Предпринимательство в России

 

Становление российской экономической жизни, как и цивилизации в целом, тоже имеет свои характерные исторические особенности. Начало ремесла (ремесленного производства) в России теряется в глубокой древности. В старой Киевской Руси, Руси домонгольской, ремесло еще было уделом одиночек, не носило характера массового явления. Торговая же жизнь была весьма интенсивной. Ведь и сама Киевская Русь складывалась вдоль знаменитого водного пути «из варяг в греки», а Киев и Новгород были ключевыми пунктами этого торгового пути, контролировавшегося русскими князьями. Правда, обычно упоминаемые в источниках товары, предлагаемые русами – меха, зерно, мед, воск и «челядь» (рабы – добыча завоевательной дружины) – свидетельствуют о том, что основой русской внешней торговли были сырье или «полуфабрикаты» – продукты природы, прошедшие первичную обработку. Предметы ремесленного производства удовлетворяли в основном местные нужды.

Подобное положение вещей, следует отметить, сохранялось в известной мере на всем протяжении русской истории. Перечень предметов российского экспорта постоянно расширялся: Россия продавала холст и древесину, минеральные удобрения и руду, цветные и черные металлы, нефтепродукты и драгоценные камни, а также кожи, рыбу, икру и пр. Но удельный вес готовых изделий в экспорте страны был всегда относительно невысок. Лишь в лучшие годы советского периода стоимость машин, станков, оборудования, включая военную технику, доходила примерно до 30% общей стоимости экспорта. Ныне этот показатель, к сожалению, намного хуже (порядка 5-6%, но в любом случае не более 10% общей суммы вывоза).

Иначе говоря, Россия во все времена в какой-то степени выполняла роль «сырьевого придатка» Европы, обеспечивая своими ресурсами промышленность европейских стран. Но если в прежние времена эта ситуация в какой-то мере была естественна и оправдана с экономической точки зрения – добыча и первичная обработка сырья приносили наибольший доход стране, то теперь положение изменилось коренным образом. Постоянно возрастающий дефицит всякого рода ресурсов, особенно невосполняемых энергоресурсов, требует максимально полного использования их внутри страны, переориентации экспорта на торговлю готовыми изделиями. В противном случае страна рискует оказаться у «разбитого корыта».

После монгольского нашествия и захвата наиболее богатых и развитых русских земель западными соседями (ведь надо иметь в виду, что татары русскими землями непосредственно не владели, они лишь обложили русские княжества данью, а территориальные потери Русь понесла от поляков, литовцев и шведов) значение Киева как торгового центра резко упало. Крупным «оазисом» рыночной цивилизации, которая начинала складываться в период Киевской Руси, осталась лишь Новгородская республика (Господин Великий Новгород), сумевшая отразить натиск шведов и немцев, а от татар заслоненная Владимиром и Москвой. И далее в течение столетий Новгород оставался крупным торговым центром, входя в Ганзейский союз и играя в нем ключевую роль, поскольку на его долю приходилось до 60% всего торгового оборота. Сама Ганза развалилась (что отмечено в ее документах) именно после завоевания Новгорода Москвой. Не далек был поэтому от истины П. Я. Чаадаев, отмечавший, что Новгород рано заразился духом Запада, ибо по сути город с самого начала возник как торговое поселение. Цикл новгородских былин, главным героем которых выступает Садко Богатый Гость, весьма впечатляюще передает торговый (т. е. западный) дух города.

Конец XV – начало XVI вв. можно считать новым этапом в развитии русской промышленности и торговли. Именно на этот период приходится появление значительных групп ремесленников. В XVI в. возникает крупный торговый капитал. В период становления Московского государства в XVI и XVII вв. господствующей формой хозяйственной жизни в городе оказалось мелкое ремесленное производство. В начале XVII отмечены первые заводы и мануфактуры. Тогда же в Москве появляется новое лицо – наемный рабочий. Торговая жизнь кипит в ней ключом. Иностранные источники отмечают великую охоту московских людей торговать, причем этого занятия XVI в. не стыдились ни бояре, ни дворяне. Этим они отличались от знати европейской, для которой занятие торговлей было делом «неприличным», предосудительным. Внешняя политика Московского государства, в том числе стремление пробиться к морю, во многом определялась необходимостью наладить регулярную торговлю с Европой. Русское купечество активно занималось коммерческой деятельностью еще в допетровской Руси.

На исходе XVII в. и в начале XVIII в. появляются стеклянное, шелковое, бумажное, суконное и металлургическое производства. В правление Петра стимулировалось прежде всего развитие крупной промышленности, необходимой для строительства армии и флота. Однако петровским реформам было свойственно глубокое внутреннее противоречие: технические достижения Европы, полученные за счет рыночной деятельности («эгодеятельности»), усваивались людьми служебно-домашней цивилизации с помощью методов и средств деятельности служебной – прямого администрирования, подневольного труда, использования силового давления. При этом личной инициативе отдельного человека ставились все новые и новые препоны. Именно при Петре окончательно было закрепощено крестьянство и впервые в России появились крепостные рабочие (горнозаводские рабочие Урала). Сам Петр поощрял, как мог, инициативу тех, кто попадал в его поле зрения. Но деятельность основной массы населения все непосредственнее направлялась на удовлетворение государственных нужд. Неудивительно поэтому, что после смерти Петра многие оплаченные дорогой ценой достижения в экономике и военном деле оказались утраченными.

