Комментарии

 

(1) Ж. Пуйон — французский этнограф-африканист, автор работ по структурному исследованию социальной организации некоторых народов Африки и по общим вопросам структурных методов исследования в применении к социальным наукам [726; 728], один из редакторов журнала «Temps modernes» и один из издателей сборника в честь Леви-Строса [271].

(2) «Печальные тропики» — автобиографическая книга Леви-Строса [517], где он в популярной форме рассказывает об эволюции своих идей, излагает результаты этнографических работ в Бразилии, делится впечатлениями от поездок в другие страны (в частности, в Индию) и сообщает некоторые свои общие взгляды на структуру примитивных обществ.

(3) А. Хаузер — крупнейший французский социолог начала XX века.

(4) Э. Дюркгейм — французский социолог, ряд основных положений которого лег в осиову теории языка, развитой Ф. де Соссюром [776] и определившей основные положения современной структурной лингвистики, в свою очередь затем повлиявшей и на структурную антропологию; роли Дюркгейма для позднейшего развития антропологии посвящены специальная работа Леви-Строса [547] и раздел его общей лекции об этой науке [549], где он показывает, что Дюркгейм первый ввел в нее понятие специфичности исследуемого явления.

(5) Более детально проблема тотемизма как одного из типов символической классификации явлений рассмотрена Леви-Стросом в специальном исследовании [558], где последовательно проведена семиотическая точка зрения; ср. анализ его идей в [331; 404; 708]. Другие точки зрения на возникновение тотемизма изложены в [76; 639; 437], ср. также в [861 о работе [850], представляющей собой осмысление тотемизма в свете идей Л. С. Выготского [32,].

(6) Большая древность периферийных явлений доказывается по отношению к языковым фактам в ареальной лингвистике. По отношению к распространению этнокультурных явлений ареальная точка зрения намечена уже в [124].

(7) Статика (т. е. неподвижность) в настоящее время в языкознании противополагается динамике [393; 394; 395].

(8) Взгляд на дуальную организацию как на универсальный этап эволюции всех человеческих обществ детально был обоснован А. М. Золотаревым [46]; ср. [47], а также отчасти сходную точку зрения Хокарта [364].

(9) По отношению к синхронному анализу функций костюма образцовым остается исследование проф. П. Г. Богатырева [23], которое один из основателей структурной лингвистики, Л. Ельмслев, оценил как первое приложение структурных методов к этнографическому материалу [105, вып. 1].

(10) А. М. Хокарт, который, как и Леви-Строс, выступил против излишней прямолинейности функционального подхода, выдвинул тезис о том, что некоторые установления, символы и т. п., раз возникнув, позднее могут приобрести определенную функцию. На примере символов, связанных со священным царем, Хокарт показал вторичное развитие функций управления [364], что близко к современным кибернетическим концепциям [144]. Следует подчеркнуть сходство структурной точки зрения, с которой критиковали Малиновского и Хокарт и Леви-Строс: оба подчеркивали недостаточно структурный подход первого к описанию, что чрезвычайно затрудняет и сопоставление одного из обществ с другим [364].

(11) Масаи — скотоводческая народность в Восточной Африке.

(12) А. Берр — крупный французский историк, автор работ по синтезу в исторических науках (1911) и по общим принципам изучения истории (1934–1952).

Л. Фэвр — выдающийся французский исследователь истории духовной культуры, автор книги о Рабле и проблеме неверия в XVI в. [287], где проводится, в частности, различие между духовным типом эпохи и ее самосознанием; ср. об этом у лингвиста X. Ульдалля в связи с формулировкой основных принципов структурализма [105, вып. 1]. Относительно книги Л. Фэвра о Рабле см. также [19; 21].

А. Пиренн — автор исследований по истории Бельгии (1922–1932) и по истории Европы, а также большого труда по истории западной цивилизации позднего средневековья.

(13) В действительности по отношению к языкам, имеющим разработанные грамматики (а иногда и многовековую грамматическую традицию), приходится иметь дело и с этим (часто неверным) вторичным осознанием бессознательной языковой системы. Осознание языковой интуиции говорящего выдвигается в качестве основной задачи описания языка в современной лингвистике.

(14) См. русский текст доклада Н. С. Трубецкого, впервые опубликованный в [137]. Точка зрения, объясняющая происхождение семьи языков из «языкового союза», подобного балканскому, близка и к лингвистическим концепциям В. Пизани, согласно которому черты индоевропейских диалектов произошли благодаря навязыванию языка типа санскрита разным группам населения. Эти гипотезы, отчасти предвосхищенные и в более ранних работах Е. Д. Поливанова, разделялись ранее лишь небольшим числом специалистов. В последнее время идею «аллогенетического» (приобретенного) родства языков развивает школа Г. В. Церетели.

(15) Большой цикл современных лингвистических исследований в области диахронической фонологии и морфонологии позволил предположить, что синхронное описание языка дает возможность реконструировать несколько условных схем описания, одна из которых совпадает с исходной для диахронического развития; см. [55; 394; 395].

(16) Об отношении ufuapie на Новой Гвинее см. [27].

(17) В этом отношении промежуточное место между этнографическими исследованиями и психоаналитическими принадлежит работам, посвященным непубликуемым сферам, обычно не становящимся (кроме особых ситуаций) предметом специальной записи [19].

(18) Серьезные работы, применяющие этнографические методы к исследованию современных обществ (отчасти или же в существенной части отвлеченных уже в сферу европейского влияния), в последнее время созданы на материале ряда восточных стран «третьего мира»; ср. [431; 432; 433; 706; 851–856; 186; 694–697 и др.].

(19) Особая роль лингвистики в ряду других гуманитарных наук была особенно отчетливо сформулирована еще А. А. Потесней, писавшим: «Если языкознание стоит на высоте своего предмета, то по отношению ко всем гуманитарным наукам оно есть наука основная, рассматривающая элементарные условия явлений, составляющих предмет других наук этого круга» [110, с. 643]. В начале XX в. выдающийся археолог-искусствовед А. А. Бобринский, предвосхищая современный семиотический подход к раннему искусству, ставил перед собой задачу разбирать «каждый орнамент по приему лингвистики, доискиваясь его этимологии… воссоздавая примитивные начертания и иероглифы» [22, с. 67]. Особенно четко необходимость следования в этнологии методам, сходным с лингвистическими (которые он основательно изучил), подчеркивал в ряде своих исследований, начиная с [369], Хокарт, вклад которого в исследование соответствующих конкретных вопросов отмечает Леви-Строс в настоящей главе. См. о Хокарте в этой связи в [48, с. 237–238; 50, с. 284–285]. О соотношении лингвистики и этиологии см. также [220].

(20) Имеются в виду работы Дж. Томсона [125; 126], оказавшие значительное влияние на ряд лингвистических исследований по индоевропейской (в частности, и славянской) терминологии родства. О современном состоянии вопроса о древнегреческой терминологии родства см. [313]. Из новейших социолингвистических исследований современной терминологии родства особый интерес представляет [255].

(21) Детально вопрос об индоевропейской системе родства рассмотрен в недавних публикациях Э. Бенвениста [20; 194] и П. Фридриха [311], где учтена и современная этнологическая литература.

(22) Греч. θετοζ; «дядя», «божественный», по мысли Бояфанте, образовано от названия «бог» (греч. θεοζ), но иногда это слово, как и родственное название «тети» (греч. τυθίζ) считают связанным с такими словами «детского языка», как рус. тетя (ср. дядя ); см. [313, с. 22, 51–61 и с. 50, § 3,3].

(23) Хокарт сам занимался и исследованием того, как специфика отношений между племянником и дядей по матери отражается в терминологии родства [360; 367]. В частности, он предвосхитил целый ряд выводов недавних работ Бенвениста [20; 194] о структуре индоевропейской системы родства.

