Выпускной роман

К утру газоны становились седыми, а воздух каменел. Люди шли сквозьтвердую, кристальную прохладу, как сквозь бесконечный ряд вращающихсястеклянных дверей. На заре по Речникам метлою проходился ветер и обдувалтротуары, отчего город казался приготовленным к зиме, как покойник кпогребению. Но снега все не было. И вот будто стронулось само время --первый снег хлынул как первые слезы после долгого, молчаливого горя. Служкин ходил проведать Сашеньку, но не застал ее на работе. У него ещеоставалось полтора часа свободы до конца смены в садике, и он отправилсяпобродить вдоль затона, посмотреть на корабли. Снег валил густо и плотно, словно его скидывали сверху лопатами. Упроходной Служкин неожиданно увидел продрогшего, танцующего на местеОвечкина с сугробом на голове. -- Какими судьбами? -- задержавшись, поинтересовался Служкин. -- Человека жду... одного... -- проклацал зубами Овечкин. -- В мае влюбляться надо, -- посоветовал Служкин. На мосту в ржавые бока понтонов тяжело толкалась стылая вода. Понтоныраскачивались, дощатые трапы между ними злобно грохотали. Затон, плотно заставленный кораблями, походил на какую-то стройку.Мачты, антенны, стрелы лебедок торчали как строительные леса. На крышах ипалубах снег лежал ровными пластами. Иллюминаторы смотрели на Служкинаневидяще, рассеянно, исподлобья, как смотрит человек, который почти уснул,но вдруг зачем-то открыл глаза. Служкин остановился у навеса лесопилки, под которым уныло качался ипозвякивал цепями тельфер. В белой мгле Кама выделялась контрастной чернойполосой, потому что снег, падая на воду, странно исчезал. Служкин стоял,курил и разглядывал высокий и массивный нос ближайшей самоходки, у которой вклюзах торчали якоря, словно кольцо в ноздрях быка. На дорожке из снегопада появился маленький заснеженный человек, иСлужкин с удивлением узнал в нем Машу Большакову из девятого "А". -- Маша, ку-ку, -- окликнул он ее. -- Ой, Виктор Сергеевич!... -- Маша даже испугалась. -- Ты чего здесь делаешь? -- К папе ходила. Мама просила ему записку отнести. -- Это не тебя там у проходной Овечкин дожидается? -- Меня, -- покраснев, созналась Маша. -- Э-эх, жаль, -- вздохнул Служкин. -- А я хотел проводить... -- До проходной еще далеко, -- кокетливо ответила Маша. Они медленно пошли рядом, не глядя друг на друга. Наконец, не выдержав,Маша подняла на Служкина глаза и улыбнулась: -- А вы что здесь делаете, Виктор Сергеевич? Только не врите. -- Да ничего не делаю. Шляюсь. Чего мне тут делать? Хожу и вспоминаювремена, когда сам девочек дожидался. -- А почему на заводе? -- Ну... как сказать... Хотел увидеть один теплоходик, про который естьчто вспомнить. "Озерный" называется. -- Я в кораблях не разбираюсь... А что у вас за история, ВикторСергеевич, которую вы вспоминаете? -- История моей последней школьной любви, -- важно пояснил Служкин. -- Расскажите, -- лукаво улыбаясь, предложила Маша. -- Ой, Машенька, -- заныл Служкин. -- Это история очень старая. Онадлинная и скучная, со слезами и мордобоем. Тебе будет неинтересно. -- Очень интересно, Виктор Сергеевич! -- горячо заверила Маша. -- Ну, ладно, -- довольно согласился Служкин и полез за сигаретами. --Было это в июне, когда я окончил десятый класс и шли выпускные экзамены, --начал он. -- Дружил я тогда с одноклассницей. Красивая девочка была, нохарактер -- спаси господи! Вздорная, склочная, задиристая -- хуже ЯсираАрафата. Звали ее Наташа Веткина, а кличка -- просто Ветка. Дружили мыдавно, однако ничего особенного: так, гуляли, болтали, в кино ходили,целовались потихоньку. А тут как дошло до всех, что скоро навсегдарасстаемся, так и заводиться начали, нервничать. Ну, я-то еще с детствамудрый был, лежал себе спокойненько на диване. А Ветка, видно, решила подконец урвать кусок побольше и завела роман с другим нашим одноклассником.