Некоторые приемы советской разведки

Постепенно Советы пришли к мысли о необходимости создания двойного аппарата шпионажа в каждой стране Помимо разведчиков, действующих с позиции посольства и привлекаемых к выполнению так называемых «чистых» операций вне советских учреждений за рубежом, скрываясь под маской какой-нибудь безобидной профессии (где-нибудь в книжной лавке или фотоателье), действует совсем иной центр – штаб «нелегальной» резидентуры, в состав которой входят главным образом такие сотрудники, которые на протяжении многих лет тщательно перевоплощались и обрели новую личину, не позволяющую распознать в них советских граждан, а тем более разведчиков.

В основу этой структуры был положен принцип, согласно которому эти два центра не должны (за исключением чрезвычайных случаев) вступать ни в какие контакты друг с другом. Каждый из них имеет собственные каналы связи с Москвой и получает распоряжения только оттуда. Легальная резидентура использует дипломатические каналы связи. Нелегальная имеет собственных радистов, на которых возложены опасные и трудные обязанности. В годы второй мировой войны большинство крупных советских разведцентров потерпело провал именно из-за трудностей, связанных с радиосвязью.

Человек, отобранный для нелегальной работы того или иного характера, предварительно должен много лет прожить за границей, чтобы довести до совершенства знание языка и буквально «раствориться» в жизни какого-либо народа. Он даже становится гражданином соответствующей страны, но в течение этого времени не выполняет абсолютно никаких разведывательных задании и не делает ничего, что могло бы вызвать подозрение у окружающих. Он может стать немцем, скандинавом или латиноамериканцем. Его документы, так же как язык и манеры, подтверждают эту легенду.

Поскольку «нелегалы» обеспечены почти идеальным камуфляжем и, следовательно, их практически невозможно обнаружить, их деятельность представляет наибольшую угрозу безопасности тех стран, в которых они действуют.

Об успехах советской разведки в прошлом и об ее умении проникать в глубь главных объектов ее устремлений лучше всего свидетельствуют ставшие известными операции Советов в предвоенный период и в ходе второй мировой войны. Безусловно, мы многого не знаем о деятельности советской разведки в эти периоды. Но и того, что нам известно, вполне достаточно, чтобы доказать умение русских завязывать и поддерживать – даже при неблагоприятных условиях – тайные контакты с высокопоставленными лицами и использовать их для успешного выполнения стоящих перед разведкой задач.

Прокоммунистические взгляды агентов, завербованных советской разведкой, их ответственное положение в государственном аппарате своих стран или в секретных научных учреждениях – таковы главные причины, обусловившие успех советских разведывательных операций. Дело Клауса Фукса, шпиона-атомщика, является, конечно, наиболее ярким примером, когда Советы имели практически идеальные условия для шпионажа.

Операции советской разведки, осуществлявшиеся в годы второй мировой войны, можно подразделить на две категории: одни были обращены против врагов, другие – против «союзников». В обоих случаях советские разведчики должны были выполнять директивы Сталина – «добывать документы», проникать непосредственно в руководящие органы, повсюду выуживая цифры и факты. Как в Германии (даже до ее нападения на Россию), так и в Японии главная цель советской разведки заключалась в том, чтобы выяснять, какие из военных приготовлений, осуществлявшихся в этих странах, могли угрожать безопасности СССР.

В Японии большая советская агентурная сеть, возглавлявшаяся немцем Рихардом Зорге, состояла почти исключительно из японских официальных лиц и журналистов, близких к правительственным кругам. К середине 1941 года шпионская сеть Зорге представила Сталину веские доказательства – и в этом состояла ее главная заслуга, – что у японцев в тот период не было агрессивных планов, нацеленных против Советского Союза. Для Сталина эта информация была равноценна нескольким дополнительным дивизиям, и он признал себя должником Зорге, но ничего не сделал, чтобы помочь ему, когда тот был схвачен. Получив данные, добытые Зорге, Сталин мог оставить свои дальневосточные тылы почти без прикрытия, поскольку имел все основания считать, что ему не придется воевать на два фронта. Шпионская сеть Зорге была раскрыта вскоре после того, как Москва получила от него полную информацию, но уже дело уже было сделано.

В нацистской Германии – в частности в жизненно важных центрах немецкой армии, военно-воздушных сил и дипломатических учреждений в Берлине – Советы опирались на шпионскую организацию, называвшуюся «группой Шульце-Бойзена – Харнака».^[43] По своему составу и задачам эта группа была сходна с агентурной группой Зорге. Однако группа Шульце-Бойзена – Харнака неизмеримо уступала организации Зорге в овладении профессиональной техникой конспирации и была обречена на скорый провал из-за неосторожности ее членов. В нее входило около сорока хорошо информированных людей с антинацистскими убеждениями. Они были рассеяны по нацистским министерствам, действовали в вооруженных силах, входили в аристократические круги.

Шульце-Бойзен был сотрудником разведывательного отдела нацистского министерства авиации. Харнак, женатый на американке Милдред Фиш (казненной вместе с руководителями этой группы), был чиновником министерства экономики. Обширные связи этих двух лиц сослужили Советам хорошую службу. Из сотен донесений, которые они передали советской разведке в 1939–1942 годах, особое значение имели те, в которых содержались подробнейшие сведения о дислокации и возможностях немецких военно-воздушных сил, о размещении предприятий авиационной промышленности, о перемещениях сухопутных войск и решениях немецкого верховного командования, например о решении замкнуть кольцо вокруг Ленинграда и блокировать город вместо того, чтобы брать его штурмом.

