Семья и экономический рост

Семья и экономический рост. Довольно быстро экономическая наука разочаровалась в неоклассической модели, возможно, потому, что и она не способствовала пониманию технического прогресса.

Энтузиазм, отраженный в сотнях публикаций, расширявших и углублявших эту модель в 1950-е 1960-е гг в последние полтора десятилетия сменился потерей интереса к анализу процесса роста, что несколько напоминает ситуацию, сложившуюся в первой половине нашего столетия. Есть возможность создать более приемлемую модель экономического роста, объединив лучшие свойства неоклассической и мальтузианской моделей и сделав главный упор на инвестиции в знания и способности людей.

Неоклассики правы, подчеркивая значение эндогенного накопления капитала и максимизации полезности. Мальтузианцы правы, настаивая на зависимости уровня рождаемости и других компонентов роста населения от изменений в экономике, а также на значительном влиянии этих переменных на экономическое развитие. Беккер приводит набросок модифицированной неоклассической модели, где родители выбирают как количество детей, так и объем капитала человеческого или физического, передаваемого по наследству каждому ребенку.

Родительский альтруизм или любовь к детям, дает прочную основу для анализа спроса на количество и на так называемое качество детей. Альтруизм означает, что полезность родителей зависит от полезности, получаемой каждым ребенком. Альтруизм как исходная посылка применим к подавляющему большинству семей, хотя отношения детей и родителей определяются и другими мотивами.

Альтруизм, приходящийся на одного ребенка, по-видимому, обратно пропорционален количеству детей, так что дополнительный ребенок уменьшает полезность, извлекаемую родителями от каждого отдельного ребенка, подобно тому, как покупка дополнительной машины сокращает полезность, приходящуюся в среднем на один автомобиль. Подобный альтруизм легко вписывается в неоклассическую функцию полезности, если предположить, что уровень полезности родителей зависит не только от их собственного потребления в течение жизненного цикла, но и от степени их альтруизма, приходящегося на одного ребенка, количества детей и уровня полезности, достигаемого каждым ребенком.

Важное следствие такой формулировки заключается в том, что предпочтение в пользу потребления родителей по сравнению с потреблением детей так называемое предпочтение времени не экзогенно, но усиливается по мере возрастания количества детей. Имеющиеся в распоряжении родителей ресурсы состоят из унаследованного капитала и трудовых заработков и расходуются либо на их собственное потребление, либо на покрытие издержек, на содержание детей, либо на передачу детям человеческого и другого капитала.

Так как воспитание детей требует времени, издержки на их содержание положительно связаны с ценностью времени родителей. Доход на душу населения у поколения детей будет выше, чем у родителей, если унаследованный каждым ребенком совокупный капитал превышает капитал, доставшийся в наследство каждому из родителей.

Родители выбирают оптимальные значения своего собственного потребления, количества детей и объема капитала, передаваемого каждому ребенку, учитывая при этом издержки на содержание детей и зависимость своей полезности от уровня полезности детей. Этот подход позволяет многое объяснить в поведении показателей рождаемости, что и было сделано Р. Бэрроу и Беккером. Я хочу привести лишь некоторые выводы, вносящие изменения в построение неоклассической модели накопления капитала и экономического роста.

Если количество детей, на которое предъявляет спрос семья, прямо пропорционально доходу родителей, или, по крайней мере, здесь нет сильной обратной зависимости, то эта модель также имеет устойчивые равновесные уровни капиталовооруженности и душевого дохода. Но эти устойчивые состояния зависят от переменных, изменяющих спрос на детей. Примером могут служить последствия затяжного, но все же временного падения дохода и производительности, например, из-за дезорганизации, вызванной длительной депрессией.

В неоклассической модели это падение не оказывает долговременного воздействия ни на душевой, ни на совокупный доход. В нашей модифицированной модели такое затяжное сокращение производительности может привести к перманентно более низкому уровню совокупного дохода, потому что с падением производительности, заработной платы и нормы процента может уменьшиться рождаемость. Примером может служить резкое сокращение рождаемости в период Великой депрессии.

Более двух десятилетий назад Бэрроу показал, что даже небольшая прививка экономики семьи радикально меняет традиционные представления о воздействии бюджетного дефицита на частные сбережения. Например, дефицитное финансирование системы социального обеспечения возлагает на будущие поколения налог, необходимый для поддержки пожилых людей. Так как родители-альтруисты, оставляющие наследство своим детям, не стремятся к перераспределению доходов между поколениями, они увеличивают размеры передаваемого наследства, чтобы компенсировать детям результаты действия этих будущих налогов.

