аристотель. Соч., М., 1984, т.4, с.236).

¹⁶¹ Естественное право - право общее для всех народов, вечное и неизменное, вытекающее из самой природы человека.

¹⁶² Вишнуизм -'наиболее распространенная религия в Индии, став­шая популярной в IV-VI вв. По учению о Вишну, он активно влияет на жизнь людей, появляясь среди них в своих воплощениях (аватарах) «всякий раз, как религии угрожает опасность и нечестие торжествует» (слова, приписываемые Вишну в «Бхагаватгите»). Из аватар Вишну наиболее популярны Кришна, Рама и Будда. «История вишнуизма пред­ставляет собой, по существу, процесс вовлечения местных божеств в легализованный брахманизмом культ путем отождествления их с Нара-яной-Вишну, который рассматривается как брахманистский бог» (Бонгард-Левин Г.М., Ильин Г.Ф. Индия в древности. М., 1985, с.371).

¹⁶³ См. прим 9, с. 75.

¹⁶⁴ Бодхисэтва - божество, находящееся на пути к нирване.но не по­гружающееся в нее из-за своей любви к людям и желания привести их к спасению.

Бхакти - учение о том, что спасение человека заключается не столько в знании «высших истин» и выполнении обрядов, сколько в беспредельной любви к людям.

Пизано Никколо (ок. 1220-1278/1284) - итальянский скульптор, один из основоположников проторенессанса.

Меровинги - династия франкских королей (V в. - 751).

Кибела - фригийское божество, олицетворение матери-природы. Культ Кибелы был распространен в Малой Азии и Греции, а впослед­ствии стал государственным культом в Риме.

«Особенно осуждали Солона, - сообщает Плутарх («Солон», 14), - за то, что он боится «единовластия» только из-за его названия, как будто оно при высоких нравственных качествах лица, получившего его, не могло в скором времени превратиться во власть басилевса...» (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. М., 1994, т.1, с.ЮО).

¹⁷⁰ Парии - каста неприкасаемых в Южной Индии, бытовое общение с которыми для людей из более высоких каст было запрещено.

Кади - мусульманский судья, разбирающий гражданские и уголов­ные дела на основе шариата (свода права, разработанного согласно Корану)

Омейяды - династия арабских халифов, правившая в 661-750 гг.

Непроизносимое имя Бога в иудаизме. В древнееврейском языке гласные не изображаются, и имя библейского Бога в латинской трансли­терации выглядит как Jhwh; впоследствии это слово стали писать с вокализацией Jahweh (Ягве, Яхве) или Jehowih (Иегова). По толкованию Б.Спинозы (современной наукой, впрочем, отвергнутому), в имени Иегова (Яхве) на еврейском языке выражается идея существования Бога в прошлом, настоящем и будущем. См.: Спиноза Б. Избр. произве­дения. М., 1957, т II, с.41-42. Удовлетворительного объяснения этого имени до сих пор нет, так как оно гораздо древнее, чем тот язык, на котором написана Библия (там же, с.658).

¹⁷⁴ См. прим. 4, с. 74.

¹⁷⁵ Александр Яннай - царь Иудеи (103-76 до н. э.) из династии Хас-монеев, который жестоко преследовал фарисейскую оппозицию и вел широкую завоевательную политику. Народные восстания, которые вспыхивали против политики Александра Янная, он жестоко подавлял (уничтожив в ходе подавления одного из них 6000 человек, а в другой раз в течение шести лет - 50000). Когда восставших против него иудеев взяли в плен и привели в Иерусалим, «Александр в своем яростном гневе покончил с ними самым безбожным образом: восемьсот пленни­ков были распяты в центре города в то время, когда жены и дети каз­ненных были изрублены на их же глазах. Сам Александр созерцал эту кровавую резню, пиршествуя в сообществе своих наложниц. Народ охватил такой панический страх, что в следующую же ночь 8000 граждан из среды противников царя поспешили перебраться через границу Иудеи, и только смерть Александра положила конец их вынужденному изгнанию» (Иосиф Флавий. Иудейская война. Минск, 1991, с.45-46).

Имеется в виду битва при городе Мегиддоне в 609 г. до н. э. с войсками фараона Нехао, во время которой погиб царь Иосия (4Цар 23,29)

¹⁷⁷ См.: Рижский М.И. Книга Иова Из истории библейского текста. Новосибирск, 1991.

