Из диалога Гаргантюа и Пантагрюеля

 

Ирэн уже больше часа не отрывалась от экрана. В нем медленно, но уверенно на нас надвигались горы. Они величественно пронзали горизонт, в надежде увидеть небо и подержаться за тучки. Время от времени шли сели, я порадовался, что не забыл прихватить теплую одежду и пару силовых энергетических доспехов с подогревом. Белоснежные шапки завораживали взор, возле них, немножко пониже, кружили хомякорлы[50](50). Они коллективно взмывали ввысь, поближе к пикам и падали, задыхаясь от нехватки кислорода. Вот такие они загадочные, эти создания. Каждая гора из гряды плавно начиналась в невидимом низу, пробегала к снегам, выдержав паузу, обратно рвалась к своим корням. Словом, эти горы как горы, совершенно обычные. Что любимая нашла в них?

- Солнышко, - я обратился к ней. - Бросай это никчемное занятие и бегом в кроватку!

Она не шевельнулась.

- Подожди немножко, котик…

- Ирэн, - мой тон стал официальным. – Я! НЕ! ПЕРЕНОШУ! Когда! Меня! Заставляют! ЖДАТЬ!

- Но там же мой отец! – возразила она.

Я не дал ей долго защищаться.

- Ты забыла добавить «где-то»! Визуальное наблюдение сейчас без надобности, визиры танка работают, настроенные на небольшой металлический предмет. Чего тебе еще от жизни надо?

- Любви! – расслабилась девушка, прыгнула на меня и тот час же отскочила. – Фу, ты измазал весь воротник шоколадным маслом! Переоденься.

Но сменить одежду мне не довелось. В этот же момент раздался громкий звонок оповещения, и навигационный компьютер остановил машину. На синем поисковом экране резкими красными линиями обозначились контуры неизвестного остова.

- На остатки корабля не очень похоже, - сказал я, когда мы оказались возле предмета. – И железа явно меньше.

Ирэн предположила, что от удара оземь, папин агрегат мог сильно деформироваться и увязнуть в камнях.

Мы находились на небольшом каменном плато, с трех сторон прикрытом скалами. По уютной ложбинке между короткими валунами, которые были разбросаны здесь в большом количестве, бежал кристально чистый ручеек. Он огибал бесформенную груду стальных обломков, которая сильно портила здешний ландшафт, и прятался в редкой траве. Картина была такая же, как в большинстве триллеров. Типа, «ничто не предвещало беду, корова паслась на лугу, но вот как сейчас подойду, отрежу кому-то ногу[51](51). В финале, короче, море трупов, красная кровища, кишки повисли на сосне, и грозная искалеченная телочка в желтом спортивном костюме и мечом под мышкой…»[52](52)

- Красота, - пришла в восторг девушка.

- Да уж, - кисло выдавил я. – Эта красота только что избавила нас от возможности позаниматься любовью.

- А, ну тебя, думаешь только об одном! – она игриво шлепнула меня пониже спины.

Перед нами висела, прикрепленная заклепками, выцветшая вывеска «Обед монстра». Между словами, словно выцарапанная острейшим когтем, темнела ржавчиной кострубатая буква «у».

- «Обед у монстра», - прочитала Ирэн.

- Надеюсь, ту корявую букву поместили правильно, - заметил я.

Мы выбрались из нашей боевой машины и подошли к исковерканной железяке, она производила тихий, почти неразличимый звук. Металл на ощупь был холодным, как и полагается, стали, но периодично вибрировал. Движение означает жизнь, жизнь в горах – угроза, а угроза для жизни…

- Помогите, - тихонько пропищали за железной стенкой.

- Ирэн, - твердо сказал я, - спрячься в танке.

Она упиралась – пришлось силком затащить ее в кабину и прихлопнуть крышкой. Ой, боюсь, что остаток вечера пройдет в атмосфере легкой семейной ссоры. Непринужденной!

- Помогите! – не унимался слабый женский голосок.

Я ухватился за исковерканную дверь с информативной табличкой и дернул на себя. Ржавчина и небольшие частички металла опали вниз, скрипящая дверь поддалась. Меня окатило волной страшенной вони, напоминающей запах разложения людской плоти.

- Спасибо, дядечка, - из кромешной темноты выступил хлипенький силуэт.

- Не за что, - машинально ответил я.