Крупная фабричная промышленность стала развиваться в России главным образом только в XVIII в. К исходу первой четверти этого столетия в стране действовало свыше 300 фабрично-заводских предприятий, основанных преимущественно купечеством. В течение XIX в. Россия постепенно вовлекалась в число стран капиталистического уклада. Громадное ускорение развитию российской экономики придала отмена крепостного права. К началу XX столетия в России функционировало уже более 5 тыс. фабрик и заводов.

Таким образом, период XVIII – начала XX вв. характеризуется вступлением России в индустриальную фазу развития. В это время главными фигурами в развитии фабрично-заводской промышленности являются купцы. Они определяют становление в России промышленного капитализма. Это происходит не только по той причине, что в руках купцов сосредоточиваются крупные капиталы, которые можно вложить в промышленность (а вновь создаваемые производства требовали, несмотря на казенные пособия, крупных вложений от частных лиц, руководивших ими). Ибо, кроме того, именно у купцов был выработан комплекс профессионально важных качеств, необходимых для организации и управления производством (инициатива, предприимчивость, ответственность, высокая работоспособность, готовность к риску, самодисциплина и др.).

Российское купечество было наиболее подготовленным социальным слоем для перехода к европейским приемам и методам ведения рыночного хозяйства. Однако оно было весьма неоднородным по своему составу и по отношению к принципам ведения хозяйства и торговли. Особенно показательно в этом смысле отношение к прибыли. Подчеркнем, что получение прибыли любой ценой русским людям вообще не свойственно. Так, «Биржевые ведомости», газета российских деловых кругов, выходила до революции под девизом: «Прибыль превыше всего, но честь превыше прибыли». Да и православная этика запрещала наживать деньги любыми путями.

В среде российских предпринимателей отчетливо различались две группы: «почтенные» и «непочтенные». К первой из них относили тех, кто придерживался негласного, неформального свода правил, запрещавшего занятия ростовщичеством, спекуляцией, обман покупателей и т. п. Это могли быть как крупные, так и мелкие финансисты, купцы и предприниматели, ведущие дело «по чести и без обмана». Во вторую группу входили всякого рода спекулянты-перекупщики, ростовщики, биржевые игроки и пр., пытавшиеся нажиться путем обмана, махинаций, недобросовестных поставок в казну и т. д. Несмотря на умение многих из них ворочать большими деньгами, нередко срывая крупные куши, отношение к ним со стороны «почтенных» было презрительное и крайне неодобрительное. «Непочтенных» старались не допускать в дела российской предпринимательской элиты, а при случае и «наказать» экономически.

Особое положение в среде российского купечества занимали старообрядцы. К началу XX в. 70% русского капитала принадлежало выходцам из семей раскольников-староверов. Рябушинские, Морозовы, Коноваловы, Гучковы – крупнейшие российские капиталисты – вели свое происхождение от старообрядцев. Раскол (старообрядчество) берет свое начало с 1660 г., когда патриарх Никон осуществил церковную реформу, приведя российские обряды и тексты священных книг в соответствие с греческими канонами. Большое количество русских людей не приняло его нововведений, упорно держалось старой веры, и, чтобы сохранить ее чистоту, тысячи раскольников бежали в леса, самоизолируясь от официальной светской и церковной власти. Как видно, изначально это было чисто церковное движение, но именно оно дало наиболее мощный слой предпринимателей капиталистического типа. И на это есть ряд причин.

Во-первых, немалую роль сыграла сплоченность старообрядческих общин, наличие твердых правил поведения в быту и хозяйственных делах. Они заключали браки только со «своими», что не позволило капиталам уходить на сторону, оказывали друг другу взаимную финансовую поддержку в случае нужды, пользовались взаимным кредитом. Были нередки случаи, когда предприниматели-«никониане» намеренно переходили в старую веру, желая получить доступ к финансам и коммерческим связям староверов. Уместно отметить, что староверы сумели оградить себя от распространявшегося в России пьянства и курения, насаждению которых, к сожалению, в немалой степени потворствовало само государство. Благодаря этому они лучше сохранили мощный славянский генофонд, физическую крепость, бодрость духа и тела.

Во-вторых, раскольники оказались в ситуации, чем-то схожей с положением протестантов в католической Европе. Последние честно трудились изо всех сил, чтобы обрести надежду на личное спасение, достигнув процветания в мирских делах. А первые, возможно, менее озабоченные личным спасением, стремились доказать себе и другим, достигнув богатства и процветания, что их вера «правильнее». Ведь если те, кто держится старой веры, живут богаче сторонников официальной церкви, это показывает, что Бог благословляет старую, а не новую веру.

В-третьих, и это, видимо, самое главное, только старообрядческие общины сохранили традиционные для русского народа формы экономической свободы. После реформ Петра I все слои населения были вынуждены нести государственные повинности («служить»), т.е. в любой момент времени отрываться от нормальных хозяйственных дел и выполнять «нужную» (очень часто она оказывалась совсем ненужной или сделанной напрасно) для государства работу. Как эти реформы сказались на благосостоянии народа, известно: Россия выбилась в европейские державы ценой собственного разорения, потеряв при этом около 20% населения и при утроении податных тягот. Кроме того, при Петре и его преемниках часто устанавливались различного рода монополии, ограничивавшие частную инициативу. Старообрядческие общины были от этих повинностей и многих ограничений освобождены. Государство накладывало на них значительно более высокий налог, чем на обычных православных, но во внутреннюю жизнь общины не вмешивалось. Старообрядцы сумели сохранить самоуправление и хозяйственную свободу, они направили свою инициативу и энергию на хозяйственное строительство, подъем личного благосостояния и развитие рыночного оборота.

