Операции Красной Армии не скрывались. Так же, как в газетах печатались списки расстрелянных, необходимость и полезность красного террора обсуждалась в прессе, так же печаталось про восстание. Газеты выходили с заголовками: «Губерния объявлена на положении Кронштадта!», «Мы уничтожаем семьи бандитов – они должны отвечать за них!», «Травить их удушливым и отравляющим газом!».
У одного только села Пахотный Угол газами было убито 7 000 крестьян, в том числе женщин и детей, прятавшихся в лесу.
Вскоре после газовой атаки ребятишки пошли в лес за ягодой: «После красных у нас в деревне с едой было плохо». «Войдя в лес, мы заметили, что листва и трава имеют какой-то красноватый оттенок, мы никогда такого не видели… кругом лежали трупы людей, лошадей, коров в страшных позах, некоторые висели на кустах, другие лежали на траве, с набитым землею ртом, и все в очень неестественных позах. Ни пулевых, ни колотых ран на их телах не было. Один мужчина стоял, обхватив руками дерево. Кроме взрослых, среди трупов были дети».
Но судя по многим данным, отравляющие вещества и помогли покончить с партизанами.
Месяца не хватило, но к сентябрю 1921 года погибли почти все командиры: убит в бою Токмаков, при переправе через Хопер ранен и утонул Богуславский. Под Шендяпиным убили коня. Не желая попасть в плен, он застрелился.
К октябрю 1921 года восстание было почти полностью подавлено. Отдельные отряды уже не имели связи друг с другом. Не будучи единой армией, они сопротивлялись до осени 1922 года.
Общие потери восставших трудно оценить – тем более, что трудно провести грань между партизанами и мирным населением. Всю 50-70-тысячную Единую армию можно смело считать покойниками. Число истребленных крестьян – порядка 100–150 тысяч человек. Потери Красной Армии – не менее 10 тысяч.
Саму Тамбовскую губернию упразднили как административную единицу, и снова создали как Тамбовскую область в 1937 году: в три раза меньше прежней.