Революция в технике и эволюция в обществе: технофилософские поиски франкфуртской школы

Франкфуртская школа философии техники представлена именами известных в России философов Макса Хоркхаймера (1895–1973), Герберта Маркузе (1898–1979), Теодора Адорно (1903–1969). Школа под таким названием сложилась в 1930–1940-х гг. вокруг возглавлявшегося с 1931 г. Хоркхаймером Института социальных исследований при университете во Франкфурте-на-Майне. В связи с приходом фашистов к власти большинство сотрудников института вынуждены были эмигрировать. Теоретическое наследие представителей франкфуртской школы связано с разработкой идей Макса Вебера, в частности с выработкой критической теории общества с целью совершить «высший суд над классовым подавлением» ради создания «общества без несправедливостей». Заявленная «критическая теория общества» исходит из того, что человек как активное, творческое и свободное существо в условиях современного общества разочаровывается («аннигилируется»), лишается своего «второго измерения», каким является его духовность. Вместе с этим он теряет и свою самость и спонтанность своего существования, отчуждается от самого себя, своей подлинной сущности. Определенную долю ответственности за эти процессы несет техника. Она выступает генератором массовой культуры, лишенной духовности, рассчитанной на усредненение культурных образцов, т.е. их удешевление, на «массовый обман» ( Т. Адорно).

По мнению Теодора Адорно, в так называемой «массовой» культуре теряется уникальность, самостоятельность человека, происходят унификация всех людей, превращение их в серую некритическую массу. Причем ограничивается вся культура, проектируется историческая тотальность, к человеку предъявляется требования, порабощающие его. При этом поработителем выступает не техника, а ее хозяин. Адорно исходит из того, что никоим образом нельзя противопоставлять технику и гуманизм: такое противопоставление – продукт ложного сознания. Можно сказать, что сам разрыв между техникой и гуманизмом, каким бы не оказался неизлечимым, является образчиком созданной обществом видимости, пишет Адорно. Философа интересует вопрос, каким образом следует приобщать техников к философии техники? Отвечая на него, он отвергает бытовавшую в то время мысль о том, что предмет преподается им как бы извне. Он предлагает апеллировать к самосознанию: «С помощью наших понятийных средств мы должны побудить их к этому самосознанию». Но на этом пути нас встречают трудности, такие, как «профессиональная ограниченность, патриотизм», чувство отторжения гуманитарного знания. Адорно замечает, что «техники труднее воспринимают культуру», так как предпочитают расслабление делом, «не позволяют пичкать себя массовой продукцией, которую поставляет индустрия культуры». С другой стороны, техники страдают из-за односторонности, сухости, нечеловеческого характера своей рациональности. В книге «О технике и гуманизме» Адорно ставит вопрос об ответственности техников за плоды своего труда. По мнению философа, при решении данного вопроса необходимо исходить из того, что каждый из нас может оказаться не самим собой, а только носителем специально предписанных функций. Та область, которую обычно называют этикой, лишь опосредованно проникает в то, что выполняется на работе. Адорно отвергает возможность существования моральных норм, препятствующих познанию^[26] .

Согласно Адорно, противоречие между общественным и техническим разумом нельзя игнорировать, от него невозможно просто открещиваться, его необходимо предметно решать. В конечном счете вопрос о том, принесет ли современная техника пользу или вред человечеству, зависит «не от техников и даже не от самой техники, а от того, как она используется обществом». Может оказаться, что в определении социальной роли техники наиболее четкие мысли содержатся в марксистской оценке техники. В данном аспекте весьма интересны суждения Адорно, касающиеся проблемы «нового идеала образования». Он считает, что этот идеал разрушен, что культуре не удалось создать свою собственную человечность. Культура расплачивается за неистинность, за видимость, оторванность от гуманистической идеи, что «люди сбрасывают с себя культуру». Адорно заключает: «Сегодня лишь в критике образования, в критическом самосознании техники... проступает надежда на такое образование, которое уже больше не выглядит как гумбольдтовское, ставившее перед собой расплывчатую задачу воспитания личности»^[27] .

