Корректтирующие налоги и субсидии

Корректтирующие налоги и субсидии. Для того чтобы сократить перепроизводство товаров и услуг с отрицательными внешними эффектами и восполнить недопроизводство товаров и услуг с положительными внешними эффектами, необходимо трансформировать внешние эффекты во внутренние. Трансформация внешних эффектов во внутренние (internalization of an externality) может быть достигнута путем приближения предельных частных издержек (и соответственно выгод) к предельным социальным издержкам (выгодам). А.С. Пигу в качестве решения данной проблемы предложил использо­вать корректирующие налоги и субсидии.

Корректирующий налог (corrective tax) - это налог на выпуск экономических благ, характеризующихся отрицательными внешними эффек­тами, который повышает предельные частные издержки до уровня предельных общественных. В нашем примере с целлюлозно-бумажным комбинатом налог (tax-T), равный предельным внешним издержкам Т = МЕC, мог бы приблизить рыночное равновесие к эффективному: MSB = MSC. Корректирующая субсидия (corrective subsidy) - это субсидия производителям или потребителям экономических благ, харак­теризующихся положительными внешними эффектами, которая позво­ляет приблизить предельные частные выгоды к предельным общественным.

В случае с обучением корректирующая субсидия, равная предель­ным внешним выгодам (S = МЕВ), могла быть предоставлена студен­там, что повысило бы их спрос на услуги образовательных учреждений до уровня, при котором MSB = MSC. Корректирующие налоги и субсидии не могут решить полностью проблем, возникающих благодаря существованию внешних эффектов. Во-первых, в реальной практике довольно трудно точно исчислить предельные издержки и выгоды.

Во-вторых, размеры ущерба опреде­ляются в ходе юридических и политических дискуссий весьма приблизительно. И наконец, отнюдь не последнюю роль играет то обстоятельство, что корректирующие налоги, которые платят производители благ, характеризующихся отрицательными внешними эффектами, не всегда достигают поставленной цели. Все это предопределило критику корректирующих налогов и субсидий и попытки нахождения принципиально новых путей решения проблемы. СОБСТВЕННОСТЬ КАК ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ Собственность принадлежит к числу таких понятий, вокруг которых на протяжении многих веков скрещиваются лучшие умы человечества. Однако борьбой в теоретическом плане дело не ограничивается. Социальные потря­сения, от которых порой содрогается весь мир, одной из главных своих причин имеют, в конечном счете, попытки изменить сложившиеся отношения собственности, утвердить новый строй этих отношений.

В одних случаях эти попытки приводили к успеху, в других терпели крах. Бывало, что общество действительно переходило на новую, более высокую степень своего разви­тия. Но случалось, что в результате ломки отношений собственности об­щество оказывалось отброшенным далеко назад и попадало в трясину, из которой не знало, как выбраться.

В нашей стране на протяжении двадцатого века дважды происходила ломка отношений собственности.

Первая началась в октябре 1917 года и завершилась невиданной катастрофой, последствия которой будет расхлебы­вать еще не одно поколение. Вторая происходит в наши дни. Ее основная цель - вернуть отношениям собственности их подлинное содержание, сколо­тить достаточно широкий слой частных собственников, который стал бы со­циальной опорой нынешнего режима. Так что же такое собственность? В самом первом приближении собственность можно определить как от­ношение индивида или коллектива к принадлежащей ему вещи как к сво­ей. Собственность покоится на различении моего и твоего. Любой тип и лю­бая форма собственности, как бы высок в том или ином конкретном случае ни был уровень обобществления или, что то же самое, уровень коллективи­зации собственности, могут существовать лишь при условии, что кто-то от­носится к условиям и продуктам производства как к своим, а кто-то к чу­жим. Без этого вообще нет собственности. С этой точки зрения любая форма собственности является частной, какой бы идеологической мишурой, пресле­дующей вполне прозаические цели, это ни прикрывалось.

Из элементарного определения собственности, которое дано, следу­ет, что собственность - это отношение человека к вещи. К этому, одна­ко, содержание собственности не сводится. Поскольку собственность немыс­лима без того, чтобы другие лица, не являющиеся собственниками данной вещи, относились к ней как к чужой, собственность означает отношение между людьми по поводу вещей. На одном полюсе этого отношения выступает собственник, который относится к вещи как в своей, на другом - несобс­твенники, т.е. все третьи лица, которые обязаны относиться к ней как к чужой. Это значит, что третьи лица обязаны воздерживаться от каких бы то ни было посягательств на чужую вещь, а следовательно, и на волю собс­твенника, которая воплощена в этой вещи. Из определения собственности следует, что она обладает материальным субстратом в виде. Собственности присуще и волевое содержание, поскольку именно суверенная воля собс­твенника определяет бытие принадлежащей ему вещи. СОБСТВЕННОСТЬ - это общественное отношение. Без отношения других лиц к принадлежащей собственнику вещи как к чужой не было бы и отноше­ния к ней самого собственника как к своей. Содержание собственности как общественного отношения раскрывается при посредстве тех связей и отно­шений, в которые собственник необходимо вступает с другими людьми в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ. Итак,СОБСТВЕННОСТЬ - это общественное отношение, которому присущи материальный субстрат и волевое содержание. СОБСТВЕННОСТЬ - это иму­щественное отношение, причем в ряду имущественных отношений она занима­ет главенствующее место. Этого, однако, для характеристики собственности недостаточно.