¹⁷⁸ Уверенности в спасении (лат.)

Вера в то, что человек сам должен способствовать добрыми де­лами своему исправлению и таким образом содействовать нисхожде­нию на него благодати.

¹⁸⁰ Имеются в виду слова из Нагорной проповеди Иисуса Христа: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф.5,3).

¹⁸¹ В притче о богатом и бедном Лазарь изображен нищим, покрытым струпьями. Он лежит у ворот богача и надеется утолить голод объедка­ми с его стола. Когда он умер, ангелы отнесли его в лоно Авраама, в то время как богач попал в ад, где ему суждено страдать и испытывать мучительные боли. См.: Лук.16,19—31.

¹⁸² Альфонс Сальмерон и Яков (Диего) Лайнез (1512-1565) - бли­жайшие сподвижники Игнатия Лойолы, вместе с ним основавшие Обще­ство Иисуса; оба - активные участники Тридентского Собора (см. прим. 25, с. 40), после которого за членами Общества закрепилось Название иезуитов. Подробнее см.: Перроа А. Святой Игнатий Лойола // Символ. Париж, 1991, № 26, с.135-194.

Аль-Газали (1058-1111) - мусульманский богослов и мистик, по­лучивший прозвище «доказательство ислама», автор сочинений «Оживление религиозных наук», «Ниспровержение философов».

Санкхья - одна из шести ортодоксальных систем брахманизма (признающих авторитет Вед), основанная, по преданию, Камилой (точные даты его жизни неизвестны; предполагают, что он жил в столе­тии, предшествующем Будде). См.: Радхакришнан С. Индийская фило­софия. М., 1993, Т.П. с.218-295.

¹⁸⁵ Шраманы (букв. - «аскеты») - в более позднем наименовании все представители неортодоксальных школ и течений, которые отрицали авторитет Вед и социальные привилегии брахманов. См.: Бонгард-Левин Г.М., Ильин Г.Ф Индия в древности. М., 1985, с.332.

¹⁸⁶ Мандеизм - религиозное учение, возникшее в Месопотамии в на­чале н. э., в котором соединены элементы христианства, иудаизма и древних религий. После распространения христианства и недолгого соперничества с ним общины мандеистов распались или примкнули к манихейству.

¹⁸⁷ Фарисеи -древне-иудейская религиозная секта, существовавшая с середины 2 в. до н. э. до 2 в н. э. Членами секты были «законоучители», «люди высшего благочестия». Нарицательным слово «фарисей» стало по причине повышенного внимания «законоучителей» к внешним прояв­лениям религиозности.

Хасиды - участники религиозного движения, возникшего среди евреев Польши и России в XVIII в. Учение хасидов опиралось на Каббалу и в качестве главного пункта выдвигало идею «цадика» - праведника, который находится в постоянном общении с Богом.

¹⁸⁸ Иисус сын Сирахов - автор неканонической «Книги Премудрос­тей». «Из текста книги видно, что это был человек по тому времени очень образованный, - особенно богословски, - обладал практическим опытом и изучал нравы людей» (Толковая Библия. Пб., 1908, т V, с.159).

Буссе (Bousset) Вильгельм (1865-1920) - немецкий протестантский теолог, проф в Геттингене и Гисене, автор трудов по Апокалипсису.

Ездра (Эздра) — книжник, происходивший из династии первосвя­щенников - потомков Моисея, канонизатор Пятикнижия, автор книги, входящей в канонический текст Ветхого Завета, и неканонической книги.

Муфтий - высшее духовное лицо в исламе, непререкаемый авто­ритет в области применения шариата.

Маккавеи - представители рода Хасмонеев, возглавлявшие борьбу за освобождение Иудеи (167-142 до н. э.), династия правителей Иудеи (167/152-37 до н.э.).

Ксенофилия (букв, «любовь к чужеземцам» - греч.) - гуманное отношение к пришельцам. Ср.: «Пришельца не притесняй и не угнетай его, ибо мы сами были пришельцами в земле Египетской» (Исх.22, 21).

Большинство псалмов приписываются царю Давиду; помимо него среди авторов псалмов значатся царь Соломон, Моисей, Асаф, сыны Кореевы, Ефам, Еэрахит. См.: Шифман И.Ш. Ветхий Завет и его мир. М., 1987, с.167.

Ирод I Великий (ок.73-4 до н. э.) - царь Иудеи, отличавшийся жес­токостью и властолюбием; при известии о рождении Иисуса Христа организовал «избиение младенцев».