(24) Детальное изложение истории китайской системы родства дается в [74].

(25) Излагаемая Н. С. Трубецким телеологическая модель исследования фонологических систем, развитая Пражской лингвистической школой [381–387; 393; 394] и повлиявшая на Леви-Строса, имеет общие черты с кибернетической концепцией систем, вырабатывающих себе цель в ходе эволюции [55].

(26) Идеи работы [617] были развиты Ф. Лаунзбери, одним из крупнейших представителей этнолингвистики, в его позднейших исследованиях [618–620]. К логическому описанию систем родства см. в особенности [84], где излагается система обозначений, принятая также и в работе [74]. Формулы этого типа впервые были даны Хокартом в его статье о системах родства [367], до сих пор признающейся одной из лучших в этой области.

(27) Выделение отношений, обязательных для словаря (или хотя бы для определенных его четко ограниченных областей), составляет в настоящее время основную задачу интенсивно ведущихся работ по лингвистической семантике; исследование словаря терминов родства поэтому представляет особый интерес для лингвистов.

(28) В ряде обществ, однако, такие «шуточные взаимоотношения» характеризуют пары лиц, обозначаемых обычно одним и тем же термином, в частности кросскузенов [856]. Ср. о шуточных отношениях в Африке [107, с. 132; 233; 703; 759].

(29) Антагонизм между братом матери и племянником отчетливо выражен в некоторых древнеближневосточных текстах, в частности в древне-хеттском завещании царя Хаттусилиса I (XVII в. до п. э.), где он подробно излагает свои обвинения против сына своей сестры (в летописи того же царя он носит титул «сына брата Тавананньт» — царицы-матери).

(30) Относительно универсальности запрета инцеста см. также [46; 47; 614]. Согласно Леви-Стросу и Р. Якобсону, запрет инцеста, точнее говоря. построение ранних социальных структур, в большой степени определявшихся брачно-родственными отношениями на основе запрета инцеста является одной из фундаментальных черт человеческих обществ наряду с производством орудий посредством орудий и построением слов (или морфем) из фонем: во всех трех случаях имеет место различение по крайней мере двух уровней внутри структуры [393].

(31) В строгом смысле проблема воздействия воспринимающего прибора на объект поставлена в квантовой физике.

(32) Задача формального описания языковой интуиции человека исследуется в тех разделах современной лингвистики, которые связаны с математической теорией (порождающих) грамматик [37].

(33) Для математического определения истории бесписьменных языков специальный аппарат разработан в лексикостатистике (глоттохронологии). Согласно гипотезе, основанной на анализе достоверных рядов эволюции письменных языков, которые упоминает Леви-Строс, при эволюции языка за 1000 лет может измениться лишь строго определенная часть главной части словаря языка (включающей обозначения обиходных действий и предметов). Это позволяет рассчитать время разделения и тех родственных языков, для которых письменные памятники отсутствуют [105, вып. 1].

(34) При исследовании теоретико-вероятностными и теоретико-информационными методами ряда проблем математической лингвистики [67; 68], связанных со стиховедением, акад. А. Н. Колмогоров пришел к выводу, что статистически достоверные выводы могут быть получены при анализе сравнительно небольших выборок (в статистическом стиховедении достаточными оказываются уже выборки в 50 строк). Этот вывод, который можно связать с наличием в языке (и в поэтических текстах) определенных структур, имеет принципиальное значение для выяснения возможностей статистического изучения общественных явлений. Создатель теории информации К. Шеннон пришел к сходному выводу о достаточности небольших текстов для решения задачи дешифровки.

(35) Применение вычислительных машин для решения самых различных проблем описательного и исторического языкознания составляет предмет новой, быстро развивающейся дисциплины — вычислительной лингвистики.

(36) Последовательное проведение аналогий между биологическими принципами, выявляемыми при исследовании организмов, и этнологическими выводами составляет отличительную черту книги А. Хокарта [364]. Некоторые из его выводов представляют интерес с точки зрения кибернетической теории сложно организованных систем (коллективов автоматов). В частности, противоположная крайнему функционализму школы Малиновского (см. выше) идея о том, что орган или социальный символ может, раз возникнув, вторично получить определенную функцию, на биологическом материале детально доказана в исследованиях по кибернетической биологии И. М. Гельфанда и его школы [144].

(37) Ср., в частности, исследования трехродового союза в работах Д. А. Ольдерогге [106].

(38) Ценностный аспект всех знаков (в том числе и языковых) был еще в 20-е годы подчеркнут в исследованиях М. М. Бахтина [31]. В последнее время по отношению к знакам искусства соединение знакового (семиотического) аспекта с ценностным (аксиологическим) предлагается Ч. Моррисом [678].

(39) О соотношении между знаками, брачными партнерами (женщинами) и материальными ценностями ср. также [167]. Поправку в интерпретацию нивхской системы, данную в атом плане Леви-Стросом, см. в [202].

(40) Намеченная Леви-Стросом программа исследований соответствует основным направлениям современной семиотики. В последних своих работах Леви-Строс рассматривает этнографию — «культурную антропологию» (понимаемую им как общая наука о человеческой культуре) как часть семиотики [603]!

(41) Новейшие исследования древних индоевропейских систем родства [311] показывают, что они существенно отличались от современных. Древнейшая общеиндоевропейская система, определяемая как классификационная [20; 194; 360; 367], возможно одного из типов омаха [313; 106а], в частности, характеризовалась особой ролью терминов, обозначающих дядю (или старшего родственника) по матери (рус диалект, уй, лат. avus, хеттск. huhha-) и племянника по матери (лат. nepos); ср. [618].

(42) Древнейшая китайская система родства и ее развитие изучены в серии работ М. В. Крюкова [72; 73; 74]. Особый интерес представляет наблюдение о таких правилах наследования в чжоускую эпоху [73], которые предполагают исчерпывание данного поколения, как в фиджийской системе, изученной Хокартом [366; 367.], в аналогичной ей древнесингальской [706; 856] и в австралийских.

(43) Как показали независимо друг от друга Д. А. Ольдерогге [106а] и позднее Лаунзбери [618], к системам типа кроу-омаха относится древняя римская.

(44) Предложенные сопоставления характеристик систем родства с лингвистическими не учитывают типологической общности некоторых из языков перечисленных ареалов (например, тоновых тибето-китайских, западноафриканских, некоторых из центральноамериканских) и типологических сходств таких систем родства, как североамериканские системы родства кроу-омаха и древние индоевропейские.

(45) Из новейших культурно-антропологических работ, посвященных отношению к слову в первобытных культурах, особое значение имеет [227].

(46) Та же идея развивается в современных исследованиях вторичных семиотических систем, надстраиваемых над языком.

(47) В наиболее отчетливом виде критика классической (таксономической) структурной лингвистики за ее отдаление от основных антропологических проблем была высказана в трудах Хомского, который поставил в центре своей лингвистической теории изучение взаимосвязи языка и духовной деятельности.

(48) Под теорией коммуникации (или теорией передачи сообщений) имеется в виду теория информации, математические основы которой заложены К. Шенноном.

(49) О лингвистической теории Уорфа см. [105, вып. 1].

(60) Об изучении категории времени в разных системах знаков см. [51].

(51) Ввиду классификационного характера таких индоевропейских терминов родства, как * peter «отец», они относились ко всей группе родственников, исполняющих данную функцию в системе (так, указанный термин мог обозначать и «отца», и «брата отца»).

(52) Более точные описания китайской системы родства см. [74].

(53) Понятие «арматуры» очень широко используется в последующих исследованиях Леви-Строса по структуре мифов [575; 589; 596; 600]; см. анализ этого понятия в [93–98].