После первого периода жестоких гонений русское правительство постепенно примирилось со староверами. Оно начало использовать их хозяйственный талант, иногда предоставляя даже льготы, если их деятельность приносила ему пользу. Возможно, именно из этого слоя при благоприятном развитии событий мог вырасти мощный класс хозяев-собственников, способный обеспечить будущей России экономическое процветание.

Помимо купечества в класс предпринимателей проникали лица и из других слоев и сословий России. Наиболее многочисленный слой хозяев составляли крестьяне. Каждый из них был пусть маленьким, но «деловым» человеком, ведущим реальное «дело» (даже если это «дело» было весьма небольшим). Именно поэтому русского крестьянина отличали практическая сметка, здравый смысл, умение найти верное хозяйственное решение. Но в условиях общины крестьянин, как правило, вел свое хозяйство, чтобы «прокормиться». Ему не была присуща жажда прибыли, свойственная настоящему предпринимателю, деньги его интересовали мало, он зарабатывал их только для того, чтобы внести подати помещику или государству. Дух наживы был свойственен лишь отдельным крестьянам (кулакам-«мироедам»), но в условиях общины деятельность этих людей приобретала весьма непривлекательный вид.

Еще один слой хозяев состоял из дворян. Казалось бы, объективные условия способствовали превращению этого сословия в класс крупных сельскохозяйственных предпринимателей. После Указа о «вольности дворянства», освобождавшего его от обязательной «государевой службы», вкупе со многими привилегиями (например, винной монополией, т.е. правом «курить вино лишь дворянам и членам их семей, прочим же никому», установленной во второй половине XVIII в., и льготами при казенных поставках), русские дворяне могли бы прочно и надолго занять ведущее место в сельскохозяйственном производстве. Однако этого не случилось. Дворянство не воспользовалось благоприятными для него условиями. В русской литературе хорошо описан процесс постепенного разорения дворянства («Вишневый сад» и др.). Статистика также подтверждает этот процесс. Согласно всероссийской сельскохозяйственной переписи, к 1916 г. в Европейской России примерно 90% пахотной земли и 94% скота находились в руках крестьян. Причин разорения можно назвать две.

Первая (объективная) – освобождение крестьян в результате реформы 1861 г. Дело в том, что в дореформенную эпоху в сельском хозяйстве России наиболее эффективным было помещичье хозяйство, основанное на барщине. Именно оно являлось самым крупным поставщиком сельскохозяйственной продукции на внутренний рынок. Освобождение крестьян лишило помещиков рабочей силы, а перейти на вольный труд сельскохозяйственных рабочих-батраков эти хозяева не смогли.

Вторая (субъективная) – личные качества самого дворянства, лишенного необходимой энергии (и стимулов) для ведения хозяйства. Веками действовало правило «мужички всегда прокормят», а кроме того, дворяне привыкли просто жить в свое удовольствие, не заботясь о завтрашнем дне. Да и не дворянское это было дело, согласно расхожему мнению, считать копейки и торговаться.

В целом же российские дворяне нарушили неявный, но неумолимый закон общественной жизни: любые привилегии оправданы и возможны только тогда, когда они являются вознаграждением за выполнение необходимых общественных обязанностей. И хотя социальная группа в силу свойственного ей группового эгоизма склонна перекладывать обязанности на плечи других, оставляя себе только привилегии, она не может делать это сколь угодно долгое время безнаказанно.

Итак, основываясь на купеческих устоях и ориентируясь первоначально на промыслы и торговлю, российское предпринимательство с началом формирования в стране капиталистических отношений стало мощным движущим фактором ее промышленного развития. История становления предпринимательской культуры в России позволяет говорить о присущей ей системе достаточно взаимосвязанных ценностей. Рассмотрим самые главные из них.

Труд – дело – хозяйство. Труд на Руси всегда был высокой ценностью. Иначе и не могло быть в стране, где из-за чисто географических условий нельзя было просто выжить без тяжкого, подвижнического труда. Европейцы нашли очень яркое выражение – географическая обездоленность России. А если к этому добавить постоянные волны нашествий с Востока и Запада, а также нередко губительные по своим последствиям реформы и революции, когда приходилось не только восстанавливать разрушенное, но и восполнять убыль в населении, то неудивительно, что наши предки высоко чтили труд как единственное средство, находившееся в их распоряжении для преодоления невзгод.

Особенно контрастно выглядит история России по сравнению с историей Соединенных Штатов. Первых переселенцев в Северную Америку охватывало благоговейное изумление перед красотой, роскошью, великолепием природы. Страна казалась им земным раем, жаждущим только приложения человеческого труда. Один из первых колонистов писал, что «никогда еще и небо и земля не были так согласны в создании места для человеческой деятельности». И никакой сколько-нибудь серьезной угрозы извне. Напротив, сами же европейцы стали страшным бичом для аборигенов. От коренного индейского населения, численностью в 15-20 млн. человек, осталось не более миллиона, помещенного в резервации. Еще во второй половине XIX в. правительство Соединенных Штатов платило за каждый скальп убитого индейца – будь то мужчина, женщина или ребенок.

Что касается России, то основы ее государственности закладывались в более суровых географических условиях. И при этом не русские истребляли «коренное население», а их самих истребляли пришлые орды. По некоторым оценкам, только турки увели в плен и продали на рынках в XV-XVI вв. около 4 млн. человек, т.е. массу, почти равную всему населению страны в середине XVI в. при Иване Грозном. Ни Соединенные Штаты, ни Западная Европа ничего подобного не знали. Никакие степняки не уводили в рабство их население.

