Вопросы

1. Какие природные процессы наиболее негативно влияют на фонд сель­скохозяйственных угодий?

2. В чем состоит сущность агромелиоративного воздействия на окружаю­щую среду?

3. Каковы основные причины ухудшения состояния поливных земель в Центральной Азии?

4. Каковы закономерности распространения эрозии в разных ландшафт­ных условиях?

Сельское хозяйство в социо-культурном и техно-экономическом пространстве

Крестьянское фермерское хозяйство. Обрабатываемые и па­стбищные земли повсеместно составляют естественную основу сель­ского хозяйства, но использование их в разных регионах и странах характеризуется чрезвычайным многообразием. То, что производится, в сильнейшей мере зависит от природных особенностей террито­рии, как производится — прежде всего от уровня ее социально-экономического развития. Всевозможные факторы различного ге­незиса столь тесно переплетаются в своем воздействии на аграр­ный сектор, что слитно сказываются на его структуре и размеще­нии в целом и на географии отдельных его отраслей.

Однако во всех случаях по-прежнему остается справедливым за­ключение выдающегося знатока русской деревни XIX в. А.Н.Энгельгардта: «У нас вообще слишком много значения придают... ма­шинам и орудиям, тогда как машины самое последнее дело. Различ­ные факторы, по их значению, идут в таком порядке: прежде всего хозяин, потому что от него зависит вся система хозяйства, и если система дурна, то никакие машины не помогут; потом работник, потому что в живом деле живое всегда имеет перевес над мерт­вым... потом лошадь, потому что на дурной лошади плуг окажется бесполезным; потом уже машина и орудия. Но ни машины, ни сим­ментальский скот, ни работники не могут улучшить наши хозяйст­ва. Улучшить их могут только хозяева».

Испокон веков такой фигурой в доиндустриальном обществе оставался сельский труженик. «Крестьянин не будет стараться — весь мир с голоду умрет», — утверждает китайская пословица. Вместе с тем понятие «крестьянин», несмотря на его многовековое употребление в бытовой лексике, художественной литературе и на­уке не несет четкого содержания. Оно применяется и в широком значении слова, когда им охватывают всех непосредственных про­изводителей аграрной продукции, и в узком, когда вводятся сущно-стные ограничения. Тогда становится целесообразным вычленить из крестьянства и обособить в отдельные категории: а) фермеров, что ведут хозяйство, глубоко вовлеченное в товарно-денежную сфе­ру и с нею неразрывно связанное; б) земледельческое население, которое остается еще в рамках клановых (родовых) структур, вы­ступающих в качестве производственного и социально-бытового кол­лектива; оно придерживается преимущественно мигрирующих форм агропроизводства, прежде всего подсечно-огневой системы с ее сла­бо развитым институтом частной собственности на землю; в) наем­ных сельскохозяйственных рабочих, не располагающих собствен­ными земельными наделами; г) кочевников и полукочевников.

Такое разграничение вытекает из более или менее общепризнан­ного определения крестьянского хозяйства, которое еще в «Новом энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона» (1913 г.) рас­сматривалось как мелкое сельскохозяйственное предприятие, в ко­тором работы выполняются главным образом или в значительной мере трудом хозяина и членов его семьи с применением или незначи­тельным применением наемного труда. В последующем специали­стами-аграрниками было дополнительно подчеркнуто, что крестья­не прямо или косвенно направляют усилия на удовлетворение своих потребительских нужд, а также на выполнение обязательств по отно­шению к обладателям политической и экономической власти. Не менее репрезентативной чертой служит сращенность жизни кресть­янской семьи с ее производственной деятельностью. Поэтому ти­пичное хозяйство — это семья, которая располагает (владеет) землей и инвентарем и сама выступает организатором полевых и прочих работ и их основным исполнителем. Автаркия для него отнюдь не обязательна, но ориентация на самодостаточность — главное, что и обусловливает упор на выращивание продовольственных культур.

Низовая производственная ячейка у земледельцев-подсечников по многим линиям обнаруживает немалое сходство с крестьянским двором. Ее функционирование, которое решающим образом влияет на годовой цикл всех видов жизнедеятельности селян, тоже не уме­щается в пределах чисто экономических отношений. Но этот вари­ант агрикультуры, поскольку опирается на архаичную ручную тех­нику, не обеспечивает условия воспроизводства полностью в рам­ках малой семьи. В результате она не в состоянии обособиться как хозяйственная единица, тем более, что постоянное забрасывание обрабатываемых участков под перелог препятствует закреплению за ней земельной собственности. В максимальной степени подобное положение сохраняется в Тропической Африке, где деревне по-преж­нему свойственна родоплеменная организация, которая в процессе эволюционных изменений постепенно освобождает место крестьян­ским и фермерским институтам.

