Сразу после звонка зондер‑команда расселась за парты с откровенным интересом к предстоящему. Служкин насторожился. Он прошелся у доски, словно пробуя пол на прочность, и сказал:
– Записываем тему урока…
Доска была исчеркана крестиками‑ноликами, и Служкин взял тряпку. Вздох восторга промахнул за его спиной. На перемене смочить сухую тряпку в туалет бегал Ергин. Теперь от тряпки явственно пахло мочой.
Служкин побелел скулами и покраснел ушами, но не изменил выражения лица. С тряпкой в руках он продолжил:
– «Профилирующие отрасли хозяйства Средней Азии».
Искоса поглядывая на Служкина и гомоня, зондер‑команда склонилась над тетрадями. Служкин вышагивал перед доской, словно в забывчивости держа тряпку в руках. Девочки на передних партах морщились. На галерке Градусов и присные с досадой зажужжали: Географ тупорылый, не отразил, чего сделали с его тряпкой!
Безостановочно диктуя, Служкин медленно углубился в проход между рядами. При его приближении Ергин с фальшивым усердием принялся строчить в тетради, на страницах которой пестрели химические формулы. Служкин сделал еще шаг и вдруг ловко ухватил Ергина левой рукой за затылок, а правой прилепил к его физиономии тряпку и тряпкой начал тереть ергинскую рожу, как Аладдин свою лампу. Все произошло совершенно беззвучно, быстро, и зондер‑команда охнула только тогда, когда Служкин с грохотом выломал тихо завывающего двоечника из‑за парты, как доску из забора, и поволок к выходу.
Вытащив Ергина в коридор и не прикрыв дверь кабинета – чтобы зондер‑команда ужаснулась всему в подробностях, – Служкин тщательно повозил обомлевшего двоечника по полу, от всей души отвесил ему несколько таких пинков, от которых затрещал организм Ергина, и выбросил его вниз с лестницы. Только после этого Служкин запер дверь и пошел мыть руки.
Он вернулся в класс с поддернутыми рукавами, с красными от холодной воды руками и с таким лицом, будто бы он был Сизифом, который только что наконец вкатил свой камень на вершину горы.
На задних партах Градусов и присные уже раскинули дурака. При виде Служкина Градусов проворно сгреб карты и сунул их под столешницу, но Служкин нагнулся и цапнул колоду. Градусов дернулся, вырываясь, и в пальцах Служкина осталась одна‑единственная карта. Служкин глянул на нее.
– Семерка пик! – сообщил он. – Покер! – И он собрался демонстративно порвать карту пополам.
– Не надо!… – вдруг испуганно завопил Градусов. – Не рвите, Виктор Сергеевич!…
– Ты даже выучил, как меня зовут? – искренне удивился Служкин.
– Не рвите, – повторил Градусов. – Я больше не буду, уберу все… Без покера уже не колода, а я ее две недели крапил!…
– Гад ты, Градус… – тихо сказал кто‑то из присных. – Ничего, значит, никто тебе не должен…
Служкин подумал и бросил покера Градусову на стол.
– Уж своих‑то не накалывал бы, – сказал он. – Только мухлевать и умеешь…
– А что, думаете, мухлевать просто? – обиделся Градусов.
– Трудно, – без выражения согласился Служкин, ушел и сел за свой стол. Но Градусова зацепило.
– Да я и без мухлежа выиграю у любого! – заорал он через весь класс. – Спорняк, что я и вас высажу с первого же кона?
Зондер‑команда загудела, заинтересовавшись вызовом.
– Хлыздите, да? – орал Градусов. – Ну давайте срежемся, а?
– А что мне будет, если я выиграю? – вдруг спросил Служкин.
Класс дружно взвыл от восторга.
– Тогда мы до конца года на географии будем сидеть как на русском, – нагло заявил Градусов.
– А если проиграю?
– То вы нас с урока отпустите!… – завопили сразу с нескольких сторон. – Сейчас по кабельному порнуха начнется!…
– Да ну и фиг с вами, козлы! – в сердцах сказал Служкин и широким движением руки сдвинул на край стола классный журнал и тетради. – Иди сюда, Градусов!
Градусов вскочил и побежал к учительскому столу, как боксер к рингу: он подпрыгивал на ходу, поводил плечами и тузил кулаками воздух. Галдя, на галерке присные полезли на парты, чтобы лучше видеть поединок. Служкин протянул Градусову руку, и Градусов лихо отбил ладонь, закрепляя спор.
– Градусов, проиграешь – убьем!… – кричали девочки.
Служкин взял у Градусова колоду, перетасовал и разбросал карты.
– В подкидного, вини – винями, – деловито сказал Градусов.