Труд на Руси не был бессмысленной каторжной работой. Он был освящен высокой целью сохранения народа как носителя духовности, высокой идеи православия. Поэтому органично к нему присоединялась молитва. «Молись и трудись» – вот универсальное правило поведения русского человека на протяжении веков. Именно это правило позволило ему сохранить себя и создать великое государство. История становления нашего государства есть история того, как дух покоряет материю, а не наоборот.

Трудовые ценности в предпринимательской культуре (такие, как трудолюбие, ответственность, самостоятельность, терпение, бережливость, честность и др.) наполнялись определенным нравственным содержанием, что вообще показательно для русской культуры, где нравственному и религиозному осмыслению подвергались все стороны жизни. В этике христианства качественный и упорный труд – это добродетель, имеющая священный характер. Труд является способом совершенствования человечества, тогда как праздность и лень – начала всякого порока. Труд, как средство спасения души, должен быть ориентирован на благо других. Благодаря этому этическому принципу труд приобретает нравственные основания в человеческом обществе. Не случайно одной из важнейших задач русские предприниматели считали поиск религиозного и общечеловеческого назначения своего дела. Для них было характерно отношение к труду как общественному служению, суть которого выражалась прежде всего в патриотическом характере их деятельности, направленной на развитие индустрии, благо народа и процветание Отечества.

Важным для выяснения содержания ценности труда в менталитете предпринимателей является существование в русской цивилизации самобытной модели экономики, в которой приоритет отдавался принципам коллективизма, взаимной ответственности и духовного единства работников. В этих условиях предприниматель воспринимался в большой степени не как хозяин, а как управляющий производственным процессом, как член трудового коллектива. В отличие от протестантской культуры, с которой непосредственно связывается возникновение капитализма, в русском национальном сознании труд рассматривался в первую очередь как духовно-нравственная категория и только во вторую – как социально-экономическая и технико-организационная.

Уважение к труду у русского человека проявлялось также в том, что труд служил основой права в поземельных отношениях. Из трех возможных основ права на владение или собственность – права находки, права труда и права давности – право труда было самым главным, хотя и не абсолютным. Так, русский крестьянин владел землей по формуле «куда топор и соха ходили», т.е. в зависимости от вложенного в землю труда до тех пор, пока «мир» не приходил к мнению, что затраты труда на освоение участка леса под пашню достаточно компенсированы. В некоторых случаях даже устанавливался конкретный срок, скажем, 25 лет, на пользование землей, расчищенной от леса.

При общем трудолюбии, свойственном русскому народу, в его отношении к труду имеются и некоторые черты, которые, к сожалению, не вполне «вписываются» в размеренный, четкий, методичный ритм современного рыночного производства. Главная из этих черт – определенная импульсивность русского человека в труде, находящая отражение в смене у него приливов трудолюбия, азартной работы с периодами покоя, беззаботности. Ключевский отмечал, что ни один народ в Европе не способен короткое время столь напряженно трудиться, как великоросс, но и нигде в Европе не найти такой непривычки к ровному, умеренному и постоянному труду, как в России. Пресловутая «штурмовщина», имевшая место в советское время, имеет глубокие корни.

Эта черта, очевидно, связана особенностями сельского труда в России, которые, в свою очередь, в немалой степени были предопределены природно-климатическими условиями страны, коротким летом и длинной суровой зимой. В российских условиях на все сельскохозяйственные работы – пахоту, сев, сенокос, уборку урожая – природой отпущено 90-100 дней. Русский крестьянин хорошо понимал, что «день год кормит». Поговорка эта едва ли возможна в Европе, потому что уже в Прибалтике работать на земле можно минимум 140 дней, в Финляндии – порядка 160, а далее к западу и югу и 200, и 300 дней в году. Поэтому русский крестьянин приучался к лихорадочной, на пределе сил, работе летом и длительному, глубокому отдыху зимой. Конечно, он не бездельничал. Осенью – молотьба, заготовка припасов, зимой – ремонт инвентаря, рубка дров, извоз и другие отхожие промыслы, но эта работа не шла ни в какое сравнение с летней «страдой» (понятие тоже едва ли знакомое в Европе). Кроме того, и эти работы в условиях общины он нередко проводил не по своей воле и охоте, а по решению «мира» и сообща. Последнее обстоятельство придавало труду оттенок праздничности и вносило дух соревнования, особенно на сенокосе. Оживление, вызванное общим трудом и праздничным настроем, служило, видимо, компенсирующим моментом, помогающим перенести нечеловечески тяжкую работу. Понятно, что подобный стиль работы не годится для конвейера, да и вообще для ритмичного, выверенного производства.

Другой, скажем, не слишком современной чертой является отмечаемая многими небрежность в работе, отсутствие вкуса к отделке мелочей, тщательной подгонке всех деталей. Русским, действительно, иногда присуща склонность к грубой, «топорной» работе, вообще работа по принципу «и так сойдет». Вероятно, эта черта связана с условиями хозяйственной деятельности в русской общине. Если время на летние работы ограничено, да к тому же оно тратится на перемещения к участкам земли, которые, возможно, через год – другой перейдут к другому хозяину, нерационально расходовать его, скажем, на постройку добротного моста через ручей или тщательный ремонт орудия труда. Вместо этого можно обойтись и тем, что просто бросить через топкое место пару наскоро срубленных бревен, для заточки косы использовать деревянный брусок с мелкими насечками, посыпанный песком, для ночевки быстро смастерить шалаш и пр. Одним словом, проще было действовать по принципу: когда работа кипит – не до мелочей.