Если в рассматриваемом случае правомерно говорить о «предкрестьянах» (или «протокрестьянах»), то фермеры выступают уже в роли «послекрестьян». В развитой форме их хозяйства — это чисто коммерческие предприятия, которые становятся одним из не­отъемлемых звеньев агробизнеса. Связь с рынком прослеживается не только применительно к сбыту продукции, но и во всем воспро­изводственном процессе, который в крестьянской среде стремится не выйти за границы сельской общины. (В классическом виде это выражено в Индии, где кастовая система обеспечивал такое разделение труда, которое позволяло жителям деревни на месте удовлет­ворять все свои потребности в инвентаре.) Фермерское же хозяйст­во крайне зависимо от поставок товаров тяжелой промышленно­стью, тем самым непосредственно влияющей на его агротехниче­ский уровень.

Мотивация деятельности у фермеров иная, чем у крестьян, ибо диктуется необходимостью добиться рентабельности производства, без чего не окупить ранее сделанные финансовые затраты. Отсюда и разное отношение к риску и нововведениям. Для крестьянина традиция — это унаследованный от предков ресурс, который дол­жен помочь избежать недорода и голода. Фермер, напротив, дол­жен опасаться быть излишне консервативным: готовность воспри­нять нововведения — это его шанс успешно выдержать жесткую рыночную конкуренцию. К тому же фермеры обычно обладают го­раздо лучшим доступом к источникам информации, нежели тради­ционные хозяйства, и постоянно получают рекомендации специали­стов, что во многом предохраняет от принятия неверных решений. Чтобы успешно управлять пусть и скромным по размерам для со­временного общества сельскохозяйственным предприятием, его вла­делец должен иметь достаточно высокий образовательный ценз и хорошую профессиональную подготовку. Потому в промышленно развитых странах доля квалифицированных кадров в аграрном сек­торе выше, чем в сфере индустриального труда: к стоящему у кон­вейера рабочему жизнь предъявляет меньшие требования, чем к фермеру, ибо А.Н.Энгельгардт уже давно предсказал: «Кто хозяй­ничает «по агрономии», тот разоряется».

Обязательность творческого подхода к крестьянскому делу рас­крыл еще один знаток российского сельского хозяйства и засух А.А.Измаильский: «Если нельзя сшить сапога, годного на ногу каж­дого человека, то тем более нельзя придумать такого общего прави­ла обработки почвы, которое оказалось бы одинаково пригодным во всякое время и на всяких почвах». Вот почему крайне далека от истины бытующая в марксизме сыто-обывательская сентенция об идиотизме деревенской жизни. Она принципиально ошибочна не только в производственном плане, но и в отношении культурного бытия деревни с ее богатыми социальными традициями и институ­тами самоуправления, многосложными массовыми ритуальными дей­ствами, частыми семейными и сельскими празднествами и т.д.

Фермерское хозяйство, в отличие от крестьянского, следует до­рогой специализации, поэтому ему обычно свойственна менее слож­ная отраслевая структура. Однако различия не следует абсолюти­зировать, особенно для европейских стран, где фермеры, как прави­ло, наследовали земли и традиции своих прародителей-крестьян. Жизненный цикл в обоих случаях диктуется сезонным ритмом дея­тельности, и сохраняется временной разрыв между вложениями труда и их отдачей. Главное же сходство и даже общность двух типов хозяйства состоит в том, что речь идет о семейно-трудовых пред­приятиях, в которых хозяин как бы нанимает сам себя в качестве рабочего. При переходе же к производству с активным привлечени­ем наемной рабочей силы фермер теряет эффективность использо­вания ресурсов, и это ставит достаточно узкие пределы развитию капитализма из крестьянской среды. Выкристаллизовывающиеся из нее высокотоварные специализированные фермы обнаруживают су­щественные отличия от подлинно капиталистических предприятий, поскольку семейный труд на них по-прежнему не является обще­ственным в том смысле, что не получает денежного выражения через рынок рабочей силы.