Адорно был прекрасным музыкантом, литератором, социологом. В книге «Негативная диалектика», не претендуя на создание принципиально новой философской методологии, он пытался показать на примере своих творческих интересов анатомию жизни. Основной вклад Адорно в философию состоит в его эстетических воззрениях, в которых он рассматривает опыт постижения индивидуального, нетождественного. В философско-эстетической концепции новой музыки как протокольной фиксации «непросветленного страдания» в противоположность гармоническому преобразованию страстей, характерному для классики, Адорно ориентируется на творчество композиторов «новой венской школы». Концепция «новой музыки» у него тесно связана с критикой массовой стандартизованной современной культуры и формирующегося в ее лоне «регрессивного слышания», которое диссоциирует восприятие на стереотипные элементы. Работы Адорно оказали положительное влияние на эстетику, музыковедение, идеологию молодежных движений своего времени.

Проблемы социализации личности в Германии активно рассматривались в работах другого представителя франкфуртской школы, философа и социолога Юргена Хабермаса (р. 1929). Последователь Т. Адорно, сторонник раннебуржуазных просветительских идей, идеолог студенческих движений 1960-х гг., формирования правового государства в послевоенной Германии, Хабермас считается видным представителем «второго поколения» теоретиков франкфуртской школы. Исходя из концепции «свободы и коммуникативного действия», он формирует свое негативное отношение к западной философии техники, склонной к технократическому мышлению. Хабермас придерживается концепции, согласно которой техника объявляется силой, отнимающей у человека его свободный творческий дух, лишающей его возможности свободного действия, самовыражения и самоорганизации и в конечном счете обращающей его в раба собственных творений. Эмансипацию человека Хабермас связывает с вытеснением «инструментального разума», подчинением его человеческому разуму как целостности, объединяющей индивидуальный и общественный разум. Он связывает ее с установлением «коммуникативной демократии», сочетающей научно-технической прогресс с ценностями и нормами человеческой цивилизации, «лингвистическим поворотом» в философии и социальных науках, который влечет за собой отказ от субъективистской феноменологии, основанной на анализе внутреннего сознания времени. Рациональность сосредоточивается не в сфере разума, а в языковых формах взаимопонимания.

Коммуникативную парадигму Хабермас противопоставляет производственной парадигме марксизма. Исследования теории коммуникативного действия он проводит по пяти основным направлениям. Во-первых, им предлагается новая теория общества, отличная от проекта Адорно и Хоркхаймера. Во-вторых, разрабатывается концепция коммуникативной рациональности средствами герменевтики, различных теорий языка. В-третьих, ведется разработка теория социального (коммуникативного) действия. В-четвертых, проводятся исследования на основе новых понятий «жизненного мира» и «системы» с анализом их взаимоотношения в исторической перспективе. Наконец, в-пятых, с помощью этих понятий анализируются тенденции и кризисы современности.

Отношение Хабермаса к теории К. Маркса с годами изменилось от восторженного до критического. Маркс усматривал в капитализме черты политизированного общества, основанного на коллективном труде. Социализм, согласно Марксу, должен развиваться стабильно благодаря системному управлению. Однако, по мнению Хабермаса, вне поля зрения Маркса остались проблемы, касающиеся формы коммуникации, но именно они дают ключ к разумному переустройству общества. Исправить теорию Маркса Хабермас попытался с помощью своей концепции «коммуникативного действия».

Хабермас критикует и теорию Т. Адорно как имеющую пессимистическую окраску и неплодотворную, неспособную к преодолению существующих в обществе противоречий. Как пишет Хабермас, Адорно и Хоркхаймер пытались придуманный ими «инструментальный разум» спасти с помощью самого инструментального разума, т.е. навязать ему задачи заведомо непосильные. В своем двухтомнике «Теория коммуникативного действия» Хабермас уповает на правила коммуникаций в условиях речевого действия, разговора, дискуссии, дискурса. В его понимании дискурс – это больше, чем свободный разговор. Это – диалог на основе нормативного высказывания на уровне высокой теоретической зрелости, т.е. разговор «совершеннолетних» (Mundigkeit), с участием как можно большего количества народа. Подобный «мунданный» диалог, дискурс, как общение врача с пациентом, должен привести к излечению от недугов. По мнению автора, такой дискурс является образцом, моделью, для выработки коммуникативной компетенции.