Собственность – богатство. Уже упоминались пословицы «Пусти душу в ад – будешь богат», «От трудов праведных не наживешь палат каменных», в которых явственно чувствуется настороженное отношение к богатству, к собственности, если эти ценности взяты сами по себе, составляют единственную и ничем не ограниченную цель деятельности. И этим российская деловая этика, основанная на православии, разительно отличается от западной, базой которой был протестантизм. Согласно последнему, Бог с начала века уже заранее распределил людей на «избранных» и «проклятых». И если первым уготовано райское блаженство, то вторым – вечные адские муки. Человек не может знать, избран он или же проклят. И ничем не может изменить свою судьбу – ни делами, ни молитвами. Тем не менее сомневаться в мудрости Бога – величайший грех. Всей своей жизнью и деятельностью на земле человек должен прославлять Бога. И у него может появиться не то чтобы уверенность, а лишь надежда на спасение души и вечное блаженство, если он преуспеет в земных делах, причем достичь успеха он может лишь строго по закону, без обмана и честным трудом. Отсюда берут свое начало строжайшая самодисциплина протестанта, его необычайное рвение в труде, а также стремление к богатству, к собственности, которые перестают быть лишь средствами земного существования, но становятся знаками «избранности». Отсюда же невероятный индивидуализм протестанта, его безжалостность подчас даже к близким людям. Ведь если судьба каждого предопределена заранее, то нет никакого смысла заботиться о близких, вообще о других людях, более того, действуя строго честно и законно, любого можно лишить денег, имущества, подвергнуть эксплуатации.

В России отношение к богатству было существенно иное. Русское православие не требует равенства имущества, не требует уничтожения различий между бедными и богатыми, поскольку человек бывает «богат ли, худ ли – все Божье промышление». Но богатство не становится и священным символом «избранности», успех в земных делах не гарантирует вечного спасения. Освящения богатства на Руси не произошло. Даже богатые нередко чувствовали временность, даже греховность своего богатства. Русский купец старого закала, наживший состояние, к старости был склонен искать спасения души в отказе от него. Он жертвовал деньги на монастыри, строительство церквей и благотворительные учреждения, мог стать монахом; ему не были чужды мечты о странничестве, хождении по святым местам и пр. Позднее у русского интеллигента сохранялся потаенный уголок в душе, в котором устойчиво хранилось убеждение, что есть только одно состояние, которое хуже бедности, и это – богатство (Н. А. Бердяев).

В народном сознании была сильна идея греховности богатства. Облегчить бремя богатства, оправдать его наличие в собственных глазах и в обществе можно было с помощью пожертвований на воздвижение храмов, меценатства и благотворительности. Хорошо известны имена таких крупных предпринимателей-меценатов, как П. М. и С. М. Третьяковы (основатели Третьяковской галереи); С. И. Мамонтов (организатор русской частной оперы); семья Бахрушиных (кожевенные и суконные фабриканты), которых называли «профессиональными благотворителями»; К. Т. Солдатенков, книгоиздатель, оставивший большие средства на благотворительные цели; Хлудовы, владельцы Егорьевской бумагопрядильной фабрики, создавшие на свои средства богадельни, бесплатные квартиры, больницы, ремесленные школы, и т.д. К благотворительной деятельности было причастно и большинство менее известных купцов и деловых людей по всей России. Часто купцы двух первых гильдий в городах России освобождались от уплаты налогов. В административных кругах и у общественности была уверенность, что недополученные в казну суммы сторицей возвратятся в виде пожертвований на больницы, библиотеки, детские приюты, школы и т.п.

Благотворительность и меценатство рассматривались в дореволюционных предпринимательских кругах как долг богатого человека перед народом и страной. В них нашли свое отражение патриотические настроения предпринимателей, а также стремление следовать христианским принципам любви и братства, милосердия и сострадания. Богатство не было чем-то самоценным, оно выступало как средство жить независимо и вести самостоятельное дело. Спекуляция и ростовщичество, считавшиеся паразитическим предпринимательством, вызывали к себе отрицательное отношение, не по-христиански было брать высокий процент за кредит.

Таким образом, в русском менталитете отношение к собственности связано с ее христианским пониманием, сущность которого можно выразить рядом положений:

• Осуждается не само богатство, а любовь к нему (христианство не требует отказа от собственности, оно требует самоограничения).

• Собственность рассматривается как временное и относительное благо, а не как вечное и абсолютное.

• Собственность – не самоцель, а средство для улучшения жизни человека, таким образом, важное значение имеет характер приобретения собственности (праведный) и характер ее использования (во благо других и славу Божию).

• Собственность – Божий дар, который требует разумного отношения; в связи с этим принципом осуждалось расточительство.

• Чувство собственности включает в себя моральную ответственность личности перед Богом, обществом и самим собой за праведное состояние своей души.

• Собственность и богатство накладывают на человека социальную ответственность, обязывают к выполнению определенных социальных функций, исходящих из принципов милосердия, в первую очередь таких, как помощь бедным и неимущим.

• Отдавая приоритет духовному началу в человеке, христианство не рассматривает богатство в качестве критерия жизненного успеха, главное внимание всегда уделяется личности, внутреннему миру человека.