В русской экономической науке еще в начале XX в. были выска­заны доказательные соображения о том, что укрупнение хозяйств сопровождается быстрым усложнением задач по управлению ими, что препятствует адекватному росту самого производства. Показа­тельно, что даже в такой стране, как США, с ее обилием земли и капитала и отсутствием пережитков доиндустриального общества, динамичное аграрное развитие не смогло сокрушить лидирующие позиции семейных предприятий. При этом характерно, что мень­ший оптимальный размер ферм оказался свойствен, во-первых, трудоинтенсивным и слабомеханизированным отраслям и, во-вторых, территориям с более благоприятными агроприродными условиями, которые положительно влияют на эффективность производства и оправдывают его интенсификацию.

Вместе с тем технический прогресс в сельском хозяйстве, кото­рый обеспечивает повышение производительности труда, ведет к постепенному увеличению среднего размера ферм и по земельной площади, и по объему инвестированного капитала, поскольку по­зволяет семье обходиться собственными силами за счет экономии затрат живого труда. В кукурузном поясе США старики еще по­мнят времена, когда початки убирали вручную и даже лучший ра­ботник за день («длинный и тяжелый») мог собрать до 2,5 т кукуру­зы, тогда как ныне комбайны с захватом на 3—4 рядка делают это за 10 минут. Но цена такого комбайна — порядка 100 тыс. долларов, так что современное семейное предприятие неизбежно лиша­ется остаточных черт былой патриархальности. Однако оно не ут­рачивается при этом жизнестойкости: так, в США, фермы разного типа, принадлежащие семье или группе родственников, концент­рируют более 90% земель и дают свыше 90% продукции сельского хозяйства. Только в тех подразделениях, которые перестроились на индустриальные технологии, например, в откорме мясного скота и выращивании бройлерной птицы, обнаруживаются преимущества тех крупных хозяйств, которые по организации бизнеса напомина­ют промышленные предприятия и выигрывают на масштабах произ­водства.

В развивающихся странах, где деревня перенаселена и ощуща­ется дефицит земельных ресурсов, перед аграрной сферой стоит прежде всего иная задача: предоставить крестьянам средства к существованию, для чего следует добиваться максимального выхо­да продукции с единицы площади. Речь идет не об оптимизации величины хозяйств — такая цель в странах третьего мира явно недостижима, а о том, чтобы селяне располагали наделами, кото­рые кормили бы семью. Из-за скрытой безработицы мелкие земель­ные собственники вынуждены идти на дополнительные трудовые затраты, которые, хотя и приносят лишь незначительный экономи­ческий эффект, все же обеспечивают прирост продукции. Таким образом, хозяйство должно быть жизнеспособным с потребитель­ских позиций, а экономические критерии отступают на второй план.

Крупное производство в аграрном секторе. В подобной об­становке сохранение крупных землевладений, имеющих феодаль­ный генезис, малооправданно, ибо они сравнительно с мелкими не­избежно нацелены на менее интенсивные методы ведения произ­водства. В Бангладеш, например, до осуществления в 70-х гг. аграр­ной реформы крестьяне, имевшие участки площадью до 0,4 га, вто­рично в году засевали 2/3 обрабатываемого клина, а в землевладе­ниях свыше 10 га этот показатель составлял лишь 1/4. То обстоя­тельство, что в странах Востока помещики обычно не ведут своего хозяйства, а сдают землю в аренду, влечет за собой интенсифика­цию агрикультуры, но одновременно означает отказ от реализации тех преимуществ, что принесли бы более крупные размеры произ­водства. Особенно неблагоприятная ситуация складывается в тех случаях, когда помещичьи латифундии размещаются на наиболее продуктивных землях, которые лучше других отзываются на допол­нительные вложения труда и капитала. Подобное положение прослеживается в андийских странах. Так, в Колумбии выположенные плодородные участки в речных долинах заняты слабо используемы­ми пастбищами помещичьих хозяйств; крестьянские же наделы при­урочены к гораздо менее удобным для возделывания элементам релье­фа — склонам и водораздельным пространствам.

Особый тип крупных сельскохозяйственных предприятий обра­зовали плантации, зарождение которых последовало за эпохой Вели­ких географических открытий и было связано с развитием машинной индустрии, неуклонно расширявшей спрос на сырье, и увеличением емкости рынка потребительских товаров в странах, где формирова­лось буржуазное общество. Однако и плантации всегда опирались на дешевые земельные и трудовые ресурсы, причем рекрутирование рабочей силы долго основывалось на внеэкономических мето­дах принуждения. На примере плантационного сектора история еще раз показала, что крупные хозяйства в аграрной сфере сравнитель­но легко решают свою проблему занятости, пока в деревне еще существует докапиталистическое перенаселение, но уже ослабли социальные связи, удерживающие жителей в пределах сельской об­щины, и появилось отходничество. С развитием массовых миграций в город и ростом цены рабочих рук в более выигрышном положении оказываются семейные фермы, поскольку размеры их производства регулируются величиной семьи, а потому спрос на наемный труд достаточно ограничен.