Служкин развернул карты веером и задумался. Зондер‑команда, как корабль в бурю, накренилась налево, пытаясь посмотреть, что у него в запасе. Служкин сбросил шестерку.
– Вы – мерзавцы, – просто сказал он. – Я от вас устал беспредельно. Бито. Думаете, мне стыдно, что я играю в дурака на уроке? Да ни фига подобного. Я вас всех уже видеть больше не могу. Будь моя воля, я бы вас со всех уроков подряд вышибал, а по улице ходил бы в противогазе, чтобы с вами одним воздухом не дышать.
Зондер‑команда, переговариваясь и посмеиваясь, хладнокровно выслушивала речи Служкина.
– Убери бубуху, – велел Служкин Градусову. – Обещал же не мухлевать. Думаешь, у меня не глаза, а пуговицы от ширинки?
– Я спутался! – сконфуженно ответил Градусов, забирая карту.
– А я тебе не верю. Я вам всем вообще не верю, сколько бы вы ни клялись. Клятвам верят, когда человек, их дающий, уважает себя. А вы разве себя уважаете? Взял, пятая не влезает. Вы перед всем классом собственной мочой умываетесь, вам не стыдно, когда при всех вам морды бьют и под зад пинают. Когда вам в лицо правду говорят, вы даже не краснеете.
– Куда вы пошли! Сейчас моя очередь! – вспенился Градусов.
– Пардон, ошибочка вышла. Валяй. Вы не только еще не личности, но вы даже еще не люди. Вы – тесто, тупая, злобная и вонючая человеческая масса без всякой духовной начинки. Вам не только география не нужна. Вам вообще ничего не нужно, кроме жратвы, телевизора и сортира. Как так можно жить? Куда десятку подкидываешь? Протри шары – где здесь десятки?
Градусов задумался и переместил в заначку две карты.
– Я понимаю: у вас чувство юмора не развито, поэтому и приколы у вас идиотские. Для чувства юмора нужна культура, которой у вас нет. Вы мне свои обезьяньи подляны строите и думаете, что они меня задевают. А они меня совсем не задевают. Я на вас ору только для того, чтобы вы успокоились: мол, ништяк, достали географа. Меня ваши подляны не обижают, потому что я вас не уважаю. Они мне просто мешают, но не урок вести мешают, а мешают перед собственным начальством выкобениваться, потому что оно – такое же, как вы, только навыворот… Угораздило же меня попасть между двух огней! И сверху идиоты, и снизу – вот и повертись! Устал я от всего этого…
Карточный поединок вступил в завершающую фазу. Класс притих. Градусов пошел под Служкина – Служкин покрыл. Градусов сбросил вторую карту – Служкин отбился. Тогда Градусов обвел класс отчаянным взглядом и кинул третью карту – ту самую семерку пик. Служкин широко размахнулся козырем, чтобы припечатать и ее, но тут Градусов тихонько напомнил:
– Вини – винями.
– Свини – свинями! – в сердцах сказал Служкин. – Я продул!
Зондер‑команда победно завопила.
– А вы говорили: «Выиграю, выиграю!» – снисходительно передразнил Градусов, собирая колоду. – Вы мне еще в пуп дышите.
– Можно домой идти, да? – ликуя, орала зондер‑команда.
– Я свое слово держу, – заявил Служкин, демонстративно откидываясь на спинку стула и доставая сигареты. – Валите.
Все дружно ломанулась к двери, сдвигая парты и роняя стулья. В пять секунд кабинет опустел.
Служкин закурил, посидел, встал, запер дверь, прошелся по классу, ставя на место парты и поднимая стулья, открыл окно, залез на подоконник, сел, вывесив ноги наружу, и продолжал дымить дальше.
Речники лежали в руинах зимы, а над ними, как купальщица, выгнулось бесстыдно‑голубое небо. На земле первыми оттаяли глубинные, таинственные артерии города – теплотрассы, ярко черневшие мокрой землей. Из‑под крышек канализационных люков валил пар. Сгорбившиеся сугробы были по бокам искусаны чьими‑то грязными зубами. На дороге ручейки проточили колеи до асфальта, и от этого колеи вихлялись в разные стороны, будто здесь ездили пьяные автомобили. Старый снег на волейбольной площадке, как сыр, был повсюду продырявлен следами. На верхушках фонарей, словно коты, сидели косые шапки.
Из‑за угла школы веером высыпалась зондер‑команда. Увидев в окне Служкина, девочки замахали руками, а пацаны заржали.
– Географ!… – закричали они. – Свалишься!… Монтана!… Фак ю!…
– А Градусов все равно мухлевал!… – завопил кто‑то.
– Хеви‑метал! – крикнул в ответ Служкин и показал рога из пальцев. – Я знаю!