1. Становление социологического подхода к изучению права в России и СССР.
2. Современное состояние российской социологии права.
1. Социологический подход к изучению права в России имеет богатые традиции как в сфере теоретических разработок, так и в области эмпирических исследований.
Ведущие теоретики русской социологической школы права — такие, как Н.М. Коркунов, М.М. Ковалевский, С.Л. Муромцев, Б.А. Кистяковский, Н.Н. Кареев и др., — внесли значительный вклад в развитие правовой мысли. Они стремились выработать социологическое понятие права (право как разграничение интересов Н.М. Коркунова, право как правоотношение С.А. Муромцева) путем обращения «к изучению права в его жизни, в его движении» путем раскрытия исторического генезиса права, исследования законов «определенной группы социальных явлений, которые своей совокупностью образуют право» и т. п.
Русские профессора С.А. Соловьев и Н.М. Капустин связывали с действием права в обществе создание благоприятных условий для жизни людей, в частности, путем примирения принципов равенства и свободы. Развивая эту мысль, А. М. Горовцев доказывал, что право осуществляет в основном функцию соединения интересов всех членов общества, независимо от их сословного положения, а тем самым потенциал права связывался с защитой принципов гуманизма.
Социологический подход к исследованию правовых явлений не ограничивался лишь сферой теории и истории права. Существенно важным являлось развитие социологического подхода в области уголовного права. Это были классические работы таких виднейших русских юристов, как М.В. Духовской, И.Я. Фойницкий, Е.К. Тарновский, М.Н. Гернет, А.М. Бобрищев-Пушкин, и др.
Все эти работы оставили заметный след в изучении правовой практики и углублении представлений о праве как социальном явлении.
Социологический характер правоведения получил развитие уже в первые годы существования советской юридической науки. В работах тех лет зарождается и находит свое развитие идея о сложности права как общественного института.
Так, П.И. Стучка придавал особое значение правоотношениям, подчеркивая их безусловный примат перед нормами и правосознанием — конкретной формы права перед его абстрактными формами. Теоретическое кредо было выражено в следующем положении: «... основной момент права заключается не в законе, а в правоотношении». Едва ли можно согласиться с такой жесткой трактовкой правопонимания. Хотя указанный момент его концепции явился отражением реальных социальных условий: слабость нормативного компонента правовой системы, связанная не только с тем, что в условиях революции многие новые отношения не успели получить юридического опосредования в законах, но и с тем, что многие уже изданные законы были весьма несовершенны, а потому и недолговечны.
Отметим, что понимание права как системы (порядка)общественных отношений, охраняемой государством, акцент на поведенческом аспекте, обоснование необходимости рассматривать конкретные нормы в реальных социальных отношениях, а не только в застывших абстрактных нормах оказались весьма актуальными и в наши дни, в период ломки старой командной системы управления и становления обновленного общества.
В концепции другого представителя теории права того периода Е.Б. Пашуканиса, также подчеркивалось положение, имеющее определенное значение и сейчас. Будучи материалистом, Е.Б. Пашуканис предпринимает попытку детального исследования процесса непосредственного порождения правовой формы объективными экономическими отношениями. Он не просто декларативно провозглашает детерминированность правовой надстройки экономическим базисом, не просто констатирует зависимость права от материальных отношений, а выясняет механизм конечной детерминации права производственными отношениями. Е.Б. Пашуканис идет дальше П.И. Стучки в том смысле, что помимо классового критерия права, а также критерия опосредованности права государственной волей господствующего класса он ищет глубинный, генетический критерий правового в материальных отношениях. «Нельзя руководствоваться смутным представлением о праве как о форме вообще», право есть форма «некоего специфического социального отношения», и эта специфика как раз и предопределяет то, что «регулирование общественных отношений при известных условиях принимает правовой характер».