На сходные выводы наталкивает и исторический опыт советской деревни. Насаждавшиеся колхозы и совхозы во многом были сход­ны с плантациями XVIII—XIX вв. Крестьян жестко прикрепили к местам приложения труда и выделили им приусадебные участки, аналогичные тем парцеллам, которые предоставляются плантаци­онным рабочим для возделывания продовольственных культур. Таким путем уменьшается стоимость рабочей силы. Когда же у колхозни­ков появилась возможность покидать деревню, началось ее обезлюдение с неизбежным распадом навязанной ей социально-организа­ционной системы агропроизводства.

Плантациям в развивающихся странах все труднее в настоящее время выдерживать конкуренцию мелких товаропроизводителей, и крупный иностранный капитал ищет новые формы втягивания тра­диционного аграрного сектора в международные рыночные отноше­ния. При этом используются методы, уже апробированные агробиз­несом на своей «родине». Все чаще, например, при выращивании арахиса в Сенегале и других странах Западной Африки или хлопчатника в Мали продукция закупается согласно заранее заключен­ным с земледельцами контрактам. Компании, сами не занимаясь непосредственно сельскохозяйственным производством, поставля­ют деревне сортовые семена и удобрения, оказывают ей агротехни­ческую помощь и гарантируют приобретение урожая по фиксиро­ванным ценам. Такой подход нередко диктуется тем обстоятельст­вом, что зарубежный капитал опасается проведения в государствах третьего мира земельных реформ и других акций, направленных против иностранной собственности, и избегает там инвестировать значительные средства в недвижимость.

Для землевладельцев подобная система отношений при ряде не­сомненных плюсов означает заметное ущемление прав самостоятель­ности хозяйствования и налагает лишние обязанности. Особенно тя­жело это дополнительное бремя ощущается в тропических областях Африки, где деревенские женщины и без того слишком много време­ни и сил отдают работе на подсеках (тогда как в зонах применения плуга основная нагрузка на полях всегда ложится на мужчин).

Традиции и нововведения. Важная сторона агропроизводства — зачастую явное нежелание села воспринять «чужеродные» культуры, не вписывающиеся в традиционный годовой ритм труда и нередко вступающие в противоречие с культурным наследием и ре­лигиозными установками. Так, неудачной оказалась попытка одной из международных пивоваренных компаний внедрить на плато Джос в Нигерии посевы ячменя: местные землевладельцы-мусульмане от­казались от его возделывания, поскольку их вера не позволяет со­действовать производству алкогольных напитков, несмотря на пред­лагавшиеся выгодные условия контракта.

Вообще исконные обычаи и трудовые навыки остаются поныне мощным фактором в географии мирового сельского хозяйства. С одной стороны, они привносят в нее консервативное начало. Хо­рошо известно о запрете правоверным индусам потреблять говяди­ну, а приверженцам ислама есть свинину, что не позволяет разви­вать соответствующие отрасли животноводства. Зачастую возника­ют также препоны к восприятию других форм хозяйствования. Это ведет, например, к независимому существованию на одной и той же территории в саваннах Западной Африки пастбищного скотоводст­ва коренных кочевников фульбе и земледелия, которым занимают­ся издавна оседлые хауса. За многие века не возникло производст­во смешанного типа, более устойчивое к неблагоприятным природ­ным явлениям. С другой стороны, накопленный агрикультурный опыт выступает часто позитивной силой, способствуя диффузии нововве­дений. Так, миграция датчан и скандинавов в Северо-Западный центр США облегчила становление местной специализации на разведе­нии молочного поголовья, а датский метод обработки молока был воспринят остальными фермерами и широко распространился по всей стране. Перемещенные с советского Дальнего Востока в ре­спублики Средней Азии корейцы и в новых районах обитания со­здали высокопродуктивное рисоводство и овощное хозяйство на базе использования своих вековых традиций.

На современном этапе все сильнее ощущается влияние научно-технического прогресса на агросферу, а его географические послед­ствия оказываются все противоречивее. Особой сложностью отли­чаются связи сельского хозяйства с промышленностью, что прида­ло ему несвойственный ранее динамизм. Однако и в прошлом от­расль не находилась в состоянии перманентного застоя. Многие тысячи сортов культурных растений и многие сотни пород домаш­него скота, дошедшие к нам из глубины веков, служат убедитель­ным свидетельством непреходящего вклада крестьянства в миро­вую цивилизацию. Вместе с тем достижения деревни не приобрели того универсального значения, как изобретение паровой машины или дизельного двигателя, и не повлекли за собой формирования принципиально новой техногенной среды. Как правило, изменения в сельскохозяйственном производстве совершались постепенно, на­капливались от поколения к поколению.

