Правовое регулирование деятельности аптек в XIX веке

Правовое регулирование деятельности аптек в XIX веке. В целях развития аптечной сети в первой половине XIX века Аптекарский устав 1836 г. разрешал владеть аптекой каждому желающему, имеющему первоначальный капитал, необходимый для ее открытия, но с условием, что управляющим будет назначен профессиональный аптекарь.

В каждом издании аптекарской таксы позволялось пересматривать рекомендованные цены на лекарственные средства в сторону их повышения. Все это позволяло открывать аптеки в городах с небольшим числом жителей. Кроме того, содержатели уже существующих аптек должны были давать письменные отзывы местному начальству «на счет того, может ли заведение новой аптеки быть допущено, с изъяснением, в противном случае, встречаемых препятствий». И только министр внутренних дел мог эти отзывы не принять во внимание.

Аптечное дело того времени имело различные привилегии и права, в частности, не было обложено никакими податями или повинностями, а аптекари, «как и все прочие ученые звания», пользовались правом называться именитыми гражданами. Но, несмотря на покровительство правительства, аптечная сеть развивалась очень медленно. Поэтому к началу второй половины XIX века появились основания для изменения существующего порядка открытия аптек.

Правилами открытия аптек 1864 г. были установлены нормы числа жителей и денежного оборота на одну аптеку, немного измененные в 1873 г. новыми правилами. Для губернских городов, каким был Нижний Новгород, устанавливалась норма в 10 тысяч жителей и 15 тысяч номеров рецептов, в уездных городах (Сергач, Арзамас, Ардатов, Балахна и т.д.) — 7 тысяч жителей и 6 тысяч номеров рецептов. Для сельских жителей устанавливалось минимальное расстояние между аптеками в 7 верст.

Таким образом, правила 1873 г. несколько ограничили монополию аптековладельцев при решении вопроса об открытии новых аптек. Земские аптеки должны были открываться на общих основаниях с частными. На первых порах плата за лекарство в земских аптеках не взималась вообще, но с конца 70-х гг. для обеспечения рентабельности аптеки на основе получения прибыли от продажи медикаментов, а не списывания денег из земского бюджета, плата стала взиматься не только за само лекарственное вещество, но и за «совет», упаковку и т.д то есть за лекарственный препарат в целом.

Стоимость лекарственного средства рассчитывалась не на основе каких-либо государственных нормативов, а отдельно каждым земством. Введение платы привело к отказу части больных от посещения аптек, что заставило часть земств, в свою очередь, отказаться от взимания платы с амбулаторных больных. Поток посетителей в земские аптеки опять увеличился, что не могло не вызвать жалобы управляющих близлежащими вольными аптеками, терпевшими убыток.

Это привело к тому, что Правительствующий Сенат в 1877 г. ограничил бесплатный отпуск лекарств «в местностях, где существуют вольные аптеки, только теми больными, которые предоставят полицейское свидетельство о бедности или удостоверение … пользующего больного врача», то есть малообеспеченными слоями населения и амбулаторными пациентами земской больницы. Так начал складываться государственный подход к формированию декретированных групп населения.

Однако ж, как видно из изложенного, финансирование льготного отпуска происходило пока только за счет средств местного бюджета. Кроме того, владельцы частных аптек противодействовали открытию земских тем, что всячески утаивали истинное число номеров рецептов: не регистрировали их, ставили фальшивый номер на сигнатуре или при повторном отпуске лекарства тому же пациенту ставили на рецепте слово «копия» без занесения его в специальную рецептурную книгу.

Не исключением была и Нижегородская губерния. Нередко случалась и «спекуляция аптеками», когда какое-либо частное лицо с наименьшими для себя затратами создавало аптеку, а затем практически сразу же перепродавало ее другому частному лицу за большую цену. Это повышало себестоимость аптеки и вынуждало нового владельца повышать цены на ЛС, что, конечно же, плохо сказывалось на состоянии народного здравия. В случае с земскими аптеками перепродажа была бы невозможна. Все это послужило основанием для разработки проекта нового Аптекарского устава, направленного для рассмотрения в губернии. Нижегородское Врачебное управление тогда высказало мысль о том, что «в интересах населения общественным учреждениям (земствам и городам) должно быть предоставлено право открытия аптек вне числовых норм, так как учреждения эти больше, чем частные лица, гарантируют правильную постановку дела». Это соображение было отражено в фармацевтическом Уставе 1912 г. и Законе России «О некоторых изменениях в порядке открытия аптек», предоставивших преимущественное право на открытие аптек, наконец, земствам.