Букв.: «товарищество» - открытая религиозная организация в иудействе с испытательным сроком, уставом, дисциплинарным правом, руководимая ученым знатоком Писания

Талмуд (евр.. «Учение») - свод иудаистского «устного учения», которое создавалось во второй половине I тыс. н. э. иудейскими законо­учителями. Краткую справку о Талмуде см. в книге: Шифман И.Ш. Вет­хий Завет и его мир. М., 1987, с.220-222. Русский перевод: Талмуд. Изд 2. СПб., т 1-6, 1902-1905

Филон Александрийский (ок.25 до н. э - ок. 50 н. э.) - иудейско-эллинистический философ, идеи которого пользовались большой популяр­ностью в христианской патристике.

Орфики - члены религиозно-философских мистических сект Древней Греции, в которые объединялись последователи легендарного певца и музыканта «аргонавта» Орфея. По учению орфиков в человеке соединены два начала: злое титаническое и божественное дионисийское.

²⁰⁰ Диаспора (греч.: «рассеяние») - области вне Палестины, где ев­реи жили рассеянно среди нееврейского населения.

²⁰¹ Помпеи Великий (106-48 до н. э.) - римский полководец и госу­дарственный деятель. В 67 г. получил на три года чрезвычайные полно­мочия («империум») для подавления морских разбоев и в течение трех месяцев очистил Средиземное море от пиратов.

²⁰² Киликия - область на юго-восточном берегу Малой Азии, в римс­кую эпоху - пристанище пиратов.

²⁰³ Таре - город на северо-востоке Малой Азии, с 66 г. до н. э. глав­ный город Киликии, родина апостола Павла (Деян. 21, 39; 22,3).

²⁰⁴ Маркион - купец из Малой Азии, основавший в середине 2 в. рели­гиозную общину гностиков (от греч «гносис» - знание); его учение, в котором Новый Завет резко противопоставляется Ветхому Завету, ши­роко распространилось по всей Римской империи.

²⁰⁵ «Мы проповедуем Христа Распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор.1,23).

²⁰⁶ Имеется в виду следующее место из Послания к Римлянам ап. Павла: «. Мы знаем, что закон духовен, а я плотян, предан греху. ... Тот же самый я умом (моим) служу Закону Божию, а плотью закону гре­ха» (7, 14-25).

²⁰⁷ Подробнее об апостоле Павле см. исследование А. Швейцера «Мистика апостола Павла» (Швейцер А. Благоговение перед жизнью. М., 1992, с.241-487).

²⁰⁸ См.: Деян., гл.22-23.

«Учение 12 апостолов» («Дидахэ») - новозаветный апокриф, ад­ресованный христианам Западной Сирии и Палестины. Русский перевод (свящ. В. Асмуса) см. в книге: Писания мужей апостольских. Рига, 1992. Переводил «Дидахэ» на русский язык также Л.Н. Толстой (Полн. собр. сочинений. М., 1937, т.25, с.416-424; этот перевод расценивается как «тенденциозный»).

Апологеты - христианские писатели II-III вв. (Юстин, Татиан, Афи-нагор, Тертуллиан и др.), которые в своих сочинениях, адресованных римским императорам, защищали христианство от обвинений, возводи­мых на него язычниками.

Отцы церкви - христианские писатели II-VIII вв., в чьих сочинени­ях разработаны основы церковной догматики, богословия и христианс­кой философии.

²¹² См. прим. 180.

²¹³ См. прим.1,с. 74/

О западном монашестве см.: Карсавин Л.П. Монашество в сред­ние века. М., 1992.

²¹⁵ Каролинги - династия, правившая во Франкском государстве в 751-988 гг. Высшего своего могущества династия достигла при Карле Великом (правил в 768-814 гг.), от имени которого и получила свое название

Оттоны - германские короли и императоры Священной Римской им­перии, правившие в Х-ХН вв.

Салическая (или Франконская) династия германских королей и импе­раторов Священной Римской империи правила в 1024-1125 гг.

О Штауфенах см. прим.38, с. 77.

²¹⁶ Иосифляне (Осифляне) - последователи Иосифа Волоцкого (ок.1439-1515), сторонника централизованной государственной власти, разрабатывавшего теорию божественного происхождения царской влас­ти. В борьбе с нестяжателями на поместных соборах в 1503 и 1531 гг. победу одержали иосифляне, выступавшие как сторонники церковно-монастырского землевладения. Господствующее положение иосифлян в русской Православной церкви сохранялось до середины XVI в.

