РАЗВИТИЕ ИНТЕЛЛЕКТА И СПЕЦИАЛЬНЫХ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ В ТЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ

Проблемы с 100,103,107, рис. 49

Глава 1 Проблемы психологии способностей. 3

ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ И РАЗВИТИЯ ПРОБЛЕМАТИКИ ПСИХОЛОГИИ СПОСОБНОСТЕЙ.. 3

ПРОБЛЕМЫ ОБЩИХ СПОСОБНОСТЕЙ (ИНТЕЛЛЕКТ, ОБУЧАЕМОСТЬ, КРЕАТИВНОСТЬ) 8

Глава 2 Общие интеллектуальные способности. 11

ФАКТОРНЫЕ МОДЕЛИ ИНТЕЛЛЕКТА.. 18

ДРУГИЕ ИЕРАРХИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ (С. БАРТ, Д. ВЕКСЛЕР, Ф. ВЕРНОМ, Л. ХАМФРЕЙС) 27

Глава 3 Диагностика интеллекта. 46

Глава 4 Развитие интеллекта. 72

ВЛИЯНИЕ СРЕДЫ НА РАЗВИТИЕ ИНТЕЛЛЕКТА.. 84

РАЗВИТИЕ ИНТЕЛЛЕКТА И СПЕЦИАЛЬНЫХ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ В ТЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ.. 91

Глава 5 Интеллект в структуре психики. 96

Глава 6 Субъективная парадигма в исследовании способностей. 120

Глава 7 Общие творческие способности. 135

Глава 8 Развитие творческих способностей. 185

Глава 9 Структура общих способностей. 215

ОБЩИЙ ИНТЕЛЛЕКТ И ШКОЛЬНАЯ УСПЕВАЕМОСТЬ.. 216

Приложения. 246

В. Усмапов М. Чуриков В. Попов А. Евстратова Н. Резников В. Королева М. Рошаль, Л. Комарова А. Рапопорт В. Н. Дружинин

Психология общих способностей

(издание 2-е, расширенное, дополненное)

Серия «Мастера психологии»

Главный редактор Заведующий редакцией Ведущий редактор Литературный редактор Художественный редактор Обложка Корректоры Оригинал-макет подготовила

ББК 8.372.4Я7 УДК 159.9 Дружинин В. Н.

Д76 Психология общих способностей — СПб.: Издательство «Питер», 1999. — 368 с.: (Серия «Мас­тера психологии») ISBN 5-314-00121-7

Цель предлагаемого учебного пособия — изложение теоретических и экспериментальных осно­ваний психологии общих способностей (интеллекта, обучаемости, креативности). В книге ана­лизируются наиболее известные и влиятельные модели интеллекта (Р. Кэттелла, Ч. Спирмена, Л. Терстоуна, Д. Векслера, Дж. Гилфорда, Г. Айзенка, Э. П. Торренса и др.), а также данные новейших и классических экспериментов в области исследования общих способностей, описы­вается современный инструментарий психодиагностики интеллекта и креативности. В приложе­нии помещены оригинальные методические разработки руководимой автором лаборатории в Институте психологии РАН. Информативная насыщенность, корректность изложения, цель­ность научной позиции автора безусловно привлекут к этой книге внимание всех кто интере­суется психологией, педагогикой, социологией.

© В. Н. Дружинин ©Серия, оформление. Издательство «Питер», 1999

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами без письменного разрешения владельцев авторских прав

ISBN 5-314-00121-7

Издательство «Питер» 196105, С.-Петербург, ул. Благодатная, 67. Лицензия ЛР № 066333 от 23.02.99 Подписано в печать 08.04.99. формат 70Х100¹/.,. Усл. п. л 29,9. Доп тираж 7000 экз. Заказ № 741. Отпечатано с фотоформ в ГПП «Печатный Двор» Государственного комитета РФ по печати. 197110, С-Петербург, Чкаловский пр., 15

 

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

В основу этой книги положен курс лекций, который я читаю на факультете Психологии МГУ им. Ломоносова и факультете начальных классов МГПУ.

Однако я старался не заниматься популяризацией, объяснением «азов» и т. д. Данная книга — часть непрерывного диалога между членами профессионально­го сообщества. В основном она написана для специалистов-психологов и для студентов 4-5-х курсов. Я постарался изложить факты, прибегая к теоретиче­ским интерпретациям лишь по мере необходимости. Соблюдена ли эта мера — судить читателю.

Существованием и развитием психологии способностей как научного на­правления отечественной психологии в советский период мы обязаны в пер­вую очередь Б. М. Теплову и его школе. Нельзя не отдать должное добросовес­тности исследователей, богатству фактических результатов и методических на­ходок.

Второе имя — имя К. К. Платонова, чья книга «Проблемы способностей» долгое время оставалась главным руководством для преподавателей и психоло­гов-практиков. Хотя К. К. Платонов был в большей мере популяризатором, чем теоретиком, и в большей мере практиком, нежели экспериментатором и мето­дистом (что сказалось на содержании его монографии), роль его работы в возрождении и поддержании интереса психологов к психологическим и при­кладным проблемам способностей очень велика.

В 60-70-е годы исследовательская работа в области психологии способностей разделилась на ряд частных направлений: изучение математических, психических, литературных и прочих способностей. В этой связи следует упомянуть о В. Д. Шадрикове. Отечественная психология обязана ему разработкой и осу­ществлением ряда исследовательских программ в области профессиональных и общих способностей, а главное — возобновлением работы по осмыслению тео­ретических оснований психологии общих способностей.

Можно было бы назвать не один десяток российских исследователей, внес­ших свой вклад в разработку проблем психологии и психодиагностики способ­ностей. Частично это и сделано в книге. Авторы, чьи работы я по случайности или по неведению не упомянул, надеюсь, простят меня.

Книга посвящена, как следует из названия, проблемам психологии и психоди­агностики общих способностей, поэтому в ней нет изложения исследований и разработок в области психологии специальных способностей, психологии про­фессиональных способностей и т. д. Меньше, чем хотелось бы, уделено внимания общим проблемам психодиагностики. Практически не удалось осветить про­блему обучаемости. Автор не специалист в этой области, но труды отечествен­ных и зарубежных педагогических психологов содержат достаточно соответ­ствующей информации.

Автор благодарит аспирантов и сотрудников лаборатории психологии спо­собностей Института психологии РАН, чьи исследования дали материал для кни­ги: Е. Г. Алиеву, А. Н. Воронина, Т. В. Галкину, Н. М. Гнатко, Е. Ю. Самсонову, Н. В. Хазратову, Л. Г. Хуснутдинову, А. Э. Чернина, Ф. М. Юсупова.

Особо хочу поблагодарить за помощь в подготовке рукописи к печати А. Б. Бар­сукову и Е. В. Толоконникову.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Помимо теперь естественной для российского ученого коммерческой мотивации, к подготовке второго издания меня подтолкнули следующие соображения. во-первых, часть материала неизбежно устаревает и нуждается в дополнении, новой интерпретации и т. д. В течение последних 5-6 лет психологами (как в нашей стране, так и за рубежом) получены новые результаты в области психологии способностей, креативности, интеллекта. Активно работала в этом направлении и руководимая автором этой книги лаборатория психологии способ­ностей Института психологии РАН. Кроме того, вышли в свет фундаментальные монографии В. Д. Шадрикова, В. С. Юркевич, Э. А. Голубевой, М. А. Холодной и других авторов, а также коллективные труды под редакцией Н. А. Лейтеса, Р. Б. Богоявленской, которые дополняют и косвенно полемизируют с содержа­нием предлагаемой вашему вниманию книги.

Во-вторых, я учел критические замечания, высказанные моими коллегами и внес исправления в текст, а ряд глав полностью переписал и дополнил новым материалом. Также я исключил ряд неоправданно категоричных оценок и выво­дов, присутствовавших в тексте первого издания: толерантность, к сожалению, приходит лишь с годами.

В 1996 году издательство «Академия» выпустило книгу «Психодиагностика общих способностей», которая представляет собой сокращенный (примерно на одну треть) вариант первого издания «Психологии общих способностей». Ее текст содержит те же недочеты, о которых я уже писал выше.

В данном издании существенно переработаны и дополнены разделы, посвя­щенные психометрике интеллекта, моделям интеллекта, теориям креативности, развитию общих способностей. Более подробно изложены концепции структуры общих способностей и их развития. В работу включены материалы новей­ших исследований сотрудников и аспирантов ИПРАН.

Я благодарен издательству «Питер» за приглашение к сотрудничеству. Изда­ваться в серии «Мастера психологии» — честь, не соответствующая моим сегод­няшним научным достижениям. Скорее она соответствует важности научной проблематики, которой я по собственной воле и в силу обстоятельств зани­маюсь.

 

Глава 1 Проблемы психологии способностей

ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ И РАЗВИТИЯ ПРОБЛЕМАТИКИ ПСИХОЛОГИИ СПОСОБНОСТЕЙ

Труды методологов науки — О. Конта, Г. Спенсера, Д. С. Милля — только констатировали начало новой эпохи цивилизации, основанной на достижениях… О. Конт считал рациональное, «позитивное» поведение признаком современного… Однако вернемся к психологии.

Глава 2 Общие интеллектуальные способности

Термин «интеллект», помимо своего научного значения (которое у каждого теоретика свое), как старый крейсер ракушками, оброс бесконечным количе­ством обыденных и популяризаторских истолкований. Реферирование работ ав­торов, которые в той или иной мере касались этого предмета, заняло бы не одну сотню страниц. Поэтому проведем краткий обзор и выберем наиболее приемле­мую трактовку понятия «интеллект».

Основным критерием выделения интеллекта как самостоятельной реально­сти является его функция в регуляции поведения. Когда говорят об интеллекте как некоторой способности, то в первую очередь опираются на его адаптационное значение для человека и высших животных. Интеллект, как полагал В. Штерн, есть некоторая общая способность приспособления к новым жизненным усло­виям. Приспособительный акт (по Штерну) — это решение жизненной задачи, осуществленной посредством действия с мысленным («ментальным») эквива­лентом объекта, посредством «действия в уме» (или же, по Я. А. Пономареву, «во внутреннем плане действия» [1]). Благодаря этому решение некоторой про­блемы субъект осуществляет здесь и теперь без внешних поведенческих проб, правильно и одноразово, пробы, проверка гипотез осуществляются во «внутрен­нем плане действия».

Согласно Л. Полани [2], интеллект относится к одному из способов приоб­ретения знаний. Но, на взгляд большинства других авторов, приобретение знаний (ассимиляция, по Ж. Пиаже) выступает лишь побочной стороной процесса при­менения знаний при решении жизненной задачи. Важно, чтобы задача была дей­ствительно новой или, по крайней мере, имела компонент новизны. С проблемой интеллектуального поведения тесно связана проблема «трансфера» — переноса «знаний — операций» из одной ситуации на другую (новую).

Общие интеллектуальные способности 17

Ж. Пиаже

Любой интеллектуальный акт предполагает активность субъекта и наличие саморегуляции при его выполнении. По мнению М К Акимовой, основой интел­лекта… Во взгляде на природу интеллекта как на способность содержится рацио­нальное… 18 Глава 2

ФАКТОРНЫЕ МОДЕЛИ ИНТЕЛЛЕКТА

  24 Глава 2 Модель может строиться на некоторых априорных теоретических посылках, а затем проверяться (верифицироваться) в…

Свойства интеллектуальной личности

ментальная репрезентация Т ментальное пространство

Глава 3 Диагностика интеллекта

ПСИХОМЕТРИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Психологической диагностике способностей, ставшей в последние два десяти­летия одной из самых популярных областей психологии, посвящено множество монографий, практических руководств, методичек и т. п., см., например, [1, 6, 8, 17]. Лучшим руководством по психодиагностике до сих пор является книга Анны Анастази «Психологическое тестирование» [I], неоднократно изданная во многих странах мира.

Это избавляет нас от необходимости останавливаться на проблемах валидности, надежности и достоверности тестов интеллекта, проблемах применимости тех или иных диагностических процедур при решении научных и практических задач, на детальной информации о многочисленных тестах и тестовых батареях, созданных в нашей стране или за рубежом.

Обратим внимание только на основные, наиболее распространенные в на­шей стране тесты общего интеллекта и его структуры, по возможности опираясь на опыт применения этих тестов в лаборатории психологии способностей Инсти­тута психологии РАН. По причине редкого применения в нашей стране и отсут­ствия квалифицированной ревалидизации ряд тестов, в частности тест Стэнфорд—Бине, в книге рассматриваться не будут.

Все же для удобства изложения нужно привести некоторые общие соображе­ния, касающиеся диагностики интеллекта и конструирования тестов интеллекта.

Разработка любого психодиагностического теста состоит из трех этапов:

1) анализ диагностической проблемы, 2) собственно конструирование теста, 3) отбор заданий.

На первом этапе автор формулирует задачу: что диагностировать, какое психическое свойство он собирается измерять. Ответ на этот вопрос содержит-

 

Диагностика интеллекта 55

ся в многочисленных концепциях интеллекта, о которых говорилось выше. Ис­следователь либо берет на вооружение одну из существующих, либо, если суще­ствующие концепции чем-то его не устраивают, создает свою.

Второй вопрос: каким способом измерять интеллект? Производится теоре­тический анализ достоинств и недостатков существующих методов, и, если ме­тоды, созданные до сих пор, не удовлетворяют автора по некоторым теоретиче­ским или практическим соображениям, он берется за создание собственной методики.

Ответ на вопрос «для чего?» и сама его постановка от автора не зависят, а определяются той научно-практической задачей, которую он может модифици­ровать, но не в силах игнорировать.

На втором этапе происходит собственно работа по созданию теста. Главными инструментами здесь служат авторская интуиция, опыт предшественников и зна­ние специфики некоторой интеллектуальной деятельности. Психолог обычно ис­ходит из интуитивного представления об изоморфизме внутреннего (ментального) и внешнего (моторно-перцептивного) планов действия и аналогии между ними.

Любая психологическая методика, направленная на диагностику интеллекта или парциальных способностей, есть задача (игровая, учебная или трудовая), не­которая модель ситуации, встречающейся в обычной человеческой жизни. Вне­шняя валидность теста (ее еще можно назвать «экологическая валидность») — это соответствие тестовой задачи той реальной жизненной задаче, которая слу­жила прототипом теста.

Что касается внутренней валидности, которая, как известно, заключается в соот­ветствии процедуры измерения измеряемому свойству, то она зависит от интуиции исследователя, который предположил, что решение именно данной задачи опреде­ляется уровнем развития у человека определенного психического свойства.

Чтобы «измерить» это свойство, мы можем лишь вооружить испытуемого средствами («внешними» и «внутренними», проводя обучение или инструктируя). Кроме того, исследователь может воздвигать на пути правильного решения препят­ствия, затрудняя первичный анализ материала и условий задачи, повышать уровень трудности, вводить дополнительные помехи («внешние» и «внутренние»), изменять «обратную связь» и так далее. Но все затруднения мы вводим лишь на основе глу­бинной аналогии между «внешними» и «внутренними» планами поведения.

Единственное, что варьирует экспериментатор, — это трудность задания, а у испытуемого есть лишь одно средство ее преодолеть — проявить свои способ­ности. Предположение о независимости объективного уровня трудности задания от способностей испытуемого являлась основной предпосылкой при создании в 1952 году датским математиком Г. Рашем [2, 3] модели теста, на основе которой было создано семейство вероятностных моделей Раша.

Модель имеет две основные версии: мультипликативную и аддитивную. В соответствии с этой моделью правильность решения теста определяется либо высоким уровнем развития способности, либо низким уровнем трудности задания.

 

56_________________________________________________ Глава 3

В специальной литературе описаны компьютерные алгоритмы и программы, позволяющие на основе эмпирических результатов рассчитать как объектив­ную трудность задания, так и «способность» каждого испытуемого [2, З].

Сам Г. Раш использовал свою модель при создании критериальных тестов и ввел единицу измерения, называемую логит, которая измеряет в одной шкале как трудность задания, так и способность испытуемого.

В. С. Аванесов [4] предложил использовать несколько модификаций модели Раша: модель, учитывающую вероятность угадывания правильного ответа, и бо­лее сложную модель, учитывающую влияние на успешность решения теста дру­гих способностей.

Как бы там ни было, интуитивно психологи при создании тестов всегда строили задания таким образом, чтобы они варьировали по трудности и были направлены на измерение не более чем одной способности.

Третий этап конструирования теста является этапом отбраковки непригодных заданий, а не творческим процессом их создания. Но именно этот этап традицион­но считается конструированием теста. Для него разработан весь существующий в настоящее время аппарат эмпирико-статистической теории теста, предназна­ченный для оценки валидности и надежности теста и отдельных его заданий.

Процедура валидизации и проверки на надежность, гомогенность (однород­ность), дифференцирующую силу, прогностичность и т. д. сводится к отбору за­даний теста и представляет собой итерационную процедуру доведения теста до требуемого уровня качества за счет замены заданий, их модификации, а также изменения процедуры проведения и интерпретации данных тестирования.

Все существующие тесты интеллекта можно условно разделить на две груп­пы: 1) тесты «скорости» и 2) тесты «уровня». Если при проведении первых вводится жесткий лимит времени, то при проведении вторых, хотя и есть ограни­чение времени выполнения теста или субтеста, но главную трудность для испы­туемого составляют особенности заданий. Встречаются варианты тестов, где используются оба вида затруднений.

Тесты «скорости» представляют собой несколько однотипных и близких по уровню сложности заданий. Испытуемый должен решить их за определенное время. Показателем успешности служит число правильно решенных заданий. Уровень сложности их должен быть близок 0,5, то есть задание решает правиль­но половина людей выборки, на которой проверяется тест.

В тестах «уровня», как уже было отмечено, время, которое дается испытуемо­му, значительно превышает время, необходимое среднему испытуемому для ре­шения теста. Создатель теста всегда полагает, что испытуемый, не справившийся с заданием за отведенное время, не решит его никогда. В качестве «измеритель­ной линейки интеллекта» в тестах «уровня» используется шкала сложности тестового задания.

Главное затруднение вызывает оценка сложности задания. Согласно модели Раша, сложность оценивается экспериментально, следовательно, имеет статисти­ческий характер. Кроме того, возникает необходимость установить: 1) мини-

Диагностика интеллекта 57

мально необходимое число заданий для каждого уровня сложности, 2) необходи­мое число уровней сложности, 3) достоверность различий оценок сложности заданий, принадлежащих разным уровням.

Эти проблемы решены в работе Ф. М. Юсупова [5], который предложил вероятностную модель прогнозирования параметров теста «уровня». Расчеты показывают, что в тестовом задании целесообразно брать от 6 до 10 вариантов ответа, чтобы минимизировать вероятность случайного решения.

Число заданий в тесте уровня не должно быть слишком велико для того, чтобы значения показателей сложности соседних по уровню сложности заданий надежно различались. Кроме того, нужно учесть, что правильный ответ может быть выбран испытуемым случайно.

При 6 вариантах ответа в каждом тестовом задании количество заданий не может быть более 6-7 (см. табл. 3).

Таблица 3. Расчетные значения показателей сложности тестовых заданий

Номер задания
Показатель сложности	0,035	0,146	0,309	0,5	0,69	0,834	0,97

 

Модель, предложенная Ф. М. Юсуповым, позволяет спрогнозировать мини­мальный объем выборки, достаточной для стандартизации теста.

Соответствующая модель для расчета параметров теста с эквивалентными по трудности заданиями (тест «скорость») предложена в работе В. Н. Дружини­на [б].

Эмпирически проверка теста интеллекта на валидность и надежность — про­цедура стандартная и хорошо отражена в методических руководствах [I].

Главное, что следует заметить: все разработанные тесты рассматривают ин­теллект как некоторую непрерывную величину (по аналогии с ростом или ве­сом), которой люди характеризуются в разной степени.

Рис. 14. Отношения между шкалой IQ и шкалами отдельных тестов интеллекта

 

58 Глава 3

Подразумевается, что, как большинство биологических и социальных пара­метров, интеллект характеризуется нормальным распределением людей вдоль оси континуума.

Можно предположить, что существующие тесты интеллекта, включающие в себя задания разной сложности, захватывают разные участки этого континуума. Парадоксально, что это не отражается на характеристиках распределения людей по результатам тестирования! Возможно, к этому приводит искусственный под­бор заданий и процедура нормализации шкалы.

Число баллов в каждом тесте интеллекта имеет верхнюю и нижнюю грани­цы, а не простирается в бесконечность, следовательно, уместно говорить лишь о квазинормальности любого распределения людей по отношению к шкале тесто­вого балла.

При подсчете баллов во всех тестах используется кумулятивная аддитивная модель: суммируются баллы, набранные за выполнение каждого отдельного зада­ния, несмотря на их (заданий) содержательную разнородность.

На первый взгляд пользоваться гипотезой о прямой зависимости вероятно­сти решения задачи от уровня способности, с определенными оговорками, можно лишь для тестов с эквивалентными по трудности заданиями. В тестах «уровня» более целесообразно было бы применять шкалу трудности, измеряя способность самым сложным заданием, которое решил испытуемый. Однако решение зави­сит от массы случайных факторов, начиная с угадывания и кончая индивидуаль­ной интерпретацией тестовой задачи испытуемым.

На примере теста Равена мой аспирант Ф. М. Юсупов проверил, в какой мере валидны различные модели подсчета тестовых баллов:

1) традиционный, применявшийся в тесте балльный показатель,

2) сумма рангов сложности решенных заданий,

3) количество правильно выполненных заданий (оценка трудности заданий не учитывалась),

Таблица 4. Коэффициенты вариации и их ошибки для четырех видов показателей тестовой шкалы

Система оценки	Коэффициент вариации	Ошибка коэффициента вариации
Без учета сложности	19,49%	1,4%
Модиф. показатель сложности	38,34%	2,76%
Сложность в баллах	24,43%	1,76%
Сложность в рангах	30,53%	2,19%

 

 

Диагностика интеллекта 59

4) сумма показателей сложности решенных задач (сложность определялась отношением числа решивших задачу к общему числу испытуемых).

Время работы испытуемых с тестом не ограничивалось. Результаты иссле­дования показали, что наихудшей дифференцирующей способностью обладает показатель, не учитывающий трудности задания, что естественно, поскольку мы имеем дело с тестом уровня. Наилучшая дифференцирующая способность у модифицированного показателя трудности [5]. Показатель, учитывающий слож­ность в рангах, и традиционный показатель заняли второе и третье место.

W

0,8-0,7-0,6-0,5-0,4-0,3 -

 

 

m

0 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

 

Рис. 15. График зависимости диапазона изменения показателя сложности от числа вариантов ответов в тестовом задании (по Ф. M. Юсупову)

Таблица 5. Коэффициенты интеркорреляций для пяти различных показателей шкалы

Показатель шкалы
1. Используемый в тесте Равена		0,988	0,961	0,909
2. Учитывающий сложность в ранговой форме	0,988		0,94	0,981
3. Не учитывающий сложности тестовых заданий	0,961	0,94		0,885
4. Учитывающий сложность в форме весовых коэффициентов	0,909	0,981	0,885
5. Используемый в тесте	0,715	0,754	0,678	0,79

 

 

60 Глава 3

Таблица 6. Результаты факторного анализа для пяти показателей шкалы

Показатель шкалы	I	II	h2
1. Используемый в тесте Равена	0,911	0,385	0,978
2. Учитывающий сложность в ранговой форме	0,889	0,454	0,995
3. Не учитывающий сложность тестовых заданий	0,915	0,336	0,95
4. Учитывающий сложность в форме весовых коэффициентов	0,805	0,54	0,94
5. Используемый в тесте «уровня»	0,388	0,918	0,993

 

Для удобства факторизации показателей был введен пятый ранг наиболее сложного выполненного задания.

Факторизация по методу главных компонент с последующим их вращением по методу Г. Кайзера дала два значимых фактора (см. табл. 6). Наибольший вес по первому фактору имел традиционный показатель продуктивности, используе­мый в тесте Равена, а наименьший — показатель, учитывающий ранг наиболее сложного решенного задания.

Соответственно второй фактор имел максимальную нагрузку на последний показатель и минимальную — на традиционный, используемый в тесте Равена.

Поскольку первый фактор объяснял 64,9% дисперсии, а второй только 32%, можно было сделать совершенно очевидный вывод, что успешность выполнения теста Равена, несмотря на то что он является типичным тестом «уровня», опре­деляется скоростным фактором интеллекта в большей мере, чем фактором, обусловливающим решение сложных заданий. Естественно, результаты факто­ризации показали, что это разные факторы, и, следовательно, тесты «скорости» измеряют иной «интеллект», чем тесты «уровня». Этот результат тем более интересен, что тест Равена мы использовали без ограничения времени решения (не как тест «скорости», а как тест «уровня»).

Второй фактор интерпретируется как предельная возможность испытуемого при выполнении теста, что в большей мере соответствует теоретическому пони­манию способности как свойства психики.

Однако тестовая шкала, по которой способность будет определяться решени­ем лишь одного тестового задания, будет очень подвержена действию случайных факторов. Данные шкалограммного анализа показали, что испытуемые, решив­шие сложные задания, часто не справляются с простым.

Коэффициент корреляции реальной шкалограммы с идеальной равен 0,82 (желательная величина — 0,9).

Диагностика интеллекта 61

Тем самым наиболее приемлем комплексный показатель, учитывающий как число заданий, так и их эмпирически установленную сложность (см. табл. 4-5).

Первый же фактор следует назвать фактором скоростной продуктивности, что соответствует пониманию интеллекта Г. Айзенком.

ПРОГРЕССИВНЫЕ МАТРИЦЫ ДЖ. РАВЕНА

Дж. Равен был учеником Ч. Спирмена. В 1936 году он совместно с Л. Пенроузом предложил тест Progressive Matrices для измерения уровня развития об­щего интеллекта. По мнению Спирмена, наилучшим способом определения ин­теллекта является тест на поиск абстрактных отношений. В основу заданий тес­та положены теория гештальта и теория интеллекта Спирмена. Предполагается, что испытуемый первоначально воспринимает задание как целое, затем выделяет закономерности изменения элементов образа, после чего выделенные элементы включаются в целостный образ и находится недостающая часть изображения.

В качестве материала были выбраны абстрактные геометрические фигуры с внутренним рисунком, организованным по определенному закону (см. рис. 16).

Были сконструированы три основных варианта теста: 1) более простой цвет­ной тест, предназначенный для детей от 5 до 11 лет, 2) черно-белый вариант для детей и подростков от 8 до 14 лет и взрослых от 20 до 65 лет, 3) вариант теста, сконструированный в 1977 году Дж. Равеном в сотрудничестве с Д. Кортом и предназначенный для лиц с высокими интеллектуальными достижениями. По­следний вариант включает в себя не только невербальную, но и вербальную часть.

Тест может проводиться как с ограничением времени выполнения заданий, так и без ограничения (по желанию исследователя).

В цветном варианте теста используются три серии, различающиеся по уров­ню трудности. В каждой серии — 12 матриц. Второй вариант состоит из 5 серий (А, В, С, D, Е) по 12 заданий, расположенных по возрастанию трудности. Трудность заданий возрастает от серии А к серии Е. Первые 5 заданий серии А испытуемый выполняет с помощью экспериментатора, остальные — самостоятельно. Испы­туемый должен выбрать правильный ответ из 6-8 предложенных. Число вариан­тов ответа увеличивается по мере возрастания трудности серии.

Равен предполагал, что в ходе выполнения теста испытуемый обучается и выполнение предшествующего задания готовит его к выполнению последующего, более трудного.

В серии А испытуемый должен дополнить недостающую часть изображения. Он должен проявить умение дифференцировать элементы и выявлять связи между элементами гештальта, а также дополнять недостающую часть структуры, сличая ее с образцами.

В серии В испытуемый должен найти аналогии между парами фигур, диффе­ренцируя их элементы.

 

С8

ЕЮ

Рис. 16. Стандартные прогрессивные матрицы Дж. Равена (образец задания)

При выполнении серии С нужно решить задачу, определив принцип измене­ния фигур по вертикали и горизонтали.

В серии D требуется определить закономерность перестановки фигур по горизонтали и вертикали.

Серия Е для своего решения требует анализа фигур основного изображения и составления недостающей фигуры по частям.

За каждое правильное решение присваивается 1 балл, подсчитывается число правильных решений в каждой серии и общее число баллов, которые переводят­ся либо в стандартные баллы (стэны), либо в стандартный коэффициент IQ. На основе результатов по сериям вычисляют также «индекс вариабельности». Су­ществуют полученные на выборке стандартизации распределения числа правиль­ных решений по сериям, соответствующие общей сумме баллов. Табличное рас­пределение сравнивается с полученным при тестировании испытуемого, а разно­сти ожидаемой и эмпирической оценок суммируются без учета знака. «Индекс вариабельности» характеризует достоверность результатов и направлен на вы­явление испытуемых, решавших задания путем угадывания или симулирующих низкий результат (не решавших простые задачи).

Диагностика интеллекта 63

Нормальное значение индекса равно 0—4, при значении 7 ответы испытуемо­го считаются недостоверными.

Как уже было отмечено раньше, вряд ли такую интерпретацию можно счи­тать единственно возможной. В наших исследованиях показано, что решение теста Равена имеет вероятностный характер, поскольку отсутствие интереса к простым заданиям, неправильное понимание задачи (провоцируемое самим ма­териалом теста) приводят к тому, что испытуемый, решая сложные задания, мо­жет допустить ошибку в простых.

Надежность теста Равена варьирует в пределах от 0,70 до 0,89; средняя трудность заданий теста 0,32; корреляция с успешностью школьного обучения (оценкой успеваемости) — 0,72. Корреляция с IQ по тесту Д. Векслера (WAIS) составляет 0,70-0,74 (взрослые) и 0,91 (дети 9-10 лет), с арифметическими тестами — до 0,87. Наши исследования показали, что тест Равена не является метрологически безупречным.

Задания D12 и Е8 сконструированы настолько неудачно, что вероятность их правильного решения (0,13 и 0,14) не превышает значимой вероятности случай­ного решения этого задания (р = 0,125). В задания либо заложена неправильная идея, либо форма материала делает вероятным для испытуемого логические по­строения, не предусмотренные разработчиком.

В задании ЕЮ, помимо правильного варианта ответа (№ 6), есть два (№ 1 и № 2), частота выбора которых испытуемыми статистически значимо превышает вероятность случайного ответа.

Для задания С12 оценка вероятности выбора правильного ответа (№2) пре­вышает границу статистической значимости, но оценка вероятности выбора лож­ного варианта (№ 4) значимо превосходит вероятность правильного выбора.

То есть сама структура неверно сконструированного задания наводит испы­туемого на ложный ответ. Такое положение дел есть следствие конфликта двух теорий, эклектически положенных в основу теста: перцептивной (гештальт-теория) и теории общего интеллекта. Перцептивные характеристики задания меша­ют испытуемому произвести его последовательный логический анализ. Тем са­мым не стратегия «от целого к деталям» вступает в конфликт со стратегией «от деталей к целому», а перцептивная закономерность противоречит логической.

Согласно модели Юсупова, число заданий в тесте уровня не должно превы­шать 7, а в тесте Равена их 60 (в сокращенном варианте — 30). Тест явно информационно избыточен. Базовыми заданиями, достоверно различающимися по уровню сложности, можно считать только: В8, А12, С4 (или D6), D8 (или D10, илиЕ2),С8,Е6,Е10,Е12.

Число легких заданий в тесте Равена чрезмерно велико — на долю их при­ходится почти половина всех заданий теста. Более того, нет соответствия между эмпирической и стандартной трудностью заданий (г = 0,543).

Для оценки сложности задания нами и был предложен модифицированный показатель сложности:

С = 1 - n/N,

64________________________________________Глава 3

где n — число решивших тестовое задание, N — общий объем выборки стандар­тизации.

В первом разделе главы уже упоминалось, что предложенный авторами те­ста вариант подсчета тестового балла не оправдывает себя и должен быть заме­нен на более достоверный, учитывающий эмпирическую сложность задания.

Успешность выполнения теста, как мы установили, зависит как от уровня развития «скоростного интеллекта», так и от когнитивной способности, обуслов­ливающей решение сложных заданий.

Возможно, в основе второго фактора лежит дифференцированность когни­тивного опыта личности, связанная с такими особенностями интеллекта, как ког­нитивная сложность, сформированность понятий, вербальная компетентность.

Факторизация корреляционной матрицы применения теста Равена, теста на диагностику когнитивной «простоты—сложности» (автор А. Г. Шмелев) и теста «Понятия» (на обобщение понятий) показала, что выделяются два независимых фактора — невербальный и вербальный, имеющие равный вес, но методика на обобщение понятий включена в невербальный фактор.

Факторный анализ матрицы интеркорреляций семи методик (тест когнитив­ной простоты—сложности, тест Равена, методика «Понятия», тест Айзенка и пр.) выявил 3 равнозначимых фактора: невербальный — перцептивный (максималь­ная нагрузка на тест Равена), скоростного интеллекта (максимальная нагрузка — тест Айзенка и геометрический тест на обобщение) и фактор вербальной компе­тентности (положительная нагрузка на тест «Понятия» и показатель когнитив­ной простоты). Вместе с тем обнаружена отрицательная и значимая нагрузка этого фактора на тест Равена. Следовательно, чем сложнее и дифференцирован­ное когнитивный опыт испытуемого, тем успешнее он решает тест Равена, требу­ющий аналитической работы, и хуже справляется с заданиями на понятийное обобщение.

Дифференцированность когнитивных структур является одним из главных параметров интеллекта, определяющих успешность решения аналитических мыслительных задач, в том числе — в тесте Равена.

ТЕСТ Д. ВЕКСЛЕРА

Тест Д. Векслера является одним из наиболее известных и часто использу­емых в психологической, педагогической и медицинской практике. Он относит­ся к числу индивидуальных тестов и применяется в ходе личного взаимодей­ствия психолога с испытуемым.

Тест основан на иерархической модели интеллекта Д. Векслера и диагностиру­ет общий интеллект и его составляющие — вербальный и невербальный интеллек­ты. Применению теста Векслера посвящено свыше 2000 публикаций. В нашей стране методические руководства к тесту и сам тест выпустили несколько пси­ходиагностических предприятий, поэтому, вместо того чтобы давать подробное

 

Диагностика интеллекта 65

описание теста, я ограничусь лишь необходимым минимумом информации, а так­же уместной теоретической и метрологической характеристикой теста.

Первая версия теста предложена в 1939 году (шкала Векслера—Бельвью, по названию клиники Bellevue) для диагностики интеллекта людей в возрасте от 7 до 69 лет. Д. Векслер подверг критике существующие тесты (в первую оче­редь, тест Стэнфорд—Бине) считая их непригодными для тестирования взрос­лых. Традиционный показатель IQ — «умственный возраст» — совершенно не­применим для характеристики интеллекта взрослых. Большинство тестов ин­теллекта ориентированы на скорость, что может вызвать, по мнению Векслера, затруднения у пожилых людей.

В традиционных тестах много места занимали шаблонные операции со сло­вами и примитивные задания, сконструированные для детей.

Отказавшись от группировки заданий по возрастному параметру, Векслер объединил тестовые задания в сходные по содержанию субтесты, внутри субте­стов задания были расположены по уровню трудности. Вместо показателя «ум­ственный возраст» он впервые ввел возрастные нормы.

Результат испытуемого соотносился с нормами той возрастной группы, к которой он принадлежал на момент тестирования. Переход от абсолютных пока­зателей к относительным был и силой, и слабостью методики Векслера, посколь­ку этот прием постулировал константность IQ человека на протяжении жизни.

Используются 3 варианта теста Векслера: тест WAIS, предназначенный для тестирования взрослых (от 16 до 64 лет), тест WISC — для тестирования детей и подростков (от 6,5 до 16,5 года) и тест WPPSI (для детей от 4 до 6,5 года).

В России адаптированы первые два варианта теста, которые мы и будем рассмат­ривать в этом разделе.

Тест WAIS опубликован в 1955 году, редакция теста — WAIS-R вышла в 1981 году [9].

Тест включает в себя 11 субтестов. Из них 6 составляют вербальную шкалу и 5 — невербальную. В вербальную часть вошли следующие субтесты.

1. Общая осведомленность: включает 29 вопросов. Диагностирует уровень простых знаний. Нет вопросов, требующих специальных и теоретических знаний. Правильный ответ оценивается в 1 балл.

2. Понимание: 14 заданий на понимание смысла выражений. Оценивается способность к суждениям. Оценка в зависимости от правильности ответа: О, 1, 2 балла.

3. Арифметика: включает 14 задач из курса арифметики начальной школы. Задачи решаются устно. Диагностируется легкость оперирования числовым ма­териалом. Оценивается как правильность, так и затраченное время.

4. Нахождение сходства: 13 заданий. Испытуемый должен подвести 2 пред­мета под общую категорию, выявить, что между ними общего. Диагностируется по­нятийное мышление. Оценка в зависимости от правильности ответа: О, 1, 2 балла.

5. Запоминание цифр: первая часть содержит ряды, в которых от 3 до 9 цифр. Испытуемый должен прослушать цифры и устно их воспроизвести.

66 Глава 3

Вторая часть включает ряды от 2 до 8 цифр. Испытуемый должен воспроизвести ряд в обратном порядке.

6. Словарный запас: 42 понятия. Тест направлен на изучение вербального опыта и умения давать определения понятиям. Испытуемый должен объяснить значение слова. Первые 10 слов — распространенные в обыденной речи, следу­ющие 20 слов — средней сложности, последние 12 — абстрактно-теоретические понятия. Оценка от 0 до 2 баллов. Вербальная шкала тесно коррелирует с общей культурой испытуемого и академической успеваемостью. Результаты сильно зависят от языковой культуры испытуемого (от владения языком, на котором написан текст). Оценки по субтестам «Осведомленность», «Понятливость» и «Словарный запас» характеризуют общий уровень развития испытуемого, прак­тически не изменяются с возрастом и при старении. Полагают, что они опреде­ляются уровнем образования испытуемых. Я же считаю, что связь иная: по­скольку успешность выполнения этих субтестов в наибольшей степени корре­лирует с общим IQ, а также в наибольшей степени определяется генетически (см. раздел «Психогенетика общих способностей»), то скорее всего скорость накопления вербальных знаний определяет успешность и уровень образования.

Особняком стоит субтест «Сходство». Результаты его выполнения говорят о способности к логическому мышлению, обобщению и абстрагированию. Оцен­ки по тесту ухудшаются при старении. Вероятно, успешность его выполнения в большей мере детерминирована «текучим» интеллектом по Кэттеллу, нежели успешность выполнения других субтестов вербальной шкалы.

Субтест «Арифметический» диагностирует не только успешность решения вычислительных задач, но и произвольную концентрацию внимания. Результаты его выполнения зависят от профессии и уровня образования и мало изменяются при старении.

Субтест «Повторение цифр» наиболее слабо коррелирует с общим интел­лектом и направлен на определение объема кратковременной памяти и уровня активного внимания. Включение этого субтеста в шкалу Векслер обосновывал его диагностической ценностью: неспособность воспроизвести 4 цифры в пря­мом порядке свидетельствует о слабоумии. Прямое воспроизведение при старе­нии ухудшается незначительно, обратное — несколько значительней.

Наиболее устойчивы по отношению к воздействию различных факторов (интуиция, общее состояние испытуемого, болезнь и пр.) результаты теста «Сло­варный запас», поэтому его часто используют в качестве «точки отсчета» при анализе профиля оценок по субтестам шкалы Д. Векслера.

Невербальная шкала, или «шкала действий», состоит из 5 субтестов.

7. Шифровка (или Цифровые символы): является вариантом теста на кодовые замены. Испытуемый должен написать под каждой цифрой (всего 100) соответствующий символ за 1,5 минуты. На бланке приводится «ключ»: под каждой из 9 цифр нарисован определенный символ. Диагностируется зрительно-моторная скорость. Оценка успешности определяется числом правильно зашифрованные цифр.

Диагностика интеллекта 67

8. Недостающие детали (или Завершение картинок)', состоит из 21 кар­точки, на которых изображены картинки с отсутствующей деталью, и диагности­рует зрительную наблюдательность, а также способность выявлять существен­ные признаки. Время решения одной задачи — 20 с. Правильный ответ оценива­ется 1 баллом.

9. Конструирование блоков (Кубики Косса): 40 заданий. Включает набор карточек с красно-белыми чертежами и набор красно-белых кубиков. Испытуе­мый должен, глядя на образец, собрать из кубиков картинку. Диагностируются двигательная координация и визуальный синтез. Оценивается точность и время решения.

10. Последовательные картинки: 8 серий картинок. Каждая серия пред­ставляет сюжет. Картинки предъявляются в определенной неправильной после­довательности. Испытуемый должен их правильно расположить. Диагностиру­ются способности организации целого из частей, понимания ситуации, экстрапо­ляции. Оценка определяется правильностью и временем решения.

11. Сборка объекта (Складывание фигур): 4 задания. Испытуемый должен собрать фигуру хорошо знакомого предмета из отдельных деталей (фигуры «че­ловек», «профиль», «рука», «слон»). Диагностируется способность к синтезу цело­го из деталей. Оценка зависит от времени и правильности сборки.

В целом невербальная шкала диагностирует не только знания, но и способ­ность индивида к моторно-перцептивному взаимодействию с объектами окружа­ющего мира, зависящую от опыта деятельности.

Первоначально Д. Векслер полагал, что невербальный интеллект больше зависит от психофизиологических задатков индивида, но данные близнецовых исследований опровергли эту гипотезу.

Наиболее комплексным (принадлежность его к этой части теста весьма условна) тестом невербальной шкалы является «Шифровка», диагностирующая свойства внимания, восприятия, координации. Результаты его выполнения быст­ро ухудшаются после 40 лет.

Наиболее информативным субтестом невербальной шкалы многие авторы считают «Кубики Косса». Аналогичен по содержанию и тест «Сборка объек­тов».

Успешность выполнения этих трех тестов зависит от развития сенсомотор-ной координации, между тем как результаты по тестам «Недостающие детали» и «Последовательные картинки» не зависят от развития моторики, а в большей мере определяются когнитивными способностями. По мнению Векслера, успеш­ность выполнения этих двух тестов определяется опытом восприятия окружа­ющей среды и приобщенностью к культуре.

Итог проведения теста во многом зависит от того, какие складываются отно­шения между психодиагностом и испытуемым.

Тестирование производится по адаптивному алгоритму. Первые задания большинства вербальных субтестов (а также «Кубики Косса») предназначены для лиц, подозреваемых в умственной отсталости. В случае, если испытуемый, не

Рис. 17. Проведение теста WISC-R (Д Векслер) Субтест «Сборка объектов»

Диагностика интеллекта 69

подозреваемый в умственной отсталости, не выполняет задания основной серии, то ему предъявляются первые задания.

Процесс интерпретации результатов выполнения части вербальных тестов не полностью алгоритмизирован и предполагает активное участие эксперимен­татора.

Обработка и интерпретация результатов может проходить на трех уровнях:

1) подсчет и интерпретация баллов общего интеллекта, вербального и невер­бального интеллектов, 2) анализ профиля оценок выполнения субтестов испыту­емыми на основе подсчета соответствующих коэффициентов, 3) качественная интерпретация индивидуального профиля с привлечением данных наблюдения за поведением испытуемого в ходе обследования и прочей диагностической ин­формации.

Стандартный вариант обработки заключается в подсчете первичных «сы­рых» оценок по каждому субтесту. Затем «сырые баллы» по соответствующим таблицам переводятся в стандартные и отображаются в виде профиля. «Сы­рые» оценки отдельно по вербальной и невербальной части суммируют, а затем находят по таблицам соответствующие показатели общего, вербального и невер­бального IQ (см. табл. 7).

Таблица 7. Классификация IQ-показателей по Векслеру

IQ-показатель	Уровень интеллектуального развития	Процент выявления (по выборке 1,7 тыс. лиц от 16 до 64 лет)
130 и выше	Весьма высокий интеллект	2,2
120-129	Высокий интеллект	6,7
110-119	«Хорошая норма»	16,1
90-109	Средний уровень	50,0
80-89	Сниженная норма	16,1
70-79	Пограничный уровень	6,7
69 и ниже	Умственный дефект	2,2

 

Дополнительным является индекс возрастного снижения интеллекта. Со­гласно данным Векслера, все субтесты его батареи делятся на две группы: основ­ные, успешность выполнения которых мало зависит от возраста, и субтесты, ре­зультаты выполнения которых ухудшаются с возрастом.

К первым он отнес: «Словарный», «Осведомленность», «Составление фигур», «Обнаружение недостающих деталей», ко второй группе — «Воспроизведениие цифр», «Обнаружение сходства», «Шифровка» и «Кубики Косса».

К»__________________________________________________Глава 3

Коэффициент возрастного снижения интеллекта (DQ) равен:

ТНР - ТПР

DQ= ———————х 100%,

ТНР

где ТНР — показатель по субтестам с неизменными результатами, ТПР — пока­затели по тестам с переменными результатами.

При анализе профиля выполнения субтестов используется ряд дополни­тельных индексов.

Важнейшей характеристикой является показатель разброса баллов, полу­ченных испытуемыми за выполнение каждого субтеста:

^ £ Xi -X|

- ZX;

где Хг — балл за выполнение отдельного субтеста, а Х == ——

Наиболее часто употребляется коэффициент словарного разброса: разница между шкальной оценкой данного субтеста и оценкой по субтесту «Словарный запас». Значение баллов по этому субтесту, как правило, всегда выше, чем по другим, поэтому за исключением редких случаев отклонение является величи­ной отрицательной.

Алгебраическая сумма этих отклонений называется «сложным словарным разбросом»: его величина также почти всегда отрицательная. Оценка по субте­сту «Словарный» наиболее показательна для общего интеллекта и относительно стабильна при нарушениях адаптации индивида к среде.

Реже используют индекс модифицированного среднего разброса — разницу между оценкой любого вербального субтеста и оценкой всех остальных вербаль­ных субтестов (кроме субтестов «Числовые ряды» и «Арифметический») или баллом любого невербального теста и средней оценкой всех остальных невер­бальных тестов. Эта оценка отражает связь достижений испытуемого в отдель­ном субтесте с центральной тенденцией его достижений в остальных субтестах.

Иногда используют показатель «среднего разброса» — разницу между оцен­кой по одному из субтестов и средней арифметической оценкой всех субтестов (кроме субтестов «Арифметический» и «Числовые ряды»). Этот показатель от­ражает отношения отдельных достижений субъекта к центральной тенденции всех достижений. В медико-психологической практике вычисление этих показа­телей используется для уточнения диагноза. Например, считается, что значитель­ная величина 'отрицательного словарного разброса является показателем психо­за, в частности, преобладание отрицательного словарного разброса в невербаль­ной части — показатель депрессии, а резкое снижение уровня выполнения вербальных тестов относительно балла по субтесту «Словарный» является при­знаком прогрессирующего шизофренического процесса и т. д.

Диагностика интеллекта 71

При индивидуальном тестировании используются более тонкие интерпрета­ции диагностического профиля по тесту Векслера.

Оценки по шкале Векслера сопоставлялись с оценками, которые получают те же испытуемые по шкале Стэнфорд—Бине. Как правило, интеллектуалы получа­ют более высокий балл по шкале Стэнфорд—Бине, нежели по шкале Векслера. Наоборот, интеллектуально отсталые получают более высокие оценки по тесту Векслера, нежели по тесту Стэнфорд—Бине.

Надежность WAIS весьма велика: 0,97, по шкале вербальной — 0,96, а по шкале действий — 0,93.

Наименее надежны «Запоминание цифр», «Сборка объектов» и «Расположе­ние картинок» (0,6). Наиболее надежен субтест «Словарный запас» (0,96).

Корреляция уровня успеваемости и результаты по вербальной шкале равны 0,40-0,50.

Факторизация теста WAIS, проведенная Дж. Коэном, дала следующие резуль­таты [10].

Обнаружен единый фактор, объясняющий 50 % всей дисперсии.

Выявлены 3 «групповых» фактора:

1. Вербальное понимание («Словарный запас», «Осведомленность», «Понима­ние», «Нахождение сходства»).

2. Перцептивная организация (главным образом — «Конструирование бло­ков» и «Сборка объектов»).

3. Обозначен Дж. Коэном как фактор «памяти» и включает субтесты «Ариф­метика», «Запоминание цифр». Значение этого фактора резко возрастает "^^^s^s^s-^s^ss^K^es^K.

Мне кажется, что Дж. Коэн получил классические результаты, аналогичные парциальным факторам, выделенным Спирменом: «лингвистические», «механиче­ские» и «числовые» способности. Вдобавок третий фактор более тесно связан с «текучим» интеллектом по Кэттеллу, отсюда повышение его значимости к старости.

Очевидно, тесты группируются не по виду «процесса», а по принципу сход­ства материала, заложенного в задании.

Шкала интеллекта для детей (WISC) вышла в 1950 году, усовершенствован­ный вариант WISC-R издан в 1974 году. Шкала предназначена для тестирования детей в возрасте от 6,5 до 16,5 года. В тест входят 12 субтестов, соответствующих субтестам теста WAIS, но дополненных более легкими однотипными заданиями.

В шкалу действия включен дополнительный субтест «Лабиринты». Кроме того, при проведении исследования субтест «Понимание» может быть заменен «Запоминанием цифр», а субтест «Лабиринт» субтестом «Кодирование». При диагностике субтесты вербальной и невербальной частей чередуются.

Показатели дополнительных тестов при подсчете IQ не учитываются.

Субтест «Лабиринт» состоит из возрастающих по трудности лабиринтов. Испытуемый должен выполнить его за определенный промежуток времени (най­ти выход), подсчитываются ошибки и регистрируется время.

72 ____________________________Глава 3

Надежность теста WISC-R практически столь же велика, как и теста WAIS (см. табл. 8-9).

При повторном тестировании детей значение общего IQ возрастает на 7 единиц, вербального IQ — на 3,5 единицы, невербального IQ — на 9 единиц, что в очередной раз подтверждает предположение о наибольшей тренируемости невербального интеллекта.

Факторизация выявила 3 групповых фактора: общего вербального понима­ния, восприятия пространства и «памяти» — как и при анализе WAIS.

Психогенетические исследования показали, что наследственностью обуслов­лены оценки по субтестам «Осведомленность», «Словарный», «Шифровка». Со­циальными факторами определяются оценки тестов «Понятливость», «Недоста­ющие детали», «Последовательные картинки», «Кубики Косса».

Наиболее трудными в выполнении являются субтесты «Словарный» и «Складывание фигур», наиболее легкими — «Арифметический», «Кубики Косса», «Недостающие детали», «Шифровка».

У детей с задержкой психического развития снижен вербальный интеллект. Между тем у воспитанников детских домов снижен невербальный интеллект (субтесты «Последовательные картинки», «Складывание фигур»). Это лишний раз подтверждает мысль о зависимости уровня развития невербального интел­лекта от опыта взаимодействия с социокультурной средой [II].

При дифференциальной диагностике задержки психического развития у де­тей особое значение имеют оценки по тестам «Сходство», «Словарный» и «По­следовательные картинки» [12].

Часто тест WISC применяется в дефектологической и патопсихологической диагностике, в частности при дифференцировке умственной отсталости от задер­жки психического развития. Наибольшие различия между нормой и задержкой психического развития (ЗПР) наблюдаются по субтесту «Сходство» и невербаль­ной шкале, причем величина разброса значений в профиле у детей с ЗПР больше, чем у олигофренов.

В 1967 году опубликована версия теста Векслера для детей WPPSI (возраст 4-6,5 года). Шкала состоит из 11 субтестов (10 основных, 1 — дополнитель­ный). Восемь субтестов представляют собой облегченные и адаптированные варианты WISC. Три субтеста были разработаны заново.

Субтесты сгруппированы в вербальную и невербальную шкалы. При прове­дении диагностики субтесты WPPSI из вербальной и невербальной частей чере­дуются друг с другом. Эксперимент проводится как в один, так и в два приема.

В вербальную шкалу входят субтесты «Осведомленность», «Словарный за­пас», «Арифметика», «Нахождение сходства», «Понимание» и дополнительный субтест «Предложения». В шкалу действий входят субтесты «Дом животного», «Завершение картинок», «Лабиринты», «Геометрические схемы», «Конструирова­ние блоков» («Кубики Косса»).

Новыми по сравнению с WISC являются субтесты «Предложения», «Дом животного» и «Геометрические схемы». Субтест «Предложения» заменил тест

Диагностика интеллекта 73

«Запоминание цифр» из WISC, им либо заменяют любой вербальный тест, либо применяют дополнительно. Субтест «Дом животного» (вместо «Шифровка» из WISC) состоит из карт с изображением собаки, цыпленка, рыбы и кошки. Ребе­нок должен расставить домики в соответствии с ключом по изображениям животных. При выполнении субтеста «Геометрические схемы» ребенок должен скопировать 10 чертежей с помощью цветного карандаша.