Она стояла в дверях. Маленькая, беззащитная девочка в грязном рванье. Белое, кажется, никогда не видевшее солнца личико, мило улыбалось. Рыжие, сбитые в пучок на затылке, волосы, курносый носик и глубокие голубые глазки. Точь-в-точь героиня из детских сериалов.

- А как вас зовут, дядечка? – спросила она, теребя голую пластиковую куклу, которую держала в руках.

- Алеша меня зовут, а тебя?

- Машенька, - она протянула мне руку, за которую я тут же взялся. Мягкая ладошка была совсем холодной, ледяной, как у мертвой. Под землей ужасно холодно, подумалось мне.

- Хочу кушать, - уведомила девочка и требовательно попросила. – Отведи меня к людям!

- Пошли, накормим тебя бульоном и бутербродами, - но я не успел отойти и шага.

- Нет!

- Что, нет? – не понял я.

- Милый, - из динамиков «Липеста» донеслось злое бормотание Ирэн. – Я тут вспомнила нечто из записей отца об этой планете. Дело в том, что на Галлоре…

- Я не ем бутербродов! – сказал внезапно огрубевший голос девочки, заставив меня выдернуть руку. Машенька начала стремительно изменятся.

Плечи, наподобие обложки книги сложились вместе, голова низко наклонилась вперед, и глазки растеклись по бледной поверхности лица. Они увеличились в три раза, закрывая щеки и подбородок. Девочка поднялась надо мной, даже выше своего стального убежища. Ее согнутые в коленях ноги срослись вместе, но пугало не это. Пятки продолжались от толстого коричного ствола. Покрытого квадратными чешуйками змеиного тела, которое со скоростью реактивного гоночного бота обвилось вокруг металлического остова развалин. Каждый метр из туловища прорастали короткие цепкие лапы, увенчанные острейшими когтями. Один из этих когтей цапнул меня сквозь энергетическую, чего в природе быть не может[53](53), броню, и приподнял вверх.

Я висел, надетый на острое, как гриб над огнем и меня носило из стороны в сторону. В глазах мелькали то горы, то речка, то горы, то груда стали, то, последняя моя надежда, танк. Хочет взболтать и сделать коктейль из крови, мяса и костей, с ужасом, но поэтично, пришло на ум. Конечно же, я не герой, пришлось заорать.

Самая большая плазменная пушка «Липеста» громко кашлянула, Ирэн точно подождала до этого унизительного момента, чтобы увидеть меня кричащим. Ничего, отомстим, как-нибудь.

Половина туловища Машеньки оторвалась и ударилась оземь, во все стороны хлынула буро-серая жидкость.

- Это создание Древних, - закричали динамики.

- Сама ты древняя! – обиженно отрезало чудовище. Обрубки срослись разом, жидкость втянулась между чешуей, меня даже не отпустили. – Твоими пукалками меня не уничтожить. Древние создали нас, почти неуязвимыми, для охраны страшных артефактов, один из которых вы увидите лишь из моего желудка. Каждый из тридцати трех имеет только одну, известную лишь Древним уязвимость!

Ирэн выстреляла почти весь боекомплект, но Машенька лишь равнодушно смотрела на танк и не двигалась. Только меня не оставили без работы, я летал между когтями, кувыркался через голову, меня подхватывали возле земли, когда я уже прощался с жизнью. Коктейль был уже готов. Давно… У меня во рту.

- Поглядим на наш ужин! Семьдесят четыре года ничего не ела, - страшило поднесло меня к носу.

У меня еще оставался козырь в рукаве. Несясь вверх, мне удалось сорвать перчатку с левой руки.

- Выглядишь вкусно, - произнесла Машенька, рассматривая меня своими безумно голубыми глазами.

- Жри! – бросил я и вонзил мизинец ей под веко.

Кристаллы льда пробежали по всему оку, половина морды покрылась инеем. Слава червям!

Меня бережно поставили на землю. Тело чудовища обвилось вокруг меня широкими кольцами, а полуморда-полулицо посмотрело с уважением.

- Силен! – Заключила Маша. – И за чем ты, брат, к нам полез? Своих артефактов мало? Забыл законы Древних? Или ты просто мутант, выплодок инопланетных цивилизаций и радиации?

Меня обдавало смердным запахом, под ноги капнула слюна из трупного яда. Во мне все закипело, и я ткнул пальцем в ближайшее кольцо. Оно медленно заледенело.

- Я тебе не брат, не мутант…!

- И не выплодок! – добавила из безопасности Ирэн.

