И мечты любого шпиона

 

Он был старым, но совсем не немощным солдатом. Хотя, бойцом его назвать было бы не совсем правильно – его не видели ни на одном поле сражения. Но он не пропустил ни одной войны и каждый бой он проходил от начала до конца, и какое кому дело, что его громыхающий бластер или пламенный кислотник не стояли плечом к плечу на баррикадах с другими защитниками побежденной Республики. Вместе с другими солдатами Сопротивления. А все же, он находился с ними рядом всегда, поддерживал раненного за плечо и бросался под атомные танками с тяжелым кислотным взрывпакетом. Условно…

Его боялись в родном лагере, хотя никто из друзей не мог вспомнить его лицо, как бы ни старался. Его уважали в стане врага, и каждый обязательно старался улыбнуться ему навстречу. Как никак, он являлся одним из старших офицеров юдистской армии. Впрочем, как и одновременно числился одним из организаторов Сопротивления. Тяжела судьба шпиона, всю жизнь проводящего во лжи, и на старость лет уже невмочь отличить реальность от выдумки. Вселенная полна дезинформации, целью которой состоит обмануть, обвести вокруг пальца, и попробуй, пойди, разгреби ее завалы в надежде достать и сохранить желаемое зернышко правды.

С раннего детства он не мог припомнить своего имени. И дело даже не в том, что у тебя маразм или форма тяжелой амнезии от частых соприкосновений головы с тяжелыми тупыми предметами. Не будем отрицать, конечно, тупых предметов на его жизненном пути встречалось предостаточно, а маразм, усиливающийся с годами, давно перестал беспокоить. Просто в ШМР[7](7) молодых курсантов приучали забыть свое сущее эго и надевать как одноразовые перчатки всевозможные личины других людей.

Например, перед тем, как убить вражеского солдата, ты не менее часа должен проследить за его поведением, привычками, тембру голоса, ведению речи и ее дефектам. Не менее важно также, кроме деталей физиогномики, как-то: брови, глаза и так далее, перенять чужую походку, мимику, даже музыкальность того, как субъект занимается метеоризмами. Даже если тебе под кожу на уровне ДНК, еще до рождения, залили всякие интересные жидкости, одна из которых – умение менять цвет тела, глаз и прочего, хамелеоном надо родится в душе. Вот ты преобразился, полностью превратился в того, кем станешь на ближайшие сутки, и убивай себе на здоровье. Ему, ненавистному врагу – на погибель. И пропадают из вражеского сейфа секретные документы, а тебя потом находят мертвым, хотя ты уже – тот, кто нашел, и чей свежий теплый труп лежит под крышей дома напротив.

Жизнь шпиона тяжела и полна опасностей, думал полковник-помощник командующего Сопротивления Роберт Мистерюк, стоящий по шею в канализационной жиже и шарящий руками в поисках капсулы из Центра.

- И в ней очень много всевозможного дерьма, - вслух сказал майорус Иксминусбург, погружаясь в жидкость с головой, извлекая капсулу с дна глубокого колодца и смачно отплевываясь.

Он всегда был не меньше, чем два в одном, несуществующий боец невидимого фронта. Такой была его работа – секретного агента.

Роберт полностью вылез из канализации и, распугав крыс, уселся на куче мусора, в надежде обсохнуть.

«Необходимы данные о планах имперцев на ближайшие десять дней. Смерть Империи!»

- Воистину смерть! – машинально ответил полковник. - Надо, так надо, идем в ставку командования юдистов и все разузнаем.

Мистерюк поднялся, извлек из одинокой горки отбросов новенький отстиранный мундир, медленно со вкусом оделся, смахнул с плеча несколько микроскопических пылинок и полез по длинной лестнице из канализационного люка.

Он не выбирал себе жизнь, но сейчас ни о чем не жалел. Ни капельки о своей тяжелой секретной судьбе, совсем.

Шпионы всегда считались отдельными личностями в жизни каждого государства, они даже рождались не совсем так, как обычные законопослушные граждане Республики, которая встарь славилась на всю Галактику своими наемными разведчиками.

Как и остальные тысячи детей-шпионов, Роберт родился из утробы накачанной всевозможными стероидами и специальными инъекциями суррогатной матери, добровольно отдавшей свое тело на благо Отечества. Даже еще до оплодотворения, сперматозоиды другого разведчика долго облучались специально отмерянной дозой радиации, над ними проводились молекулярные операции и трудились светила генной инженерии.

