При гносеологическом подходе к феномену истины необходимо избежать двух крайностей: наивного объективизма и догматизма с одной стороны; субъективизма и релятивизма – с другой. Надо, следовательно, постараться дать такое определение истине, которое учитывает роль субъекта и не субъективирует истину; понимает момент относительности и исторической ограниченности любых наших знаний (как в индивидуальном, так и в социальном планах), но при этом не доводит эту относительность до релятивистских и, в конечном счете, до скептических утверждений.
С этих позиций нам представляется вполне разумным определение истины как такого объективного содержания наших знаний, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Подобное понимание восходит к марксисту В.И. Ленину, но, оно может разделяться мыслителями и совершенно иных философских взглядов – например, Н.О. Лосским. По Н.О. Лосскому, истина – это имманентное обладание идеей трансцендентной предметности.
В обоихопределениях подчеркнуты два важных момента:
Во-первых, знание, претендующее на истинность, необходимо субъективно (имманентно) по форме своего существования, т.е. имеет человеческое измерение. Без живого человека говорить об истине в гносеологическом плане бессмысленно.
Во-вторых, истинное знание объективно (трансцендентно) в смысле отсутствия в его содержании субъективно-психологических примесей (субъективистских домыслов или, в просторечье, отсебятины).
Совершенно ясно, что подобное гносеологическое понимание истины, с одной стороны, носит регулятивно-целевой характер, а, с другой, имеет отношение прежде всего к знанию понятийно-рационального типа и отчасти к философии. Гуманитарное же рациональное знание (за исключением гуманитарных наук), а также внерациональные формы опыта регулируются иными аспектами истины, о которых речь шла выше (правда, откровение, правота). Уточним подобное понимание истины через ее противопоставление мнению, заблуждению и лжи, как формам инобытия истины.