Морда Машеньки придвинулась поближе.

- Не брат, значиться? Ну, что ж, прощай!

Она бросилась так быстро и отдернула голову обратно, что ни я, ни любимая даже не среагировали. Как будто, ее морда один момент была в точке А, но, одновременно, и в точке В. Крепкие, залитые едким ядом клыки сомкнулись под моими ногами, шею обвил пластичный язык. Открытыми глазами я увидел смерть. Сквозь толщу мяса чудища, мои уши уловили тщедушный крик Ирэн.

- Древние, это же шоколад! Только он мог… – загремело со всех сторон, я оглох.

Содрогание, лечу по воздуху и больно обо что-то ударяюсь. Слышу, как по мне что-то течет. Все тело покрывается масляной жидкостью, наверное, я уже в желудке, а меня обволакивает желудочным соком.

Открываю глаза. Впереди – сквозь бордовую тюль проглядывает небо. С трудом, это очень больно поднимаю тяжелую, как кулак Атласа, голову. Плоскогорье до верхушек скал покрыто толстым слоем медленно текущей жидкости, она еще бурлит, потом застывает и твердеет. Все вокруг превращается в камни, напоминающие кристаллики соли. Вонь, доверху заполнившая воздух исчезает, отнесенная злым горным ветром. Кто посмел пустить метеоризмы в его владениях? Все вон!

Возле засыпанного кристаллами танка, в месте, где лопнула Машенька, высится большая куча оружия. Это остатки всех, кто рискнул открыть страшные двери. Виднеются даже топоры из каменного века, непонятные изогнутые трубки – здесь когда-то шалили даже инопланетяне.

Я поднялся и потопал к «Липесту».

- Ни шагу дальше, мутировавший выплодок инопланетных цивилизаций! – между моих ног, в усыпанную кристаллами землю, ударился плазменный шар. Камни, впрочем, никак не отреагировали. Не зашипели, расплавляясь, не рассыпались и не сгорели. Вот это Машенька!

- Ирэн, ты, что, сдурела? – я бросился к танку.

Меня остановила длинная очередь из разрывных пуль, вспенивших гравий перед моими ногами.

- А я спала с чудовищем, которое уважают неуничтожимые монстры! – еще одна очередь, сопровождаемая рыданиями.

Сердце у меня упало в пятки, неужели конец любви?

- Я никогда не пущу тебя в кабину! Слышишь, никогда! – «Липест» открыл свой люк и оттуда появилась улыбающаяся Ирэн. В руках она держала брандсбойд из контрастного душа – в меня ударила струя горячей воды. – Пока ты не отмоешь эту гадость!

Спустя полчаса, мой бронекостюм висел на орудийной башне, а мы, уютно устроившись в походной постели, пили чай.

- Я бы еще раз это сделала, котенок, - смеялась любимая, - чтобы увидеть то выражение твоего лица. Его не было совсем!

- Дура! – разозлился я, начиная сдирать с нее белье.

Любовь окончилась очень неожиданно. Я лежал под одеялом и смотрел в экран на движущиеся шапки гор.

- Милый, - позвала Ирэн и, когда я повернул голову, ударила по ней кислотником. Хвала Всевышнему, не активированным.

Мы смотрели на обломки меча. Я смотрел очень круглыми зенками, она – задумчиво. Голова даже не болела!

- Знаешь, сказала Ирэн, этот невинный эксперимент показал, что Машенька дала тебе оч-чень ценный подарок. Части тела, на которые попала жидкость и куда просочилась соль, теперь стали неуязвимыми, разве что ударить тебя огромным батончиком «Мурса», или «Снукирса»[54](54). Но это еще не все, посмотри в зеркало! Вот это – плохо!

Я мельком зыркнул в пустой монитор. Вроде, ничего необычного не наблюдалось.

- Ты на десять лет стал моложе! Ты выглядишь моложе меня! – почти, что обиженно крикнула любимая.

- Здесь-то плохого мало, - ответил я. – Накрасишься, сразу сравнимся. Получается, что мы теперь почти однолетки, мне теперь – двадцать шесть.

- Да, - согласилась Ирэн. – Почему я не была рядом с тобой? Ах да, я бы теперь была пятнадцатилетней дурехой… Эй, ты куда?

Я со спущенными штанами, спотыкаясь, выбежал наружу, набрал полные горсти камешков и начал натирать…

- Сомневаюсь, что это поможет. Они уже выдохлись. Котик, возвращайся, мне тебя и так в кровати хватает, даже с лишком!