Необходимо показать, в каких конкретных формах могут выра­жаться волевые акты собственника в отношении принадлежащей ему ве­щи. Разумеется, речь не идет о том, чтобы выстроить в ряд перечень таких актов. Это и невозможно, ибо в принципе собственник может совершать в отношении своей вещи все, что не запрещено законом либо не противоречит социальной природе собственности. Воля собственника в отношении принад­лежащей ему вещи выражается во владении, пользовании и распоряжении ею. К ним, в конечном счете, сводятся конкретные акты собственника в от­ношении вещи. ВЛАДЕНИЕ означает хозяйственное господство собственника над вещью. Во владении выражается статистика отношений собственности, зак­репленность вещей за индивидами и коллективами. ПОЛЬЗОВАНИЕ означает извлечение из вещи полезных свойств путем ее производительного и лич­ного потребления. РАСПОРЯЖЕНИЕ означает совершение в отношении вещи ак­тов, определяющих ее судьбу, вплоть до уничтожения вещи. Это и отчуждение вещи, и сдача ее внаем, и залог вещи, и многое другое. В пользовании и распоряжении выражается уже динамика отношений собственности.

С учетом сказанного конкретизируем данное ранее определение собс­твенности. СОБСТВЕННОСТЬ - это отношение лица к принадлежащей ему вещи как к своей, которое выражается во владении, пользовании и распоряжении ею, а также в устранении вмешательства всех третьих лиц в ту сферу хо­зяйственного господства, на которую простирается власть собственника.

В социально-экономической литературе, в том числе и юридичес­кой, широко распространено определение собственности как присвоения ин­дивидом или коллективом средств и продуктов производства внутри и пос­редством определенной общественной формы или как самой общественной формы, посредством которой совершается присвоение. Определение собствен­ности с помощью категории присвоения восходит к работам К.Маркса, в ко­торых категории собственности и присвоения действительно увязываются друг с другом. Особенно рельефно эта связь прослеживается во введении "К критике политической экономии".Такой подход к определению собствен­ности в принципе возможен. Следует, однако, учитывать, что понятие присво­ения нуждается в конкретизации, а потому едва ли может быть использова­но для раскрытия содержания собственности без определения его самого.

К тому же в понятие присвоения исследователи, в том числе и К.Маркс, вкла­дывали различное содержание. С этой точки зрения владение, пользование и распоряжение, как более конкретные экономические категории, обладают не­сомненными преимуществами по сравнению с предельно абстрактной катего­рией присвоения. Коэффициент полезного действия указанных категорий в определении собственности неизмеримо выше, чем категории присвоения. Собственность как экономическая категория человеческому обществу на протяжении всей его истории, за исключением, пожалуй, тех начальных его этапов, когда человек еще не выделился из природы и удовлетворял свои потребности с помощью таких более простых способов присвоения, как владение и пользование. Разумеется, на протяжении многовековой истории человечества собственность претерпевала существенные изменения, обус­ловленные, главным образом, развитием производительных сил, иногда до­вольно бурным, как, например, это имело место в период промышленной рево­люции или имеет место сейчас в эпоху научно-технической революции.