Соборность – народность – коллективизм – семья. Категории соборности и народности, предполагающие принцип единства народа, православия и духовной свободы отдельного человека, носили характер абсолютных ценностей русских людей. Идея соборности своими корнями уходит в крестьянский «мир». Идея духовного единства людей не допускает отношения к другому человеку как средству, человек – это самоценная личность, созданная по образу и подобию Бога. Соборность и народность подчеркивают этическую значимость коллективизма с сохранением за личностью права на самоопределение и самовыражение.

Коллективистские традиции, усвоенные русскими людьми в крестьянской общине, сыграли, вероятно, немаловажную роль в том, что они перенесли в промышленность и торговлю привычную для них организационную форму – артель. Но и правительство широко использовало различные объединения русских людей для решения встающих перед ними задач – будь то сбор откупного оброка с отдельной волости или слободы, поручаемый выбранным обывателями «излюбленым людям» или старостам в царствование Ивана III, или знаменитые «кумпанства», учрежденные Петром I для постройки кораблей. Закон Российской империи определял артель как компанию, основанную для проведения работ или торговли путем личного труда ее членов на принципах совместных расходов и совместной ответственности. Иначе говоря, законодательно оформлялся принцип круговой поруки, когда каждый ручался за всех остальных, а все вместе – за каждого в отдельности. Знаменитый девиз мушкетеров Дюма – «Один за всех, и все за одного!» – прекрасное выражение этого принципа, показавшего свою эффективность в условиях России.

В артели объединялись поморские рыбаки и старатели, купцы и промышленники, рабочие и ремесленники. Создавались артели на основе родственных или дружеских связей, личного знакомства и взаимного доверия. Возглавляли артели, как правило, наиболее опытные и уважаемые специалисты в своем деле – мастера. Артель дорожила своей репутацией. В ней была высокая моральная мотивация к труду. Считалось грехом выполнить работу недобросовестно, всякого рода лень или небрежность в работе строго осуждались общественным мнением. В то же время в артели не было «уравниловки» в оплате труда, поскольку каждый получал вознаграждение в соответствии со своей квалификацией. Труд вознаграждался по принципу: «Работнику – полтина, а мастеру – рубль». Как правило, особое вознаграждение причиталось владельцу средств производства – корабля, лошадей, сложного инструмента и пр.

Артель интересна тем, что в производственных отношениях позволяла избежать крайностей западного индивидуализма и излишней «семейственности» в деле, свойственной японцам. При правильной организации артель давала возможность сохранить теплоту человеческих взаимоотношений, одновременно оставляя простор для личных устремлений работника. Она же давала высокий производственный эффект, включая высокую моральную мотивацию к качественной добросовестной работе. Об этом говорит прошлый российский опыт, об этом же говорит и современный американский опыт. Коллективные предприятия, т.е. те, где коллектив имеет солидную долю в акционерном капитале, считаются наиболее эффективными. И для поддержки этого способа ведения хозяйства в 1974 г. был принят закон (инициаторы его – сенатор Р. Лонг и банкир Л. Кельсо), стимулирующий приобретение акций работниками предприятий, если те решили коллективно владеть акционерным капиталом своей фирмы. Экономический базис новой России также мог бы строиться с учетом крупной коллективной собственности, эффективно реализуя потенциальные возможности «народного капитализма».

С религиозно-соборных позиций оценивалась в России и семья. В сознании русских предпринимателей имелись не только социальные установки в отношении к семье, подразумевающие любовь и заботу о членах семьи. Главным образом преобладала духовная общность членов семьи, которая воплощалась в переносе духа семьи в деловую сферу. Дело было продолжением семьи во внешнюю, профессиональную жизнь. Через семью и вместе с ней принципы служения переносились на все общество в целом.

Патриотизм. Ценность патриотизма тесно связана с ценностями соборности и народности, потому что так же, как и последние, основана на идеях духовного единства личности с народом и преданности Отечеству. Народность и патриотизм предполагали совмещение личной пользы с благом народа или, выражаясь словами Я. Б. Струве, «личную годность». Она подразумевала ответственность личности за свои поступки, за деятельность в целом. Суть идеи личной годности состоит в «силе» и «качестве» личности, которые должны реализоваться в служении обществу, в приложении своей энергии, инициативы, творческих потенций «к общему благу».

Идеи патриотизма и личной годности были характерными особенностями русских промышленных кругов. Для предпринимателей их дело носило печать самобытного национального производства. Свои силы и способности они отдавали царю и Отечеству, стремились увеличить престиж России на международной арене, ратовали за улучшение жизни народа, образование и просвещение. Своей меценатской деятельностью они способствовали развитию отечественной науки, искусства, культуры в целом.

Итак, капитализм в России в начале XX в. только начинает обретать зримые черты. Говорить о наличии научных традиций в управлении экономикой еще не приходится. Одним из непременных условий создания необходимых предпосылок является соответствующее кадровое обеспечение. Если обратиться к зарубежному опыту, то надо вспомнить, что первая школа бизнеса (Уортовская) была основана при университете Пенсильвании в США в 1881 г. А в 1911 г. при Гарвардском университете и в 1914 г. при Массачусетском технологическом институте сложились школы бизнеса, ныне одни из самых престижных в США и за рубежом – Гарвардская и Слоуновская.