Звали его Славкой Сметаниным, а кличка была, конечно, Сметана. Он был пареньвидный, отличник, но нич-чегошеньки собой не представлял. Смотрю, в общем,это я: Ветка со Сметаной каждый день туда-сюда рассекает. Что, думаю, заблин? Попытался я Ветке мозги прочистить, она и ляпнула мне: не суйся, мол,и катись отсюда. Я, понятно, разозлился благородно. Ну, думаю, жаба, ты уменя покукарекаешь еще. И вот был у нас экзамен по химии. Подхожу я это утром к школе и вижу,что Ветка со Сметаной под ручку прется. Я сразу понял: сегодня точно чья-токровь будет пролита. Химичка нам кабинет открыла и куда-то ушла. Ветка тожеучесала. Сидим мы в кабинете вдвоем: я и Сметана эта дурацкая. Я злостькоплю. Сметана тетрадку свою с билетами читает. А надо сказать, что вкабинете том был здоровенный учительский стол. Сверху кафелем выложен, чтобыкислотой не попортить, а сбоку большой стеклянный вытяжной шкаф с трубойнаверху. Я все прикинул, обмозговал, потом встал, тетрадку у Сметаны из рукхвать, на этот стол скок, да и запихал ее в трубу. Сметана озверела, сперваза мной между парт погонялась, потом полезла в шкаф за тетрадью. И толькоона в вытяжной шкаф проникла, я тут же подскочил, дверку у шкафа закрыл изапер со всей силы на шпингалет. А после вышел из кабинета и дверьзащелкнул. Вот и время экзамена наступило. У кабинета толпа мнется. Подгребаетэкзаменационная комиссия, открывает дверь, вваливается в кабинет... А тамэтот дурак на столе в стеклянном шкафу сидит, как обезьяна в аквариуме.Учителя сразу в визг, остальных со смеху скосило. И главное -- шпингалетникто открыть не может, так я его засобачил. Пока слесаря искали, полшколы вхимию поржать прибежало. А мне же, чудотворцу и выдумщику, ни слова неговоря по химии трояк впечатали и с экзамена под зад коленом. Я не сталпереживать, только радовался, когда вспоминал, как Ветка позеленела. Маша смеялась. Ободренный, Служкин заливался соловьем. -- Тем же вечером сижу я дома, вдруг звонок в дверь. Я только дверьоткрыл, а мне Ветка сразу по морде тресь!... Но я -- воробей стреляный, ясразу присел. И она со всего размаха рукой по косяку как засадила, аж весьдом вздрогнул! Тут на грохот моя мама в коридор выбегает. А мама моя страстьлюбила, когда в гости ко мне девочки приходят. Схватила она Ветку и на кухнюповолокла. Сразу чай, конфеты, все такое. Говорит мне: познакомь, мол, Витя,с девушкой... Меня, естественно, черт за язык дернул. Такая и сякая, говорю,моя невеста. От этих слов Ветка чуть не задымилась. Ну, чай допила, с мамоймоей попрощалась культурно и ушла, а на меня и не взглянула. Так, думаю,Виктор Сергеевич, ожидает тебя бой не ради славы, ради жизни на земле. Служкин сделал паузу, закуривая. Маша, улыбаясь, ждала продолжения. Онипошагали дальше. Сигарета во рту у Служкина дымила, как крейсерская труба. -- В день выпускного бала вручили нам в торжественной обстановкеаттестаты. Дальше в культурной программе значилось катание на теплоходе.Загнали нас, выпускников, на этот вот "Озерный". Здесь дискотека, шведскийстол, прочая дребедень. Погода просто золотая! И поплыли мы, значит, напрогулку. В салоне музыка играет, все пляшут. А Ветка, зараза, всю дорогутолько со Сметаной и танцует. Если же я ее приглашаю, то мне непристойныевещи руками и пальцами показывает. Отозвал я ее в сторонку и спрашиваю: чтотакое? Она вместо ответа сорвала у меня с головы бейсболку и за борт кинула.Совсем обидно мне стало, ушел я. А когда вернулся обратно в салон, гдебанкет бушевал, то взял со стола банку с майонезом и сел рядом со Сметаной.