Из литра мужского семени оставались в живых всего несколько бравых бойцов, прошедших страшные испытания, они-то и устремлялись по шейке полуискусственной матки подготовленной к бою. Перед входом устраивался бой и самый удалый сперматозоид, передушивший хвостиком своих оппонентов, наконец, проскальзывал к цели и начинал развиваться. Вот так, еще до рождения разведчики Республики уже были готовы к сражениям и убийствам.

Период беременности мутантом-шпионом проходил более двух лет внутри специальных родительных бункеров, покоящихся глубоко под землей. За это время зародыш развивал в себе многие бойцовские способности, обострялись слух, обоняние, зрение и прочие необходимые для скрытной работы навыки. Он наделялся стойкостью к большинству видов радиации, космических излучений и ядов. Не восприятие смертельных для обычного человеческого организма соединений всегда считалось очень важной для шпиона характеристикой, позволяя благополучно пережить диалоги типа: «вино точно не отравлено? Испейте-ка, батенька, первым» или «идем братан, хлопнем по пятьдесят!»

Когда на белый свет специального военного роддома рождался здоровый мускулистый младенец, в подавляющем случае, мальчик, как его тренировками занимались самые высоко уважаемые по заслугам мастера. Уже умеющий писать, читать и запоминать сто страниц мелкого печатного текста, в четыре года ребенок начинал учить все виды самых смертельных единоборств, методы убиения самых опасных животных, стрельбу из всех видов оружия, управление любыми видами транспорта от велосипеда до космического корабля, криптографию, гипнотическое влияние и большинство военных наук.

В последнее время, когда гремела война на Галлоре-3, в моду курсантов Школы Молодых Разведчиков вошло Отрезание-минус, странный ритуал Империи. Отрезание проводилось по всем канонам юдской религии – специальный священник откусывал остро наточенными зубами крайнюю плоть мужского органа ребенка и начинал отсасывать кровь. Специальные ферменты выделенной слюны быстро заживляли рану и подросшие бойцы, минус частичка кожи, уже были готовы вливаться в ряды армии захватчиков. Шпионить, конечно, и разведывать.

Чтобы у начинающих разведчиков не возникало мыслей пойти против своих же правителей, детей почти не учили богословию, этике, кроме конечно, военной, и уважению к ближним. Это были жесточайшие изверги, безразличные к своим соплеменникам и, до глубины своей атрофированной с детства души, ненавидевшие врага. Кроме всех милых антисоциальных правил, в непробиваемые, как алмазный кремень мозги мальчиков также вкладывалась специальная суицидальная пси-программа. Если шпиона ловили и вели на дознания, серая жидкость его искривленного мозга закипала и вытекала из ушей, чтобы даже по строению и содержимому извилин враг не мог получить никакой информации. Когда разведчику грозила неминуемая возможность быть пойманным, он ломал себе шейные позвонки или глубоким точным движением перерезал себе горло.

Роберт Мистерюк умел очень многое, в его немножко подсохших семидесятилетних мозгах находились все планы комнат юдистских баз, на которых ему доводилось побывать. И, конечно отсутствовала схема базы Сопротивления, выдавленная из воспоминаний насильственным путем.

Да, седой шпион умел многое и должен был запоминать бесконечное полотнище фактов, но старческий ум уже давно почти не воспринимал информации. Слава богу, что заложенное от яслей непробиваемое сознание всегда помогало старику проснуться и обратно идти в невидимую атаку.

Каждое утро нового дня во вражеском лагере, для Мистерюка-Иксминусбурга начиналось из одних и тех же ритуалов. Он поднимался, долго ковырял в ухе, доставал оттуда записку «возьми блокнот, один, триста пятнадцать, сорок девять» – это был секретный пароль, включающий подсознание. Худая, покрытая вековыми бугорками рука хваталась за кожаный переплет органайзера, вторая находила ручку. Вместе, они двигались, закрытые глаза Роберта плясали под веками в хаотической электронной пляске.

