И тогда большевики начали… затягивать переговоры. Они очень уж рассчитывали, что в Германии грянет революция и все получится само собой.
Троцкий и Ленин заявили в ЦК, что не верят в боеспособность германских частей, и вообще – немцы перебрасывают войска на Западный фронт. Надо тянуть, сколько можно, а предъявят ультиматум – заявить о прекращении войны и демобилизации армии, а вот мира подписывать не надо (то есть опять продолжать тянуть резину).
Карл Радек раздал немецким солдатам листовки, в которых кайзер и его министры прямо обзывались свиньями, жиреющими на крови рабочих.
Генерал Гофман потребовал прекратить подстрекательство немецких солдат. Троцкий ответил – мол, ведите пропаганду среди русских, кто вам мешает…
Троцкий отказывался решать любые практические вопросы, а вел многочасовые дискуссии на исторические и философские темы. Спорил с ним министр иностранных дел барон фон Кюльман. Военные мрачно молчали, и «лишь постепенно участвующим стало ясно, что основной целью Троцкого было распространение большевистской доктрины». Поняв это, генерал Гофман использовал своеобразный способ убеждения: начал ставить солдатский сапог прямо на стол переговоров. Хулиганство? Но как писал Троцкий: «мы ни на минуту не сомневались, что именно сапог генерала Гофмана является единственной серьезной реальностью на этих переговорах».