Факторизация теста дала один общий и два групповых фактора: вербальный и невербальный, причем вес невербального фактора возрастал от младших возраст­ных групп к старшим (пропорционально накоплению опыта взаимодействия с внешней средой).

В нашей стране тест Векслера неоднократно переводился и адаптировался.

Первая адаптация WAIS была проведена в Психоневрологическом научно-исследовательском институте им. В.М.Бехтерева (1956) в Ленинграде.

Последняя по времени адаптация теста WAIS произведена психологами Санкт-Петербургского государственного/университета (1991).

Таблица 8. Коэффициенты надежности IQ-показателей в шкале Векслера

Вариант шкалы	IQ-показатель	Коэффициент надежности	Способ определения надежности
WAIS	Вербальный Практический Общий	0,96 0,93-0,94 0,97	Расщепление (возрастные группы 18-19, 25-34, 45-54 и более лет)
WISC-R	Вербальный Практический Общий	0,94-0,93 0,90 0,96-0,95	Ретестирование (интервал 1 мес.) Расщепление (отдельно для каждой из 11 возрастных групп)
WPPSI	Вербальный Практический Общий	0,87-0,90 0,84-0,91 0,92-0,94	Ретестирование (интервал 1 мес.) для каждой возрастной группы

 

Таблица 9. Величины стандартной ошибки измерения (ст^)'IQ-показателей в шкале Векслера

Вариант	IQ-показатель	Значение о m
WISC	Вербальный Практический Общий	3,00-5,19 4,74-5,61 3,36-4,25
WAIS	Вербальный Практический Общий	3,0 4,0 2,6

 

74 ___ Глава 3

Тест WISC адаптирован А. Ю. Панасюком (1973) и издан Институтом гиги­ены детей и подростков Минздрава СССР. В варианте А. Ю. Панасюка замене­ны задания, не соответствующие условиям нашей страны. Изменения коснулись, в первую очередь, вербальной части — субтестов «Понятливость», «Осведом­ленность», «Словарный» и, в меньшей мере, субтеста «Сходство». Тест был про­верен на надежность сопоставлением результатов группы здоровых детей и группы олигофренов (стадия дебильности).

Данные здоровых и умственно отсталых детей различались на высоком уров­не значимости (а < 0,001). Оценка здоровых детей полностью укладывалась в нормативы, предложенные Векслером.

В 1992 году Ю. Филимоненко и В. Тимофеев выпустили «Руководство к методике исследования интеллекта у детей Д. Векслера». Авторы, исправив не­которые погрешности описания Панасюка, предприняли попытку унифицировать работу экспериментатора с WAIS и WISC. Методика выпущена Государствен­ным предприятием «ИМАТОН» (Санкт-Петербург). Тест Векслера для взрос­лых WAIS также выпускается предприятием «ИМАТОН» и поступает в рознич­ную и оптовую продажу.

Другую русскоязычную адаптацию теста WISC предприняли под руковод­ством Ю. 3. Гильбуха сотрудники отдела психодиагностики НИИ психологии Украины (Киев) в 1992 году. Руководство «Измерение интеллекта детей» под ред. Гильбуха и прилагаемый к нему тест WISC производится и распространяет­ся научно-практическим центром «Психодиагностика и дифференцированное обучение» (Киев).

Автор не располагает сведениями об использовании и адаптации в России и странах СНГ шкалы WPPSI.

Тест Векслера очень часто применяется в исследованиях отечественных психологов. В качестве примера подобного рода работ приведем исследование аспиранта лаборатории психологии способностей Института психологии РАН А. В. Чернина [13]. Автор использовал тест WISC для определения влияния соци­альных и биологических факторов на уровень интеллекта детей 5-6 лет перед поступлением их в школу.

Учитывались следующие факторы: 1) социальные: образование и профессия родителей, состав семьи, материальная обеспеченность и другие, 2) биологиче­ские: актуальное состояние здоровья, пренатальная травматизация и течение родов, перенесенные острые и хронические заболевания и другие.

Наиболее отчетливая корреляция развития различных особенностей интел­лекта детей обнаружена с профессией родителей. Причем профессия матери связана со становлением вербального интеллекта (субтесты «Арифметический», «Понятливость», «Сходство»). У детей, матери которых — преподаватели и врачи, вербальный интеллект выше. Профессия отцов отражается в развитии невер­бального интеллекта (субтесты «Последовательные картинки», «Кубики Косса», «Сложение фигур»). Наиболее благоприятны для развития интеллекта детей такие профессии отцов, как учитель, инженер.

Диагностика интеллекта ___ ________ 75

Естественно, что общий IQ коррелирует с уровнем образования родителей. Это может объясняться как генетическими (что вероятнее), так и средовыми факторами.

Неблагополучное, стремительное течение родов и связанная с ним гипоксия головного мозга отрицательно влияют на развитие интеллекта детей, по преиму­ществу — вербального, что в очередной раз подтверждает мысль о его биологи­ческой детерминации (отчасти — генетической). Из невербальных функций особо страдают функции, связанные с пространственным мышлением (субтест «Кубики Косса»). Таким образом, при пренатальной травматизации страдают интеллектуальные способности, тесно связанные с врожденным общим интел­лектом. Следует заметить, что общая двигательная и познавательная активность детей положительно коррелировала с вербальным интеллектом.

В целом же первоначальная гипотеза Д. Векслера о врожденности и психо­физиологической обусловленности развития невербального интеллекта и о социально-средовой обусловленности развития вербального интеллекта опровергну­та: факты свидетельствуют о прямо противоположной зависимости.

ТЕСТЫ СТРУКТУРЫ ИНТЕЛЛЕКТА

Группа этих тестов весьма многочисленна. Практически все они основаны на модели структуры интеллекта Терстоуна или на различных модификациях этой модели. Все тесты этой группы являются скоростными, то есть требуют от испытуемого проявить высокую продуктивность за небольшой промежуток вре­мени. Тесты структуры интеллекта можно проводить как индивидуально, так и с группой испытуемых, поэтому их относят к «групповым тестам».

Тесты структуры интеллекта имеют прототипы, существовавшие до возник­новения факторных теорий интеллекта. К числу подобных относится аналити­ческий тест интеллекта О. Мейли (AIT), предложенный им в 1928 году и состо­ящий из 6 субтестов. Но в нашей стране он распространения не получил.

Аналогом тестов структуры интеллекта является тест интеллекта «Психо­логические профили», разработанный Г. И. Россолимо в 1909 году.

Тест включал в себя 11 субтестов. С его помощью определялся уровень раз­вития психических процессов. Тип интеллекта испытуемого выявлялся на основе анализа профиля баллов, полученных за выполнение отдельных субтестов.

К числу наиболее широко применяемых в России тестов структуры интел­лекта принадлежит тест Р. Амтхауэра (Amthauer Intelligenz-Struktur-Test, 1ST). Тест предложен автором в 1953 году (последняя редакция — 1973 года). Он предназначался для дифференцированного отбора кандидатов на разные виды профессионального обучения и для профессионального отбора [14]. На русском языке тест впервые описан в монографии В. М. Блейхера и Л. Ф. Бурлачука «Психологическая диагностика интеллекта и личности» (Киев: Вища школа. 1978).

 

76 Глава 3

Тест составлен Амтхауэром в трех формах: Л, В и С. Модификация 1ST — 70 имеет четыре формы (А, В, С, D).

Р. Амтхауэр рассматривал интеллект как специализированную подструктуру в целостной структуре личности, состоящую из различных факторов (речевого, счетно-математического, пространственных представлений, мнемического).

Автор при составлении теста исходил из двух предпосылок: 1) корреляция результатов каждого субтеста с результатами по всему тесту должна быть максимальной, 2) корреляция между субтестами должна быть возможно мини­мальной (но положительной).

Тест валидизирован на максимально широкой профессиональной выборке и предназначен для испытуемых от 13 до 60 лет.

Р. Амтхауэр ввел только возрастные нормы, полагая установленной зависи­мость социального опыта от возраста испытуемого.

Тест диагностирует четыре компонента интеллекта: вербальный, счетно-ма­тематический, пространственный, мнемический. Корреляция этих факторов (три из которых аналогичны факторам Спирмена) равна 0,36. Время выполнения теста 90 мин.

В тест входят 9 субтестов. Во всех субтестах, кроме 4, 5 и 6, использованы задания закрытого типа.

1. «Логический отбор» (LS) — исследуется «чувство языка» по Р. Амтхауэ-ру. Испытуемый должен завершить предложение, выбрав подходящее сло­во из списка.

2. «Определение общих признаков» (GE) — исследуется способность к по­нятийной абстракции. Даются пять слов, из которых испытуемый должен выбрать единственное, не имеющее смысловой связи с остальными.

3. «Аналогии» (AN) — тестируются комбинаторные способности. Даются три слова, между первым и вторым есть смысловая связь. Испытуемый должен подобрать к третьему слову четвертое, которое находилось бы с ним в аналогичной связи.

4. «Классификация» (KL) — оценивается способность к суждению. Испыту­емый должен обозначить два слова общим понятием.

5. «Счет» (RA) — тестируется уровень развития арифметического мышле­ния. Испытуемый должен решить 20 арифметических задач.

6. «Ряды чисел» (ZR) — тестируется индуктивное мышление. Нужно уста­новить закономерность числового ряда, продолжить его.

7. «Выбор фигур» (FS) — исследуется пространственное воображение. Предъявляются разделенные на части фигуры. Нужно выбрать фигуру, соответствующую разделенной.

8. «Кубики» (WU) — тестируется умение мысленно оперировать объемными телами в пространстве. Дается рисунок куба в измененном положении. Нужно из предложенных рисунков выбрать куб, соответствующий данному (см. рис. 18).

 

 

Диагностика интеллекта 77

а б в г

 

0@@0@

ОУ 02 03 04 05

Рис. 18. Образец задания и инструкции к субтесту VIII тестовой батареи Р. Амтхауэра. Первый ряд фигур состоит из пяти разных кубов, обозначенных буквами а, б, в, г, д Кубы расположены так, что из шести граней вы у каждого куба видите три. В каждом из последующих рядов вам предлагается один из этих пяти кубов, повернутый по-новому Ваша задача — определить, которому из пяти кубов соответствует куб, приведенный в очередном задании. В перевернутых кубах, естественно, могут появиться и новые значки Куб 01 представляет измененное положение куба а. Поэтому обведите на своих листах отве­тов в разделе VIII в строке 01 букву «а». Второй куб 02 соответствует кубу д, третий 03 — кубу б, 04 — в, 05 — г.

9. «Задание на сосредоточение внимания и память» (ME). Предлагается за­помнить ряд слов и найти эти слова среди других.

Каждое правильное решение оценивается в один балл (кроме 4-го субтеста). Первичные оценки переводятся в шкальные. Суммы первичных баллов по всем субтестам переводятся в общую оценку уровня интеллекта.

Отдельно анализируется профиль. Амтхауэр предполагает, что в том случае, когда наивысшие результаты получены по первым четырем субтестам, у испытуе­мого развиты «теоретические способности». В том случае, когда результаты луч­ше по последним пяти субтестам, более развиты «практические способности».

Показатели ретестовой надежности теста (при повторном обследовании че­рез один год): 0,83-0,9. Надежность параллельных форм — 0,95. Корреляция с учебной успеваемостью, по данным Амтхауэра, — 0,46, с экспертными оценками уровня интеллекта — 0,62.

В СССР тест часто адаптировался. Наиболее известные адаптации сделаны Л. К. Акимовой с соавторами в 1984 году [15] и В. Н. Намазовым и А. Н. Жмы-риковым в 1988 году [16]. Первая адаптация была проведена на выборке школь­ников 7—10-х классов (450 человек). Проверялась ретестовая надежность: те­стировался 101 человек через один год (г=0,83). Корреляция общего балла по тестированию с учебной успеваемостью варьировала от 0,44 до 0,52. Вычисля­лись корреляции: между вербальным субтестом и успеваемостью по гуманитар­ным предметам (колебались в пределах от 0,20 до 0,53), а также между резуль­татами пространственных субтестов и успеваемостью по техническим предме-, там (от 0,23 до 0,34).

 

78 Глава 3

Адаптация В. Н. Намазова и А. Н. Жмырикова, осуществленная на базе Мос­ковского городского центра профконсультации, касалась переформировки зада­ний вербальных субтестов. Стандартизация теста проводилась на учащихся стар­ших классов средних школ, ПТУ (16-17 лет), студентах и курсантах вузов (18-21 год), инженерно-технических работниках и управленцах (22-25 лет). Авторы не ограничились только нормами для разных возрастных групп, были вычислены нормы для учащихся ПТУ, учащихся средних школ, студентов и курсантов 1-2-х курсов, а также специалистов, имеющих высшее образование.

Авторы адаптации предлагают свой вариант интерпретации оценок теста структуры интеллекта, исходя из качественной выборки испытуемых (род заня­тий, образование, возраст) и стандартных оценок в единицах IQ.

Надежность теста проверялась повторным тестированием испытуемых че­рез 4 недели, и коэффициент корреляции «тест—ретест» изменялся в зависимо­сти от выборки от 0,74 до 0,91.

Оценки «теоретического интеллекта» (4 первых субтеста) сравнивались с достижениями по гуманитарным предметам, а оценки «практического интеллек­та» (5—9-й субтесты) — с достижениями в «точных науках» (физике и матема­тике). Коэффициенты корреляции колебались от 0,58 до 0,89.

Тест Амтхауэра применялся во многих отечественных исследованиях, в ча­стности при изучении влияния ситуации на проявление испытуемыми интеллек­туальных способностей.

Быть может, наиболее часто используются на практике и в исследователь­ской работе тесты DAT и GATB.

Тест DAT (Differential Apttitude Test) создан в 1947 году и неоднократно пересматривался. Батарея была предназначена для тестирования учащихся VII-XII классов средней школы США в ходе профессиональной консультации.

Создатели тестов включали в него задания, выполнение которых позволило бы прогнозировать успешность обучения в высшей школе. Авторы исходили не только из практических нужд, но и учитывали результаты факторно-аналитиче­ских исследований.

Батарея разбита на две формы: S и Т. Тест включает в себя 8 субтестов.

1. Вербальное мышление. Используются двойные аналогии. От испытуемого требуется заполнить пропуски слов в предложении, выбрав нужную пару слов из списка.

2. Числовые способности. Испытуемому предлагают простые уравнения. Он должен выбрать подходящий ответ.

3. Абстрактное мышление. Испытуемый должен продолжить серию геомет­рических фигур.

4. Пространственные отношения. Предъявляются развертки геометрических тел. Испытуемый должен выбрать фигуру, соответствующую развертке.

5. Техническое мышление. Даны картинки, описывающие определенную фи­зическую ситуацию. Нужно ответить на вопрос, поняв физический прин­цип действия механизма.

 

Диагностика интеллекта 79

6. Скорость и точность восприятия. Предъявляется серия буквенных пар, одна из которых выделена. Испытуемый должен найти эту комбинацию на бланке ответов.

7. Грамотность. Испытуемому предъявляется список слов, он должен прове­рить правильность их написания.

8. Использование языка. Дается предложение, которое содержит граммати­ческие или синтаксические ошибки. Испытуемый должен их найти.

Общее время выполнения теста очень велико (до 5 часов), поэтому часто применяют сокращенные варианты.

Нормы были получены на основе обработки результатов тестирования бо­лее 64 тыс. учащихся средних школ 33 штатов и округа Колумбия.

Тест DAT относится к тестам предельных возможностей. Надежность теста очень велика (0,90). Взаимные корреляции субтестов близки к 0,50. Результа­ты сопоставления данных теста с оценками школьной успеваемости показали, что корреляции достаточно велики.

К числу наиболее прогностичных относятся субтесты «Вербальное мышле­ние» (0,39-0,50), «Числовые способности» (0,32-0,48), «Предложения» (0,30-0,52). Суммарный показатель теста «Числовые способности» и «Вербальное мышление» характеризует способность к обучению (коэффициент корреляции с учебными достижениями варьирует в пределах 0,70-0,80).

Корреляция показателей DAT с успешностью производственной деятельно­сти колеблется от 5 до 45 % в различных исследованиях.

В нашей стране DAT используется сравнительно редко. В частности, Е. В. Кузь­мина, Н. Е. Милитанская использовали переведенные 5 субтестов теста DAT (реадаптирован в Братиславе, ЧССР, в 1973 году) при исследовании связи общих умственных способностей и профессиональных интересов школьников. В ис­следовании применялись субтесты: «Вербальное мышление», «Числовые способ­ности», «Техническое мышление», «Абстрактное мышление», «Пространственные отношения».

Авторы установили, что склонность к профессиям типа «человек—человек» (по Е. А. Климову) отрицательно коррелирует с общим интеллектом (г= -0,40) и уровнем технического мышления (г = -0,30). Вместе с тем уровень общего интеллекта положительно коррелирует с интересом к физике и математике (0,31; 0,34).

Несколько ранее (в 1940 году, позднейшая версия 1956 года), чем DAT, была разработана другая батарея общих способностей — GATB. GATB создана по заказу Службы занятости США для целей профессиональной ориентации и рас­становки кадров в армии и в государственных учреждениях. Разработчики GATB провели факторный анализ 50 тестовых батарей (в каждой было от 15 до 29 субтестов) и обнаружили, что они во многом идентичны. Были отобраны 59 субтестов, которые после обработки данных сгруппировались в 10 факторов. Первоначально для диагностики способностей использовались 15 субтестов.

 

80 Глава 3

В позднейшую версию GATB вошли 12 субтестов, а число факторов было сокра­щено до 9.

Стандартные нормы были получены на выборке 4000 рабочих и служащих США. Надежность теста весьма велика (г = 0,90). Внешняя валидность теста характеризуется высокой положительной корреляцией с успешностью профес­сиональной деятельности. Для разных групп она колеблется от 0,40 до 0,84. Для большинства профессий этот показатель равен 0,6. На базе GATB разработан ряд модификаций — батареи для определенных групп профессий (SATB — Spe­cial Aptitude Test Battery, NATB и другие).

На основе многолетних обследований в США установлены системы показа­телей, характеризующих способности, необходимые для овладения той или иной профессией или их группой. «Система профессиональных способностей» (ОАР) разработана для нескольких десятков профессий.

Тестирование по GATB в США прошли десятки тысяч испытуемых. На сегодняшний день он является самым распространенным тестом общих способ­ностей.

Батарея относится к тестам структуры интеллекта, но тестирует также пер­цептивные и сенсомоторные способности.

Приведем список факторов и субтестов.

1. G — общие способности к обучению. Балл получается на основе сложе­ния показателей 3 тестов: вербального, числового и теста на восприятие трехмерного пространства.

2. V — вербальные способности. Измеряются тестом на выделение из груп­пы слов, которые имеют сходное или противоположное значение.

3. N — числовые способности. Тестируются двумя тестами: «Арифметиче­ские задачи» (50 задач) и «Арифметические упражнения» (50 простых заданий с одним действием).

4. S — пространственные способности. Тестируются заданиями на восприя­тие форм: испытуемому дается чертеж с разверткой объемной фигуры, он должен отобрать изображение, соответствующее развертке.

5. Р — восприятие формы. Измеряется двумя тестами. В первом тесте пред­лагается два набора фигур на двух частях листа. Фигуры одинаковы, отли­чаются лишь расположением и разворотом. Нужно найти идентичные фигуры. Во втором тесте требуется установить, какое из четырех изобра­жений соответствует образцу.

6. Q — мысленное восприятие слов («скорость восприятия клерка»). Испы­туемый должен выявить идентичность написания слов в парах (150 пар).

7. К — двигательная координация. Испытуемый должен по образцу как мож­но быстрее нарисовать линии в квадратиках.

8. F — пальцевая моторика. Измеряется двумя тестами «психомоторной лов­кости». В первом тесте испытуемый должен, действуя обеими руками, вы­нимать стержни из отверстий верхней части доски и вставлять в отвер-

 

Диагностика интеллекта 81

стия нижней части доски. Тест повторяется трижды. Во втором тесте испытуемый одной рукой вынимает стержень и, поворачивая его, вставляет другим концом в то же отверстие. Тест повторяют три раза. 9. М — ручная моторика. Измеряется двумя тестами на пальцевую подвиж­ность. Даются доски со 100 отверстиями (50 в каждой половине). В верхней части доски вставлены металлические заклепки. На доске есть стержень с набором шайб. В первом тесте испытуемый должен взять заклепку, надеть шайбу и вставить их в нижнюю часть доски. Во втором тесте он должен вернуть заклепки и шайбы в исходное положение.

Нетрудно заметить, что 8 субтестов в батарее являются бланковыми, а четы­ре требуют специального оборудования.

Все субтесты являются высокоскоростными. При обработке результатов «сырые» оценки переводятся в стандартные, и затем анализируется их профиль. Тест GATB применяется более чем в 30 странах.

В ФРГ на основе GATB создан немецкоязычный аналог — тестовая батарея BET (Berufteignungstest). Так же как и GATB, он состоит из 12 субтестов и диагностирует 9 факторов.

В нашей стране BET адаптирован сотрудниками ЛГУ В. К. Гайдой, О. С. Дей-некой, Н.Н.Ивановой и Е.С.Алешиной [17]. Были пересмотрены вербальные субтесты, осуществлен анализ трудности и дискриминантной способности за­дач. Валидизация и рестандартизация проводилась на группе старшеклассни­ков (120 человек). Факторная структура теста оказалась аналогична данным Г. Шмале и Г. Шмидке (ФРГ).

Интеллектуальные субтесты батареи достаточно надежны (0,73-0,98).

Разработчики теста проверили его (Тест общих профессиональных способ­ностей — ТОПС) на внешнюю «текущую» валидность и экспертную валидность (по интеллектуальным субтестам: 0,68-0,93).

Тест ТОПС широко используется в профессиональной ориентации и иссле­довательской работе.

В частности, автор этой книги применял ТОПС (интеллектуальные субтес­ты) при изучении связи между успешностью выполнения интеллектуальных те­стов и текущей школьной успеваемостью (оценками) по отдельным учебным предметам. Оказалось, что текущие оценки успеваемости независимы от оценок по интеллектуальным субтестам BET. Более того, оценки успеваемости по раз­ным предметам теснее связаны друг с другом, нежели субтесты BET. Исключе­ние составили данные по 9-му классу. Очевидно при переходе от 8-го к 9-му классу (исследование 1988 года) уровень сложности программ повышается, и успешность обучения в большей мере начинает зависеть от способностей, чем от других факторов (дисциплинированность, мотивация и пр.)

Подведем итоги. Большинство тестов интеллекта, созданных на основе иерар­хических или структурных моделей, явно или неявно диагностируют общий ин­теллект (G — фактор по Спирмену) и основные групповые факторы, а именно:

пространственный, числовой и вербальный. Диагностические исследования пока­зывают, что так называемый «невербальный интеллект» является комплексным образованием, развитие которого определяется преимущественно опытом испы­туемого по взаимодействию с окружением, а общий и вербальный интеллекты в большей мере зависят от наследственных и биологических факторов (например, травматизации при родах). Подтверждение этого вывода мы найдем в главе, посвященной развитию интеллекта.

ЛИТЕРАТУРА

1. Анастази А. Психологическое тестирование. Ч. 1-2. М.: Педагогика, 1982.

2. .Rasc/i G. On specific objectivity // Danish Handbook of Philosophy. 1977. Vol. 14. P. 58-94.

3. Rasch G. Probabilistic model for intelligence and attainement tests. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1980.

4. Аванесов В. С. Основы научной организации педагогического контроля в высшей школе. М., 1989.

5. Юсупов Ф.М. Принципы конструирования невербальных тестов способностей // Автореферат дис. на соиск. степ. канд. психол. наук. М., 1993.

6. Дружинин В. Н. Психологическая диагностика способностей: теоретические основы. Саратов: СГУ, 1990.

7. Осипов Г. В., Андреев Э. П. Методы измерения в социологии. М.: Наука, 1977.

8. Ямпольский Л. П. Измерение продуктивности интеллектуальной деятельности / / Вопросы психологии. 1984. № 5. С. 142-147.

9. Wechsler D. Manual for the Wechsler adult intelligence scale. N.Y., 1955.

10. Cohen J. A factor analytically based rationale for the Wechsler Adult Intelligence Sca­le // Journal of Consulting Psychology. 1957, № 21.

11. Рабочая книга школьного психолога/ Под ред. Н. В. Дубровиной. М.: Просвещение, 1988.

12. Шаумаров Г. В. К оценке значения интеллектуальных тестов в диагностике и изуче­нии развития детей с интеллектуальной недостаточностью // Дефектология. 1979. № 6. С. 16-24.

13. Развитие и диагностика способностей/ Отв. ред. В.Н.Дружинин, В. Д. Шадриков. М.: Наука, 1991. С. 77-84.

14. Amthauer R. Intelligenz und Beruf // Zeitschrift fur experimentale und angewandte Psychology. 1953. Bd 1.

15. Общая психодиагностика // Под ред. А. А. Бодалева и В. В. Столина. М.: МГУ, 1987.

16. Намазов В. П., Жмыриков А. Н. Психолого-педагогические методы исследования инди­видуально-личностных особенностей. М.,1988.

17. Диагностика профессиональных и познавательных способностей. М.: ИПАН, 1988. С.155-170.

 

 

Глава 4 Развитие интеллекта

 

ПСИХОГЕНЕТИКА ОБЩИХ СПОСОБНОСТЕЙ

Перед изложением результатов психогенетических исследований следует дать несколько пояснений, касающихся основных положений психогенетики, от­носительно новой для российской психологии специализации. Более подробное изложение аналогичного материала содержится в обзоре Б.И.Кочубея [I].

Сначала дадим некоторые определения. Психогенетика изучает влияние ге­нотипа и среды на фенотипическую изменчивость поведения. Как правило, ос­новным способом психогенетического исследования является определение внутрипарного сходства поведенческих признаков монозиготных и дизиготных близнецов, а также родителей и детей (как родных, так и приемных). Монозиготными (МЗ) называются близнецы, содержащие идентичный набор генов. У дизи­готных (ДЗ) близнецов только половина генов одинакова. Аналогичный генети­ческий набор имеют сиблинги (родные братья и сестры). В психологических исследованиях анализируются вариации (дисперсии) признаков в родственных парах и между ними до 3-й степени (1-я степень: родители—дети, дизиготные и монозиготные близнецы, сибсы; 2-я степень: дедушки (бабушки)—внуки, дядя (тетя)—племянники; 3-я степень: кузены и другие родственники).

Популяцией называется совокупность индивидов, населяющих определенную территорию и вступающих в браки между собой чаще, чем с другими предста­вителями вида. Любой параметр, по которому представители популяции отлича­ются друг от друга, называется признаком. Конкретное значение признака у ин­дивида называется фенотипом. Различие между индивидами популяции измеря­ется фенотипической дисперсией. Общая дисперсия (Vp) признака складывается из дисперсий, определяемых генотипом (G) и средой (Е).

 

84 Глава 4

Применяется ряд моделей, представляющих отношения вкладов среды и гено­типа в фенотип. Наиболее распространенными являются однофакторная, двухфак­торная ортогональная и двухфакторная неортогональная модели.

Однофакторная модель предполагает, что отклонение индивидуального фено­типа от генотипического значения определяется средовым влиянием (средовое отклонение). Генотипическое значение признака отождествляется со средним фенотипическим значением, а средовое влияние — с дисперией. Корреляция их равна нулю.

В двухфакторной ортогональной модели эффект среды рассматривается в качестве самостоятельного фактора, а не в качестве отклонения от среднего фенотипического значения признака, определяемого генотипом.

В результате учитывается не только генетическая (Уд) и средовая (Vg) со­ставляющие, а и составляющая, зависящая от взаимодействия генотипа и среды (VEG). Эта составляющая равна нулю только при аддитивности генотипа и сре­ды. Учет взаимодействия генотипа и среды основан на предположении, что изме­нение одной характеристики среды может приводить к разным фенотипным эффектам при различных генотипах.

Наконец, двухфакторная неортогональная модель используется наиболее ча­сто. В ней учитывается не только эффект взаимодействия генотипа и среды, но и взаимосвязь генетической и средовой составляющих. Этот компонент отражает неравномерность распределения индивидов с различными генотипами по раз­личным средам. Соответственно при равномерном распределении популяционных генотипов по средам ковариация Cov(GE) равна нулю.

Основное уравнение модели выглядит следующим образом:

Vp = vq + ve + V^ + 2Cov(GE),

где Vp — общая дисперсия признака; vq — дисперсия, обусловленная генотипом;

Vg — дисперсия, обусловленная средой; Vgy — дисперсия, обусловленная взаимо­действием генотипа и среды; Cov (GE) — генотип-средовая ковариация.

Причин неравномерного распределения генотипов по типам среды может быть несколько:

1) активный поиск индивидами благоприятной среды;

2) реакция среды (родителей, воспитателей, группы и т.д.) на индивидуаль­ные особенности ребенка;

3) создание родителями, обладающими определенным генотипом, среды, благоприятствующей проявлению данного генотипа у детей, или наоборот — создание условий, препятствующих развитию соответствующих призна­ков у детей.

Наличие ковариации генотип—среда затрудняет анализ данных, поэтому ча­сто при сравнении МЗ и ДЗ близнецов полагают, что ковариация генотип—среда равна нулю.

 

Развитие интеллекта 85

Прежде чем ввести основное понятие психогенетики — коэффициент наследуемости — рассмотрим разложение генетической составляющей общей дисперсии. Обычно показатель генетической дисперсии вычисляется по формуле:

Vo = Уд + V„

где Уд — дисперсия аддитивных значений, Vp — дисперсия, обусловленная доми­нированием гена и проявляющаяся в отклонении значений фенотипа от его средних оценок.

Если гены, обусловливающие признак, взаимодействуют аддитивно, то генети­ческое значение признака равно линейной функции «плюс-генов» (увеличиваю­щих значение признака). Но гены могут взаимодействовать и неаддитивно. И в этих случаях говорят о доминировании одного гена над другим (полном доми­нировании или сверхдоминировании).

Коэффициентом генетической детерминации признака называется доля гене­тической вариативности в общей вариативности признака в популяции:

G = V, / V,

Коэффициентом наследуемости является отношение аддитивной генетиче­ской дисперсии к общей дисперсии (доля дисперсии, передаваемая от поколения к поколению):

G = Уд / V,

Иногда необходимо сравнивать эффект эпистатического взаимодействия меж­ду неаллельными генами, но обычно этот компонент в психогенетике опускается вследствие того, что по мере увеличения сложности взаимодействия между неал­лельными генами этот коэффициент значительно уменьшается.

Существует и ряд других факторов, влияющих на генетическую дисперсию признака (эффект близкородственных браков — имбридинг, эффект браков по сходству или противоположности индивидуальных черт — ассортативность), но их учет осуществляется лишь в некоторых узконаправленных исследованиях.

Что касается средовых факторов, обусловливающих средовую составляющую дисперсии, то они разделяются на внутрисемейные и межсемейные. Поэтому и средовая дисперсия признака делится на внутрисемейную (В„) и межсемейную (V„) компоненты. Кроме того, выделяют случайную компоненту (V„), причиной ее яв­ляются ошибки измерения, внутрииндивидуальная вариативность признака и пр.

Внутри компоненты Vg выделяют: V^„ — «общий дом»; v„q — одно поколе­ние; V„„, — среда, характерная для близнецов.

Существуют модели, которые описывают влияние лиц старшего поколения на ребенка (как родителей, так и всех других членов семьи), содержание этих мо­делей подробно изложено в соответствующей литературе [2].

Сегодня предложены весьма трудоемкие исследовательские планы выявле­ния относительного влияния среды и наследственности на изменчивость призна­ка. Наиболее точную, но трудоемкую и громоздкую схему предложил Кэттелл

 

86 Глава 4

[З]. Метод анализа множественной абстрактной дисперсии (MAVA) требует об­следования 8 типов семей (до 2500 пар детей), а именно: 1) монозиготные (МЗ) близнецы, воспитанные вместе; 2) МЗ близнецы, воспитанные отдельно; 3) сибсы, воспитанные вместе; 4) сибсы, воспитанные отдельно; 5) полусибсы, воспитанные вместе; 6) полусибсы, воспитанные отдельно; 7) родные дети, воспитанные в одной семье; 8) неродные дети, воспитанные отдельно.

Позже Иве [4] показал, что для большинства психологических исследований достаточно одного из двух наборов семей: 1) МЗ близнецы, воспитанные вместе;

МЗ близнецы, воспитанные отдельно, и сибсы, воспитанные отдельно или 2) МЗ близнецы, воспитанные вместе; сибсы, воспитанные вместе, и сибсы, воспитанные в разных семьях.

Несомненно, интеллект оказался наиболее привлекательным предметом ис­следований для психологов. Но, как замечает М. С. Егорова: «Большинство ме­тодов психогенетики позволяет получить данные, по которым можно судить не о наследуемости изучаемой характеристики, а о роли наследственности в фор­мировании ее межиндивидуальных различий» [5].

Со времени разработки метода, позволяющего различать монозиготных и дизиготных близнецов, исследования вклада генотипа в изменчивость общего интеллекта проводились очень интенсивно. В большинстве исследований выяв­лены высокие положительные корреляции между уровнем интеллекта монози­готных близнецов (0,62 < г < 0,92). Однако исследования, проведенные на близ­нецах, живущих вместе, подвергались объективной критике, так как высокие кор­реляции могли быть обусловлены совместным влиянием ряда средовых причин, как-то: время, проводимое близнецами вместе, стремление близнецов к сходству и различию, распределение ролей в паре и т. д. Поэтому большой интерес пред­ставляет изучение разлученных близнецов и приемных детей.

В известном психогенетическом исследовании, проведенном Дж. Шилдсом, участвовали 34 пары МЗ близнецов, выросших вместе, 38 пар разлученных МЗ близнецов и 7 пар ДЗ близнецов. Причем многие из них (21 пара) были разлу­чены сразу после рождения, а остальные — в период от нескольких месяцев до 9 лет со дня рождения.

Коэффициент внутренней корреляции по интеллектуальным тестам для раз­лученных МЗ близнецов оказался равным 0,77, для МЗ близнецов, выросших вместе, — 0,76 и для дизиготных близнецов — 0,51.

В исследовании Г.Ньюмена (1937) [6] были получены столь же высокие корреляции: для монозиготных разлученных близнецов 0,51 < г < 0,73 по раз­личным интеллектуальным тестам. Н. Дэниел выявил высокие внутрипарные корреляции при обследовании с помощью теста Векслера (WAIS) 12 пар взрос­лых близнецов в возрасте от 22 до 77 лет и разлученных с рождения до 5 лет.

Вербальный интеллект: 0,78. Невербальный интеллект: 0,49. Общий интеллект: 0,62.

 

Развитие интеллекта 87

Все эти исследования подвергались в разное время критике за отсутствие контроля влияния экспериментатора на результаты тестирования, нерепре­зентативность выборок, искусственное завышение сходства близнецов по лич­ностным характеристикам из-за особенностей процедуры отбора испытуемых и т. д.

В дальнейших исследованиях психогенетики пытались увеличить объем вы­борок, контролировать их репрезентативность, унифицировать условия проведе­ния тестирования.

Приведем результаты наиболее известных психогенетических исследований, проведенных в 70-80-е годы. Наиболее часто упоминаются исследования Дж. Лоэлина и Р. Николса [7]. Авторы применили Национальный тест качества знаний (NMSQT), отобрав около 1500 пар однополых близнецов из 600 тысяч школь­ников 17 лет. Причем средний уровень интеллекта близнецов не отличался от среднего по всей выборке. В окончательную экспериментальную группу вошло 839 пар. В результате выявлены очень высокие корреляции у монозиготных близнецов как по общему интеллекту, так и по результатам тестирования спе­циальных способностей (владение английским языком, математикой, понимание значений слов и т. д.).

Не удалось выявить значимые корреляции между степенью дифференцированности родительского отношения к близнецам и показателями интеллекта: среда влияла на уровень интеллекта, но не оказала влияния на степень внутрипарного сходства близнецов. Не оказывал влияния на сходство близнецов по интел­лекту и стиль семейного воспитания, хотя сам уровень интеллекта зависел от того, сколько времени с детьми проводил отец.

Влияние генетической составляющей на различия в общем интеллекте рав­но как минимум 0,50. Причем данные исследования весьма надежны и воспро­изводятся на разных выборках, разными исследователями, в разное время и в различных этнокультурных условиях.

Рассмотрим более детально, какова доля генетической детерминации индиви­дуальных различий при развитии специальных познавательных способностей.

Первоначально исследователей интересовало различие в показателях наследуемости вербального и невербального интеллекта. В качестве наиболее рас­пространенного инструмента для подобных исследований большинство психоге­нетиков выбрало тест Д. Векслера.

С. Ванденберг выявил значимые различия в величине показателя наследуе­мости способностей, тестируемых отдельными субтестами шкалы Векслера:

наибольший показатель наследуемости был у способностей, тестируемых вер­бальной шкалой («Общая осведомленность», «Арифметический», «Общая понят­ливость», «Словарный», «Шифровка», «Сходство»), а также у субтестов невер­бальной шкалы «Кубики Косса» и «Последовательные картинки». Между тем по субтестам «Сложение фигур», «Недостающие детали» различия между груп­пами МЗ и ДЗ близнецов оказались незначительными. Более того, различия в уровне вербального интеллекта в целом более генетически детерминированы,

 

88_____________________________________________________Глава 4

чем в уровне невербального интеллекта. Влияние средовой составляющей на невербальный интеллект гораздо более значительно [8].

Наиболее полное и интересное исследование провел в 1979 году Р. Роуз: он сравнивал семьи взрослых МЗ близнецов, их супругов и детей. Исследование проводилось, в частности, для выявления влияния так называемого «материнско­го эффекта»: при его наличии полусибсы, матери которых являются МЗ близне­цами, будут обладать большим сходством по уровню интеллекта, чем полусибсы, у которых отцы МЗ близнецы. Этот эффект выявился только для двух субтес­тов шкалы Векслера. Кроме того, был обнаружен аддитивный характер наследо­вания способностей, входящих в структуру невербального интеллекта.

Наконец, Дж. Горн с коллегами (1982), анализируя результаты техасского исследования, пришел к выводу, что показатели невербального и вербального интеллекта в равной мере детерминированы генотипом, но изменчивость невер­бального интеллекта в большей мере обусловлена семейной средой [9].

Если взять за основу факторную структуру способностей (по Терстоуну), то становится очевидно, что многочисленные исследования практически полностью воспроизводят один и тот же порядок, показывающий меру генетической детер­минации тех или иных способностей. В наибольшей мере генетически детерми­нированы уровни развития вербальных способностей (V-factor), пространствен­ные (S-factor), беглость речи (W-factor). Относительно математических способ­ностей результаты, полученные в различных исследованиях, расходятся.

Однако особое внимание исследователи уделяют пространственным способ­ностям (в смысле Л. Терстоуна и М. Мерфи). В психологии устоялась точка зрения, согласно которой пространственный интеллект относительно независим от скоростного, измеряемого групповыми тестами интеллекта (а по некоторым данным — корреляция между ними отрицательная), и, более того, в некоторых исследованиях выявлена отрицательная корреляция пространственных и вер­бальных способностей. Пространственный интеллект является одной из основ­ных специальных познавательных способностей (по данным Дж. Дефриза). Как мы уже отмечали, Терстоун выделяет две основные составляющие простран­ственного фактора: во-первых, это способность к мысленному вращению двух-или трехмерных объектов в пространстве (пространственное воображение); во-вторых, ряд способностей, определяющих успешность опознания простран­ственных конфигураций при изменении их ориентации (коррелирует с «полезависимостью—поленезависимостью», успешностью решения сенсомоторных за­дач и пр.).

Однако исследования Д. Гудинафа и его коллег [10], проведенные с помощью методов генетических маркеров, не выявили единого механизма наследования пространственных способностей. Гудинаф отобрал для исследования 30 семей, в каждой из которых было не менее трех сыновей. В качестве «генетических маркеров» брались красно-зеленая цвето-слепота (дальтонизм) и одна из групп крови (XYa). Пара братьев, совпадающих по одному из генетических маркеров, сравнивалась с парами братьев, различающихся по этому маркеру. Предполага-

 

Развитие интеллекта 89

лось (по механизму сцепленного наследования), что если у братьев, совпадающих по маркеру, сходство по уровню развития пространственных способностей будет больше, чем у братьев, различающихся по маркеру, то пространственные способ­ности детерминированы генетически. Были использованы 7 различных тестов пространственных способностей. В итоге не выявлено единого генетического механизма детерминации различий в пространственных способностях [2].

Что касается «полезависимости—поленезависимости», тестируемой с помо­щью теста «Включенных фигур» Н. Уиткина или с помощью теста «Стержень— рамка», то, по данным Н. С. Егоровой, сходство в результатах, показываемых МЗ близнецами, очень велико (г = 0,70), между тем корреляции у ДЗ близнецов очень низки 0 < г < 0,24.

Хотя М. С. Егоровой и удалось выявить влияние распределения ролей в паре МЗ близнецов (внутрипарное сходство оказалось выше в группах со ста­бильным распределением ролей без явного лидерства), но генетическая детер­минация полезависимости оказалась очень велика.

Наиболее противоречивы результаты исследований генетической детерми­нации математических способностей.

В исследовании Т. Фога и Р. Пломина [11] не выявлено наследуемости мате­матических способностей, а в исследованиях А. Гарфинкеля, Дж. Лоэлина и Р. Николса [12] были выявлены значимые различия внутригрупповых корреля­ций МЗ и ДЗ близнецов. Правда, исследование А. Гарфинкеля проведено в русле концепции Ж. Пиаже о природе интеллекта, и в качестве экспериментальных проб были использованы 15 задач Ж. Пиаже. В экспериментальную группу вошли 197 монозиготных и 72 дизиготные пары 4-8-летних близнецов. Оказалось, что наследственные факторы и образование родителей обусловливают 50 % вари­антности показателей логического мышления по Ж. Пиаже. Но возникает зако­номерный вопрос, тождественны ли математические способности уровню разви­тия интеллекта по Ж. Пиаже.

Существует масса обзоров, обобщающих данные близнецовых исследований. К числу наиболее известных относится обзор Р. Николса, содержащий сводку 211 исследований [12].

Наибольшая разница величин внутрипарных корреляций между моно- и дизиготными близнецами наблюдается в уровне развития пространственного мыш­ления, способности к логическим рассуждениям, в точности и успешности осво­ения языков, а также в успешности изучения специальных дисциплин (возможно, определяется вербальным интеллектом). Наименьшая разница между МЗ и ДЗ близнецами — в уровне развития дивергентного мышления. Обобщение данных десяти психогенетических исследований дивергентного мышления, проведенное Николсом, свидетельствует, что генотип определяет не более 22 % дисперсии дивергентного мышления. Напомню, что для общего интеллекта этот процент близок по данным Айзенка к 70-80. Напрашивается вывод (подкрепленный мно­гими исследованиями), что креативность, в отличие от интеллекта, в большей мере детерминирована средовыми влияниями, нежели интеллект (если считать основой креативности дивергентное мышление).

 

90 Глава 4

Общие способности в большей мере генетически детерминированы, чем специальные; различия в уровне вербального интеллекта в большей мере обус­ловлены наследственностью, чем различия в уровне невербального интеллекта.

Сегодня исследователи не удовлетворяются регистрацией сходств — разли­чий корреляций показателей МЗ и ДЗ близнецов и организуют лонгитюдное ис­следование. Наиболее известным является Луисвилльское исследование, прово­дившееся с 1957 года до середины 80-х годов. В нем было прослежено развитие 500 пар МЗ близнецов от 0 до 15 лет. Параллельно исследовалось 950 пар сибсов.

Таблица 10. Показатели наследуемости и их ранговые места, полученные при диагностировании специальных способностей (J. Loehlin, R. Nichols, 1976)

Специальные	D. Dewet,1954	L.Thurstone, 1955	S.Vanderberg, 1962	S.Vanderberg, 1965
способности	h	Ранг	h	Ранг	h	Ранг	h	Ранг
Вербальные	0,68		0,64		0,62		0,43
Пространственные	0,51		0,76		0,59		0,72
Математиче­ские	0,07		0,34		0,61		0,56
Рассуждение	0,64		0,26		0,28		0,09
Беглость речи	0,64		0,59		0,61		0,55
Память	—	—	0,39		0,20		—	—
Количество парДЗ/МЗ	26/		53/			/45	36/	^6

 

План исследования включал тестирование уровня интеллекта по сопостави­мым шкалам. Тестирование до 2 лет проводилось по шкале Бейли, с 2,5 до 3 лет интеллект тестировался с помощью шкалы Стэнфорд—Вине, позже использова­лись версии шкалы Векслера для дошкольников, младших школьников и подрост­ков. Каждого близнеца тестировали разные экспериментаторы.

В результате была выявлена общая закономерность: возрастание в течение первых 15 лет жизни внутрипарного сходства показателей интеллекта у монозиготных близнецов и падение показателей сходства у дизиготных близнецов. Более того, профили индивидуального развития у монозиготных близнецов бо­лее сходны, чем у дизиготных близнецов. Причем уровень корреляции показате-

 

Развитие интеллекта 91

Таблица 11. Ранговые места показателей наследуемости специальных способностей (S Vanderberg, 1962) [8]

Субтесты	F-отношения	Ранги
Общая осведомленность (I)	3,88***
Общая понятливость (С)	2,25**
Арифметический (А)	2,78***
Сходство (S)	1,81*
Повторение цифр (D)	1,53*
Словарный (V)	3,14***
Шифровка (DS)	2,06**
Недостающие детали (PC)	1,50
Кубики Косса (BD)	2,35**
Последовательные картинки (РА)	1,74*
Сложение фигур (ОА)	1.36
	M3
	ДЗ

 

* р<0,05

** р<0,01

*** р<0,001

лей общего интеллекта у M3 близнецов был равен уровню надежности теста (г=0,85).

Тестирование близнецов, их братьев и сестер (в возрасте 8 лет) показало, что величина корреляции общего и вербального интеллектов для дизиготных близнецов, сибсов, а также сибсов и членов близнецовой пары практически одинакова. Сход­ство семейной среды и генотипов влияет на интеллект близнецов и неблизне­цов в одинаковой мере (кроме M3 близнецов — сходство их интеллектов оп­ределяется генотипом). И вместе с тем, начиная с 2 лет, увеличивается корреля­ция интеллекта с такими характеристиками семейной среды, как образование родителей, социально-экономический статус, когнитивные и личностные особен­ности матери, «адекватность среды личностным особенностям детей» и т. д.

 

Э2 Глава 4

Таблица 12. Внутрипарное сходство показателей интеллекта близнецов по данным Луисвилльского исследования (по A. Matheny et al., Behavorial contrasts in twinships:

Stability and patterns of differences in childhood // Child Development. 1981. V. 52. P. 579-588)

	Количес	тво пар	r
Возраст	MZ	DZ	MZ	DZ
3 мес.			0,66	0,67
6 мес.			0,75	0,72
9 мес.			0,67	0,51
12 мес.			0,68	0,63
18 мес.			0,82	0,65*
24 мес.			0,81	0,73
30 мес.			0,85	0,65**
36 мес.			0,88	0,79*
4 года			0,83	0,71*
5 лет			0,85	0,66**
6 лет			0,86	0,59**
7 лет			0,86	0,59**
8 лет			0,83	0,66*
9 лет			0,83	0,65*
15 лет			0,88	0,54

 

* р<0,05 для r^>r„

** p< 0,01 для r^>r^

В Чешском лонгитюдном исследовании замеры интеллекта проводились ежегодно. Данные, полученные чешскими исследователями, аналогичны резуль­татам Луисвилльского лонгитюда: после четырех лет уменьшается сходство фе­нотипа близнецов, а показатель наследуемости общего интеллекта растет. К 6-7 годам он превышает величину 0,50. Пожалуй, только в исследовании Н. С. Кантонистовой [13], которая применяла тест Векслера (возраст 7-10 лет), выявлено

 

Развитие интеллекта 93

увеличение влияния средовых факторов на разброс показателей интеллекта. Причем коэффициент наследуемости был выше 0,50 для шести субтестов. Нако­нец, в работе М. С. Егоровой с коллегами [14] получены результаты, в еще боль­шей мере отличные от данных, полученных американскими и европейскими пси­хогенетиками. Исследование проводилось с помощью теста Векслера (адаптация А. Ю. Панасюка) на выборках монозиготных и дизиготных близнецов в 6,5 года, в 7,5 и в 9,5 года. Было выявлено увеличение сходства в уровне развития невер­бального интеллекта у МЗ близнецов от 6,5 до 7,5 года, а затем снижение к 9,5 годам. У ДЗ близнецов сходство в уровне развития невербального интеллекта с возрастом уменьшается, общего — уменьшается к 9,5 годам, а вербального — воз­растает к 7,5 годам и возвращается к прежнему уровню к 9,5 годам.

Для общего интеллекта увеличивается показатель наследуемости и уменьша­ется показатель влияния среды. Для вербального интеллекта в 6,5 года и в 9,5 года коэффициент наследуемости более 0,50 и лишь в 7,5 лет дисперсия определяется средовыми влияниями. Наконец, вариантность невербального интеллекта в 6,5 года в большей мере, чем в школьном возрасте, определяется влиянием среды, а при переходе к школьному возрасту вклад генотипа увеличивается в два раза.

Авторы интерпретируют результаты с позиций средового подхода: вербаль­ный характер обучения в школе, жесткие требования к развитию речи способ­ствуют выравниванию этих показателей в группах монозиготных и дизиготных близнецов. Кроме того, школа не дает на первых порах проявить ребенку инди­видуальные способности (уровень вербального интеллекта снижается). Невер­бальный интеллект не подвергается целенаправленному воздействию среды и поэтому развивается под влиянием генетической детерминации. С этой интер­претацией согласуется и более высокая положительная корреляция показателей

НЕРОДСТВЕННИКИ выросшие врозь

выросшие вместе____ ПРИЕМНЫЕ РОДИТЕЛИ—ДЕТИ

о выросшие врозь

ш близнецы ь разнополые

< Деуяйцевые_____

х Ойнояйивеые______

выросшие врозь выросшие вместе

0,00 0,10 0,20 0,30 0,40 0,50 0,60 0,70 0,80 0,90 Коэффициент корреляции

рис. 19. Зависимость степени сходства интеллектуальных особенностей от степени родства (цит. по [5]). Горизонтальные линии — разброс величин коэффициентов корреляции

 

94 Глава 4

интеллекта, измеренных в 6,5 года с аналогичными измерениями в 7,5 и в 9,5, чем последних между собой: влияние первичной адаптации к школе сказывается на результатах тестирования.

В ряде других исследований просматривалось влияние интеллекта родителей (родных или приемных) на интеллект детей.

Крупнейшими из реализованных к настоящему времени программ являются Гавайское семейное исследование, Техасское исследование, Колорадское и Миннесотское исследования приемных детей.

В Гавайском исследовании сопоставлялись интеллектуальные показатели сибсов, детей и родителей, а также родителей между собой. Тестировались простран­ственные и вербальные способности, скорость и точность восприятия, а также зри­тельная память и общий интеллект. Выявились более высокие корреляции между родителями и детьми по общему интеллекту и по пространственным и вербаль­ным способностям, чем по скорости восприятия и зрительной памяти. При этом корреляции были выше между показателями матерей и детей, чем отцов и де­тей. Показатель наследуемости общего интеллекта Н равен примерно 0,50 %.

В Техасском исследовании сопоставлялись результаты тестирования 300 се­мей. Исследователей интересовали соотношения интеллекта родителей и их де­тей (собственных и приемных). Показатели интеллекта восьмилетних детей из­мерялись тестами Стэнфорд—Бине и Векслера. В целом оказалось, что вклад генотипической составляющей оказался равен 0,50, как и в предыдущем исследо­вании. Однако зафиксировано увеличение с возрастом связи уровня интеллекта приемных детей с уровнем интеллекта их биологических родителей и тем са­мым показано увеличение влияние генотипа на вариативность интеллекта.

Наиболее широкой по охвату когнитивных особенностей личности стало проводимое с 1975 года Колорадское исследование приемных детей (200 семей с приемными детьми и столько же контрольных семей). В ходе этого исследова­ния тестировались: вербальный и пространственный интеллект, перцептивная скорость, зрительная память, общий интеллект, особенности личности и темпера­мента. Для тестирования детей с годовалого возраста применялась шкала Бейли. Кроме того, фиксировались особенности отношения к ребенку, тип ухода за ним, готовность родителей к вербальным и эмоциональным контактам с ребенком. Приемные дети по семьям были распределены случайно. Данные исследования говорят о сходстве показателей умственного развития детей и отцов («отцов­ский эффект») как биологических (г = 0,45), так и неродных. Обнаружены связи между общими способностями биологических матерей и уровнем комму­никативных навыков годовалых детей, а также их способностью к подражанию.