Папа Григорий VII (понтификат: 1073-1085) - бывший клюнийский монах (Клюни - аббатство в Бургундии, центр борьбы папства с Импе­рией); осуществил реформу, в силу которой право избрания пап закреп­лялось за коллегией кардиналов (собрание кардиналов, на котором про­исходило избрание папы, получило название конклава - от лат. con clave - с ключами, т. е. при закрытых дверях). Программу папской теок­ратии Григорий VII сформулировал в 1075 г. в тезисах под названием

«Диктат папы», важнейшими из которых были следующие: римская цер­ковь основана Богом и непогрешима, римский папа может низлагать и восстанавливать епископов, издавать новые уставы, учреждать епар­хии, папа выше всех властей, он может низлагать императоров, осво­бождать подданных от присяги, и «никто ему не судья».

Борьба Григория VII за исключительное право инвеституры (т. е. за право назначать епископов и аббатов), несмотря на некоторые его бле­стящие победы (самая знаменитая из них - «путь в Каноссу» германско­го императора Генриха IV), в целом закончилась поражением, а в 1122 г. католическая церковь заключила с германским императором компромиссное соглашение («Вормсский конкордат»), согласно которому за папой со­хранялась церковная инвеститура (посохом и кольцом), а за императо­ром - светская, т. е. ввод епископа или аббата во владение землей.

²¹⁸ Ириней Лионский (II в.) - христианский апологет, епископ Лиона, принявший мученическую смерть в период гонения Септимия Севера, автор трактата «Против ересей». Подробнее см.: Майоров Г.Г. Форми­рование средневековой философии. М., 1979, с.71-75.

Пор-Руаяль - женский монастырь вблизи Парижа, основанный в 1204 г. В XVII в. стал центром янсенистов (принципиальных противников иезуитов), крупнейшими представителями которых были братья Арно и философ Б. Паскаль. В 1709 г. монастырь был закрыт и здание его до основания разрушено.

²²⁰ Гудибрас - герой одноименной ироикомической поэмы английского поэта-сатирика Сэмюэля Батлера (1612-1680), самодовольный и педан­тичный пресвитерианский судья. Поэма сатирические изображает нравы и религиозные верования пуритан

²²¹ Синдикализм - идейно-политическое движение во Франции и дру­гих западноевропейских странах, теоретиками которого были Ж. Сорель (1847-1922) и Г. Лагардель. Согласно Сорелю, носителями социалисти­ческих идей являются не партии, а синдикаты (профсоюзы), а социалис­тическая революция произойдет спонтанно в результате «прямого дей­ствия» рабочего класса. Подробнее см.: Новгородцев П.И. Об обще­ственном идеале. М., 1991, с.430-512.

²²² «Акосмическим образом жизни» (или «акосмической этикой») М. Вебер называет строгое соблюдение заповедей Нагорной проповеди («Царство мое не от мира сего» -отсюда и название «акосмизм»),

О Л.Н. Толстом и Ф.М. Достоевском как о «виртуозах акосмической любви к человечеству» М. Вебер писал и в своем докладе «Политика как призвание и профессия» (Вебер М. Избр. произведения. М., 1990, с.703).

См. также' Давыдов Ю.Н. Макс Вебер и Лев Толстой (К проблеме со­отношения этики убеждения и этики ответственности) // Вопросы лите­ратуры. 1994, № 1, с.77-105.

Заинтересовавшись проблемами и перспективами русской рево­люции 1905 г.,М. Вебер начал изучать русский язык (с помощью Б.А. Кистяковского) и написал ряд статей о революции в России. См.' Вебер М. Исторический очерк освободительного движения в России и положение буржуазной демократии. Киев, 1906. См. также: Василенко Н.П. Академик Б.А. Кистяковский // Социологические исследования. 1994, №4,с.132.

«Брахмо Самадж» (Общество Брахмы) - религиозно-реформаторская организация, которую основал в 1828 г. в Бенгалии

²⁵³ Деций Гай Мессий Квинт Траян (ок.200-251) - римский император с 249 г, в 250 г организовал повсеместное преследование христиан на территории империи (по утверждению АХарнака, вплоть до Деция «преследований христиан в строгом смысле со стороны государства не было»)

Диоклетиан Гай Аврелий Валерий (343-313/316) - римский император в 284-305 гг Гонения на христиан, начавшиеся в конце его правления, отличались особой жестокостью и «радикализмом», так как ставили своей целью искоренение самого «имени христианского».