(54) Анри Одрикур — выдающийся современный французский лингвист, исследователь языков Юго-Восточной Азии. Начал с занятий ботаникой под руководством акад. Н. И. Вавилова во время командировки в СССР, увлекся поставленными перед ним Вавиловым задачами исследования истории терминов, обозначающих растения (что было связано с осуществлявшейся великим русским ученым задачей открытия древних центров культурных растений). Позднее изучал историю техники по лингвистическим данным. Занимался описанием и историей вьетнамского, тайских, австронезийских языков, открыл происхождение системы вьетнамских топов. На протяжении ряда лет Одрикур оживленно участвует в обсуждении идей Леви-Строса. Подробно о работах Одрикура и их роли для современной этиологии см. [280].

(55) В более широком смысле «языки» (структур родства, знаков мифологии и обрядовости) в нашей современной семиотической литературе называются вторичными моделирующими семиотическими системами, наука об исследовании всех этих систем в сопоставлении друг с другом и с естественным языком называется семиотикой.

(56) Идеи Леви-Строса о трех видах коммуникации в обществе использованы в трудах Р. О. Якобсона, где предлагается соответствующая классификация наук. В общую науку о коммуникации, включающую и коммуникацию услуг и материальных благ, в качестве составной части входят этнология, описывающая, в частности, коммуникацию, происходящую благодаря обмену брачными партнерами, и семиотика, исследующая обмен знаками [393].

(57) Для отдельных архаических обществ засвидетельствованы письменные источники, позволяющие установить соответствия между разными типами коммуникации, описанными Леви-Стросом. Так, на древнем Ближнем Востоке у хеттов по отношению к привилегированному социальному рангу привратников «Каменного дома» (усыпальницы хеттских царей) в одном и том же тексте предписывается асимметричность направления циркуляции брачных партнеров (в «Каменный дом» можно брать невест извне, но из него нельзя отдавать девушек в качестве невест и молодых людей в качестве зятьев, входящих в чужие дома) и повинностно-имущественных обложений (привратники «Каменного дома» освобождались от повинностей). В обоих случаях высший ранг характеризуется тем, что циркуляция идет в его направлении, но не от него. Сходные причины объясняют широкое использование эндогамии в качестве знака высшего ранга, а для самого высшего ранга — царского — использование инцестуозных браков (между братом и сестрой), как в древнем Египте, Хайасе, Армении, Парфии, в царстве инков, на Гавайях и в Кандийском царстве [856].

(58) Э. Сепир — замечательный американский лингвист, автор одного из лучших общих введений в изучение языка [121]. Сепир противостоял распространенной в американской лингвистике 30-х годов тенденции к рассмотрению языковых форм вне их значений. Он был одним из основателей современной этнолингвистики и предшественником новейшей лингвистической семантики, применяющей точные методы к исследованию значений слов и словосочетаний [774].

(59) Более аргументированно структурный анализ противопоставлений, реализуемых в традициях приготовления пищи у разных народов, дается в последующих работах Леви-Строса [575; 584; 597], ср. также [356; 378], но см., однако, критику его частных выводов в [786]. Для доказательства верности общей мысли о наличии определенной этнологической структуры в традициях кухни разных народов особенно важны исследования, касающиеся отдельных таких традиций. В частности, в кантонской (южнокитайской) традиции выявлено наличие структурного противопоставления «холодных» и «горячих» видов пищи, независимых от ее реальной температуры [161]. Это противопоставление совпадает с аналогичными южно азиатскими, в частности цейлонскими [853; 854; 855]; см. о значении этих фактов для доказательства реальности оппозиции такого рода [49; 50]. В том же плане исключительный интерес представляет разграничение «чистых» и «нечистых» видов пищи в индийской [265] и других типологически сходных с ней традициях. Ср. также анализ, недавно предпринятый по отношению к семиотическим оппозициям этого типа в Ветхом завете [791].

(60) Противопоставлению «вареного» и «сырого» в бразильских традициях посвящен целый том недавнего исследования Леви-Строса [575], где показана значимость этой оппозиции и для мифологической сферы; ср. [93–97].

(61) Существенные изменения в традиционные представления о соотношении между коллективом, говорящим на данном языке, и самим языком внесены успехами современной диалектологии, ареальной лингвистики и социальной диалектологии, составляющих часть социолингвистики.

(62) Принцип множественности синхронических описаний был впервые обоснован для фонологических систем в исследовании выдающегося лингвиста Чжао Юаньжэня, в частности, на материале китайских диалектов. Современные исследования, показывающие, что одно из синхронных описаний может совпадать с диахронической реконструкцией, позволяют подтвердить правильность тезиса Леви-Строса о том, что именно историческая точка зрения может быть здесь решающей.

(63) Согласно выводам известного специалиста по физике твердого тела Дж. Займана, наличие множественности моделей описания характерно, для восточных традиций, но не для западной науки [864].

(64) О критерии простоты описания и других критериях, служащих для оценки лингвистических моделей, см. [105, вып. 1; 37].

(65) В более общем виде тезис о нескольких возможных языковых структурах, из которых делается выбор коллективом благодаря определенным историческим факторам, по отношению к теории эволюции грамматических структур развит крупнейшим польским лингвистом Е. Р. Куриловичем (1895–1978) [75].

(66) Обзор новейших работ, подвергающих критике идеи произвольности знака, дается в работе [35], там же см. уточнение самой постановки проблемы. Ср. также [678; 396а].

(67) В русской поэзии следует отметить прежде всего многочисленные опыты Хлебникова, пытавшегося также и теоретически обосновать свои эксперименты в области сходного осмысления слов, имеющих общие фонемы. Дальнейшую литературу вопроса см. [34; 396а].

(68) Относительно ассоциаций, естественно приписываемых красному как цвету крови, ср. [819; 438].

(69) В этом плане особый интерес представляет исследование Одрикура о «географии согласных», где отмечены особенности австронезийских фонологических систем,

(70) Особенно детально в различных языковедческих исследованиях недавнего времени (Э. Лароша и др.) изучена связь обозначений серебра и названий цветовых признаков как в индоевропейских («индогерманских» в терминологии основателей индоевропеистики), так и в других языках древнего Востока; серебро обозначается как «яркое, блестящее, белое» в лат. argentum и древнеинд. arjuna, родственных хеттск. harki, а также в древнеегипетском hd, шумерском KU.BABBAR. Рус. олово и родственные названия свинца в балтийских языках этимологически связываются с лат. albus «белый», тогда как, напротив, хеттск. dankuli — «олово» связано с хеттск. dankui — «темный», нем. dunkel. При всех различиях в конкретных обозначениях во всех этих случаях сохраняется принцип выбора внутренней формы названия в зависимости от цветового признака.

(71) На позитивном аспекте ряда решений в «первобытных» обществах особенно настаивал в своих этнологических работах Хокарт [362; 364; 365; 366]. Леви-Строс здесь примыкает к линии, наиболее характерным представителем которой был высоко ценимый им Руссо.

(72) Дуальный характер структуры общества древнего Перу детально изучен Золотаревым [46; 47], а также Хокартом [364], сопоставившим эту структуру с социальной организацией некоторых современных племен того же ареала. Относительно дуальной структуры в Китае чжоуской и более ранней иньской эпох см. [72; 73], а также [49; 50; 62, с. 293–2971.

(73) Более детально функции Орла и Ягуара в южноамериканских мифах рассмотрены Леви-Стросом в его основной четырехтомной книге о мифологии американских индейцев; см. особенно [575; 596].

(74) Гипотеза о наличии древней высокой культуры на Амазонке, пользовавшейся коллективным трудом при земледельческих. работах, согласовалась бы и с общим культурно-историческим выводом о характере культур в бассейне великих рек, намеченным в свете теории «гидравлических» (ирригационных) обществ еще Л. И. Мечниковым [668] и развитым другими учеными [124]; ср. о роли искусственного орошения у пуэбло и в царстве инков в свете теории «гидравлических» (ирригационных) обществ [849], а также [62, с. 286 и 220].