Представляют интерес идеи Е.Б. Пашуканиса о том, что для утверждения объективного существования права недостаточно знать его нормативное содержание, но нужно знать, осуществляется ли это нормативное содержание в жизни, т. е. в социальных отношениях. Такая ситуация, при которой нормы закона не воплощаются в правоотношениях, свидетельствует о том, что «была попытка создать право, но эта попытка не удалась». Эти положения рельефно показывают социологическую направленность правовой концепции Е. Б Пашуканиса, являющегося наряду с П.И. Стучкой представителем теории права, которая на первом этапе, как справедливо указывается в литературе, в определяющей мере носила социологический характер.
Эта характеристика в полной мере распространяется и на концепцию И.П. Разумовского, отрицавшего догму права и раскрывавшего социологическое содержание права. В его взглядах проявляется тенденция к единому рассмотрению правового феномена и как нормативного институциализированного образования (т. е. сферы должного), и как реальных отношений, взаимосвязанных с действием различных социальных факторов, прежде всего глубинных экономических истоков права (т. е. сферы сущего). Нельзя не видеть в этом тенденции к целостному анализу права и как социального, и как юридического феномена, идейно-теоретический исток набирающего силу стремления синтезировать нормативно-институциональный и социологический подходы.
Было бы неверно утверждать, что социологический подход к исследованию правовых явлений полностью господствовал на первом периоде развития отечественной юриспруденции. Можно говорить лишь о преобладании социологического направления, тем более что на этом пути были серьезные трудности. Главная из них состояла в том, что имело место явно нигилистическое отношение к праву. Это было связано с упрощенными представлениями о путях развития социализма и о «буржуазности» любого права.
Что касается этого «типично буржуазного понимания права», то здесь выделялось два течения: психолого-нормативистское (К.А. Кузнецов, Э.З. Понтович, П.А. Сорокин) и психолого-социологическое. В исследованиях одного из представителей последнего, Н.Н. Алексеева, а также в работах некоторых ученых проявлялось влияние школы солидаристов, что видно на попытках развить дюгистскую концепцию социальных функций в объяснении сущность права. Это было характерно для работ А. Г. Гойхбара, И. Каплана, А.Л. Малицкого, А.Н. Одарченко, В.Н. Охоцимского и др.
Известные сложности имелись и в рамках самого социологического направления. Так, призыв к социологическому объяснению права отнюдь не всегда сопровождался действительным анализом социальных аспектов правового феномена.
Правда, особенности понимания роли товарно-денежных отношений при социализме, которые резко изменялись в течение 20-х — начале 30-х гг., предопределяли и соответствующее отношение к праву, вплоть до его полного отрицания как самостоятельного социального явления. В рассматриваемый период только еще зарождалось понимание права как сложного феномена, предстающего в единстве норм, правоотношений и правосознания.
Критика догматической юриспруденции, в том числе и работ русских дореволюционных юристов, будучи необходимой, тем не менее вызвала известный «перекос» в виде умаления роли специфически-юридического аспекта права. Это повлекло за собой ослабление внимания к анализу особенностей юридических норм и формальных источников права, вызвало переоценки значения «революционного правосознания».
Догматизация правоведения стала возможной в силу целого ряда причин. Сложилась такая обстановка, при которой из теории и обществоведения ушли живая дискуссия и творческая мысль, а авторитарные суждения и оценки стали непререкаемыми истинами, подлежащими лишь комментированию. Критика западной социологической школы права приобрела такой характер и получила такой негативный запал, что «некоторые авторы с подозрением стали относиться к социологии вообще. Дело дошло до того, что сами слова «социология», «социологический» стали носить предосудительный оттенок».
Догматизация правопонимания находилась в непосредственной зависимости от конкретной социально-политической обстановки культа личности. Теоретическая борьба мнений в рамках науки фактически переросла в борьбу политическую, представители иных подходов к правопониманию, например П.И. Стучка, Е.Б Пашуканис и др., были объявлены «врагами народа». В чем же была их опасность? Выступая против догматизации правоведения, призывая к социально-экономическому исследованию государственно-правовых явлений, они, по сути дела, выбивали, по крайней мере в теоретическом смысле, почву у тех, кто всячески оправдывал складывающуюся в условиях культа личности административно-командную, авторитарно-бюрократическую систему экономических и социально-политических отношений.