²⁵⁴ См. прим.80

²⁵⁵ Обитель гибели {лат.).

²⁵⁶ Выражение принадлежит Р Бакстеру. Подробный разбор такого взгляда на цель брака см. в: ВеберМ. Избр. произведения. М. 1990, с.252-253

²⁵⁷ Таулер Иоганн (ок.1300-1361) - немецкий философ-«истик, мо­нах-доминиканец, ученик Мейстера Экхарта. Сравнительно подробное (для русской философской литературы) изложение его взглядов см. в книге С.Н. Булгакова «Свет невечерний». М., 1994, с.124-125.

²⁵⁸ Мистическое единение с Богом (лат.).

²⁵⁹ См. прим. 25, с. 76

²⁶⁰ См. прим. 18, с. 40.

²⁶¹ Лильберн Джон (1614-1657) -деятель английской буржуазной ре­волюции, вождь «уравнителей» (левеллеров).

²⁶² О «дао» см. прим.84.

²⁶³ Это учение о любви («Бог есть любовь) апостол Иоанн излагает в своем Первом Послании (гл.3-4).

²⁶⁴ Бернардинцы - 1) католические монахи Франции, Испании и Ита­лии, отделившиеся от цистерцианцев и принявшие устав, составленный Бернаром Клервоским (1091-1153); 2) в Польше и Литве - некоторые группы францисканцев с более строгим, чем обычно, уставом. Название они получили от имени Бернардина Сиенского (1380-1444), францис­канского монаха, пытавшегося укрепить расшатанную дисциплину в орде­не. Францисканцы - монахи нищенствующего католического ордена, осно­ванного в 1209 г. Франциском Ассизским.

²⁶⁵ См. прим 19, с. 76.

²⁶⁶ Ансельм Кентерберийский (1033-1109) - католический теолог, один из первых представителей схоластики, пытавшийся примирить веру и разум (путем подчинения разума вере: «верю, чтобы понимать»), ему же принадлежит знаменитое онтологическое доказательство бытия Божия. Будучи примасом (главой) английской католической церкви, под­держивал теократическую программу папы Григория VII в его борьбе за инвеституру с английскими королями.

²⁶⁷ См. прим 30, с. 41

²⁶⁸ Суеверие {пат).

²⁶⁹ Арвальские братья (коллегия 12 жрецов, возносившая ежедневно моления об урожае) {лат.).

, ^2Т0 Сенатским указом 186 г. до н. э. на вакханалии в Риме были наложены строгие ограничения, хотя они и не были запрещены полностью

Бенедектинцы - члены первого католического монашеского орде­на, основанного в начале VI в в Италии Бенедиктом Нурсийским (ок.480-ок 543) Попытки в IX-XI вв укрепить дисциплину в ордене пу­тем внесения в устав более строгих требований остались безрезультатны­ми, и в 1098 г из ордена бенедиктинцев выделился орден цистерциан­цев, основанный монахом Робертом из Шампани в местечке Цистерци-ум во Франции (недалеко от г. Дижона). Позднее новый военный устав ордена разработал Бернар Клервоский О клюнийской реформе см. прим.217

Милосердие {пат.).

²⁷³ См прим 5, с 75.

²⁷⁴ О Далай-ламе см. прим. 105.

Таши-лама - глава ламаистского (ламаизм - тибетское ответвление буддизма) монастыря

²⁷⁵ См прим 11, с 75

²⁷⁶ См прим 239

²⁷⁷ Здесь М Вебер не совсем точен. В системе гностика Василида речь идет о двух парах архонтов («архонт» - властитель, правитель) два отца и два сына. Второй архонт и его сын создают семь известных в то время планетных кругов (см.: Лосев А Ф. История античной эстетики Итоги тысячелетнего развития. М., 1992, кн.1, с.271) Вообще, вавилонс­кая астрология, как отмечает В.В. Соколов, «в гностических построениях играла примерно такую же роль, какую физика играла в аристотелевской первой философии (метафизике)» (Соколов В.В. Средневековая фило­софия. М., 1979, с 27) Подробнее о гностицизме см.: Трофимова М.К. Историко-философские проблемы гностицизма. М , 1979

²⁷⁸ Согласно учению ев Афанасия Александрийского, спасение есть «обожение» «Чрез Воплощение Слова благодать сообщается челове­честву уже непреложно, делается неотъемлемой и постоянно пребыва­ет у людей» (Флоровский Г.В. Восточные отцы IV века. М , 1992, с. 34). Об Афанасии Александрийском см прим. 40, с. 42.