В России начала нынешнего столетия отмечается резкий рост промышленности и торговли. Делаются и первые шаги для подготовки специалистов, необходимых в торгово-промышленном секторе. Создается Московский коммерческий институт, появляются коммерческие училища, торговые школы. Приходит понимание того, что коммерческая деятельность предъявляет особые требования к психическим качествам человека. Появляются первые профессиографические описания коммерческой деятельности. Чтобы заниматься ею, прежде всего необходимы знания. Однако только знаний недостаточно. Люди поверят и пойдут за коммерсантом, если он сам отчетливо и достаточно полно будет понимать, что надо делать. Коммерсант должен соблюдать аккуратность в деловых отношениях, корректность, терпимость к другим, не быть раздражительным. Проявление алчности всегда будет вредить его популярности. Честность в делах порождает доверие, а это – главное, к чему должен стремиться деловой человек. Ему должны быть также присущи вера в свои силы, сообразительность, решительность, в том числе и способность идти на риск.

Начало XX в. в России было отмечено поиском наиболее верного, перспективного пути становления отечественной промышленности и экономики в целом. В высшей степени яркий след в организационно-управленческой деятельности по реформированию экономической жизни России в этот период оставили С. Ю. Витте и П. А. Столыпин. Как это ни удивительно на первый взгляд, но весьма конструктивные соображения о путях развития России, не утратившие своего значения и по сей день, высказал выдающийся ученый-химик Д. И. Менделеев. Переживая за будущее своей страны, он неоднократно подчеркивал и убедительно аргументировал мысль о том, что Россия, не отстраняясь от окружающего мира, заимствуя все полезное, что присуще зарубежному опыту, должна находить самостоятельный путь развития. Надо свое обдумать и попробовать, – отмечал Д. И. Менделеев. Дальнейшая судьба России, полагал он, определяется развитием всех родов промышленности, а не только одного земледелия. Россия должна стремиться к тому, чтобы ее богатство и народная сила определялись умелым сочетанием индустрии с сельским хозяйством. Однако для развития того и другого России потребуется много просвещенных земледельцев и промышленников, образованных купцов. Образованность, считал Д.И.Менделеев, одна из главных сил, составляющих основу самостоятельности государства. Основной недостаток в развитии заводского дела в России ученый видел в слабом проявлении предприимчивости – важнейшей психологической составляющей менеджмента.

К началу XX в. в недрах философии, естественнонаучных и гуманитарных дисциплин уже сложились необходимые предпосылки для формирования системного мировоззрения. Вопросы управления в системной теории занимают по праву центральное место. Если структура любой системы, образно говоря, представляет ее каркас, способ устройства, то через процесс управления она проявляет присущие ей функции, реализует свое предназначение. Системы существуют вовсе не в природе, а только в уме людей, – заметил известный французский физиолог К. Бернар. И тем не менее именно системное мышление стало одной из характерных черт научного познания в нынешнем столетии. Фундаментальные положения системной методологии были изложены нашим крупным ученым А. А. Богдановым, экономистом, философом, политическим деятелем, в его трехтомном труде «Всеобщая организационная наука (тектология)», который начал издаваться в 1913 г. Содержащаяся в нем концепция справедливо считается исторически первым вариантом общей теории систем. Еще задолго до появления кибернетики Богданов показал, что все виды управления (в природе, обществе, технических системах) имеют принципиально общие черты. Им было сформулировано и одно из ключевых положений системной методологии: организованное целое превосходит простую сумму его частей.

Последующее становление науки управления связано с советским периодом в истории нашей страны. В целом он отмечен как несомненными успехами в развитии экономики, так и тяжелыми по своим последствиям просчетами. Этот процесс не носил планомерного, последовательного характера, что было обусловлено как объективными, так и внутренними, субъективными факторами руководства страной. За этот период страна пережила две жесточайшие войны с их потрясающими разрушительными последствиями для народного хозяйства. И все же именно в этот период Советская Россия превратилась в мощную индустриальную страну, добилась впечатляющих успехов в освоении космоса, сумела стать второй сверхдержавой, определяющей течение событий в мировом масштабе. Объективный, беспристрастный, лишенный идеологической предвзятости. анализ советских десятилетий еще только начинается и очень нуждается в добросовестных исследователях.

Особый интерес представляют 20-30-е годы, связанные те только с переходом к новой экономической политике, но и с широкой дискуссией о путях формирования научного подхода к управлению производством (Э. Ю. Корицкий, Ю. А. Лавриков, A. M. Омаров, 1990). Заслуженное признание среди отечественных и зарубежных специалистов по управлению получили такие советские ученые, как А. К. Гастев и П. М. Керженцев. В созданном по инициативе Гастева в 1920 г. Центральном институте труда (ЦИТ) появилась и первая в нашей стране психологическая лаборатория. Гастев и его сотрудники много сделали в области научной организации труда. Принципиальное отличие их подхода от идей заявивших о себе в то время западных авторитетов (Ф. У. Тейлор, Г. Форд и др.) заключалось в концентрации внимания на субъекте труда. Речь шла о постоянном профессиональном совершенствовании последнего, о предоставлении возможности для проявления личной творческой инициативы, развитии физических и психических способностей, укреплении психического здоровья работника.

А. Г. Гастев сформулировал 16 «правил-заповедей» для всякого труда, не утративших своего значения и в настоящее время. Согласно этим практическим наставлениям, прежде чем приступать к работе, ее надлежит продумать, чтобы в голове сложились модель будущего изделия, план действий, порядок трудовых приемов, представление о необходимом инструментарии, его подготовка и т. д. Сотрудниками ЦИТ во главе с Гастевым была разработана концепция трудовых установок, которая включала в себя ряд взаимосвязанных направлений: теорию трудовых движений в производственных процессах и организации рабочего места; методику рационального производственного обучения; теорию управленческих процессов. Гастев ввел понятие «социальной инженерии», имея в виду синтетическую науку о труде и управлении.