С позиций социологического правопонимания можно было теоретически обосновать гуманистический потенциал права, его личностную направленность и нравственную позицию. Однако начавшийся отход от демократических принципов не мог не отразиться и на состоянии правовой науки
Только в условиях культа личности, административно-командной экономики, бюрократизированной структуры социально-политических отношений, что теоретически оправдывалось ярко выраженной этатистской трактовкой права, и стало возможным принятие нормативных актов, подобных, например, постановлению Президиума ВЦИК СССР «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов» от 1 декабря 1934 г., в котором, в частности, предусматривалось сокращение сроков следствия по этим делам, рассмотрение дела без участия адвоката и прокурора, не допускались обжалование приговоров и подача ходатайств о помиловании. Дела лиц, привлекаемых к уголовной ответственности по политическим обвинениям, стали рассматриваться во внесудебном порядке с применением высшей меры наказания, а в связи с большим числом таких дел наказание производилось по спискам.
Приведенный в качестве примера нормативный акт 1934 г. вполне соответствовал формальным признакам того, что А.Я. Вышинский называл «правом». Издание подобных «законов», которые по своей сути были не чем иным, как официозным, идеологически замаскированным и насильственно обеспеченным произволом, теоретически можно было легко оправдать с позиций извращенного нормативистского правопонимания. Оно предполагало признание абсолютного примата государства над правом, а применительно к самому праву —примат нормы над правоотношением, а также примат объективного права над субъективным, означающий то, что последнее возникает у личности лишь постольку, поскольку издаваемая государством норма предоставляет его субъекту. В результате право перестало восприниматься как человеческая деятельность, как живая практика. Юристы не изучали жизнь, а ограничивались исследованием лишь текстов законов. Проблема сущности права свелась к поискам его наиболее удачного определения, и никто при этом не спрашивал, что оно есть на самом деле, в лучшем случае дискутируя лишь о том, какие признаки нужно включить в это понятие. Догматико-бюрократическому правопониманию претил глубокий социально-экономический анализ истоков, объективных причин правового развития, а также исследование реального воплощения юридических норм в социальной практике, в поведении людей. Сам закон рассматривался как «данность», «позитив», фактически фетишизировался, а вопрос о правомерности исходящего от государства закона и следовательно, о его эффективности представлялся немыслимым, так же как и анализ того, насколько реально законодательство отражало волю общества. Тот же факт, что подобные законы, противореча объективным социальным потребностям, консервировали постоянную социальную напряженность, обусловливал необходимость в особом аппарате, служащем как для приведения их в действие, так и для охраны созданной системы отношений, которые правопорядком можно назвать лишь в самом формальном смысле. К тому же надо было обеспечить соответствующее идеологическое оправдание созданному порядку. В правовой науке эту роль весьма успешно выполняла догматическая концепция права. Таким образом, как ни парадоксально, формально провозглашенный режим законности, за которым скрывались грубейшее беззаконие и вопиющие нарушения прав граждан, вполне укладывался в рамки правопонимания, которое во главу угла при описании права ставит юридическую норму, вне ее социальной природы и направленности.
Существенное ослабление внимания к социальным аспектам права, характерное для того этапа развития общетеоретической концепции права, не означало вместе с тем абсолютного господства нормативизма в науке.
Характерным в рассматриваемый период времени становится внимание ряда ученых к феномену субъективного права. Важны были идеи С.Ф. Кечекьяна о сложности юридической надстройки, о необходимости включения в нее помимо норм также правоотношений, понимавшихся не в качестве придатка, производного от норм, а как действия, реализация последних.