Об Иринее Лионском см. выше прим 218. «Центр тяжести для Иринея находится в положении, что христианство есть реальное спасе­ние, т. е. что высшее благо, достигаемое в христианстве, есть обожение человеческой природы» (Поснов М.Э. История Христианской Церкви. Киев, 1991, с 178)

Омоусия {греч) - единосущие Бога-Отца и Бога-Сына; формула ортодоксального христианства, победившего в результате столетней борьбы ариан, согласно формуле которых Бог-Сын «подобосущен» Богу-Отцу («омиусия») Подробнее см . Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви. Пг , 1918, т IV, с 72-75 и ел

О махаяне и бодхисатве см. выше соответственно прим. 103 и 164.

Григорий I Великий (ок.540-604) - римский папа с 590 г, значи­тельно расширивший сферу влияния римской церкви

Уверенности в спасении {лат)

Вергельд - в варварских правдах германцев денежное возмещение аа убийство человека См об этом- Грацианский Н.П. О материальных Взысканиях в варварских Правдах // Грацианский Н.П. Из социаль­но-экономической истории западно-европейского средневековья

М. 1960. А.И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства в За­падной Европе VI—VI11 веков. М.,1956.

²⁸⁵ Имеются в виду слова Иисуса Христа, обращенные к ученикам: «Истинно говорю вам: если будете иметь веру и не усомнитесь, .. то., если и горе сей скажете: «поднимись и ввергнись в море», - будет» (Мф. 21,21).

«И не мог совершить там никакого чуда; только, на немногих воз­ложив руки, исцелил их. И дивился неверию их» (Мф.6,5-6).

²⁸ О категории «понимания» см' Вебер М. Избр. произведения, М., 1990, с.608-609. См. также: ИонинЛ.Г Понимающая социология. М 1979.

²⁸⁸ Синод в Дордрехте (1618-1619) осудил арминиан (см. прим.147) и принял так называемый Гейдельбергский катехизис.

Вестминстерский синод (1643-1652) выработал Вестминстерское испове­дание веры, вступившее в силу в Шотландии в 1647 г., а в Англии - в 1660 г.

Целью обоих синодов, по мнению М. Вебера, было возведение учения о предопределении в знак «канонической значимости» (Вебер М. Избр. произведения. М., 1990, с.139; подробный комментарий А.Ф.Филиппова об обоих синодах - там же, с 783).

«Гносис» и «пистис» (грвч.) - знание и вера.

²⁹⁰ Мутазилиты {букв.: «удаляющиеся») - приверженцы течения в ис­ламе, возникшего в конце VIII в., пытавшиеся обосновать религиозные догматы с помощью разума.

²⁹¹ Явной верой (лат.).

²⁹² Только верою (Sola fide) спасается человек - знаменитый лозунг Реформации, выдвинутый М. Лютером.

Сокровенную веру (пат.).

Верю не в то, что абсурдно, а потому что абсурдно (лат.). Выра­жение «Верю, потому что абсурдно» обычно приписывают Тертуллиану (Тертуллиан давал для этого повод - см.: Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии. М., 1979, с.113). Непонятным образом в своем докладе «Наука как призвание и профессия» М. Вебер приписывает это изречение Августину (См.: Вебер М. Избр. произведения. М., 1990, с.733)

Имеются в виду слова Иисуса Христа: «Истинно, истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф.18,3). ²⁹⁶ См прим.204.

Шпенер Ф.Я. (1635-1705) - основатель пиетизма (см. прим 3, с 74) Франке Август-Герман (1663-1727) - немецкий богослов (пиетист-ского направления), педагог и организатор религиозного образования

Подробнее о Шпенере и Франке см : Вебер М. Избр. произведения. М., 1990, с.166-167.

А именно: из Книги Иисуса сына Сирахова (11,20-21). В рус. пере­воде это место звучит так: «Веруй Господу и пребывай в труде твоем» Под­робное истолкование слова «Beruf» М.Вебер дает в «Протестантской эти­ке...» (См.: Вебер М. Избр. произведения. М., 1990: с.96 и ел., 122-129).