М. К. Керженцев проанализировал факторы, с одной стороны, обеспечивающие надежность функционирования организации, с другой – способствующие ее распаду. Он сформулировал организационные принципы в применении к отдельному человеку, уделив особое внимание самоконтролю, т.е. умению человека контролировать собственную работу.

М. К. Керженцев отмечал, что контроль также важен для отдельного человека, как и для всей организации. Руководящий работник должен ориентироваться в своей деятельности на три основные момента: что именно должно быть выполнено, в какой срок, на ком лежит ответственность за выполнение задания. Каждый работник должен хорошо знать свои способности, свои достоинства и недостатки в работе, для того, чтобы уметь критически оценить самого себя и последовательно двигаться по пути профессионального самосовершенствования. Восставая против обломовщины, разгильдяйства, расхлябанности в работе, Керженцев ратует за организационный подход к трудовому процессу: вместо «авось» – точный расчет, вместо «кое-как» – обдуманный план, вместо «как-нибудь» – научный метод.

После Гражданской войны (1918-1920 гг.) начался переход к новой экономической политике (НЭП). Он был отмечен оживлением капиталистических отношений в промышленности. Наряду с развитием государственного капитализма создавались смешанные общества, разрешались сдача в аренду частному капиталу мелких предприятий, а также привлечение иностранного капитала. Крестьянам предоставлялась возможность реализации излишков сельскохозяйственного производства на рынке. Это означало развитие товарно-денежных отношений и делало торговлю преимущественной формой хозяйственной связи между городом и деревней.

Ориентация на индивидуальное крестьянское хозяйство продолжалась вплоть до 1925 г. Этот год связан с наиболее серьезными изменениями в экономической политике. С одной стороны, продолжалось развертывание товарно-денежных отношений, города снабжались продовольствием с помощью рынка, а с другой – именно в этом году было принято историческое решение об индустриализации страны, т.е. о переходе к крупному машинному производству. Проведение индустриализации повлекло за собой изменения во всей управленческой системе – от отдельного предприятия до народного хозяйства в целом. Ужесточилась трудовая дисциплина, усилился принцип единоначалия в производстве. Огромная потребность в человеческих ресурсах для решения поставленных задач в значительной мере удовлетворялась за счет привлечения сельского населения. Частнокапиталистический уклад начинал постепенно вытесняться из экономики. В начале 1930 г. были упразднены товарные биржи и ярмарки, постепенно прекращалась деятельность частных и смешанных акционерных обществ, а уже к осени 1931 г. была ликвидирована и вся частная промышленность.

Эти процессы сопровождались централизацией управления в экономике с ярко выраженной отраслевой направленностью. Наряду с нарастанием тенденций к централизации хозяйственной жизни шло и становление аппарата управления с уклоном на методы администрирования и принуждения. Таким образом, в начале 30-х годов в нашей стране сложилась отраслевая централизованная система управления.

На рубеже 50-60-х годов, во многом благодаря усилиям академика А. И. Берга, у нас в стране получила официальное признание кибернетика, которая трактовалась ученым как наука об оптимальном управлении сложными процессами, в том числе нацеленными на повышение эффективности труда человека. В 60-е годы приходит официальное признание науки управления, разворачиваются дискуссии и специальные исследования о предмете и методологии этой науки. Ставится вопрос о совершенствовании системы управления экономикой. Однако последующие попытки реформирования экономики с этих позиций были непоследовательными, решение поставленных задач не доводилось до логического завершения.

В начале 90-х годов Россия в очередной раз вступила в фазу коренных экономических преобразований. Это выразилось в переходе от планового управления к рыночному регулированию. Столь болезненные для подавляющего большинства населения реформы будут в конечном счете оправданы, если в их ходе утвердится ориентация на решение социальных задач, достижение высокого уровня жизни для большинства, формирование рыночных отношений при активной роли государственного управления экономикой.

Введение рыночных отношений в практику хозяйствования, естественно, обусловило потребность в соответствующих подходах и знаниях по их обеспечению. Сегодня менеджмент – это новое крупное явление в управлении экономикой нашей страны. Он еще только проходит этап своего становления. Поэтому важно именно сейчас правильно распределить усилия для содействия этому процессу. Особую остроту приобретает ключевой вопрос: по какому пути пойдет формирование менеджмента в России в современных условиях переходного периода? В решении этого вопроса не должны возобладать крайние позиции. Было бы неоправданным и бесперспективным пытаться перенести на отечественную почву, скажем, модель американского или японского менеджмента. При этом вовсе не исключается возможность заимствовать, критически осмыслив, все то рациональное, плодотворное и, главное, приемлемое для наших условий, что было накоплено в зарубежном менеджменте.

Но все-таки исходным, отправным пунктом должно стать обращение к собственному историческому опыту, особенностям национальной психологии, тем традициям и ценностям, которые веками складывались в России. Российский менеджмент должен формироваться с опорой на ряд приоритетных ценностей, к числу которых относятся:

• социальные права личности,

• ее честь и достоинство,

• согласие и сотрудничество в обществе,

• справедливость, основанная на понимании и принятии правовых норм,

• профессионализм и мастерство; коллективизм, поддержка и взаимопомощь,

• духовность и психическое здоровье в основе деловой и поведенческой практики.