Мы обнимались и тешились редкими минутами покоя.

- Может, надо было туда спуститься и взять те артефакты? – размышляла девушка.

Я твердо, даже не задумываясь, покачал головой. Кто знает, нас там могло ждать кое-что похуже добродетельной девочки-змеи.[55](55)

 

 

"Абсолютно все!"

Ф. Достоевский, в ответ на книгу «Что делать?»

 

- Мне теперь все можно, можно все на свете! – напевал новоявленный наместник Империи.

Весь Галлор, со всеми своими системами скоро будет глотать пылинки из-под его ног. Города падут в огне, ему на пробу будут приводить самых прекрасных женихов со всей планеты, а он вовсю будет пользоваться правом первой ночи. Сильные наложники никогда не устанут массировать ему затекшие от командирских будней, усталые, плечи. Океаны денег, рудники с золотоносными жилами, торговля рабами, плантации шрэкота[56](56).

Он уже неделю ждал на транспорт из столицы и вот, на восьмой день, пылающая точка в ночном небе превратилась в крейсер. Корабль завис над пустыней, включив экраны невидимости, замерцал и исчез.

Но, Штрын увидел все, чего хотел. Это побудило его к запланированным действиям. Вокруг своего бархана он разложил двенадцать больших куч дерева и мусора, словом, всего, что можно было достать на разгромленном после боя поле и которые бы загорелось. Как древние друиды исполняли свои обряды, так Браубургманн начал священнодействие. Он полил каждую гору из украденной в одном лагере кочевников канистры. Едкий запах бензина вспенился и ушел в песок. С разогретым до накала плазменником, генералус пробежал все одиннадцать дистанций между кострами, полил еще в два направления и остановился в центре условного круга. С высоты птичьего полета стали видны большие часы, вместо цифр на которых мерцали огоньки, а часовые стрелки указывали на пять часов.

Крейсер сбросил визуальную и радарную защиту и начал бесшумно спускаться.

В республиканском лагере, который находился всего за несколько километров отсюда, поднялся вой сирены. Корабль заметили, сейчас по нему целился десяток планетарных систем ПВО. Но капитан крейсера был далеко не дурак, он заходил на посадку, укрываясь за теперь уже республиканским космическим транспортом. Командующие базой тоже не спешили разыгрывать козырную карту – они отправили несколько отрядов тяжело вооруженных солдат к месту предполагаемой высадки врагов. Республиканцы ждали нового удара со стороны имперских прихвостней.

Браубургманн оттолкнулся от нагретого песка и понесся через дюны. Ему предстояло пробежать более трех километров.

Республиканцы не нашли невидимого врага и возвратились в лагерь ни с чем. Юдистам с крейсера повезло побольше – они подобрали генералуса и смылись в недосягаемости планетарной защиты.

- Майорус Хрансбург к вашим приказаниям готов! – начал длиннющий список офицерского состава команды космического корабля.

Поужинав и хорошенько отмывшись, генералус отправился спать. Сперва, кончено выбрав наиболее смазливого члена экипаж. Он обнимал теплое податливое тело и таял в сновидениях. Ему виделись бриллиантовые горы и реки крови, пущенной врагам. Странный сон вонзился между наслаждениями.

Браубургманн стоял на блестящей поверхности неведомой планеты. Очень близкие незнакомые созвездия ослепляли слезящиеся глаза. Ветер выл между белых насыпей странных овальных камней. За его спиной стояли двое юдистов с красными, от множества выстрелов, дулами плазменников, его рука также сжимала оружие.

Сбоку падал Збандельберг, рассеченный живот которого открывался наружу огромной, как пасть акулы, щелью. Майор Поркин опускал кислотный меч, возле него лежала профессорша, залитая кровью, ее тело обнимал какой-то плачущий мальчик. Мертва, подумал генералус.

- Теперь, когда мы освободились, можешь освободить его, - приказал Древний, парящий неподалеку, указывая на Поркина. – От жизни…

Полковникус поднял бластер и выстрелил в майора. Дважды, в грудь и голову. Тот упал.

Правитель Галлора-3 встал с кровати и пинком сбросил с одеяла какого-то лейтенантуса.

- Вон! – приказал Штрын. – Я думать буду!

И начал думать. К чему бы это?

 

 

"Ребята, я пошутил! Выпил лишнего…"