На этом пути случались и недюжинные успехи, которые далеко не всегда получали адекватное общественное признание и осмысление. Даже среди эрудитов мало кому известно, например, какую револю­ционизирующую роль в истории землепашества сыграл твердый хо­мут. Между тем причина, почему в Европе лошади стали заменять волов на полевых работах только во втором тысячелетии нашей эры, заключалась в том, что лошадь не могла быть впряжена в плуг рань­ше, чем был изобретен нужный хомут. В древности применялся хомут из мягкой кожи, который при больших усилиях животного сдавливал ему горло и яремную вену, так что оно начинало задыхаться. Поэтому в Европе в античные времена на полях трудились исключительно во­лы, что нашло отражение в строках римского поэта Горация: «лени­вый вол хочет ходить под седлом, а конь — пахать» (иначе — каждый недоволен своей участью). Жесткий хомут, появившийся на конти­ненте не ранее Х в. и заимствованный, по всей вероятности, из Азии, позволил лошади при перевозке грузов развивать усилие в 5—10 раз больше, чем прежде. В результате она оказалась в состоянии тянуть тяжелый плуг. Это внешне не примечательное, а на деле коренное усовершенствование упряжи имело и выдающиеся последствия; в част­ности, без него русские крестьяне не смогли бы приступить к земле­дельческой колонизации Сибири.

Ныне положение дел в сельском хозяйстве все больше определя­ется инновациями в промышленности, даже когда выпускаемая ею продукция формально не связана с агросферой. Наглядным приме­ром может служить организация производства синтетического кау­чука. Это стало в СССР толчком к отказу от программы внедрения на поля малоурожайных каучуконосов — кок-сагыза и тау-сагыза, а в глобальном масштабе привело к резкому замедлению темпов рос­та площадей под гевеей и сохранению прежней привязки ее насаж­дений к странам Юго-Восточной Азии. Равным образом все увели­чивающееся предложение потребителю разнообразного ассортимента изделий из искусственных тканей сдерживает расширение посевов волокнистых культур и тем самым тоже воздействует на размеще­нием мирового земледелия.

Подъем сельского хозяйства все теснее ассоциируется в настоя­щее время с укреплением материально-технической базы отрасли. Одним из оправдавших себя направлений в налаживании устойчи­вых межотраслевых контактов и связей с научно-образовательным комплексом и особенно с промышленностью явилось создание се­тей кооперативных объединений разного типа, прежде всего снаб­женческих и сбытовых. Их жизнеспособность и экономическая эф­фективность подтверждены долгой практикой многих промышленно развитых стран, в первую очередь европейских. Возможно, са­мые мощные позиции кооперативы завоевали в Скандинавии по при­чине специализации производства на скоропортящейся молочной продукции. Например, в Финляндии фермеры, содержащие коров, поголовно входят в кооперативы, которые скупают молоко у своих членов, перерабатывают его на своих заводах и реализуют товар через систему собственных магазинов.

В развивающихся странах государство обычно активно поддер­живает кооперативное движение, поскольку тем самым облегчает­ся продажа аграрной продукции и улучшаются возможности снаб­жения крестьян товарами производственного назначения. В итоге дополнительные стимулы роста получает торговое земледелие, тем более, что подлинная кооперация, внося централизованное начало в агросферу на селе, не подавляет самостоятельности и предприим­чивости индивидуальных хозяйств. Постепенное укрепление мате­риально-производственной базы в бывшей колониальной деревне выявило, особенно в Африке, потребность в организации коопера­тивов новой направленности — специально по ремонту сельскохо­зяйственной техники. Это вызвано малочисленностью нужных кад­ров, из-за чего импортные машины и оборудование, отнюдь не де­шево приобретаемые селом, либо простаивают, либо ввиду неумелого обращения быстро приходят в негодность.

Восприятие потока современных научно-технических достиже­ний сельским хозяйством ведет обычно к многоплановым географи­ческим последствиям для отрасли, которые в каждом конкретном случае требуют разностороннего анализа. Обратимся к «зеленой революции», которую связывают с внедрением в сельскохозяйст­венную практику развивающихся стран в середине 60-х гг. принци­пиально новых гибридных сортов зерновых, приносящих высокие сборы в природных условиях тропического пояса. В социально-эко­номическом плане она была подготовлена проведенными в этих стра­нах земельными реформами, а в агротехническом отношении пред­посылки были заложены с распространением и совершенствовани­ем методов орошения и созданием промышленности минеральных удобрений, а также усилением их импорта.