Действенной верой (пат.).

Хариджиты - приверженцы наиболее ранней секты в исламе, воз­никшей в середине VII в. в ходе борьбы четвертого и последнего «праведного» арабского халифа Али (656-661), двоюродного брата и

зятяМухаммеда, с правителем Сирии Муавией за верховную власть в халифате. Согласно учению хариджитов, халиф получает власть от общины путем выборов, а вера, не сопровождаемая делами, не дает спасения в будущей жизни, человек же, совершивший смертный грех, перестает быть мусульманином.

³⁰¹ См. прим. 245.

³⁰² См. прим. 165.

³⁰³ См. прим. 162.

³⁰⁴ См. прим. 144.

³⁰⁵ См. прим. 172.

³⁰⁶ Кисмет - одно из основных положений Корана, означающее пол­ную предрешенность Аллахом судьбы и поступков человека.

³⁰⁷ Мертвая голова (лат.).

³⁰⁸ Перед судом совести (рат.).

³⁰⁹ См. прим.122.

³¹⁰ Климент Александрийский (ок.150 - ок.215) - один из ранних отцов церкви, руководитель церковной школы оглашенных (готовящихся при­нять крещение); в своих сочинениях стремился согласовать христиан­ство и неоплатонизм.

³¹¹ См. прим.67.

³¹² Ничего от этого не ожидая (лат.). «Вульгата» - перевод на латин­ский язык Ветхого Завета, осуществленный ок. 400 г. бл. Иеронимом.

³¹³ Папа Иоанн XXII за время своего понтификата (1316-1334) нако­пил 18 млн. золотых флоринов и драгоценностей более чем на 7 млн. флоринов. Папа печется о деньгах и кошельках в гораздо большей сте­пени, чем о душах, - так отзывались об Иоанне XXII его современники. Подробнее см.. Лозинский С.Г. История папства. М., 1986, с.156-158.

³¹⁴ Арнольд Брешианский (ок. 1100-1155) - вождь антипапской оппо­зиции, осужденный церковью как еретик, требовавший удешевления церкви, лишения папы светской власти, ликвидации церковной иерархии (всеэти требования впоследствии стали идеологической основой Ре­формации). Сам Арнольд Брешианский был выдан папе, казнен, тело его сожжено, а пепел брошен в Тибр.

³¹⁵ См. прим. 8, с. 39.

³¹⁸ Понтификат Льва X -1513-1521 гг. Этот жизнелюбивый папа, за­нятый больше попойками и чтением непристойной литературы, органи­зовавший заговор против самого себя, - конечно, проиграл Лютеру.

³¹⁷ Ломбардах (пат.).

³¹⁸ Предоставление ссуды (комменды) для участия в заморской тор­говле (лат.). Подробнее о комменде см' Вебер М. Избр. произведения. М., 1990.С.778.

Ростовщичество (пат.).

См. прим. 145

³²¹ Пробабилизм (от лат. probabilis - вероятный, возможный) - мо­ральная система, исследующая условия принятия решений о возмож­ных поступках в спорных случаях. Иезуиты использовали пробабилизм для обоснования моральной допустимости любых своих поступков

Кули - название неквалифицированных рабочих в Китае (носильщики, чернорабочие, грузчики, рикши и т п)

353 _

По-видимому, имеется в виду следующий эпизод «Он говорит им (фарисеям) Моисей, по жестокосердию вашему, позволил вам разво­диться с женами вашими, а сначала не было так» (Мф 19,8)

Ср « Закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин 1,17)

³⁵⁴ Мф , гл 23

355 ,.

«Истинно говорю вам будут прощены сынам человеческим все грехи и хуления, какими бы ни хулили, но кто будет хулить Дух Святой, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению» (Мк.3,28-29)

356 ..

Имеется в виду следующее поучение Иисуса Христа. «Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, кто же скажет брату своему «рака» (бранное арамейское слово, означа­ющее «пустой», «безмозглый», «глупец»), подлежит суду синедриона; а кто скажет «безумный», подлежит геенне огненной» (Мф 5, 22)

«Иисус сказал ему («богатому юноше»), если хочешь быть совер­шенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышавши слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое име­ние» (Мф 19,21-22). ³⁵⁸ См прим 181

По заметкам в рукописи можно предположить, что этот раздел должен иметь продолжение. - Прим ред немецкого издания.