(75) В свете новейших данных гипотеза о наличии у бороро (как и у некоторых других бразильских племен) следов высокоразвитой культуры может быть поддержана и некоторыми другими данными: в последнем своем труде о мифологии бороро Леви-Строс анализирует образ Большой Медведицы как двухколесной повозки [575, с. 288 и 334]. Древность этого образа, находящего аналогии в мифологиях Старого Света, может быть предположена на основании недавно обнаруженных при археологических раскопках древнеамериканских игрушечных моделей колесных повозок [62, с. 49], напоминающих аналогичные модели в древних культурах Старого Света; в последнее время открыты также и следы использования гончарного, круга в ранних культурах Южной Америки.

(76) Как отметил в своих теоретических докладах выдающийся этнограф-американист Ю. В. Кнорозов, то, что в этнологии называется архаизмом (псевдоархаизм, по Леви-Стросу), аналогично ароморфозу в биологии в терминах акад. А. Н. Северцева; см. применение его идей к эволюции психики человека у Л. С. Выготского [33, с. 401–403 и 453].

(77) Современные данные о намбиквара см. [24]. Идея дуализма в структуре намбиквара, высказанная Леви-Стросом, не находит поддержки в исследованиях последнего времени.

(78) О социальной структуре разбираемых Леви-Стросом индейских племен Бразилии см. также [140]. Некоторые фактические неточности в построениях Леви-Строса указаны Мейбери-Льюнсом [658; 659, там же дальнейшая библиография], но см. ответ Леви-Строса [552; 603].

О социальной организации бороро см. в особенности [244], [160], а также [375], где, в частности, отмечается строгость соблюдения брачных запретов. На основании данных ранних работ Нимуендажу (на последующие труды которого в значительной степени опирался Леви-Строс) социальную структуру племен Центральной и Восточной Бразилии тонко описал А. М. Золотарев [46; 47].

(79) О результатах недавнего полевого обследования социальной структуры племен Бразилии см. [244; 658; 659].

(80) Следует, однако, заметить, что и по отношению к австралийским обществам остается дискуссионной проблема взаимоотношений между такими сосуществующими в пределах одного общества, в частности аранта, формами, как дуальные половины и подразделения внутри этих половин, тотемные группы, локальные классы. См. [47; 698], там же новейшая литература вопроса.

(81) Леви-Стросу осталась неизвестной более ранняя (1933) замечательная статья Хокарта, специально посвященная соотношению между двумя половинами и их дальнейшему подразделению у виннебаго [363]. Хокарт показал, что структура племени описывается на основании установленного им принципа многократно применяемого дихотомического деления внутри дуальных половин. Виннебаго «разделены пополам, но нижняя половина, в свою очередь, разделена пополам, поэтому они могут говорить, что разделены на две части или что разделены на три, не противореча себе. Нижняя половина воспроизводит структуру целого» [364, с. 175]. К половине Верха относится 22 = 4 клана, к «немаркированной» половине Земли — в два раза больше кланов: 23 = 8. Установленный Хокартом принцип последовательной дихотомии введен им в дедуктивную формализованную систему описания северных островов Фиджи. Эта система содержит лемму, по которой две противоположные единицы, образующиеся при последовательном дихотомическом членении внутри дуальной организации, относятся друг к другу, как правое к левому, внутреннее к внешнему [366; с. 33]. См. об этом принципе также [47; 49; 62, с. 282–292].

(82) Относительно структуры Куско см. анализ А. М. Золотарева [46, глава VIII] и Хокарта [364], подтверждающий описание в терминах двоичных противопоставлений.

(83) Проблемы морфологии имеются в виду в том широком смысле, восходящем к пониманию этого термина у Гёте и великих естествоиспытателей начала XIX в. [824; 675; 63], в каком писал о морфологии, т. е. структуре, волшебной сказки В. Я. Пропп [114], см. разбор его книги Леви-Стросом [552]. Невнимание к проблемам морфологии Малиновского — главы функциональной школы в этнологии — вызывало критику также и со стороны предшественника структурной антропологии Хокарта. [364].

(84) Работы голландских этнологов (в особенности принадлежавших к лейденской школе), на которые здесь опирается Леви-Строс, во многом уже предвосхищали методы структурной антропологии. Идея работы Леви-Строса [465], на которую он здесь ссылается, недавно развита применительно к социальной организации восточных бороро в [244].

(85) Более подробно о соотношении нечетной (в том числе трехчленной) системы с четной (в том числе дуальной) см. [50; 819]; в последней статье использованы, в частности, логические методы исследования этой проблемы.

(86) Противопоставление «верховье»-«низовье» как вариант более общей оппозиции «верх»-«низ» характерно для пространственной модели мира таких сибирских народов с дуальной организацией, как кеты [61; 49; 50; 62, с. 270; 36].

(87) Важные для типологии и генетики социального поведения приматов данные о расположении детенышей и самок по отношению к центру и периферии выявлены в последние десятилетия японскими приматологами, исследовавшими пространственную концентрическую схему, выражающую иерархические отношения в обезьяньем стаде [150; 848].

(88) Точная датировка археологического комплекса в Поверти Пойнт дискуссионна; его иногда относят не к хоупвельской культуре, а к более ранней культуре «лесостепи» (Woodland); в частности, эту точку зрения принимал Крёбер [419, с. 820]. Относительно возможных аналогий между хоупвельской культурой и древними южноамериканскими (например, чиму) ср. [447, с. 94; 115, с. 125].

(89) О правомерности сопоставления социальных структур всех этих бразильских племен см. [658; 659].

(90) Относительно понятия зеркальной симметрии в современной науке см. [28; 30; 65; 115, с. 78–79, 116–117], а также статью [143], в которой акад. Г. В. Церетели отмечал в этой связи значение работы Леви-Строса [579]. Из новых работ Леви-Строса о симметрии см. [598].

(91) Соотношение между культурными героями Бакороро и Итуборе отвечает общему принципу соотношения между двумя основными героями близнечной мифологии в дуалистических обществах, сформулированному А. М. Золотаревым [46; 47].

(92) Троичные структуры обнаружены и в мифологии бороро, различающей нижнее «белое небо» — обиталище злых духов, верхнее «красное небо» — обиталище духов шаманов и шаманок (там же обитают «отец духов» и «мать духов») и третий — срединный — мир людей [160; 171]. К типологии подобных троичных цветовых структур ср. [819].

(93) С точки зрения аналогий между структурной лингвистикой и структурной антропологией описанные Леви-Стросом соотношения можно сопоставить с взаимосвязью между парой противопоставленных языковых единиц (фонем или грамматических значений) и такой единицей, в которой снимается соответствующее противопоставление (архифонема, архиграммема); см. [49; 50; 62, с. 274–280].

(94) Та же «более общая дихотомия» на основании данных Нимуендажу была описана для бразильских племен А. М. Золотаревым [46; 47].

(95) О соотношении троичности и дуальности см. также [363; 364; 819; 50].

(96) «Целина представляет собой несущественный элемент» — здесь Леви-Строс пользуется терминологией, заимствованной из современной фонологии, где несущественным (non-pertinent) называется такой фонетический признак, который не играет роли для различения единиц высших уровней.

(97) Более подробно противопоставление сырой — вареный в Южной Америке рассмотрено в специальной монографии Леви-Строса [575], о Меланезии см. также [365; 366; 47].

