В центре плоской земли

-- Папа, если хочешь попасть в грязь, то иди за мной, -- сказала Тата,топая сапожками по плотному песчаному склону. Служкин тащил рюкзак и держал Тату за ручку, а сзади шла Надя соспортивной сумкой. Миновав кучи прибрежного хлама, они поднялись на мосткилодочной стоянки. Вдоль кварталов плавучих дорожек были пришвартованыразноцветные и разномастные моторки. Служкин уверенно пошагал по настилу. Стоял ясный апрельский вечер.Затон еще гукал, посвистывал, лязгал и взрыкивал двигателями. Над спутаннойкорабельной архитектурой в сиреневом небе бледнела рыхлая луна, словно парот дыхания. Вдали, стуча дизелем, прошел катер "Усолка", и в понтоны мостковскоро толкнулась мягкая, как женская грудь, волна. Будкин ждал их на двускатном носу своего маленького суденышка. -- Я-то думала, у тебя что-нибудь серьезное... -- разочарованно сказалаему Надя, подавая руку, чтобы перебраться на борт. -- И что это за дурацкоеназвание -- "Скумбрия"? Я на таком не поплыву! -- Нам в детстве казалось, что "скумбрия" -- очень красивое слово, --пояснил Служкин, подавая Будкину Тату и перебираясь сам. Раскачивая катерок, они распихали груз по ящикам. Тата сидела наскамейке и испуганно держалась за нее руками. Будкин взгромоздился наводительское место, положил ладони на автомобильный руль и распорядился: -- Витус, отгребай! Махая двумя красными распашными веслами, Служкин не очень ловко отвел"Скумбрию" от мостков. -- Баста! -- сказал Будкин и включил мотор. На волне отходящей "Скумбрии" дружно поднялись и опустились "казанки" упричала, бренча друг о друга бортами. Набирая скорость, "Скумбрия" ощутимоподнималась из воды. За кормой заклокотал бело-черный кипяток. Запах бензинасмешался с речной свежестью. "Скумбрия" широким полукругом разворачиваласьпо затону. Вдали мелькнула прощально задранная стрела землечерпалки, потомгорохом просыпались мимо иллюминаторы теплохода и грозно проплыли надголовами черные клювы самоходок с якорными цепями, выпущенными в воду изноздрей. Волны "Скумбрии", залетев в разъятый трюм полузатопленной баржи уберега, гулко шлепнули по ржавым шпангоутам. За вербами на круче берегапоказалась фигурная шкатулка заводоуправления, а внизу -- дебаркадер ипонтонный мост. -- Надя, а зачем домик плавает? -- спросила Тата про дебаркадер. -- А-а... в нем моряки живут... -- неуверенно ответила Надя. Но Тата, возражая маме, ответила сама себе: -- Моряки живут на кораблях и работают там капитанами! В том месте, где понтонный мост примыкал к дебаркадеру, имеласьспециальная арка для прохода моторок. Будкин, не снижая скорости, правилтуда. Надя, вглядываясь в арку, начала нервничать. -- Будкин, притормози, -- попросила она, но Будкин только самоувереннохехекнул, развалясь за рулем. Арка стремительно приближалась. -- Ну, Будкин, я больше никогда никуда с тобой не поеду! -- вдруготчаянно крикнула Надя, прижала к себе Тату и закрыла глаза. "Скумбрия" стрелой промчалась под аркой, только хлопнул воздух. Перед катером словно раскрыли ворота -- так широко размахнулся речнойствор. Справа быстро побежали назад к затону Старые Речники -- деревянныедомики над глиняным обрывом, высокие сосны, заборы, резные фронтоны ибашенки купеческих дач. Укоризненно качая маленькой головой, мимо проплылоблупленный бакен. Из кустов на берегу тревожно высунулись полосатыетреугольники фарватерных знаков, похожие на паруса-тельняшки. На мокрыхкоричневых отмелях лежали белые льдины. -- Лед толстый, -- рассудительно заметила Тата. -- Его только гвоздемпробить можно. -- Интересно, чем вы в садике занимаетесь? -- задумчиво спросилСлужкин, но Тата его не слушала, смотрела на реку. Будкин вел катер через огромную Каму наискосок -- точно тараканперебегал футбольное поле. У дальнего берега против течения поднимался кгороду танкер; белый бурун за его кормой клокотал, но танкер словно буксовална месте -- таким незаметным было его движение с борта летящей "Скумбрии".