С развитием фабрично-заводской промышленности в районах связано возникновение «заводских» аптек, обслуживающих рабочих.

Об этом свидетельствует факт назначения Врачебным отделением провизора в качестве управляющего аптекой в 1895 г. на Кулебакский Горный (ныне металлургический) завод Ардатовского уезда. К концу XIX века в Нижегородской губернии на все население в 1,600,304 человека (данные на 1899 г.) приходилось всех аптек с вольной продажей 28, из которых частным лицам принадлежало 19, городскому общественному управлению—1, а оставшиеся—земским учреждениям [54]. Таким образом, на 1 аптеку приходилось в среднем 57,15 тыс. человек при общей численности специалистов в 60 фармацевтических работников и 22 аптекарских ученика, что позволяет сделать заключение о недостаточном уровне лекарственного обеспечения.

В обороте аптек на рубеже XIX и XX вв. большую часть занимали лекарственные средства, изготавливаемые ex tempore по рецептам («каталогам ») врачей, и меньшую — «ручная продажа медикаментов». Так, за 1899 г. было погашено по губернии 208174 рецепта на общую сумму 96569 р.50 коп. серебром, в то время как за безрецептурный отпуск других товаров и лекарств доход составил 55708 р. 36 коп. (в процентном отношении это составляет 63,4% и 36,6 % соответственно). Устройство аптек начала ХХ века, нормирование аптечной деятельности.

Какова же была типичная аптека начала XX века? Представления об этом можно почерпнуть из протоколов о ревизии аптек, составленных губернским врачебным инспектором.

В то время один и тот же ревизор проводил проверку состояния аптеки практически по всем вопросам, начиная от соответствия элементарным санитарным требованиям (о нормах тогда не было речи) и заканчивая анализом медикаментов на подлинность. Сама ревизия проходила достаточно строгим образом. Проверки предусматривались как в плановом порядке (ежегодные), так и внезапные.

Врачебный инспектор имел право придти без предупреждения в любое время рабочего дня и фиксировал в протоколе, составляемом на месте, размещение аптеки, количество, назначение и санитарное состояние комнат, наличие на рабочем месте управляющего и штата поименно, иные выявленные недостатки или достоинства. В одном из протоколов в весьма неодобрительном тоне было даже замечено, что младший фармацевтический персонал «не постеснялся … вступить в пререкание с ревизующими чинами». По результатам проверки составлялся акт, который подписывался инспектором, провизором-управляющим и штатным фармацевтом.

Позднее протоколы рассматривались на заседании Врачебного отделения и принимались решения об устранении недостатков, в виде протоколов направляемые в аптеки. После принятия к сведению результатов ревизии управляющие писали ответный рапорт по исправлению результатов. Итак, каждая аптека имела рецептурную и материальную комнату, лабораторию, «кокторию», комнату-дежурную, кабинет управляющего.

Теоретически, кроме перечисленного, должны были бы иметься также сушильня (для хранения лекарственного растительного сырья), подвал и ледник, но поскольку небольшие аптеки часто располагались не в отдельном доме, а занимали один этаж частного дома либо и вовсе располагались в личной квартире управляющего, хотя последнее и не приветствовалось, то состав их часто ограничивался лишь самыми необходимыми комнатами для производства лекарств. Но, само собой разумеется, так было не во всех аптеках.

Рецептурная комната должна была помещаться в чистом и светлом помещении. Посетители приходили сюда для получения лекарств. Посредине комнаты обычно находился рецептурный стол, отделенный конторкой, за которым располагался так называемый рецептариус (старший помощник управляющего со званием провизора). С наружной, обращенной к публике стороны рецептурного стола находились выдвижные ящики, где хранились запасы лекарственных материалов. На столе помещались весы для взвешивания лекарственных веществ и весы тарирные.