Раз уж Ветка со мной не хочет, то со Сметаной не сможет. Улучил я момент,когда Сметанин, скотина, за колбасой потянулся и зад свой приподнял, и вылилему на стул полбанки. "Теперь, -- говорю, -- твоя фамилия не Сметанин, аМайонезов", -- и ушел. А Сметанин как приклеился к месту. Ветка его тащиттанцевать, а он только улыбается и говорит, что нога болит. Тут пароход наш причалил к берегу, чтобы мы, значит, в лесочкепорезвились. Сошел на берег и я. Через некоторое время подруливает ко мнеВетка: вся цветущая, улыбается. Отойдем, говорит, на минутку. Ну, отошли мы,и далеконько отошли. Только остановились на полянке, она и набросилась наменя, как Первая Конная на синежупанников. Разворачивается и с маху мне вчелюсть р-раз!! Я только зубами лязгнул. А с другой стороны уже втораяграната летит. Я Веткину руку успел поймать. Тут и я со злости стукнул ее вподдыхало -- она пополам согнулась. Жалко мне ее стало, дуру. Поднял я ее,отряхнул, извинился и обратно потащил. Выходим мы наконец на берег -- и чтоже? Пароход-то наш -- ту-ту! -- уплыл! Так и остались мы в лесу. -- И что, на выпускной бал не попали? -- изумилась Маша. -- Нет, конечно. Я сориентировался: до ближайшей пристани километровдесять. А что делать? Потащились. Пока через всякие буреломы лезли, какДерсу Узалы, уж вечер наступил, погода испортилась, дождь хлынул. Вымокли.Но тут нам повезло. Шли мимо какого-то котлована, и там на краю экскаваторстоял. Не торчать же нам под дождем всю ночь! Залезли в кабину. Я в креслосел, она ко мне на колени хлопнулась. Обогрелись, обсохли. Я Ветку конфетамиугостил, которые на банкете по привычке со стола стырил. Ветка вродеотмякла. И тут как давай мы с ней целоваться! Всю ночь напролет целовались!Только вот задницей своей толстой она мне все ноги отсидела -- это меня исгубило. Часа в четыре утра, как светать начало, порешили мы снова в путьтронуться. Ветка первая из кабины выскочила. И пока я разминал занемевшиеноги, она схватила какую-то палку и всунула ее в ручку дверцы -- заперламеня, значит, в кабине, змея! А сама спокойно одна пошагала. Я орал-орал, дверь таранил-таранил -- ничего не выходит. Тогда осерчаля, вырвал какую-то железяку и разбил окно. Выпрыгнул, да неудачно. Упал надно котлована и вывихнул ногу. Ну, беда! Выполз наверх, рыча, выломал себедубину суковатую и с ней поковылял, как Мересьев. Ветку догнать уж и немечтал. Доплелся до деревни, пришел на пристань. Ветки нигде нет. А, думаю,хрен с тобой, старая дура. Купил билет, тут "ракета" подходит. Погрузился я,сижу, гляжу. И вижу, что как черт из табакерки появляется на пристани мояВетка и начинает уламывать контролершу, чтоб ее без билета на борт взяли.Денег-то на билет у нее нету! Я, как благородный человек, с парохода долой-- и в кассу. И пока я на своих полутора ногах ковылял, "ракета" нашастартовала! Следующая только через пять часов. А мы с Веткой уже устали каксволочи, даже ругаться сил нет. Ушли мы за деревню, нашли песчаную косу,купались, загорали. Ветка тихая-тихая была, виноватая, добрая. В концеконцов дождались мы следующей "ракеты", сели. Ветка всю дорогу спала у меняна плече. Приплыли, сошли на берег родной. Лодыжка моя распухла, болит, елеступаю. С грехом пополам довела меня Ветка до дому, всю дорогу поддерживала.У подъезда стали прощаться. И только я хотел поцеловать ее напоследок, онака-ак пнет меня в больную ногу! Я на спину брык, заорал и ногами засучил. Аона убежала. Больше мы с ней не виделись. Служкин замолчал. -- Никогда?... -- с сочувствием, осторожно спросила Маша. -- Никогда, -- грустно подтвердил Служкин. Маша задумалась. Они вдвоем уже подошли к наплавному мосту. Машапокачала головой и призналась: -- Вы так рассказывали, Виктор Сергеевич, -- я будто кино смотрела.Никогда бы не подумала, что так бывает... -- А так и не бывает, -- улыбнулся Служкин. -- Я все сочинил, чтобытебе скучно не было. Маша остолбенела. Служкин, улыбаясь, погладил ее по голове. -- Дальше иди одна, а я постою, -- сказал он. -- А то меня Овечкинприревнует.