Особую роль в преодолении догматизированного правопонимания сыграла позиция А.А. Пионтковского, прежде всего его идея о единстве права и правоотношений, выражавшая стремление найти более широкий подход к праву через понимание его не только в объективном, но и в субъективном смысле. Сам факт усиления внимания к анализу правоотношений как права в его реализации свидетельствует не просто о расширении правопонимания, а о постепенно намечавшемся процессе социологизации подхода к исследованию права, несмотря на то, что в целом в правоведении продолжала господствовать узконормативная трактовка права.
Исследования социальной проблематики права получили мощный импульс в 60 — 70-е гг. На это время приходится возрождение интереса к социологии в целом. В этот период появляется немало работ, посвященных и социологии права. Однако в дальнейшем эти начинания не получили полноценного развития. Возникшие в обществе застойные явления не могли не отразиться на состоянии правовой сферы. Разросшийся до опасных пределов бюрократизм, а также такие его уродливые проявления, как диктат, административный произвол в экономике, социальной и духовной сферах, казенное равнодушие к правам и нуждам людей, пренебрежительное отношение к общественному мнению и социальному опыту трудящихся стали тормозом общественного развития. В сфере права бурный рост нормотворчества, и прежде всего ведомственного, отнюдь не всегда сопровождался соответствующим повышением его правовых начал и законности. Юридическая форма нередко наполнялась неправовым, а подчас и открыто противоправным содержанием — «голой» волей отдельных носителей государственно-властных полномочий. Интересы народа зачастую подменялись узковедомственными и узкоправовыми интересами. Отсюда и ставка на силу, принуждение, жесткий контроль сверху и т. п.
Ситуация в правовой надстройке, в свою очередь, не могла не оказать соответствующего влияния на состояние правовой науки. В ней, как и в целом в обществоведении, поощрялось всякого рода схоластическое теоретизирование, не затрагивающее чьи-либо интересы и жизненные проблемы, а попытки конструктивного анализа и выдвижения новых идей не получали поддержки. Но хорошо известно, что схоластика начетничество и догматизм всегда были путами для действительного приращения знаний. Они ведут к застою мысли, мертвой стеной отгораживают науку жизни, тормозят ее развитие. Понятно, что в таких условиях начавшийся в 60-е гг. переход к активизации исследований социальной проблематики права постепенно заглох, захлебнулся.
2. Момент нового, активного возобновления процесса социологизации теории права будет верным отнести к 80-м гг. Именно в эти годы появились переводные работы видных зарубежных социологов права, в которых раскрывались актуальные проблемы теории и юридической практики.
Однако не следует понимать тенденцию к социологизации правоведения как «возвращение» к его начальному этапу.
Так как первый этап развития юриспруденции пришелся по времени на первый этап образования советского общества и создания его правовой системы, то это обусловило и характер основной задачи, стоявшей тогда перед наукой права: дать социальное обоснование формирующейся правовой системе. С позиций узконормативного подхода едва ли можно было выполнить эту задачу. Анализ техники законодательного и правоприменительного процесса был, конечно, необходим, но он носил тогда вспомогательный характер, служил решению главной задачи — концептуально-социологического обоснования зарождающегося социалистического права.
Ныне ситуация иная. Сейчас можно, видимо, говорить о постепенном переходе юриспруденции на новый, более высокий виток развития. Существует необходимость не только ограничиваться научным описанием будущей правовой системы, но и раскрыть ее с социальной стороны, выявляя при этом экономические, политические, этические, психологические и иные факторы, влияющие на ее развитие, чтобы далее давать научно-обоснованный прогноз этого развития в будущем.
Интерес к социальной проблематике права объясняется и динамикой развития общества на современном этапе. Социально-экономические проблемы реформы не могут не породить непосредственной потребности в социальных исследованиях права. Формирование новой экономической структуры отношений немыслимо без коренной, глубокой реформы правовой системы, что предопределяет необходимость соответствующей перестройки и в науке права, призванной дать теоретическое обоснование указанным процессам. Нельзя не признать, что объективные процессы развития нашего общества намного опередили тот научный «задел», который мог бы обеспечить оптимальное и эффективное управление ими.