В комнате находился также шкаф для ядовитых веществ, с особыми весами, совками и ступками с соответствующей надписью на нем («Vеnеnа» или «Неrоiса»). Ключ от этого шкафа постоянно находился у рецептариуса. В этой же комнате помещался другой, особый шкаф, в котором хранились, если имелись в наличии, патентованные лекарства. По стенкам рецептурной комнаты устраивались полки и выдвижные ящики. На полках и в ящиках в алфавитном порядке в сосудах из фарфора, матового стекла или дерева, с отчетливыми латинскими надписями, хранились лекарственные вещества.

Из других предметов в рецептурной комнате находились часы, достаточное количество стульев и скамей для посетителей. В соседстве с рецептурной комнатой находилась коктория — комната, где производились фармацевтические операции, требующие горячего настаивания и отваривания. В коктории помещался обыкновенно и паровой аппарат, служивший для приготовления наливок и отваров. Обычно коктория была совмещена с лабораторией (комната, где совершались иные химико-фармацевтические операции). Последняя должна была иметь вентиляцию, хорошо устроенную тягу и водопровод.

Неотъемлемую принадлежность лаборатории составляли различные печи. В лаборатории также должен был находиться перегонный куб, соединяющийся с холодильником, плита и другие предметы. Температура в кубе измерялась термометрами. Для определения высоких температур применяли особого рода термометры, называемые пирометрами, принцип действия которых похож на таковой индикаторов достижения необходимой температуры в современных автоклавах: в пирометре обыкновенно находился какой-либо тугоплавкий металл (например, свинец), расплавление которого свидетельствовало о достижении заданной степени нагревания.

В материальной или кладовой хранились фармацевтические материалы и запасы. Требования к помещению ограничивались тем, что кладовая должна была быть достаточно защищенной от излишнего света, но все же иметь окна, не слишком теплой и сырой.

В нее помещали обыкновенно простой стол и ящики или шкафы, в которых хранились запасы лекарственных веществ. Медикаменты хранились в «банках с надписями» (штангласах), отдельно находились шкафы для сильнодействующих веществ, ступок и мензурок. Часто материальная состояла из нескольких комнат (отдельно выделена комната для хранения спирта и сиропов). Иногда в крупных аптеках организовывалась библиотека в кабинете управляющего, которая содержала важнейшие современные сочинения и периодические издания по фармации, химии и фармацевтической ботанике, равно как и гербарий лекарственных растений.

Для учета отпуска материальных ценностей аптека должна была иметь следующие обязательные книги: рецептурную, книгу для записывания отпуска фосфора, книгу ядов, книгу ручной продажи. Эти четыре книги прошнуровывались и скреплялись печатью Врачебного управления. Кроме того, обязательны были не скрепляемые печатью книга лабораторная, аптекарская такса, утвержденная Медицинским советом Министерства внутренних дел, действующая Российская фармакопея и список врачей, имеющих право практики в Российской империи.

Существовала также книга для записи циркуляров (сборник присланной «сверху» нормативной медицинской документации). Ревизор имел право забрать любую книгу с собой для более детального осмотра. Рецептурная книга служила для учета количества поступающих рецептов, которые впоследствии хранились в аптеке в отдельных ящиках, рассортированные по дням и месяцам, в течение 3 лет. Специальных бланков для рецептов не существовало, они выписывались на обычной бумаге (иногда даже на сомнительного вида обрывках и клочках, но обязательно с подписью врача) или же на отпечатанном типографским способом листе с именем врача, адресом нахождения места его практики и личной подписью. Различные настойки и компрессы (кроме многообразных пилюль, врачебных уксусов, леденцов, варенья, конфет, вафель, киселей и другого необычного для нашего времени ассортимента), занимали одно из первых мест среди отпускаемых лекарственных форм. В связи с этим велся так же, как и в настоящее время, учет спирта, израсходованного для приготовления лекарств, в книге для отпуска спирта и вина по рецептам врачей. Отдельно должна была вестись книга для записывания лекарств, содержащих спирт и эфир (аналог предметно-количественного учета), но это соблюдалось не во всех аптеках.