(98) Ср. замечание известного специалиста по кибернетике Эшби: «Многие тернарные отношения более естественно истолковываются как бинарные отношения между переменной и парой» [153]. Излагаемая Леви-Стросом точка зрения близка и к тому пониманию соотношения диады и триады (бинарного и троичного отношения), к которому приходит известный этнолог-африканист Тернер [819], см. также о концепции Дюмезиля, подчеркивающего роль троичных (тернарных) соотношений [380].

(99) Дуальные половины у мивок в связи с их мифологией более детально рассмотрены Леви-Стросом в его монографии о североамериканской индейской мифологии в ее соотношении с южноамериканской [596].

(100) О роли четырех классов в системах с дуальной организацией см. [62, с. 282–284].

(101) Термин «ценность» (valeur) в качестве основного понятия науки о знаковых системах был введен Ф. де Соссюром [776], метод которого Леви-Строс распространяет на анализ этнологических систем. Чрезвычайно существенные идеи о ценности знаков содержатся также в исследовании [311.

(102) В другом, диахроническом плане проблема установлений, не имеющих функций, ставилась в этнологии Хокартом, который, приводя также лингвистические (и биологические) параллели, полемизировал с точкой зрения, согласно которой у любого установления изначально должна быть функция. Согласно Хокарту, развитие может идти от установления, лишенного социальной функции, к постепенному приобретению таковой [364], что аналогично концепции, развиваемой в новейших трудах по кибернетической биологии [144].

(103) С этой точки зрения как архаический пережиток («псевдоархаизм», по Леви-Стросу) можно рассматривать обряд «гражданской казни» (например, в XIX в. в России).

(104) Идеи Кеннона о физиологическом характере реакций «агрессии и бегства» были в дальнейшем развиты в работах К. Прибрама, получившего эти реакции при электрической стимуляции определенных частей мозга, в частности гипоталамуса, и при удалении амигдалы [111, с. 227 и 232].

(105) В действительности же для ряда обществ, в частности относящихся к типу шаманистских культур, к которому принадлежат и изучаемые в этой главе книги Леви-Строса североамериканские, существенно функциональное противопоставление двух типов шаманов («белых», приносящих благо, и «черных», приносящих порчу) и/или колдунов; ср. о кетах [49; 61; 62, с. 281].

(106) Кеннон в своей классической работе 1929 г. назвал гомеостатическими сервомеханизмы, служащие для регуляции функций организма со стороны нервной системы. В теории Кеннона содержались элементы кибернетической концепции деятельности организма, развитые далее в модели гомеостата известного кибернетика Р. Эшби (1962). Работа гомеостатических сервомеханизмов мозга детально изучена в последнее время благодаря применению методов электрической стимуляции мозга, исследованию воздействия соответствующих химических веществ, а также в связи с изучением ориентировочной реакции. Эта последняя, как было показано в серии трудов проф. Е. Н. Соколова, возникает при каждом видоизменении конфигурации стимулов, что описывается как следствие взаимодействий механизмов внутри одного и того же мозга [111, с. 123, 200–226 и сл.].

(107) Consensus — лат. «согласие, согласованность» — термин, обозначающий единодушное мнение всего сообщества, в частности всех специалистов.

(108) Ср. анализ личного опыта («я — переживание») и коллективного («мы — переживание») в книге [31].

(109) Судебная практика, описанная у зуньи, находит разительные психологические параллели в средневековых процессах ведьм и их аналогах более позднего времени.

(110) В гуманитарных науках различные системы оценок для сравнения между собой разных описаний одних и тех же совокупностей фактов (языка) особенно детально разработаны в теории порождающих грамматик [37].

(111) В подлиннике «отблески» обозначены словом illuminations («озарения»), которым назывался сборник стихов Л. Ромбо, в большой степени посвященный поэтическому выявлению подобных необычных состояний.

(112) Проблема соотношения между шаманом и психически ненормальным человеком была детально рассмотрена замечательным психоневрологом Давиденковым в специальной книге [44], имеющей исключительное значение для реконструкции ранних этапов историй культуры; см. также [115, с. 130].

(113) О развитии понятия «души» в свете данных сравнительной этнографии см. [425]. К переводу пурба «душа» или «сущность» ср. такие параллели, как хеттск. istanzana — «душа, сущность».

(114) Использование особых духов разных частей тела (глаз, рук, ног и т. д.) в качестве помощников шамана известно и в других шаманских традициях, см. о Сибири [64, с. 102–105, 231–233, рис. 94, 98, 210, 211; 115, с. 122–123]. Наличием таких представлений о «хозяинах» каждой части тела замечательный исследователь сибирского искусства С. В. Иванов объясняет железные изображения костей рук (под рукавом шаманского костюма у эвенков) в виде человеческих фигур. Металлические подвески — изображения кистей рук на шаманских костюмах у эвенков и нганасан — чаще всего обозначали духов — «караульщиков плеч» или хозяев костей (в частности, локтевой).

(115) Связь значений «глаз» и «источник» обнаруживается и в таких словах, как хеттск. Sakuwa «глаз» (родственно хеттск. sakuwai «видеть», нем. sehen, англ. to see) и sakuni «источник», сербо-хорватск око «глаз»; «глубокое место в воде, где на дне имеется источник», ст. польск. окно «ключ, родник», рус. окно (в болоте), латышек, velna acis «чертов глаз, окно в болоте», лит. akis «окно в болоте», vandens akis «источник, глаз воды». аккад. inu «глаз, источник» (с параллелями в других семитских языках). Согласно таким традициям, как древнегерманская, под мировым деревом находился глаз мифологического существа — Одина, равнозначный источнику [62, с. 129–130; 91; 92].

(116) Типологической параллелью могут служить кости (соответствующие определенным духам-помощникам) на одежде сибирского шамана [64].

(117) О символике червей в шаманизме см. [134; 135].

(118) К тем же ритуальным и мифологическим истокам восходит карнавальное представление гротескного тела, населенного чудовищами (как тело великана у Рабле); см. [19].

(119) Иероним Босх — великий голландский художник, на несколько веков опередивший в своих картинах направление современного изобразительного искусства, связанное с символикой подсознательного.

(120) Как показал Бенвенист [20; 193], под означаемым следует иметь в виду не реальный предмет, а соответствующий концепт (понятие).

(121) Согласно новейшим исследованиям язык символических действий как в истории одного человека, так и в истории человечества предшествует словесному языку и служит базой для усвоения последнего.

(122) Исследования упоминаемого Леви-Стросом Хидена показали, что при стимуляции нейронов вырабатывается больше рибонуклеиновой кислоты, чем в любой другой ткани тела. Дальнейшее развитие этих исследований привело к установлению роли рибонуклеиновой кислоты для процессов индукции и для сохранения и разрушения следов, объясняющих механизм памяти, а также и при изменениях поведения, в том числе и при поражениях мозга [111, с. 52–64, 289–291].

(123) Термин «кристаллизация» по отношению к эмопии во французской традиции восходит к Стендалю, подробно изложившему свою концепцию кристаллизации в трактате о любви.

(124) О бессознательном и подсознательном ср. [149]. Подход к проблематике бессознательного с позиции структурной лингвистики и семиотики был намечен еще Сепиром [121; 774] и Бенвенистом [20] и развит в исследованиях ряда современных психиатров и психоаналитиков (Лакана, Шэндза).

(125) Здесь особенно наглядно обнаруживается сходство идей Леви-Строса и книги В. Я. Проппа [114], с которой Леви-Строс при написании этой статьи в 1949 г. еще не был знаком. Позднее Леви-Строс сам отметил это сходство [552], простирающееся вплоть до совпадения термина — «функция» (у Проппа выделяется несколько основных функций в структуре волшебной сказки). Сходные идеи были намечены также и в книге [34].

(126) Здесь обыгрывается название эпопеи Марселя Пруста «В поисках утраченного времени».

(127) Хокарт и в ряде других отношений может рассматриваться как один из предшественников, если не создателей, структурной антропологии.