В аналогичном Миннесотском исследовании приемных детей исследовались случаи усыновления. Интеллект семей (100 семей имеют 176 приемных детей) тестировался тестами Стэнфорд—Бине и Векслера. Данные оказались совер­шенно аналогичными результатам других исследований: коэффициент корреля­ции между интеллектом детей и их биологических родителей оказались выше, чем между интеллектом приемных детей и приемных родителей. «Материнский эффект» оказался чуть больше, чем «отцовский».

 

Развитие интеллекта 95

Эти исследования подтверждают гипотезу о генетической детерминации раз­личий в уровне развития общего интеллекта и меньшем влиянии генотипа на различия в специальных познавательных способностях.

В 70-е годы Дж. Ройс выдвинул факторную генетическую модель, на основе которой делалась попытка объяснить влияния генофонда и среды на специаль­ные познавательные способности и общий интеллект [15].

Ройс основывался на представлении о конгруэнтности «генетической» и «сре-довых» факторных структур: одни и те же показатели интеллекта в равной мере подвержены генетическим и средовым влияниям. Согласно этой модели, генети­ческие факторы парциальных способностей влияют на их проявление в феноти­пе, а фенотипы отдельных способностей определяют влияние генотипа на общие способности.

СРЕДА

Фенотип СПОСОБНОСТИ

Фенотип СПОСОБНОСТИ

 

 

ОБЩИЙ ИНТЕЛЛЕКТ

Рис. 20. Генетическая модель детерминации развития способности (по Дж. Ройсу)

Дж. Ройс показал, что генетические и средовые детерминанты в равной мере влияют на вариативность генетических признаков. Модель Ройса подтвер­ждается лишь наполовину: если вариации общего интеллекта на 0,5 обусловле­ны генотипом и на 0,5 средой, то вклад генотипа в вариацию парциальных способностей значительно меньше.

Очевидно, более справедлива иная модель:

Рис. 21. Детерминация развития способностей (гипотеза, альтернативная модели Дж. Ройса)

 

96 Глава 4

Возникает проблема: одни и те же или разные параметры среды влияют на развитие «общего интеллекта» (среда 1) и парциальных интеллектуальных фак­торов (среда 2)?

Можно предположить, что эти параметры все же различны, то есть на разви­тие общего интеллекта решающее влияние оказывает общая «интенсивность» интеллектуального взаимодействия с социальной микросредой (значимыми взрослыми), а на развитие парциальных интеллектуальных способностей — виды материала и задач, с которыми преимущественно имеет дело ребенок при интел­лектуальном взаимодействии со взрослыми.

М. С. Егорова полагает [14], что коэффициенты генетической детерминации общего интеллекта и его подфакторов примерно равны (0,4 < Н < 0,66). Но при этом упускается очень важный момент: чем выше связь общего интеллекта со специфическим фактором (по модели Спирмена), тем выше генетическая детер­минация. Она максимальна для вербального и пространственного интеллекта и минимальна для перцептивных и сенсомоторных способностей.

ВЛИЯНИЕ СРЕДЫ НА РАЗВИТИЕ ИНТЕЛЛЕКТА

В первой группе моделей постулируется решающее значение общения роди­телей с детьми, среди прочих факторов, влияющих на развитие детского… Близка к этой позиции идентификационная модель. Она предполагает, что в ходе… Наконец, третья модель, автором которой является Р. Зайонц, прогнозирует зависимость интеллекта ребенка от числа детей…

РАЗВИТИЕ ИНТЕЛЛЕКТА И СПЕЦИАЛЬНЫХ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ В ТЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ

К этому выводу независимо друг от друга пришли Я. А. Пономарев [27], Л. Терстоун [28], Ж. Пиаже [29], Н. Рейли [30] и многие другие исследователи.… 2 4 6 8 10 12 14 16

Глава 5 Интеллект в структуре психики

ПСИХОФИЗИОЛОГИЯ ИНТЕЛЛЕКТА

Психофизиологический подход основан на предположении, что некоторые особенности работы головного мозга определяют свойства психических процес­сов и составляют физиологическую основу психических способностей.

Наиболее ярким представителем психофизиологического редукционизма яв­ляется Г. Айзенк, полагавший, что интеллект определяется скоростью перера­ботки информации нервной системой. Скорость же переработки информации связана с уровнем активированности нервной системы.

Точка зрения Г. Айзенка получает поддержку многих исследователей. В ча­стности, В. Вайс, исследуя в Германии три поколения родственников математи­чески одаренных детей, выдвинул предположение: «Гипотетический аутосомный рецессивный аллель в гомозиготном состоянии является предпосылкой высоко­го уровня развития математических и технических способностей, а также высо­кого значения IQ (более 130). Предполагается, что обнаруженные наследствен­ные различия объясняются различиями в "скорости переработки информации" мозгом, а та, в свою очередь, может быть связана с наследственным полиморфиз­мом некоего фермента, ограничивающего скорость синаптической передачи» [I].

Главный аргумент против психофизиологического подхода содержится в дан­ных самих психогенетических близнецовых исследований: коэффициент наследуемости индивидуальных различий параметров ЭЭГ, ВП (вызванных потенциалов) и пр. всегда меньше, чем коэффициенты наследуемости свойств интеллекта.

Однако Айзенк последовательно отстаивал точку зрения на интеллект как на свойство нейрофизиологическое по своей природе. Какие же аргументы он ис­пользовал для обоснования своей позиции?

 

Интеллект в структуре психики 111

Айзенк считал интеллект проявлением скорости переработки информации нервной системой индивида. И соответственно главным аргументом для него были высокие положительные коэффициенты корреляции между результатом тестирования «скоростного интеллекта» и электрофизиологическими показате­лями.

Цитируя обзор исследований по физиологии интеллекта Т. Гаслера с соавто­рами, он делает следующие выводы:

1) существует небольшая корреляционная связь параметров ЭЭГ и IQ у нормальных детей;

2) она особенно выражена для детей с пограничными случаями умственной отсталости и задержки развития;

3) дети более зрелые по параметрам ЭЭГ имеют более высокий IQ;

4) с IQ в большей степени коррелирует распределение частот ЭЭГ, нежели топографическое распределение.

Кроме того, было обнаружено, что амплитуды усредненных вызванных потен­циалов (УВП) положительно коррелируют с IQ, а латентный период и дисперсия ВП — отрицательно: корреляции варьировали в пределах от 0,20 до 0,40.

В исследованиях А. и Д. Хендриксон была выявлена устойчивая зависимость между результатом выполнения теста Векслера и параметрами УВП: сложно­стью, изменчивостью и комплексным показателем «сложность минус измен­чивость». Коэффициент корреляции между отдельными субтестами и тремя эти­ми показателями оказался очень велик, причем интенсивность УП положитель­но коррелировала с показателями интеллекта, изменчивость — отрицательно, а комплексный показатель — положительно (см. табл. 14). Особо высокие пока­затели были получены для субтестов вербальной шкалы: «Осведомленность», «Арифметический». «Словарный», «Сходство» и значительно меньшие — для субтестов невербальной шкалы, что в очередной раз опровергает взгляды Век­слера на природу и детерминацию развития вербального и невербального интел­лектов.

Эти данные (табл. 14) были воспроизведены в ряде работ и послужили обоснованием теории Д. Хендриксона. При обработке информации нервная си­стема допускает ошибки. Измеряя интеллект, мы фиксируем меру влияния зада­ния на ошибочность работы нервной системы. Ошибки при переработке инфор­мации нервной системой проявляются в большей изменчивости усредненных вызванных потенциалов и меньшей их сложности.

Другая модель, объясняющая уровень IQ особенностями переработки инфор­мации в центральной нервной системе, предложена Е. Шафер. Эффективно фун­кционирующий мозг нуждается в меньшем числе нейронов для обработки из­вестного стимула и в большем — для неизвестного. Поэтому у индивида с высокой адаптивностью нервной системы будет небольшая амплитуда УВП на неизвестный стимул и большая — на новый неожиданный стимул, что будет сопровождаться высоким значением IQ. У индивидов с низкой адаптивностью

112____________________________________________________Глава 5

Таблица 14. Корреляция между характеристиками усредненных вызванных потенциалов (изменчивости, сложности и объединенного показателя) с субтестами векслеровской шкалы интеллекта

Субтесты шкалы Векслера	Изменчивость	Сложность	Сложность минус изменчивость
	-0,64	0,55	0,68
	-0,50	0,53	0,59
	-0,57	0,56	0,65
	-0,69	0,54	0,71
	-0,54	0,49	0,59
	-0,57	0,62	0,68
	-0,69	0,68	0.78
	-0,28	0,32	0,35
	-0,47	0,52	0,57
	-0,50	0,45	0,54
	-0,36	0,45	0,46
	-0,32	0,45	0,44
	-0,56	0,53	0,60
Шкала Векслера в целом	-0,72	0,72	0,83

 

при предъявлении нового и известного сигналов величины амплитуд УВП будут мало различаться.

В экспериментах эта гипотеза нашла подтверждение.

Г. Айзенк считал, что большой интерес вызывает результат исследования Д. и В. Молфезе. Они рассматривали ВП на предъявление сигнала у детей через 36 часов после рождения, а через три года измеряли уровень их умственного развития. Оказалось, что существуют значимые корреляции амплитуды ВП и показателей вербального интеллекта. Это лишний раз свидетельствует о том, что вербальный интеллект контролируется генетически как видоспецифическая об­щая способность человека, что и выражается в величинах коэффициентов кор­реляций психометрических и многих физиологических параметров.

Интеллект в структуре психики 113

Айзенк приводит немало аргументов в пользу значения биохимических процессов в детерминации интеллекта: в них он видит источник «психической энергии» (Ч. Спирмен), которая определяет уровень интеллекта.

Сам Айзенк не создал завершенной нейрофизиологической теории интеллек­та. Он был идеологом и пропагандистом исследовательской программы, которая получила название «жесткий путь» или «новая биология интеллекта».

МОДЕЛЬ А.Н.ЛЕБЕДЕВА

Одна из наиболее оригинальных психофизиологических теорий интеллекта, предсказывающая некоторые параметры поведения испытуемых при решении задач, предложена А. Н. Лебедевым.

В качестве основных параметров в его модели используется частота альфа-ритма (1 колебание в 0,1 с) и время максимальной рефракторной задержки (около 0,01 с). И тот и другой показатель может индивидуально варьировать.

Лебедев полагает, что скорость переработки информации человеком опре­деляется индивидуальной величиной этих показателей у конкретного испытуе­мого.

Несколько сложнее обстоит дело с «когнитивным ресурсом» — объемом крат­ковременной памяти и внимания. Согласно экспериментам академика М. Н. Лива­нова, явление «захвата ритма» происходит тогда, когда разница величины периода двух колебательных процессов не превышает 0,01 с. Суть этого явления в том, что два независимых колебательных процесса сливаются в один, что и регистри­руется при записи энцефалограммы. Следовательно, чем меньше индивидуальное время рефракторной задержки, тем больше отдельных колебаний можно «упако­вать» в общий процесс. Если предположить, что каждая единица информации кодируется процессом определенной частоты, то общее число таких единиц не должно быть выше константы Мюллера (7±2), характеризующей объем крат­ковременной памяти. Тем самым индивидуальная скорость переработки инфор­мации и число единиц, удерживаемых в кратковременной памяти субъекта, явля­ются связанными величинами.

При минимальной величине рефракторной задержки и максимальном инди­видуальном периоде колебаний альфа-ритма индивид будет иметь максимальный «когнитивный ресурс» — способность оперировать одновременно наибольшим числом единиц информации.

Идея использовать регистрацию ЭЭГ для диагностики индивидуальной ин­теллектуальной одаренности принадлежит Лебедеву, который попытался найти объективные признаки интеллектуального развития в энцефалограмме. Были записаны энцефалограммы более 100 обычных школьников в возрасте от 10 до 15 лет, а также 100 взрослых. Из них были отобраны записи пяти самых отста­ющих детей и пяти наименее интеллектуально развитых взрослых (интеллект измерялся тестом Равена). Затем из нескольких сотен учащихся города Зеле-

114 Глава 5

А И Лебедев

нограда были отобраны шесть наиболее интеллектуально одаренных детей У них были зарегистрированы ЭЭГ покоя в симметричных пунктах лобных, централь­ных и затылочных областей

Задача состояла в том, чтобы определить на основании ЭЭГ полюса «интел­лектуального градусника», который позволил бы измерять показатели интеллек­та независимо от возраста.

Энцефалограммы одаренных детей, «двоечников» и низкоинтеллектуальных взрослых были обработаны методами спектрального и множественного регрес­сионного анализов.

Лебедеву удалось получить регрессионное уравнение для прогнозирования уровня психометрического интеллекта. В него вошли восемь показателей, в том числе несколько — с отрицательным знаком возраст, мощность альфа-ритма в диапазоне 7,8-9 Гц, а средняя частота альфа-ритма — с положительным знаком, что, на мой взгляд, противоречит исходным представлениям о связи параметров электрической активности мозга и интеллекта Наибольший вес в детерминации IQ имеет, согласно регрессионной модели Лебедева, синхронизация фаз колеба­ний в лобных областях при их рассогласовании в центральных и затылочных, а также синхронизация волн альфа-ритма в лобных и центральных областях при рассогласовании фаз в затылочных долях

Предсказание уровня развития интеллекта оказалось чрезвычайно успеш­ным г=0,98

В дальнейших исследованиях А Н Лебедев с коллегами использовали рег­рессионную модель для прогноза интеллектуальных достижений при решении

 

Интеллект в структуре психики 115

тестовых задач. Испытывались 200 человек в возрасте от 6 до 60 лет, в том числе 12 одаренных детей. В качестве критерия интеллектуальных достижений детей использовали оценки успеваемости, IQ взрослых определяли с помощью теста Равена. Наилучшие совпадения прогноза и достижений получены для вы­борки интеллектуально одаренных детей.

ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ АСИММЕТРИЯ ГОЛОВНОГО МОЗГА И СПОСОБНОСТИ

Открытие функциональной асимметрии коры больших полушарий породило тысячи исследований, в которых изучалась связь доминирования одного из полу­шарий с выраженностью у человека тех или иных познавательных способностей.

Напомним, что люди с доминирующим правым полушарием головного мозга являются левшами, а с доминирующим левым полушарием — правшами. Выде­ляют также амбидекстров — лиц, в равной мере владеющих обеими руками, а также переученных левшей.

Считается, что левшей и правшей рождается поровну, но, поскольку наша европейская культура — «левополушарная» и требует ведущей правой руки, то в ходе социализации происходит переучивание врожденных левшей. Более под­робно данные о функциональной асимметрии коры больших полушарий голов­ного мозга, а также о праворукости—леворукости изложены в специальной литературе [I].

«Левополушарный» человек хуже решает образно-пространственные задачи, менее чутко воспринимает интонации, мелодии. Он словоохотлив, имеет богатый словарный запас, хорошее абстрактное мышление, любит классифицировать предметы и явления. У него преобладают положительные эмоции. У «правополушарного» снижены речевые способности. Он хуже классифицирует, охотнее объясняется мимикой и жестами, чем речью. У него преобладает образное мыш­ление и отрицательный эмоциональный фон.

Индивидуальный профиль асимметрий психических функций выражается не только в право- или леворукости, но и в соотношении доминирования рук, ног, зрения и слуха. Полное «левшество» встречается очень редко, а полные правши составляют лишь 40 % от выборки. Чаще всего встречаются смешанные профи­ли асимметрий.

Что касается левшества, то чаще всего встречается левшество слуха, затем — левшество ноги, зрения и, наконец, реже всего встречается леворукость.

У мужчин чаще доминирует правое или преимущественно правое полушарие, чем у женщин. Причины и механизмы этого явления достоверно не установлены.

Огромное значение имеет изучение левшества и способностей левшей. При­ведем наиболее важные факты. Леворукость распространена у артистов, худож­ников, спортсменов и лиц, занятых физическим трудом, реже — у инженеров. Но среди представителей разных видов спорта левшество распространено неравно-

116 Глава 5

мерно: практически нет левшей среди стрелков, баскетболистов и штангистов, но много — среди мастеров каратэ (16 %) и борцов.

В целом личные особенности «левшей» очень плохо изучены, хотя левосто­ронняя асимметрия зрения характерна для 30% испытуемых, а слуха — для 37% и более.

Левши чаще совершают ошибки в стрессовых ситуациях: для летчиков-левшей характерны ошибки в распознавании зеркального отражения, простран­ственные иллюзии. Левши более креативны, чем правши, и более эмоциональны (как мужчины, так и женщины), лучше адаптируются к перемене климатических условий, у них более выражены художественные способности. Левшами были:

Леонардо да Винчи, Микеланджело, Пикассо, Александр Македонский, Юлий Це­зарь, Карл Великий, Наполеон, Льюис Кэрролл, Николай Лесков, И. П. Павлов, Дж. Максвелл, А. Пуанкаре и многие другие гениальные представители рода человеческого. Из наших выдающихся современников можно назвать, например, Пола Маккартни и президента США Билла Клинтона. Но среди леворуких чаще, чем среди правшей, встречаются лица с неврозами и конституциональными пси­хопатиями.

Существует ли корреляционная зависимость показателей сенсорного, мотор­ного и когнитивного левшества с уровнем интеллекта и оценками академиче­ской успеваемости?

М. А. Матова выявила, что дети с левосторонней асимметрией слуха и зрения характеризуются более высоким уровнем развития вербального и невербально­го интеллекта, а дети с доминированием левого уха лучше запоминают невер­бальные стимулы. Часто исследователи указывают на затруднения, которые ис­пытывают левши при традиционном школьном обучении, обычно они характеризу­ются учителями как эмоционально неустойчивые, утомляемые. Поэтому психологи рекомендуют родителям и педагогам не переучивать детей-левшей. В школах США и Великобритании левши «уравнены в правах» с правшами.

Что касается связи правшества—левшества с успешностью профессиональ­ной деятельности, то достоверных данных мало. Известно, что процент левшей очень высок среди непрошедших медицинскую комиссию при приеме в летное училище. Кроме того, среди летчиков, погибших в авариях, больше левшей, чем правшей.

Основная функция левого полушария — сознательная произвольная регуля­ция и дискретное преобразование информации. Установлено, что левое полуша­рие отвечает за рекурсивное «вычисление» локальных обобщенных признаков объекта, дискретные операции. Оно выделяет фигуру из фона и работает с инфор­мацией в фокусе внимания. Как следствие, оно ответственно за дискурсивное, понятийное мышление, прогнозирование будущих событий, выдвижение гипотез.

Левое полушарие — «формальный логик», распознающий ложные высказыва­ния от истинных, орган рефлексии, сознания и регуляции произвольных действий и когнитивного обучения. В левом полушарии представлена дискретная модель мира, разбитая на отдельные элементы, расклассифицированные и «разложенные по полочкам». Семантическая память, память «времени жизни» (по А. Бергсону —

 

Интеллект в структуре психики 117

«память духа») о событиях, случившихся «там и тогда», также находятся в ведении этого полушария, в ней хранятся осознанные социальные стереотипы.

Поскольку левое полушарие — «орган сознания», постольку оно ответствен­но за чувство «мы», социальную систему значимостей. С функционированием левого полушария связывают положительные эмоции и чувство юмора. Левое полушарие — не «сухарь», а веселый, даже эйфоричный логик, живущий про­шлым и будущим, но не сегодняшним днем.

Правое полушарие ответственно за подсознательные процессы, аналоговую переработку информации, непроизвольную регуляцию поведения. Правое полу­шарие производит непрерывные преобразования информации (топологические, пространственные и пр.), оценку симметрии, структурированности, сложности объекта, оно имеет дело не с фигурой, а с фоном, не с центром внимания, а с периферией. Тем самым оно обеспечивает не концентрацию, а распределение внимания. Правое полушарие является хранителем непрерывной картины мира, непроизвольной, эмоциональной памяти, памяти, связанной с социальным контек­стом. Оно мыслит интуитивно, чувственно, образно, осуществляя проверку гипо­тез. Это полушарие «верифицирующее», полушарие правды. Оно имеет дело с актуальным временем, действиями «здесь и теперь». Правое полушарие — орган человеческого бессознательного, орган подражания и бессознательной социали­зации, всех подсознательных барьеров. Оно все воспринимает всерьез — это полушарие обиды и депрессии.

Если все вышеизложенное верно, то совсем нетрудно понять, чем «левши» будут отличаться от «правшей».

Остановимся на основных теориях и фактах, связанных с асимметрией полу­шарий головного мозга и относящихся к проблеме способностей.

Асимметрия в функциях полушарий обнаружена еще в 1836 году Марком Даксом, сельским врачом, который установил связь между повреждением левого полушария головного мозга и потерей речи у сорока больных. Причиной связи между поражением правого полушария и нарушением речи он не выявил.

Позже П. Брока обнаружил, что центр речи локализован в левой лобной доле. На основе его работ Дж. Джексон выдвинул идею о ведущем полушарии:

он считал левое полушарие мозга ведущим, а правое — ведомым. Вслед за рабо­тами К. Липмана, К. Вернике и других авторов в XX веке были открыты новые явления в области функциональной межполушарной асимметрии. Были разра­ботаны методики прямого раздражения участка мозга электрическим током во время операции и методика временного наркоза полушария с помощью введения аминала-натрия в одну из сонных артерий (тест Дж. Вада). Оказалось, что у 95% праворуких людей речь контролируется левым полушарием, у 70 % леворуких речь также контролировалась левым полушарием, у 15 % леворуких ре­чевые центры были локализованы в правом полушарии и у 15 % левшей были признаки двустороннего контроля речи.

Позже Р. Сперри (Нобелевский лауреат 1981 года) открыл, что каждое из по­лушарий является ведущим в реализации определенных психических функций.

 

118 _ __________________ Глава 5

Р. Сперри

До сих пор нет ясности в вопросе о детерминации левшества—правшества в онтогенезе. Существуют генетические, средовые теории, а также концепция патологического происхождения левшества.

Но наиболее важным открытием за последние годы является обнаружение функциональной асимметрии коры больших полушарий у приматов и других высших животных. И раньше было известно, что животные многих видов пред­почитают пользоваться либо левой (50 % особей), либо правой лапами (почти 50 %). А 90 % людей предпочитают пользоваться правой рукой, и лишь 10% — левой.

Исследования В. Л. Бианки [2] показали, что двигательно-пространственные асимметрии существуют даже у низших животных. Бианки предложил модель, описывающую отношения между полушариями, исходя из принципов асиммет­рии, доминированности и комплементарности. Согласно Бианки, существуют лишь два способа познания мира — дедуктивный и индуктивный. При дедукции синтез предшествует анализу, при индукции — наоборот. Каждая функция регу­лируется обоими полушариями, но доминантность — подчиненность меняется в зависимости от вида решаемой задачи, от этапа обработки информации или реа­лизации действия.

Основные факты, относящиеся к межполушарной асимметрии у человека, были получены с помощью операции расщепления мозга (комиссуротопии), при которой рассекается так называемое мозолистое тело, обеспечивающее связь между полушариями. Р. Сперри и Р. Майерс, рассекая мозолистое тело у кошек,

 

Интеллект в структуре психики ____________________________________119

Таблица 15. Латерализация принципов обработки информации в больших полушариях мозга животных (В. Л. Бианки, 1985 [2])

Левое полушарие	Правое полушарие
Индуктивное познание	Дедуктивное познание
Восприятие абстрактных признаков	Восприятие конкретных признаков
Последовательная обработка	Одновременная обработка
Примат аналитического признака	Примат синтетического (целостного) восприятия
Восприятие времени	Восприятие пространства

 

обнаружили, что при этом зрительная информация, предъявляемая одному полу­шарию, становится недоступной для другого.

Затем исследования проводились на больных тяжелыми формами эпилепсии, у которых полностью рассекали мозолистое тело. Изучение поведения этих людей позволило сделать вывод, что левое полушарие ответственно за аналити­ческие процессы, а правое — за синтетические. Поэтому правое полушарие лучше справляется с пространственными задачами, а левое — с вербальными.

По мнению большинства психологов, начало латерализации функций совпа­дает с началом овладения языком и продолжается до наступления половой зрелости. Правда, исследования Э. Леннеберга показали, что процесс латерализа­ции продолжается и после полового созревания.

Согласно традиционным представлениям о координации деятельности обо­их полушарий головного мозга в процессе осуществления интеллектуального акта, за постановку задачи и проверку гипотез отвечает левое полушарие, а за интуитивное решение — правое. Правда, Р. М. Грановская и И. А. Березная [3] приводят четыре возможные схемы процесса решения задачи.

1. Задача ставится сознательно левым полушарием и уходит в подсознание (правое полушарие), где и осуществляется решение. При озарении, сопро­вождаемом эмоциональной «вспышкой», в левом полушарии возникает осознание.

2. Постановка задачи осуществляется в правом полушарии, которое порож­дает некоторый прогноз возможных событий. Человек сознательно преоб­разует гипотезу в решение и осознает его левым полушарием.

3. Постановка задачи также происходит в правом полушарии, гам же отыс­кивается решение. Затем следует озарение и осознание решения левым полушарием.

4. Постановка задачи, решение и осознание осуществляется левым полушарием.

120 Глава 5

Таблица 16. Латерализация и распределение доминирования неокортикальных функций у правшей

Левое полушарие	Правое полушарие
Устная речь	Метафорический смысл речи
Чтение	Чувство юмора
Письмо	Эмоциональная окраска речи
Вербальное мышление	Интонация устной речи (просодия)
Размер прозы и поэзии	Звуковысотные отношения, тембр и гармония в музыке
Ритм музыки	Пространственные понятия и представления, стерео­скопическое зрение, вращение образов в мыслительном пространстве
Называние цветов	Пространственные координаты, общая пространственная ориентация
Классификации цветов	Геометрия, игра в шахматы
Счет	Восприятие гештальтов
Правая часть внешнего пространства	Левая и правая части внешнего пространства
Интерпретация мимики и жестов	Различение мимики и жестов
	Узнавание лиц
	Эмоциональные реакции

 

Нетрудно заметить, что все тестовые задачи предполагают сознательное вос­приятие их условий (через инструкцию) и осознанное выполнение, то есть соот­ветствуют 1-й и 2-й моделям. Тем самым тестовый общий интеллект — это левополушарный интеллект.

Если, повторим еще раз, справедлива изложенная выше теория.

РОССИЙСКАЯ ШКОЛА ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНОЙ ПСИХОФИЗИОЛОГИИ

Наиболее значимые результаты психофизиологии общих способностей по­лучены представителями научной школы, которую чаще всего обозначают как

 

Интеллект в структуре психики 121

В. Д. Небылицин

школу Б. М. Теплова — В. Д. Небылицина. Напомню, что, согласно Б. М. Теплову, способности не сводятся к наличным знаниям, умениям и навыкам, но детер­минируют легкость и быстроту их приобретения. Он считал, что способности не могут быть врожденными, врожденными являются только «задатки» — анатоми­ческие и физиологические особенности нервной системы.

Поэтому основное внимание исследователи этой школы уделили выявлению корреляционных связей между физиологическими показателями и результатами деятельности (успешностью обучения, продуктивностью труда, показателями выполнения тестов и т. д.).

Причем первоначально для определения свойств нервной системы исполь­зовались методики, разработанные И. П. Павловым и его учениками, или же их модификации. Начиная с середины 60-х годов и по сей день в качестве индика­торов свойств нервной системы использовались параметры электроэнцефалог­раммы, кожно-гальванической реакции и вызванные потенциалы.

Программа исследований, имевших своей целью выявление связи основных свойств нервной системы и способностей, основывалась на теоретической кон­цепции Павлова, включающей учение о свойствах высшей нервной деятельности, общих у человека и животных, и специфической типологии, распространяемой исключительно на людей, в соответствии с которой, они делятся на «художни­ков», «мыслителей» и представителей «среднего типа». Еще одним основанием исследований стали представления о межполушарной асимметрии функций.

 

122 Глава 5

Таблица 17. Данные о связи общих и специально человеческих типов ВНД (по Э. А. Голубевой [4])

		Средние значе	гния показателей
		Тест Векслера		Методика Коссова
Группы испытуемых	Вербальный интеллект	Невербаль-кый интел­лект	Разность уровней вер­бального и не­вербального интеллектов	Непроиз­вольное запоминание
Меланхолики Флегматики Сангвиники Холерики	126.2 119,6 121,8 118,6	107,5 115,4 117,4 111,5	18,7 4,2 4,4 7,1	3,24 5,0 5,4 5,69
Оценка разности по t-критерию между группами — меланхоликов и флегматиков — меланхоликов и сангвиников — меланхоликов и холериков	2,169*		4,186** 2,530* 2,485*	2,592*

 

Примечание: Знаком* отмечен уровень значимости при р < 0,05 и знаком ** — при р < 0,001.

Наиболее полно эта программа была реализована в исследованиях Э. А. Го­лубевой и сотрудников ее лаборатории (Психологический институт РАО). Ре­зультаты исследований сведены в таблицу (см. табл. 17).

Голубева [4] считает, что общие способности связаны со свойствами темпе­рамента на уровне биологических основ и их психических проявлений. Она выделяет следующие общие способности: общая работоспособность, непосред­ственный и опосредованный типы активности, непроизвольный и произвольный типы саморегуляции.

Непосредственная активность характеризуется предпочтением разнообраз­ных действий и заданий на скорость выполнения. Голубева считает, что уровень развития непосредственной активности определяется активированностью нервной системы. Опосредованный тип активности она связывает с другим полюсом этого свойства — инактивированностью, которая проявляется в методичности и систе­матичности действий. Голубева полагает, что детерминация этих типов активно­сти связана с доминированием одного из полушарий головного мозга. По ее

 

Lkl

» t

Интеллект в структуре психики 123

данным, испытуемые с правополушарным доминированием отличаются сильной нервной системой, лабильностью нервной системы, высокой активированностью, развитием невербальных когнитивных функций, активностью непроизвольной сферы. Они лучше учатся, успешнее решают задачи в условиях дефицита време­ни, устойчивы к стрессу, поэтому лучше сдают экзамены, предпочитают интен­сивные формы обучения (например, иностранному языку) и т. д. «Левополушарные» низкоактивированны, они лучше успевают по гуманитарным предметам, лучше планируют деятельность, точнее выполняют работу. В целом у них лучше развиты саморегуляция, произвольность действий, вербальные функции. Они бо­лее инертны, у них слабая нервная система, устойчивая к монотонии. Если заме­нить понятия «высокоактивированные—низкоактивированные» на «экстравер­ты—интроверты» (по Айзенку), то данные Голубевой почти идентичны результа­там Д. Робинсона [5].

Тем самым корреляция между темпераментальными свойствами личности и параметрами интеллекта интерпретируется сторонниками психофизиологиче­ского подхода как причинная зависимость. Возможно, что темпераментальные свойства лишь опосредуют проявление способностей в той или иной жизненной ситуации и тем самым помогают их функциональной тренировке и развитию. Помимо того, темпераментальные черты определяют способ существования ин­дивида, выбор оптимальной среды, выбор ситуаций и видов деятельности, в кото­рых способности могут развиваться.

СПОСОБНОСТИ ЖЕНЩИНЫ И МУЖЧИНЫ

Первичное деление человечества на мужчин и женщин и доминирующая роль мужчин в современном обществе привели к тому, что научная психология — это преимущественно психология мужчины в возрасте от 18 до 30 лет. Для всех очевидно преобладание мужчин, оно прослеживается во все культурно-истори­ческие эпохи, особенно в таких сферах, как наука, искусство, политика.

Попытки объяснения различий между мужчинами и женщинами в уровне социальных и профессиональных достижений сводятся к двум схемам: 1) биоло­гические (генетические) различия между мужчинами и женщинами считаются главной причиной; или же 2) социальные условия благоприятны для доминиро­вания мужчин, система воспитания и распределения ролей дает больше шансов для развития способностей мужчин. Если принять последнее объяснение, вновь возникает вопрос: а откуда берутся условия, благоприятствующие развитию спо­собностей у мужчин?

Генетики полагают, что мужчины являются носителями эволюционирующих признаков, а женщины — консервативных. Соответственно величина вариации любых признаков у мужчин больше, чем у женщин, при равенстве средних значе­ний признаков, кроме «эволюционно прогрессивных». Средние значения боль­шинства признаков у мужчин выше, чем у женщин.

 

124 Глава 5

Печально, что в ход и, главное, в интерпретацию исследований вмешиваются людские страсти.

Феминистки обвиняют исследователей-мужчин в склонности интерпретиро­вать результаты исследований, исходя из чисто мужских предубеждений по от­ношению к женщинам. В свою очередь, мужчины-психологи нетерпимы к попыт­кам сведения причин различий в уровне развития познавательных и прочих способностей к социальным детерминантам (пресловутому социальному доми­нированию мужчины во всех сферах жизни). В целом исследовательницы-феми­нистки (как, впрочем, все левые радикалы) склонны к социологическому редукционизму, а исследователи-женоненавистники — к биологическому.

Но прежде чем перейти к объяснениям, изложим факты.

Большинство исследователей считают, что различия в способностях мужчин и женщин связаны не с общим уровнем интеллекта, а с развитием готовых и специальных умственных способностей (факторов 2-го и 3-го уровней).

Женщины лучше выполняют тесты на быстроту восприятия знаковой ин­формации и изображений (субтест 1 теста GABT). Они лучше запоминают лока­лизацию предметов в пространстве, их взаиморасположение. Как правило, они превосходят мужчин в тестах на быстроту перечисления объектов одной кате­гории (субтесты батарей Гилфорда на креативность). У женщин лучше развита тонкая моторика (субтесты 9-12 теста GABT). Они превосходят мужчин в скорости арифметических операций («Арифметический тест»).

Мужчины значительно лучше, чем женщины, выполняют пространственные тесты («задачи Шеппарда» — см. рис. 26, «кубики Амтхауэра»). Это относится, в первую очередь, к заданиям, требующим пространственного представления и мысленного вращения предметов. Значительно выше у мужчин точность прице­ливания. Они лучше выполняют задания на различение, на поиск простых фигур, «спрятанных» в сложных (тесты на «полезависимость—поленезависимость»). Мужчины значительно превосходят женщин в тестах оценки математических способностей (соответствующие субтесты DAT, GABT, тест Амтхауэра и пр.).

К. Кернз и Ш. Беренбиери (Чикагский университет) установили, что половые различия в успешности выполнения задач на пространственное мышление суще­ствуют у детей еще до полового созревания. Известно, что половые гормоны влияют на различия в органическом развитии мозга с самого раннего возраста. Поэтому средовое воздействие невозможно отделить от особенностей физиоло­гического созревания.

При решении задач на запоминание маршрута выяснилось, что мужчины быстрее выучивают маршрут, но женщины запоминают больше путевых ориен­тиров. Первоначально полагали, что пространственный и математический ин­теллекты являются «вторичными половыми признаками» мужчин, при измере­нии этих способностей наблюдаются максимальные половые различия. По дан­ным Дж. Стенли и его сотрудников, превосходство мужчин над женщинами по уровню развития этих способностей (среди 10 % наиболее продуктивных) выра­жается отношением 2 : 1 [5].

 

Интеллект в структуре психики 125

То, что эти различия в пространственном мышлении возникают еще до по­лового развития, подтверждается многочисленными данными. Мальчики уже в 8-9 лет лучше ориентируются в пространстве. Если шестилеток попросить сконструировать трехмерную модель школьной комнаты, то мальчики лучше справятся с заданием, чем девочки.

Что касается математических способностей, то различия между мальчиками и девочками до подросткового возраста не обнаруживается, они проявляются в 11-12 лет (в первую очередь — при решении задач высокого уровня сложности и в математическом творчестве) и с течением жизни возрастают. Хотя многие авторы пытаются связать более высокий уровень математических способностей мальчиков с развитием зрительно-пространственного интеллекта, но, как мы увидим далее, скорее всего это различные способности по психофизиологиче­скому механизму, их обеспечивающему. Попытки объяснить более высокое ка­чество выполнения математических тестов разницей в уровне математической

 

 

Рис. 26. Варианты пар из методики Шеппарда и Мизлера, демонстрирующие мысленную ротацию зрительных образов в ментальном пространстве (по Shepard R. N.. Cooper L. A. Mental images and transformations. Cambridge, MA: MIT Press/Bradford Books, 1982)

 

126 Глава 5

подготовки, усвоением социальных стереотипов («математика — не женская профессия» и пр.) не привели к успеху. Как бы то ни было, девочки, успешно прошедшие курсы математики, в 3 раза реже, чем мальчики, желают работать в этой области. Более того, из 2000 математически одаренных школьников США девочки в 2 раза реже выбирают профессию математика. При решении матема­тических задач девочки больше тревожатся, чем мальчики. Они приписывают успехи и неудачи внешним факторам (сложность задания) и везению, а мальчи­ки — своим способностям.

Способности

Успех

Мотивация

Рис. 27. Функциональная связь способностей и мотивации

Были попытки объяснить эти различия не полом, а личностными особеннос­тями, в частности половой ролью, которую выполняет индивид: маскулинизированные женщины лучше справлялись с тестами на математические способности [б]. Вообще, женщины с мужскими чертами характера добиваются больших успехов в науке, чем женщины с «обычными» женскими особенностями лич­ности.

У женщин более развиты перцептивные и вербальные способности, у муж­чин — зрительно-пространственные. По данным многочисленных исследований, эти различия проявляются к 10-11 годам. Речь девочек богаче, они раньше овладевают навыками чтения, и различия в уровне вербальных способностей женщин и мужчин сохраняются до старости [7].

За последние 20 лет различия между мужчинами и женщинами в успешности выполнения тестов на пространственные отношения уменьшились, хотя Т. Л. Хилтон и обнаружила в 1985 году (суммировав данные 23 тысяч испытуемых) значимые различия между юношами и девушками в выполнении этих тестов [8].

Самые интересные данные получены при сравнении гомосексуальных и гете-росексуальных мужчин. Гомосексуалы занимают как бы промежуточное поло­жение по шкале «мужчина—женщина» по результатам выполнения тестов струк­туры интеллекта. Так, они хуже выполняют тесты на пространственный интеллект, но зато лучше справляются с заданиями на быстроту перечисления предметов од­ной категории. Следует, однако, заметить, что различия практически отсутствуют при выполнении тестов словарного запаса и вербальных суждений.

 

Интеллект в структуре психики 127

Особого внимания заслуживают результаты исследований влияния гормо­нального фона на успешность решения задач [9]. Высокий уровень тестостерона в крови положительно коррелирует с успешностью выполнения женщинами задач на пространственное мышление, у мужчин зависимость обратная. Мужчи­ны с низким уровнем тестостерона лучше справляются с математическими тестами, чем мужчины с высоким уровнем этого гормона. Между тем у жен­щин подобной зависимости не выявлено. Кроме того, выявлено, что девочки с высоким уровнем андрогенов лучше выполняют тесты на пространственное мышление, чем их «нормальные» сверстницы.

Оригинальные исследования провел Р. Л. Вудфорд. Он давал задания на про­странственное мышление женщинам до родов и после них, поскольку именно в эти периоды наблюдается максимальное колебание уровня гормонов. Когда у женщин снижался уровень эстрогенов в крови, выполнение пространственных тестов резко улучшалось. В исследованиях других авторов обнаружено сниже­ние умственной активности в предменструальную и менструальную фазы цикла [9]. Что касается математических способностей, то у мужчин связь между уров­нем гормонов и успешностью обратная (по аналогии с пространственными способностями), а у женщин корреляция отсутствует.

Попытки «преодолеть разницу полов», как правило, предпринимают исследо­ватели-женщины. В частности, Д. П. Уабер [10] предположила, что различия в успешности выполнения тестов определяются не полом, а индивидуальной ско­ростью созревания (которая находится под контролем гормонов), следовательно, все индивиды, опережающие в своем развитии сверстников, должны лучше вы­полнять вербальные тесты, чем пространственные. Поскольку девочки опережа­ют мальчиков в развитии, их речевые навыки доминируют над пространственны­ми. Тем самым взаимодействуют два фактора: пол и индивидуальность темпа общего развития. Д. П. Уабер успешно проверила свою гипотезу, но больше ник­то ее данные не подтвердил [9].

В 1983 году Валерия Шут (Калифорнийский институт) провела «критиче­ское исследование», ей удалось показать, что женщины с высоким уровнем андрогенов действительно лучше справляются с пространственными тестами, но у мужчин зависимость обратная, а именно: чем ниже содержание андрогенов, тем успешнее мужчина справляется с тестом на пространственное мышление!

Ряд авторов выдвигает концепцию «оптимума» гормонального фона. Схема­тически она выглядит так (рис. 28).

Камилла Бенбоу (Университет штата Айова, США) обнаружила, что половые различия в частоте встречаемости высокого уровня математических способно­стей (верхняя часть тестовой шкалы) очень велики: на 13 мужчин приходится 1 женщина [9].

Что касается пространственных способностей, то здесь проблема более запу­тана. Предоставим слово Т. В. Виноградовой и В. В. Семенову: «В 1961 году Р. Е. Стэнфорд получил данные, свидетельствующие о том, что способности к про­странственному воображению передаются от матери к сыну и от отца к дочери, но

 

128 Глава 5

Женщины Женщины Мужчины Мужчины

с низким уровнем с высоким уровнем с низким уровнем с высоким уровнем

андрогенов андрогенов андрогенов андрогенов

Рис. 28. Связь успешности решения тестов и уровня андрогенов

не от отца к сыну. Эти результаты заставили его предположить существование генетического механизма наследования пространственных способностей, сцеп­ленных с полом. Однако в работе Д Гудинафа и его коллег с помощью метода генетических маркеров было продемонстрировано, что показатели, объединен­ные под одним названием пространственных способностей, радикальным обра­зом различаются по механизму наследования. Кроме того, известны случаи ге­нетической и гормональной патологии (например, синдром Шершевского—Тернера, ХО синдром, мужской псевдогермафродитизм), при которой особенности когнитивной сферы не согласуются с выдвинутой генетической моделью. Эти факты заставляют усомниться в существовании элементарной генетической основы половых различий познавательных способностей» [II].

Данные клиники поражения зон коры больших полушарий головного мозга свидетельствуют о различной роли передних и задних отделов коры, а также правого и левого полушарий в выполнении когнитивных функций мужчинами и женщинами. Так, при осмыслении слов мужчины пользуются преимущественно левым полушарием, а женщины — обоими. У женщин встречается передняя лока­лизация системы выбора действий (сенсомоторной регуляции), а у мужчин — задняя. Поэтому при повреждении задних отделов мужчины хуже справляются с тестом «Кубики Косса» (сложение фигуры по заданному образцу), а у женщин тот же эффект наблюдается при поражении передних отделов.

По теории Н. Ленсделла [12], подтвержденной его собственными наблюдени­ями над больными эпилепсией и данными позднейших исследований, отделы мозга, отвечающие за пространственные и вербальные способности, у мужчин располагаются в противоположных полушариях, а у женщин приблизительно поровну представлены в обоих полушариях. Поэтому у мужчин поражение левого полушария ухудшает выполнение вербальных тестов, а поражение право­го полушария — невербальных задач, а у женщин успешность выполнения вер-

Интеллект в структуре психики 129

бальных и невербальных тестов не зависит от того, какое полушарие поврежде­но. Кроме того, девочки одинаково хорошо левой и правой рукой распознают на ощупь предметы, между тем как мальчики значительно успешнее выполняют эти задания левой рукой.

Наиболее распространенное объяснение этих явлений — эволюционное:

возникновение в ходе естественного отбора в период антропогенеза специали­зации нервной системы мужчин и женщин как приспособления к жестко опре­деленным жизненным функциям. Мужчины — путешественники и охотники, женщины следят за домом и ухаживают за детьми и т. д. и пр. Но это только гипотеза.

Результаты исследований вербальных, математических и пространственных способностей дают противоположные результаты. Еще более противоречивы данные, касающиеся общего умственного развития. Однако известно, что девочки на ранних этапах (до 7 лет) обычно опережают мальчиков в интеллектуальном созревании. Но, как правило, к 20-30 годам средние показатели IQ мужчин и женщин не отличаются, однако разброс значений IQ у мужчин, как мы уже отмечали, значительно больше, чем у женщин. Среди мальчиков больше как умственно отсталых, так и интеллектуально одаренных. Именно мальчики пре­обладают среди победителей школьных олимпиад. Что касается диагностики общей креативности, то здесь до сей поры не получено сколько-нибудь убеди­тельных результатов наличия или отсутствия половых различий. Практически по всем параметрам, характеризующим с точки зрения Дж. Гилфорда, Э. Д. Торренса и пр. креативность, то есть по легкости генерирования идей, продуктивно­сти ассоциаций, оригинальности, спонтанности, гибкости мышления — различий не обнаружено.

Непонятно преобладание мужчин среди творческих людей всех времен и народов. Снова можно применить теорию специальных факторов, социальных отношений, которые характерны для патриархата — глобального доминирования мужчин. А последнее объяснить насилием мужчин над женщинами: «сила есть — ума не надо». Но я — не феминистка и не женоненавистник.

ЛИЧНОСТЬ И ИНТЕЛЛЕКТ

Основоположник факторной модели интеллекта Ч. Спирмен полагал, что ин­теллект: 1) не зависит от прочих личностных черт человека, 2) не включает в свою структуру неинтеллектуальные качества (интересы, мотивацию достиже­ний, тревожность и т. д.). При этом он считал фактор общей умственной энергии реально существующим, обладающим рядом гипотетических свойств, а именно:

количественной характеристикой, степенью инерции энергии (скорость перехода от одного вида активности к другому), динамикой истощаемости энергии (лег­кость ее восстановления после умственной работы). Позже он все же выделил четыре типа интеллектуальности: 1-й тип интеллекта характеризуется быстро-

 

130 Глава 5

той понимания нового, 2-й — полнотой познания, 3-й отличается «здравым смыс­лом», 4-й — оригинальностью решений.

Согласно модели черт личности «Большая пятерка», интеллект входит в число основных пяти измерений личности в качестве независимого фактора, наряду с совестливостью, дружелюбием, эмоциональностью и экстраверсией.

Однако исследователи по-прежнему пытаются установить взаимозависи­мость личностных черт и уровня развития интеллекта. Естественно, основные попытки связаны с выявлением корреляций между базовыми свойствами лично­сти и основными интеллектуальными факторами.

В 1985 году Д.Л.Робинсон [13] тестировал испытуемых с помощью тестов EPQ Айзенка и WAIS (шкалы интеллекта Векслера). Он установил, что экстра­верты лучше справляются с невербальной частью теста, а интроверты более успешно выполняют вербальные задания.

Однако Робинсон не обнаружил различий в уровне развития общего интел­лекта. Он же предложил и теоретическую схему, объясняющую эти результаты на основе павловской и айзенковской моделей функционирования мозга. Робин­сон полагает, что уровень активированности талимокортикальной системы опре­деляет не только экстраверсию—интроверсию, но и различия в интеллектуаль­ном развитии. Экстраверты, поскольку они стремятся повысить исходный уро­вень активации до оптимума, взаимодействуя со средой, должны быстрее при­обретать моторные навыки и координирующие их интеллектуальные операции, то есть лучше вырабатывать инструментальные рефлексы (по Спирмену). На­против, у интровертов должна быть выше скорость выработки классических условных рефлексов (по И. Павлову), они должны лучше решать задачи, требу­ющие сенсорного научения. Тем самым, у экстравертов должен быть лучше развит невербальный интеллект, а у интровертов — вербальный. Наиболее силь­ным аргументом было теоретическое доказательство Робинсоном существова­ния связей между эстраверсией—интроверсией и интеллектом, которое он опуб­ликовал в 1986 году [14]. Опираясь на свои исследования, он вычислил теорети­ческие значения экстраверсии, интроверсии и психотизма, исходя из эмпирических интеллектуальных профилей испытуемых, полученных по методи­ке WAIS. Теоретические значения были сопоставлены с данными эмпирическо­го исследования. Оказалось, что вычисленные значения интроверсии и психотиз­ма были выше у тех лиц, которые были реально интровертами и психотиками.

Однако, по последним данным Барретта и Айзенка, различия в успешности выполнения субтестов шкалы Векслера между интровертами и экстравертами весьма незначительны. Значимая разница наблюдалась только по двум тестам. В результатах выполнения интеллектуального теста Джексона (МАВ) меж­ду экстравертами и интровертами не было различий ни по одному из субтестов. В 1969 году Айзенк и Коксон провели сравнительные исследования уровня обще­го интеллекта (IQ) у экстравертов и интровертов. Было обследовано свыше 4000 детей (мальчиков и девочек) и получены данные, представленные в табл. 18. Как видно, уровень экстраверсии слабо коррелирует с IQ. Однако эти результаты

 

Интеллект в структуре психики 131

можно объяснить более спокойной реакцией экстравертов на ситуацию тести­рования (исходя из представлений самого Айзенка о природе экстраверсии и интроверсии) [15].

Тем самым, несмотря на привлекательность теории Робинсона, точку в дис­куссии ставить рано.

Так, например, Д. Роулинг и М. Карни, анализируя корреляции между шкалами опросника EPQ и четырьмя субтестами WAIS («Арифметический», «Осведомлен­ность», «Шифровка», «Последовательность картинок») в условиях ограниченно­го и неограниченного времени решения тестов, выявили достоверную связь меж­ду экстраверсией и продуктивностью. Согласно Айзенку, интроверты должны сильнее реагировать на дефицит времени, чем экстраверты Это предположение подтвердилось Кроме того, при ограничении времени тестирования экстраверты лучше справились с субтестом «Общая осведомленность», а интроверты — с субтестом «Шифровка» По Айзенку, экстраверты выполняют все задания бы­стрее интровертов, но менее аккуратно. И действительно, при решении лабиринт­ных задач выявлено, что экстраверты характеризуются большей быстротой, мень­шей аккуратностью и меньшей рефлексивностью (особенно в условиях недостат­ка информации). При нарастании дефицита информации экстраверты ускоряют свои действия и становятся менее рефлексивными, а интроверты наоборот [15].

Есть данные, поддерживающие теорию Робинсона: немецкие психологи выя­вили, что интроверты, в отличие от экстравертов, показывают по всем субтестам более высокие баллы, хорошо выполняют вербальные тесты, более способны осмысленно интерпретировать бессмысленный рисунок, а экстраверты более успешно выполняют моторные тесты.

Таблица 18. Уровень IQ экстравертированных и интровертированных детей [15]

	Интро	верты	Амби	верты	Экстра	верты
	М	Д	М	Д	М	Д
Тест 1	92,20	93,52	94,41	96,48	96,57	100,35
Тест 2	95,11	97,11	99,32	100,09	99,65	104,39

 

М — мальчики, Д — девочки

Многочисленные аналитические исследования дали самые противоречивые результаты. Корреляция между экстраверсией и интеллектом изменяется с по­зитивной для возраста 11 лет (0,22 — у девочек и 0,27 для мальчиков) на негативную к возрасту 14 лет (-0,25 — для девочек и -0,10 — для мальчиков). Исследование 2185 венгерских детей (7—15 лет и 14—15 лет) дало следую­щие результаты в возрасте 14-15 лет получены положительные корреляции между началом сексуальной жизни и интеллектом у девочек и нулевые или же отрицательные у мальчиков.

 

132 Глава 5

Что касается связей между нейротизмом, стабильностью и интеллектом, то никаких явных зависимостей не обнаружено. Разноречивые данные получены в исследованиях о связи психотизма (по Айзенку) и интеллекта. Айзенком выяв­лена слабая зависимость между интеллектом и психотизмом [4]. Между тем Д. Саклофски и Д. Костура при исследовании канадских школьников установи­ли, что интеллект и психотизм связаны нелинейно: у лиц с выраженным психо­тизмом разброс интеллектуальных параметров значительно больше, чем у не-психотиков: чем выше уровень психотизма, тем больше вероятность отклонения интеллекта от среднего как вверх, так и вниз по шкалам [16].

Исследование Кэттелла, другого лидера факторной психологии личности, так­же было направлено на выявление зависимостей между интеллектом и личнос­тными чертами, тестируемыми с помощью опросника 16 PF [17].

Были установлены очень незначительные позитивные корреляции между интеллектом и фактором Q «сила суперэго» (0,18), фактором I «сензитивность» (0,12) и фактором Q3 (0,22). Кроме того, при тестировании студентов универ­ситетов были выявлены корреляции интеллекта с радикализмом (фактор Q), доминантностью (фактор Е) и интенсивностью внутренней духовной жизни (фак­тор М). Но данные других исследований иные. Так, в исследовании военно­служащих армии США выявились отрицательные корреляции вербального интел­лекта с фактором А (-0,25), фактором F (-0,35) и фактором I (-0,35). Получена отрицательная корреляция экстраверсии (факторы А и F) и интеллекта [5].