Будкин правил на старые отвалы левого берега, песчаные горы которогоподнимались над болотистой прибрежной равниной. Над отвалами громоздиласьвысоченная решетчатая конструкция с каким-то то ли баком, то ли механизмомнаверху. Оттуда к реке тянулась длинная, тоже решетчатая стрела. "Скумбрия" сбрасывала скорость, подходя к причалу из ржавых труб.Причал был обвешан автомобильными покрышками, как папуас ракушками. -- Летом здесь трамвайчик швартуется, -- пояснил Будкин. -- Пляжники ирыболовы приезжают... А сейчас еще никого нет. -- Одни мы, дураки, -- буркнула Надя. Лагерь они разбили на голой песчаной площадке на вершине отвала.Служкин поставил палатку и принес вещи, Будкин насобирал плавника и развелкостер. Надя стала жарить шашлыки. Тата выкопала в песке большую яму инапекла два десятка круглых "пирожков". Ржавая громада заброшенного насосаплыла над ними в нежно-фиалковом, темнеющем небе. Темнота словно бы поднималась из глубины земли, из глубины реки, какподпочвенная вода. Уже затлели искры бакенов на черной равнине Камы, а небовсе еще оставалось светлым, и от этого всем было видно, как же оно высоко --так долго приходится добираться до него тьме. Но тьма все-таки добралась ипогасила небо, оставив лишь огни звезд -- так во время прилива над водойостаются верхушки камней. Все расселись вокруг костра, шашлыки наконец дожарились, Будкин досталвино, но Тата уснула на руках у Служкина. -- Бедная девочка... -- жалостливо сказала Надя, беря у Таты лопатку изастегивая комбинезон. -- Уснула голодная... -- Может, разбудить?... -- тихонько предложил Служкин. -- Не надо. Положи ее в палатку, только укутай потеплей. Служкин унес Тату в палатку, а когда вернулся, Надя и Будкин ужедержали перед собой шампуры и негромко разговаривали. -- Будкин рассказывает свою великую мечту, -- насмешливо сказалаСлужкину Надя. -- Это про кругосветное плавание?... -- Служкин тоже взял шашлык. -- Про него, -- согласился Будкин. -- А что? Дело у меня схвачено,деньги есть. Я, Витус, даже в затоне поинтересовался: сколько стоит, скажем,"Усолка". Ничего, поднять можно. -- На этой старой сковородке ты в затоне и затонешь. -- Чего, Витус, ты меня за дурака держишь? Я ее подремонтирую,перестрою, движок модифицирую, а то мощь есть, а скорость мала... -- Это речной катер, кретин. Он не может ходить по морю. -- А я ему для горючего запасную емкость поставлю, это не проблема. Нафиг мне пассажирская палуба? Пусть там цистерна стоит. А чтобы неперевернуться, я придумал такую хреновину -- полые пластиковые гондолы наконсолях справа и слева. Получится вроде тримарана, как у этих чуваков изПолинезии. -- И что, денег не жалко? -- спросила Надя. -- А что мне деньги? -- Будкин пожал плечами. -- Все, чего мне надо, уменя уже есть. На жизнь всегда заработаю. Родители с меня ничего не требуют,даже сами помогать лезут. И девки у меня нету, на которую можно тратиться...Куда мне деньги девать? -- Трать на меня, -- предложил Служкин. -- На тебя, Витус, много не истратишь. Тебе купил бутылку -- и довоскресенья ты счастлив. -- Построил бы уж тогда яхту... -- задумчиво сказала Надя. -- Ведькрасивее, чем на старом буксирном катере. -- Яхта -- это долго, Надюша, -- ответил Будкин. -- Пока ее построишь,вся мечта уже засохнет. А мне поскорее хочется. Заколебала эта жизньбессмысленная... Еще немного, и совсем привыкну, стану жлобом, и тогда ужничего не нужно будет. Начну по казино бабки садить, по кабакам дорогих шлюхклеить, которые за баксы дерьмо жрать готовы, а про себя думают, что онидекабристские жены... А ты бы пошел, Витус, со мной в