С самого начала «зеленая революция» обнаружила тесную зави­симость от связей агропроизводства с другими отраслями хозяйст­ва, и поэтому закономерно, что она очень вяло протекает на Афри­канском континенте. Поскольку новые сорта обеспечивают хоро­ший урожай лишь при надежном обеспечении полей влагой, в наи­более выгодном положении оказались орошаемые территории, что на фоне всего третьего мира дало явное преимущество азиатским странам. Однако реализовать его возможно лишь при условии интен­сификации земледелия, а это требовало взятия определенного фи­нансового барьера, недоступного еще широким кругам крестьянст­ва. В результате, при прочих равных условиях, лучшие предпосыл­ки для развертывания «зеленой революции» сложились в тех райо­нах, где преобладают более крупные и менее страдающие от черес­полосицы землевладения. Проигрывают же районы относительно отсталого, слабого в экономическом отношении сельского хозяйства.

«Зеленая революция» с разной силой сказалась на отдельных культурах, затронув в первую очередь пшеницу и кукурузу, в мень­шей мере рис, который выращивается в Азии в более разнообраз­ных природно-климатических условиях, чем пшеница (потому задача подбора сортов для каждого района сложнее). Слабо затронуты были зернобобовые, просяные и технические культуры. Таким об­разом, порайонные различия в отраслевой структуре земледелия тоже повлияли на географические закономерности распростране­ния «зеленой революции», поставив в благоприятное положение территории, где широко возделывают сельскохозяйственные растения, урожайность которых обнаруживает наиболее высокие темпы роста.

Так, большой прогресс был достигнут в индийском штате Пенд­жаб и пакистанской провинции Пенджаб, где удачно сочетались нужные предпосылки: а) преобладание в деревне достаточно креп­ких хозяйств на орошаемых каналами землях, дополнительно об­служиваемых скважинными колодцами, б) ориентация на выращи­вание пшеницы, в) существование сети мелких промышленных пред­приятий, как уже имевшихся, так и новых, наладивших выпуск раз­нообразного сельскохозяйственного инвентаря.

Постоянная интенсификация связей современного сельского хо­зяйства с промышленностью при всей их благотворности ведет и к серьезным негативным результатам. Оно все более превращается из системы самообеспечивающейся и самовосстанавливающейся в систему, зависимую от непрерывного поступления энергии и материа­лов из других секторов экономики. Сельское хозяйство становится весьма неэффективной с энергетической точки зрения отраслью, поскольку для производства одной пищевой калории требуется за­трата шести калорий, получаемых главным образом за счет невозоб­новимых природных ресурсов — нефти и природного газа.

Усиливающаяся специализация сельского хозяйства вызывает так-•же-понижение его устойчивости. Это прослеживается не только в экологическом плане, ибо борьба с болезнями и вредителями куль­турных растений все более перелагается на химическую промышлен­ность, но и в экономическом отношении. Подтверждением могут служить сравнительные данные по двум канадским провинциям — Саскачеван, где пшеница в посевах некоторых округов занимает 80%, и Онтарио, отличающейся сложной отраслевой структурой: зерновое производство, животноводство мясомолочного направле­ния, садоводство, интенсивное пригородное хозяйство. Колебания в размере фермерских доходов, т.е. изменения в уровне доходов в текущем году по сравнению с предшествующим, по наблюдениям за 15-летний период составили в Саскачеване 73%, а в Онтарио — только 16%.

Сдвиги в размещении сельского хозяйства под влиянием прогресса на транспорте. Специализация, т.е. расширение одной или нескольких отраслей аграрного производства за счет осталь­ных, будучи прогрессивным явлением на уровне как отдельного сель­скохозяйственного предприятия, так и района, наталкивается, та­ким образом, на определенные преграды в ходе своего развития. Однако в большинстве случаев путь специализации еще далеко не пройден до конца, поскольку она имеет своим непременным услови­ем глубокое разделение труда в обществе. Чтобы современные то­варные хозяйства могли успешно функционировать и рассчитывать на денежный доход, они должны ориентироваться на рыночные свя­зи, следовательно, иметь возможность включиться в сеть путей со­общения, обеспечивающую достаточно низкую стоимость перево­зок. При этом чем меньше транспортные затраты, тем острее вста­ет вопрос о производственных издержках для каждого хозяйства, и районы, обладающие лучшими природными и прочими условиями для возделывания той или иной культуры или для разведения того или иного вида домашнего скота, приобретают преимущественные шансы для соответствующей специализации.

