Д.Б.Гудков
СЕМИОТИКА РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ
(конспекты лекций)
Введение
Человек, именно как полноценный человек, а не биологическое существо, живет в коммуникации, без которой невозможны ни его становление, ни какая-либо деятельность. При этом коммуникация представляет собой обмен сообщениями, для создания которых мы пользуемся знаками различной природы, принадлежащих разным знаковым системам (не говорим о телепатии). Мы живем в мире знаков и вне знаковой деятельности существовать не можем. При этом сами знаки становятся знаками именно в коммуникации и служат для нее. Темой наших бесед станет связь столь важных для гуманитарной науки и столь же сложных понятий, как знак и коммуникация. Базовой знаковой системой для нас является язык, поэтому основное наше внимание будет сосредоточено именно на вербальной коммуникации, хотя, конечно, мы будем касаться и иных знаковых систем.
Согласимся, что высказывание (в самом широком понимании) может выступать как средство воздействия и средство весьма эффективное. Люди понимали это уже с самых древних времен, а научной рефлексии подобное свойство речи подвергается, как минимум, с античности. Давно уже стало избитым сравнение слова с оружием. Заметим, что слово, конечно, может не только разрушать, но и созидать, что тоже известно с глубокой древности. Но на это способно не слово само по себе, а слово «сказанное», посланное одним человеком другому, иначе говоря, слово в коммуникации. Поэтому столь значимо для филолога (вспомним внутреннюю форму этой лексической единицы), впрочем, и не только филолога понимать, что есть коммуникация, как она устроена, как «работает». Эта проблема далеко не так проста, как кажется на первый взгляд и имеет множество аспектов.
Рассмотрим для начала фрагмент хорошо известного из школьной программы произведения.
Ал е к с е й(входя). Да, да... А, здравствуй, Володя.
Т а л ь б е р г. Здравствуй, Алеша.
А л е к с е й. Что за суета?
Т а л ь б е р г. Видишь ли, я должен сообщить тебе важную новость. Нынче ночью положение гетмана стало весьма серьезным.
А л е к с е й. Как?
Т а л ь б е р г. Серьезно и весьма.
А л е к с е й. В чем дело?
Т а л ь б е р г. Очень возможно, что немцы не окажут помощи и придется отбивать Петлюру своими силами.
А л е к с е й. Что ты говоришь?!
Т а л ь б е р г. Очень может быть.
А л е к с е й. Дело желтенькое... Спасибо, что сказал.
Т а л ь б е р г. Теперь второе. Так как я сейчас еду в командировку...
А л е к с е й. Куда, если не секрет?
Т а л ь б е р г. В Берлин.
А л е к с е й. Куда? В Берлин?
Т а л ь б е р г. Да. Как я ни барахтался, выкрутиться не удалось. Такое безобразие!
А л е к с е й. Надолго, смею спросить?
Т а л ь б е р г. На два месяца.
А л е к с е й. Ах вот как.
Т а л ь б е р г. Итак, позволь пожелать тебе всего хорошего. Берегите Елену. (Протягивает руку.)
Алексей прячет руку за спину.
Т а л ь б е р г. Что это значит?
А л е к с е й. Это значит, что командировка ваша мне не нравится.
Т а л ь б е р г. Полковник Турбин!
А л е к с е й. Я вас слушаю, полковник Тальберг.
Т а л ь б е р г. Вы мне ответите за это, господин брат моей жены!
А л е к с е й. А когда прикажете, господин Тальберг?
Т а л ь б е р г. Когда... Без пяти десять... Когда я вернусь.
Мы видим простейший коммуникативный акт: диалог двух человек. Прибегнув к научной редукции, отрешимся пока от того весьма значимого обстоятельства, что это фрагмент художественного произведения, что он занимает значимое место в композиции этого произведения, что пьеса «Дни Турбиных» вписана в определенный историко-литературный контекст, продолжая русскую литературную традицию и полемизируя с ней, а также от многих других обстоятельств, безусловно, значимых для филолога, анализирующего текст. Посмотрим на данный диалог как на стенограмму беседы двух реальных людей, оставляя за скобками то, что повторим, речь должна идти о художественных образах.