Наконец, в работе Бранда и Игана [18] предложена оригинальная трехмерная модель, объединяющая ряд эмпирических зависимостей между эмоционально­стью и общим интеллектом. Они предположили, что с увеличением уровня интеллекта растет дисперсия (область возможных состояний) как интеллекта, так и значений эмоциональности по двум диполярным координатам: «воля— аффект» и «энергия—сознательность».

Однако на сегодняшний день в пределах факторной теории личности ответа на вопрос о связи интеллекта и личностных черт нет.

В исследованиях отечественных и зарубежных психологов тема взаимосвя­зи интеллекта и особенностей личности мало разработана, данные, полученные разными исследователями, зачастую противоположны [19].

В 1987 году В. В. Печенков выявил связь между уровнями вербального, невер­бального и общего интеллекта (по WAIS), успешностью обучения в школе и эмоци­ональными переживаниями. Он показал, что преобладание негативных эмоций у школьника положительно коррелирует как с успеваемостью, так и с показателя­ми интеллекта. Причем у мальчиков выше тревожность: ее уровень положи­тельно коррелирует с левополушарным доминированием и вербальным интел­лектом. У девочек преобладает страх, который связан с невербальным интеллек­том и левополушарным доминированием.

Однако А. Кепалайте провела тестирование студентов с помощью шкалы WAIS и выявила, что более оптимистичные и жизнерадостные студенты лучше решают вербальные субтесты, а пессимистичные лучше справляются с невер-

 

Интеллект в структуре психики ___________133

бальными заданиями [20] Эти результаты в первую очередь противоречат дан­ным американских авторов [5], указывающих на то, что депрессивные тенденции снижают показатели выполнения невербальных тестов, между тем как вербаль­ная продуктивность остается практически неизменной

Наиболее развитое направление отечественной дифференциальной психоло­гии — психофизиология индивидуальных различий. Исследователи, принадлежа­щие к школе Б. М. Теплова, реализуют программы определения связей свойств темперамента и общих способностей. К числу последних по времени работ тако­го рода относится исследование В. М. Русалова и С. И. Дудина (1993 г., в печати). Авторы опираются на разработанную В. М. Русаловым восьмимерную структуру темперамента. В своем исследовании они использовали опросник EPI (в моди­фикации В. М. Русалова), опросник ОСТ (опросник структуры темперамента Ру­салова), а также тесты WAIS, тест структуры интеллекта Амтхауэра и тест ШТУР («Школьный тест умственного развития», К. М. Гуревич с соавторами).

Факторный анализ показал независимость интеллектуальных и темперамен­тных характеристик личности. Авторам, однако, удалось выявить значимую зави­симость между отдельными проявлениями темперамента и интеллекта у детей и практически полное их отсутствие у взрослых. Более того, у взрослых испыту­емых, показатель интеллекта которых ниже среднего уровня значения, 4 парамет­ра темперамента по вопроснику ОСТ оказались связанными с оценками умствен­ного развития по тестам Векслера и Амтхауэра. У подростков картина анало­гичная: чем ниже уровень интеллекта, тем больше положительных связей между особенностями темперамента и интеллектом, в первую очередь — вер­бальным. При этом у подростков эмоциональная чувствительность положи­тельно коррелирует с вербальным интеллектом, а у взрослых — отрицательно.

Русалов и Дудин подтвердили данные Айзенка о независимости показателей теста EPI от параметров интеллекта по тестам Векслера и Амтхауэра. Авторы делают вывод о дифференциации в ходе интеллектуального развития интеллекта от темперамента. На мой взгляд, их результаты можно объяснить проще, а имен­но: различия в вербальном интеллекте (по Векслеру) в большей мере детерми­нированы генетически, поэтому вербальный интеллект в большей мере коррели­рует с врожденными особенностями темперамента, чем невербальный.

Но наиболее интересен тот факт, что успешность решения тестов у более интеллектуальных испытуемых — взрослых зависит от эмоциональной устойчи­вости, а у подростков — от эмоциональной чувствительности. Не проявляются ли в этом факте личностные особенности реагирования на тестовую задачу: для подростков она привычна, а для взрослых — нет. Поэтому более активные и эмоционально устойчивые взрослые лучше решают тесты в новой для них ситу­ации (стрессовой). Аналогично подросток должен обладать определенной эмо­циональной чувствительностью, чтобы тестовая ситуация (аналог — контрольная работа) для него стала значимой.

Однако данные Дудина и Русалова в большей мере соответствуют результа­там Айзенка, чем результатам Робинсона. Хотя, повторяю еще раз, модель по-

 

134 Глава 5

следнего очень привлекательна не только своей простотой и изяществом, но и согласованностью с другими данными, в частности психогенетическими: экстра­верты в большей мере взаимодействуют с внешней средой и у них больше развит невербальный интеллект. Соответственно и результаты многочисленных исследований утверждают, что он больше, чем вербальный, зависит от средовых влияний. Кроме того, эффект повторного тестирования (научения тесту) больше для невербальной части шкалы WAIS, чем для вербальной.

Результаты Робинсона можно объяснить, не прибегая к физиологическим метафорам, на основе представлений К. Юнга об экстраверсии и интроверсии. Экстраверты предпочитают стратегию расширения контактов с окружающим миром — с «объектом». Интроверты, испытывая страх перед «объектом», предпо­читают максимально сужать диапазон взаимодействий с миром и взаимодей­ствовать с «субъектом» (самим собой), развивая рефлексию. Экстраверты на­ращивают невербальный интеллект, его «связанную часть» (по Кэттеллу) — интеллектуальные навыки. Интроверты меньше взаимодействуют с объектами и, следовательно, ограничены в возможностях развития невербального интеллек­та. Вербальный интеллект, на который они могли бы опереться, в большей мере зависит от наследственности. Овладение вербально-знаковой культурой, наращи­вание «связанного интеллекта» за счет вербального и числового фактора труднее дается личности, чем развитие невербального интеллекта (при прочих равных условиях).

Следовательно, по мере приобретения жизненного опыта:

1) средний уровень «свободного интеллекта» (по Кэттеллу) у экстравертов и интровертов должен быть одинаков;

2) средний уровень «связанного интеллекта» (по Кэттеллу), а также общий IQ (сумма «связанного» и «свободного») должен быть несколько выше у экстравертов (не все интроверты склонны к волевым усилиям, направ­ленным на получение новых знаний);

3) уровень вербального интеллекта должен быть несколько выше в группе интровертов, а уровень невербального интеллекта — значительно выше в группе экстравертов;

4) разброс значений уровня вербального интеллекта в группе интровертов (дисперсия) должен быть значительно больше, чем разброс значений не­вербального интеллекта в группе экстравертов;

5) эти различия должны увеличиваться с возрастом.

Проверке этой гипотезы было посвящено исследование Н. И. Михалчук. Для диагностики экстраверсии—интроверсии был выбран опросник Айзенка EPJ (детский вариант). Интеллект оценивался с помощью шкалы Д. Вексле-ра (WISC) для детей от 5 до 16 лет. В качестве испытуемых были выбраны 40 учащихся 10-11-х классов (20 мальчиков и 20 девочек) и 39 учащихся первых классов (18 мальчиков и 21 девочка).

В результате исследования выявилось, что:

 

Интеллект в структуре психики 135

1. Разброс показателей интеллекта у интровертов больше, чем у экстравер­тов. Особенно велики различия дисперсий по вербальному и общему ин­теллекту, что полностью подтверждает нашу гипотезу. Эти результаты характеризуют как детей младшего школьного возраста, так и детей стар­шего школьного возраста.

2. Наибольшая дисперсия интеллектуальных показателей наблюдается у мальчиков-интровертов (как 1-го, так и 11-го классов). В 1-м классе наименьший разброс наблюдается в группе девочек-экстравертов, а в 11-м у мальчиков-экстравертов.

3. Средние значения общего и вербального интеллекта выше у интровертов-учеников 1-го класса, чем у их сверстников-экстравертов. Особенно зна­чимы различия между группами девочек. Ученики 11-го класса, группы интровертов и экстравертов не отличаются по уровню интеллекта (обще­го, вербального и невербального). Девочки-экстраверты, ученицы 11-го класса, лучше выполняют невербальные субтесты, чем девочки-интро-верты

С возрастом дисперсия всех интеллектуальных показателей уменьшается, что противоречит гипотезе о возрастании индивидуальных и межгрупповых раз­личий по вербальному и невербальному интеллекту с возрастом. Возможно, в этом проявляются «усредняющий» воздействие, нивелирующий индивидуальные различия эффект школьного обучения. То же самое происходит и со средними значениями: если в 7-8 лет среднее значение вербального интеллекта выше у интровертов, то с течением времени эти различия нивелируются.

С возрастом средняя величина невербального интеллекта возрастает. Это согласуется с концепцией большей тренируемости невербального интеллекта.

Интеллект и индивидуально-психологические особенности не являются неза­висимыми факторами, но их взаимодействие опосредуется биологическими фак­торами (полом) и, возможно, условиями школьного обучения

Теперь, в заключение главы, коснемся еще одной проблемы — ранней ода­ренности. На мой взгляд, вопрос о ранней интеллектуальной одаренности, пожа­луй, очень запутан. Практически все, что известно о вундеркиндах, — это то, что они есть. Но их биографии, содержащие описания личностных черт и достиже­ний, страдают непрофессионализмом, изобилуют преувеличениями и/или пре­уменьшениями, то есть отличаются изрядным субъективизмом, так как зачастую основаны на информации, исходящей от друзей, родителей, знакомых, противни­ков и т. д.

Что касается исторических анекдотов о проявлениях интеллектуальных да­рований в раннем детстве, то они являются устойчивым украшением книг из серии «Эврика» или «Жизнь замечательных людей», издававшихся в нашей стра­не многочисленными тиражами.

Я, к сожалению (или, если посмотреть на дело с другой стороны, — к счас­тью), ни разу не сталкивался ни в быту, ни в профессиональной деятельности с проявлениями ранней интеллектуальной одаренности.

 

136 Глава 5

Лучшим введением в эту проблему является книга американских авторов «Одаренные дети» (М.: Прогресс, 1991), где даны психологические признаки одаренных 3-6-летних детей. В ряду этих признаков перечисляются и черты, специфичные для любых нормально развивающихся здоровых детей этого возра­ста. Следовательно, и перед рядовым читателем, и перед профессионалом встает закономерный вопрос: какие психические свойства в действительности каче­ственно отличают одаренного ребенка от его сверстников.

Практически все авторы отмечают высокий энергетический уровень одарен­ных детей и малую продолжительность сна. Это явление не стоит путать с гиперактивностью и повышенной возбудимостью. Одаренные дети обычно спят немного и рано отказываются от дневного сна. Высокий энергетический уровень сопровождается не только повышенной познавательной активностью, но и интел­лектуальной инициативой, склонностью ставить перед собой новые сложные за­дачи, что, по мнению Д. Б. Богоявленской, является неотъемлемым признаком таланта.

У интеллектуально одаренных детей умственное развитие опережает комму­никативное и физическое, обычно соответствующее возрастной норме, хотя среди интеллектуалов встречаются и больные, и здоровые дети.

Еще одна особенность интеллектуально одаренных — большой когнитивный ресурс: они могут одновременно следить за несколькими рядами событий (хоро­шее распределение внимания); как правило, у них отличная память; они имеют большой словарный запас, отличаются неуемной страстью к чтению энциклопе­дий, коллекционированию; любят решать задачи самостоятельно и отвергают навязанный ответ, причем часто погружаются в процесс решения настолько, что не замечают окружающих.

Поскольку дети в возрасте 3-6 лет часто убеждены в том, что их взгляд на мир такой же, как и у всех людей, одаренным детям очень трудно общаться со сверстниками: их интеллект очень гибок и подвижен, они не понимают, что дру­гие думают медленнее, любят прерывать собеседника, поправлять и критиковать взрослых, считают себя всегда правыми. Поэтому они предпочитают общаться со взрослыми, у которых находят интеллектуальное понимание, а не со сверстника­ми. От конфликтов с ровесниками их спасает развитое чувство справедливости и не по-детски широкие взгляды на жизнь, а также чувство юмора. Пожалуй, развитое чувство юмора и перфекционизм (стремление к совершенству) явля­ются самыми главными личностными чертами — спутниками ранней интеллек­туальной одаренности.

ЛИТЕРАТУРА

1. Генетика, мозг и психика человека: тенденции и перспективы исследования. М.: ИПАН, 1988. С. 21.

2. Бианки В. Л. Механизмы парного мозга. Л., 1989.

Интеллект в структуре психики 137

3. Грановская Р. М., Березная И. А. Интуиция и искусственный интеллект. Л.: Изд-во ЛГУ, 1991.

4. Голубева Э. А. Способности и индивидуальность. М.: Прометей, 1993.

5. Personality Psychology in Europe. V. 4. Tibbury University Press, 1993.

6. Renbow С.P., Stanley G.C. Sex differences in mathematical ability. Fact or artefact? // Science. Wash. 1980. Dec. 12. Vol. 210. № 4475. P. 1262-1264.

7. McGuinness D. Sex differences in the organisation and cognition // Lloyd В., Archer G.L. (eds) Exploring sex differences, L. etc 1976. P. 123-156.

8. Hilton R. Women and creativity // Greenbery J.(ed). Question of creativity. Durham, 1976. P.242-249.

9. Кимура Д. Половые различия в организации мозга //В мире науки. 1992. № 11-12. С. 73-80.

10. Waber D. Sex differences in cognition: A function of maturation rut? // Science. Wash, 1976. Feb. Vol. 8. № 4328. P. 572-573.

11. Виноградова Т. В., Семенов В. В. Сравнительные исследования познавательных про­цессов у мужчин и женщин: роль биологических и социальных факторов // Вопросы психологии. 1993. № 2. С. 63-71.

12. Lensdell N. A sex difference in effect of temporal love neurosurgery on design preference // Nature. 1962. Vol. 194. P. 852-854.

13. Robinson D. L. How personality relates to intelligence test performance: Implications for a theory of intelligence, ageing research and personality assessment // Personality and Individual Differences. 1985. 6. P. 203-216.

14. Robinson D. L. The Wechsler Adult Intelligence Scale and personality assessment: To­wards a biologically based theory of intelligence and cognition // Personality and Individual Differences. 1986. 7. P. 153-159.

15. Eysenck H. J. Relationship between intelligence and personality // Perceptual and Mo­tor Skills. 1971. № 32. P. 637-638.

16. Saklofski D. H., Kostura D. D. Extraversion-introversion and intelligence // Personality and Individual Differences. 1990. № 11. P. 547-551.

17. Cattell R. В. Intelligence: Its Structure, Growth and Action. Amsterdam. The Netherlands:

North-Holland, 1987.

18. Brand С. R., Egan V. & Deary I. Y. General intelligence and personality: No relation? // In dc. Detterman (Ed) Current topics in human intelligence. N.Y., 1991.

19. Майерс Д. Социальная психология. СПб: Питер, 1997. С. 140-141.

20. Кепалайте А. Знак эмоциональности и особенности интеллекта / / Психологический журнал. 1982. Т. 3. № 2. С. 120-126.

 

 

Глава 6 Субъективная парадигма в исследовании способностей.

Имплицитные теории способностей

ОБЫДЕННЫЕ ТЕОРИИ ЛИЧНОСТИ И ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОБ ИНТЕЛЛЕКТЕ

Психология способностей, хотят или не хотят того психологи-исследователи, опирается на обыденные представления, закрепившиеся в языковой культуре, так же как физика опирается на обыденное физическое знание: вода — жидкость камень — твердое тело и так далее.

Представления людей о своих и чужих способностях выражаются в обыденной речи и являются одной из важных составляющих индивидуального и группового сознания.

Совокупность обыденных знаний о психологии человека называют «имплицитными теориями личности». Этот термин впервые был предложен Дж. Брунером и Р. Тагиуи [1] для объяснения ряда феноменов в области межличностного восприятия.

Масса исследований, проведенных за последние 30 лет, свидетельствуют, что «имплицитная теория личности» является не психологической метафорой, а реальностью, определяющей впечатления о другом человеке, субъективную оценку его личностных качеств.

Метатеорией, которая послужила основанием для проведения исследования «имплицитных теорий личности», стала концепция Д. Келли [2].

Теория личностных конструктов Келли сложилась в рамках так называемой конструктивной психологии, берущей начало в работах К. Левина. Согласно конструктивному подходу, центральной проблемой психологии является природа когнитивных и аффективных структур, лежащих в основе поведения челе века [З].

Субъективная парадигма в исследовании способностей 139

Д Келли

Человек рассматривается как активный создатель своего субъективного мира, конструирующий и проверяющий гипотезы о внешнем мире Психика че­ловека строится из отдельных актов (действий), конструирующих и реконстру­ирующих действительность

Д Келли считал, что теория и эксперимент в психологии представляют собой единство, то есть психологическая теория является операциональной (по П Бунге) С его точки зрения, каждый человек ведет себя как исследователь, который конструирует гипотезы о внешнем окружении Действие конструиро­вания заключается в отвлечении от некоторых сторон действительности и при­писывании ей определенных характеристик Келли полагал, что психические процессы предвосхищают внешние события Основное понятие теории Келли — конструкт, особое субъективное средство дифференцировки объектов, созданное человеком и проверенное им на практике. Конструкт помогает личности вос­принимать, оценивать и понимать окружающую действительность

Келли полагал, что человек свободно от внешнего влияния творит субъектив­ную реальность, но действует при этом в соответствии со своими конструктами Он реагирует не на внешние воздействия, а на свои интерпретации событий

Для познания личности недостаточно просто фиксировать ее внешнее пове­дение, необходимо реконструировать ее субъективную реальность На основе этой концепции Келли создал метод репертуарных решеток, который использо­вался для выявления системы отношений человека к себе и к окружающим людям [2]

 

140 Глава 6

Для нас важно, что зафиксированная в субъективной реальности человека модель личности не только направляет его поведение, но и служит опорой для оценки поведения других людей.

Еще большее значение имеют групповые «имплицитные теории личности». Социальное микроокружение интерпретирует и оценивает поведение человека, исходя из определенной схемы — модели личности. Соответственно воспитание человека, развитие его способностей во многом определяется тем подходом к человеку, который проистекает из представлений социальной группы о чертах личности, и в частности — о ее способностях.

Важно и то, что применение объективных психологических методов в итоге завершается оценочной характеристикой испытуемого (или клиента психологи­ческой консультации).

Но психологические термины, определяемые в рамках «объективной» тео­рии личности, нуждаются в интерпретации, переводе на язык «имплицитной тео­рии» (на обыденный язык) с искусственного психологического языка. Иначе невозможно полноценное понимание между психодиагностом и клиентом.

Основной подход к решению этой проблемы, практикуемый отечественными и зарубежными авторами, — анализ слов обыденного языка, обозначающих чер­ты личности (так называемое лексикографическое направление в исследовании личности) [4]. Предпосылкой этого подхода является высказанная еще Ф. Галь-тоном идея, что наиболее значимые в быту индивидуальные различия зафикси­рованы в обыденном языке.

Первоначально в работах Олпорта и Одберта [5], проанализировавших около 18 000 прилагательных английского языка, было выделено 4500 слов, обозначаю­щих черты личности и устойчивые характеристики поведения. Кэттелл выделил из этого словника 171 переменную, с помощью которых может быть описана личность. Переменные были в основном биполярными конструктами (включали 700 терминов). Затем они были преобразованы в 35 шкал и редуцированы в конце концов до 11'факторов [б]. Эта работа послужила основой для создания Кэттеллом опросника 16PF.

Что касается интеллекта, то первоначально Кэттелл выбрал его в качестве 36-й переменной, но затем исключил из списка.

Пересмотр Тьюпом и Кристелом [7] работы Кэттелла привел к выявлению 5 факторов, которые получили название «Большой пятерки» («Big Five»). Позже этот результат подтвердили и другие авторы.

В состав «Большой пятерки» вошли следующие факторы:

1) экстраверсия,

2) дружелюбие, согласие,

3) совестливость, сознательность,

4) эмоциональная стабильность,

5) культура.

Первые три фактора, как правило, воспроизводятся в различных исследова­ниях, проведенных в разных языковых культурах.

 

Субъективная парадигма в исследовании способностей... 141

В 1987 году Д. Пибоди [7] анализировал суждения экспертов о связи между прилагательными — словами английского языка (114 прилагательных по 57 бипо­лярным шкалам) и получил 6 факторов, объясняющих 84 % общей дисперсии. Четвертый фактор обозначал интеллект и способности. Пибоди выделил также «контролируемый» и «экспрессивный интеллект». «Контролируемый интеллект», где преобладали характеристики «интеллигентность», «рефлексивность», ближе к общему интеллекту, между тем как «экспрессивный» («воображение», «ориги­нальность» и т.д.) ближе к креативности.

В исследовании, проведенном под руководством А.Г.Шмелева в 1991 году, выделено 15 факторов, отражающих стереотипы русской языковой культуры. Факторы можно сгруппировать в 6 классов:

1) факторы морально-нравственного облика личности и стереотипы поведения,

2) факторы интеллектуального развития и духовной сферы;

3) факторы эмоционально-волевой регуляции;

4) факторы нервно-психического здоровья и комфорта;

5) факторы социального поведения;

6) факторы самооценки.

Второй класс факторов состоял из:

1) оценки интеллекта;

2) житейской оценки уровня зрелости, опытности;

3) оценки творческого потенциала.

При сравнении русской и английской лексики личностных черт в русской лексике были выявлены 4 из факторов «Большой пятерки» (по уровню значи­мости):

Английский Русский

1) Активность (3)

2) Альтруизм (1)

3) Самоконтроль (4) 5) Интеллект (2)

Значимость фактора эмоциональной стабильности в русскоязычной «имп­лицитной теории личности» невелика, между тем как фактор интеллекта имеет даже больший вес. Фактор «сознательности» в русском «обыденном сознании» объединен с факторами самоконтроля.

Итак, в общеязыковой «имплицитной теории личности» присутствует по крайней мере одна общая способность — интеллект.

Специалист в области психологии способностей, исследующий имплицитные теории, имеет определенное преимущество перед специалистом в области пси­хологии личностных черт. Дело в том, что психолог — специалист в области психологии личности — замкнут в сфере языка: свой основной инструмент, будь то семантическая матрица или опросник, он конструирует на основе естественно­го языка. Сопоставляя «объективные» данные, полученные на основе опросника,

 

142 Глава 6

с результатами психосемантического исследования, то есть сравнивая «объек­тивную» теорию личности с индивидуальной или групповой имплицитной теори­ей, он замыкается в пределах языковой культуры и напоминает барона Мюнхга­узена, вытаскивающего самого себя за волосы из болота.

Психолог, занимающийся способностями, имеет внешнюю точку опоры: дан­ные психологического тестирования есть результат деятельности испытуемого по решению задач, имеющий объективные параметры (число правильных отве­тов и ошибок, время решения, оригинальность ответов и пр.). Тем самым он строит «объективную теорию способностей» как нечто независимое от языко­вой среды.

Хотя факторы модели при интерпретации будут обозначены словами есте­ственного языка, исходная структура эмпирических данных ни в коей мере не зависит от суждений испытуемого по поводу своих способностей или представ­лений о них экспериментатора.

Возникает возможность не только решить банальную проблему адекватно­сти или неадекватности оценки или самооценки способностей, но, кроме того, выявить субъективную имплицитную теорию способностей и сопоставить ее с разработанными в рамках объективной парадигмы моделями способностей. Исследования в области субъективных представлений о способностях можно разделить на 5 основных групп:

1) исследования атрибуции: приписывание себе способности или неспособности;

2) исследования метаатрибуции: как представления о способностях влияют на представление о собственных дарованиях;

3) исследование оценки общих способностей других людей;

4) исследования групповых представлений об интеллекте (концепции интел­лекта) методом экспертизы и опроса;

5) психосемантические исследования имплицитных теорий способностей.

Рассмотрим последовательно результаты, полученные специалистами, рабо­тающими в этих направлениях.

ИССЛЕДОВАНИЯ ОБЫДЕННЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СПОСОБНОСТЯХ

Первоначально атрибуция «способности—неспособности» исследовалась в связи с мотивацией достижений. Предполагалось, что лица, мотивированные на­деждой на успех, ощущают себя более одаренными и способными, чем лица с мотивацией «боязнь неудачи». Такой вывод следует из результатов исследова­ния Майера [8].

В исследовании X. Хекхаузена [9] выявлено, что это суждение справедливо лишь в отношении общих способностей. Что касается конкретных заданий, то различий между группами людей, по-разному мотивированных, нет. Сам Хекхау-

 

Субъективная парадигма в исследовании способностей... 143

зен полагал, что представление о своих способностях входит в состав личнос­тной диспозиции — мотивации достижений в качестве одного из ее элементов. Что касается связи представлений о способностях и объективных достижениях, то здесь данные весьма противоречивы. Школьники, по данным Бруковера и др. [10], адекватнее оценивают свои способности к отдельным учебным предметам, чем общие способности.

Если предположить, что оценка результатов деятельности опосредует пред­ставление о способностях, то точнее всего будут оцениваться специальные спо­собности. Чем более общими являются способности, тем больший уровень реф­лексии и абстрагирования необходим субъекту для их оценки.

Можно предположить, что лица с высоким уровнем интеллектуального раз­вития будут адекватнее оценивать свои общие способности, чем лица с низким уровнем интеллектуального развития, а взрослые — адекватнее, чем дети.

В рамках второго направления исследователи выявили различия между «ста­тичным» и «динамичным» пониманием способности.

Йопт и Шпрут [11] установили, что студенты, слушавшие углубленный курс математики и обладавшие статичным пониманием способности, считали этот предмет более сложным, чем их коллеги, понимавшие способность как свойство развивающееся и зависящее от обучения.

Особенно широко представлены в литературе исследования третьего на­правления. Большинство исследователей, в частности Р. Мейли [12], показали, что, оценивая способность другого человека, люди опираются на глобальное впе­чатление об его уме.

Основные данные получены в области педагогической психологии: много­численные исследования (В. Н. Дружинин, А. Н. Воронин, Л. И. Золотарева и дру­гие) показывают, что учителя в своих оценках учеников опираются на морально-мотивационные параметры, а не на способности. Дифференциация учеников по субъективным конструктам не совпадает с дифференциацией по данным психодиагностического обследования.

Аналогичные результаты получены при исследовании оценивания школьни­ками друг друга.

В частности, в исследовании, проведенном моей аспиранткой Е. Ю. Самсоновой, была предпринята попытка выявить структуру обыденных представлений о способностях и степень адекватности оценки способностей одного человека другим. С помощью психодиагностических методов изучались представления об общих умственных способностях старшеклассников математической школы и студентов-психологов. Способности диагностировались с помощью «Краткого ориентировочного теста», который представляет собой упрощенный вариант те­ста структуры способностей. На конечном этапе результаты психодиагности­ческого исследования сопоставлялись с психосемантическими данными оценки способностей испытуемыми.

Особенности структуры представлений о способностях оказались связанны­ми с содержанием их познавательной деятельности.

 

144 Глава 6

У испытуемых-школьников в психосемантическом пространстве выяви­лось два фактора: основной — «математические способности» и второй — «гу­манитарные способности». Такого разделения факторов в групповом семанти­ческом пространстве студентов нет.

Индивидуальные семантические пространства во многом совпали с группо­выми: у всех испытуемых выделился один основной фактор, хотя содержание его у различных индивидов разное.

Студенты-психологи более адекватно используют семантические конструк­ты при оценке познавательных способностей других людей: конструкты, обозна­чающие отдельные способности, коррелируют с соответствующими факторами теста КОТ («Анализ и синтез», «Скорость умственной работы», «Осведомлен­ность», «Числовые способности», «Логика»).

Школьники неадекватно используют конструкты для оценки способностей (школьная грамотность и пространственные способности).

Подтверждается гипотеза о том, что уровень рефлексии и когнитивный опыт индивида определяет адекватность оценки общих способностей.

К четвертой группе исследований относятся работы Стернберга [13], кото­рый изучает обыденные концепции интеллекта. Он полагает, что психолог дол­жен интересоваться не только эксплицитными (научными), но и имплицитными теориями интеллекта, так как оценка развития интеллекта в деятельности осно­вывается не на эксплицитных, а на имплицитных теориях. Его интересует обыден­ное понимание интеллекта.

В частности, Стернберг и его сотрудники исследовали концепции интеллекта у взрослых американцев. На трамвайных остановках, на вокзалах, в библиотеках и супермаркетах случайных людей просили назвать основные характеристики интеллекта (академического и повседневного) или оценить свой собственный интеллект.

В другом исследовании людей, выбранных случайно по телефонной книге, просили оценить интеллект вымышленных людей, психологические портреты которых составлялись из признаков, полученных в первом исследовании.

Исследователи выделили несколько обыденных концепций («прототипов») интеллекта у разных групп людей. Общее ядро этих концепций составляет «фак­тор решения проблем» и, кроме того, фактор вербальной способности, социальной компетентности и мотивации.

Японские психологи Азума и Кашиваги [14] в 1987 году провели анало­гичное исследование и сопоставили свои результаты с данными Стернберга. Они предложили студентам и студенткам колледжа, а также их матерям пред­ставить знакомого им умного человека и оценить 67 описаний личности на предмет соответствия их умному или глупому человеку. Социальная компе­тентность ассоциировалась с высоким интеллектом (особенно если речь шла об умной женщине). Таким образом, оказалось, что для японцев более зна­чим фактор социальной компетенции, для американцев — фактор решения проблем.

 

Субъективная парадигма в исследовании способностей... 145

Как мы уже отметили, работы Стернберга касаются взрослых людей. Но множество исследований посвящено возрастным, а также половозрастным раз­личиям представлений об интеллекте.

В частности, финский психолог А. Варнанен [15] в 1993 году просил случай­но взятых взрослых людей представить знакомого им умного человека и пере­числить его черты, а также назвать пол и возраст этого человека. Испытуемые чаще характеризовали как умного человека своего возраста.

Финские психологи исследовали также представления об уме у финских школьников в возрасте 7-12 лет. Детей просили нарисовать умного и обычно­го человека. В результате оказалось, что типичный умный человек — это взрос­лый мужчина академической профессии (ученый, инженер, преподаватель и т. д.). В другом исследовании этих же авторов характеристики умных взрослых и умных детей, полученные в предварительном опросе, оценивались взрослыми. В инструкции предлагалось представить себе знакомого умного взрослого (или ребенка) и оценить предложенные характеристики по пятибалльной шкале: со­ответствуют или не соответствуют они умному человеку.

Получены следующие любопытные результаты.

Факторы:

Умный взрослый:

1) навыки общения (23%);

2) навыки решения проблем (9%);

3) навыки влияния (5%);

4) предусмотрительность (5%);

5) образованность, опытность (4%).

Умный ребенок:

1) навыки решения проблем (21%);

2) школьная успеваемость (7%);

3) навыки общения (5%);

4) образованность (5%);

5) демонстративность и неустрашимость (4%).

Нетрудно заметить, что финны, как и японцы, большее значение уделяют социальной компетенции в оценке ума взрослых, чем американцы (по данным Стернберга). Так же как и японцы, финны чаще приписывают навыки общения и социального влияния умным женщинам, чем умным мужчинам. И, аналогичным образом, для умного мужчины оказался важнее фактор решения проблем.

Мужчины оказались более склонны выбирать в качестве умного человека представителя своего пола.

Родители и учителя полагают, что мальчики обладают навыками решения проблем и более образованны, а умные девочки по оценкам родителей более демонстративны и неустрашимы.

Женщины приписывают умному ребенку больше интеллектуальных качеств, чем мужчины.

 

146 Глава 6

Главным интеллектуальным признаком ребенка родители считают школь­ную успеваемость, между тем как учителя полагают, что не меньшую роль игра­ют навыки решения проблем.

Аналогичное исследование провела сотрудница Института психологии РАН Н.Л.Смирнова [16] под руководством К. А. Абульхановой-Славской. Их инте­ресовали образы интеллектуальной личности у русских людей. Смирнова пред­ложила психологам-профессионалам описать интеллектуальную личность. Пси­хологи описывали умного человека в терминах когнитивных особенностей (ло­гично рассуждает, быстро обучается и т. д.), а также в терминах взаимоотно­шений с другими людьми (умение выслушать, интеллигентность и т. д.).

В исследованиях американских, западноевропейских, японских и русских уче­ных выявились как бы две составляющие описания умного человека: предметный (проблемный) интеллект и социальный интеллект. Результаты этих исследова­ний получены путем фиксации актуальных, декларируемых испытуемым при­знаков умного человека или же с помощью изучения оценок признаков умного человека, навязанных испытуемому экспериментатором.

В психосемантике давно различают актуальные и потенциальные, деклариру­емые и реально используемые конструкты.

Поскольку психолога-исследователя в большей мере интересуют скрытые (имплицитные) обыденные модели интеллекта, то результаты указанных иссле­дований мало чем могут ему помочь. Стернберг ставит знак равенства между обыденной и имплицитной теорией интеллекта (и соответственно между экспли­цитной и научной).

Однако имплицитная теория может быть обыденной, то есть может принад­лежать обыденному сознанию группы или индивида, а обыденная, в свою очередь, декларироваться. Равно как и научная теория может быть имплицитной, то есть может быть «личностным знанием» исследователя (по Л. Полани) или его «те­матической предпосылкой» (по Д. Холтону).

Исследователи, пользуясь только положительными характеристиками, теря­ют «отрицательные» дескрипторы, которые могут быть столь же важны для описания умного человека.

Особо следует остановиться на смешении актуальных навязанных испыту­емому исследователем конструктов. В первой части исследования Стернберга выявляются актуальные признаки, которые порождают сами испытуемые, а во второй части эти признаки выступают как заданные («навязанные конструк­ты»). Поэтому просто невозможно проконтролировать полноту или избыточ­ность списка.

По этим причинам мной и моей аспиранткой Самсоновой проведено иссле­дование, программу и результаты которого предлагаю вниманию читателей.

Субъективная парадигма в исследовании способностей... 147

ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ СПОСОБНОСТЕЙ В СОЗНАНИИ

Основная проблема, решавшаяся в исследовании, — выявление структуры репрезентации общих познавательных способностей в индивидуальном и груп­повом сознании.

Не менее важен вопрос о месте представлений о способностях в общей картине представлений человека о личности, а также о том, в какой мере кон­текст его познавательной деятельности влияет на его представления о способно­стях.

Представления о способностях можно изучать с помощью непосредственной и опосредованной экспертных оценок. При непосредственной оценке эксперт, пользуясь методом парных сравнений или шкальной относительной оценки, оце­нивает различия между конструктами-понятиями, характеризующими способно­сти. Используя опосредованную оценку, эксперт оценивает выраженность тех или иных способностей у отдельных людей. Структура представлений выражает­ся в связях между оценками.

Следовало установить, в какой мере процедура исследования влияет на ре­зультат — картину представлений о способностях. Кроме того, необходимо было решить проблему навязанных и реальных, потенциальных и актуальных конструктов.

Если представления о способностях не важны для испытуемого, оценка бу­дет определяться не содержательными, а эмоционально-личностными основания­ми. Поэтому при факторизации конструкты группируются в факторы по эмоци­ональному критерию. Если представления о способностях имеют самостоятель­ное существенное значение, конструкты группируются по содержательному (когнитивному) признаку.

В исследовании был применен матричный тест типа «психологические каче­ства — люди». В тест вошли биполярные конструкты, описывающие основные способности (по Терстоуну). Всего было исследовано 9 основных и 25 дополни­тельных конструктов, которые могли бы восприниматься и как качества, харак­теризующие способности, и как личностные качества. Например, конструкт «мо­жет много рассказать о самых разных вещах — не может рассказать ничего интересного» может соответствовать или осведомленности как способности, или общительности как свойству личности.

Испытуемыми были школьники старших классов: 1) группа старшеклассни­ков обычной школы; 2) группа старшеклассников школы, ориентированной на подготовку дизайнеров.

Испытуемые должны были: 1) по 7-балльной шкале (от -3 до +3) оценить, насколько наличие одной способности у человека связано с наличием другой способности; 2) оценить выраженность каждого качества друг у друга по 7-балльной шкале.

148 Глава 6

Анализ матриц результатов показал, что большинство конструктов получи­ли максимальную нагрузку по первому фактору и оказались на его положитель­ном полюсе.

Следовательно, поведенческие характеристики различных способностей у людей связаны друг с другом. Результаты говорят о сходстве структуры субъ­ективных представлений о способностях с факторной моделью Спирмена. Кроме того, при исследовании группы испытуемых выявлен фактор, в котором проти­вопоставляются навыки, полезные в школе, практическим навыкам. В чистом виде этот фактор представлен в пространстве конструктов у школьников обыч­ной школы. Аналогичную картину дали результаты кластерного анализа.

Для группы школьников-дизайнеров характерна большая значимость пред­ставлений о способностях в системе их представлений о личности вообще, меж­ду тем как у обычных школьников представления о способностях сводятся к противопоставлению «полезных в школе — полезных в жизни».

Факторные пространства, построенные на основе непосредственной оценки способностей, практически идентичны у обеих групп испытуемых.

На полюсах первого фактора оказываются с одной стороны: математические и числовые способности, а с другой — владение языком и способность к обоб­щению.

Во второй фактор объединились пространственные способности. Нетрудно заметить, что факторная структура, полученная при непосредственной оценке сходства способностей, похожа на структуру классических «групповых» факто­ров интеллекта (по Спирмену), которая включает вербальный, числовой и про­странственный факторы, с той лишь разницей, что в представлениях испытуемых вербальная и числовая способности противопоставлены в качестве полюсов общего фактора.

При опосредованной оценке способностей (через выраженность их у членов группы) выявилось, что индивидуальные пространства очень разнообразны и практически не повторяются как по числу факторов, так и по их содержанию.

Можно утверждать, что декларируемые конструкты не используются при реальной оценке выраженности способностей у других людей. Очевидно также, что в декларативной системе значений, обусловленной семантикой русского языка, отражены три основных групповых фактора интеллекта (вербальный, чис­ловой, пространственный).

Вторая серия экспериментов была посвящена исследованию влияния дея­тельности испытуемых и ситуации исследования на репрезентацию общих спо­собностей в индивидуальном и групповом сознании.

Были выбраны две группы испытуемых:

1) группа, осуществляющая совместную интеллектуальную деятельность (кол­лектив программистов), связанная общим продуктом и его оценкой;

2) группа, осуществляющая несовместную интеллектуальную деятельность (учителя средней школы).

Субъективная парадигма в исследовании способностей... 149

В первом случае испытуемые вынуждены проявлять в деятельности свои воз­можности, а с другой стороны, должны адекватно оценивать способности друг друга.

Преподавание также требует интеллектуальных способностей, но в этом случае оно не опосредовано вещественным или знаково-символическим продук­том деятельности, и, кроме того, учителя могут лишь косвенно судить об интел­лектуальных качествах коллег, проявляемых при обучении детей.

Контекст ситуации также чрезвычайно важен для проявления способностей:

в одних ситуациях способности человека проявляются, а в других — нет.

Были выбраны два типа ситуаций: ситуация общения (субъект-субъектные отношения) и ситуация предметной деятельности (субъект-объектные отноше­ния).

Обеим группам испытуемых было предложено заполнить матричный тест по экспериментальной схеме «признаки—люди» (как в первой части исследова­ний). Ряд неадекватных для взрослых конструктов был исключен, и были добав­лены конструкты, характеризующие гибкость мышления, скорость и стратегию умственной работы.

В результате оказалось, что первый главный фактор, выделенный при анализе матриц ответов, превосходит все другие факторы по количеству связанных с ним конструктов. В его структуре объединены вербальная креативность и вер­бальный интеллект.

Структура признаков, характеризующих способности в условиях интеллек­туальной работы, менее дифференцирована, чем структура этих же признаков в ситуации общения. В частности, число значимых факторов меньше (3 и 4), вес главного фактора в матрице для условий деятельности превосходит вес главно­го фактора в матрице, полученной для ситуации общения.

В ситуации общения фактор «вербальная креативность и вербальный интел­лект» расщепляется на два фактора, что свидетельствует о большей значимости таких признаков, как «широта знаний» и «умение пользоваться знаниями» в ситуации общения.

Чем более точно конструкт определяет способность, тем более устойчиво его содержание и тем меньше он подвержен ситуационному влиянию.

Сопоставление результатов двух групп испытуемых весьма показательно. Во-первых, представления о способностях у учителей более дифференцированны (выделено большее количество факторов), чем у инженеров-программистов. У последних вес первого фактора в 10 раз больше, чем вес второго фактора, а у учителей — лишь в два раза.

Во-вторых, инженеры-программисты ассоциируют основную способность (пер­вый фактор) с умением действовать в любой ситуации, легкостью адаптации и ориентировки в среде.

Семантическая репрезентация общих способностей в индивидуальном и груп­повом сознании учителей и программистов соответствует модели интеллекта Спирмена. Однако представления о способностях у испытуемых-учителей более разнообразны и четко разграничены.

150 Глава 6

Характер деятельности, которой занимается человек, влияет на его представ­ления о способностях, которые в этой деятельности развиваются и проявля­ются.

При анализе групповых оценок выраженности способностей получены сле­дующие результаты.

Если представить каждого испытуемого точкой в пространстве осей — факторов, то характер размещения будет таков: точки — испытуемые разместят­ся либо по диагонали, либо вдоль оси первого фактора (рис. 29-30).

Тем самым оценки способностей других людей нашими испытуемыми явля­ются одномерными. Люди не различают выраженность разных сторон интеллек­та друг у друга. Если человек оценивается как очень способный по какому-то признаку, то либо он оценивается как способный и по другим признакам, либо он может получить высокую оценку только по одной способности. Происходит перенос (генерализация) оценки по одному признаку на все личностные особен­ности.

При анализе индивидуальных матриц ответов оказалось, что число факторов, полученных при использовании испытуемыми заданных экспериментатором конструктов, больше, чем при использовании «выявленных» (личных) конструк­тов (соответственно 4-6 и 2-3).

Пространство актуальных представлений имеет меньшую размерность, чем пространство «потенциальных» представлений. Шкалы, используемые челове-

 

 

 

Рис. 29. Диагональная ориентация элементов (испытуемых) в пространстве конструктов

О

Рис. 30. Горизонтальная ориентация элементов (испытуемых) в пространстве конструктов

Субъективная парадигма в исследовании способностей... 151

ком при актуальной оценке способностей других людей, не охватывают всего многообразия шкал, которые он может потенциально использовать. Более того, при анализе оценок учителями способностей своих коллег выявлено, что глав­ные актуальные шкалы всегда определяются содержанием того предмета, кото­рый ведет учитель: он оценивает других учителей с точки зрения способности вести его учебный предмет.

В индивидуальных матрицах также проявилась однофакторная модель спо­собностей, хотя содержание главного фактора у разных индивидов было своим.

Как при групповом, так и при индивидуальном оценивании оцениваемые люди либо получали высокие (низкие) оценки только по одному фактору, либо высокая или низкая оценка по одному фактору определяла сходные оценки по другим факторам. Лишь незначительное число испытуемых, оценивая выражен­ность у человека способностей, давали их дифференцированную оценку.

Итак, несмотря на то что люди различают способности, оценка выраженности способностей у других людей оказывается фактически одномерной, существует склонность к «упрощению» реальности: все люди оцениваются с точки зрения «умный—глупый».

Если подводить итог исследования Самсоновой, то можно сделать следующие общие выводы:

1. В структуре индивидуальных и групповых представлений об интеллекту­альных способностях человека всегда выделяется главный фактор. Содер­жание его индивидуально, специфично у каждого испытуемого. Оно опре­деляется спецификой учебной или профессиональной деятельности: выде­ляется способность, которая наиболее существенна для достижения успеха в этой деятельности.

2. Структура представлений о способностях устойчива. Наименее зависимы от контекста ситуации признаки, точно характеризующие способности. Хотя в контексте интеллектуальной работы конструкты получаются более согласованными и дифференцированными.

3. При переходе от множества потенциальных представлений к множеству актуальных, а от них — к конструктам, происходит «редукция размерно­сти» факторного пространства. Потенциальные представления о способ­ностях группируются в 5-6 факторов, актуальные (порождаемые самим испытуемым) — в 2—3, а оценка выраженности способностей у конкрет­ных людей фактически является одномерной.

4. При переходе от декларативных конструктов к индивидуально-специфич­ным происходит изменение содержания факторов, связанное с утратой их «общепсихологического содержания», зафиксированного в естественном языке. По содержанию структура декларируемых навязанных конструк­тов соответствует спирменовским групповым факторам, а при оценива­нии с помощью актуальных, ненавязанных конструктов содержание фак­торов становится индивидуально-специфичным.

152 Глава 6

РЕАЛЬНО ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ КАТЕГОРИИ

Рис. 31. Схема редукции представлений об общих интеллектуальных способностях

Самсонова делает заключение, аналогичное результатам Стернберга: чем более человек связан по роду своей деятельности с оценкой способностей, тем больше его представления отличаются от представлений других людей; школь­ники обычной школы делят способности на «полезные в школе — полезные в жизни», школьники-дизайнеры пользуются сложной классификацией, представ­ления учителей о способностях еще более дифференцированны, а наиболее адек­ватно способности других людей оценивают психологи [17].

Итогом этих исследований явилась формулировка трех закономерностей:

1. Модель редукции конструктов, используемых испытуемым:

Язык (декларативные) конструкты 30-40

Потенциальные конструкты 3-6

Актуальные конструкты 2-3

Шкала актуальной оценки

«Фильтрами», отсеивающими «лишние факторы», являются на 1-м этапе — личность оценивающего, на 2-м этапе — специфика деятельности и ситу­ации, на 3-м этапе — объект оценивания (рис. 31).

2. Изоморфизм и тождество содержания факторов модели интеллекта Спирмена со структурой семантической репрезентации способностей в груп­повом сознании.

3. «Веерная модель» актуальных (групповых и индивидуальных) представле­ний об общих умственных способностях. Основные измерения при оценке способностей увязаны подобно сегментам веера, степень раскрытия кото­рого говорит о силе их взаимосвязи (рис. 32).

«Содержание» измерений каждый раз индивидуально специфично. Особенности веерной модели:

— в ней отражены первые два фактора семантического пространства (объясняющие 70-80 % дисперсии);

— конструкты, описывающие способности, расположены в 1/4 фактор­ной плоскости.

Различные способности можно расположить на сегментах веера и предполо­жить, что возможна разная степень раскрытия веера и разные сочетания его сегментов.

Эта модель описывает все комбинации, встречающиеся при анализе индивиду­альных семантических пространств. В пространстве веерной модели можно раз­местить множество отдельных людей, способности которых оцениваются. Они располагаются вдоль одной прямой. Степень наклона этой прямой к каждой из осей свидетельствует о том, насколько дифференцированы способности, характе­ризующие эту ось.

Модель потенциальных представлений можно представить как обобщение модели актуальных представлений на случай п-мерный.

Она представляет собой п-мерный «зонтик». Частным случаем этого зонти­ка (при п = 2) является «веер» — модель актуальных представлений, что соот­ветствует первой из выделенных закономерностей.

Модель потенциальных представлений может иметь разное число мерностей и, в некоторых случаях, быть близкой к актуальной. Такой моделью описывается структура потенциальных представлений о способностях у программистов.

К сожалению, в ходе этого исследования не решен вопрос о соответствии уровня реального развития способностей их самооценке испытуемого.

Кроме того, неясна зависимость структуры репрезентации общих способно­стей в сознании индивида или группы от уровня развития этих способностей у них.

Результаты исследования говорят хотя бы о том, что модель Спирмена, явля­ясь самой ранней моделью интеллекта, возможно, наиболее точно характеризует реальную структуру общих способностей. И не напрасны ли были усилия дру­гих исследователей по теоретической критике этой модели? По крайней мере,

154 Глава 6

соответствие структуры представлений о способностях модели общего интеллек­та, которую предложил Спирмен, еще один аргумент в пользу последней.

 

Рис. 32. Веерная модель представлений о способностях

ЛИТЕРАТУРА

1. Bruner J. В., Tagiury R. The perception of people // Handbook of social psychology. Reading (Mass). 1954. V. 2. P. 9-41.

2. Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. СПб: Питер, 1997.

3. Neisser U. Cognitive psychology. N.Y., Appleton-Centery-Golfts. 1967. P. 3-17.

4. Шмелев А. Г., Похилько В. И., Козловская-Тельнова А. Ю. Практикум по эксперимен­тальной психосемантике. Тезаурус личностных черт. М.: МГУ, 1988.

5. Allport G. W., Odbert H. S. Trait-names: a psycholexical study // Psychological mono­graphs. 1936. V. 47. № 1.

6. Cattell R. В. The description and measurement of personality. N.Y.: World Book, 1946.

7. Peabody D. Selecting representative trait adjectives // Journal of personality and social psychology. 1987. V. 52. № 1. Р. 59-71.

8. Meyer W.U. Leistugnmotiv und Ursachenerklarung von Erfolg und Misserfolg. Stutgart. 1973. P. 23-37.

9. Хекхаузен X. Мотивация и деятельность. В 2 т. М.: Просвещение, 1982. Т. 2. С. 6-220.

10. Broohover W. В. Self-concept of ability and school achievement // Sociology of Edu­cation. 1966. V. 3. P. 36-52.

11. Jopt U-I., Sprute S. Schulische Verhaltens und Attribuierungs. Conseguenzen naiver Fahig-heits wahrnehmung // News letter «Selbsthonzepte». Universitat Trier. 1978. № 2.

12. Meili R. Manuel dii diagnostic psychologique. Paris, 1964. 355 p.

13. Sternberg R. Implicit theories of intelligence // Journ. of Personality and Social psy­chology. 1985. № 49. P. 607-627.

14. Azuma H., Kaschiwagi K. Descriptors for an intelligent person: A Japanese Study // Japanese Psychological Research. 1987. № 29. P. 17-26.

15. Varnanen A. Age related differences in the conceptions of intelligence // III European Congress of Psychology. Finland. Tampere. 1993. P. 236.

16. Смирнова Н.Л. Исследование имплицитных концепций интеллекта // Психология личности в условиях социальных изменений. М.: ИП РАН, 1993. С. 97-103.

17. Дружинин В. H., Гребенюк Г. А., Самсонова Е. Ю. Исследование психосемантической репрезентации общих умственных способностей // Психологический журнал. 1993 Т. 14, № 3. С. 47-55.

 

 

Глава 7 Общие творческие способности

ТВОРЧЕСТВО И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Понять природу творческих способностей без понимания сущности творче­ства, разумеется, невозможно, хотя именно по этому вопросу существует множе­ство разноречивых суждений, мнений, теорий и т. д. Проще было бы постулиро­вать некоторые положения и дать определения основным понятиям, чем рас­сматривать воззрения разных авторов на творчество. Однако сделать это трудно хотя бы потому, что, может быть, никакая другая психологическая проблема не является столь значимой для психологов.

Будем придерживаться точки зрения Г. С. Батищева на природу отношений творчества и деятельности, полагая их принципиально противоположными фор­мами человеческой активности [I].

Осмелимся все же считать активность наиболее общей категорией, а пове­денческую активность понимать как внешнее (внесубъектное) проявление ак­тивности психики во взаимодействии субъекта с объектом (рис. 33).

Постулируем наличие двух форм взаимодействия адаптивного и преобразу­ющего. В первом случае субъект приспосабливается к объекту (окружающему миру), ассимилируя его качества, включая объект в систему своей активности и изменяя свои собственные качества («аккомодируя», по Пиаже).

Преобразующими будем считать два подтипа:

1) творческое поведение (активность), создающее новую среду, иначе — кон­структивная активность;

2) разрушение, дезадаптивное поведение, не создающее новую среду, а уничто­жающее прежнюю.

Адаптивное поведение разделим на два типа:

1) реактивное, осуществляемое по типу реакции на изменение среды;

 

Общие творческие способности 157

 

 

 

ВНЕШНЯЯ АКТИВНОСТЬ

 

АДАПТИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ

Деятельность

(целенаправленное поведение)

Реактивное Творчество Разрушение

 

Рис. 33. Классификация типов активности

2) целенаправленное.

И адаптивное, и творческое поведение равным образом будем считать кон­структивным поведением.

Все типы человеческого поведения в равной степени являются специализи­рованными и опосредованными либо внешними, либо внутренними средствами. Поэтому реактивное поведение и деятельность будут отличаться не наличием тех или иных культуральных средств, а источником активности, определяющей поведение.

Деятельность осуществляется сознательно (осознаются мотивы, средства и цели), результат ее — продукт деятельности. Субъект деятельности стремится достичь соответствия результата цели. Деятельность как форма активности осу­ществляется, как и все формы адаптивного поведения, по принципу «отрицатель­ной обратной связи»: достижение цели исчерпывает цикл деятельности. Поэто­му психическим механизмом осуществления деятельности является механизм психической функциональной системы деятельности [2].