На бумаге привычно появлялись имя майоруса, его задания на ближайшую неделю, списки резидентов Сопротивления в столице и адреса явок, написанные строгим красивым почерком. Мистерюк осознавал себя и свою миссию, направлялся в ванную комнату, сидел на унитазе, принимал душ, смачно отплевываясь, чистил зубы и металлический протез на месте левой ноги. Затем он посылал из мизинца короткий шифрованный сигнал в штаб и одевался в мундир. Никогда, правда, не забывал сунуть исписанный лист в рот и, тщательно прожевав, проглотить – шпионы разведчики никогда не оставляют следов. Только маленькая типография за много созвездий от Галлора постоянно удивлялась заказам на пропитанные малокалорийным шоколадом листы туалетной бумаги.

Проходили обычные армейские будни. Майорус Иксминусбург, успевший проинформировать Сопротивление о разрушении штурмового робота, нескольких десятков юдистов, звена истребителей и исчезновении троих беглецов из камер отделения полиции, сейчас рутинно пересылал данные о количестве столовых приборов в офицерской столовой. Его место за столиком у центральной колонны ресторана позволяло контролировать ситуацию на ближайшие тридцать метров.

- Когда вам в грудь ударился тот огромный снаряд, я еле не умер от страха, - сказал адъютантус, появляясь в двери.

- Я тоже едва не умер, - поддержал его входящий в столовую Збандельберг. – Падение с высоты вызвало у меня приступ рвоты. Знаешь, а я приказал расстрелять всех солдат, кто морщился, извлекая меня из обрызганной рвотными выделениями кабины.

- Хамы! – согласился Паркац, усаживая полковникуса за стол и примостясь рядом. Командующий армией на Галлоре-3 мгновенно отточенным движением закинул ноги на колени адъютантусу, тот начал массажировать их сквозь грязные сапоги, в ожидании официанта.

- Чего пожелаете? – к ним подскочил от пояса обнаженный[8](8) официант.

Полковникус окинул взглядом место пониже пояса прислуги, удивленно поднял брови и сделал заказ.

- Бутылку лучшего вина и вот таких же за размером колбасок, как у тебя в штанишках, милый, жаренных во фритюре.

- Сей момент, - официант помчался на кухню.

- А вечером зайдешь к нам с адъютантусом в опочивальню! – сообщил Збандельберг тощей, без единого волосика, заднице, которая проглядывалась сквозь прозрачную ткань.

Гарсон поклонился на бегу, его фритюр колыхался в воздухе.

- Красавчик, - кисло протяну Паркац. Он очень ревновал своего командира.

- Красавчик, это то, что у него болтается, - подправил его шеф, а мордой он не очень вышел. – Поговорим о делах.

- Здесь? – ужаснулся адъютантус. Он низко наклонился к столу и прошептал, - здесь же люди.

- Кроме того майоруса, в зале никого нет! – проанализировал обстановку полковникус. – А этого маразматического деда с электронной ногой, не способного даже имени своего вспомнить без бумажки, опасаться не стоит. Деньги уже на месте?

Паркац утвердительно качнул головой.

Роберт откинулся на спинке стула и громко захрапел, изображая спящего. Его ушные раковины на целый миллиметр приблизились к говорящим, что позволило подсознанию полностью записать разговор. По вечер он сядет в гипнотическом трансе за стол, и его рука испишет несколько страниц диалога юдистов. Под утро бумага полностью рассосется в желудке, а под обед, командование Сопротивления уже получит свою шифровку.

- Правда, после инцидента с, не побоюсь сказать, крепостью паршивого лейтенанта Поркина, всплыло тело председателя Мрыни, поднялась небольшая шумиха. Мы долгое время не могли перепрятать золото, но пустили утку о том, что якобы Поркин со своей любовницей похитил казну. Конечно, после времени ищеек, репортеры кинулись в погоню за беглецами в полицейское управление, а те очень удачно покинули казенные пенаты. Со складов правительства сняли пристальное внимание, и мы спрятали все слитки в… - Он назвал место, сразу же уловленное чутким ухом разведчика.

- Ах, ты мой проказник, - Збандельберг погладил Паркаца по голове своим сапогом, оставив у того на челе длинный след от болота.

Спустя некоторое время майорус Иксминусбург ковырялся в своей искалеченной ноге, внутри оказавшейся полой. Кроме многочисленного оружия и всевозможных жучков, нога также вмещала маленькую голографическую фотографию девушки.