Зададимся пока только одним вопросом: что нужно, чтобы понять приведенную беседу? Знание грамматики и лексики русского языка, конечно, необходимо, но этого мало. Следует знать некоторые особенности речи на русском языке, скажем, правила речевого этикета, чтобы понять, что значит переход от общения на «ты» и называния друг друга по именам в уменьшительной форме (Володя, Алеша) к обращению на «вы» и по фамилиям или званиям (полковник Турбин, господин Тальберг). Система языка не указывает прямо, что такой переход является маркером ссоры коммуникантов, но наш коммуникативный опыт однозначно свидетельствует именно об этом.
Следует также учитывать пресуппозиции различных типов, т.е. предшествующие данному разговору обстоятельства и ту конситуацию, в которой он происходит. Почему «командировка в Берлин» не нравится Турбину, почему недовольство шурина оскорбляет Тальберга? Нужно учитывать, что к городу приближается неприятельская армия, а кадровый офицер, вместо того чтобы биться с врагом, бежит от него, бросая жену, пренебрегая своим долгом мужчины и воина. Именно на это указывает Турбин Тальбергу, что и оскорбляет последнего. Заметим, что значим здесь оказывается и социальный контекст, а именно социальный статус Тальберга. Ведь если бы от врага бежал мирный обыватель, не обремененный семьей, такое поведение мы вряд ли бы характеризовали как героическое, но, наверное, и не назвали бы его позорным.
Но ведь ничего подобного Турбин не говорит прямо, его собеседник делает подобный вывод из, вроде бы, не слишком обидных слов и отказа пожать протянутую руку (невербальный знак). Следовательно, для понимания сути происходящего необходимы особые когнитивные процедуры по дешифровке смысла, получению выводного знания. Причем процедуры эти несколько отличаются от тех, которые требуются для декодирования вербальных сообщений при «прямой коммуникации».
Для понимания этого диалога необходимо также его включение в дискурс. Пока будем понимать под дискурсом «условия производства высказывания» (М.Фуко), т.е. все те исторические, культурные, социальные, психологические и другие обстоятельства, которые позволяют произносить те или иные высказывания и понимать их смысл определенным образом (или запрещают такие высказывания и подобные интерпретации). Так, фраза Вымне ответите за это..!является вызовом на дуэль и именно так интерпретируется тем, кому она адресована. Но подобный смысл может придаваться ей только в дискурсе кадрового офицера царской армии. Представим, что подобное высказывание принадлежит полковнику современной российской армии и адресовано другому полковнику той же армии. Очень сомнительно, что последний воспримет это как требование стреляться, гораздо вероятнее, что в его сознании окажутся актуализированными совсем иные сценарии. Не говорим уж о том случае, при котором подобные слова будут принадлежать чиновнику какого-нибудь министерства, обращающемуся к другому чиновнику.
Данный текст, конечно, не существует сам по себе, он погружен в семиосферу (Ю.М.Лотман). Помимо вербальных и невербальных знаков, символики поведения, требующих декодирования по определенным правилам, о чем мы уже говорили выше, в нем присутствуют художественные образы (вспомним теперь, что это художественный текст), тоже имеющие знаковую и, следовательно, коммуникативную природу. Ведь мы понимаем, что Турбин и Тальберг говорят не друг с другом, а с читателем. Причем обращаются к нему, конечно же, не они – таких именно людей, произносящих такие именно слова, никогда не существовало в реальном мире – с читателем говорит М.А.Булгаков, адресуя ему послание, нуждающееся в интерпретации, которая диктуется законами литературного текста.
Таким образом, для понимания этого небольшого диалога нам необходимо учитывать его дискурсивные, семиотические параметры, пресуппозиции разных типов, социальный и культурный контексты (в самом широком понимании последних). А сам этот акт вербальной коммуникации оказывается своеобразным «квантом» всей культурно-речевой деятельности.
Подчеркнем, что мы говорим не для того, чтобы говорить, более того, не для того, чтобы передать или запросить информацию (распространенное заблуждение) – все это является лишь средством, служащим нам для достижения неких практических целей: спасти человечество, купить билет на поезд, скрыть свое преступление, чтобы избежать наказания, добиться благорасположения определенного лица, одолжить денег, стать президентом и т.д., и т.д. Из этого следует, что наша речь всегда в той или иной степени суггестивна, т.е. выполняет функцию воздействия на собеседника. Для того чтобы воздействие это было успешным, необходимо (как минимум) иметь представление о тех параметрах, тех «переменных» любого коммуникативного акта, которые были выделены выше и о которых мы более подробно поговорим в дальнейшем. Теперь же сосредоточимся на главном, пожалуй, аспекте любого коммуникативного акта – его знаковой сущности, для чего обратимся к вопросу что такое знак.