С определенной долей условности можно утверждать, что гео­графическое разделение труда в сфере сельского хозяйства получи­ло сначала главные импульсы благодаря коренным сдвигам в торговом судоходстве с изобретением парохода, затем оказалось тесно свя­занным со строительством железных дорог и, наконец, было уско­рено и усилено с распространением грузовых автоперевозок. С по­зиций мирового хозяйства особо значимые последствия имел тех­нический прогресс на морском флоте, так как удалось объединить в глобальную хозяйственную систему отдаленные друг от друга кон­тиненты, кардинально различающиеся в естественно-историческом отношении и по уровню социально-экономического развития. Это послужило основой для формирования в общих чертах той картины размещения производства, которая сложилась к нашим дням и определяется дихотомией «промышленный Север — аграрный Юг».

Железные дороги в большей мере повлияли, если придерживать­ся схематичного изложения, на становление внутрирегиональной специализации сельского хозяйства, а автотранспорт — внутрирайон­ной. Причем им по-прежнему трудно соперничать в доставке массо­вых аграрных грузов с торговыми судами. Так, уже с конца XIX в. в Шанхай привести пшеницу из Австралии было дешевле, чем даже из близко расположенных внутренних районов Китая. Подобная же картина наблюдается в настоящее время во многих странах Афри­ки, где крупные приморские города зависят от поставок пшеницы из-за океана, что неблагоприятно сказывается на местном зерновом производстве, теряющем главные рынки сбыта.

Однако по вполне очевидным причинам то многообразное сель­скохозяйственное производство, которое возникло на земном шаре, обслуживается в первую очередь наземными видами транспорта. Притом, как свидетельствует опыт промышленно развитых стран, резкое расширение транспортной системы предшествовало перехо­ду сельского хозяйства на индустриальную базу и формированию межотраслевых продовольственных и агросырьевых комплексов. По­ныне чем хуже территория обеспечена путями сообщения, тем в большей мере пространственная дифференциация аграрной эконо­мики зависит от «рисунка» сети путей сообщения и тем сильнее возрастает значение магистральных дорог, вдоль которых формиру­ются очаги товарного сельского хозяйства. Оно приобретает также все более интенсивный характер, поскольку располагающиеся на этих магистралях города становятся центрами притяжения жите­лей глубинных районов. Подобная картина отчетливо прослежива­ется, например, в Тверской области России вдоль трассы Москва— Санкт-Петербург, где плотность сельского населения в 2—2,5 раза выше, чем на обезлюдевшей периферии. Ее слабая обеспеченность дорогами выступает мощным фактором, тормозящим развитие мес­тного агропроизводства.

Закономерно, что специализация сельского хозяйства наиболее продвинулась в США, где, во-первых, в силу обширности террито­рии отчетливо выражены порайонные различия в агроприродной обстановке и, во-вторых, отсутствует проблема бездорожья: в сельской местности дороги образуют сетку с расстоянием 3,2 км в одном направлении и 1,6 км в другом. К тому же, при насыщенно­сти ферм сельскохозяйственными машинами и орудиями и высокой стоимости наемной рабочей силы возможность более полного использования имеющейся техники составляет весомый дополни­тельный аргумент в пользу порайонной специализации агропроиз­водства.

Рис. 28. Уровни интенсивности сельского хозяйства региона Москва—Санкт-Петербург (по Т.Г.Нефедовой)

 

В США в условиях надежно налаженного, хорошо оснащенного и скоростного транспортного обслуживания даже пригородное сель­ское хозяйство резко сдало свои позиции. Задача, которая на нем лежала, во многом решается теперь принципиально иным путем: снабжение жителей крупных городов свежими овощами, фруктами, картофелем, зачастую молоком ведется из отдаленных от потреби­телей районов, но обладающих самыми благоприятными предпо­сылками для получения той или иной аграрной продукции с наименьшими издержками. Тем же путем следует уже пригородное хозяйство в Западной Европе, где продукции французских или не­мецких товаропроизводителей бывает трудно соперничать с южно­европейской — не в их пользу действует и менее теплый климат, и относительная дороговизна живого труда, вложения которого в вы­ращивание плодовых и огородных культур очень значительны.