Если подобный тип семей достаточно распространен, то выплаты по социальному обеспечению и другие государственные расходы, финансируемые за счет налогов с будущих поколений, не окажут существенного воздействия на частные сбережения. Это так называемая рикардианская теорема эквивалентности. Дополнительная прививка экономики семьи приводит к еще более радикальным во многих отношениях выводам, но в то же время и к более привычным оценкам взаимосвязи между системой социального обеспечения и сбережениями.

В различных версиях рикардианской теоремы эквивалентности подчеркивается, что некоторые семьи не оставляют наследства. Специалисты по экономике развивающихся стран давно заметили, что родители ценят детей, которые оказывают им поддержку в старости. Система социального обеспечения, заменившая поддержку родителей детьми на государственную поддержку, увеличила чистые издержки детей для их родителей но не для общества, так как теперь они не столь полезны для пожилых родителей.

Как следствие, система социального обеспечения способствует сокращению спроса на детей. Она сокращает также спрос на детей и со стороны тех родителей, которые не получают поддержки, но оставляют наследство. Чистые издержки детей для таких родителей тоже возрастают, когда они увеличивают размеры наследства, с тем чтобы компенсировать воздействие на детей налогов по финансированию системы социального обеспечения.

По вышеизложенным причинам меньший спрос на детей должен увеличивать капитал, который получает в наследство каждый ребенок. Следовательно, социальное обеспечение и другие государственные трансферты от одного поколения к другому увеличивают частные сбережения в расчете на одного ребенка и, как результат, повышают в следующем поколении уровень заработной платы и капиталовооруженности. Тем не менее совокупные частные сбережения нынешнего поколения сокращаются, как и в стандартных моделях жизненного цикла без учета фактора наследства, если эффект падения рождаемости сильнее эффекта возрастания сбережений в расчете на одного ребенка.

Рассмотрим теперь вопрос об объеме взимаемых налогов. Первоначально налог на доходы с капитала уменьшает поступления, остающиеся после уплаты налогов, и снижает стимулы к инвестициям. В неоклассической модели капитал будет сокращаться до тех пор, пока норма прибыли после уплаты налогов вновь не сравняется с данной нормой предпочтения времени.

Проблематичность подобного вывода связана с неоклассической предпосылкой о неизменном уровне рождаемости, что особенно неоправданно при долговременных изменениях в налогообложении. Если рождаемость положительно связана с уровнем душевого дохода, по мере уменьшения капитала в ответ на введенный налог она начинает сокращаться. Это сокращение ослабляет предпочтение текущего потребления и увеличивает спрос на инвестиции в каждого ребенка вследствие взаимозависимости между качеством и количеством детей.

В результате равновесная норма прибыли после уплаты налогов должна также уменьшиться, и даже в долговременном периоде налог на капитал будет переложен только частично. Этот вывод будет еще более радикальным, если рождаемость отрицательно связана с душевым доходом по причинам, которые рассматриваются ниже. В этом случае рождаемость возрастает при уменьшении объема капитала. Так как повышение рождаемости сокращает инвестиции в расчете на одного ребенка, равновесная норма отдачи после уплаты налога должна будет увеличиться.

Иными словами, мы сталкиваемся с парадоксом налог на капитал, в конечном счете перекладывается более чем на 100. Означает ли обратная зависимость рождаемости от душевого дохода, что дети это худшее благо если использовать этот неудачный экономический термин Нет, потому что издержки на содержание детей возрастают, когда капиталовооруженность, а также душевой доход увеличиваются, так как уровень заработной платы и ценность родительского времени, затрачиваемого на детей, повышаются вместе с возрастанием капиталовооруженности.

Рождаемость будет уменьшаться, если положительное воздействие, оказываемое на нее ростом дохода, будет слабее отрицательного воздействия, связанного с увеличением издержек на содержание детей. В богатых странах эффект замещения часто преобладает над эффектом дохода, поскольку там уход за детьми требует от родителей значительного времени и энергии. Если рождаемость отрицательно связана с душевым доходом, то рост капиталовооруженности сверх равновесного уровня сокращает рождаемость и тем самым способствует увеличению инвестиций в расчете на одного ребенка.