Хотя любые чувства были форсированно удалены из генов разведчиков на микронном уровне, та девочка, оканчивающая факультет соблазнителей имени М. Хари, затронула какую-то плазменную струнку в душе черствого подполковника Мистерюка.

Они даже никогда не занимались любовью, искусство которой намертво запрограммировали в ее изумительном теле. Но как же было приятно, обнявшись крушить мишени в подземном стрельбище, разбивать на полном ходу антигравы, уходя от погони.

Роберт работал в паре с Мишели долгое время, потом командование приказало ей споить одного генералуса из имперской столицы, возбудить пьяного офицера и сделать порнографические фотографии. Пленка занимающихся юдей сексом с женщинами – единственное, что могло методом шантажа заставить их пойти на сотрудничество.

Узнав о готовящейся акции, подполковник озверел. Он ворвался в комнату, где на большой удобной кровати до того пьяный, что не различил женщины от мужчины, юдист пользовал его напарницу. Полный боекомплект крупнокалиберного плазменника насчитывает ровно девяносто патронов, его-то и расстрелял полностью разъяренный Иксминусбург.

Ворвавшаяся в комнату после расправы группа захвата увидела довольно солнечную картину. Сквозь огромные выпаленные дыры в стенах пробивались лучи родного светила Галлора и освещали разбрызганный вскипевшей кровью пол, и даже потолок. На обугленной кровати, не поймешь где чьи, в беспорядке между простынями лежали куски мертвого мяса, когда-то бывшие красивой девушкой и очень важному для Республики офицеру юдистов. Среди этого расстрелянного хаоса возвышался унылый убийца, уже перезарядившись и поднимая оружие, в надежде оборонятся. Начался бой.

Майорусу Иксминусбургу отстрелили ногу, при первом же залпе, что бросило его в пучину глубоко сна от нечеловеческой боли и мгновенной утраты крови. Это впоследствии спасло ему жизнь – он не смог защищаться и убить кого-то из группы захвата. Странно, но под трибунал и расстрел он не попал, помогла кассета с отснятым процессом игры юдистского офицера и преданной государству революционерки. Наоборот, за смелость и беспощадность к врагам Империи, Роберту жаловали орден и тысячу наградных галаксиев.

Вот так, думал майорус, рассматривая фотографию любимой, которую не мог любить из-за своего призвания. Запрещенная любовь – фатальна, и как бы ни выглядела, всегда оканчивается одинаково, будь тот конец на острие меча, покрытый плазменным сгустком, или же просто конец.

Золото, размышлял Мистерюк, оно поможет Сопротивлению в борьбе. Я должен захватить его и передать командующему! А после того, хоть трава не расти, возьму себе сотую часть, с помощью пластической операции изменю внешность, исчезну навсегда, осяду в маленьком домике среди горной долины. Красота! И буду сидеть с сигарой во рту возле маленького камина. И так до самой смерти. У меня же сегодня день рождения, больше ста лет[9](9). Золото должно достаться мне! Он подумал немножко, и сам себя поправил. Мне и Сопротивлению Республики.

Почему это все тайные встречи и заговоры происходят поздней ночью? В это время не спит не один предатель и соглядатай, надо выбирать время поумнее. Например, когда у людей, даже у зверских юдей, самый глубокий и здоровый сон? Когда ночь еще не закончилась, а утро еще не началось, но солнце уже краснеет своим слабеньким галлом сквозь туманы и росу? Правильно, самым ранним утром, когда даже самые упертые ДВПСники дрыхнут без сребролюбных ног[10](10).

Майорус прятался возле входа в небольшой ангар на военном космодроме столицы Галлора. Его часы беззвучно просигнализировали полпятого утра, наступило то самое время, о котором условились заговорщики.

Умно, думал Мистерюк, с помощью денег и власти, получили продажного председателя совета по пропагандистским делам. Золото открывает многие двери, а еще больше – рты, вот бедолага и купился. Его руками имперские прихвостни украли всю казну города и повесили преступление на те же грязные лапы. Дальше, история стара как мир – чтобы на пытках и допросах председатель Мрыня не заговорил, устроили ему тайный побег и замочили. Только зря его в озере спрятали, лучше – в кислоту и остатки под землю. А все улики преступления – только зубы, редкие волосы и ногти, спокойно пакуются в целлофановый кулек для мусора и закапываются под ближайшим столбом. Или в бетон…

Из тумана медленно выплыл тяжело нагруженный грузовой бот и, позванивая чем-то внутри кузова, скрылся в ангаре. За ним проследовали два командирских транспорта и десяток пеших солдат, они оставили двоих часовых и двери склада захлопнулись.