(128) Ж. Дюмезиль — крупнейший французский специалист по сравнительной мифологии и лингвист, один из предшественников структурной антропологии, в особенности структурного анализа мифов; см. о Дюмезиле в этой связи в последующих работах Леви-Строса [80; 575]. Уже первая работа Ж. Дюмезиля о волшебном напитке в индоевропейских традициях (от многих выводов которой он сам в дальнейшем отказался) в 20-х годах привлекла внимание не только специалистов по мифологии, но и лингвистов (в частности, А. Мейе), поскольку в ней для изучения мифологии последовательно применялся метод, близкий к лингвистическому сравнительно-историческому; ср. о работах Дюмезиля по германской мифологии [91; 92]. На протяжении тридцати лет Дюмезиль опубликовал целую серию книг об индоевропейской мифологии и ее преломлении в отдельных индоевропейских традициях, завершением этого цикла работ явились обобщающая монография об архаической римской религии (см. об этой книге [380]) и трехтомный труд о мифе и эпопее, где дается повое истолкование ряда индоиранских мифов и указывается на их родство с другими индоевропейскими, в особенности кельтскими. В частности, не только для сравнительной мифологии, но и для этнологического изучения индоевропейских древностей большое значение имеет открытие Дюмезиля, по которому индоиранский миф об инцесте разнополых близнецов (древнеиндийских Ямы и Ями, пехлевийских Yima и Yimak) имеет общее происхождение с кельтским мифом о тройне братьев Findeamna (вторая половина имени родственна имени Ямы), которых их сестра уговорила вступить с ней в брачную связь. Соответственно имя персидского эпического героя Jamsid (Джемшид) разъясняется из более древнего Yima-Xsaeta «Царь-Близнец», что имеет огромное значение для выяснения типа первоначальной социальной организации индоиранцев и индоевропейцев. Оживленную дискуссию вызвала идея Дюмезиля о тройственном характере древнего индоевропейского пантеона, где каждому из основных божеств соответствует одна из трех основных функций — жреческая (например, Юпитеру в Риме), военная (Марсу), хозяйственная (Квирину). Целый ряд идей Дюмезиля развит в новейших исследованиях по индоевропейской мифологии [392]. Существенное значение имеют также исследования Дюмезиля по осетинскому нартовскому эпосу.

(1) 29 А. Грегуар — выдающийся бельгийский ученый, в годы войны работавший в Нью-Йорке в научном центре, объединявшем многих крупнейших представителей гуманитарных наук (среди них были Леви-Строс и Р. Якобсон). Особое значение имеет исследование Грегуара об Асклепии, где на широком сравнительном материале показана роль божества — крота (или мыши) в мифологиях средиземноморского ареала (ряд идей этой работы развит в недавних трудах В. Н. Топорова).

(130) К. Юнг — создатель современной «глубинной» философии, в которой особый интерес вызвала концепция архетипов, важная и для сравнительно-психологической интерпретации универсальных мифологических символов. Начав с классического психоанализа, Юнг позднее отошел от него и выработал принципы оригинальной аналитической психологии. Ср. о теории К. Юнга [12].

(131) Идея о наличии определенных закономерных соответствий между звучанием и значением вновь подробно исследуется в лингвистических и экспериментально-психологических работах самого последнего времени; см. [35] с дальнейшей литературой вопроса.

(132) О статистическом (точнее, вероятностном) подходе к проблеме необратимости времени ср. [51].

(133) Относительно периода «до начала времени» в мифе см. детально [136; 135, а также 51].

(134) Для некоторых мифов, однако, особенности конкретного языка, на котором они составлены, представляются исключительно важными. Так, двузначность слова (например, кетское — енисейское-остяцкое in «коготь, игла, шип») может объяснить мифологический сюжет, согласно которому орлица добывает себе коготь, посылая героя мифа за шипом (колючкой — иглой) рыбы — ерша [52].

Из примеров, относящихся к древним письменным языкам Ближнего Востока, можно сослаться на древние клинописные хеттские мифы об исчезновении и возвращении божества (в частности, бога грозы), где слова sankuis «ноготь» (родственно рус. ноготь, лат. unguis) и dankuis «темный» (родственно нем. dunkel) объединяются на основании звуковых ассоциаций между ними. Роль в древних общеиндоевропейских, как и в древнеиндийских, мифологических текстах звуковых ассоциаций между словами, повторяющими в виде анаграммы звуки имени мифологического героя, видна из недавно осуществленных опытов реконструкции этих текстов [62, с. 99–102; 63].

(135) Этой же идеей руководствуются ученые, исследующие миф как одну из подъязыковых (и в этом смысле вторичных) моделирующих знаковых систем [59–63]. Ср. также о языке и мифе [86], там же библиография.

(136) Дальнейшие исследования (как и более ранняя работа Проппа [112; 114] показали, что при исследовании мифа и сказки исходные единицы могут быть и значительно больше фразы [92; 96; 97]. По сходному пути идет и развитие «текстовой лингвистики», которая от исследования отдельных словосочетаний и фраз переходит к анализу крупных блоков текста [48]; ср., например, на материале бороро [245].

(137) Любопытной иллюстрацией правильности этих теоретических допущений Леви-Строса могут служить трудности, возникшие у специалистов по письменностям древнего Востока при попытках дешифровки особого рода клинописных текстов, которые, как это установлено в трудах X. Гютербока, Э. Лароша и других ученых в последние годы, оказались клинописной записью аккадской и хурритской музыки.

(138) Сравнение музыки и мифа более подробно развито в последующем труде Леви-Строса [80; 575], где он указывает на Вагнера как на своего предшественника. В этом отношении разительную параллель к идеям Леви-Строса представляют труды С. М. Эйзенштейна, который при постановке оперы Вагнера «Валькирия» на сцене Большого театра в 1940 г. попытался проникнуть в саму структуру мифологического мышления, описанную им в статье «Воплощение мифа» [152]. В частности, основным образом, через который Вагнер в интерпретации Эйзенштейна раскрывает мифологическую картину мира, является мировое дерево — ясень Иггдрасиль. Не только этот образ германской мифологии [91], но и мировое дерево в других традициях, в этой связи изучавшихся Эйзенштейном, в последнее время детально исследованы структурными методами в качестве ключевого символа большинства мифологических систем; см., в частности, серию работ В. Н. Топорова [129; 130; 131; 133; 135]. В русской традиции, предшествовавшей Эйзенштейну и оказавшей на него влияние, связь музыки (именно в духе традиции Вагнера) с мифом отчетливо была выявлена в ранних сочинениях Андрея Белого, у которого даже сама форма «симфонии» может быть сопоставлена с формой первого тома труда Леви-Строса — «Мифологичные». Вместе с тем идеи связи музыки и мифа отчетливо видны и в раннем творчестве Стравинского, о чем по поводу «Весны священной» писал в одной из своих первых статей Т. С. Элиот (сам испытавший в своем поэтическом творчестве, особенно в «Опустошенной земле», воздействие таких исследователей мифологии, как Фрэзер). Ср. о взаимоотношении музыки и мифа [408].

(139) Имя отца Эдипа. Лай (Лайос, греч. Λαιόζ) буквально означает «левый», что можно связать с особой ролью левой руки (и вообще левой стороны) в мифологии [115, с. 114]; см. о роли противопоставления левой и правой стороны [47–50; 60, с. 94; 62, с. 226–277; 186; 673; 696].

(140) Суть процедуры Леви-Строса заключается в установлении им парадигматической структуры мифа; см: о парадигматике в языке в других системах знаков [105, вып. 2].

(141) Французское droit имеет значение «прямо» и «право», gauche — «неловко», «неуклюже»; значение «левый» в имени Лая Леви-Строс противопоставляет значению «правый», в свою очередь связанному со значением «прямой» (в слове «прямохождение»).