Капиталовооруженность будет продолжать повышаться с течением времени, если это позитивное воздействие на инвестиции окажется сильнее негативного эффекта снизившейся нормы отдачи. Следовательно, обратная зависимость рождаемости от душевого дохода может дестабилизировать ситуацию, которая в других отношениях является устойчиво равновесной.

Демографам давно известно, что по мере развития страны рождаемость, в конечном счете, падает. Гораздо реже осознается, что отрицательная зависимость между уровнем рождаемости в стране и ее доходом может нарушить устойчивое равновесие и стать причиной длительного периода повышения душевого дохода3. Однако, хотя на ранних стадиях развития снижение рождаемости это важный стимул, сам по себе он не может объяснить устойчивый экономический рост на протяжении столетия и более.

При отсутствии иных сил растущая экономика, описываемая неоклассической производственной функцией, но не знающая непрерывного научно-технического прогресса, будет сдвигаться, в конечном счете, к устойчивому равновесному состоянию с низкой рождаемостью и высоким доходом на душу населения. Многообещающий подход к объяснению устойчивого экономического роста, дополняющий роль рождаемости, основан на полном учете специфических качеств образования и иных способов обучения. Важное с этой точки зрения свойство образования и других видов человеческого капитала состоит в том, что инвестиции в них тем продуктивнее, чем больше накопленные ранее капиталовложения. Иначе говоря, аккумулирование знаний и способностей в прошлом облегчает получение дополнительных знаний в настоящем.

Это свойство широко используется в педагогике при обучении детей математике и другим дисциплинам. Такая технология производства подразумевает, что норма отдачи от инвестиций в человеческий капитал может не только не сокращаться, но даже повышаться по мере увеличения запаса человеческого капитала.

Возможно, во времена Мальтуса были основания пренебрегать инвестициями в человеческий капитал, но нельзя оправдать пренебрежение к ним в неоклассической теории роста. Современное общество тратит громадные средства на образование и другие виды подготовки, и родительские инвестиции в ребенка являются гораздо важным источником формирования запаса капитала в наследство или накопление, физического капитала в течение жизненного цикла.

Дейл Джоргенсон и Барбара Фромени подсчитали, что человеческий капитал составляет более 70 всего запаса капитала в Соединенных Штатах. Такая оценка, возможно, слишком занижена, потому что не учитывает вклад человеческого капитала в выпуск, осуществляемый домохозяйства хотя авторы и попытались оценить этот выпуск. Но 70, может быть, и выше действительной доли, потому что не учитывался вклад в производство простого труда. Беккер предполагал, что в действительности на долю человеческого капитала приходится от 50 до 90. Конечно, даже низший предел означает огромный вклад. Игнорирование человеческого капитала при расчете национального богатства дохода заметно искажает результаты сопоставлений норм сбережений и темпов накопления богатства.

Лишь недавно в моделях роста было признано, что для поддержания устойчивого экономического роста важен такой фактор, как ускорение обучения на основе уже имеющегося человеческого капитала. Совместно с Кевином Мерфи Беккер разработали модель, учитывающую подобную технологию производства человеческого капитала наряду с такими факторами, как неквалифицированный труд, физический капитал и эндогенная рождаемость, являющаяся результатом альтруизма.

Эта модель достигает мальтузианского равновесия в точке, где уровень душевого дохода оказывается постоянным и низким, а уровень рождаемости высоким. Однако если это равновесие подвергается достаточно мощным технологическим или иным шокам в силу удачного стечения обстоятельств, то экономика начинает сдвигаться к траектории устойчивого сбалансированного роста со снижающейся рождаемостью и возрастающими инвестициями в расчете на одного ребенка.

Знания постоянно увеличиваются, воплощаясь в дополнительном человеческом капитале. Экономика семьи крайне важна для анализа, так как выбор количества детей и уровня вложений в человеческий капитал каждого ребнка помогает определить, достигнет ли экономика состояния хорошего равновесия т.е. сбалансированного роста или плохого т.е. мальтузианского равновесия. Очевидно, у нас нет полного объяснения процесса экономического роста государственная политика, эффект конгломерации и другие факторы, без сомнения, важны, но Беккер уверен, что это исследование вносит весомый вклад в поиски ответа на этот вопрос. 3