- Чего охраняем? – поинтересовался майорус Иксминусбург, представая перед часовыми в полном обмундировании, и звеня полной от тридцати медалей грудью.

- По личному приказанию полковникуса Збандельберга, - фанатично рявкнул один из бойцов, - любой подошедший к охраняемому объекту подвергается немедленному расстрелу без вынесения приговора трибунала!

Часовые поднимали оружие. Но делали это очень медленно. В теле и мозгу разведчика намертво угнездились гены мухи, он даже брился за две секунды, а о сексе даже думать страшно…

- Стрелять в меня? – бесновался шпион. – Боевого офицера?

Невидимый человеческому взгляду выпад – лезвия двух коротких кислотных ножей легко пронзают черепа. За это время майорус успевает подхватить тела убитых и оттащить их за стоящие возле ангара баки горючего.

Мой первый удар в лоб, думает старик, прокрадываясь в склад, надеюсь, последний.

- Готовьте последние контейнеры, - сказал Паркац. – Императорус должен быть доволен!

Стоявший немного позади него полковникус нежно гладил адъютантуса по ягодицам и смотрел как рядовые волокут полные золотыми слитками коробки. Они грузили тяжелые ящики на поддоны электрокара, тот громко гудел гидравлическими поршнями и поднимал свои лыжи немного вверх. Там контейнеры исчезали в зеве большого синего овала. Портал для переброски легонько позванивал, словно его покрывали тоненькие колокольчики, принимая очередную порцию пластика и металла.

- Ты знаешь, кто предложил заделать этот прекрасный план? – спросил Збандельберг своего любовника.

Тот покачал головой, ведь никто не посвящал его в имперские военные тайны, кроме тех, что находились у командующего в штанах.

- Да тот же предатель, который сдал нам базу в селе Бздрыново! – засмеялся командир. – Паскуднейший, но очень преданный Империи гомосексуалист, этот, как его Прут, или что-то в этом роде. Короче, командующий силами Сопротивления.

- Вот умора, - присоединился к громкой радости полковникуса Паркац, - а я то думаю, почему они так долго на нас не нападают. Только один или два грузовых каравана расстреляли, но спорю, что республиканцы от этого не сильно порадовались, ведь там были годичные запасы лукоредьки!

Их смех крепчал, а в самом темном уголке ангара подполковник Мистерюк, он же – майорус Иксминусбург, дрожал от страха. Долгое время он, шпион и гроза Империи, работал на предателя. Вот почему многие его послания игнорировались, а из ставки приходили депеши типа «ты окончательно тронулся», или «такого не бывает, ты – дурак, старый».

Ему припомнился старый написанный от руки стих, висевший на доске объявлений в Школе Молодых Разведчиков:

Шпионом очень трудно быть,

все рыться и копаться,

любого мочь в момент убить,

над гробом улыбаться.

Из-за угла разить стрелой,

испод земли травить отравой,

и быть своим в стране чужой,

вовек не крытый славой.

Удел царей – нести войну,

шпионов – подносить им

открытую врагов спину,

на блюдечке обедним.

Пусть даже твой хозяин крут,

ни бога и не черта

он не боится, там и тут

ни стали, ни реторты,

но ты, кто знает много тайн,

заставишь содрогаться

его. Когда-нибудь хозяин

от шпиков должен избавляться.

И ты умрешь, сражен стрелой

другого же собрата,

останешься лежать немой,

слуга аристократа.[11](11)

Рано или поздно от меня хотели избавиться, подумал Мистерюк, Господи, мой командир – имперская сука! Роберт окончательно утвердился в правильности решения уйти на пенсию и отправил свою последнюю кодированную депешу.

«Предатель Брут, я доберусь до твоей грязной изменчивой шеи, я выпью всю твою кровь! Тебе не жить! Если через месяц-второй не прибуду на базу с украденным золотом, прошу считать меня погибшим героем, истинным преданным сыном своей Республики, если все же прибуду, считать меня не надо. Моя доля – десять процентов!» Он закончил и призадумался, разрабатывая план освобождения слитков.