Органы гестапо в конце концов арестовали членов этой группы и других ячеек агентурной сети Советов в Западной Европе. Сеть получила у немцев название «Красная капелла».

К концу 1942 года, когда эта агентура была ликвидирована, советская разведка обзавелась новым фантастически эффективным агентом-информатором, обосновавшимся в Швейцарии. Этим человеком был некто Рудольф Ресслер (зашифрованный под псевдонимом «Люси»). Через каналы, не выясненные до настоящего времени, Ресслер, находясь в Швейцарии, умудрялся систематически получать разведывательную информацию из штаб-квартиры немецкого верховного командования в Берлине, причем зачастую ежедневные распоряжения немецкой ставки, касающиеся военных действий на Восточном фронте, поступали к Ресслеру менее чем через 24 часа. Александр Фут, который работал на одной из секретных радиоустановок советской разведки, передававших добытую «Люси» информацию, рассказывал о Ресслере:

«„Люси“… держал в своих руках нити, которые тянулись в Германию—во все три главных штаба немецких вооруженных сил, а также могли обеспечить—и обеспечивали—получение информации из других нацистских учреждений… Каждый, кто участвовал в руководстве боевыми операциями на уровне генерального штаба, поймет, чего стоит возможность точно нанести на карту флажки, положение войск противника и, следовательно, соответствующим образом планировать диспозицию собственных сил… „Люси“ часто предоставлял Москве такую возможность и внес неоценимый вклад в выработку стратегии Красной Армии и в окончательный разгром Вермахта»^[44]

Операции, осуществленные группой Зорге, «Красной капеллой» и «Люси», являются наиболее известными достижениями советской разведки в военные годы. Информация, которую посредством секретных операций смогли добыть советские разведчики во время второй мировой войны, содействовала военным усилиям Советов и представляла собой такого рода материал, который является предметом мечтаний любой разведки.

В союзных странах Советы преследовали иную цель. Сталин не доверял ни Рузвельту, ни Черчиллю. Он очень рано понял неизбежность столкновения интересов в послевоенном мире. Поэтому одна из целей советской разведки состояла в том, чтобы проникать в те правительственные учреждения США и Англии, которые разрабатывали условия решения мировых проблем после окончания войны. Другой целью были научные, в особенности ядерные, исследования. Советами была получена информация о том, что США и Англией велись колоссальные совместные работы в области ядерной физики, и им хотелось ознакомиться с плодами этих усилий. Эту задачу были призваны решить Фукс, Алан Нанн Мэй, Розенберги,^[45] Гринглас, Голд^[46] и многие другие агенты, деятельность которых была раскрыта в послевоенные годы.

Что касается политической разведки, то дела, раскрытые в этой области, и имена агентов, возможно, менее отчетливо сохранились в памяти читателей, за исключением, конечно, дел Хисса^[47] и Берджеса – Маклина.^[48] Обстоятельства были таковы, что, стремясь выяснить, какого курса намеревались придерживаться после войны Соединенные Штаты в отношении Германии, стран Центральной Европы и Японии, Советы обзавелись более чем сорока агентами, занимавшими в годы второй мировой войны высокие посты в различных государственных структурах Вашингтона.

Дело Берджеса – Маклина, раскрытое в 1951 году, когда эти два английских чиновника внезапно бежали в Советскую Россию, было, пожалуй, расценено несколько односторонне – лишь как дезертирство. К тому же сенсационные аспекты этого дела заслонили его истинное содержание. А ведь это не было простым дезертирством. Они бежали, получив своевременное предупреждение от «третьего лица» – Гарольда (Кима) Филби^[49] – о том, что английская контрразведка напала на их след. Эти три человека, занимавшие ответственные должности в английском министерстве иностранных дел, в течение ряда лет работали на советскую разведку. Их ценность для Советов еще более возросла, после того как каждый из них в конце 40-х годов проработал некоторое время в английском посольстве в Вашингтоне. Шпионская деятельность Филби была раскрыта лишь в 1963 году, вскоре после того, как он последовал за двумя своими сообщниками.

Начиная со второй половины 40-х годов в США и других государствах были предприняты небывалые в истории западных стран усилия по обеспечению безопасности, призванные оградить правительственные органы, военные учреждения и стратегически важные научные и промышленные объекты от проникновения вражеских разведок.

В случае ареста и осуждения за шпионаж нелегалов или других агентов, не имеющих дипломатического статуса, Советы и западные державы могут производить обмен осужденными. Самым ярким примером является состоявшийся в феврале 1962 года обмен американцев Френсиса Гари Пауэрса и Фредерика Прайора, посаженных в тюрьму в Советском Союзе и ГДР по обвинению в шпионаже, на советского шпиона полковника Рудольфа Абеля.^[50] Этот случай имеет ряд интересных аспектов. Во-первых, он означал отказ Советов от утверждений, будто они не несут ответственности за Абеля. Такую позицию они заняли в то время, когда Абель был арестован, предан суду и приговорен к тюремному заключению. Во-вторых, он открыл возможность того, чтобы обмен шпионами стал общепринятой практикой. Я был директором Центрального разведывательного Управления, когда начались секретные переговоры об обмене Пауэрса на Абеля, и одобрил этот обмен. Хотя у меня и были некоторые опасения, я считал и считаю сейчас, что это был справедливый обмен и что он отучал национальным интересам США.