(142) Изображение женщины вверху как неба и мужчины внизу как земли обычны для архаического африканского (в том числе египетского) искусства, к которому восходит символ сфинкса. Сходная с изложенной в этом месте интерпретация символа дана Леви-Стросом и в его анализе семантики сонета Бодлера [155; 566].

(143) Идея о том, что растение является прообразом человека, может рассматриваться как архаический пережиток мифологии тех обществ, которые Одрикуром и его школой определены как «вегетативные» [280]. В психоаналитическом плане та же идея анализируется во многих записях о мифологии С. М. Эйзенштейна.

(144) Основание города близнецами разъясняется как мотив, связанный с культом близнецов, в замечательной книге [338], ср. [47].

(145) На материале ряда греческих мифов такой анализ разных вариантов был осуществлен Я. Э. Голосовкером работа «Логика античного мифа» (в печати).

(146) в последующих работах Леви-Строса [575; 585; 596; 600] сделана попытка ввести ряд квазилогических символов.

(147) См. выше, примеч. 143, о теории Одрикура относительно «вегетативных» обществ; эта идея распространена Буато [280] и на ранние культуры эпохи палеолита, для которых восстанавливаются особые мифологические представления о поле по данным первобытного искусства.

(148) Функции близнечных пар как посредников между двумя рядами оппозиций описываются в работах [46; 47; 49; 50; 62]; ср. уже [338]. По отношению к пуэбло значительный интерес представляет асимметрия всей системы, где, как и в мифологии керес, оба бога войны связаны с левым рядом, чем объясняется и особая роль левой стороны у пуэбло и керес [673].

(149) Здесь, как и в других частях своей работы, Лeви-Строc опирается на опыт применения алгебраической теории групп к этнологии, впервые осуществленного А. Вейлем в приложении к первой части диссертации Леви-Строса [835]; ср. [836].

(150) о трикстере — мифологическом плуто в мифологии северо-американских индейцев — см. [115, с. 176–179; 92; 96; 97]. Детально трикстер (койот) исследован Леви-Стросом в его более поздней книге [600].

(151) Соотношение природы и культуры изучается в ряде позднейших трудов Леви-Строса, где он выступает в качестве продолжателя дивней французской традиции, восходящей еще к Руссо, о котором Леви-Строс специально писал [562; 572; рус. пер., 78].

(152) Лат. nebula имеет значение «туман».

(153) Машинное исследование мифов, программа которого была намечена Леви-Стросом. в настоящее время проводится в ряде центров.

(154) О характере «примитивного» мышления дикаря в его отношении к современной науке Леви-Строе детально пишет в своей специальной книге [564].

(155) Можно полагать, что из предисловия Р. О. Якобсона к английском v изданию «Русских волшебных сказок» [385; 391] К. Леви-Строс впервые еще в начале своей деятельности мог узнать о работе В. Я. Проппа [114], где был предвосхищен ряд основных принципов анализа, позднее сформулированных в статье Леви-Строса о структуре мифа; разительное сходство этих работ позднее было отмечено самим Леви-Стросом [152], когда благодаря выходу в свет книги В. Я. Проппа «Морфология сказки» [114] он получил возможность оценить этот труд во всем его объеме. Из других работ по славянской и индоевропейской мифологии и фольклору Р. О. Якобсона особенно существенно также его исследование о славянском мифологическом герое Змее Огненном Волке [391], где (развивая идеи замечательной статьи Жерне о Волке-Долоне в греческой мифологии) Якобсон, в частности, показал, что в индоевропейском мифе волк выступает одновременно как гонимый и как гонитель. Тем самым он предвосхитил такие позднейшие структурные анализы Леви-Строса, как разбор североамериканского индейского обряда охоты на орлов, где охотник и дичь меняются местами [553; 564; 596], как в аналогичной охоте, описанной в повести Андрея Платонова «Джан»; ср. [62, с. 125 и 277]. Конкретные выводы работы Якобсона подтвердились на материале различных индоевропейских традиций, в которых мифологический символ волка соотносится одновременно как с гонимым — преступником — изгоем, так и с предводителем военной дружины — князем Волком [54]. Р. О. Якобсону принадлежат также первые опыты структурного описания двоичных противопоставлений в славянской мифологии [154] и характеристика основных богов общеславянского пантеона [389; 392; 395], развитая в ряде исследований других ученых [60; 82]. В области фольклористики совместная работа Р. О. Якобсона и П. Г. Богатырева [23] явилась программой применения методов, выработанных современной лингвистикой; дальнейшему осуществлению и детализации отдельных положений этой программы посвящены многочисленные конкретные исследования Р. О. Якобсона [391].

(156) Относительно соединения мужского и женского начал в мифе см. [183; 277].

(157) Мотив беременного мужчины характерен для древних мифологий Старого Света: египетской (миф о Горе и Сете) [89] и хеттской, где соответствующий эпизод буквально совпадает с египетским.

(158) Структурный анализ церемонии хако дан Хокартом также в [364, с. 226–227].

(159) Маркированность понимается здесь как в структурной лингвистике (в частности, в фонологии); маркированный член противопоставления отмечен существенным признаком (и поэтому обычно статистически реже встречается), тогда как статистически более частый немаркированный член оппозиции не имеет соответствующего признака.

(160) Здесь Леви-Строс предвосхищает в известной мере понятие порождения, широко используемое в работах Хомского и его школы [37].

(161) О языковых союзах, см. [137; 394].

(162) В пользу гипотезы о существовании древних контактов через Тихий океан между Америкой, с одной стороны, Океанией и Юго-Восточной Азией — с другой, в настоящее время собрано много свидетельств; см. [41; 42; 115, с. 362; 173; 174; 275; 276; 322; 344; 649; 665; 687; 719; 826]. В свете этих данных можно считать весьма вероятным наличие этих контактов. Относительно особенно часто обсуждавшейся в последнее десятилетие в научно-популярной литературе проблемы полинезийско-перуанских контактов выдающийся этнограф-американист Ю. В. Кнорозов в своем комментарии к «Истории государства инков» Инки Гарсиласо де ла Вега [427, с. 715–716] высказывает гипотезу, что в древнеперуанской легенде о гигантах отразилась полинезийская разведывательная экспедиция. Такая экспедиция «скорее всего могла достичь американского берега вблизи экватора, пользуясь экваториальным противотечением, а затем двинуться вдоль побережья на юг до зоны южного пассатного течения, с которым было очень удобно возвратиться в Полинезию, подождав благоприятного ветра (в легенде „гиганты“ жили довольно долго на берегу). Мыс св. Елены на северном конце Гуаякильского залива вполне подходил для стоянки полинезийских разведчиков, ожидавших попутного ветра. „Гиганты“ прибыли на лодках, что совершенно необычно для прибрежных индейцев, плававших на плотах. Полинезийцы вполне могли сойти за великанов у низкорослых прибрежных индейцев. „Гиганты“ не стремились завоевать индейцев и не боялись их, захватывали женщин и, очевидно, познакомились с местной культурой. Полинезийское название сладкого картофеля совпадает с местным названием (кумар), употреблявшимся только в этой провинции» [427, с. 716]. Последний аргумент используется в книгах, написанных на эту тему Туром Хейердалом.

(163) В Индии и в странах Юго-Восточной Азии, испытавших влияние индийской культуры, сходные изображепия, построенные по тем же принципам, известны под названием kala-makara-torana [236–238; 267]. Они находят весьма близкие соответствия в искусстве доколумбовой Центральной Америки, что не раз отмечалось в работах, посвященных контактам, вероятно осуществлявшимся через Тихий океан [ср. 275; 276; 344].