Транспорт служит также действенным средством аграрной поли­тики государства. Оно в состоянии через повышение или пониже­ние ставок на перевозки существенно воздействовать на развитие и размещение сельскохозяйственного производства. Вот один из из­вестных примеров: действовавший с 1897 по 1913 г. так называе­мый «челябинский перелом», согласно которому для хлеба, шедше­го из Сибири, тариф исчислялся до Челябинска и после него раз­дельно. От Челябинска расстояния начинали отсчитывать заново, как будто довезенный до Челябинска груз был здесь выгружен, сдан адресату и затем снова отправлен на запад. Это был прямой удар по сибирскому крестьянину-хлеборобу в пользу помещиков европейской части России, чтобы усилить конкуренцию производимого в их хозяйствах зерна на хлебном рынке. Имеются и примеры обрат­ного рода: в Канаде удешевлена доставка кормового зерна из степ­ных провинций в восточные с целью облегчить там развитие интен­сивного животноводства.

Рис. 29

Воздействие государства на сельскохозяйственное произ­водство. Манипулирование таможенными ставками дает государ­ству еще более мощное орудие влияния на сельское хозяйство. Сте­пень автаркии, к которой стремится страна, может быть достигнута за счет облегчения или, напротив, ужесточения внешнеторговых операций с продовольствием и другими аграрными товарами, что в свою очередь сопряжено с положением дел в собственной экономи­ке. Ярким свидетельством защиты своих фермеров служит позиция государства в Японии. Возведенный в первые послевоенные годы протекционистский барьер достаточно надежно предохраняет япон­скую деревню от международной конкуренции аналогичной продук­ции и от изменения потребительских интересов внутри страны. Ос­новной вид продовольствия японцев — рис — по политическим причинам продается на внутреннем рынке только национального производства, хотя оно неэффективно с экономической точки зре­ния: издержки при выращивании риса примерно в 6 раз больше, чем в Юго-Восточной Азии.

Следовательно, наблюдается отклонение от чисто стоимостного подхода к внешнеторговым операциям, который вытекает из закона сравнительных преимуществ Рикардо и связан с углублением гео­графического разделения труда. Равным образом можно полагать, что намечаемое в Японии в силу полного удовлетворения внутреннего спроса на рис расширение площадей под пшеницей и овощами за счет рисовых земель тоже не является экономическим решением. В его основе лежит стремление предотвратить дальнейшее обезлюдение сельской местности, которая в Японии уже подверглась силь­ной депопуляции. Без намечаемых контрмер предусматриваемое со­кращение рисового клина примерно на 1/3 угрожает выпадением из оборота не менее 50% орошаемых площадей. Тем самым в райо­нах поливного земледелия возникла бы реальная опасность нару­шения водного баланса территории, который заботливо регулирует­ся крестьянами на протяжении столетий и служит базисом общего экологического равновесия.

Таким образом, способы и методы, с помощью которых государ­ство в разных частях мира стремится добиваться своих целей в сфере сельского хозяйства, чрезвычайно разнообразны, что отчасти показывает пример Японии. В первом приближении они могут быть подразделены на социальные и экономические, хотя, разумеется, их жесткое противопоставление было бы неправильным, тем более, что в обоих случаях на практике не обходятся без административ­ных мер. Социальную сторону следует выдвинуть на передний план, так как государственная политика в области аграрных отношений самым непосредственным образом отражается на собственно мате­риальном производстве.

Однако на размещение сельского хозяйства более сильное влия­ние оказывает экономическая стратегия государства. Это ярко про­явилось при проведении масштабного ирригационного строительст­ва в бассейнах Инда, Нила, Нигера и многих других рек в засушли­вых областях. С помощью дифференцированного налога на отпу­скаемую для полива воду государство в состоянии целенаправленно воздействовать на отраслевую структуру посевных площадей, поощряя или, напротив, ограничивая производство тех или иных видов аграрной продукции. Нередко крестьянам на орошаемых в централизованном порядке землях приходится возделывать некото­рые культуры в обязательном порядке, как это было с сахарной свеклой и хлопчатником в северном Афганистане.

Государство располагает и разнообразными рычагами опосредст­вованного, косвенного воздействия на сельскохозяйственное про­изводство путем предоставления кредитов различным социальным группам на селе, политикой цен на минеральные удобрения и тех­нику, зонированием рынков сбыта зерна и т.д. Предпринимаемые для достижения нужной цели меры должны быть взаимоувязаны с учетом неизбежно противоречивых последствий проводимой аграр­ной политики. Поэтому при ее разработке следует стремиться най­ти равнодействующую интересов как производящих и потребляю­щих экономических районов, так и отдельных социальных и про­фессиональных групп населения.