Учитывался не только этиловый, но и горчичный, и «муравейный» спирт, причем последний либо вырабатывался в самой аптеке, либо выписывался в готовом виде «от Феррейна» — наиболее крупной российской (московской) фирмы того времени. (Ей принадлежали 2 завода и самая крупная московская Староникольская аптека.) Если муравейный спирт был приготовлен в аптеке, то ревизор лично проверял его подлинность и отмечал в акте, что последний «удовлетворяет (не удовлетворяет) всем реакциям по фармакопее». Спирт винный (этиловый) отпускался аптеке за наличный расчет ведрами в определенном количестве согласно регулярно выдаваемым разрешениям Нижегородского губернского акцизного управления.

Все счета за спирт сохранялись и должны были быть предоставлены по первому требованию проверяющего; ревизор мог потребовать показать и фактическое наличие спирта в аптеке.

Но поскольку точно определить его количество было затруднительно (хранился он также в ведрах), часто бывали случаи злоупотребления.

Иногда при ревизии выявлялись казусы, которые, однако, при всей их нелепости могли служить основанием для получения аптекой строгого замечания, при повторном обнаружении — строгого выговора.

Например, на стене рецептурной комнаты одной из нижегородских аптек были «развешаны разного вида мочалки, а в углу поставлен стол, на котором остатки чая и закуски», а «на полках с аптечной посудой лежат дамские головные уборы»; в коктории другого учреждения в имеющейся там русской печи «готовятся блюда для господина владельца аптеки». Нарушение условий отпуска рассматривалось как серьезное деяние.

По действовавшим тогда законам можно было навсегда лишить работника аптеки права заниматься фармацевтической деятельностью «по суду» или «по решению Медицинского Совета». Но подобные крайние меры применялись очень редко. В основном среди выявленных проверкой недостатков были недочеты в оформлении книг или отсутствие ведения последних и неряшливое содержание аптеки. Крупные хорошо оборудованные аптеки производили продукцию не только для ручной продажи, но и снабжали ей многие учреждения.

Так, аптека Л.В. Вильбушевича, размещающаяся на Варварке в здании, принадлежащем Нижегородскому городскому правлению (по-видимому, провизору она «досталась в наследство» от Эвениуса), обслуживала Кадетский корпус, 7 лазаретов, 2 фабрики, 2 торговые фирмы («Мазут» и «Нибель»), пароходное общество, легковое пароходство, 4 лечебницы, 2 амбулатории, а также «разные учреждения Красного креста» и Нижегородские тюрьмы. Но даже в такой аптеке врачебный инспектор при ревизии обнаружил, как не без иронии было отмечено в протоколе, «довольно загадочное явление», заключающееся в отсутствии на пузырьках с эфиром, предназначенных для отпуска, названия фирмы-изготовителя.

Наряду с продажей медикаментов в аптеках процветала и внеаптечная торговля ЛС, главным образом в аптекарских магазинах. Только в Н.Новгороде на 1901 г. их насчитывалось 6 штук. В 1904-1905 гг. же их количество возросло до 17: 10 в губернском городе, остальные 7 распределены по губернии (г. Арзамас, Балахнинский, Горбатовский, Макарьевский уезды). Ассортимент, судя по размещаемым владельцами рекламным объявлениям, отличался крайним разнообразием.

Там можно было приобрести аптекарские, химические, парфюмерные и москательные товары, детские игры и игрушки, очки, пенсне, хозяйственные и канцелярские принадлежности, фотоаппараты, кофе, шоколад, какао, пряности, бенгальские огни и фейерверки, средства для выведения пятен, а также от насекомых, крыс и мышей.

Аптекарский магазин провизора Р. Л. Зуль по адресу Б. Покровка, 11, занимался еще и установкой и починкой электрических звонков. В Нижнем Новгороде очки и пенсне можно было купить также в любом из 2-х магазинов оптики. «Аптекарские товары» представляли собой ЛС, выписываемые из местных аптек, изготавливать лекарства по прописям запрещалось. Открытие аптекарских магазинов приравнивалось к открытию обыкновенного торгового заведения, но они должны были соблюдать правила продажи ядовитых и сильнодействующих лекарственных средств, устанавливаемые в законодательном порядке.