В соответствии с этой точкой зрения и способности рассматриваются как системное свойство психической функциональной системы, определяющее ее продуктивность, имеющее индивидуальную меру выраженности [З]. Иначе, спо­собность — это свойство психической функциональной системы обеспечивать достижение некоторой цели деятельности.

На принципиальное отличие творчества и предметной деятельности обраща­ли внимание многие философы и психологи.

В частности, Я. А. Пономарев считает основным признаком деятельности как формы активности потенциальное соответствие цели деятельности ее ре­зультату. Тогда как для творческого акта характерно противоположное: рассо­гласование цели (замысла, программы и т. д.) и результата. Творческая актив­ность, в отличие от деятельности, может возникать в процессе осуществления последней и связана с порождением «побочного продукта», который и является в итоге творческим результатом. Суть креативности (творческости) как психо­логического свойства сводится, по Я. А. Пономареву, к интеллектуальной актив­ности и чувствительности (сензитивности) к побочным продуктам своей дея-

158 Глава 7

тельности. Для творческого человека наибольшую ценность представляют побоч­ные результаты деятельности, нечто новое и необычное, для нетворческого важны результаты по достижению цели (целесообразные результаты), а не новизна [4].

Среди современных исследователей-гуманитариев автором наиболее раз­вернутой системы представлений о природе творчества является В. М. Вильчек [5]. Поскольку его взгляды близки взглядам автора этой книги и более система­тизированы, целесообразно их подробно изложить.

С точки зрения Вильчека, природа творчества основана на природе человека как вида, который утратил в результате мутации инстинктивную видовую про­грамму деятельности. Отсюда неизбежно возникли дефекты, нарушения основ­ных взаимосвязей: дефект деятельности (связь «человек—природная среда») и дефект отношений (связь «человек—человек»). Следствием этого стало изна­чальное отчуждение человека от природы и мира в целом.

Надо сказать, что в первичном отчуждении творца от мира (при индивиду­альной жизни) многие исследователи видят причину фантазий, ментального твор­чества, а затем и практического творчества — воплощения мечты в действи­тельность. Достаточно назвать имя Альфреда Адлера и открытый им «Комплекс недостаточности» (иначе — неполноценности, Missenwertigheigefuhl).

Польский литературовед Ян Парандовский считает, что в основе творчества лежит освобождение от страданий и мучительных мыслей, «дух бегства» (Вове-нарг), компенсация ударов судьбы, материальной необеспеченности, стремление к независимости; то есть творчество — это способ преодоления изначальной дезадаптации.

Но если дезадаптация отдельного человека — явление локальное в про­странстве и времени, то дезадаптация человека как вида есть глобальная предпо­сылка частных вариантов отчуждения.

Вильчек считает, что заменой инстинктивной видовой программы, которая помогает животным адаптироваться в мире, у человека стала способность к подражанию «образцу» — животному, которое жило рядом с людьми и имело эту видовую программу. Человек, подражая действиям этого животного, «на­учился» жить (отсюда — тотем, обожествление животного — «учителя жизни»). Первоначальное идеальное «Я» для человека как представителя вида — живот­ное: «Человек становится "первым" — самым могущественным и умелым в мире, ибо он "последний" — самый неприспособленный, самый неумеющий жить» [5, с. 20].

С точки зрения Вильчека, труд является лишь способом удовлетворения потребности, никакой потребности в труде как таковом (и, добавим, его обобще­нии — целесообразной деятельности) не существует.

Труд — это необходимость, проклятие рода человеческого, но поиск «образа» для подражания — первичная потребность. Тем самым в основе познаватель­ной мотивации человека лежит не ориентированная исследовательская мотива­ция животных, а подражательная мотивация: человек ищет образец, он учится у природы в полном смысле этого слова.

 

Общие творческие способности 159

Поиск образца и породил творчество как специфическую активность по преодолению первоначального отчуждения, которое неустранимо никакими це­ленаправленными актами. Но первоначальное отчуждение можно преодолеть не только познавательным усилием и созданием «моста» между человеком и при­родой (третьей реальности — культуры), но и разрушив себя или мир. Поэтому в глобальном отчуждении — причина как творчества, так и разрушения.

По природе своей мотивация творчества, если следовать мыслям В. М Вильчека, иррациональна и неудовлетворяема, поскольку родилась вместе с челове­ком (не важно — особью или видом) и вместе с ним умрет.

Особо Вильчек подчеркивает глобальное различие между трудом как основ­ной и наиболее развитой формой целесообразной деятельности и творчеством:

«Творчество представляется особым видом труда, то есть отождествляется с деятельностью, осуществляемой за определенную мзду, сумму благ, необходимую автору, чтобы удовлетворить прежде всего свои животные, а затем и некоторые человеческие потребности. Но в критических ситуациях всегда будут выявлять­ся различия между творчеством и трудом, выявляться грубо и зримо. Человек никогда не борется за право трудиться — даже если и выступает под лозунгом за право на труд. На самом деле он борется за право иметь средства к существо­ванию и за свой социальный статус. Но за право на творчество, за созданные ими идеи, образы люди шли на костер. Любые подделки и суррогаты создаются за деньги, и лишь шедевры — задаром. Если автору за них что-либо и платят, то и вовсе по глупости, ибо не понимают, что великие творения духа — научные, художественные, любые — создаются и тогда, когда за них расплачиваются не с автором, а сами авторы: порой бедностью и лишениями, порой свободой, порой жизнью, (...) потому что творчество, будучи деятельностью, абсолютно необходи­мой для существования общества, это в то же время и самоцельная, потребитель­ская деятельность, замена утраченного инстинкта» [5].

С этими мыслями можно было бы согласиться, за исключением сведения творчества к деятельности. Остается открытым вопрос: откуда берутся образцы для подражания, способы творчества? Ответ: спонтанно, как «культуральные мута­ции».

Итак, творчество, в отличие от различных форм адаптивного поведения, про­исходит не по принципам «потому что» или «для того чтобы» (каузальному и телеологическому), а «несмотря ни на что», то есть творческий процесс является реальностью, спонтанно возникающей и завершающейся.

Такая точка зрения во многом совпадает с мнением Б. Карлофа и И. Шумпе-тера о различии двух видов поведения: адаптивного (связанного с имеющимися в распоряжении человека ресурсами) и креативного, определяемого как «сози­дательное разрушение» [б].

Отношение к творчеству в различные эпохи изменялось радикально. В Древ­нем Риме в книге ценился лишь материал и работа переплетчика, а автор был бесправен — не преследовались ни плагиат, ни подделки. В средние века, как и значительно позднее, творец был приравнен к ремесленнику, а если он дерзал

 

160 Глава 7

проявлять творческую самостоятельность, то она никак не поощрялась. Творец должен был зарабатывать на жизнь иным путем: Спиноза шлифовал линзы, да и великий Ломоносов ценился за утилитарную продукцию — придворные оды и создание праздничных фейерверков.

И лишь в XIX веке художники, литераторы, ученые и прочие «представи­тели творческих профессий» (как позже характеризовали этих людей докумен­ты КПСС) получили возможность жить за счет продажи своего творческого продукта: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать» (А. С. Пуш­кин). Рукопись как матрицу для тиражирования, для производства массового продукта.

И в XX веке реальная ценность любого творческого продукта определялась не вкладом в «сокровищницу мировой культуры», а тем, в какой мере она может служить материалом для тиражирования (в репродукциях, телефильмах, радио и т. д.). Поэтому существуют неприятные для интеллектуалов различия в дохо­дах представителей так называемого «исполнительского искусства» (балет, му­зыкальное исполнительство и так далее), а также дельцов массовой культуры и творцов. За исключением тех имен, которые сами стали объектом массового тиражирования при жизни или после смерти (лауреаты Нобелевской премии, рок-кумиры и др.). Но всегда общая закономерность перекрывается индивиду­альными различиями. Если А. С. Пушкин и Дж. Г. Байрон успешно торговали своими творениями, а В. Гюго был миллионером, то Флобер не зарабатывал на своих трудах, а издание некоторых даже оплачивал.

Обществом, однако, разделялись во все времена две сферы человеческой активности: otium и oficium (negotium), «активность на досуге» и «деятельность социально регламентированная» соответственно. Причем социальная значимость этих сфер менялась со временем. В Древних Афинах bios theoretikos — жизнь теоретическая — считалась более «престижной» и приемлемой для свободного гражданина, чем bios praktikos — жизнь практическая.

В Древнем Риме vita activa — жизнь деятельная (negotium) считалась дол­гом и основным занятием каждого гражданина и главы семейства, между тем как vita contemplativa — жизнь созерцательная и вообще досуг мало ценились. Возможно, поэтому все гениальные идеи античности родились в Древней Греции, а римляне лишь воплотили их в статьи Римского права, инженерные сооружения и блестящие по форме литературные произведения, популяризирующие наследие великих греков.

В эпоху Возрождения, по крайней мере в умах идеологов гуманизма, господ­ствовал примат досуга над практической деятельностью, которая должна была служить лишь источником средств для развития личности в свободное от вы­полнения социальных и практических задач время. Новое время поставило на первое место Дело (в частности, устами гетевского Фауста), а otium сузило до буржуазного хобби.

Интерес к творчеству и личности творца в XX веке связан, возможно, с глобальным кризисом, проявлением тотального отчуждения человека от мира,

 

Общие творческие способности 161

иррациональным ощущением, что целенаправленной деятельностью люди не решают основных проблем своего бытия.

Развитие цивилизации, возрастание сложности жизни, личная ответствен­ность, множественность выбора, «бремя свободы», не выдержав которого рухнул разум «массового человека», «человека толпы», необходимость самостоятельно выбирать образцы поведения после распада традиционного общества — все это привело к проявлению разного рода видов разрушительной активности: как саморазрушения, так и разрушения окружающего мира.

Вероятно, чтобы творить, нужно усвоить образец активности человека творя­щего, путем подражания выйти на новый уровень овладения культурой и устре­миться самостоятельно дальше. Для творчества необходимы личные познава­тельные усилия. Но если сил нет, образцы адаптивного поведения дискредитиро­ваны, а к творчеству человек не подготовлен (образцов такого поведения в его окружении не было), он срывается в пропасть разрушения.

Творчество, как и разрушение, амотивно, спонтанно, бескорыстно и самодов-леюще. Это не целенаправленная деятельность, а спонтанное проявление челове­ческой сущности. Но и творчество, и разрушение имеют определенную социаль­но-культурную оболочку, так как человек и разрушает и творит не в природной, а в социокультурной среде.

Некоторые авторы, в частности Я. А. Пономарев, считают творчество атри­бутом материи (природы, Бога?). Уже цитированный выше В. М. Вильчек пола­гает, что в этом отношении разрушение противоположно творчеству, но оно тоже является способом обратиться к непосредственной связи с природой: пре­ступный путь возвращения в рай через впадение в «грех».

Тем самым разрушение и творчество едины в своем истоке и идеале (сли­яние с миром): «Все во мне, и я во всем» (Ф. Тютчев). «И все уж не мое, а наше, и с миром утвердилась связь» (А. Блок). Но средства и результаты этих процес­сов противоположны.

Главное в творчестве не внешняя активность, а внутренняя — акт создания «идеала», образа мира, где проблема отчуждения человека и среды разрешена. Внешняя активность есть лишь экспликация продуктов внутреннего акта.

Особенности протекания творческого процесса как ментального (душевно­го) акта и будут предметом дальнейшего изложения и анализа.

Выделяя признаки творческого акта, практически все исследователи творче­ства и сами творцы подчеркивали его бессознательность, спонтанность, неконт­ролируемость волей и разумом, а также измененность состояния сознания.

Например, М. Арнаудов [7] отмечает, что многие поэты и художники подчер­кивали бессознательную активность духа в творческом процессе.

Можно привести некоторые наиболее характерные высказывания. А. де Виньи: «Я свою книгу не делаю, а она сама делается. Она зреет и растет в моей голове как великий плод»; В. Гюго: «Бог диктовал, а я писал»; блаженный Авгу­стин: «Я не сам думаю, но мои мысли думают за меня»; Микеланджело: «Если мой тяжелый молот придает твердым скалам то один, то другой вид, то его

 

162 Глава?

приводит в движение рука, которая держит его, направляет и руководит им: он действует под давлением посторонней силы» — и так далее.

С ведущей ролью бессознательного, доминированием его над сознанием в творческом акте связан и ряд других особенностей творчества, в частности эффект «бессилия воли» при вдохновении.

В момент творчества, непроизвольной активности психики, человек совершен­но не способен управлять потоком образов, произвольно воспроизводить образы и переживания. Художник бессилен восполнить пробелы творческой фантазии. Образы зарождаются и исчезают спонтанно, борются с первичным замыслом художника (рационально созданным планом произведения), более яркие и дина­мичные образы вытесняют из сознания менее яркие. То есть сознание становит­ся пассивным экраном, на который человеческое бессознательное отображает себя.

Творец всегда испытывает замешательство при попытках объяснить причину, источник своих фантазий. С. О. Грузенберг выделяет несколько вариантов объяс­нения художниками творческой одержимости [8].

Наиболее распространены «божественная» и «демоническая» версии атри­буции причины творчества. Причем художники и писатели принимали эти вер­сии в зависимости от своего мировоззрения. Если Байрон полагал, что в чело­века вселяется «демон», то Микеланджело полагал, что его рукой водит Бог:

«Хорошая картина приближается к Богу и сливается с ним».

Следствием этого является тенденция, наблюдаемая у многих художников, к отречению от авторства. Поскольку писал не я, а бог, дьявол, дух, «внутренний голос» (у П. И. Чайковского), то творец осознает себя, как, например, Моцарт, инструментом посторонней силы: «Я тут ни при чем».

Примечательно то, что версия неличностного источника творческого акта проходит через пространства, эпохи и культуры. И в наше время она возрож­дается в мыслях великого Иосифа Бродского: «Поэт, повторяю, есть средство существования языка. Пишущий стихотворение, однако, пишет его не потому, что он рассчитывает на посмертную славу, хотя часто и надеется, что сти­хотворение его переживет, пусть ненадолго. Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или попросту диктует следующую строчку.

Начиная стихотворение, поэт, как правило, не знает, чем оно кончится, и порой оказывается очень удивлен тем, что получилось, ибо часто получается лучше, чем он предполагал, часто мысль заходит дальше, чем он рассчитывал. Это и есть тот момент, когда будущее языка вмешивается в настоящее... Пи­шущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихосложение — колоссальный ускоритель сознания, мышления, миросозерцания. Испытав это ускорение единожды, человек уже не в состоянии отказаться от повторения этого опыта, он впадает в зависимость от этого процесса, как впадает в зави­симость от наркотиков и алкоголя. Человек, находящийся в подобной зависи­мости от языка, я полагаю, и называется поэтом» [9].

 

Общие творческие способности 163

Это состояние отрешенности от собственного «Я», когда отсутствует ощуще­ние личной инициативы и личной заслуги в создании творческого продукта, в человека как бы вселяется чуждый дух, ему внушаются мысли, образы, чувства извне. Это переживание приводит к неожиданному эффекту: творец начинает с равнодушием или, более того, с отвращением относиться к своим творениям. Возникает так называемая посттворческая сатурация. Автор отчуждается от своего труда. При выполнении же целесообразной деятельности, в том числе — трудовой, присутствует противоположный эффект, а именно — «эффект вложен­ной деятельности». Чем больше человек затратил усилий на достижение цели, производство продукта, тем большую эмоциональную значимость этот продукт для него приобретает.

Я. Парандовский на основе анализа многочисленных случаев утверждает:

«Есть писатели, для которых изданная книга как бы перестает существовать» и приводит соответствующие примеры: Кафка завещал сжечь свои рукописи, Кип­линг одно из своих произведений («Recessional») бросил в корзину и так далее [8а].

Поскольку активность бессознательного в творческом процессе сопряжена с особым состоянием сознания, творческий акт часто совершается во сне, в состоянии опьянения и под наркозом. Для того чтобы внешними средствами воспроизвести это состояние, многие прибегали к искусственной стимуляции. Когда Р. Роллан писал поэму «Кола Брюньон», он пил вино; Шиллер держал ноги в холодной воде; Байрон принимал лауданум; Пруст нюхал крепкие духи; Руссо стоял на солнце с непокрытой головой; Мильтон и Пушкин любили писать лежа на софе или кушетке. Кофеманами были Бальзак, Бах, Шиллер; наркоманами — Эдгар По, Джон Леннон и Джим Моррисон. Впрочем, история мировой рок-культуры вся связана с психотропнымй средствами.

Спонтанность, внезапность, независимость творческого акта от внешних си­туативных причин — второй основной его признак.

Потребность в творчестве возникает тогда, когда оно нежелательно или невозможно из-за внешних обстоятельств: сознание как бы провоцирует актив­ность бессознательного. При этом авторская активность устраняет всякую воз­можность логической мысли и способность к восприятию окружающего. Мно­гие авторы принимают свои образы за реальность. Творческий акт сопровождается возбуждением и нервной напряженностью. На долю разума остается только обра­ботка, придание законченной, социально приемлемой формы продуктам творче­ства, отбрасывание лишнего и детализация.

Итак, спонтанность творческого акта, пассивность воли автора и измененность состояния его сознания в момент вдохновения, активность бессознатель­ного говорят об особых отношениях сознания и бессознательного

Сознание (сознательный субъект) пассивно и лишь воспринимает творче­ский продукт. Бессознательное (бессознательный творческий субъект) активно порождает творческий продукт и представляет его сознанию (рис. 34).

 

164 Глава 7

Рис. 34. Взаимодействие сознания и бессознательного в творческом процессе

Очевидно, при осуществлении рационально и сознательно управляемой дея­тельности, которая всегда целесообразна, реализуется другое отношение: актив­ность сознания и рецептивная роль бессознательного, которое «обслуживает» сознание, предоставляя ему информацию, операции и пр. (рис. 35)

Рис. 35. Взаимодействие сознания и бессознательного в интеллектуальном процессе

Подобная трактовка впервые была предложена выдающимся психологом В. Н. Пушкиным.

Таким образом, главная особенность творчества связана со спецификой про­текания процесса в целостной психике как системе, порождающей активность индивида. Иное дело — оценка продукта как творческого. Здесь в силу вступа­ют социальные критерии: новизна, осмысленность, оригинальность и так далее, но это предмет рассмотрения следующей части книги.

В заключение этого раздела необходимо изложить некоторые представле­ния об этапах творческого процесса.

В отечественной психологии наиболее целостную концепцию творчества как психического процесса предложил Я. А. Пономарев [4]. Он разработал структурно-уровневую модель центрального звена психологического механизма твор­чества. Изучая умственное развитие детей и решение задач взрослыми, Понома­рев пришел к выводу, что «результаты опытов... дают право схематически изоб-

 

Общие творческие способности 165

В. Н Пушкин

разить центральное звено психологического интеллекта в виде двух проникаю­щих одна в другую сфер. Внешние границы этих сфер можно представить как абстрактные пределы (асимптоты) мышления (рис. 36). Снизу таким пределом окажется интуитивное мышление (за ним простирается сфера строго интуитив­ного мышления животных). Сверху — логическое (за ним простирается сфера строго логического мышления — современных электронных вычислительных машин).

Рис. 36. Схема центрального звена психологического механизма творческого акта по Я. А. Пономареву

 

166 Глава 7

Критерием творческого акта, по Пономареву, является уровневый переход:

потребность в новом знании складывается на высшем структурном уровне организации творческой деятельности, а средства удовлетворения этой потребно­сти на низших уровнях. Они включаются в процесс, происходящий на высшем уровне, что приводит к возникновению нового способа взаимодействия субъекта с объектом и возникновению нового знания. Тем самым творческий продукт предполагает включение интуиции (роль бессознательного) и не может быть получен на основе логического вывода.

Основой успеха решения творческих задач, по Пономареву, является «спо­собность действовать в уме» (СДУ), определяемая высоким уровнем развития внутреннего плана действия (ВПД). Эта способность, возможно, является содер­жательно структурным эквивалентом понятия общей способности, «генерально­го интеллекта».

С креативностью сопряжены два личностных качества, а именно: интенсив­ность поисковой мотивации и чувствительность к побочным образованиям, ко­торые возникают при мыслительном процессе.

Пономарев рассматривает творческий акт как включенный в контекст ин­теллектуальной деятельности по схеме: на начальном этапе, этапе постановки проблемы, активное сознание, затем, на этапе решения — бессознательное, а на третьем этапе, когда происходит отбор и проверка правильности решения — вновь активизируется сознание. Естественно, если мышление изначально логично, то есть целесообразно, то творческий продукт может появиться лишь в качестве побочного. Но этот вариант процесса является лишь одним из возможных.

В качестве «ментальной единицы» измерения творческости мыслительного акта, «кванта» творчества Пономарев предлагает рассматривать разность уров­ней, доминирующих при постановке и решении задачи (задача всегда решается на более высоком уровне структуры психологического механизма, чем тот, на ко­тором приобретаются средства к ее решению).

Подведем некоторые итоги: деятельность, в отличие от творчества, возника­ет вследствие внешних или внутренних рациональных причин («для того чтобы» или «потому что»). Творчество спонтанно, непланируемо. Деятельность целесо­образна, произвольна, рациональна и сознательно регулируема. Творчество неце­лесообразно, непроизвольно, иррационально и не поддается (в момент творче­ского акта) регуляции со стороны сознания. Деятельность побуждается опреде­ленной мотивацией, функционирует по типу «отрицательной обратной связи»: достижение результата завершает этап деятельности.

В основе творчества лежит глобальная иррациональная мотивация отчужде­ния человека от мира, направляется тенденцией к преодолению, функционирует по типу «положительной обратной связи»: творческий продукт только подстеги­вает процесс, превращая его в погоню за горизонтом.

Творчество есть жизнь бессознательного. Его механизм — взаимодействие активного доминирующего бессознательного с пассивным (рецептивным), субдо­минантным сознанием.

 

Общие творческие способности 167

 

Я. А Пономарев

Деятельность есть жизнь сознания. Ее психологический механизм сводится к взаимодействию активного, доминирующего сознания с пассивным (рецептив­ным), субдоминантным бессознательным.

Психическая жизнь — это процесс смены двух форм внутренней и внешней активности: творчества и деятельности. Локально в обыденной жизни домини­рует процесс деятельности: мы ставим цели, достигаем их или не достигаем, но кажется, что этот процесс вечен.

Глобально же в жизни человека побеждает если не творчество, пробуждаю­щееся эпизодически, то процесс дезадаптации: биологическая смерть полагает предел любой деятельности. Поэтому стоит быть в заботах дня оптимистом, помня, как завещали латиняне, о смерти. Индивидуальный оптимизм локален, пессимизм — глобален.

Закономерен вопрос: почему одни люди проявляют преимущественно адап­тивную активность, а другие — творческую? Какими особенностями психики опре­деляется преимущественное функционирование структуры «сознание—бессоз­нательное» в определенном режиме? Почему творческая активность одних людей более продуктивна, нежели других? Почему есть люди, в равной мере наделенные и творческими и интеллектуальными способностями?

Окончательного ответа на эти и другие вопросы не найдено, но ряд исследо­ваний, о которых будет сказано в последующих главах, дает некоторую информа­цию относительно природы творческих способностей.

 

168 Глава 7

К слову, сам термин «функционирование», как и «функциональная система», неприменим для характеристики механизма, обеспечивающего творческую ак­тивность. Функциональная система служит для достижения полезного системе результата. Такое определение приемлемо для систем, обеспечивающих адаптив­ное (целесообразное) поведение, но не для систем, цель функционирования кото­рых не определена. Такое множество результатов креативной активности не является ограниченным: всегда может быть найден хотя бы еще один элемент, который может входить в это множество, расширяя границы его определения.

ПРОБЛЕМА СПОСОБНОСТИ К ТВОРЧЕСТВУ. КОНЦЕПЦИЯ РЕДУКЦИИ ТВОРЧЕСТВА К ИНТЕЛЛЕКТУ

Существует как минимум три основных подхода к проблеме творческих способностей. Они могут быть сформулированы следующим образом.

1. Как таковых творческих способностей нет. Интеллектуальная одарен­ность выступает в качестве необходимого, но недостаточного условия творче­ской активности личности. Главную роль в детерминации творческого поведе­ния играют мотивации, ценности, личностные черты (А. Танненбаум, А. Олох, Д. Б. Богоявленская, А. Маслоу и другие). К числу основных черт творческой личности эти исследователи относят когнитивную одаренность, чувствитель­ность к проблемам, независимость в неопределенных и сложных ситуациях.

Особняком стоит концепция Д. Б. Богоявленской, которая вводит понятие креативной активности личности, полагая, что она обусловлена определенной психической структурой, присущей креативному типу личности. Творчество, с точки зрения Богоявленской, является ситуативно нестимулированной активно­стью, проявляющейся в стремлении выйти за пределы заданной проблемы. Кре­ативный тип личности присущ всем новаторам, независимо от рода деятельности: летчикам-испытателям, художникам, музыкантам, изобретателям [10].

2. Творческая способность (креативность) является самостоятель­ным фактором, независимым от интеллекта (Дж. Гилфорд, К. Тейлор, Г. Гру­бер, Я. А. Пономарев). В более «мягком» варианте эта теория гласит, что между уровнем интеллекта и уровнем креативности есть незначительная корреляция. Наиболее развитой концепцией является «теория интеллектуального порога» Э. П. Торренса: если IQ ниже 115-120, интеллект и креативность образуют еди­ный фактор, при IQ выше 120 творческая способность становится независимой величиной, то есть нет креативов с низким интеллектом, но есть интеллектуалы с низкой креативностью [II].

Предположение Торренса на удивление хорошо соответствует данным Д. Пер-кинса [12], согласно которым для каждой профессии существует нижний допус­тимый уровень развития интеллекта. Люди с IQ ниже определенного уровня не могут овладеть данной профессией, но если IQ выше этого уровня, то прямой

 

Общие творческие способности 169

связи между интеллектом и уровнем достижений нет. Главную роль в опреде­лении успешности работы играют личностные ценности и черты характера.

3. Высокий уровень развития интеллекта предполагает высокий уровень творческих способностей и наоборот. Творческого процесса как специфиче­ской формы психической активности нет. Эту точку зрения разделяли и разде­ляют практически все специалисты в области интеллекта (Д. Векслер, Р. Уайсберг, Г. Айзенк, Л. Термен, Р. Стернберг и другие).

В этом разделе попытаемся рассмотреть третью точку зрения.

Айзенк, опираясь на значимые (но все же невысокие) корреляции между IQ и тестами Гилфорда на дивергентное мышление, высказал мнение, что креатив­ность есть компонент общей умственной одаренности. Уайсберг утверждает, что творческое мышление диагностируется по качеству продукта, а не по способу его получения. Всякий познавательный процесс, с его точки зрения, опирается на прошлые знания и влечет их преобразования в соответствии с требованиями задачи [13].

В последнее время распространение получила концепция Стернберга. Со­гласно Стернбергу, интеллект участвует и в решении новых задач, и в автомати­зации действий. По отношению к внешнему миру интеллектуальное поведение может выражаться в адаптации, выборе типа внешней среды или ее преобразо­вании. Если человек реализует третий тип отношений, то при этом он проявит творческое поведение [14].

Как бы то ни было, теоретические рассуждения должны подкрепляться фак­тами. Сторонники редукции творческих способностей к интеллекту опираются на результаты эмпирических исследований, к числу которых относится класси­ческая работа Л. Термена и К. Кокс [15]. В 1926 году они проанализировали биографии 282 западноевропейских знаменитостей и попытались оценить их IQ на основе достижений в возрасте от 17 до 26 лет. Кроме того, они опирались на шкалу Стэнфорд—Бине для оценки их интеллекта в детстве. При этом в ходе оценки достижений учитывались не только интеллектуальные, но и творческие достижения, что априорно ставит под вопрос правильность выводов. Если мето­дика учитывает в IQ не только интеллектуальные, но и творческие показатели, выводы о связи IQ и творческих способностей являются артефактами метода. Но тем не менее результаты, полученные К. Кокс, получили широкую извест­ность и вошли во многие учебники психологии [16].

Было проведено сравнение возрастных показателей приобретения знаний и навыков у знаменитых людей с аналогичными данными выборки обычных детей. Оказалось, что IQ знаменитостей значительно выше среднего (158,9). Отсюда Л. Термен сделал вывод, что гении — это те люди, которых еще в раннем детстве по данным тестирования можно отнести к категории высокоодаренных (см. таб­лицу 15).

Наибольший интерес представляют результаты Калифорнийского лонгитюда, который организовал Л. Термен в 1921 году. Термен и Кокс отобрали из учащихся 95 средних школ Калифорнии 1528 мальчиков и девочек в возрасте

 

170 Глава 7

ВАШИНГТОН НАПОЛЕОН

ЛЮТЕР ЛИНКОЛЬН

НЬЮТОН БЕТХОВЕН

ДАРВИН

РЕМБРАНДТ

ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ

МОЦАРТ

ДИККЕНС ДЕКАРТ

ВОЛЬТЕР

ГЕТЕ

———————————————I——————I——————I——————I——————I——————I——————I——————I——————|——————|——————|————

110 120 130 140 150 160 170 180 190 200 210

i i IQ в 17 лет

Рис. 37. IQ знаменитых людей в возрасте 17 и 26 лет

от 8 до 12 лет с IQ 135 баллов, что составило 1% от всей выборки. Уровень интеллекта определялся по тесту Стэнфорд—Бине. Контрольная выборка была сформирована из учащихся тех же школ. Выяснилось, что интеллектуально ода­ренные дети опережают своих сверстников в уровне развития в среднем на два школьных класса.

В ходе исследования проводилось три среза по измерению IQ: 1927-1928, 1932-1940 и 1951-1952 годы. Последняя проверка осуществлена Д.Фельдма­ном через 60 лет после начала исследования: он проверил достижения членов выборки Термена с 135 < IQ < 180 и с IQ > 180.

800 мужчин с IQ, превышающим 135 баллов, входящих в выборку Термена, опубликовали к 50-м годам 67 книг (21 — художественные произведения и 46 — научные монографии), получили 150 патентов на изобретения, 78 человек стали докторами философии, 48 стали докторами медицины и т. д. Фамилии 47 мужчин вошли в справочник «Лучшие люди Америки за 1949 год». Эти показатели в 30 раз превысили данные по контрольной выборке.

Надо сказать, что испытуемые, отобранные Терменом, отличались ранним развитием (рано начали ходить, говорить, читать, писать и пр.). Все интеллекту­альные дети успешно закончили школу, 2/3 получили университетское образо­вание, а 200 человек стали докторами наук.

Что касается творческих достижений, то результаты не так однозначны. Ни один ранний интеллектуал из выборки Термена не проявил себя как исключи­тельно талантливый творец в области науки, литературы, искусства и т. д. Никто из них не внес существенного вклада в развитие мировой культуры.

Интересно, что у членов обследуемой группы в 1955 году доход был в 4 раза выше среднего дохода на душу населения в США. Практически все они добились

 

Общие творческие способности 171

 

Л.Термен

высокого социального статуса. Таким образом, ранние интеллектуалы чрезвы­чайно успешно адаптировались в обществе. Интеллект не только не является препятствием, но служит необходимым условием достижения успеха в демок­ратическом обществе.

Однако высокий (и даже сверхвысокий) уровень интеллекта не гарантирует творческих достижений. Можно быть интеллектуалом и не стать творцом. Компен­сируется ли социальным успехом отсутствие творческих достижений? И столь ли привлекательна личная участь творческого человека, при всей прижизненной и (возможно!) посмертной славе? На эти вопросы я постараюсь ответить в следующих разделах книги.

Отсутствие однозначной связи между интеллектом и креативностью стало основой двух исследовательских подходов, альтернативных редукционистскому. Их можно обозначить как личностно-мотивационный и психометрический.

ТВОРЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ И ЕЕ ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ

Многие из исследователей сводят проблему человеческих способностей к проблеме творческой личности: не существует особых творческих способнос­тей, а есть личность, обладающая определенной мотивацией и чертами. Действи­тельно, если интеллектуальная одаренность не влияет непосредственно на твор­ческие успехи человека, если в ходе развития креативности формирование определенной мотивации и личностных черт предшествует творческим проявлениям, то можно сделать вывод о существовании особого типа личности — «Человека творческого».

Знаниями об особенностях творческой личности психологи обязаны не столько своим усилиям, сколько работе литературоведов, историков науки и культуры, искусствоведов, которые так или иначе касались проблемы творческой личности, ибо нет творения без творца.

Творчество есть выход за пределы заданного (пастернаковское «поверх ба­рьеров»). Это лишь негативное определение творчества, но первое, что бросается в глаза, — сходство поведения творческой личности и человека с психическими нарушениями. Поведение того и другого отклоняется от стереотипного, обще­принятого.

Есть две противоположные точки зрения: талант — это максимальная сте­пень здоровья, талант — это болезнь.

Традиционно последнюю точку зрения связывают с именем гениального Чезаре Ломброзо. Правда сам Ломброзо никогда не утверждал, что существует прямая зависимость гениальности и безумия, хотя и подбирал эмпирические примеры в пользу этой гипотезы: «Седина и облысение, худоба тела, а также плохая мускульная и половая деятельность, свойственная всем помешанным, очень часто встречается у великих мыслителей (...). Кроме того, мыслителям, наряду с помешанными, свойственны: постоянное переполнение мозга кровью (гиперемия), сильный жар в голове и охлаждение конечностей, склонность к острым болезням мозга и слабая чувствительность к голоду и холоду» [17].

Ломброзо характеризует гениев как людей одиноких, холодных, равнодуш­ных к семейным и общественным обязанностям. Среди них много наркоманов и пьяниц: Мюссе, Клейст, Сократ, Сенека, Гендель, По. Двадцатый век добавил в этот список множество имен, от Фолкнера и Есенина до Хендрикса и Моррисона.

Гениальные люди всегда болезненно чувствительны. У них наблюдаются рез­кие спады и подъемы активности. Они гиперчувствительны к социальному по­ощрению и наказанию и т. д. Ломброзо приводит любопытные данные- в попу­ляции евреев-ашкенази, живущих в Италии, больше душевнобольных, чем у ита­льянцев, но больше и талантливых людей (сам Ломброзо был итальянским евреем). Вывод, к которому он приходит, звучит следующим образом: гений и безумие могут совмещаться в одном человеке.

Список гениев, больных душевными заболеваниями, бесконечен. Эпилепсией болели Петрарка, Мольер, Флобер, Достоевский, не говоря уже об Александре Ма­кедонском, Наполеоне и Юлии Цезаре. Меланхолией болели Руссо, Шатобриан. Психопатами (по Кречмеру) были Жорж Санд, Микеланджело, Байрон, Гете и дру­гие. Галлюцинации были у Байрона, Гончарова и многих других. Количество пья­ниц, наркоманов и самоубийц среди творческой элиты не поддается подсчету.

Гипотеза «гений и безумие» возрождается и в наши дни. Д.Карлсон [18] считает, что гений — это носитель рецессивного гена шизофрении. В гомозиготном состоянии ген проявляется в болезни. Например, сын гениального Эйн­штейна болел шизофренией. В этом списке — Декарт, Паскаль, Ньютон, Фарадей, Дарвин, Платон, Кант, Эмерсон, Ницше, Спенсер, Джеме и другие.

Но не присутствует ли в основе представлений о связи гениальности и психи­ческих отклонений иллюзия восприятия: таланты на виду и все их личностные качества тоже. Может быть, душевнобольных среди «средних» не меньше, а даже больше, чем среди «гениев»? Т. Саймонтон провел такой анализ и выявил, что среди гениев число душевнобольных не больше, чем среди основной массы населения (около 10 %) Единственная проблема: кого считать гением, кого не считать таковым?

Если исходить из вышеизложенной трактовки творчества как процесса, то гений — это человек, творящий на основе бессознательной активности, который способен переживать самый широкий диапазон состояний ввиду того, что бессоз­нательный творческий субъект выходит из-под контроля рационального начала и саморегуляции.

Как это ни удивительно, именно такое, согласующееся с современными пред­ставлениями о природе творчества, определение гениальности дал Ломброзо:

«Особенности гениальности по сравнению с талантом в том отношении, что она является чем-то бессознательным и проявляется неожиданно».

Следовательно, гений по преимуществу творит бессознательно, точнее, через активность бессознательного творческого субъекта. Талант же творит рацио­нально, на основе продуманного плана. Гений по преимуществу — креатив, та­лант — интеллектуал, хотя и та и другая общие способности есть у обоих.

Что касается колебаний настроения, то еще Вильям Гирш отмечал их нали­чие у гениев [19], а многочисленные исследования выявили взаимосвязь креатизма с нейротизмом. Заметим, что нейротизм в меньшей мере определяется гено­типом, чем другие черты темперамента [20].

Выделяются и другие признаки гения, отличающие его от таланта: оригиналь­ность, универсальность, продолжительность творческого периода жизни.

Гегель в «Эстетике» также коснулся вопроса о природе способностей: «Го­ворят, правда, и о научных талантах, однако наука предполагает только наличие общей способности к мышлению, которая, в отличие от фантазии, не проявляется как нечто природное, а как бы абстрагируется от всякой природной деятельно­сти, так что будет более правомерным сказать, что не существует специфики научного таланта в смысле определенного дарования» [21]

То, что различия в уровне интеллекта в значительной мере определяются генотипом (то есть природным фактором), Гегель, в отличие от нас, мог не знать.

Интерес к феномену гениальности вспыхнул в эпоху Возрождения. Именно тогда в связи с интересом к творчеству появились первые биографии художни­ков и композиторов. Этот интерес был воскрешен усилиями романтиков в нача­ле XIX века и, как «миф», похоронен в XX веке.

Однако несомненно в отличие от «просто креативов», «гений» обладает очень мощной активностью бессознательного и, как следствие (а может быть, это причина?), склонен к крайним эмоциональным состояниям.

 

Психологическая «формула гения» может выглядеть следующим образом:

гений = (высокий интеллект + еще более высокая креативность) х •х активность психики.

Поскольку креативность преобладает над интеллектом, то и активность бес­сознательного преобладает над сознанием. Возможно, что действие разных фак­торов может привести к одному и тому же эффекту — гиперактивности голов­ного мозга, что в сочетании с креативностью и интеллектом дает феномен гениальности.

Наконец, приведу выводы В. Бодэрмана, касающиеся конституциональных особенностей выдающихся ученых. Среди них чаще всего встречаются: «Легкий, хрупкий, но изумительно симметричный тип, и тип низкорослого гиганта. Первый, в общем, имеет все, кроме физической мощи и здоровья, вся его энергия концен­трируется в мозгу... Низкорослые гиганты имеют счастливую судьбу быть крепкими телом и духом. Такие низкорослые тела имеют особую тенденцию порождать большие головы и, следовательно, те большие мозги, которые обычно ассоциируются с исключительной интеллектуальной мощью» [22].

Гораздо более продуктивен не поверхностный, а систематический естествен­нонаучный подход к изучению психических особенностей творческой личности.

Главное отличие творческой личности представители глубинной психологии и психоанализа (здесь их позиции сходятся) видят в специфической мотивации. Остановимся лишь вкратце на позициях ряда авторов, поскольку эти позиции отражены в многочисленных источниках.

Отличие заключается только в том, какая мотивация лежит в основе твор­ческого поведения. 3. Фрейд считал творческую активность результатом субли­мации (смещения) полового влечения на другую сферу деятельности: в творче­ском продукте опредмечивается в социальноприемлемой форме сексуальная фантазия.

А. Адлер считал творчество способом компенсации комплекса недостаточ­ности (неправильный перевод — неполноценности). Наибольшее внимание фе­номену творчества уделил К. Юнг, видевший в нем проявление архетипов кол­лективного бессознательного.

Р. Ассаджиоли (отчасти вслед за А. Адлером) считал творчество процессом восхождения личности к «идеальному Я», способом ее самораскрытия.

Психологи гуманистического направления (Г. Олпорт и А. Маслоу) считали, что первоначальный источник творчества — мотивация личностного роста, не подчиняющаяся гомеостатическому принципу удовольствия; по Маслоу — это потребность в самоактуализации, полной и свободной реализации своих способ­ностей и жизненных возможностей. И так далее [44].

Ряд исследователей полагают, что для творчества необходима мотивация до­стижений, другие считают, что она блокирует творческий процесс. А. М. Матюшкин на основе эмпирических данных делает вывод о преобладании в нашей стране среди творческих работников не мотивации роста (познавательной и самоактуализации), а мотивации достижений.

Правда, возникает вопрос, а являются ли «творческие работники» бывшего СССР действительно творческими?

Однако большинство авторов все же убеждены в том, что наличие всякой мотивации и личностной увлеченности является главным признаком творче­ской личности. К этому часто приплюсовывают такие особенности, как независи­мость и убежденность. Независимость, ориентация на личные ценности, а не на внешние оценки, пожалуй, может считаться главным личностным качеством креатива.

Творческим людям присущи следующие личностные черты:

1) независимость — личностные стандарты важнее стандартов группы, неконформность оценок и суждений;

2) открытость ума — готовность поверить своим и чужим фантазиям, восприимчивость к новому и необычному;

3) высокая толерантность к неопределенным и неразрешимым ситуациям, конструктивная активность в этих ситуациях;

4) развитое эстетическое чувство, стремление к красоте [23].

Часто в этом ряду упоминают особенности «Я»-концепции, которая характе­ризуется уверенностью в своих способностях и силой характера, и смешанные черты женственности и мужественности в поведении (их отмечают не только психоаналитики, но и генетики).

Наиболее противоречивы данные о психической эмоциональной уравнове­шенности. Хотя гуманистические психологи «во весь голос» утверждают, что творческие люди характеризуются эмоциональной и социальной зрелостью, вы­сокой адаптивностью, уравновешенностью, оптимизмом и т. п., но большинство экспериментальных результатов противоречит этому.

Согласно приведенной выше модели творческого процесса, креативы долж­ны быть склонны к психофизиологическому истощению в ходе творческой активности, так как творческая мотивация работает по механизму положитель­ной обратной связи, а рациональный контроль эмоционального состояния при творческом процессе ослаблен. Следовательно, единственный ограничитель творчества — истощение психофизиологических ресурсов (ресурсов бессозна­тельного), что неизбежно приводит к крайним эмоциональным состояниям.

Исследования показали, что одаренные дети, чьи реальные достижения ниже их возможностей, переживают серьезные проблемы в личностной и эмоциональ­ной сфере, а также в сфере межличностных отношений [24]. То же относится и к детям с IQ выше 180 баллов.

Аналогичные выводы о высокой тревожности и плохой адаптированности творческих людей к социальной среде приводятся в ряде других исследований. Такой специалист, как Ф. Баррон, утверждает, что, для того чтобы быть творче­ским, надо быть немного невротиком; следовательно, эмоциональные нарушения, искажающие «нормальное» видение мира, создают предпосылки для нового под­хода к действительности [25]. На мой взгляд, здесь перепутаны причины и след­ствия, нейротичность есть побочный результат творческой активности.

Если связь нейротизма и креативности обнаружена во многих исследованиях, то по отношению к такой базовой характеристике темперамента (в большей мере зависящей от генотипа), как экстраверсия, однозначный вывод сделать трудно.

Однако в исследовании А. М. Петрайтите [26], проведенном в 1981 году на мужчинах и женщинах 20-35 лет, выявлены положительные корреляции между креативностью, социальной экстраверсией и интроверсией. Причем для тестиро­вания креативности использовались субтесты теста Э. П. Торренса («Употреб­ление предметов», «Незаконченные рисунки», «Невероятное событие»), а перцеп­тивная интроверсия выявлялась посредством теста Роршаха: преобладание ки­нестетических ответов над цветовыми характерно для интровертов.

Независимость от группы в сочетании с собственным видением мира, ори­гинальным «бесконтрольным» мышлением и поведением вызывает негативную реакцию социальной микросреды, как правило, ратующей за соблюдение традиций.

Сама творческая активность, связанная с изменением состояния сознания, психическим перенапряжением и истощением, вызывает нарушения психиче­ской регуляции и поведения.

Талант, креативность — это не только большой дар, но и большое наказание. Приведем результаты еще нескольких исследований, целью которых было выявление личностных особенностей творческих людей.

Наиболее часто в научной литературе упоминаются такие черты творче­ских личностей, как независимость в суждениях, самоуважение, предпочтение сложных задач, развитое чувство прекрасного, склонность к риску, внутренняя мотивация, стремление к порядку.

К. Тейлор в результате многолетних исследований творчески одаренных детей пришел к выводу, что, на взгляд окружающих, они излишне независимы в суждениях, у них нет почтения к условностям и авторитетам, чрезвычайно развито чувство юмора и умение найти смешное в необычных ситуациях, они менее озабочены порядком и организацией работы, у них более темпераментная натура.

Одно из наиболее основательных исследований по выявлению личностных черт творческих людей было проведено под руководством К. Тейлора и Р. Б. Кэттелла. Оно было посвящено изучению сходств и различий креативного поведения в науке, искусстве и практической деятельности.

В качестве основной диагностической методики авторы использовали извест­ный специалистам опросник 16 PF Кэттелла.

В одной из серий исследования сравнивались профили личностных черт извест­ных ученых и инженеров (36 человек), музыкантов (21 человек), художников и обычных студентов последних курсов университетов (42 человека). Авторы не обнаружили никаких значимых различий между учеными и художниками по предложенному ими комбинированному индексу креативности. Однако удалось выявить значимые различия между этими группами по отдельным шкалам 16PF.

 

Профили обеих групп творческих личностей значимо отличались от профиля группы студентов.

Из чего складывался «индекс креативности»? Было высказано предположе­ние, что креативное поведение описывается двухфакторной структурой (резуль­тат вторичной факторизации чисел 16PF на выборке креативов). Креативы, по сравнению с некреативами, являются более отстраненными или сдержанными (А—), они более интеллектуальны и способны к абстрактному мышлению (В+), склонны к лидерству (Ет), более серьезны (F-), являются более практичными или свободно трактующими правила (G-), более социально смелы (Н+), более чувствительны (J+), обладают очень богатым воображением (М+), они либе­ральны и открыты опыту (Q1+) и самодостаточны (Q2).

В более поздних исследованиях Гетцельна выявились различия между деяте­лями искусства и учеными по шкалам 16PF: у первых было более развитое вображение (фактор М), и они имели низкие баллы по фактору G.

Таблица 19. Корреляции шести различных показателей творческих способностей в различных областях деятельности (Д. Хочевар, по Лук А. Н. Теоретические основы выявления творческих способностей. М.: ИНИОН, 1979)

Изящные искусства	0,63	0,34	0,22	0,68	0,17	—
Умение работать руками	—	0,76	0,41	0,46	0,48	0,24
Исполнительское мастерство	0,57	0,47	—	0,29	0,46	0,27
Математика	0,45	0,43	0,50	—	0,30	0,17
Литература	0,66	0,54	0,47	0,51	—	0,28
Музыка	0,45	0,48	0,35	0,45	0,41	—

 

Для исследования личностной составляющей креативности был разработан тест-опросник «Что вы за личность?» (WKPY — «What kind of person are you?»). Результаты заполнения этого теста коррелировали с данными, получеными с помощью 16PF. При исследовании 100 художественно одаренных студентов было выявлено 5 значимых факторов, коррелирующих с индексом креативности по WKPY: Q1(+); E(+); Q2(+); J(+); G(-).

Практически все исследователи отмечают существенные различия психоло­гических портретов ученых и деятелей искусств. Р. Сноу отмечает большой прагматизм ученых и склонность к эмоциональным формам самовыражения у литераторов. Ученые и инженеры более сдержанны, менее социально смелы, более тактичны и менее чувствительны, чем деятели искусства.

Эти данные и легли в основу предположения, что креативное поведение можно расположить в пространстве двух факторов. Первый фактор включает изобразительное искусство, науку, инженерию, бизнес, видео- и фотодизайн. Вто­рой фактор включает музыку, литературу и дизайн одежды.

Двухфакторная модель креативного поведения проверялась во множестве исследований. Выявлено, что факторы не являются ортогональными: г = 0,41.

В одном из исследований на выборке 590 человек проверялась модель, пред­ложенная К. Тейлором: он выделил 8 областей проявления креативности. Использовался опросник ASAS («Artistic and Scientific activities survey»). Он предназначен для выявления различий между новичками и профессионалами и призван охватить разнообразные сферы проявления творческой активности:

1) искусство, 2) музыку, 3) театр, 4) науку и инженерию, 5) литературу, 6) бизнес, 7) дизайн одежды, 8) видео- и фотодизайн. Результаты, полученные с помощью ASAS, коррелируют с показателями тестов креативности по Торренсу. Шкалы считаются консистентными (а Кронбаха от 0,8 до 0,68), общая согласованность — 0,69 [40].

В результате эмпирического исследования вновь выявлены два фактора креативного поведения. В первый фактор вошли изобразительное искусство, видео-и фотодизайн, музыка, литература, дизайн одежды, театр. Во второй фактор объ­единились наука, инженерия и бизнес. Причем корреляция между факторами равна 0,32.

Следовательно, существует четкое разделение личностных проявлений твор­ческого поведения в искусстве и науке. Кроме того, деятельность бизнесмена более сходна с деятельностью ученого (по своим творческим проявлениям), потом с деятельностью художника, артиста, литератора и т. д.

Не менее важен и другой вывод: личностные проявления креативности рас­пространяются на многие области человеческой активности. Как правило, твор­ческая продуктивность в одной основной для личности области сопровождается продуктивностью в других областях.

Главное же в том, что ученые и бизнесмены в среднем лучше контролиру­ют свое поведение и менее эмоциональны и чувствительны, чем деятели искус­ства.

Остановимся и сделаем некоторые выводы.

Можно рассмотреть приведенные выше результаты исследований с точки зрения отношений уровня интеллекта и креативности у конкретной личности.

В том случае, когда высокий интеллект сочетается с высоким уровнем креативности, творческий человек чаще всего хорошо адаптирован к среде, ак­тивен, эмоционально уравновешен, независим и пр. Наоборот, при сочетании креативности с невысоким интеллектом человек чаще всего невротичен, тре­вожен, плохо адаптирован к требованиям социального окружения. Сочетание интеллекта и креативности предрасполагает к выбору разных сфер социальной активности.

По крайней мере, заметно, что различные исследователи, приписывая совер­шенно противоположные черты творческим личностям, имеют дело с различны­ми типами людей (по классификации Когана и Воллаха) и переносят выводы,

 

справедливые для одного типа, на всю совокупность творческих людей прошлого, настоящего и будущего.

Являются ли творческие люди с высоким уровнем интеллекта настолько уравновешенными, адаптивными и самореализующимися, как это кажется неко­торым исследователям?

Возможно, борьба двух одинаково сильных начал: сознательного (интеллек­туального, рефлексивного) и бессознательного, (творческого) — переносится из экзопсихического плана в эндопсихический (иначе — интрапсихический):

«С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой...»

Возможно, эта борьба и предопределяет особенности творческого пути: по­беда бессознательного начала означает торжество творчества и смерть.

Творчество конечно во времени. Результаты десятков исследований, посвя­щенных анализу биографий ученых, композиторов, писателей, художников, свиде­тельствуют о том, что пик творческой активности человека приходится на период с 30 до 42-45 лет.

Особое внимание проблеме жизни творческого человека уделил в своей книге «Возвращенная молодость» великий русский писатель М. Зощенко. Вос­пользуемся результатами его труда в дальнейшем изложении [27].

М. Зощенко делит всех творцов на две категории: 1) проживших недолгую, но эмоционально насыщенную жизнь и умерших до 45 лет и 2) «долгожителей».

Он приводит обширный список представителей первой категории людей, за­кончивших жизнь в цветущем возрасте: Моцарт (36), Шуберт (31), Шопен (39), Мендельсон (37), Визе (37), Рафаэль (37), Ватто (37), Ван Гог (37), Корреджио (39), Эдгар По (40), Пушкин (37), Гоголь (42), Белинский (37), Добролюбов (27), Байрон (37), Рембо (37), Лермонтов (26), Надсон (24), Маяковский (37), Грибо­едов (34), Есенин (30), Гаршин (34), Джек Лондон (40), Блок (40), Мопассан (43), Чехов (43), Мусоргский (42), Скрябин (43), Ван Дейк (42), Бодлер (45) и так далее...

Воистину: «Задержимся на цифре 37», — как пел В. Высоцкий, жизнь которо­го остановилась на второй роковой дате — 42 года, как и жизни А. Миронова, Дж. Дассена, А. Богатырева и других.