Принято различать первобытно-общинный, рабовладельческий, фе одаль­но-крепостнический и капиталистический типы собственности. До недавнего времени в качестве особого выделяли также социалистический тип собс­твенности, для чего, по-видимому, достаточных оснований не было. Ни в од­ной из стран мира, входивших некогда в социалистическое содружество, со­циализм на самом деле построен не был. Непосредственные производители в этих странах по-прежнему подвергались эксплуатации, воссоединения средств производства с работниками производства в действительности не произошло. Тот тип собственности, который в условиях тоталитарного режи­ма (иногда неприкрытого, но в ряде случаев завуалированного) в этих странах утвердился, причудливо сочетал в себе характерные черты, свойс­твенные типам собственности как предшествующих эпох, так и ныне сущест­вующих. Признание собственности особой и в то же время исторических из­менчивой экономической категории при всех различиях в подходах к ней является господствующим как в политико-экономической, так и в юридичес­кой науке. Есть на сей счет и другое мнение, представленное главным об­разом в трудах экономиста В.П.Шкредова. Он полагает, что речь о ней мо­жет идти только как о категории правовой. Основанием для столь катего­рического вывода для автора послужило то, что собственность выражается во всей системе производственных отношений, а потому и вычленение ее как самостоятельной экономической категории, якобы, невозможно. Проявле­ние собственности во всей системе производственных отношений не вызы­вает сомнений. Однако именно поэтому оправдано вычленение собственности из этой системы. Только идя таким путем, можно раскрыть сущность собс­твенности. В противном случае мы рискуем подменить сущность собствен­ности внешними формами ее проявления, чего не избежал и В.П.Шкредов.

Теорема Коуза Р. Коуз исходил из того, что рассматриваемая проблема носит обоюдоострый или, как он говорит, “взаимообязывающий” характер: “При избегании ущерба для В мы навлекаем ущерб на А. Действительный вопрос, который нужно решить, это - следует ли позволить А наносить ущерб В или нужно разрешить В наносить ущерб А. Проблема в том, чтобы избежать более серьезного ущерба”. Ответ не очевиден до тех пор, пока не удалось определить ценность того, что мы в результате этого приобрели, и ценность того, чем пришлось ради этого пожертвовать.

Таким образом, решение, предложенное A.C.Пигу, не использует концепцию альтернативных издержек и подходит к факторам как к вещественным, а не правовым явлениям.

Анализ проблемы социальных издержек привел Коуза к выводу, который Дж. Стиглер назвал “теоремой Коуза” (Coasе theorem). Суть ее заключается в том, что, если права собственности всех сторон, тщательно определены, а трансакционные издержки равны пулю, конеч­ный результат (максимизирующий ценность производства) не зависит отизменений в распределении прав собственности (если отвлечься от эффекта дохода). Эту же мысль Дж. Сгиглер выразил следующим образом: “ в условиях совершенной конкуренции частные и социаль­ные издержки равны”. Сравнение системы ценообразования, включающей ответствнность за ущерб от отрицательных внешних эффектов, с системой ценообразования, когда такой ответственности нет, привело Р. Коуза к парадоксальному на первый взгляд выводу о том, что если участники могут договориться сами, и издержки таких переговоров ничтожномалы (трансакционные издержки равны нулю), то в обоих случаях в условиях совершенной конкуренции достигается максимально возможная ценносгь производства. Р.Коуз приводит следующий пример.

По соседству расположены земледельческая ферма и скотоводческое ранчо: земледелец выращивает пшеницу, а скотовод разводит скот, который время от времени стравливает посевы на соседних землях.

Налицо экстернальный эффект.

Однако, как показывает Р. Коуз, эта проблема может быть yспешно решена без участия государства.

Если скотовод несет ответ­ственность за ущерб, возможны два варианта: “либо скотовод уплатит фермеру за необработку земли, либо он решит сам арендовать землю, заплатив фермеру за необработку земли чуть больше, чем платит сам фермер (если фермер сам арендует ферму), но конечный результат будет тем же и будет означать максимизацию ценности производства”. Если нет ответственности за ущерб, размещение ресурсов оказы­вается таким же, как и раньше.

Различие состоит лишь в том, что теперь платежи будет осуществлять фермер. Однако “конечный результат (который максимизирует ценность производства) не зависит от право­вой позиции, если предполагается, что ценовая система работает без издержек”. При нулевых трансакционных издержках и у фермера, и у скотовода будут экономические стимулы увеличения ценности производства, так как каждый из них получит свою долю в приросте дохода.

Однако при учете трансакционных издержек желаемый резуль­тат может быть и не достигнут. Дело в том, что высокая стоимость получения необходимой информации, ведения переговоров и судебных дел может превысить возможные выгоды от заключения сделки.

К тому же при оценке ущерба не исключены значительные различия пот­ребительских предпочтений (например, один оценивает тот же самый ущерб гораздо больше, чем другой). Чтобы учесть эти различия, в формулировку теоремы Коуза позднее была введена оговорка относительно эффекта дохода.

Экспериментальные исследования показали, что теорема Коуза верна для ограниченного числа участников сделки (двух-трех). При возрастании численности участников резко увеличиваются тран­сакционные издержки и предпосылка о их нулевом значении перестает быть корректной.

Любопытно отметить, что теорема Коуза доказывает значение трансакционных издержек “от противного”. В реальной действитель­ности они играют огромную роль и удивительно то, что неоклассичес­кая экономическая теория до недавнего времени их совсем не замечала.