Управлять магазином, равно как и филиалом аптеки, дозволялось фармацевту. Аптечная сеть в Нижегородской губернии росла крайне медленно. В 1904-1905 гг. насчитывалась 31 аптека всего, из них 10 в Нижнем Новгороде. В 1913 г. на всю губернию приходилось 39 аптек. Из них в Нижнем Новгороде располагалось по-прежнему 10 вольных: аптека наследников Гейнце на Рождественской улице, Криваткина там же, Иоффе напротив Макарьевской части с филиалом на Александровской улице, Майзельса в Гордеевке, г-жи Фиаксель на Ошарской площади, Тэпфер на углу Большой и Малой Покровки, Ремлер на углу М.Покровки и Ильинки, Вильбушевич на Варварке, Кречман на Б.Покровке и Прагерт на Ново-Базарной улице.

По кадровому составу на 1913 г. приходилось около 2,1 специалиста на аптеку. Основной причиной этого можно считать нехватку профессиональных фармацевтических работников. Недостатка в кадрах не наблюдалось только в самом Нижнем Новгороде, а в сельской местности случалось так, что земскими аптеками на деле руководили не фармацевты и даже не врачи, а фельдшеры и сестры милосердия, что не могло не сказаться на качестве изготавливаемых лекарственных средств.

Высшего фармацевтического образования, как, впрочем, и среднего специального, в Нижегородской губернии не было. О том, как непросто было стать полноценным аптекарем, повествует кондуитный (послужной) список нашего соотечественника провизора Николая Пономарева.

Подобный список заводился на каждого фармацевтического работника и содержал о нем самые важные сведения, а именно: имя, вероисповедание, знаки отличия и чин, «где получил воспитание, окончил ли в заведении полный курс наук», где и в какой должности проходил службу, награды и «особые деяния», если имелись. Итак, Николай Пономарев родился в 1852 г окончил в 1867 г. Кашинское духовное училище, затем поступил аптекарским учеником в аптеку Тверской губернии. В 1874 г. успешно выдержал экзамен на звание помощника провизора при Императорской Медико-хирургической академии.

В 1882 г. получил диплом провизора при Московском университете, о чем ему было выдано следующего содержания «Свидетельство о том, что…по надлежащем испытании в Медицинском факультете определением Университетского Совета, 31.05.1882 г. состоявшегося, утвержден в степени Провизора». До 1885 г. включительно работал в арзамасской земской аптеке, где зарекомендовал себя как необыкновенно трудолюбивого и опытного работника.

По данным, запечатленным в Отношении Арзамасской земской управы во Врачебное отделение НижГубПравления, следует, что в указанном году в аптеку поступило рецептов из арзамасской земской больницы 5367, для приходящих (амбулаторных) больных—9561, всего 14928 рецептов, и обслужил все рецепты один Пономарев. По резолюции Правления и решению губернатора он был в 1886 г. зачислен на должность управляющего этой аптекой. Умер в 1895 г. Итак, чтобы получить возможность поступить в университет, необходимо было вначале получить начальное, среднее, а затем среднее специальное образование, по большей части практическое.

Нижегородская губерния в 1874 г. входила в Московский учебный округ (с 1803 г. до этого времени в Казанский). Начальное образование в то время в нашей губернии можно было получить в Нижегородском четырехклассном начальном училище, в духовных и уездных училищах, а среднее образование — в восьмиклассной Первой мужской классической гимназии, образованной в 1808 г. на базе Главного всесословного народного училища, существующего с 1786 г. в Нижнем Новгороде.

Ее выпускники имели право поступать во все высшие учебные заведения страны; полное гимназическое образование как раз и требовалось для зачисления на фармацевтическое отделение слушателей Медико-хирургической академии или на провизорские курсы при Московском университете. Существовало у нас с 1859 г. и женское среднее образование в Мариинской Женской гимназии и частных гимназических заведениях (с конца XIX — начала XX.века). В 1890-х гг. Россия столкнулась с серьезными испытаниями.

Холода и засухи в 1891 г. уничтожили урожай во многих губерниях, что вызвало голод, особенно страшный на юге России и в Поволжье. Нижегородской губернии, правда, это коснулось не сильно, хотя все же жителям Семеновского и Сергачского уездов и грозил голод вследствие сильной засухи. Но тогдашний губернатор П.Ф. Унтербергер, ознакомившись с ситуацией на местах, обратился к правительству за продовольственной помощью, и проблема была решена.

На следующий год разразилась эпидемия холеры. В Нижнем Новгороде на Волге тогда строились плавучие бараки для защиты населения.