(164) Изображение характерных признаков животных специфично и для самых ранних китайских пиктограмм Иньской эпохи [145, с. 445–466], что сближает их и с наиболее архаическими образцами первобытного искусства [450].

(165) О симметрично развернутом или «удвоенном» изображении в культурных традициях тихоокеанского ареала ср. [115, с. 358–369]. Для обсуждения вопроса о том, в какой мере сходство таких изображений может объясняться не генетическими, а типологическими факторами, исключительный интерес представляет обнаружение сходного принципа в древне-германском искусстве, где, впрочем, отдельные образы этого типа связывают с восточными влияниями [372]. В частности, древнегерманские сдвоенные изображения с мотивом волка [372, с. 32–33, рис. 15] аналогичны древнекавказским, что можно объяснить так же, как и подобные сходства соответствующих мифологических представлений [54, с. 400, 404, 407].

(166) Относительно изображения внутренностей животного как на «рентгеновских снимках» в первобытном искусстве, в частности австралийском, ср. [115, с. 290–291 и 305].

(167) Роль симметрии в первобытном искусстве в целом была очень значительной [115, с. 78–79 и 117; 30, с. 176; 142; 450].

(168) Пату мере у маори — каменное оружие, которым пользовались маори в Новой Зеландии (на языке маори пату «ударить», «оружие»; мере «небольшое плоское каменное оружие»).

(169) Сакральный характер имеет очень значительное число произведений так называемого «первобытного» искусства [115, с. 105–106; 142; 449; 450].

(170) С этой точки зрения может представить интерес бытующее у большого числа народов мира представление о множественности душ у человека [61; 425]. О психоаналитической интерпретации таких представлений, предложенной М. Клейн, см. [853].

(171) Проблема татуировки и маски внимательно рассмотрена в эстетических работах С. М. Эйзенштейна, предложившего сопоставление маски в позднейших культурных традициях с ее более ранним прообразом. Социальная структура обществ, использующих ритуальные маски, в последние годы стала предметом особых этнологических исследований.

(172) Социальные и знаковые функции одежды детально изучены П. Г. Богатыревым [23] — пионером внедрения структурных методов в этнологию.

(173) о тотемных столбах в связи с проблемой симметрично развернутого изображения см. подробно [115, с. 320–368].

(174) Изображение головы в фас и туловища в профиль характерно для определенного архаического стиля первобытного искусства [И; 115, с. 20; 450].

(175) В искусстве Новой Гвинеи, однако, обнаруживается довольно точное соответствие тотемным столбам в аналогичных ритуальных балках-столбах со сходной орнаментацией (они были описаны еще Миклухо-Маклаем, как и последующими исследователями).

(176) Согласно новейшим исследованиям социальной роли масок у североамериканских индейцев, может быть обнаружена определенная взаимосвязь между значимостью масок и типом порядка наследования (в частности, матрилинейным).

(177) О социальной структуре древнего Китая и символическом выражении рангов см. [72–74].

(178) О развитии китайского орнамента на бронзовых сосудах периода Шань-Инь в сопоставлении с иероглификой см. [115, с. 457–463]. Об общих закономерностях развития от изображения к орнаменту ср. [22; 48].

(179) А. Метро (1902–1963) — замечательный французский этнолог, автор превосходной монографии об этнографии о-ва Пасхи и большого числа работ по этнографии племен Южной Америки, покончил с собой в приступе отчаяния, вызванном его изоляцией от общества, в 1963 г. Перу Леви-Строса принадлежат рецензии на книги Метро [555] и статьи-некрологи, посвященные его памяти [567; 577].

(180) «Пополь-Вух» — книга родословных мифов о владыках Тотонико-пана [109]. Упоминаемый Леви-Стросом мотив восстания вещей изложен в первой части этой старинной книги киче (гл. 3): «Тогда сошлись малые животные и большие животные, а деревья и скалы начали бить (деревянных людей) по лицам. И всё начало говорить: их глиняные кувшины, их сковородки, их тарелки, их горшки, их собаки, их камни, на которых они растирали кукурузные зерна, — всё, сколько было, поднялось и начало бить их по лицам. „Вы сделали нам много дурного, вы ели нас, а теперь мы убьем вас“, — сказали их собаки и домашние птицы…» [109, с. 17 и сл.]. Сходство этого центрально-американского мифа с древнеперуанским, отраженным на сосуде чиму, было открыто немецким американистом В. Крикебергом в 1928 г., но не все ученые согласны с интерпретацией этой изомифемы как свидетельства общности двух культур [109, с. 200[.

(181) Чиму — древнеперуанская культура, см. о ней [447].

(182) Детальный анализ североамериканских мифов о числе рыбы в реках дан в последнем томе монографии Леви-Строса об американской индейской мифологии [600; ср. 62, с. 174]. С мотивом рыб, рассмотренным в этой главе книги Леви-Строса, в архаическом искусстве Старого Света представляется возможным связать гравированное изображение «оленей» (или мифологического лося), переходящих реку, и лосося на куске рога северного оленя (грот Лорте, Франция).

(183) Симпозиум, состоявшийся в 1952 г. в США, был посвящен исследованию культуры и языка совместными усилиями лингвистов (соответствующий доклад был сделан Р. О. Якобсоном) и этнографов (обобщающий доклад был представлен Леви-Стросом). Симпозиум сыграл существенную роль в оживлении интереса к основным проблемам изучения содержания культуры и семантики ее категорий.

(184) Индуктивное определение термина «структура» в лингвистике и других социальных науках дается в статье Бенвениста [20].

(185) Принципы сравнения разных моделей с точки зрения их адекватности лучше всего разработаны в современной теории формальных грамматик, где для этих целей применяется и соответствующий математический аппарат [37].

(186) Значение Ф. Боаса в качестве одного из основателей структурной лингвистики в настоящее время общепризнан; см., в частности, об этом [395, с. 477–496].

(187) Ср. о различии измерения и структуры также [395; 105, вып. 1].

(188) В теории информации, изложенной в книге Шеннона [787], можно говорить и о значительных успехах в количественном подходе к информации, например передаваемой в речевых сообщениях. Но в работах акад. А. Н. Колмогорова и его школы [67; 68] намечены пути к построению нестатистической теории информации, что согласуется с общими принципами, сформулированными в этом месте книги Леви-Строса. Относительно дальнейших путей в исследовании игр, начатом в теории Дж. фон Неймана [693], см. прежде всего общие принципы теории игр автоматов, имеющие важное приложение к социальным наукам [144].

(189) В качестве примера можно сослаться на детальные исследования системы кросскузенных браков в современных южноазиатских обществах [706; 856].

(190) Сводимость классической механики к статистическим законам несомненна, но обратное из этого не следует: квантовая механика несводима к классической.

(191) Теории самоубийства посвящено специальное исследование Дюркгейма, в свое время изданное в русском переводе; ср. [16].

(192) Ср. анализ формальных свойств (formal properties) грамматик в лингвистической теории Хомского и в соответствующих математических моделях [37; 105, вып. 2].

(193) Из критических замечаний, которые позднее делались Леви-Стросу без учета этих его возражений, ср. [108].

(194) Позднее Леви-Строс пришел к тому, что и в этнологических исследованиях (по отношению к обществам типа кроу-омаха) приходится применять статистические модели; ср. [593; 51].

(195) О категории времени, в частности в первобытных обществах и в концепции Леви-Строса, ср. [108].

(196) Современные исследования языковых универсалий на основе сравнения очень большого числа языков в этом смысле противопоставляются исследованиям в области порождающей грамматики и порождающей семантики одного конкретного языка, на основании которых также делаются выводы общего характера.

(197) Ср. сформулированное акад. И. Е. Таммом понимание пространства, впервые введенное Риманом и повлиявшее на современную физику: «Риман в своей диссертации, представленной для получения звания доцента, выразил глубочайшую мысль.