А далеко-далеко, где только небо и песок, в своей комнате истошно потел командующий войсками Сопротивления, в его трясущейся руке плясало расшифрованное послание. За несколько метров от комнаты командира, совсем рядом, такую же бумажку держал его подпомощник подполковник Гай. Еще не время, подумал он, не время для предателя…

К полковникусу в этот момент подбежал связной и передал ему трубку переговорного устройства, Збандельберг приложил телефон к уху.

Спустя минуту, он отдал средство связи, отправил солдата обратно к отгрузке ящиков и сказал.

- Паркац, берешь несколько бойцов и направляешься раскалывать бармена Шоту, который помог профессорше бежать. Когда получишь любую информацию, доложишь и отправишься в погоню за крашеной дурой. Вот тебе передатчик, сейчас он показывает расположение беглецов под землей или вблизи большого нагромождения пещер. Единственный не расстрелянный капитанус полиции оказался далеко не дураком – он поместил жучок в гарду одного из кислотников Поркина.

Адъютантус испарился со скоростью военного линкора. Полковникус посмотрел ему вслед.

- Аго Фернастманн будет очень рад, если кроме золота мы еще и добудем ему артефакт.

- Да, Императорус будет, несомненно, доволен, получив пару трупов, вместо желаемых слитков, - сказала малоприметная фигура, стоявшая возле входа в ангар.

Все замерли от удивления, даже погрузчик на миг остановил мотор, уставившись на пришельца своими круглыми фарами.

- Ты, видно, совсем рехнулся, - заорал Збандельберг, выхватывая бластер и медленно приближаясь к запасному выходу из склада. – Старая калоша! Убейте его. – Он резво ретировался сквозь приоткрывшуюся дверь.

Пятнадцать стволов направились на майоруса, державшего в левой руке одинокий кислотник. Правая его рука покоилась за спиной, но ничего огнестрельного в ней тоже не было. Он шел в последний бой, а честь шпиона, если таковая действительно существовала, требовала от него принять смерть только от клинка[12](12).

Прозвучали выстрелы, и тут Иксминусбург словно… Со стороны это выглядело, словно у него вырос не один десяток рук и ног, он начал настолько быстро двигаться, инициировав систему быстрого боя на максимальных ресурсах своего натыканного мушиными рефлексами тела. Время насекомого существенно отличается от времени среднестатистического человека. Пока гуманоид заносит свернутую в трубочку газету, чтобы прихлопнуть хитрое насекомое, инсект[13](13) уже успевает взлететь и уединится на другом, более безопасном месте. Был, конечно, и большой минус, что закономерно, ведь любое действие, кроме магии[14](14), вызывает противодействие[15](15)! Находясь в ускоренном режиме времени, объект начинает мгновенно стареть – полковник-помощник вел себя к смерти от старости.

Пока левой рукой ударами вертушек меча Роберт отбивал лучи и сгустки плазмы, правая выбросила веер метательных кислотных ножей. Пять или шесть врагов упали с перерезанными глотками и паховыми областями.

- Ни когда такого не, - охнул юдист, когда майорус быстрыми взмахами рук пробежался по стене к потолку и прыгнул. – Видел!

Солдат упал с торчащим из его глазницы кислотником. Ураганным торнадо Иксминусбург нашинковал оставшихся солдат и сержантов. На мелкие вражеские кусочки.

Остановившись и отирая губы от налипшей крови и частичек кожи, двухсотлетний старик покачнулся и чуть не упал.

- Видимо, не будет у меня пенсии, - он направился к порталу. – Эх, жалко, что полковникус бежал, показал бы я ему калошу!

Майорус полковник-помощник Роберт Мистерюк-Иксминусбург прыгнул в портал со словами «Императорус, говорите?»

Далеко, где только камни и дюны, командующий силами Сопротивления мог бы вздохнуть спокойно, но не вздохнул. И больше не вздохнет на полную грудь, хотя сообщения от шпиона перестали приходить. Навсегда.