Если учесть приоритетное значение для социологии права системы факторов, а также важное место проблематики соотношения экономики, политики и права, то нетрудно понять объективную потребность в расширении социологических исследований. Не меньшее значение приобретает реформа политической системы, развертывание демократии, гласности, — одним словом, все то, что характеризует новый подход к жизни и мышлению. Как известно, юридический статус граждан, их права и свободы коренятся в совокупности общественных отношений, а право фиксирует и обеспечивает то, что сформировалось в живой жизни. Однако продолжают бытовать представления о правах граждан как благодеянии сверху, что говорит о непонимании той действительной связи, какая существует между личностью, обществом, правом и государством.
Повернуть право в сторону здравого смысла, превратив в безусловный приоритет уважение к человеческому достоинству, — это сегодня серьезнейшая задача юридической науки и практики.
Без глубокого анализа социологических закономерностей права невозможно дать теоретическое обоснование и разработать программу реализации реформы политической системы общества, одной из целей которой является радикальное укрепление законности и правопорядка, с тем чтобы исключить возможностъ узурпации власти и злоупотреблений, эффективно противостоять бюрократизму и формализму, обеспечить надежные гарантии защиты конституционных прав и свобод граждан, а также выполнения ими обязанностей по отношению к обществу и государству. Без исследования социологических аспектов права едва ли возможно сформировать правовое государство, коренной чертой которого должно стать верховенство и торжество закона, реально выражающего волю народа, когда не только граждане несут ответственность перед государством, но и государственная власть несет ответственность перед гражданами, действуя на строго правовой основе.
В настоящее время есть достаточные условия для новых, мощных импульсов в развитии правоведения, для его «социологизации», в которой ощущается большая потребность: без всеобъемлющего анализа социальной проблематики права трудно научно определить перспективы его развития, раскрыть его роль в качественном совершенствовании общества, а также разработать теоретическую платформу осуществления правовой реформы, которая призвана обеспечить верховенство закона во всех сферах жизни общества, усилить механизмы поддержания правопорядка на основе развития народовластия.
Однако есть еще и непреодоленные сложности в рамках самой юриспруденции. Так, зачастую узконормативный подход оттесняет на периферию социально-ценностную трактовку правового феномена. Такие важные общественные качества права, как соответствие потребностям и интересам народа, верность принципам гуманности и справедливости нередко заслоняются соображениями административно-управленческой целесообразности. Существует тенденция свести социологию права лишь к конкретно-социологическим исследованиям отдельных вопросов правовой жизни. Увлечение эмпирическими аспектами конкретно-социологических исследований нередко приводит к тому, что их результаты носят тривиальный характер и служат лишь иллюстрацией известных теоретических положений.
Еще не изжито и такое явление, как комментаторство в юридической науке. Ведь не секрет, что ученые-юристы годами уделяли внимание текстам нормативных актов, анализировали главным образом содержащиеся в них формулировки, а не реальное претворение в жизнь законоположений. С этим напрямую связаны и такие недостатки, как обилие терминологических споров, не продвигающих научное знание вперед и ничего не дающих практике, уход от раскрытия и изучения реальных противоречий общества, лакировка действительности формирование своеобразной двойной шкалы оценок: для внутреннего потребления и для публикаций, в которых «слышатся отзвуки фанфар и видятся розовые краски».
В современной науке накопилось немало проблем, успешное решение которых зависит от перестройки самого правоведения, суть и главное средство которой — в новом юридическом мышлении, краеугольный камень которого видится в коренной переориентации правопонимания, в принципиальном изменении самого подхода к познанию права: от понимания права как состоящего из суммы изданных государственными органами актов фактически застывшего феномена — к пониманию его как динамичного, сложного образования, детерминированного социально-экономическими условиями.