Почти все перечисленные композиторы, писатели, поэты, художники — при­надлежат к «эмоциональному типу», может быть, за исключением российских критиков — Добролюбова и Белинского. Зощенко ставит однозначный диагноз:

их преждевременная смерть наступила от неумелого обращения с собой. Он пишет: «Даже смерть от эпидемического заболевания (Моцарта, Рафаэля и др.) не доказывает его случайности. Здоровый, нормальный организм оказал бы ус­тойчивое сопротивление для того, чтобы одержать победу над болезнью» [27].

Зощенко разбирает ряд случаев гибели и самоубийств поэтов и приходит к выводу, что в каждом случае имело место следствие переутомления от твор­ческого процесса, неврастения и тяжелая жизнь. В частности, он указывает, что

 

А.С.Пушкин за последние 1,5 года своей жизни сделал 3 вызова на дуэли:

«настроение искало объект». По мнению Зощенко, здоровье поэта с 1833 года изменилось очень резко, поэт был крайне утомлен и сам искал смерти. Трагедия постоянной творческой активности — главная причина смерти Маяковского. По его собственным словам, в конце жизни голова его постоянно работала, усили­лась разбитость, появились головные боли и т. д.

Творчество конечно во времени. Жизнь многих творцов продолжается и после того, как творческий источник иссякает. И Зощенко приводит еще один «мартиролог», список «мертвецов при жизни», разумеется — творческих мертве­цов. Глинка, Шуман, Фонвизин, Дэви, Либих, Буало, Томас Мур, Вордсворт, Кольридж, прожив долго, перестали творить еще в молодые годы. Творческий период, как правило, завершается длительным упадком сил и депрессией. Это касается как поэтов, так и ученых. Великий химик Либих к 30 годам испытал полный упадок сил, а в 40 лет окончил работу, как и Дэви (жил до 53 лет, творческую активность окончил в 33 года). Аналогично: поэты Кольдридж в 30 лет оставил поэзию по болезни, Вордсворт окончил творческую деятельность к 40 годам и так далее. Депрессия в 37 лет поразила Глинку, Фонвизина, Леонида Андреева.

Циклы творческой активности имеют глубокую психофизиологическую причину. И. Я. Перна, проанализировав биографии нескольких сот ученых, при­шел к выводу, что пик творческой активности, определенный по датам опублико­вания важнейших трудов, свершений, открытий и изобретений, приходится на 39 лет. После этой даты следует либо медленный, либо очень быстрый, «обваль­ный», спад творческой активности.

Возможно ли сочетание долгой жизни и творческого долголетия? По мнению Зощенко, и с ним трудно не согласиться, те люди, у которых творческая актив­ность сочетается с высоким уровнем интеллекта, рефлексии и саморегуляции, живут долго и продуктивно потому, что их жизнь подчинена ими же созданному строгому распорядку. Рецепт творческого долголетия — точность, порядок и организация. Для того чтобы максимально продлить творческую активность (нерегламентированную по своей природе), нужно максимально регламентиро­вать жизнедеятельность.

Другой автор, польский литературовед Я. Парандовский [28] приходит к ана­логичному выводу, анализируя жизнь творческих людей. Хотя творчество осно­вывается на вдохновении и ведет к непрерывной («взахлеб») работе (Лейбниц не вставал из-за стола по несколько суток, Ньютон и Ландау забывали обедать и т. д.), но с годами приходят регулярность и дисциплина занятий, и творчество превращается в труд. Однако никто из творцов с регулярной деятельности не начинает. Может быть, парадокс ранней смерти многих творцов и заключается в отсутствии психологических предпосылок для саморегуляции. С годами твор­ческие и жизненные силы иссякают и для их восстановления и сохранения требуются внешние (регламент) и внутренние (саморегуляция) усилия.

Приводим, вслед за Зощенко, список творческих долгожителей (в скобках — число прожитых лет): Кант (81), Толстой (82), Галилей (79), Гоббс (92), Шеллинг

 

(80), Пифагор (76), Сенека (70), Гете (82), Ньютон (84), Фарадей (77), Пастер (74), Гарвей (80), Дарвин (73), Спенсер (85), Смайлс (90), Платон (81), Сен-Симон (80), Эдисон (82). Нетрудно заметить, что в списке преобладают великие философы, ученые-теоретики и создатели экспериментальных научных школ, а также писа­тели-интеллектуалы с философским складом ума.

Мысль, а точнее — высокий интеллект, продлевает жизнь. Если жизнь не прерывает война или концлагерь.

Эмпирическая психология также не осталась в стороне от этой проблемы. Продуктивность научного творчества стала предметом исследования не так дав­но. По мнению многих авторов, начало наукометрического подхода к проблеме возрастной динамики творчества связано с работами Г. Лемана.

В монографии «Возраст и достижения» (1953) он опубликовал результаты анализа сотен биографий не только политиков, писателей, поэтов и художников, но и математиков, химиков, философов и других ученых.

Динамика достижений представителей точных и естественных наук такова:

1) подъем от 20 до 30 лет; 2) пик продуктивности в 30-35 лет; 3) спад к 45 годам (50% от первоначальной продуктивности); 4) к 60 годам утрата творческих способностей. Качественное снижение продуктивности предшествует количе­ственному спаду. И чем более ценен вклад творческой личности, тем выше вероятность, что творческий пик пришелся на молодой возраст. Выводы Лемана о значимости вклада личности в культуру базировались на подсчете числа строк, посвященных им в энциклопедиях и словарях [41]. Позже Е. Клег анализировал словарь-справочник «Американцы в науке» и пришел к выводу, что спад твор­ческой продуктивности у наиболее выдающихся ученых начинает наблюдаться не раньше 60 лет.

Среди российских ученых впервые (задолго до работ Лемана) к проблеме возрастной динамики творчества обратился И. Я. Перна. В 1925 году он опубли­ковал работу «Ритмы жизни и творчества». По данным Перна, пик творческого развития приходится на 35-40 лет, именно в это время крупный ученый публи­кует обычно свою первую работу (средний возраст — 39 лет). Наиболее рано пик творческих достижений наблюдается у математиков (25-30 лет), затем идут физики-теоретики и химики (25-35 лет), затем — представители других естественных наук и физики-экспериментаторы (35-40 лет), позже всех пик творчества наблюдается у гуманитариев и философов. За пиком следует неми­нуемый спад, хотя при этом чередуются взлеты и падения продуктивности [42].

Одно из последних исследований возрастной динамики творческой продук­тивности ученых провели Л. А. Руткевич и Е. Ф. Рыбалко [43]. Они основыва­лись на анализе биографий и творческих достижений ученых. Были выделены две группы: в группу А вошли 372 самых знаменитых, по мнению авторов исследования, ученых и деятелей искусства; в группу В — 419 известных, но не столь знаменитых представителей «творческих профессий».

В группе А спад творческой активности наблюдался редко, а в группе В он наблюдался во всех профессиональных группах (особенно — в группе предста-

 

вителей точных наук). Представители группы А дольше учатся, чем представи­тели группы В, но и период наивысшей творческой продуктивности у них значи­тельно продолжительнее. И вместе с тем наиболее выдающиеся люди раньше начинают творческую деятельность, чем менее выдающиеся.

Многие авторы считают, что существуют два типа творческой продуктивно­сти в течение жизни: первый приходится на 25-40 лет (в зависимости от сферы деятельности), а второй наблюдается в конце четвертого десятилетия жизни с последующим спадом после 65 лет.

У наиболее выдающихся деятелей науки и искусства не наблюдается и уста­новленный во многих исследованиях типичный спад творческой активности пе­ред смертью.

Творческую продуктивность проявляют до глубокой старости люди, сохра­нившие свободомыслие, независимость взглядов, то есть качества, присущие юно­сти. Кроме того, творческие личности сохраняют высокую критичность по отно­шению к своим трудам. В структуре их способностей оптимально сочетаются способность к творчеству с рефлективным интеллектом.

Подведем итоги. Особенности взаимодействия сознания и бессознательного, а в наших терминах — субъекта сознательной деятельности и бессознательного творческого субъекта — определяют типологию творческих личностей и осо­бенности их жизненного пути.

Доминирование креативности над рефлективным интеллектом может при­вести к творческому спаду и сокращению времени жизни. Время дороже денег, поскольку его дается человеку в обрез.

 

Возраст в десяти-

 

Н — гуманитарии

S — ученые

А — деятели искусств

Рис. 38. Процентное соотношение общей продуктивности творческих людей

в зависимости от сферы деятельности и возраста (по Botwinick J. Cognitive process in maturity and old age. N.Y.: Springer, 1967)

 

КРЕАТИВНОСТЬ И ЕЕ ДИАГНОСТИКА

Понятие «креативность» в контексте психологического знания приобрело значение только к началу 50-х годов.

В 1950 году пионер в области креативности Дж. Гилфорд в обращении при вступлении в должность президента Американской психологической ассоциа­ции предложил психологам сосредоточить свое внимание на изучении способно­сти к творчеству. По его оценке, лишь 0,2% всех опубликованных к 1950 году в Psychological Abstract резюме были посвящены психологии креативности.

Как это ни удивительно, с 50-х годов положение изменилось крайне незначи­тельно. И многие психологи, в частности Стернберг, считают креативность «зо­лушкой» психологии. Хотя следует отметить, что в 50-е годы интерес к иссле­дованию творческих способностей несколько возрос: были созданы несколько лабораторий и институтов, стали выходить журналы и монографии, но, по оцен­кам Стернберга, всего лишь 0,5% статей в Psychological Abstract (с 1975 по 1995 год) имели отношение к проблеме креативности. Из 1200 американских университетов, имеющих факультеты психологии, только в 76 читался курс по психологии креативности. Как правило, лабораторий по исследованию креатив­ности не открывают, исследовательских и преподавательских вакансий для спе­циалистов в области психологии творчества крайне мало.

Исследования творческих способностей в Программе Американской психо­логической ассоциации помещены под рубрикой «Психология искусства». В нашей стране (имеется в виду Россия) исследования по психологии творче­ских способностей проводятся в рамках программы «Одаренные дети», финан­сируемой Министерством общего и профессионального образования РФ.

Публикации по креативности сосредоточены в двух крупных журналах: «The Creative Behavior», основанном в 1967 году, и «The Creativity Research Journal», который существует с 1988 года. Однако в первом журнале, ориенти­рованном на широкий круг читателей, преобладают теоретические и обзорные статьи. Второй журнал рассчитан на психологов-исследователей.

Одной из причин такого отношения к психологии творческих способностей со стороны психологов-экспериментаторов являлась нечеткость определения креативности как способности и отсутствие методик для ее диагностики.

«Психометрическая революция» в исследованиях креативности началась в

начале 60-х годов и до сей поры не окончена.

Главными идеологами «психометрического» подхода к исследованию креа­тивности стали Дж. Гилфорд и Э. П. Торренс.

КОНЦЕПЦИЯ КРЕАТИВНОСТИ ДЖ. ГИЛФОРДА И Э.П.ТОРРЕНСА

Концепция креативности как универсальной познавательной творческой способности приобрела популярность после выхода в свет работ Дж. Гилфор-да [29]. Основанием этой концепции явилась его кубообразная модель струк-

 

туры интеллекта: материал х операции х результаты — SOI (structure of the intellect).

Гилфорд указал на принципиальное различие между двумя типами мысли­тельных операций: конвергенцией и дивергенцией. Конвергентное мышление (схождение) актуализируется в том случае, когда человеку, решающему задачу, надо на основе множества условий найти единственно верное решение. В прин­ципе конкретных решений может быть и несколько (множество корней уравне­ния), но это множество всегда ограничено.

Таким образом, Гилфорд отождествил способность к конвергентному мыш­лению с тестовым интеллектом, то есть интеллектом, измеряемым высокоскоро­стными тестами IQ.

Дивергентное мышление определяется как «тип мышления, идущего в раз­личных направлениях» (Дж. Гилфорд). Такой тип мышления допускает варьи­рование путей решения проблемы, приводит к неожиданным выводам и ре­зультатам.

Гилфорд считал операцию дивергенции, наряду с операциями преобразования и импликации, основой креативности как общей творческой способности. Иссле­дователи интеллекта давно пришли к выводу о слабой связи творческих способ­ностей со способностями к обучению и интеллектом. Одним из первых на раз­личие творческой способности и интеллекта обратил внимание Терстоун. Он отметил, что в творческой активности важную роль играют такие факторы, как особенности темперамента, способность быстро усваивать и порождать идеи (а не критически относиться к ним), что творческие решения приходят в момент релаксации, рассеивания внимания, а не в момент, когда внимание сознательно концентрируется на решении проблем.

Дальнейшие достижения в области исследования и тестирования креативно­сти связаны в основном с работой психологов Южнокалифорнийского уни­верситета, хотя весь спектр исследований креативности их деятельностью не ограничивается.

Гилфорд выделил четыре основных параметра креативности: 1) оригиналь­ность — способность продуцировать отдаленные ассоциации, необычные ответы;

2) семантическая гибкость — способность выявить основное свойство объекта и предложить новый способ его использования; 3) образная адаптивная гибкость — способность изменить форму стимула таким образом, чтобы увидеть в нем новые признаки и возможности для использования; 4) семантическая спонтанная гибкость — способность продуцировать разнообразные идеи в нерегламентиро­ванной ситуации. Общий интеллект не включается в структуру креативности. Позже Гилфорд упоминает шесть параметров креативности: 1) способность к обнаружению и постановке проблем; 2) способность к генерированию большого числа идей; 3) гибкость — способность продуцировать разнообразные идеи;

4) оригинальность — способность отвечать на раздражители нестандартно;

5) способность усовершенствовать объект, добавляя детали; 6) способность ре­шать проблемы, т. е. способность к анализу и синтезу.

 

На основе этих теоретических предпосылок Гилфорд и его сотрудники раз­работали тесты программы исследования способностей (ARP), которые тес­тируют преимущественно дивергентную продуктивность.

Приведем примеры тестов.

1. Тест легкости словоупотребления: «Напишите слова, содержащие указан­ную букву» (например, «о»).

2. Тест на использование предмета: «Перечислите как можно больше спосо­бов использования каждого предмета» (например, консервной банки).

3. Составление изображений. «Нарисуйте заданные объекты, пользуясь сле­дующим набором фигур: круг, прямоугольник, треугольник, трапеция. Каждую фигуру можно использовать многократно, меняя ее размеры, но нельзя добавлять другие фигуры или лишние».

И так далее. Всего в батарее тестов Гилфорда 14 субтестов, из них 10 — на вербальную креативность и 4 — на невербальную креативность. Тесты предназ­начены для старшеклассников и людей с более высоким уровнем образова­ния. Надежность тестов Гилфорда колеблется от 0,6 до 0,9. Показатели их

 

____Закат

Опавшие листья

 

 

Купидон

Сильный шторм 4. ____на море

 

 

 

Рис. 39. Фигурный тест Торренса. Образец заданий и пример обработки заданий

 

хорошо согласуются друг с другом (Анастази). Время выполнения тестов ог­раничено.

Дальнейшее развитие эта программа получила в исследованиях Торренса [30]. Торренс разрабатывал свои тесты в ходе учебно-методической работы по развитию творческих способностей детей [31]. Его программа включала в себя несколько этапов. На первом этапе испытуемому предлагали вербальные задачи на решение анаграмм. Он должен был выделить единственно верную гипотезу и сформулировать правило, ведущее к решению проблемы. Тем самым тренирова­лось конвергентное мышление (по Гилфорду).

На следующем этапе испытуемому предлагали картинки. Он должен был развить все вероятные и невероятные обстоятельства, которые привели к ситуа­ции, изображенной на картинке, и спрогнозировать ее возможные последствия.

Затем испытуемому предлагали разные предметы. Его просили перечислить возможные способы их применения. Согласно Торренсу, такой подход к тренин­гу способностей позволяет освободить человека от заданных извне рамок, и он начинает мыслить творчески и нестандартно. Под креативностью Торренс пони­мает способность к обостренному восприятию недостатков, пробелов в знаниях, дисгармонии и т. д. Он считает, что творческий акт делится на восприятие про­блемы, поиск решения, возникновение и формулировку гипотез, проверку гипотез, их модификацию и нахождение результата. Идеальный, по Торренсу, тест должен тестировать протекание всех указанных операций, но в реальности Торренс огра­ничился адаптацией и переработкой методик Южнокалифорнийского универси­тета для своих целей.

Торренс утверждал, что не стремился создать факторно-чистый тест, поэтому показатели отдельных тестов отражают один, два или несколько факторов Гил-форда (легкость, гибкость, оригинальность, точность).

В состав батареи Торренса входит 12 тестов, сгруппированных в три серии:

вербальную, изобразительную и звуковую, диагностирующие соответственно сло­весное творческое мышление, изобразительное творческое мышление и словес-но-звуковое творческое мышление.

1. Словесная шкала включает в себя семь заданий. В трех первых заданиях испытуемый должен задавать вопросы таким образом, чтобы полученные ответы помогли ему отгадать содержание загадочных изображений. Ис­пытуемый должен записать все вопросы, на которые он хотел бы получить ответ, перечислить все возможные причины и последствия ситуаций, изоб­раженных на рисунке. В 4-м задании фиксируются способы использова­ния игрушки в игре. В 5-м задании перечисляются возможные способы необычного употребления обычных предметов. В 6-м задании задаются вопросы по поводу свойств тех же предметов, а в 7-м задании испытуе­мый должен рассказать обо всем, что может случиться, если возникнет какая-либо неправдоподобная ситуация. Оценивается легкость, гибкость и оригинальность ответа.

 

2. Изобразительная шкала состоит из трех заданий. Первое задание состоит в том, что испытуемый должен на белом листе бумаги нарисовать картин­ку, используя данную фигуру. Во втором задании испытуемому предлага­ют дорисовать несколько линий, чтобы получились осмысленные изоб­ражения. В третьем задании испытуемого просят составить как можно больше изображений с помощью пары параллельных линий или кругов. Оценивается легкость, гибкость, оригинальность, точность.

3. Словесно-звуковая шкала состоит из двух заданий, которые предъявляются путем воспроизведения магнитофонной записи. В тесте «Звуки и образы» в качестве стимулов используются знакомые и незнакомые звуки. Во втором задании «Звукоподражание и образы» используются звукоподра­жательные слова, имитирующие звуки, присущие какому-либо объекту (жи­вотному, механизму и т. д.). Испытуемый должен написать, на что похожи эти звуки. Оценивается оригинальность ответа.

Надежность тестов Торренса (по данным автора) очень велика: от 0,7 до 0,9. Вербальные тесты более надежны, чем изобразительные.

В отличие от тестов Гилфорда, тесты Торренса предназначены для более широкого спектра возрастов: от дошкольников до взрослых.

Факторный анализ тестов Торренса выявил факторы, соответствующие спе­цифике заданий, а не параметрам легкости, гибкости, точности и оригинальности. Корреляции этих параметров внутри одного одного теста выше, чем корреляции аналогичных параметров разных тестов.

Рассмотрим характеристику основных параметров креативности, предло­женных Торренсом. Легкость оценивается как быстрота выполнения тестовых заданий, и, следовательно, тестовые нормы получаются аналогично нормам тес­тов скоростного интеллекта. Гибкость оценивается как число переключении с одного класса объектов на другой в ходе ответов. Проблема заключается в разбиении ответов испытуемого на классы. Число и характеристика классов определяется экспериментатором, что порождает произвольность. Оригиналь­ность оценивается как минимальная частота встречаемости данного ответа в однородной группе. В тестах Торренса принята следующая модель: если ответ испытуемого встречается менее чем в 1 % случаев, то он оценивается 4 балла­ми, если ответ встречается менее чем в 1-2 % случаев, испытуемый получает 3 балла и так далее. Когда ответ встречается более чем в 6 % случаев, присва­ивается 0 баллов. Тем самым оценки оригинальности «привязаны» к частотам ответов, которые дает выборка стандартизации. Опыт применения тестов Тор­ренса показывает, что влияние характеристик группы, в которой получены нор­мы, очень велико, и перенос норм с выборки стандартизации на другую (пусть аналогичную) выборку дает большие ошибки, а зачастую и просто невозможен.

Точность в тестах Торренса оценивается по аналогии с тестами интеллекта. Исследования, проведенные аспиранткой института психологии РАН Е. Г. Алие­вой, показали, что оригинальность и беглость тесно коррелируют между собой:

чем больше ответов, тем они оригинальнее, и наоборот.

 

Успешность выполнения данных тестов определяется скоростными каче­ствами психики, и критики справедливо указывают на влияние скоростного ин­теллекта при решении тестов, диагностирующих, по мысли их разработчиков, креативность. Наиболее последовательную критику работ Гилфорда, Торренса и их последователей дали М. Воллах и Н. Коган [32]. В исследованиях Торренса и Гилфорда выявлена высокая положительная корреляция уровня IQ и уровня, креативности. Чем выше уровень интеллекта, тем больше вероятность того, что у испытуемого будут высокие показатели по тестам креативности, хотя у лиц с высокоразвитым интеллектом могут встречаться и низкие показатели креатив­ности. Между тем при низком IQ никогда не обнаруживается высокая диверген­тная продуктивность. Торренс даже предложил теорию интеллектуального по­рога. Он полагает, что при IQ ниже 115-120 баллов (среднее плюс стандартное отклонение) интеллект и креативность неразличимы и образуют единый фактор. При коэффициенте интеллекта выше 120 творческие способности и интеллект становятся независимыми факторами [30].

При этом корреляции между креативностью и интеллектом выше, если при тестировании в обоих случаях используется аналогичный материал (словесный, числовой, пространственный и пр.), и ниже, если материал тестов интеллекта и креативности разнороден.

На первый взгляд эти результаты соответствуют гипотезе о парциальности креативности. Возможно, креативности как общего свойства не существует, она определяется только по отношению к тому или иному материалу и, вопреки мнению Торренса, базируется не на общем интеллекте, а на «парциальных» интел­лектуальных факторах, таких как пространственный интеллект, вербальный ин­теллект, математический интеллект и пр. (по Терстоуну).

КОНЦЕПЦИЯ М. ВОЛЛАХА И Н. КОГАНА

М. Воллах и Н. Коган считают, что перенесение Гилфордом, Торренсом и их последователями тестовых моделей измерения интеллекта на измерение креа­тивности привело к тому, что тесты креативности попросту диагностируют IQ, как и обычные тесты интеллекта (с поправкой на «шумы», создаваемые специфич­ной экспериментальной процедурой). Эти авторы высказываются против жест­ких лимитов времени, атмосферы соревновательности и единственного критерия правильности ответа, то есть отвергают такой критерий креативности, как точ­ность. В этом положении они ближе к исходной мысли Гилфорда о различии дивергентного и конвергентного мышления, чем сам ее автор. По мнению М. Вол-лаха и Н. Когана, а также таких авторов, как П. Верной и Д. Харгривс [38], для проявления творчества нужна непринужденная, свободная обстановка. Желатель­но, чтобы исследование и тестирование творческих способностей проводилось в обычных жизненных ситуациях, когда испытуемый может иметь свободный дос­туп к дополнительной информации по предмету задания.

 

Многие исследования показали, что мотивация достижений, соревнователь­ная мотивация, мотивация социального одобрения блокируют самоактуализацию личности, затрудняют проявление ее творческих возможностей.

Воллах и Коган в своей работе изменили систему проведения тестов креа­тивности. Во-первых, они предоставляли испытуемым столько времени, сколько им было необходимо для решения задачи или для формулирования ответа на вопрос. Тестирование проводилось в ходе игры, при этом соревнование между участниками сводилось к минимуму, а экспериментатор принимал любой ответ испытуемого. Если соблюсти эти условия, то корреляция креативности и тесто­вого интеллекта будет близка к нулю.

В исследованиях, проведенных в лаборатории психологии способностей Ин­ститута психологии РАН А. Н. Ворониным на взрослых испытуемых (студентах экономического колледжа), получены аналогичные результаты: фактор интел­лекта и фактор креативности являются независимыми.

Подход Воллаха и Когана позволил по-иному взглянуть на проблему связи между креативностью и интеллектом. Упомянутые исследователи, тестируя ин­теллект и креативность учащихся 11-12 лет, выявили четыре группы детей с разными уровнями развития интеллекта и креативности. Дети, принадлежащие к разным группам, отличались способами адаптации к внешним условиям и реше­ния жизненных проблем.

Дети, обладающие высоким уровнем интеллекта и высокой креативностью, были уверены в своих способностях, имели адекватный уровень самооценки. Они обладали внутренней свободой и вместе с тем высоким самоконтролем. При этом они могут казаться маленькими детьми, а через некоторое время, если того требует ситуация, вести себя по-взрослому. Проявляя большой интерес ко всему новому и необычному, они очень инициативны, но при этом успешно при­спосабливаются к требованиям своего социального окружения, сохраняя лич­ную независимость суждений и действий.

Дети с высоким уровнем интеллекта и низким уровнем креативности стре­мятся к школьным успехам, которые должны выразиться в форме отличной оценки. Они крайне тяжело воспринимают неудачу, можно сказать, что у них преобладает не надежда на успех, а страх перед неудачей. Они избегают риска, не любят высказывать публично свои мысли. Они сдержанны, скрытны и дистанцируются от своих одноклассников. У них очень мало близких друзей. Они не любят быть предоставлены самим себе и страдают без внешней адекватной оценки своих поступков, результатов учебы или деятельности.

Дети, обладающие низким уровнем интеллекта, но высоким уровнем креатив­ности, часто становятся «изгоями». Они с трудом приспосабливаются к школь­ным требованиям, часто занимаются в кружках, имеют необычные хобби и т. д., где они в свободной обстановке могут проявить свою креативность. Они очень тревожны, страдают от неверия в себя, «комплекса неполноценности». Часто учителя характеризуют их как тупых, невнимательных, поскольку они с неохотой выполняют рутинные задания и не могут сосредоточиться.

 

Таблица 20. Личные особенности школьника с различными уровнями интеллекта и творческих способностей по Воллаху и Когану [32]

	ИНТЕЛЛ	ЕКТ
	Высокий	Низкий
S tU i- S ^х а " S 0 д U о с	Вера в свои возможности Хороший самоконтроль Хорошая социальная интеграция Высокая способность к концентрации внимания и большой интерес ко всему новому	Постоянный конфликт между собственными представлениями о мире и школьными требованиями Недостаточная вера в себя Боязнь оценки со стороны окружающих
у s D bi: u s <u a; д- о n- u » 3 &- 03	Энергия направлена на достижение успеха в учебе Неудачи воспринимаются как ката­строфа Боязнь риска и высказывания соб­ственного мнения Пониженная общительность Боязнь самооценки	Хорошая (по крайней мере, по внешним признакам) адаптация и удовлетворенность жизнью Недостаточный интеллект компенсируется социальной общительностью или некоторой пассивностью

 

Дети с низким уровнем интеллекта и творческих способностей внешне хо­рошо адаптируются, держатся в «середняках» и довольны своим положением. Они имеют адекватную самооценку, низкий уровень их предметных способнос­тей компенсируется развитием социального интеллекта, общительностью, пас­сивностью в учебе.

Креативность и интеллект взаимосвязаны не только на уровне свойств лич­ности, но и на уровне целостного познавательного процесса. В исследовании Е. Л. Григоренко была выявлена взаимодополнительность этих способностей при решении познавательных задач.

Григоренко использовала в своем исследовании тесты Векслера и Амтхауэра, тест Торренса и ряд тестов на определение когнитивных стилей. В качестве испытуемых выступали школьники 9-10 классов. Оказалось, что число гипотез, выдвигаемых при решении мыслительных задач, коррелирует с креативностью по Торренсу (для вербальной части г = 0,43, для невербальной — г = 0,52). Причем оригинальность гипотез до начала решения задачи имела более высокую корре­ляцию с креативностью по Торренсу (для вербальной части теста г = 0,57, для невербальной — г = 0,38), число гипотез во время решения коррелирует с IQ по Амтхауэру (0,46) и оригинальность во время решения теста — с IQ по Амтхауэру (0,50).

Отсюда автор делает вывод, что на ранних стадиях решения задачи у испыту­емых актуализируется дивергентное мышление, а на поздних — конвергентное мышление. Все эти результаты получены в ходе использования тестов креа­тивности, основанных на теории дивергентного мышления.

 

КРЕАТИВНОСТЬ

интеллект креативность

область дифференциации интеллектуальных и твор­ческих потенциалов

Рис. 40. Схема развития креативности и интеллекта (по Торренсу).

КОНЦЕПЦИЯ С.МЕДНИКА

Несколько иная концепция лежит в основе разработанного Медником теста RAT (тест отдаленных ассоциаций) [34].

Приведем для пояснения несколько схем.

Процесс дивергентного мышления идет следующим образом: есть проблема, и мыслительный поиск следует как бы в разных направлениях семантического про­странства, отталкиваясь от содержания проблемы. Дивергентное мышление — это как бы боковое, периферическое мышление, мышление «около проблемы».

проблема

гипотеза

 

Рис. 41. Схема процесса дивергентного мышления

Конвергентное мышление увязывает все элементы семантического про­странства, относящиеся к проблеме, воедино, находит единственно верную компо­зицию этих элементов.

 

элементы проблемы

Рис. 42. Схема процесса конвергентного мышления

Медник полагает, что в творческом процессе присутствует как конвергент­ная, так и дивергентная составляющие. По мнению Медника, чем из более отда­ленных областей взяты элементы проблемы, тем более креативным является процесс ее решения. Тем самым дивергенция заменяется актуализацией отда­ленных зон смыслового пространства. Но вместе с тем синтез элементов может быть нетворческим и стереотипным, например: соединение черт лошади и чело­века актуализирует образ кентавра, а не образ человека с головой лошади.

Творческое решение отклоняется от стереотипного: суть творчества, по Меднику, не в особенности операции, а в способности преодолевать стереотипы на конечном этапе мыслительного синтеза и, как было отмечено ранее, в широте поля ассоциаций.

элементы проблемы

 

стереотипное решение

А ВЕЛИЧИНА ОТКЛОНЕНИЯ k ^ ОТ СТЕРЕОТИПА Г

 

Рис. 43. Схема процесса творческого мышления (по С. Меднику)

В соответствии с этой моделью в тесте отдаленных ассоциаций испытуемо­му предлагают слова из максимально удаленных ассоциативных областей. Испы­туемый должен предложить слово, увязанное по смыслу со всеми тремя словами. Причем тест строится так, чтобы каждые три слова-стимула имели слово-сте­реотип, сочетающееся с ними. Соответственно оригинальность ответа будет оп­ределяться отклонением от стереотипа. Исходные слова могут быть трансфор­мированы грамматически, можно использовать предлоги.

 

Итак, в основе теста RAT лежат следующие предположения Медника:

1. Люди — «носители языка» привыкают употреблять слова в определенной ассоциативной связи с другими словами. В каждой культуре и каждой эпохе эти привычки уникальны.

2. Креативный мыслительный процесс является формированием новых ассо­циаций по смыслу.

3. Величина отдаленности ассоциаций испытуемого от стереотипа измеряет его креативность.

4. В каждой культуре существуют свои стереотипы, поэтому шаблонные и оригинальные ответы определяются специально для каждой выборки.

5. Уникальность выполнения теста RAT определяют ассоциативная беглость (измеряется числом ассоциаций на стимул), организация индивидуальных ассоциаций (измеряется числом ассоциативных ответов), особенностями селективного процесса (отбор оригинальных ассоциаций из общего числа связей). Важную роль играет беглость генерации гипотез и вербальная беглость.

6. Механизм решения теста RAT аналогичен решению любых других мысли­тельных задач.

Ревалидизация RAT на отечественной выборке проведена сотрудниками ла­боратории психологии способностей Института психологии РАН Т. В. Галкиной и Л. Г. Хуснутдиновой [35]. Для валидизации использовались: метод контраст­ных групп (сравнение речемыслительной креативности студентов технического вуза и Литературного института им. М.Горького); экспертная оценка креатив­ности школьников психологами и педагогами; сравнение данных по RAT с ре­зультатами применения методики Торренса «Рисунок треугольника». Тест имеет две модификации для детей и для взрослых.

В тесте речемыслительной креативности (РМК) применяются следующие индексы:

1) индекс продуктивности — отношение числа ответов к количеству заданий;

2) индекс оригинальности — сумма индексов оригинальности отдельных от­ветов, отнесенных к общему числу ответов (индекс оригинальности от­дельного ответа — обратная величина по отношению к частоте встречае­мости ответа в выборке);

3) индекс уникальности ответов — равен отношению количества уникаль­ных ответов к общему числу ответов;

4) индекс селективности (избирательности) — процедура получения индекса селективного процесса заключается в следующем: ответы на каждый сти­мул, полученные на выборке, предлагаются испытуемому, который должен выбрать самый оригинальный ответ; выбор испытуемого сравнивается с выбором экспертов и подсчитывается отношение числа совпадений к чис­лу заданий.

 

При валидизации исследование проводилось в условиях ограничения вре­мени выполнения теста и при отсутствии временных ограничений. Результаты были выше в первом случае как в группе высококреативных, так и в группе низкокреативных испытуемых. Причем влияние отсутствия лимита времени на высококреативных было значительно больше. Следовательно, снятие ограниче­ния во времени не столько позволяет низкокреативным проявить креатив­ность, сколько создает адекватные условия для проявления креативности как таковой.

Это чрезвычайно важный вывод, поскольку он противоречит предположе­нию, что все люди потенциально креативны, следует лишь создать внешние ус­ловия для проявления креативности. В исследовании Хуснутдиновой обнару­жено, что оригинальные ответы появляются не на первых стадиях решения креативных задач, а спустя некоторое время: нужно преодолеть «инерцию ре-продуктивности».

С другой стороны, стимуляция речемыслительной креативности путем созда­ния у испытуемых установки на творческий оригинальный ответ, наоборот, в большей мере влияет на продуктивность низкокреативных детей.

Таблица 21. Изменение показателей речемыслительной креативности под влиянием изменения характера инструкции [35]

			Ре	зультаты i	гестирова	ния
	Кол	ичестве	нный ин	деке	Ин	деке ори	гинальн	ости
Характер инструкции	Испыту	емые		Уро­вень	Испыт	уемые	t-кри­	Уро­вень
	Компью­терная группа	Основ­ная группа	t-кри­терий	значи­мости (Р)	Компью­терная группа	Основ­ная группа	терий	значи­мости (Р)
Не содержит уста­новку на достижение оригинальных отве­тов	1,20	2,00	3,16	1%	0,24	0,49	2,82	1%
Содержит установку на достижение ори­гинальных ответов	1,95	2,35	2,28	5%	0,56	0,64	2,17	5%
t-критерий	2,98	2,16		t-критервд	и	3,02	2,12
Уровень значимости (Р)	1%	5%		Уровень з чимости (	на-Р)	1%	5%

 

Таблица 22. Результаты изучения влияния ситуации тестирования на его результат [35]

			Реэ	эультаты т	естирова	ния
	Кол	ичестве	нный инл	1екс	Ин	деке ори	гинальнс	ЭСТИ
Характер инструкции	Испыту	емые		Уро­вень	Испыту	1'емые	t-кри­	Уро­вень
	Высоко-креатив­ные	Низко­креа­тивные	терий	значи­мости (Р)	Высоко-креатив­ные	Низко креа­тивные	терий	значи­мости (Р)
Индивидуальное тестирование без лимита времени	2,62	1,45	3,67	1%	0,75	0,33	3,14	1%
Групповое тести­рование с огра­ничением во времени	1,98	1,35	2,68	5%	0,53	0,28	2,42	5%
t- критерий	3,32	2,18		t-критери	и	3,18	2,24
Уровень значимости (Р)	1%	5%		Уровень чимости	зна-Р)	1%	5%

 

Т. В. Галкина обследовала две группы детей — учащихся в компьютерном классе и учащихся в обычных классах. Дети, прошедшие курс компьютерного обучения, показали более низкую речемыслительную креативность, чем обычные дети. Но под влиянием другой инструкции с установкой на творческий ответ их индексы оригинальности и количества ассоциаций возросли более значимо, чем у обычных детей. С одной стороны, ясно, что алгоритмизация мыслительной дея­тельности при обучении программированию блокирует развитие речемысли­тельной креативности. С другой стороны, можно заметить, что ключ к актуализа­ции творческих способностей — изменение мотивации, отношения к тестовому заданию. Первичной является мотивация творчества, а вторичной — его операциональная составляющая. Условия среды лишь создают возможности для прояв­ления творческих способностей (если они есть). Самое любопытное, что прояв­ление креативности (при высоком уровне ее развития) почти не зависит от нали­чия или отсутствия в тестовой инструкции установки на творчество. Т. В. Галкина и Хуснутдинова провели обследование детей, занимающихся в группе эстетиче­ского воспитания. Оказалось, что показатели креативности этой группы выше, чем у детей основной выборки, кроме того, изменение инструкции на творческую не влияет на показатели оригинальности и продуктивности их ответов.

Таким образом, чем креативное дети, тем в меньшей степени влияет на уровень их творческой продуктивности стимуляция инструкцией. Чем выше

 

креативность детей, тем большее влияние оказывает снятие временных и прочих ограничений на продуктивность и тем меньше инструкция, стимулирующая мо­тивацию творчества, сказывается на оригинальности результатов. Следовательно, у детей с высоким уровнем креативности мотивация творчества стала «внутрен­ней» мотивацией, актуализация которой не зависит от воздействия другого субъ­екта (в данном случае — экспериментатора).

В исследовании Галкиной и Хуснутдиновой была выявлена взаимосвязь уров­ня интеллекта (по Пономареву — развитие способности действовать в уме) и креативности, подтверждающая теорию интеллектуального порога Торренса: проявление высокого уровня креативности возможно только при высоком уров­не способности «действовать в уме». При этом у низкокреативных испытуемых наблюдалась связь уровня креативности и школьной успеваемости (г = 0,70).

В отношении этих результатов можно высказать те же критические замеча­ния, которые выдвинули Коган и Воллах по отношению к Гилфорду и Торренсу: навязанность задания, тестовая ситуация, активизация включения конвергентного мышления превращают тест RAT (PMK) в аналог тестов интеллекта (несмотря на исключение временного фактора).

Оригинальный ответ может интерпретироваться испытуемым как «правиль­ный», и поэтому инструкция с установкой на оригинальность активизирует ин­теллект, а не креативность. С учетом этого становится понятным слабое влия­ние установки давать оригинальный ответ на «креативов».

Тест PMK является наиболее адаптированным к нашим условиям тестом креативности. В последующих обследованиях наиболее информативными оказа­лись индексы оригинальности и уникальности ответа. Дальнейшая валидизация теста PMK проводилась А. Н. Ворониным (лаборатория психологии способно­стей Института психологии РАН).

Однако к тесту RAT (PMK) сохраняются те же претензии, что и к тестам Торренса: ситуация тестирования задана извне, нет свободы выбора материала, а главное — вызывает сомнение сам подход к оценке креативности через оценку оригинальности и уникальности продукции.

«ТЕОРИЯ ИНВЕСТИРОВАНИЯ» Р. СТЕРНБЕРГА

Одной из последних по времени возникновения концепций креативности является так называемая «теория инвестирования», предложенная Стернбергом и Д. Лавертом. Эти авторы считают креативным такого человека, который стре­мится и способен «покупать идеи по низкой цене и продавать по высокой». На мой взгляд, в этой концепции проявились личностные особенности самого Стернберга, автора и соавтора более 600 (!) публикаций по проблемам интеллекта, креативности, способностей.

«Покупать по низкой цене» — значит заниматься неизвестными, непризнан­ными или малопопулярными идеями. Задача заключается в том, чтобы верно

 

оценить потенциал их развития и возможный спрос. Творческий человек вопре­ки сопротивленияю среды, непониманию и неприятию, настаивает на определен­ных идеях и «продает их по высокой цене». После достижения рыночного успеха он переходит к другой непопулярной или новой идее. Вторая проблема в том, откуда эти идеи берутся?

Стернберг считает, что человек может не реализовать свой творческий по­тенциал в двух случаях: 1) если он высказывает идеи преждевременно, 2) если он не выносит ее на обсуждение слишком долго и тогда она становится очевид­ной, «устаревает». Совершенно очевидно, что здесь проявление творчества под­меняется его социальным принятием и оценкой.

По Стернбергу, творческие проявления детерминируются шестью основными факторами: 1) интеллектом как способностью; 2) знанием; 3) стилем мышле­ния; 4) индивидуальными чертами; 5) мотивацей; 6) внешней средой.

Какое содержание вкладывает автор в эти факторы?

Интеллектуальная способность является основной. Для творчества особенно важны следующие составляющие интеллекта: 1) синтетическая способность — новое видение проблемы, преодоление границ обыденного сознания; 2) аналити­ческая способность — выявление идей, достойных дальнейшей разработки;

3) практические способности — умение убеждать других в ценности идеи («про­дажа»). Если у индивида слишком развита аналитическая способность в ущерб двум другим, то он является блестящим критиком, но не творцом. Синтетиче­ская способность, не подкрепленная аналитической практикой, порождает массу новых идей, но не обоснованных исследованиями и бесполезных. Практическая способность без двух остальных может привести к продаже «недоброкачествен­ных», но ярко представленных публике идей.

Влияние знаний может быть как позитивным, так и негативным: человек должен представлять, что именно он собирается сделать. Выйти за пределы поля возможностей и проявить креативность нельзя, если не знаешь границ этого поля. Вместе с тем знания, слишком устоявшиеся, могут ограничивать кругозор исследователя, лишать его возможности по-новому взглянуть на проблему.

Для творчества необходима независимость мышления от стереотипов и внешнего влияния. Творческий человек самостоятельно ставит проблемы и ав­тономно их решает.

Креативность предполагает, с точки зрения Стернберга, способность идти на разумный риск, готовность преодолевать препятствия, внутреннюю мотивацию, толерантность к неопределенности, готовность противостоять мнению окружаю­щих.

Проявление креативности невозможно, если отсутствует творческая среда.

Отдельные компоненты, отвечающие за творческий процесс, взаимодейству­ют. И совокупный эффект от их взаимодействия несводим к влиянию какого-либо одного из них. Мотивация может компенсировать отсутствие творческой среды, а интеллект, взаимодействуя с мотивацией, значительно повышает уровень креативности.

 

Приведем результаты одного из исследований, проведенных под руковод­ством Стернберга. Изучалась связь креативности и интеллекта. Были отобраны 48 испытуемых в возрасте от 18 до 65 лет. Они должны были создать по два произведения четырех жанров: сочинение, реклама, рисунок, исследование. Испы­туемому предлагалось 3—10 тем, из которых он выбирал две. Уровень креативно­сти по всем произведениям оценивался по критериям новизны, соответствия произведения теме, эстетической ценности, интеграции несопоставимых элемен­тов, технике исполнения, качеству результата.

Интеллектуальные способности измеряли с помощью теста CFT Кэттелла (форма А). Знания оценивали с помощью биографического опросника. Помимо того оценивались: 1) стиль мышления — по опроснику «Майерс—Бриге индика­тор тестов» (MBTG, форма G) и «Опроснику стилей мышления» Стернберга—Ваг­нера; 2) личностные особенности — по тестам ACL и PRF (форма Е).

Оценки креативности индивидов оказались достаточно надежными. Согла­сованность оценок экспертов в каждой из четырех областей колебалась от 0,81 до 0,89. Усредненная согласованность была еще выше — 0,92.

Высокой была корреляция внутри областей:

1) для сочинений — 0,63.

2) для рекламы — 0,65.

3) для науки — 0,52.

4) для рисунка — 0,37.

Корреляция с общим баллом креативности — 0,67.

Уровень креативности зависел от специфики предметной деятельности, кор­реляции между результатами, показанными в разных областях, изменялись от 0,23 до 0,62. В наибольшей степени коррелировали с творческой продуктивно­стью интеллектуальные способности (флюидный интеллект), в наименьшей — личностные особенности.

Результаты позволили Стернбергу утверждать, что существует «синдром креативности».

Стернберг провел дополнительные исследования для того, чтобы выявить роль аналитических интеллектуальных способностей в структуре креативности. Вер­бальный, пространственный и математический интеллекты измеряли с помощью теста STAT (Sternberg Triarchic Abilities Test). 199 студентов были разбиты на две группы — высококреативных и низкокреативных. Им читали в колледже один и тот же психологический курс в двух разных вариантах. Один курс был построен так, чтобы стимулировать творческое мышление, другой — нет. Оцени­вался достигнутый студентами результат в зависимости от начального уровня креативности и типа обучения.

Надежность оценки креативности составила 0,7. Корреляции оценок креа­тивности с данными по тесту Кэттелла была равна 0,5, а корреляция с аналити­ческими способностями по STAT — 0,49. Корреляция результата STAT с успеш­ностью обучения была одинакова для всех групп студентов (г = 0,33).

 

Студенты, изначально обладавшие более высоким уровнем креативности, чаще генерировали собственные идеи, самостоятельно организовывали экспери­менты, выдвигали разнообразные гипотезы в случае варьирования условий экс­перимента и выборки, то есть показали более высокие результаты в условиях творческого обучения, чем те, которые тоже обладали высокими показателями креативности, но обучались в обыкновенных условиях.

Следовательно, для проявления креативности необходима соответствующая (творческая) среда. Что, впрочем, вытекает из результатов исследований, пред­шествующих Стернбергу.

Исследования Стернберга, позднее подтвержденные результатами других ученых, выявили один замечательный факт: при анализе достижений индивидов в науке и искусстве мера центральной тенденции (медиана) располагается бли­же к нижним значениям распределения, чем к верхним. То есть распределение креативности индивидов по достижениям имеет ярко выраженную левосторон­нюю асимметрию.

Стернберг объясняет это явление тем, что высокий уровень креативности, в отличие от среднего и низкого, требует наличия и сочетания в личности индиви­да большего числа разнообразных психических черт. В последней главе этой книги я попытаюсь дать другое истолкование данного феномена, исходя из соб­ственной модели структуры общих способностей (см. главу9).

Можно по-разному относиться к моделям и экспериментам, которые поводи­ли Стернберг и сотрудники его группы в Йельском университете. Но сегодня эти исследования (а также работы Гарднера) задают то информационное про­странство, в пределах которого прокладывает путь почти каждый исследователь, занимающийся проблемами креативности.

Другой вопрос: много ли добавляют исследования Стернберга и его последо­вателей к нашему изначальному знанию о природе креативности как общей способности к творчеству, а также о связи ее с интеллектом? На мой взгляд, нового здесь гораздо меньше, чем можно было бы ожидать. Размах строитель­ства грандиозный, а новизна структурных решений сводится к украшательству, пристройкам и «архитектурным излишествам». Но это скорее эстетическая оценка, нежели рациональная.

ПОДХОД В. Н. ДРУЖИНИНА И Н. В. ХАЗРАТОВОЙ

Напомним, что оригинальность по Меднику, Торренсу, Гилфорду и другим — характеристика относительная и определяется как величина, обратная частоте встречаемости данного ответа среди группы тестируемых (или в выборке стан­дартизации, что не меняет сути дела). Один и тот же ответ по отношению к совокупности частот ответов одной выборки может быть оценен как оригиналь­ный, а по отношению к другой — как стандартный, что неоднократно встречалось в наших исследованиях.

 

Оригинальные ответы и ответы, наиболее редко встречающиеся, не всегда совпадают (факт, обнаруженный еще Торренсом). Происходит необоснованное смещение понятий: креативность отождествляется с нестандартностью, нестан­дартность — с оригинальностью, а последняя — с редко встречающимся ответом у данной группы испытуемых. Нестандартность — понятие более широкое, чем оригинальность. К проявлениям креативности (если пользоваться критерием нестандартности) можно отнести любую девиацию: от акцентуаций до проявле­ния аутичного мышления.

Возникает проблема: как отделить продуктивные проявления творчества от девиантного поведения?

Существует мнение, что критерием может стать наличие осмысленности, которая может быть воспринята окружающими. Этот критерий похож на знаме­нитое постановление одного американского суда: «Произведением искусства является такой предмет, который признается произведением искусства хотя бы одним человеком, кроме автора». Медник также имплицитно принимает крите­рий потенциальной осмысливаемости, когда пишет, что утверждение типа «2х2= = 49» не считается оригинальным.

Смысловой критерий, в отличие от частотного, позволяет разграничить про­дуктивные творческие и непродуктивные (девиантные) проявления человече­ской активности. Тем самым смысловой критерий позволяет при тестировании разделить поведенческие проявления испытуемого при тестировании на воспро­изводящие (стереотипные), оригинальные (творческие) и неосмысленные (деви­антные). Главной операцией, которая «работает» в ходе творческого процесса, является операция сравнения, установления смысловой связи между элементами, а эта связь может быть установлена на основе 1) репродукции, 2) смыслового синтеза, 3) случайного соединения без нахождения семантических связей.

Например, на вопрос: «Что (кто) будет изображать в нашей игре круглый воздушный шар?» дети дают различные ответы: «шар», «мяч», «солнце», «барабан», «парус», «мешок с золотом», «голова», «змея», «крокодил». «Шар» и «мяч» явля­ются воспроизводящими ответами, они отражают стереотипное значение стиму­ла «воздушный шар», а ответы «змея» и «крокодил» семантически не связаны с содержанием предмета-стимула и являются неосмысленными.

Оригинальные ответы получаются при абстрагировании (выделении) одних аспектов предмета и отвлечении от других его аспектов. Выделение латентных, неочевидных признаков изменяет смысловую иерархию их значимости, и пред­мет предстает в новом свете. Так возникает эффект неожиданности, оригиналь­ности. Например: ответ «барабан» связан с вычленением таких признаков воз­душного шарика, как туго натянутая оболочка, «пустота», и игнорированием при­знаков легкости, округлости и т. д. Отсюда следует, что оригинальная ассоциация не является самой удаленной от слова-стимула в смысловом пространстве, ско­рее она характеризуется умеренной удаленностью.

Ассоциация потенциально может быть включена в семантические связи со стимулом. Чем более далека она по содержанию от стимула, тем слабее ее смысловая связь с контекстом и признаками стимула.

 

Данные наших исследований (В. Н. Дружинин, Н. В. Хазратова) [36] свиде­тельствуют, что число воспроизводящих ответов очень велико, но вариативность таких ответов низка. Вариативность семантически не связанных со стимулом ответов очень велика, так как здесь нет смысловых ограничений, число же таких ответов невелико. Оригинальные ответы как бы занимают промежуточное по­ложение (см. рис. 44).

 

Новый контекст, не связанный с прежним

Новый контекст, характеризующийся проведением смы­словых связей с прежним

Прежний контекст

« '	,
§ s g i!			Минимальная частота встречаемых ответов, высокая вариативность
i| "S, S |i		Оригинальные ответы
1s	Максимальная частота встречаемости, низкая вариативность

 

воспроизведение

Семантическая удаленность ответа от стимула

отсутствие семантических связей

семантический синтез

 

Рис. 44. Расположение ответов, полученных в гипотетической тестовой ситуации по признаку семантической удаленности ответа от стимула; учтены два параметра: иерархия признаков, определяющая содержание стимула (ось абсцисс); смысловой контекст сти­мула (ось ординат)

Эта модель была принята Н. В. Хазратовой [36] при разработке методики диагностики креативности детей 3—5 лет. Для этих детей не подходили традици­онные тесты креативности, поэтому в качестве модели тестовой ситуации была выбрана спонтанная игра. Дети в этом возрасте недостаточно владеют речью, навыки рисования у них неразвиты, они с трудом понимают содержание заданий и т. д.

Для измерения креативности рассматривались идеи, связанные: 1) с употреб­лением предметов-заместителей, 2) с действиями персонажа, с которым иденти­фицируется ребенок, то есть модификации сюжета.

Экспериментатор при диагностике должен: 1) подготовить помещение, 2) принести «неспециализированные» предметы, разнообразные по форме, цвету, физическим свойствам (например, пружина, гладкая деревянная палка, веревка, банан, свечка и т. д.). В ходе игры экспериментатор должен предоставить ребен­ку полную свободу действий и избегать оценочных суждений отностительно того, что он делает, не навязывать ему собственных решений. Используется опре­деленная тактика проведения игры и карта наблюдений, в которой фиксируется поведение испытуемых (не более 4-7).

 

Оригинальность применения предмета в игре оценивается исходя из предло­женной выше семантической модели.

Креативные ответы могут возникнуть при трансформации видения объекта или при трансформации контекста, в который включен объект. Дети 3—5 лет очень редко трансформируют контекст (еще не сформированы семантические связи), поэтому оценивались преимущественно трансформации представлений об объекте.

Критерием попадания ассоциации в число креативных, а не девиантных или стандартных, являлись: 1) наличие хотя бы одного признака предмета стимула, от которого испытуемый абстрагировался; 2) наличие хотя бы одного признака, общего для предмета стимула и предмета ассоциации.

Мы ввели градацию и среди ассоциаций, попавших в число креативных. Признаки предмета можно проранжировать по степени легкости абстрагирова­ния от них: труднее абстрагироваться от признаков, связанных с перцептивно-двигательной активностью (открытых), и легче — от «скрытых», латентных. Форма, цвет, вес, размер, очевидно, относятся к физическим, «открытым» призна­кам. Креативная ассоциация по «открытому» признаку оценивалась 1 баллом, по «скрытому» — 2 баллами.