кругосветку? -- Не-а. -- Служкин усмехнулся. -- Мне в Речниках интереснее, чем вСингапуре. -- А раньше обещал... -- Это было в детстве. С тех пор я вырос. И меня порядком изжевало. -- Эх, Витус, -- протянул Будкин. -- Утратил ты дух романтики. А воттак выйти бы из нашего затона, и дальше -- Кама, Волга, Каспий, а потомТурция, Босфор, Афины, Трапезунд, Мальта, Гибралтар, потом -- Атлантика,Америка, Мексика... -- Будкин, зажмурившись, сладострастно прошептал: --Индийский океан... Служкин согнулся, подбрасывая в костер палку. -- Нету этого ничего, -- сказал он, глядя в огонь. -- Как географзаявляю тебе со всем авторитетом. Все это выдумки большевиков. А на самомделе Земля плоская и очень маленькая. И всем ее хватает. А мы живем в еецентре. -- Ну тебя на фиг, -- махнул рукой Будкин и обратился к Наде: -- Азнаешь, Надюша, как я назову свой катер? "Надежда"! Слово очень красивое. Иимя. И ты. Пойдем со мной в кругосветное плавание, а он пускай здесьостается и пьет свое разбавленное пиво из трехлитровой банки. Пойдешь? -- Пойду, -- согласилась Надя. -- Но в полукругосветное. До Америки. --И она засмеялась, видя искреннее огорчение Будкина. Только через час они доели шашлыки и допили вино. Будкин посиделнекоторое время, мечтательно глядя в небо, и сказал: -- Пойти, что ли, на "Скумбрии" по ночной Каме покататься?... Он тяжело поднялся и пошагал от костра. Служкин молчал. -- Отпусти меня с ним, а? -- вдруг жалобно попросила Надя. -- Иди, -- после раздумья согласился Служкин и негромко добавил: -- Всеравно не известно, кто кого отпускает... Надя помолчала, потом придвинулась к нему, обняла за шею и поцеловала внебритую щеку. Затем она вскочила и побежала в темноту, но, пробежав десятьшагов, неожиданно повернула к палатке, залезла туда и чего-то вытащила. -- Ты от костра не отходи и за Татой следи, -- вернувшись, сказала она.-- Пощупай ей штанишки -- если мокрые, то запасной комбинезон у меня всумке. А это тебе, чтобы одному не грустно было. -- И она протянула Служкинубутылку коньяку. -- "Променял друга на рюмку, правда, очень хорошего, коньяка", --печально улыбнувшись, процитировал Служкин и взял бутылку. Он сидел у костра один -- будто один на целой планете, будто один влунном кратере, потому что почти со всех сторон его песчаную площадкуограждали невысокие зубцы песчаных хребтов, а за их гребнями ярко и густогорели звезды. Внеземное ощущение усиливала и решетчатая громада старогонасоса -- то ли это опустился космический корабль, то ли на полушаге застылфантастический треножник марсиан. Выкурив полпачки и выпив полбутылки,Служкин поднялся, проверил Тату и пошагал к опоре насоса. По монтажной лесенке, охваченной обручами, Служкин. вскарабкался насамый верх конструкции. Отсюда и была видна вся плоская Земля, на которой онжил, -- темные боры Закамска, россыпь огней Речников вдоль кромки обрыва,ярко освещенный затон со спящими кораблями, широкая и черная, лаковая дорогаКамы, лунный кратер с палаткой и костром, равнина незнакомой Служкинустороны реки, укрытая светлым ночным туманом, и целое озеро огней далекогогорода. Звезд на небе было так много, что казалось, будто там нельзя сделать ишага, чтобы под ногой не захрустело. Однако, видимо, никто там не ходил,потому что стояла такая тишина, что можно было услышать, как в глубине рекисобираются завтрашние волны, как с шорохом мягко укладывается на землюлунный свет, как под теплыми одеялами стучит сердечко Таты, как,потрескивая, ржавеет металл, как улыбается весна, шагая издалека без устали,как ветер ерошит невесомые перья на крыльях снов, как в душе зреют слезы,которые не дано будет выплакать, как волна мягко баюкает лодку, так и неотвязанную от причала, ритмично покачивает ее -- с носа на корму, с носа накорму, с носа на корму...