- Кого я вижу! – обрадовался Аго Фернастманн. Он даже привстал со своего трона и подошел к неподвижному старику, который стоял на груде золотых слитков. – Думал, буду поздравлять полковникуса Збандельберга, а встречаюсь императорским лицом к лицу с презренным агентом вражеских спецслужб.

Роберт Мистерюк дернулся, сбрасывая невидимый кокон, пригвоздивший его к месту. Его карающий меч почти соприкоснулся с горлом Императоруса.

Фернастманн поймал его в воздухе, где полковник и остался, слабо шевеля ногами.

- А я ведь тебя не убью! – Аго пальцем отклонил кислотник и приблизил свое лицо к седой голове врага. – И даже не поем, хотя искушение – огромно. Поспи, тебя будут есть медленно, делая паузы! Ведь кровь и жизненная сила фанатика, тем более искусственно мутировавшего, так сладки.

Роберт просыпался не часто, его мучили страшные кошмары, будто твари из темных далеких веков сосут кровь из его лица. Ужасные белесые волосы опускаются на его чело и щеки, вонзаются в поры на коже, жизнь медленно утекает.

- Меньше чем полгода назад ты появился в моем тронном зале, в надежде убить меня. – Сказал Императорус. – Теперь я убью тебя, полностью высосу твою силу.

Полковник Мистерюк даже не шелохнулся. Казалось, шевельни он только пальцем и смерть сразу же найдет его в лабиринтах жизни. Страшная нечеловеческая голова правителя юдистов наклонилась над ним, странные тонкие волосы, обрамляющие лицо хищно извивались.

Внезапно Императорус остановился и дернулся.

- Странно, - задумчиво сказал он, словно прислушиваясь к себе. – Вызов с другой планеты.

- Внимание! – Над залом пронесся металлический голос секретаря. – Попытка открыть ментальный портал с неизвестной планеты! Наша защита сметена…

Сил Роберту не хватило даже на то, чтобы улыбнуться.

- А-а-а! – закричал Аго Фернастманн.

Неизвестная сила подбросила его в воздух, словно тряпичную куклу. Со страшной силой, пробив спиной толстую стену тронного зала, Императорус исчез в солнечной дали. Сверкнула вспышка, словно кто-то сделал гиперпространственный прыжок прямо с поверхности планеты.

Внезапно невидимый полог, который удерживал Мистерюка в неподвижном состоянии, исчез, к нему резко пришли силы. Он почувствовал себя двадцати или с лишним, парнем, но, как не старался активировать программу быстрого боя, опасаясь нападения, ничего не получалось. Все лишние добавки, гены, мутационные клетки навсегда исчезли из его тела. Он стал обычным человеком!

- Вы очень помогли нам, Роберт, отвлекая Императоруса от важных дел, когда он кормился вами, - напротив него стоял маленький тщедушный карлик. Из его руки исчезал небольшой овальный камень. – Прощайте, славный сын своей Родины.

Человечек исчез. На его месте появилась…

- Мишели? – не веря своим глазам, спросил Мистерюк. – Если ты… то я, значит тоже?

- Нет, не умер, - ответила его бывшая, давно убитая напарница, бросаясь к нему и обнимая. – Я тоже воскресла, не знаю, что это такое. Вроде знаю, что покоилась в Смерти от твоей руки и вот я здесь. Боже, я так любила тебя!

Они стали, взялись за руки и направились к угольно-черному порталу, который открылся после исчезновения карлика. Из темного зрачка Роберт разглядел далекую горную долинку. Возле берега тоненькой отсюда быстрой скальной речки стоял двухэтажный и очень уютный домик. Там обязательно должен быть камин, подумал полковник. И так оно и было.

Даже самые жестокие убийцы, будь они чисты сердцем и готовы пожертвовать всем ради Отечества, заслуживают на второй шанс. Иногда мечты сбываются и в этом жестоком мире. Наяву.

Конечно, ошибки сделанные твоими руками никто не исправит, но можно надеяться. Надежа и мечта – вот удел жизни до самой смерти. И будь ты самым последним во Вселенной неудачником, твоя мечта придет к тебе! Рано, или поздно…

Но если правдой служишь ты,

чихая на законы,

то пусть исполнятся мечты,

возьмут тебя из зоны

морей со лжи, убийств и мук,

лесов из глав отрубленных.

Пускай объятья нежных рук

коснуться плеч твоих обугленных…[16](16)