 

СТАНДАРТНЫЕ АССОЦИАЦИИ

КРЕАТИВНЫЕ АССОЦИАЦИИ

•АБСТРАКТНЫЕ ' АССОЦИАЦИИ

 

СТИМУЛЬНОЕ. ЗНАЧЕНИЕ

ТРАНСФОРМАЦИЯ ВИДЕНИЯ ОБЪЕКТА

Рис. 45. Классификация ассоциаций на шкале семантической удаленности

г^

Желтый воздушный шар

^________У

КРЕАТИВНЫЕ АССОЦИАЦИИ

	1 БАЛЛ		2 БАЛЛА
"( "(	золнце эблако	"парус "мешо	" "бар< к с зол	абан" отом"

 

Рис. 46. Градация креативных ассоциаций по критерию наличия «открытых» (перцеп­тивных) либо «скрытых» общих признаков с предметом-стимулом

Общий балл креативности (Кпр) равен сумме баллов креативных ассоциа­ций (КА) по отношению ко времени продолжения игры (Вр):

 

Кпр=

КА

вр

 

 

Креативность изменения сюжета игры оценивают по аналогичному призна­ку, то есть учитывают изменения сюжета, которые связаны по смыслу с предше­ствующими событиями игры. Хазратова предположила, что:

1) наибольшую креативную значимость имеют модификации сюжета, содер­жащие некую проблему, разрешение которой может развить сюжет;

2) креативны оригинальные и неожиданные модификации сюжета, логически не вытекающие из предшествующих событий, но позволяющие выйти из проблемной ситуации;

3) некреативны модификации сюжета, которые являются очевидным продол­жением предшествующих событий.

Соответственно, модификации «очевидное продолжение» оцениваются в О баллов по креативности, модификации «неожиданное решение» — в 1 балл и модификации «постановка проблемы» — в 2 балла.

Для удобства анализа событийной стороны игры используется графическая схема, в которой события обозначают точками, связанными горизонтальными и вертикальными отрезками. Горизонтальный «ход событий» соответствует моди­фикациям, не имеющим креативной ценности; вертикальные отрезки соответ­ствуют креативным сюжетным модификациям.

Пример (в игре участвуют 5 детей; возраст 4 года).

Игровые события: в пещере заперто трое роботов. Люди, случайно нашед­шие пещеру, открывают вход и выпускают их. Роботы разрушают все, что видят перед собой. Затем гонятся за людьми. Люди хотят улететь на космическом корабле, но роботы взрывают корабль и убивают людей. Люди становятся приви­дениями; с этого момента роботы не могут причинить им вред. Игра заканчива­ется спором о том, может ли робот убить привидение.

Изображая сюжетную модификацию, мы каждый раз фиксируем ее автора. Затем составляем графическую схему.

| Роботы в пещере (П.)

' Люди выпускают их (Э.)

 

•Роботы • Гоняются все разрушают за людьми (П.) (П., А.)

' Люди хотят улететь

на корабле 1 7 (К.)

 

Роботы взрывают корабль (П..А..Д.)

Роботы убивают людей (П.,А.,Д.)

Люди становятся привидениями (Э.)

 

 

Рис. 47. Графическая схема игры

 

Для продолжения игры нужно решение (неожиданное либо очевидное) дан­ной проблемы, из которого разовьется новая сюжетная линия. Этого не происхо­дит, так как проблема не совсем ясна, а именно, не известны свойства привиде­ний. «Роботы» отстаивают старый сюжет, «привидения» считают, что ситуация кардинально изменилась. Игра обрывается.

Каждый участник получает определенное количество баллов: П. — 3, Э. — 2, Д. — О, К. — О, А. — 0.

Таблица 23. Протокол интерпретаций ответов в исследовании Н. Хазратовой

Событие	Автор	Интерпретация	Оценка креативности
	П.	Постановка проблемы, на разрешении которой строится весь сюжет игры
	Э.	Очевидное продолжение: иначе проблема не разрешается
	П.	Нестандартное решение: поведение роботов ничем не определялось, они могли вести себя иначе
	П.,А.	агрессивности поведения роботов — развитие, но не изменение сюжетной линии
	К.	То же
	П.,А.,Д.	То же
	П.,А.,Д.	То же
	Э.	Постановка новой проблемы

 

Общий балл по креативности сюжетных модификаций (КМс) подсчитывает­ся аналогично баллу креативности при употребления предметов: отношение суммы баллов всех креативных сюжетных модификаций (КМс) ко времени, в течение которого продолжалась игра (ВИ).

КМс = КМс ВИ

Графическая схема позволяет оценить, помимо чисто продуктивных, некото­рые социально-психологические показатели, связанные с креативностью: напри­мер, можно видеть, что игровые действия из разряда «очевидное продолжение»

 

выполняются, как правило, несколькими детьми, в то время как действие, имею­щее креативную ценность, совершается одним ребенком.

В данном случае группа играющих находится в общем смысловом поле, события следуют одно за другим, а не параллельно, соблюдается связь событий.

Обычно одной игры недостаточно, чтобы определить уровень креативности ребенка как в отношении употребления предметов-заместителей, так и в отно­шении сюжетных модификаций. Применяя данную методику, мы четырежды проводили наблюдения за поведением одних и тех же детей в идентичных ситу­ациях. Показатели креативности по четырем играм, сложенные вместе, составля­ют общие показатели креативности по употреблению предметов и сюжетным модификациям.

Кроме показателей когнитивно-поведенческих, выявляется мотивационный показатель креативности.

Мотивационный критерий креативности предполагает личностную значи­мость для ребенка проблемной ситуации, которая возникает в игре, включен­ность самой игры в систему личностных смыслов ребенка. На их основе фор­мируется непроизвольная концентрация внимания на игровой проблеме, способ­ность находить связи между «новыми» смысловыми образованиями и культурным контекстом. Креатив не тот, кто первый породил идею, а тот, кто провел смысло­вые связи, совершил работу по осмыслению идеи, ее функции по отношению к другим элементам семантического пространства знаний, существующих в дан­ной культуре. Признаками мотивационной составляющей креативности, явля­лись следующие поведенческие проявления.

1. Высказывания, касающиеся осмысления поставленной в игре проблемы. Например, в конце игры между детьми возник спор: обсуждается, может ли робот уничтожить привидение (то есть, по сути дела, спор о том, явля­ется ли привидение материальной субстанцией). Важно не то, насколько игровая проблема «близка к реальности», а сама попытка аргументировать свою точку зрения, установить смысловые связи между игровой ситуацией и прошлым имеющимся опытом. Если подобные высказывания имеют место и после игры, они также учитываются;

2. Выражение желания или нежелания играть. Такое выражение может быть вербальным («А мы сегодня поиграем?» или «Я играть не буду!») и невер­бальным (охотный переход в помещение для игры или отказ туда перей­ти);

3. Отрицательным показателем является проявление мотивации социально­го одобрения в ходе игры. Оно выражается в ориентации на взрослого, ожидании его запрета или разрешения, одобрения или порицания. Учиты­ваются соответствующие высказывания и вопросы (пример: «Правильно я сделала?», «У Жени не очень хорошо получилось, да?»).

Подсчитывается количество проявлений каждого показателя, каждому из них присваивается 1 балл, за исключением тех проявлений игровой проблемы, им

которые высказываются с отсрочкой (не непосредственно после игры) — присваивается по 2 балла.

Индекс креативности по мотивационно-личностному критерию подсчитыва­ется следующим образом:

 

Км-л =

ОВ1 + 20В2 - МО + ЖИ - НЖИ ВИ

 

где OBI — количество высказываний по осмыслению проблемы, произведенных в ходе игры или сразу после игры; ОВ2 — количество отсроченных высказыва­ний по осмыслению проблемы; МО — количество проявлений мотивации одоб­рения; ЖИ — количество проявлений желания играть; НЖИ — количество проявлений нежелания играть; ВИ — время игры.

Этот индекс подсчитывается, по аналогии с индексом продуктивности, по ре­зультатам нескольких (3-4) игр, для каждого участвовавшего в игре ребенка.

Методика измерения креативности детей 3-5 лет основана на стандартизо­ванном наблюдении в ситуации знакомой, субъективно привлекательной дея­тельности (игры) в условиях минимальной регламентации и максимальной до­ступности предметной среды.

Она была апробирована при проведении формирующего эксперимента, о со­держании которого будет сказано в следующей главе.

Сделаем некоторые выводы.

Все интеллектуальные тесты и тесты креативности можно условно проран-жировать в зависимости от того, насколько поведение испытуемого регламенти­ровано инструкцией. Очевидно, на полюсе регламентированности окажутся груп­повые тесты скоростного интеллекта с закрытым ответом. В этих тестах жест­ко ограничено время выполнения теста, число заданий, способы их выполнения, общение с экспериментатором, множество возможных ответов и их оценка. Ме­нее жестким вариантом являются индивидуальные тесты интеллекта типа шкалы Векслера. В этих тестах (в ряде субтестов) множество ответов не фиксировано, хотя решение категоризируется как верное или неверное. В вербальных тестах время нерегламентировано, возможны более свободные отношения с экспери­ментатором.

В тестах Гилфорда и Торренса применяются лимиты времени и регламента­ция поведения испытуемых, но, с другой стороны, «смягчено» общение с исследо­вателем (в тестах Торренса) — исследование проводится в форме игры, и, наконец, предусмотрено неограниченное множество ответов испытуемого: лю­бой оригинальный ответ принимается.

Наконец, в варианте Когана—Воллаха отсутствует ограничение времени, вводится игровая ситуация, исключается мотивация достижений и социального одобрения.

По условиям исследования подход Когана—Воллаха близок к подходу Бого­явленской — методике «Креативное поле» [37, 38].

 

Крайним вариантом — полной свободы — является творческая деятельность в свободной ситуации. По определению Пиаже, интеллект есть способность адап-тирования к трудным условиям (в том числе — новым). Следовательно, интел­лект максимально активизируется в условиях тестирования, предъявляющих жеские требования к адаптационным возможностям индивида.

Креативность проявляется в ситуациях, когда поведение испытуемых не рег­ламентируется.

Следовательно, и корреляции тестов скоростного интеллекта с тестами кре­ативности будут определяться сходством или различием ситуаций тестирова­ния. Чем более свободна тестовая деятельность испытуемого, тем выше будет корреляция теста с «идеальным» тестом креативности; чем более регламенти­рована деятельность испытуемого, тем выше будут корреляции данного теста с «идеальным» тестом интеллекта. Под «идеальным» подразумевается тест, макси­мально валидный по отношению к измеряемому свойству. Представим эти тео­ретические зависимости на графике (рис. 48).

1 — тесты скоростного интеллекта (DAT, GATB, тест Равена и пр.)

2 — тест Векслера

3 — тесты Торренса, Гипфорда, Медника

4 — подход Воллаха—Когана

5 — «Креативное поле» Богоявленской, методика Хазратовой

Рис. 48. Теоретические корреляции тестов с идеальным тестом интеллекта (г1) и тестом креативности (г2)

В моем распоряжении нет систематической сводной таблицы, показывающей эмпирические корреляции между упорядоченными на данной шкале тестами. Однако результаты исследований, рассмотренные в данной главе, вполне укла­дываются в эту схему. Действительно, Коган и Воллах обнаружили независи­мость факторов креативности и скоростного интеллекта, Гилфорд и Торренс получили корреляции тестов интеллекта и тестов креативности от 0,30 до 0,40 (с тестом Векслера). По крайней мере, после уточнений приведенную модель

 

можно использовать для прогнозирования вероятных корреляций между теста­ми, измеряющими общие познавательные способности.

Следует сделать еще одно дополнительное замечание. Согласно модели Раша, вероятность решения задачи является мультипликативной функцией от легкости задачи и уровня способностей испытуемого. Можно предположить, что эта мо­дель справедлива только по отношению к тестам интеллекта, но не тестам кре­ативности.

Испытуемый, не решивший задачу, вероятнее всего обладает низким интел­лектом, поскольку интеллект есть способность к адаптации. С другой стороны, иногда задачу можно решить случайно [39], но в целом достоверность выявле­ния уровня интеллекта в данных условиях равна надежности теста.

С креативностью дело обстоит иначе: свободные условия только создают возможности проявления креативности. Следовательно, человек, давший ориги­нальный, творческий ответ, заведомо обладает креативностью. Но если человек не дает творческого ответа в свободной ситуации, это еще не свидетельство об отсутствии у него креативности.

С помощью тестов креативности мы можем выявить креативов, но не мо­жем точно определить некреативов. Причиной этого является спонтанность проявлений креативности и неподвластность этих проявлений внешней и внут­ренней регуляции.

ЛИТЕРАТУРА

1. Батищев Г. С. Диалектика творчества. М., 1984.

2. Шадриков В. Д. Проблемы системогенеза профессиональной деятельности. М.: Наука, 1983.

3. Шадриков В.Д. О содержании понятий «способность» и «одаренность» // Психоло­гический журнал, 1983. Т.4.№ 5. С. 3-10.

4. Пономарев Я. А. Психология творчества // Тенденции развития психологической науки. М.: Наука, 1988. С. 21-25.

5. Вильчек В. М. Алгоритмы истории. М.: Прометей, 1989. С. 20.

6. Карлоф Б. Деловая стратегия (концепция, содержание, символы). М., 1991.

7. Арнаудов М. Психология литературного творчества. М.: Прогресс, 1970,

8. Грузенберг С.О. Психология творчества. Минск, 1923.

9. Бродский И. Нобелевская лекция // Стихотворения. Таллинн, 1991. С. 17-18.

10. Богоявленская Д. Б. Интеллектуальная активность как проблема творчества. Ростов-на-Дону, 1983.

11. Torrance E. P. Guiding creative talent — Englewood Cliffs, W.J.: Prentice-Holl, 1964.

12. Перкинс Д. Н. Творческая одаренность как психологическое понятие // Обществен­ные науки за рубежом. Р. Ж. Сер. Науковедение. 1988, № 4. С. 88-92.

 

13. Лук А.Н. Проблемы научного творчества // Сер. Науковедение за рубежом, М. ИПИ-ОН АН СССР, 1983.

14. Sternberg R. General intellectual ability // Human abilities by R. Sternberg. 1985. P. 5-31.

15. Terman L. M. The Measurement of Intelligence. Boston, 1937.

16. Годфруа Ж. Что такое психология. В 2 т. М.: Мир, 1992.

17. Ломброзо Ц. Гениальность и помешательство. СПб., 1992. С. 15-16, 21-23.

18. Karlson Y.L. Inheritance of creative intelligence. Cicago, 1978. P. 138.

19. Гирш В. Гениальность и вырождение. Одесса, 1895.

20. Гончаренко Н. В. Гений в искусстве и науке. М.: Искусство, 1991.

21. Гегель Ф. Эстетика в 4 т. 1968. Т. 1. С. 47.

22. Bogerman W. G. Studies of Genius. N.Y, 1947. P. 171.

23. Олах А. Творческий потенциал и личностные перемены // Общественные науки за рубежом. Р. Ж. Сер. Науковедение, 1968. № 4. С. 69-73.

24. Хоровитц Ф. Д., Байер О. Одаренные и талантливые дети: состояние проблемы и направления исследований // Общественные науки за рубежом. Р. Ж. Серия Нау­коведение, 1988.№ 1.

25. Эллиот П.К. Префронтальная область коры болших полушарий головного мозга как организатор волевых действий и ее роль в высвобождении творческого потенциа­ла человека // Общественные науки за рубежом. Р. Ж. Сер. Науковедение, 1988. № 1. С.86-87.

26. Петрайтите А. М. Связь интеллектуальных творческих способностей с экстраверсией— интроверсией // Вопросы психологии. 1981. № 6.

27. Зощенко М. Повести. М.: Московский рабочий, 1989.

28. Парандовский Я. Алхимия слова. М.: Правда, 1990.

29. Guilford Y. P. The nature of human intelligence. N. Y.: Mc-Gaw Hill, 1967.

30. Torrance E. P. Guiding creative talent — Englewood Cloffs. N.Y.; Prentice-Hall, 1962.

31. Torrance E. P. Scientific views of creativity and factors affecting its growth. Daedalus:

Creativity and Learning, 1965. P. 663-679.

32. Wollach M.A., Kogan N.A. A new look at the creativity — intelligence distinction // Journal of Personality. 1965. № 33. P. 348-369.

33. Vernon P. E. Psychological studyes on creativity / / Journal of Child Psychology and Psychiatry, 1967. № 8. P. 135-165.

34. Mednich S.A. The associative basis of the creative process // Psychol. Rewiew. 1969. № 2. P. 220-232.

35. Развитие и диагностика способностей // Под ред. В. Н. Дружинина и В. В. Шадрико-ва. М.: Наука, 1991.

36. Дружинин В. Н., Хазратова Н. В. Экспериментальное наследование формирующего влияния микросреды на креативность // Психологический журнал. 1994. № 4.

37. Богоявленская Д. Б. Метод исследования уровней интеллектуальной активности // Вопросы психологии, 1971. № 1. С. 144-1.46.

38. Богоявленская Д. Б. Интеллектуальная на-Дону, 1983.

39. Юсупов Ф. М. Роль неучитываемых фактов характеристика способностей и личностных актов: Изд-во СГУ, 1989. С. 37-48.

40. Toylor C. W. Cultirating multiple creative of the Giften. 1985. Vol 8. P 187-198

41. Lehman H. C. Age and Achievement. Prin!

42. Перна И. Я. Ритмы жизни и творчества, активность как проблема творчества. Ростов-

43 Рудкевич Л. А., Рыбалко Е. Ф. Возрастиности // Психологические проблемы ""Р^{08 в} "P<WPe тестирования // Диагно-1QQ7 С RQ-lOfi ^eP^T У⁴³¹^"'"^ ^в учебной деятельности. Сара-44, ^ьелл ^7., Змглер Д. Теории личности. СГ . , , .

talents in students // Journal for the Education

ston, 1953. Л.,1925.

[ая динамика самореализации творческой лич-самореализации личности. СПб: Изд-во СПбГУ,

16: Питер, 1997.

 

Глава 8 Развитие творческих способностей

ПСИХОГЕНЕТИКА КРЕАТИВНОСТИ

Напомним, что психогенетика решает проблему соотношения детерминант фенотипической изменчивости признака, то есть причин индивидуальных разли­чий между людьми, в том числе — различий в способностях.

Как мы уже отметили выше, в психологии развития борются и дополняют друг друга три подхода: 1) генетический, отводящий основную роль в детерми­нации психических свойств наследственности; 2) средовой, представители кото­рого считают решающим фактором развития психических способностей вне­шние условия; 3) генотип-средового взаимодействия, сторонники которого выде­ляют разные типы адаптации индивида к среде в зависимости от наследственных черт.

Наследуемы ли творческие способности, точнее — креативность?

Многочисленные исторические примеры: семейства математиков Бернулли, композиторов Бахов, русских писателей и мыслителей (семья Соловьевых и другие) — на первый взгляд, убедительно свидетельствуют о преимущественном влиянии наследственности на формирование творческой личности.

Критики генетического подхода возражают против прямолинейной интер­претации этих примеров. Возможны еще два альтернативных объяснения: во-первых, творческая среда, создаваемая старшими членами семьи, их пример воздей­ствуют на развитие творческих способностей детей и внуков (средовой подход). Во-вторых, наличие одинаковых способностей у детей и родителей подкрепляется стихийно складывающейся творческой средой, адекватной генотипу (гипотеза генотип-средового взаимодействия).

 

В обзоре Николса [I], обобщившего результаты 211 близнецовых исследова­ний, приведены результаты диагностики дивергентного мышления в 10 исследо­ваниях. Средняя величина корреляций между МЗ близнецами равна 0,61, а между ДЗ близнецами — 0,50. Следовательно, вклад наследственности в детерминацию индивидуальных различий по уровню развития дивергентного мышления весьма невелик. Российские психологи Е. Л. Григоренко и Б.И.Кочубей в 1989 году провели исследование МЗ и ДЗ близнецов (учащихся 9-10-х классов средней школы) [27]. Они попытались выявить влияние генотипа и средовых факторов (типа родительских отношений) на развитие креативности детей. Для диагности­ки родительских отношений использовался опросник Варги. Уровень развития креативности определялся с помощью теста Торренса (вербальная и изобрази­тельная части). Главный вывод, к которому пришли авторы: индивидуальные различия в креативности и показателях процесса проверки выдвижения гипотез определяются средовыми факторами. Высокий уровень креативности встречался у детей с широким кругом общения и демократическим стилем взаимоотноше­ний с матерью.

Таким образом, психологические исследования не подтверждают гипотезу о наследуемости индивидуальных различий в креативности (точнее — уровня развития дивергентного мышления).

Попытка реализации другого подхода к выявлению наследственных детерми­нант креативности предпринята в работах исследователей, принадлежащих к отечественной школе дифференциальной психофизиологии. Представители это­го направления утверждают, что в основе общих способностей лежат свойства нервной системы (задатки), которые обусловливают также особенности темпе­рамента.

Гипотетическим свойством нервной системы человека, которое могло бы в ходе индивидуального развития детерминировать креативность, считается «плас­тичность». Пластичность обычно определяется по показателям вариативности параметров ЭЭГ и вызванных потенциалов. Классическим условно-рефлектор­ным методом диагностики пластичности являлась переделка навыка с позитив­ного на негативный или наоборот.

Полюсом, противоположным пластичности, является ригидность, которая про­является в малой вариативности показателей электрофизиологической ак­тивности центральной нервной системы, затруднении переключаемости, неадек­ватности переноса старых способов действия на новые условия, стереотипности мышления и т. д.

Одна из попыток выявления наследуемости пластичности была предпринята в диссертационном исследовании С. Д. Бирюкова [З]. Удалось выявить наследуемость «полезависимости—поленезависимости» (успешность выполнения теста встроенных фигур) и индивидуальных различий выполнения теста «Прямое и обратное письмо». Средовая компонента общей фенотипической дисперсии по этим измерениям была близка к нулю. Кроме того, методом факторного анализа удалось выявить два независимых фактора, характеризующих пластичность:

 

«адаптивный» и «афферентный». Первый связан с общей регуляцией поведения (характеристики внимания и моторика), а второй — с параметрами восприятия.

По данным Бирюкова, онтогенез пластичности завершается к окончанию полового созревания, при этом половых различий ни по фактору «адаптивной» пластичности, ни по фактору «афферентной» пластичности нет.

Фенотипическая изменчивость этих показателей очень велика, но вопрос о связи пластичности с креативностью остается открытым. Поскольку психологи­ческие исследования до сих пор не выявили наследуемости индивидуальных различий в креативности, обратим внимание на факторы внешней среды, кото­рые могут оказать позитивное или негативное влияние на развитие творческих способностей. До сих пор исследователи отводили решающую роль специальной микросреде, в которой формируется ребенок, и, в первую очередь, влиянию се­мейных отношений. Большинство исследователей выявляют при анализе семей­ных отношений следующие параметры: «I) Гармоничность — негармоничность отношений между родителями, а также между родителями и детьми; 2) творче­ская — нетворческая личность родителя как образец подражания и субъект идентификации; 3) общность интеллектуальных интересов членов семьи либо ее отсутствие; 4) ожидания родителей по отношению к ребенку: ожидание дос­тижений или независимости» [4].

Если в семье культивируется регламентация поведения, предъявляются оди­наковые требования ко всем детям, существуют гармоничные отношения между членами семьи, то это приводит к низкому уровню креативности детей.

Например, в исследованиях Д. Манфилда (1981), Р.Альберта и М. Рунко (1987) [5] были обнаружены положительные корреляции между негармоничны­ми эмоциональными отношениями в семье, психотичностью родителей и высо­кой креативностью детей. Правда, ряд других исследователей указывают на необ­ходимость гармоничных отношений для развития креативности [5], но эти выво­ды в меньшей мере эмпирически обоснованы. Похоже на то, что больший спектр допустимых поведенческих проявлений (в том числе — эмоциональ­ных), меньшая однозначность требований не способствует раннему образованию жестких социальных стереотипов и благоприятствует развитию креативности. Тем самым творческая личность выглядит.как психологически нестабильная. Требование достижения успехов через послушание не способствует развитию независимости и, как следствие, креативности.

К. Берри провел сравнительное исследование особенностей семейного вос­питания лауреатов Нобелевской премии по науке и литературе. Почти все лау­реаты происходили из семей интеллектуалов или бизнесменов, практически не было выходцев из низших слоев общества. Большинство из них родились в крупных городах (столицах или мегаполисах). Среди Нобелевских лауреа­тов, рожденных в США, только один происходил из среднезападных штатов, зато из Нью-Йорка — 60. Чаще всего Нобелевские премии получали выходцы из еврейских семей, реже — из семей протестантов, еще реже — из католи­ческих семей.

 

Родители Нобелевских лауреатов-ученых чаще всего также занимались нау­кой или работали в области образования. Выходцы из семей ученых и препода­вателей крайне редко получали Нобелевские премии за литературу или борьбу за мир.

Обстановка в семьях лауреатов-ученых была более стабильной, чем в семь­ях лауреатов-литераторов. Большинство ученых подчеркивали в интервью, что у них было счастливое детство и рано началась научная карьера, протекавшая без существенных срывов. Правда, нельзя сказать, способствует ли спокойная семейная среда развитию таланта или становлению личностных качеств, благо­приятствующих карьере. Достаточно вспомнить нищее и безрадостное детство Кеплера и Фарадея. Известно, что маленького Ньютона бросила мать и воспиты­вался он бабушкой.

Трагические события в жизни семей лауреатов Нобелевской премии по литературе — явление типичное. 30 % лауреатов-литераторов в детстве поте­ряли одного из родителей или их семьи разорились.

С. Довлатов писал, что поэту не дается литературный талант, а дается талант плохой жизни: чем хуже жизнь, тем лучше стихи. Несмотря на парадоксаль­ность, в этом высказывании есть существенный смысл. Специалисты в области посттравматического стресса, переживаемого некоторыми людьми после воздей­ствия выходящей за рамки обычной жизни ситуации (природная или техническая катастрофа, клиническая смерть, участие в боевых действиях и т. д.), утвержда­ют, что у последних возникает неконтролируемое стремление выговориться, рассказать о своих необычных переживаниях, сопровождающееся чувством непонятости. Возможно, травма, связанная с потерей близких в детстве, и является той незаживающей раной, которая заставляет писателя через свою личную драму раскрывать в слове драматизм человеческого существования.

Д. Саймонтон, а затем и ряд других исследователей [4] выдвинули гипотезу, что среда, благоприятная для развития креативности, должна подкреплять креа­тивное поведение детей, предоставлять образцы творческого поведения для под­ражания. С его точки зрения, максимально благоприятна для развития креатив­ности социально и политически нестабильная среда.

Среди многочисленных фактов, которые подтверждают важнейшую роль се-мейно-родительских отношений, есть и такие:

1. Большие шансы проявить творческие способности имеет, как правило, старший или единственный сын в семье.

2. Меньше шансов проявить творческие способности у детей, которые иден­тифицируют себя с родителями (отцом). Наоборот, если ребенок отожде­ствляет себя с «идеальным героем», то шансов стать креативным у него больше. Этот факт объясняется тем, что у большинства детей родители — «средние», нетворческие люди, идентификация с ними приводит к формиро­ванию у детей нетворческого поведения.

3. Чаще творческие дети появляются в семьях, где отец значительно старше матери.

 

4. Ранняя смерть родителей приводит к отсутствию образца поведения с ограничением поведения в детстве. Это событие характерно для жизни как крупных политиков, выдающихся ученых, так и преступников и психи­чески больных.

5. Благоприятно для развития креативности повышенное внимание к способ­ностям ребенка, ситуация, когда его талант становится организующим . началом в семье.

Итак, семейная среда, где, с одной стороны, есть внимание к ребенку, а с другой стороны, где к нему предъявляются различные, несогласованные требования, где мал внешний контроль за поведением, где есть творческие члены семьи и поощ­ряется нестереотипное поведение, приводит к развитию креативности у ребенка.

Гипотеза о том, что подражание является основным механизмом формирова­ния креативности, подразумевает, что для развития творческих способностей ребенка необходимо, чтобы среди близких ребенку людей был творческий чело­век, с которым бы ребенок себя идентифицировал. Процесс идентификации за­висит от отношений в семье: в качестве образца для ребенка могут выступать не родители, а «идеальный герой», обладающий творческими чертами в большей мере, чем родители.

Негармонические эмоциональные отношения в семье способствуют эмоци­ональному отдалению ребенка от, как правило, нетворческих родителей, но сами по себе они не стимулируют развитие креативности.

Для развития креативности необходима нерегламентированная среда с де­мократическими отношениями и подражание ребенка творческой личности.

Развитие креативности, возможно, идет по следующему механизму: на основе общей одаренности под влиянием микросреды и подражания формируется сис­тема мотивов и личностных свойств (нонконформизм, независимость, мотивация самоактуализации), и общая одаренность преобразуется в актуальную креатив­ность (синтез одаренности и определенной структуры личности).

Возникает вопрос: когда происходит формирование этих личностных свойств?

Если обобщить немногочисленные исследования, посвященные сензитивно-му периоду развития креативности, то наиболее вероятный ответ — в 3-5 лет. К трем годам у ребенка, по данным Д. Б. Эльконина [б], появляется потребность действовать как взрослый, «сравняться со взрослым» (Е. В. Субботский [7]). У детей появляется «потребность в компенсации» и развиваются механизмы бескорыстного подражания деятельности взрослого. Попытки подражать трудо­вым действиям взрослого начинают наблюдаться с конца 2-го по 4-й год жизни. Скорее всего, именно в это время ребенок максимально сензитивен к развитию творческих способностей через подражание.

В исследовании В. И. Тютюнника [8] показано, что потребности и способ­ность к творческому труду развиваются как минимум с 5 лет. Главным факто­ром, определяющим это развитие, является содержание взаимоотношений ребен­ка со взрослым, позиция, занимаемая взрослым по отношению к ребенку.

 

Таблица 24. Детерминанты развития потребности и способности к творчеству [8]

Психическое новообразовани	Позиция взрослого	Место ребенка	Значение деятельности	Новообразо­вание
Потребность	«Ты не можешь»	Сюжетно-ролевая игра	Имитация труда	Способность играть — по­требность в игре
действовать как взрослый	«Ты можешь»	Творческий труд	Выполнение творческих действий	Способность к творчеству — потребность в творчестве

 

В ходе социализации устанавливаются весьма специфические отношения между творческой личностью и социальной средой [9]. Во-первых, часто креативы испытывают дискриминацию в школе из-за ориентации обучения на «средние оценки», унификации программ, преобладания жесткой регламентации поведения, отношения учителей. Учителя, как правило, оценивают креативов как «выско­чек», демонстративных, истеричных, упрямых и т. д. Сопротивление креативов репродуктивным работам, их большая чувствительность к монотонии расценива­ется как лень, упрямство, глупость. Часто талантливые дети становятся объек­том преследований сверстников-подростков. Поэтому, по данным Гилфорда, к концу школьного обучения одаренные дети впадают в депрессию, маскируя свои способности, но, с другой стороны, эти дети быстрее проходят начальные уровни развития интеллекта и быстрее достигают высоких уровней развития нравственного сознания (по Л. Колбергу).

Дальнейшая судьба креативов складывается в зависимости от условий сре­ды и от общих закономерностей развития творческой личности.

В ходе профессионального становления огромную роль играет профессио­нальный образец — личность профессионала, на которую ориентируется креатив. Считается, что для развития креативности оптимален «средний» уровень сопротивления среды и поощрения таланта.

Однако несомненно: среда играет исключительную роль в формировании и проявлении творческой личности. Влияет даже географическое положение мес­та жизнедеятельности. Д.Н.Лихачев отметил, что до 1917 года Санкт-Петер­бург имел «интеллектуальную топографию». На левом берегу селились артисты и художники-декаденты, на правом — ученые, профессура и художники академи­ческой школы. «В городах и пригородах существуют районы наибольшей твор­ческой активности. Это не просто "места жительства" "представителей творче­ской интеллигенции", а нечто совсем другое. Адреса художников различных на­правлений, писателей, поэтов, актеров вовсе не группируются в некие "кусты". В определенные "кусты" собираются места деятельности, куда тянет собираться, обсуждать работы, беседовать, где обстановка располагает к творческой откро­

 

венности (прошу извинения за это новое вводимое мной понятие), где можно быть "без галстуха", во всех отношениях расторможенным и в своей среде.

Примечательно, что тяга к творческому новаторству возникает там, где появ­ляется группа людей — потенциальных или действительных единомышленников. Как это ни парадоксально, на первый взгляд может показаться, что новаторство требует коллективности, сближений и даже признания, хотя бы в небольшом кружке людей близкого интеллектуального уровня. Хотя и принято считать, что новаторы по большей части люди, сумевшие подняться над общим мнением и традициями, это не совсем так. К этому стоит приглядеться» [10].

Остается открытым вопрос: какое влияние — позитивное или негативное -оказывает среда на развитие креативности.

Если разделять ту точку зрения, что креативность присуща каждому челове­ку, а средовые влияния, запреты, «табу», социальные шаблоны только блокируют ее проявление, можно трактовать «влияние» нерегламентированности поведения как отсутствие всякого влияния. И на этой основе развитие креативности в позднем возрасте выступает как путь высвобождения творческого потенциала от «зажимов», приобретенных в раннем детстве.

Но если полагать, что влияние среды позитивно и для развития креативности совершенно необходимо подкрепление общей одаренности определенным средовым влиянием, то идентификация и подражание креативному образцу, демократи­ческий, но эмоционально неуравновешенный стиль отношений в семье выступа­ют как формирующие воздействия.

ФОРМИРОВАНИЕ КРЕАТИВНОСТИ И ОБУЧАЕМОСТЬ

Примем условно, что верна гипотеза о позитивном влиянии среды на форми­рование креативности. Развитие креативности проходит как минимум две фазы:

1. Развитие «первичной» креативности как общей творческой способности, неспециализированной по отношению к определенной области человече­ской жизнедеятельности. Сензитивный период этого этапа, по данным ряда авторов, наступает в 3-5 лет. В это время подражание значимому взрос­лому как креативному образцу, возможно, является основным механиз­мом формирования креативности. Возможно также, что на какой-то пери­од креативность переходит в латентное состояние (феномен «детского творчества»).

2. Подростковый и юношеский возраст (возможно, от 13 до 20 лет). В этот период на основе «общей» креативности формируется «специализирован­ная» креативность: способность к творчеству, связанная с определенной сферой человеческой деятельности, как ее «обратная сторона», дополнение и альтернатива. На этом этапе особо значимую роль играет профессио­нальный образец, поддержка семьи и сверстников. Но главное, юноша опре-

 

деляет для себя «идеальный образец» творца, которому он стремится под­ражать (вплоть до отождествления).

Вторая фаза заканчивается отрицанием собственной подражательной про­дукции и отрицательным отношением к бывшему идеалу.

Индивид либо задерживается на фазе подражания навсегда, либо переходит к оригинальному творчеству.

Еще раз заметим, что креативность скорее всего формируется на основе общей одаренности (так же как и интеллект).

Возможно ли искусственно воспроизвести условия социальной микросреды, которые могут позитивно влиять на развитие креативности?

Несомненно, легче всего сконструировать такую среду для детей 3-6 лет. Хотя бы потому, что сфера их жизнедеятельности довольно ограничена и одно­родна, социальные контакты легко поддаются контролю. Необходимо, чтобы основную часть времени дети проводили в обстановке, созданной эксперимента­тором, но имели нормальные условия в семье.

Чем старше ребенок, тем меньше возможности реализовать формирующий эксперимент. Даже в школе, где дети проводят половину дневного времени, контролировать жизнедеятельность ученика практически невозможно. Поэтому метод формирующего эксперимента малопригоден для исследования школьного и юношеского возраста. Однако в условиях профессионального обучения такая возможность иногда появляется вновь. Тем самым на смену формирующего эксперимента при изучении креативности более старших возрастных групп при­ходят констатирующий эксперимент и биографический метод.

Естественно, что наиболее показательные результаты дает формирующий эксперимент.

Возраст 3-5 лет является наиболее сензитивным для развития творческих спо­собностей. Детское литературное и художественное творчество ярче всего прояв­ляется именно в это время, а в 6 лет наблюдается спад. Спад творческих проявле­ний к 6 годам (при активизации интеллектуальной активности!) считается след­ствием уменьшения роли бессознательного в регуляции поведения и возраста­нием критичности и рассудочности в сознании ребенка. Можно предположить, что ребенок не просто критикует самого себя за отклонение от норматива (интериоризация социальной нормы взрослого: «Нельзя»!), а перестает видеть возможность отклонения от стереотипного, предписанного социальной средой поведения.

Для того чтобы ребенок развивался как творческая личность, недостаточно убрать «барьеры» и снять контроль сознания, нужно, чтобы структура сознания стала иной: необходим позитивный образец творческого поведения, как ни пара­доксально это звучит.

Понятия «образец», «стереотип», «эталон» противоречат обыденному пред­ставлению творчества как нерегламентированной активности, порождающей но­вый продукт, который отрицает старые. Роль внешнего социального образца состоит, вероятно, в том, чтобы противостоять другому социальному образцу: «правильно» ведущему себя взрослому.

 

Отсюда следует, что творческое поведение, как и интеллектуальное, проходит фазу социализации.

Возраст 3-5 лет благоприятен для формирования креативности еще и пото­му, что ребенок к этому возрасту, с одной стороны, готов к социализации (сформированность речи), а с другой стороны, — еще не социализирован. Ребенок с легкостью использует ложку в качестве столового прибора, в качестве палки, музыкального инструмента, весла и т. д. Ведь стандартное применение предмета требует определенной социализированности и стереотипизации навыка, и, кроме того, развития произвольного внимания, которое у ребенка к 3—4 годам еще не развито. Для ребенка мир еще загадочен, проблемен. Позже проблемность мира признается только креативами.

Для формирования креативности необходимо:

1) отсутствие регламентации предметной активности, точнее — отсутствие образца регламентированного поведения;

2) наличие позитивного образца творческого поведения;

3) создание условий для подражания творческому поведению и блокирова­нию проявлений агрессивного и деструктивного поведения;

4) социальное подкрепление творческого поведения.

Креативность является свойством, которое актуализируется лишь тогда, ког­да это позволяет окружающая среда. Его можно рассматривать как свойство, формирующееся по принципу «если... то...». В повседневной жизни, как показы­вают многочисленные исследования, происходит подавление креативных свойств индивидуума. Это может быть объяснено тем, что креативность предполагает независимое поведение, сотворение единичного, в то время как социум заинтере­сован во внутренней стабильности и непрерывном воспроизведении существующих форм отношений, продуктов и т. д. Поэтому формирование креативности воз­можно лишь в специально организованной среде.

Чтобы креативность сформировалась как глубинное (личностное), а не толь­ко поведенческое (ситуативное) свойство, формирование должно происходить под влиянием условий среды. Разнообразные методики развития креативности, предполагающие локальное воздействие (например, различные сборники нестан­дартных — творческих — задач), обычно стимулируют усвоение субъектом некоторой новой технологии решения. Они несут в себе несовершенство, из-за которого испытуемые привычным для них способом адаптируются к требовани­ям экспериментатора и демонстрируют требуемый способ действия (и тогда их поведение вновь является скорее воспроизводящим, чем творческим). В этом случае креативность является чисто ситуативной характеристикой — реакцией на внешние по отношению к субъекту требования и привнесенные извне пробле­мы. Такое креативное поведение имеет недостаточную мотивационную базу.

Основываясь на исследованиях Богоявленской [11] и Матюшкина [9], соглас­но которым творчество можно определить как некий выход за пределы (налич­ной ситуации либо имеющихся знаний), можно утверждать: креативность как

 

глубинное свойство выражается в оригинальном видении проблемы. Поэтому необходимо, на наш взгляд, осуществлять системное непрямое формирующее воздействие, а такому требованию отвечает воздействие через определенный комплекс условий микросреды.

Среда, в которой креативность могла бы актуализироваться, обладает высо­кой степенью неопределенности и потенциальной многовариантностью (богат­ством возможностей). Неопределенность стимулирует поиск собственных ори­ентиров, а не принятие готовых; многовариантность обеспечивает возможность их нахождения. Кроме того, такая среда должна содержать образцы креативного поведения и его результаты.

В процессе нашего исследования мы предположили, что сочетание некото­рых параметров микросреды, в которой существует индивидуум, низкой степени регламентации поведения, предметно-информационной обогащенности и наличия образцов креативного поведения оказывает определяющее влияние на его креативность. Это может привести к тому, что слабо проявленные креативные свой­ства личности станут значительно более выраженными, так и к тому, что они проявятся в повседневном поведении.

Исследование было проведено Н. В. Хазратовой с участием 159 дошкольни­ков в возрасте 3-5 лет. Шесть групп по 15 детей участвовали в формирующем эксперименте. В них входили дети до трех лет (1 группа), четырех лет (2 группы), пяти лет (2 группы); в одну группу были включены разновозрастные дети (3-5 лет).

Три группы (3-, 4- и 5-летних) по 23 человека сопоставили с группами, участво­вавшими в формирующем эксперименте. Экспериментальные и контрольные группы были уравнены по исходным оценкам креативности. Измеряли следую­щие параметры.

А. Уровень креативности испытуемых. Учитывали два показателя: показа­тель продуктивности, отражающий креативную ценность продуктов деятельно­сти, и мотивационно-личностный, отражающий мотивационную основу креатив­ного поведения.

Диагностика креативности происходила в процессе игры и касалась двух видов игровых действий — придуманных игровых событий и употребления пред­метов-заместителей. Креативная ценность игрового действия определялась отне­сением каждого придуманного игрового события (при помощи специально раз­работанной системы интерпретации) к одному из следующих типов:

I. Событие — постановка проблемы, предполагающей множественность ре­шений, дающей толчок дальнейшему развитию игры. (Пример: «В пещере находятся робот-строитель и робот-разрушитель, которых не отличишь друг от друга, пока не включишь».)

II. Событие, представляющее собой неожиданное разрешение проблемы. (Пример: «Злая колдунья похитила принцессу, принцесса оказалась еще злее и сбросила колдунью с метлы во время полета».)

 

III. Событие, представляющее собой очевидное продолжение сюжета. (При­мер: «Полицейские гонятся за бандитами — бандиты убегают; полицей­ские стреляют — бандиты падают и умирают».)

Каждый вид игровых событий оценивается соответствующим количеством баллов по креативности. Оценивались также особенности употребления пред­метов в игре. Все возможные ассоциации, вызываемые предметом (идеи о его возможном употреблении в игре), подразделились на три группы.

1. Воспроизводящие — общепринятые значения предмета или семантически близкие к ним. (Пример: воздушный шар употребляется как мяч.) Ответы оценивались 0 баллов по креативности.

2. Семантически оторванные от общепринятого значения, не имеющие об­щих признаков с реальным предметом. (Пример: воздушный шар — кро­кодил.) Также 0 баллов.

3. Ассоциации, полученные за счет использования некоторых реальных при­знаков предмета при абстрагировании от его свойств, которые «эксплуа­тируются» повседневно. Оценивались также, во-первых, использование «явных» (перцептивных) признаков предмета — цвет, форма, вес, размеры. (Пример: воздушный шар — солнце.) 1 балл по креативности. Во-вторых, использование «скрытых» (неперцептивных) признаков, включая струк­турные особенности, хрупкость и т. д. (Пример: воздушный шар — парус.) 2 балла по креативности.

Продуктивный компонент креативности подсчитывали как отношение сум­мы баллов, полученных в течение игры, ко всему времени игры. Мотивационно-личностный компонент оценивался при помощи учета таких проявлений, как высказывания по осмыслению игровой проблемы, желание либо нежелание иг­рать. Учитывалась эмоциональная зависимость ребенка от оценки взрослого (как количество запросов ребенком одобрений у взрослого).

Б. Характеристики микросреды: предметно-информационная обогащенность, наличие образцов креативного поведения, степень, в которой микросреда регла­ментирует поведение.

Уровень предметно-информационной обогащенности измерялся путем ран­жирования экспертами микросред по следующим параметрам: доступность предметов в данной микросреде (наличие физического доступа и возможность любого их использования), разнообразие предметов по величине, форме, цвету, тактильной структуре и ответоспособность предмета (наличие обратной связи: степень легкости, с которой ребенок может произвести в предмете различные изменения. Примером ответоспособной игрушки является шарик на резинке).

Общий индекс обогащенности каждой микросреды вычислялся при помощи суммирования ранговых показателей параметров доступности, разнообразия и ответоспособности.

Характеристика представленности образцов креативного поведения включа­ет три составляющие: количественную оценку совместной значимой деятельности как необходимого условия предъявления образца; креативность употребле­ния предмета взрослым; креативность интерпретации событий взрослым (реаль­но происходящих либо воображаемых); анализ содержания речи взрослого, об­ращенной к ребенку (ограничена ли она кругом бытовых проблем или выходит за его пределы).

Долю совместной значимой деятельности вычисляли как отношение време­ни, в течение которого она происходила, к общему времени наблюдения; оценка креативности использования предмета и интерпретации событий проводилась аналогично измерению продуктивного показателя креативности ребенка (не только в процессе игры, но и в других видах деятельности). Эти значения скла­дывались; их сумма представляла собой оценку представленности образцов кре­ативного поведения в микросреде. Уровень регламентации оценивался диффе­ренцирование для четырех сфер жизнедеятельности испытуемых: распорядка дня, норм взаимодействия, обучения, игр.

Степень регламентированности поведения в каждой сфере жизнедеятельно­сти определялась путем деления суммы, регламентирующей нагрузки наблюдае­мых актов взаимодействия взрослого с ребенком, на время наблюдения. Регла­ментирующая нагрузка определялась по специально подготовленному списку наиболее типичных актов взаимодействия воспитателя с ребенком; количе­ственная оценка регламентирующей нагрузки акта — результат ранжирования экспертами актов по этому параметру. Для каждой группы (то есть микросре­ды) вычислялся общий индекс регламентации поведения — сумма баллов по каждой сфере жизнедеятельности.

Формирующий эксперимент заключался в том, что в микросредах экспери­ментальной выборки были созданы условия нерегламентированности поведения, предметно-информационной обогащенности, представленности креативных об­разцов. Они поддерживались на постоянном уровне в течение пяти месяцев. По окончании формирующего воздействия были составлены данные итогового тес­тирования контрольной и экспериментальной выборок.

В начале, середине и конце формирующего эксперимента мы оценивали уро­вень креативности испытуемых, а также выраженность соответствующих средо-вых условий. В процессе наблюдения экспериментатор вел дневник, в котором фиксировал эмоционально-личностные проявления детей. Дневниковые записи были обработаны методом контент-анализа. Формирующее воздействие, осуще­ствленное на экспериментальной выборке, проявлялось в следующем: с детьми систематически организовывали игры по специально разработанной методике, проводили работу со взрослыми, регулярно взаимодействующими с детьми.

1. В процессе игр мы ставили каждого испытуемого в ситуацию минималь­ной регламентации поведения, предметной обогащенности; ему предъявля­лись образцы креативного поведения.

Чтобы минимизировать регламентацию поведения, детям разрешали любые способы поведения (исключая открытую агрессию), двигательные действия, те­матику игры, применение в игре находящихся в помещении предметов.

 

Обогащенность микросреды достигалась использованием предметов, харак­теризующихся неспециализированностью, обеспечивающих многовариантность применения, обладающих высокой ответоспособностью (то есть возможностью вызвать изменение без больших усилий), разнообразных по форме, величине, цве­ту, весу. Модель креативного игрового действия, реализуемого взрослым, состо­яла в том, что: а) взрослый придумывал игровое событие, содержащее некую проблему, и воспроизводил его в игре; б) соответствующим образом использо­вались предметы-заместители: взрослый заранее заготавливал всевозможные линии развития сюжета и способы употребления предметов, намеренно избегая в игре позиции лидера.

2. В процессе эксперимента в микросреду вносили следующие изменения:

а) регламентацию поведения понижали путем консультативно-тренинговой работы с воспитателями — нормативными источниками регламента­ции;

б) информационную обогащенность микросреды повышали за счет препо­давания разными педагогами-специалистами 11 предметов, актуализирую­щих разномодальные способности.

Для сравнения показателей использовали w-критерий Вилкоксона. Различия считали значимыми при р < 0,05 (см. табл. 25).

Таблица 25. Сопоставление итоговых уровней креативности у контрольной и экспериментальной выборок

	Показатель ь	креативности
Возраст испытуемых	Продуктивный	Мотивационно-личностный
3 года	Контр. = Эксп., р = 0,41	Контр. < Эксп., р = 0,005
4 года	Контр. < Эксп., р = 0,0002	Контр. < Эксп., р= 0,018
5 лет	Контр. < Эксп., р = 0,014	Контр. = Эксп., р = 0,38

 

Оценка микросред в экспериментальной и контрольной выборках показала существенность различий по всем трем исследуемым параметрам (табл. 25).

В двух из трех возрастных групп по каждому показателю креативности к концу эксперимента выявлены различия между значениями контрольной и экс­периментальной выборок.

Для 4-летних испытуемых характерно повышение и продуктивного, и мотива-ционно-личностного показателей креативности, у 3-летних испытуемых обнару­жено возрастание мотивационно-личностного показателя креативности, а у пяти­леток — продуктивного показателя креативности.

 

В результате выявлено формирующее влияние специально созданных пара­метров среды на уровень креативности испытуемых.

Степень формирующего влияния оказалась разной для различных возраст­ных выборок. Так, если в выборке детей четырех лет уровень креативности повысился по обоим показателям, то у 3—5-летних детей креативность увеличи­валась либо по продуктивному, либо по мотивационно-личностному показателю.

Следует объяснить, почему у трехлеток повышается именно мотивационно-личностный показатель креативности, а у пятилеток — продуктивный.

Последний показатель характеризует только те творческие способности, ко­торые проявляются в наличной ситуации. Но в таком случае значительное по­вышение продуктивного показателя у 3-летних испытуемых представляется ма­ловероятным из-за естественной для возраста недостаточной социализированно-сти, слабого развития речи. Существенное возрастание мотивационно-личност-ного показателя говорит об изменениях на более глубинном личностном уровне, а именно: возрастает эмоциональная включенность в поиск, постановку и осмыс­ление игровых проблем, уменьшается мотивация одобрения, возрастает автоном­ность поведения, появляется устойчивое желание продолжать подобные игры.

Есть основания предположить, что при поддержании достигнутого уровня мотивации возрастание креативности испытуемых проявится также в поведении и отразится на креативном продукте.

Можно также предположить, что в онтогенезе процесс развития креативных свойств начинается именно с мотивационно-личностного уровня. На продуктив­ном же уровне мы имеем дело с более сложным образованием — сочетанием творческого потенциала и определенным образом усвоенных и переработанных личностью средств социальной коммуникации.

У 5-летних детей, наоборот, обнаружены значительные отличия от конт­рольной выборки по продуктивному показателю и незначительные — по моти­вационно-личностному. Очевидно, для них характерен иной способ взаимодей­ствия с креативными условиями среды. Они значительно более социализирова­ны; нормативные (социально фиксированные) средства самовыражения (речь, определенные поведенческие стереотипы) уже в значительной мере освоены ими. Они лучше понимают требования взрослого и адаптируются к ним. Благо­даря этому у них быстрее повышаются показатели продуктивности. При этом мотивационная основа оказывается недостаточно затронутой. Именно установка на приспособление своего поведения к требованиям взрослого препятствует глубокой эмоциональной включенности в процессы поиска при разрешении игровых проблем. У 5-летних испытуемых оказалось значительно сложнее сни­зить мотивацию одобрения; показательно то, что, даже при желании играть в «творческие» игры, они редко могли организовать такую игру самостоятельно.

Видимо, это можно объяснить тем, что существенный для развития креатив­ности этап социализации с трех до пяти лет данные испытуемые прошли в условиях некреативной среды (в которых в течение эксперимента находилась контрольная выборка).

 

Микросреда, обладающая свойствами предметно-информационной обогащен-ности, представленности в ней образцов креативного поведения, минимальной степенью регламентации поведения, оказывает формирующее воздействие на поведенческий и мотивационный компоненты креативности.

Для формирования креативности необходим определенный (оптимальный) уровень социализированности, предполагающий овладение элементарными навы­ками коммуникации, но при этом — минимальную представленность поведен­ческих стереотипов.

Формирование креативности как личностной характеристики в онтогенезе проявляется сначала на мотивационно-личностном, затем — на продуктивном (поведенческом) уровне.

Три замера уровня креативности испытуемых (начальный, серединный и ито­говый), сделанные через равные временные интервалы, позволили проследить динамику изменения креативности. Для каждой экспериментальной группы были подсчитаны средние значения по каждому замеру креативности. Выявлено, «что преобладающей является следующая тенденция: вслед за существенным повышением креативности наблюдается некоторое ее понижение.

Поскольку уровень сформированности исследуемых параметров среды ос­тавался постоянным в течение всего эксперимента, явление нельзя объяснить уменьшением (ослаблением) средового воздействия на креативность испытуе­мых. Возможно, что здесь действовал некий дополнительный фактор, общий для данных микросред. Однако так как при организации эксперимента было учтено возможное влияние наиболее существенных побочных переменных — возраста испытуемых, предшествовавшего эксперименту влияния среды или отдельной личности взрослого, — влияние подобного фактора маловероятно.

Может быть, объяснение следует искать не в средовом влиянии, а в измене­нии личностных структур испытуемых. Вероятно, процесс преобразований за­трагивает не только креативные свойства, но и некоторые другие (личностные) образования, динамика изменения которых может отражаться на динамике изме­нения креативности.

Чтобы проверить это предположение, мы привлекли дополнительные данные — дневниковые записи, в которых исследователи фиксировали эмоционально-лично­стные проявления испытуемых. Как показывают результаты, почти для всех экс­периментальных групп первая половина эксперимента (2,5 мес.) характеризует­ся следующими особенностями: во-первых, интерес и активная включенность в процесс занятий; во-вторых, эмоциональная насыщенность жизни. Особенностя­ми второй половины эксперимента являются: повышенная конфликтность (аг­рессивность), неустойчивость настроения, высокая амплитуда колебаний эмоци­онального состояния, подверженность отрицательным эмоциям, тревожность, сензитивность, перевозбуждение. При этом интерес к играм и занятиям, так же как желание посещать группу, как правило, сохраняется.

Итак, можно отметить выраженные изменения в эмоциональной сфере испы­туемых. Их характер можно условно определить как невротический (поскольку

 

вышеперечисленные эмоциональные особенности часто встречаются в пренев-ротических состояниях детей) [12]. Тем не менее никаких нарушений в мотива-ционной, межличностной, игровой и т. п. сферах, характерных для преневротиче-ских состояний, у наших испытуемых не наблюдалось, их состояние оставалось в пределах нормы.

Видимо, происшедшая невротизация эмоциональной сферы испытуемых име­ет совсем другую природу, чем типичный невроз. Средовые условия нашего эксперимента включали выраженное воздействие «факторов риска» — типич­ных патогенных (приводящих к неврозу) типов воспитания (для сравнения были использованы классификации патогенных типов воспитания А. И. Захарова [12], А. С. Спиваковской [13]). В патогенезе невроза определяющую роль играет дей­ствующий внутренний конфликт. В данной ситуации пришлось бы предполо­жить, что в течение первой половины эксперимента в большинстве исследуе­мых микросред сложились некие конфликтные ситуации — настолько острые, что их воздействие сразу же проявилось. Учитывая достаточное для достовер­ных оценок количество испытуемых и существенные различия микросред, такое предположение следует исключить.

Все же рассмотрим один из типичных вариантов патогенного внутреннего конфликта. Это конфликт между высокими требованиями, предъявляемыми ре­бенку окружающими, и его реальными возможностями. Однако подобная ситуа­ция становится конфликтогенной лишь в том случае, когда за невыполнением требований следует негативная реакция окружающих (осуждение, отвержение). В нашем же эксперименте предполагалось отсутствие не только каких-либо санкций, но и любых жестко фиксированных эталонов поведения. Оказалось, что если найденные неврозоподобные явления не связаны с типичными патогенными процессами, то они могут, быть сопряжены с процессом формирования креатив­ности.

Как принято считать в психологии креативности, высокая проявленность творческих способностей обычно сочетается с определенными личностными свой­ствами. Значит, вполне вероятно, что формирование креативности способствует развитию данных личностных свойств. Так, обобщая особенности эмоционально-личностных проявлений испытуемых во второй половине эксперимента, можно говорить о повышенной агрессивности, сензитивности, большой амплитуде коле­баний эмоциональных состояний, депрессивности.

Попытаемся проследить, каким образом развитие данных свойств может быть связано с процессом формирования креативности. Условия среды, обеспе­чившие повышение креативности испытуемых, могут оказывать «дестабилизиру­ющее» воздействие на эмоциональный фон их жизнедеятельности. Причем дан­ное воздействие осуществляется как напрямую, так и косвенно (через формиру­емые креативные свойства, установки и т. д.).

Рассмотрим возможность прямого воздействия. Нерегламентированность поведения неизбежно вызывает субъективное восприятие такой характеристики микросреды, как неопределенность. Если существуют жесткие правила, по кото­

 

рым строится поведение членов группы, то его легко предсказать — соответ­ственно такая микросреда является для отражающего субъекта стабильной, извест­ной, знакомой, а следовательно, и безопасной.

Социальная психология объясняет данное явление стереотипизацией (образо­ванием в сознании системы стереотипов), имеющей двоякую цель. С одной сторо­ны, облегчение процессов восприятия, переработки информации, взаимодействия, что обеспечивает эмоциональный комфорт (чувство безопасности); с другой — вытеснение когнитивных элементов, не соответствующих работающим стереоти­пам, ослабление процесса мышления. Поэтому фактор нерегламентированности, препятствуя образованию стереотипов, повышает эмоциональный дискомфорт. Предметная обогащенность среды также неоднозначно воздействует на эмоцио­нальную сферу: процессы принятия решения, выбора, взаимодействия в услови­ях обогащенной и нерегламентированной среды значительно более сложны, так как требуют учета большого количества малопредсказуемых переменных.

Затрудненность выбора или принятия решения при наличии импульса, толка­ющего к нему, создает предпосылки для определенной невротизации. Креативные образцы, предъявляемые ребенку, ориентируют его на интенсификацию как ког­нитивных, так и эмоциональных процессов, что повышает вероятность возникно­вения эмоционального истощения, утомления. При косвенном воздействии условия среды изменяют эмоциональную сферу через внутренние механизмы, а именно — через формируемые креативные свойства. Установка на креативное поведение предполагает постоянную постановку проблем и разнообразное их разрешение. Ко всему происходящему, к окружающим объектам вырабатывается специфи­ческое отношение: поиск смысла, попытка видения скрытого содержания, сто­ящего за образом восприятия.

Подобная установка предполагает стремление постоянно нарушать внутрен­нее равновесие, что может быть источником дискомфорта. Возможно, отсюда берет начало внутренний конфликт, лежащий в основе невротизации.

Предложенная интерпретация согласуется с концепциями, в которых меха­низм нарушения гомеостаза определяет творческий процесс и личностный рост вообще [14, 15]. Наша интерпретация согласуется с точкой зрения Бэррона, пола­гающего, что креативный индивидуум имеет «другое» видение мира во многом за счет определенных эмоциональных нарушений, поэтому креатив всегда имеет подобные нарушения.

Итак, процесс повышения креативности имеет системный характер. Изменяя креативные свойства индивидуума, мы воздействуем на широкую область эмоци­онально-личностных свойств, и ограничить производимый эффект лишь сферой креативности, по-видимому, невозможно.

Как показывает анализ внутренних и внешних аспектов средового воздей­ствия, в основе изменений креативности и мотивационно-личностной сферы индивидуумов лежат одни и те же механизмы.

Для объяснения общей тенденции изменения креативности и сопряженных с ней мотивационно-личностных изменений целесообразно привлечь теорию сис-

 

тем. Согласно ей, жизнедеятельность индивидуума представляет собой внутрен­не согласованную систему, между элементами которой установлены сложные и неоднозначные связи; внутри нее существует определенный баланс. В случае, если некоторый элемент (в нашем эксперименте — некоторое свойство) изме­няется (увеличиваются его вес, представленность в данной системе), то, по-види­мому, баланс нарушается. Это отражается не только на ближайших элементах и связях с ними, изменения имеют целостный характер. В подобной ситуации систе­ма неустойчива, нестабильна и неспособна долго находиться в таком состоянии; если ситуация никак не разрешается, может произойти разрушение системы.

Возможны следующие варианты разрешения ситуации: либо восстановле­ние равновесия путем возврата к прежнему состоянию, либо обретение системой новой устойчивости через изменение значительного количества связей между элементами, переконструирования самих элементов.

В нашем эксперименте ситуация внутреннего рассогласования системы про­является в стрессоподобной реакции (невротизации эмоционального фона жиз­недеятельности испытуемых). Многие выявленные во второй части эксперимен­та способы эмоционального реагирования детей (плач, агрессия) являются, види­мо, различными вариантами психологической защиты от дальнейшего развития креативных свойств. Наравне с формированием установки на проблемность мышления (восприятия) набирает силу отвержение такой установки как вред­ной, препятствующей определенному способу функционирования (высокий уро­вень креативности отвергается системой жизнедеятельности индивидуума). С этим связана большая амплитуда колебаний эмоциональных состояний, проти­воречивые поведенческие проявления.

Подобные рассогласования связаны со значительным повышением креатив­ности испытуемых. Затем проявляется тенденция к восстановлению равновесия, возврату к прежнему состоянию. И этот процесс не может произойти без пони­жения креативности, так как именно ее повышение спровоцировало рассогласо­вание внутри системы (рис. 49).

 

 

 

ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ВТОРАЯ ПОЛОВИНА

ЭКСПЕРИМЕНТА ЭКСПЕРИМЕНТА

 

 

Рис. 49. Обобщенное графическое изображение общей тенденции изменения креатив­ности в соответствии с изменением равновесия в системе жизнедеятельности индивида

 

ra.3DMH-IC I DU^4CT-1>'IA t-llU^UUHU^lCkl

По всей вероятности, обеспечивающий восстановление равновесия меха­низм начинает срабатывать тогда, когда пройдена некоторая критическая черта, за которой изменения препятствуют функционированию системы.

От чего же зависит способность системы к изменению (в нашем случае — к «принятию») системой жизнедеятельности индивидуума повысившегося уров­ня креативности?

Графический анализ показал, что в данном эксперименте наличествовали лишь 5 вариантов индивидуального реагирования из 9 возможных:

1. Графическое изображение:

Наиболее распространенный вариант (встречается в 42 % случаев) — зна­чительное повышение, а затем — понижение показателя креативности больше чем на половину или наполовину.

2. Графическое изображение:

Этот вариант предполагает значительное повышение креативности в 1-й поло­вине эксперимента и отсутствие существенных изменений во 2-й. Зафиксирован в 21 % случаев.

3. Графическое изображение:

Данный вариант предполагает поступенчатое повышение креативности в течение всего эксперимента (встречается у 17 % испытуемых).

4. Графическое изображение:

 

Отсутствие существенных изменений в течение всего эксперимента; незна­чительные количественные отклонения показателя от его начального значения, видимо, можно считать случайными, ситуативными. Данный вариант встречается у 17 % испытуемых.

5. Графическое изображение:

Этот вариант предполагает некоторое понижение креативности в первой по­ловине эксперимента и повышение — во второй. Он зафиксирован у 3 % испыту­емых.

Можно выделить три основных типа динамики креативности на протяжении формирующего эксперимента.

У 12% испытуемых наблюдалось значительное повышение креативности ко второму замеру, а затем — некоторое ее снижение (1-й тип динамики); в 38 % слу­чаев уровень креативности, достигнутый ко второму замеру, не снижался (2-й тип); в 20% случаев не было выявлено достоверных изменений исходного уровня креативности (3-й тип).

Сопоставление динамики изменения креативности испытуемых с количе­ственными характеристиками креативности (уровнем) позволило определить, связан ли высокий показатель креативности со способностью к его значительно­му повышению (см. табл. 26).

Таблица 26. Типы динамики формирования креативности у испытуемых с разным исходным уровнем (в %)

	Первый	Второй	Третий
Исходный уровень креативности	Восстановление прежнего равновесия	Обретение новой устойчивости	Отсутствие динамики
Высокий
Средний
Низкий

 

Вся выборка испытуемых была проранжирована по уровню креативности на основании результатов первого (начального) измерения, а затем поделена на три количественно равные части. В результате были получены группы: высококре-ативных испытуемых, низкокреативных и среднекреативных.

 

развитие творческих способностей

Данные показывают, что испытуемые из группы с исходной высокой креативностью достигают нового высокого устойчивого уровня, испытуемые со сред­ним уровнем креативности в большинстве случаев показывают определенную динамику, хотя тяготеют к восстановлению исходного равновесия. Низкокреативные испытуемые редко достигают нового уровня, они не проявляют динамики или возвращаются к исходным позициям. Существует связь между исходным уровнем креативности и возможными вариантами ее развития. Но при этом следует отметить, что значительное количество (33%) высококреативных испы­туемых не удерживаются на более высокой ступени развития креативности; их системы жизнедеятельности восстанавливают прежнее равновесие, возвращают­ся к привычному состоянию. В то же время 15% низкокреативных испытуемых, наоборот, обретают новое равновесие на более высоком уровне развития. Поэто­му высокая креативность и объективная возможность повышать ее не всегда совпадают. На наш взгляд, этот результат отчасти освещает некоторые пробле­мы природы креативности.

Принято считать, что креативность личности связана с некоторыми фактора­ми биологической природы (наследственность, задатки), а также с определенны­ми характеристиками среды. Причем оба эти фактора определяют не только наличие-отсутствие креативных свойств, но и «масштаб» творческих особеннос­тей (количественную характеристику креативности). Предполагается, что для индивидуума с раннего возраста определены некоторые рамки развития креатив­ности.

Наши результаты показывают, что ограниченность развития креативности состоит не в том, что у человека объективно нет возможности «выйти за преде­лы собственного Я» (определение творчества по Н. Роджерс [16]). Реально его уровень креативности может скачкообразно повыситься (что и происходило с испытуемыми, отнесенными к 1-му типу), но скачок этот не является целесооб­разным для системы жизнедеятельности. Иными словами, выйдя «за пределы собственного Я», человек не обретает там новой Я-идентификации. Следователь­но, подобный выход только нарушает равновесие, угрожает нормальному функ­ционированию системы, поэтому вызывает внутреннее сопротивление, тенденцию к вытеснению потенциальных возможностей. Возможно, в какой-то степени именно этим обстоятельством объясняются такие «антикреативные» свойства, как ригидность мышления, стереотипность видения мира и т. д.

От чего же зависят изменяемость и устойчивость систем, которые «позволя­ют» или «не позволяют» индивидууму повысить свой уровень креативности?

На наш взгляд, эта проблема требует специального исследования. Однако и проведенное нами экспериментальное исследование позволяет констатировать, что существует проблема целесообразности повышения креативности, а отсут­ствие или низкая степень выраженности креативных свойств имеют определен­ную значимость и внутреннюю обоснованность в рамках системы жизнедеятель­ности индивида. Проведенное исследование формирования креативности позволи­ло выявить следующее:

 

1. Повышение креативности, обусловленное соответствующим влиянием микросреды, не является однонаправленным. Общая тенденция изменения креативности такова: вслед за значительным повышением креативности наблюдается ее некоторое понижение.

2. Повышение креативности сопровождается некоторой невротизацией де­тей, в основе которой лежат те же механизмы, что и в основе процесса формирования креативности: установка на проблемность восприятия ок­ружающего, поиск многообразных возможностей действия осложняет про­цессы выбора, принятия решений; при этом затрудняется действие систем психологической защиты.

3. Повышение креативности связно с изменениями системного характера и в большей или меньшей степени нарушает равновесие в системе жизне­деятельности личности.

4. Общая динамика креативности в ходе эксперимента объясняется тем, что психика стремится восстановить равновесие, нарушенное формированием креативных свойств и установок.

5. Существуют два основных типа индивидуального реагирования на наруше­ние равновесия, связанного с повышением креативности: восстановление прежней системы путем понижения креативности или обретение систе­мой новой устойчивости без понижения креативности.

6. Не для всех людей повышение креативности является целесообразным:

для испытуемых с первым типом реагирования оно связано с выражен­ным эмоциональным дискомфортом, в то время как испытуемые второго типа испытывают более позитивные эмоции. Высокая креативность и вы­раженная способность к ее развитию не всегда присущи одному человеку.

Более сложным является вопрос о факторах, влияющих на проявление и раз­витие креативности во второй сензитивный период ее развития (по Торренсу) — в 12—13 лет. Проведение формирующего эксперимента на подростках не дает эффекта, поскольку невозможно (да и бессмысленно) контролировать всю сферу их жизнедеятельности или хотя бы основную ее часть. Экспериментальное воз­действие будет сведено на нет или искажено совокупностью влияний других фак­торов, неподконтрольных исследователю. Тем более, в этом возрасте мы имеем дело с личностью уже во многом сложившейся, аккумулировавшей различные социокультурные влияния и переработавшей их в определенную, хотя и неус­тойчивую систему отношений с миром.

Более эффективен при исследовании развития креативности подростков биографический метод. Он был применен Е. А. Корсунским в докторском дис­сертационном исследовании («Развитие литературных способностей школьни­ков». М, 1993). Автор использовал как собственные многолетние наблюдения за людьми, проявившими способности к литературному творчеству (вербальную креативность) в раннем детстве, так и анализ автобиографий писателей. Опрос 137 писателей показал, что они отмечают особую роль наставника и подражания на раннем этапе литературных занятий.

 

Писателям было предложено назвать необходимые условия для развития литературных способностей. Были названы следующие внешние условия: нали­чие наставника (68,6%), влияние семьи (40,8%), публикации в ранние годы (55,8%), время и эпоха (18%). Наставниками писателей были школьные учителя литературы, родственники, другие писатели. Важную роль имело литературное творчество членов семьи, наличие домашней библиотеки, любовь родителей к чтению, семейные чтения вслух.

Эти данные совпадают с предположениями М. Арнаудова о том, что литера­турная одаренность поэта зависит от литературных способностей матери, талант которой есть лишь более слабая степень таланта сына. Литературными склонно­стями обладали матери Гете, Бернса, Ламартина, Вазова и многих других поэтов и писателей. Неизвестно, однако, что здесь играет роль: генетика или раннее подражание.

Наиболее интересны результаты, полученные Е. А. Корсунским в ходе на­блюдения за развитием таланта в течение жизни. Он отмечает наличие почти у всех наблюдавшихся литературно одаренных детей сильного и яркого воображе­ния, речевых способностей и чувства формы. Творческие способности проявля­ются, как правило, рано, в 5 лет. Обычно дети начинают сочинять, неожиданно для себя и для других, сказки и стихи. Подражание творческим образцам как этап перехода от наивного творчества к творчеству «взрослому» наступает в 8-15 лет, и в произведениях юных авторов пропадают творческие элементы (но­визна, оригинальность). Но к 16-17 годам творческие элементы появляются вновь после продления фазы первичного подражания.

Фаза подражания может затянуться, как это случилось, например, с М. Иса­ковским — с 15 до 27 лет, но она неизбежно присутствует при становлении писателя. Подражание необходимо для овладения культурно закрепленным спо­собом творческой деятельности.

Причинами «задержки» М. Исаковского на стадии подражательства, по мне­нию Корсунского, были отсутствие творческой среды в школе, болезнь глаз. Это привело к медленному и позднему становлению творческих способностей.

Самый интересный вывод автора, полученный на основе анализа фактов ис­следования, звучит следующим образом: развитие вербальной памяти и высокий уровень интеллекта препятствуют проявлению оригинального литературного творчества в подростковом возрасте, а отсутствие богатого воображения, прояв­ляющееся в раннем детстве (3-5 лет), впоследствии не компенсируется ничем.

Тем самым подражание, конечно, является психологическим механизмом присвоения способностей (вторичной креативности), но базируется на изначаль­но (по крайней мере с 3-5 лет) развитом воображении, речевых способностях и чувстве формы.

Мой аспирант Н. М. Гнатко предположил существование двух уровней раз­вития креативности: потенциального и актуального. Аналогом является разде­ление Кэттеллом интеллекта на «текучий» и формируемый на его основе «крис­таллизованный».

 

С точки зрения Гнатко, потенциальная креативность — это креативность до-деятельностная, характеризующая индивида с точки зрения его готовности к при­обретению актуальной креативности, к проявлению творческой активности [17].

Если пользоваться «фотографической» метафорой, то можно сказать, что потенциальная креативность есть светочувствительная эмульсия, подражание образцу выступает как процесс экспозиции, а среда способствует проявлению и закреплению изображения — актуальной креативности.

Противопоставление двух форм креативности отражает связь адаптивной и не­адаптивной активностей: неадаптивная активность может проявляться только по отношению к некоторой среде, требующей адаптации и соблюдения регламента.

Подражание как бы возводит индивида на последнюю ступеньку развития социокультурной среды, достигнутую людьми: дальше идет только неизвестное. Индивид должен и может шагнуть в неизвестное, лишь оттолкнувшись от пред­шествующей ступени развития культуры. Неслучайно заметил Ян Парандов-ский: «Абсолютная творческая самобытность — миф и напоминает греческие сказания о людях, не имевших родителей и выросших из-под земли» («Алхимия слова»).

Гнатко [17] попытался проследить процесс овладения креативами социально-значимой деятельностью и выявить роль подражания. Объектами исследования были выбраны 15 шахматистов, получивших социальное признание в качестве творческих личностей с конца прошлого столетия по наше время.

В исследовании применялись биографический и праксиметрический (изуче­ние шахматных партий) методы. Обычно при использовании биографического метода дается лишь качественное описание процесса жизнедеятельности. Гнатко предложил модификацию классического варианта биографического метода, ос­нованную на введении количественных показателей (см. рис. 50). Стандартизи-рованность процедуры обеспечивается отбором только печатных источников биографического плана, где персонаж был представлен субъектом шахматной

 

КАТЕГОРИЯ ПЕРВОГО ПОРЯДКА

 

КАТЕГОРИЯ А

Общая положительная оценка (включая готовность к подражанию и реализацию последнего) шахматистом-последователем каких-либо шахматных проявлений шахматиста-образца

КАТЕГОРИЯ ВТОРОГО ПОРЯДКА

КАТЕГОРИЯ А1

Когнитивная положительная оценка

КАТЕГОРИЯ А2

Эмоциональная положительная оценка

КАТЕГОРИЯ A3

Идентификация последователя с образцом

КАТЕГОРИЯ А4

Поведенческая положительная оценка

 

 

Рис. 50. Двухуровневая категориальная модель контент-анализа изучаемого биографи­ческого материала

 

деятельности. Достоверность анализа обеспечивалась набором не менее 4— 5 независимых источников биографических сведений о каждом шахматисте.

Квалификация материала производилась с помощью контент-анализа (фор­мализованного статистического средства первичной обработки текста). Кон-тент-анализ предусматривает подсчет частоты (и объема) упоминаний смысло­вых единиц в тексте. Была предложена двухуровневая модель выделения катего­рий текста.

В ходе исследования после подсчета числа категорий 2-го порядка подсчиты­вался суммарный индекс: «удельный вес» положительной оценки шахматиста-образца в биографическом тексте.

В качестве интерпретационной модели была использована классификация, предложенная Е. Б. Кисиным и В. А. Просецким [18] (рис. 51).

по Просецкому по К и с и н у

 

ПОДРАЖАНИЕ-КОПИРОВАНИЕ

КОПИРОВАНИЕ ИМИТАЦИЯ

ТВОРЧЕСКОЕ ПОДРАЖАНИЕ

ПОДРАЖАНИЕ

ПОДРАЖАТЕЛЬНОЕ ТВОРЧЕСТВО

ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ

 

 

Рис. 51. Временная структура онтогенеза подражания

Праксиметрическая методика состояла в следующем. Все ходы анализиро­вавшихся шахматных партий были разделены на воспроизводящие (подража­тельные, встречавшиеся ранее в партиях других шахматистов), импровизации (инициативные, «идейные» ходы, порожденные «здесь-и-теперь») и действия со­гласования (шахматные ходы, согласующие первые и вторые и возникающие на их базе). Кроме того, среди действий-подражаний были выделены действия-под­ражания шахматисту-образцу и прочие подражательные действия. А «инициа­тивные» действия разделены на собственно творческие и неверные (ослабляю­щие позицию) действия.

На основе отношения этих показателей вычислялись общие индексы: 1) ко­эффициент подражательности, 2) коэффициент подражания конкретному образ­цу, 3) коэффициент «творчества». Кроме того, использовался и ряд производных индексов (индекс освоенности деятельности, индекс доминирования образца, ин­декс творческости и пр.).

 

Параллельно рассматривались шахматные партии шахматиста-образца. Надо сказать, что среди 15 шахматистов высокого уровня, чье творчество анализиро­валось, были представители разных эпох (П. Морфи — середина прошлого сто­летия, А. Е. Карпов — наше время), представители разных шахматных школ (М. И. Чигорин — Россия, 3. Тараш — Германия), представители разных направ­лений (Х.-Р. Капабланка — позиционное направление, А. А. Алехин — комбина­ционное), социальных слоев (Х.-Р. Капабланка — выходец .из богатой семьи М. И. Чигорин — воспитанник Гатчинского сиротского института) и так далее.

Тем показательнее полученные в исследовании результаты. Гнатко выявил, что освоение креативами шахматной деятельности опосредуется подражатель­ной активностью. Эта активность состоит из двух принципиально и объективно различных фаз: а) фазы подражания общим нормативным способам шахматной деятельности, б) фазы подражания (включая личностную идентификацию) из­бранному шахматисту-образцу. Развитие подражательной активности связано с повышением уровня освоенности деятельности и снижением общего числа под­ражательных действий. Переход шахматиста от подражания к собственно-твор­ческой фазе сопровождается освобождением от идентификации с личностью шахматиста-образца, резким снижением числа подражательных действий и воз­растанием числа творческих.

Модель этого процесса отображена на рис. 52.

ПОДРАЖАТЕЛЬНАЯ СТАДИЯ АКТИВНОСТИ КРЕАТИВА

Выбор определенного вида деятельности

 

ПОДРАЖАНИЕ-КОПИРОВАНИЕ

 

Выделение избранного варианта (паттерна) осуществления данного вида деятельности — обретение образца для подражания

 

ТВОРЧЕСКОЕ ПОДРАЖАНИЕ

 

Достижение первичной идентификации с личностью образца

 

ПОДРАЖАТЕЛЬНОЕ ТВОРЧЕСТВО

Освобождение от отработанной идентификации с личностью образца — обретение самостоятельной творческой    

Глава 9 Структура общих способностей

В этой, заключительной главе я попытаюсь изложить свою модель структуры общих способностей.

Какова же зависимость продуктивной деятельности индивида от уровня раз­вития и от структуры его общих способностей? Этот вопрос всегда волновал пси­хологов-практиков и является ключевым для исследователей, занимающихся вы­явлением структуры общих способностей. Приступая к его обсуждению, еще раз оговоримся, о каких сферах деятельности пойдет речь и что подразумевается под термином «интеллект».

Айзенк в своей известной статье [1] разграничил понятия «биологический интеллект», «психометрический интеллект» и «социальный интеллект». Здесь бу­дем говорить о психометрическом интеллекте, то есть о свойстве, измеряемом с помощью некоторой системы тестовых заданий. Психометрический интеллект зависит от культуральных влияний, стиля семейного воспитания, уровня образова­ния и социоэкономического статуса, но в большей мере детерминирован генети­чески.

Структура психометрического интеллекта, согласно результатам факторного анализа, примененного к данным многочисленных корреляционных исследований Кэттеллом, включает в себя несколько иерархических уровней: на вершине — генеральный фактор (G), второй этаж занимает C-f — флюидный («текучий») интеллект, по Кэттеллу (наиболее явно репрезентирует G), кристаллизованный интеллект (Gc) и фактор визуализации (Gv) [7]. Кристаллизованный интеллект представляет собой систему интеллектуальных навыков, приобретенных в ходе индивидуальной деятельности. Существует масса иных моделей. Наиболее попу­лярна структура, предложенная Спирменом [13]. Индивидуальная креативность,

 

в отличие от общего интеллекта, в меньшей степени детерминирована генетически, но больше зависит от опыта взаимодействия индивида с социальной микросредой. Во многих работах ведется речь об отдельном факторе обучаемости, но с помощью эмпирических факторных исследованиий выявить его не удалось. Общий интел­лект связан с успешностью человека в различных видах деятельности [II].

Среди сфер человеческой активности в данной главе будут рассмотрены учеб­ная, профессиональная деятельности и творчество. Творчество, строго говоря, несво­димо к деятельности и его нельзя считать деятельностью в точном значении этого термина.

Предположим, что общий фактор «умственной энергии» (или же флюидный интеллект) лежит в основе креативности, кристаллизованного интеллекта и, воз­можно, обучаемости(рис.53).

Деятельность (решение задач)

 

Учение творчество

 

Рис. 53. Связь общих способностей и сфер человеческой активности

Эти три общие способности соотносятся с успешностью трудовой деятельно­сти, обучения и творчества.

Что касается пространственного, семантического (вербального) и числового факторов, то они присутствуют также и в составе креативности, интеллекта и, вероятно, обучаемости. Причем существуют положительные корреляции между вербальным интеллектом и креативностью, пространственным интеллектом и невербальной (изобразительной) креативностью и т. д.

ОБЩИЙ ИНТЕЛЛЕКТ И ШКОЛЬНАЯ УСПЕВАЕМОСТЬ

  Пока еще никому не удалось выделить обучаемость как специфическую об­щую… Для теста «Прогрессивные матрицы» Равена корреляция общего интеллекта с уровнем школьной успеваемости равна 0,70…

ЦИКЛЫ ДИСЦИПЛИН

ФАКТОРЫ

Пространственный Вербальный Физико-математический

ТАИЛАНД

 

Интеллект Интеллект

учителей

 

высокий интеллект]

"•••••....- 1 низкий

интеллект]

[высокий интеллект}

низкий ^интеллект}

Учеников

| высокий 1 интеллект низкий интеллект | высокий интеппект

Приложения

ДИАГНОСТИКА СТРУКТУРЫ ИНТЕЛЛЕКТА (Тест Р. Амтхауэра)*

Первая часть теста

На выполнение заданий первой части теста отводится 15 мин. Ниже вы найдете предложения, в каждом из которых не хватает одного сло­ва. Вам следует из пяти возможных слов выбрать то, которое правильно дополня­ет данное предложение. В опросном листе вы отмечаете номер правильного ответа.

1. Противоположностью надежды является:

1) разочарование; 2) отчаяние; 3) уныние; 4) удовлетворенность; 5) угне­тенность.

2. Этикетка — это в большинстве случаев:

1) отличительный знак; 2) указание; 3) надпись; 4) реклама; 5) название.

В заданиях, расположенных ниже, приводится 5 слов. Четыре из них всегда являются сходными по определенному признаку. Вам нужно найти пятое слово, которое к ним не подходит. В опросном листе следует отметить номер слова, не подходящего к остальным.

3. 1) ложное умозаключение; 2) обман; 3) мошенничество; 4) подлог; 5) под­делка.

Сокращенный вариант теста разработан А Н. Ворониным и С. Д Бирюковым.

 

4. 1) подтверждение; 2) решение; 3) планирование; 4) оценка; 5) суждение

В следующей группе заданий вам предлагается три слова. Между первым и вторым словом существует определенная связь. Между третьим и одним из пяти слов, расположенных ниже, существует аналогичная связь. Это слово вам следует найти. Его номер вы отмечаете в опросном листе.

5.

«Вестибюль» и «сени» связаны так же, как «дом» и...?

 

6.

7.

1) лифт; 2) двор; 3) крыша; 4) палатка; 5) стена.

«Доверие» и «эксперт» связаны так же, как «неуверенность» и ...? 1) опыт; 2) ошибка; 3) новичок; 4) любитель; 5) рутинер.

«Альбом» и «фото» связаны так же, как «газета» и ...? 1) бумага; 2) новость; 3) статья; 4) заголовок; 5) объявления.

 

В следующей группе вам даны 6 слов. Из них вы должны выбрать два, кото­рые объединяются одним более общим понятием, например:

Хлеб» и «масло» — это правильное решение, эдк как они объединяются об-

1) нож; 2) масло; 3) газета; 4) хлеб; 5) сигара; 6) браслет. «Хлеб» и «масло» — это правильное решение, эдк как они объединяются об­щим названием — продукты питания. Поэтому правильными будут ответы под номерами 2 и 4. Номера правильных ответов вы отмечаете в опросном листе.

8. 1) крыша; 2) пиво; 3) кружка; 4) закусочная; 5) хмель; 6) молоко.

9. 1) специалист; 2) фехтовальщик; 3) лейтенант; 4) практикант; 5) секретар­ша; 6) альпинист.

10. 1) сожалеть; 2) щипать; 3) строить; 4) мерзнуть; 5) сочинять музыку;

6) оставаться.

Вторая часть теста

На выполнение заданий второй части теста отводится 15 мин. Ниже вам предлагаются арифметические задачи. Их необходимо решить пра­вильно и по возможности быстро! Получившийся ответ вы находите среди пред­ложенных вариантов и его номер отмечаете в опросном листе.

11. Для ремонта улицы 3 рабочим необходимо 6 дней. За сколько дней будет закончена работа, если будут заняты 9 человек? 1) 1; 2) 2; 3) 3; 4) 4; 5) 5; 6) 14; 7) 16; 8) 18; 9) 20.

12. Для получения сплава взяли 2 части меди и 1 часть цинка. Сколько грам­мов цинка нужно для получения 39 г этого сплава? 1) 1; 2) 8; 3) 9; 4) 12; 5) 13; 6) 16; 7) 19; 8) 32; 9) 35.

 

13. 2 поезда встретились в 8 часов. На каком расстоянии друг от друга они будут находиться в 8 час. 20 мин, если один двигается со скоростью 120 км/час, а другой 75 км/час (в разные стороны)? 1) 4; 2) 15; 3) 29; 4) 30; 5) 39; 6) 45; 7) 55; 8) 65; 9) 85.

14. Из 50 деталей 4 % имеют размеры больше заданных, 12% — меньше за­данных. Сколько деталей имеют заданный размер? 1) 2; 2) 8; 3) 12; 4) 18; 5) 32; 6) 34; 7) 42; 8) 68; 9) 84.

15. 52 монеты следует разделить на 2 части так, чтобы одна часть была в 3 раза больше другой. Сколько монет будет в меньшей части⁵ 1) 3; 2) 7; 3) 11; 4) 12; 5) 13; 6) 14; 7) 17; 8) 23; 9) 39.

16. По старым расценкам за 5 гаек рабочий получил 1200 руб., по новым он получает 1200 руб. за 4 гайки. На сколько процентов повысились расценки? 1) 5; 2) 6; 3) 10; 4) 12; 5) 16; 6) 20; 7) 25; 8) 30; 9) 60

17. Кубик со стороной в 3 см весит 54 г. Сколько граммов весит кубик из того же материала со стороной в 2 см? 1) 16; 2) 18; 3) 24; 4) 28; 5) 34; 6) 35; 7) 36; 8) 43; 9) 48.

В следующей группе заданий вам предлагаются числа, расположенные по оп­ределенному правилу. Ваша задача состоит в том, чтобы определить число, кото­рое было бы продолжением соответствующего числового ряда.

Например, дан ряд: 16, 18, 20, 22, 24, 26. В этом ряду каждый последующий член увеличивается на 2. Следовательно, последнее число будет 28. Это число вы нахо­дите среди предлагаемых вариантов и его номер помечаете в опросном листе.

В некоторых заданиях вам необходимо будет пользоваться умножением и делением.

18. 57,60,30,34,17,22,11?

1) 6; 2) 8; 3) 11; 4) 13; 5) 16; 6) 17; 7) 27; 8) 45; 9) 51

19. 2,3,6,11,18,27,38?

1) 7; 2) 13; 3) 15; 4) 17; 5) 50; 6) 51; 7) 52; 8) 76; 9) 84

20. 174,171,57,54,18,15,?

1) 1; 2) 3; 3) 5; 4) 7; 5) 9; 6)10; 7) 11; 8) 12; 9) 13

Третья часть теста

На выполнение заданий третьей части теста отводится 15 мин. Ниже под номерами21, 22, 23, 24, 25, 26, 27 приведены фигуры, разбитые на

части. Вам следует мысленно соединить эти части и определить, какая из фигур —

под номерами 1, 2, 3, 4 или 5 — получится.

 

 

 

 

В последней группе заданий первый ряд содержит 5 различных кубиков, обо­значенных цифрами 1, 2, 3, 4, 5 — это варианты ответов. Каждый кубик имеет 6 различных признаков. Три признака вы можете видеть. В каждом из заданий под номерами 28, 29 и 30, расположенных ниже, изображен кубик в различных положениях. Три признака вы можете видеть в различных положениях. Вам надо определить, какой из кубиков верхнего ряда показан. Кубик может быть повернут или перевернут. При этом может появиться и новый признак.

Обращаем ваше внимание на то, что ни один из кубиков 1, 2, 3, 4, 5 не повторя­ется — каждый чем-то отличается. Они могут иметь одинаковые признаки, но в разных положениях.

Мысленно поворачивая кубики под номерами28, 29, 30, определите, с каким из кубиков верхнего ряда совпадает каждый из них.

 

Опросный лист теста структуры интеллекта

Фамилия Имя.

 

Отчество Возраст

Пол ___Класс ___Дата заполнения.

Первая часть теста 2 3

12345 12345 12345 12345

12345 12345 12345 123456

, 10

123456 123456

Вторая часть теста 12

123456789 123456789

123456789 123456789

123456789 123456789

 

 

Третья часть теста 22 23

 

12345 12345 12345 12345

 

25 26 27 28

12345 12345 12345 12345

29 30

12345 12345

ДИАГНОСТИКА НЕВЕРБАЛЬНОЙ КРЕАТИВНОСТИ (Краткий вариант теста Торренса)*

Полный тест Торренса (Torrance Test of Creative Thinking) представляет со­бой 12 субтестов, сгруппированных в три батареи. Первая предназначена для диагностики словесного творческого мышления, вторая — невербального творче­ского мышления (изобразительное творческое мышление) и третья — для словес-но-звукового творческого мышления. Невербальная часть данного теста, извест­ная как «Фигурная форма теста творческого мышления Торренса» (Figural forms), была адаптирована в НИИ общей и педагогической психологии АПН в 1990 году на выборке школьников.

Нами была предпринята попытка адаптации одного из субтестов полного тес­та Торренса — субтеста «Завершение картинок» (Complete Figures) — на выбор­ке менеджеров в возрасте от 23 до 35 лет. Тест адаптирован в 1993-1994 годах в лаборатории диагностики способностей и ПВК Института психологии Россий­ской академии наук. При адаптации особый акцент ставился на выявление невер­бальной креативности как некоторой способности к «порождению» нового, ориги­нального продукта в условиях минимальной вербализации. Другими словами — вербализация материала, с которым работает испытуемый, и средств «порожде­ния» нового продукта не обязательна и вторична. Обозначение испытуемым на­рисованного некоторыми словами не является при интерпретации результатов существенным и используется лишь для более полного понимания рисунка.

Условия проведения

Тест может проводиться как в индивидуальном, так и в групповом варианте. При проведении теста необходимо учитывать, что креативность проявляется в полной мере только в благоприятных условиях. Неблагоприятные функциональ­ные состояния, сложные условия проведения, недостаточно доброжелательная ат­мосфера тестирования резко понижают результаты. Данное требование являет-

* А. Н. Воронин

 

 

игинальность, непохожесть со-ия других испытуемых. Други-еская редкость ответа. Следует,

ся общим при проведении тестирования любых форм креативности, поэтому пе­ред тестированием креативности всегда пытаются создать благоприятную обста­новку, минимизировать мотивацию достижения и сориентировать тестируемых на проявление своих скрытых способностей. При этом лучше избегать открытого обсуждения предметной направленности методики, то есть не нужно сообщать о том, что тестируются творческие способности (особенно творческое мышление). Тест можно представить как методику на «оригинальность», возможность выра­зить себя в непривычном деле и т. д. Время тестирования по возможности не ограничивают, ориентировочно отводя на каждую картинку по 1-2 мин. При этом необходимо подбадривать тестируемых, если они долго обдумывают или медлят.

Прелагаемый вариант теста Торренса представляет собой набор картинок с некоторым набором элементов (линий), используя которые испытуемым необхо­димо дорисовать картинку до некоторого осмысленного изображения. В данном варианте теста используется 6 картинок, выбранных из 10 оригинальных. Данные картинки не дублируют по своим исходным элементам друг друга и дают наибо­лее надежные результаты. ^,

В оригинальном тесте Торренса использужся несколько показателей креа­тивности. Наиболее показательный из них — воигинальность, непохожесть со­зданного испытуемым изображения на изображтоия других испытуемых. Други­ми словами, оригинальность понимается как статистическая редкость ответа. Следует, однако, помнить, что двух идентичных изображений не бывает, и, соответственно, гово­рить следует о статистической редкости типа (или класса) рисунков. В прилагае­мом ниже атласе приведены различные типы рисунков и их условные названия, предложенные автором адаптации, которые отражают некоторую существенную характеристику изображения. При этом важно, что условные названия рисунков, как правило, не совпадают с названиями рисунков, данными самими испытуемыми. В этом, на наш взгляд, достаточно ярко проявляются различия между вербальной и невербальной креативностью. Поскольку тест используется для диагностики не­вербальной креативности, то названия картинок, даваемые самими испытуемыми, из последующего анализа исключаются и используются только в качестве вспо­могательного средства для понимания сути рисунка.

Показатель «оригинальность» рисунка в нашем случае оценивался исходя из всего массива данных и подсчитывался по следующей формуле:

Or = 1 -

х - 1

X - 1

где Or — оригинальность данного типа рисунка; Х — количество рисунков данного типа; х — максимальное количество рисунков в типе среди всех типов рисунков для данной выборки испытуемых.

Индекс оригинальности по Торренсу подсчитывался как средняя оригиналь­ность по всем картинкам. Если оригинальность рисунка равнялась 1,00, то такой рисунок признавался уникальным. Дополнительно подсчитывался индекс уни-

 

 

олрпци креативности

 

кальности, определяемый как количество уникальных картинок для данного ис­пытуемого.

Наряду с показателем «оригинальность» в полном тесте Торренса использу­ется показатель «беглости» выполнения, определяемый как количество рисунков за исключением повторяющихся (без существенных вариаций) и нерелевантных. Под нерелевантными понимаются рисунки, не включающие в себя линий сти-мульного материала или не являющиеся составной частью рисунка. При адапта­ции методики в наших условиях данный показатель оказался малоинформатив­ным. При наличии нерелевантных рисунков, как правило, наблюдался процесс пере­хода от неоригинальных рисунков к оригинальным и уникальным, то есть имел место последовательно разворачиваемый во времени процесс перехода к творчес­ким решениям. Гораздо реже (1-2 случая) имело место непонимание инструкции. В обоих этих случаях стандартная процедура подсчета тестового балла неприме­нима и для определения уровня креативности требуется повторное тестирование.

Такой показатель, как «гибкость», достаточно хорошо работает в субтесте «Параллельные линии», где требуется дорисовать до осмысленного изображения двенадцать пар параллельных линий. «Гибкость» в данном случае подразумевает наличие различных типов изображений для каждой пары линий и легкость пере­хода от одного типа изображения к другому. В случае с различным стимульным материалом, предлагаемым для дорисовки, такой показатель вряд ли осмыслен и при его определении как «количество различных категорий изображений» мало-отличим от оригинальности. Показатель «сложности» изображения, понимаемый как «тщательность разработки рисунка, количество дополнений к основному ри­сунку и т. д.», на наш взгляд, характеризует скорее некоторый «изобразительный» опыт испытуемого и определенные личностные черты (например, эпилептоид-ность, демонстративность), чем характеристики креативности. В данном варианте теста показатели не используются.

Инструкция

Перед вами бланк с недорисованными картинками. Вам необходимо дорисо­вать их. Дорисовывать можно что угодно и как угодно. После завершения рисунка необходимо дать ему название и подписать снизу в строке.

Обработка результатов тестирования

Интерпретация результатов тестирования по данному тесту достаточно сильно зависит от специфики выборки, поэтому адекватные и надежные выводы об отдельном человеке можно получить только в рамках данной выборки или схожей с ней. В данном случае представлены нормы и атлас типичных рисун­ков для выборки молодых менеджеров, и соответственно можно достаточно хорошо оценивать невербальную креативность людей такого или схожего кон-

 

тингента. Если выборка сильно отличается от предлагаемой, то необходимо ана­лизировать результаты по всей новой выборке и только тогда давать заключения об отдельных людях. В лаборатории диагностики способностей и ПВК имеется компьютерная программа ввода данных и обработки результатов для IBM PC.

Для оценки результатов тестирования людей, относящихся к контингенту менеджеров или схожему с ним, предлагается следующий алгоритм действий.

Необходимо сопоставить дорисованные с имеющимися в атласе и при нахож­дении схожего типа присвоить данному рисунку оригинальность, указанную в атласе. Если в атласе нет такого типа рисунков, то оригинальность данной дори­сованной картинки считается 1,00. Индекс оригинальности подсчитывается как среднее оригинальностей всех картинок.

Пусть первый рисунок схож с картинкой 1.5 атласа. Ее оригинальность — 0,74. Второй рисунок схож с картинкой 2.1. Ее оригинальность — 0,00. Третий рисунок ни на что не похож, но первоначально предлагаемые к дорисовке элемен­ты в рисунок не включены. Такая ситуация интерпретируется как уход от зада­ния и оригинальность данного рисунка оценивается 0,00. Четвертый рисунок от­сутствует. Пятый рисунок признан уникальным (ни на что в атласе не похожим). Его оригинальность — 1,00. Щестой рисунок оказался схожим с картинкой 6,3 и его оригинальность 0,67. Такр^м образом, суммарной балл для данного протокола — 2,41 / 5 = 0,48. »^^^

При оценке оригинальности данного рисунка следу^рлринимать во внимание, что иногда «типичные» рисунки появляются в ответ накетипичные для них сти­мулы. Так, для картинки 1 наиболее типичен рисунок, названный нами условно «облако». Такого же типа рисунок может появиться в ответ на стимульный мате­риал картинки 2 или 3. В атласе такие случаи дублирования не приводятся и оригинальность таких рисунков следует оценивать по имеющимся для других картинок изображениям. В нашем случае оригинальность рисунка «облако», по­явившегося на второй картинке, оценивается 0,00 баллами.

Индекс уникальности (количество уникальных картинок) данного протокола — 1.

Используя процентильную шкалу, построенную для этих двух индексов, мож­но определить место данного человека относительно предлагаемой выборки и соответственно сделать выводы о степени развития у него невербальной креатив­ности.

Результаты рассмотренного выше протокола показывают, что данный человек находится на границе 80 %. Это означает, что примерно у 80 % людей в данной выборке невербальная креативность (по индексу оригинальности) оказалась выше, чем у него. Однако индекс уникальности у него выше и только 20 % имеют индекс более высокий. Для оценки креативности как таковой большее значение имеет индекс уникальности, показывающий, насколько действительно новое мо­жет создать человек, но дифференцирующая сила предлагаемого индекса мала и поэтому как вспомогательный используется индекс оригинальности.

 

Процентильная шкала

1 — процент людей, результаты которых превышают указанный уровень

2 — значение индекса оригинальности

3 — значение индекса уникальности

	0%	20%	40%	60%	80%	100%
	0,95	0,76	0,67	0,58	0,48	0,00
	4,00	2,00	1,00	1,00	0,00	0,00

 

Атлас типичных рисунков

Тест Торренса (завершение картинок)

Картинка № 1

 

Условное название Облако

Оригинальность 0,00

о

о

-^"")

^У

<

во

 

 

№ картинки № рисунка	1 2			Условное назван Цветок	ие	Оригинальность 0,21
Цветок.				Q Цветок.		S ^ Роза

 

№ картинки № рисунка				Условное назван Птицы	ие	Оригинальность 0,67
^				^~^ (—^^^ ^ ^^		^ '"' ^
влетают пп	пицы			^Гейзалк		Картина.

 

№ картинки № рисунка

Условное название Брови

Оригинальность 0,74

 

 

 

СЦу и денёк!

№ картинки № рисунка	1 6			Условное назван Очки	ие	Оригинальность 0,79
^ Очки				^ j ^ ^лыбка		^^S <ЗЭАй ^•^ 'Jlopmpem

 

 

№ картинки № рисунка

Условное название Пятачок

Оригинальность 0,81

 

 

 

Заяц, Кот Кот

  № картинки № рисунка Условное название Ухо

Река

 

№ картинки № рисунка

Условное название Солнце

Оригинальность 0,88

 

 

Жаркий день

Солнце

 

 

№ картинки № рисунка

Условное название Мишень

Оригинальность 0,90

 

 

 

№ картинки № рисунка

Условное название Круги на воде

Оригинальность 0,92

 

 

Круги на. воде

Круги на воде

 

 

№ картинки № рисунка

2 9, 10

Условное название Срез. Шея птицы

 

 

 

^Щорец дерева Разрез ^лока

Оригинальность 0,94

Картинка № 3

№ картинки № рисунка	3 1			Условное назван Улитка	ие	Оригинальность 0,00
-^ ^-—-—а==а. Скрытное	ть			^0 ^•литка		^> Улитка

 

№ картинки № рисунка	3 2			Условное назван Знак бесконечное	ие ти	Оригинальность 0,19
со Знак				OQ Л^атем.а.тичекий знак бесконечности		-^00 Стремление к бесконечности

 

 

№ картинки № рисунка	3 3			Условное названи Схема	е	Оригинальность 0,29
всегда есп два пути	"V^ / пь			Ууть		Со Крутой, вираж (вид сверху)

 

 

№ картинки № рисунка

Условное название Кит

Оригинальность 0,52

 

 

 

Кит

'Весёлый кит

Кит

 

№ картинки № рисунка	3 5			Условное названи Хвост	е	Оригинальность 0,52
4^0 Л^-ымь				4~^t ^—"-s. ^0 Кошка		^1 <Хвост

 

 

№ картинки № рисунка				Условное назван Волны	ие	Оригинальность 0,57
^				/^-0		.ет^^
'волна				^Ледли.тел.ьность		'волны

 

 

№ картинки № рисунка

Условное название Голова животного

Оригинальность 0,48

 

 

 

Слон

№ картинки № рисунка				Условное назван Узор	ие	Оригинальность 0,67
Gs<x Орнал1вн	3^ w			И изображение на древней посуде		% ^ w9 С r^ c 1л^01М гУ? Т^осточный лютив

 

№ картинки № рисунка

Условное название Змея

Оригинальность 0,62

 

 

 

Змея

Кобра Змея

 

№ картинки № рисунка

3 10, 11

Условное название Скрипичный ключ, нос

Оригинальность 0,71

 

 

М.узыкальный ключ

СЦос

 

 

№ картинки № рисунка	3 12, 1			У Дс	словное назван» эллар. Кронште	ле йн	Оригиналы 0,76	-юсть
<^ "DoAAap yn	ал			(f)OH	^ арный, столб		^Кк|»|.|уцц> LCA-»^sn fl Звонок

 

№ картинки № рисунка

3 14, 15

Условное название Край полотна. Архитектурные фрагменты

Оригинальность 0,81

 

 

 

Скрученный лист бумаги

У4.мтичнос ть

  Картинка № 4   Условное название Яма Оригинальность 0,00 …

Кресло Человек в кресле 'Вечерний парк

    …  

Разрез

 

№ картинки № рисунка

4 6,7

Условное название Бумеранг. Куб

Оригинальность 0,89

 

 

 

 

Условное название Улыбка

Оригинальность 0,89

 

Выражение на лице

    …  

Огонь

 

Картинка № 6

 

№ картинки № рисунка

Условное название Яма

Оригинальность 0,00

 

 

 

Овраг Русские дороги. Ров у заулка

 

№ картинки № рисунка

Условное название График

Оригинальность 0,00

 

 

~г

У

V

 

Трасрик жизни.

Урасрик на экране осциллограера

  № картинки № рисунка Условное название Верблюд

Верблюд

  № картинки № рисунка Условное название Автомобиль

Серия 1

Итак, переходим к основной серии задач. Суть каждого задания примерно такая же, что и в заданиях разминки. Только теперь вам предлагаются не два, а… Если в ответ на предложенные стимулы у вас возникает не одна, а несколько… Стимульный материал первой серии Наиболее типичные ответы

Тест Медника

Пострайтесь, чтобы те образы и ассоциации, которые приходят вам в голову в ответ на предложенные слова, были как можно оригинальнее и ярче.… Ответы записывайте через запятую в бланк ответов на строку с соответ­ствующим… 1. случайная гора долгожданная

Врожденная умственная отсталость или врожденное слабоумие

Вундеркинд (Wunderkind, нем. — чудо-ребенок) — термин, который ис­пользовали в XVIII-XIX веках для характеристики детей, проявлявших исключи­тельную…   Гениальность — высший уровень проявления творческих способностей, является общественной оценкой достижений личности. …