Третья неделя одиссеи

Н Е И С К У С С Т В О

Side A

1. Третья неделя одиссеи
2. Явление
3. Мнение
4. Речь по случаю открытия

 

Side B

1. Критика
2. Разговор на виниле
3. Завтрак
4. Non Finito

 

 

По старому кривому зеркалу, прорезая сверкающую гладь, расползается тонкая глубокая трещина – всё дальше и дальше. Скоро стекло в раме съедет немного ниже, а затем и вовсе осыплется на пол множеством неправильных острых осколков. Отражения смешаются, потеряются. И пусть. Может быть, тогда взгляд наконец перестанет сталкиваться с препятствиями, и перо прекратит врать бумаге, искажая истинные чувства и воспоминания.

I

 

Третья неделя одиссеи

He might be goin’ fast But is he goin’ anywhere?

II

Явление

– ...Видел? – Ну да, и что дальше? – Вот, опять, смотри-смотри!

III

Мнение

Под звёздами во тьме, когда смолкли сумасшедшие детские голоса, похожие на крик адских птиц, и когда у Конвейера уже закрывались глаза, пришли двое. Они его побеспокоили, не дали уснуть. Он узнал их, это были двое из дома напротив. Количеству Конвейер удивлялся редко, но их ресурсы по переработке веществ явно были на исходе...

 

Случается, родится вдруг мнение; и думаешь: «Хорошо, что оно появилось», – ведь не все же, наверное, могут составить мнение сами. Ходишь по улицам, выводишь из мнения теорию, вынашиваешь её, развиваешь; наслаждаешься сиянием своей личности. Это придаёт силы, шаг становится легче, глаза смотрят не в тротуар, а в чистое небо.

Порой сталкиваешься с мнением, что человек обязательно должен мыслить, и – каково же это, когда никаких мыслей у него нет. Как всё-таки приятно говорить с теми, кто умеет делать выводы, пусть часто ошибочные; желание искать – вот что ценно. И, кажется, невозможно утверждать обратного. Но иногда слышишь суждения и выводы до того уродливые и омерзительные, что невольно ловишь себя на мысли: «Лучше бы он вообще не думал». Потому что все эти суждения и выводы оказываются, к разочарованию, не плодами собственных умственных усилий, а лишь деформированным салатом из множества фраз, передающихся воздушно-капельным на мозги путём, или, в лучшем случае, заимствованных, выдернутых без должного осмысления из книг.

Книги... Многим, как заметил мой друг Д., они не помогают, – несмотря на неуёмное впихивание в себя бесконечного количества древесной каши со свинцовой приправой. Вечный, галантный литературный минет. И вместо мозга – влагалище девки-астенички, которой непременно нужно, чтобы рядом был какой-нибудь член; тогда она чувствует себя не пустой... а наполненной – обилием ярких членов! – наспех собранных в заросшем, не прополотом саду страниц. И майонезом, который эта девка экзистенциально высасывает по очереди из разных членов, она пытается склеить ингредиенты деформированного салата в фундамент своей непоколебимой жизненной позиции и широкого кругозора своей разносторонне развитой личности. Зыбкий фундамент, – на майонезе из членов!

Будьте интеллигентны; читайте книги.

 

Те двое вошли: один – крупный и простой, другой – хитрый, шустрый, и всё время прищуривал правый глаз; Конвейер их впустил... и пожалел об этом. Они шумели, требовали; хотели, чтобы Конвейер для них рубил! А ведь он отдыхал – ещё пару минут назад. Наконец, они предложили пойти вместе набить кому-нибудь морду.

– Нет, ребята, – отказывался Конвейер, – у меня другие увлечения.

– Не русский, что ли? – неожиданно возмутился крупный.

– А разве дело русских состоит обязательно в мордобое?..

– Знаешь что, – заявил крупный, – ты – паразит!

– Это почему же?

– А что ты делаешь для России? Какая у тебя специальность? – Работаешь кем?

– Ну, английский преподаю.

– И где же ты его преподаёшь?

– Частные уроки, – сухо ответил Конвейер.

– Частные уро-о-ки... – уныло процедил крупный, одновременно с неприязнью, упрёком и неодобрением. – Вот я, – тут он вдруг воспрянул духом, – я инженер-механик! я – действительно приношу пользу России! а ты... – махнул он рукой, – хоть я тебя почти не знаю, но гон-дон ты.

Какое атакующее быдланство.

– Да! я гондон! – гордо кинул Конвейер.

И они пошли прочь.

Сверху, из темноты начинал капать холодный редкий дождь.

«Что же это... – рассуждал Конвейер, – выходит, Россия – этакая бездонная бочка. Кто-то постоянно считает, что делает что-то на благо родине... вот только, где результат? Неужели вся польза от этих действий сразу же исчезает бесследно?»

Дождь шёл из ниоткуда и смывал тех двоих вместе с их мнением всё дальше и дальше во тьму.

 

 

20.08.2012

 

 

IV

 

Речь по случаю открытия

  «...позволяют нам литература, живопись, музыка, театр, кино. Всякий раз, когда мы встречаем человека с достойными увлечениями, то испытываем к нему некоторое уважение; и если мы…

Антракт

– Гляди, какое серое небо, всё гуще и темнее; оно опускается прямо на нас! Надвигается шторм. Мы на корабле в кают-компании; снасти поскрипывают. Или на… – Задраить люки! начинаем погружение. – Холодная солёная вода брызжет в стекло (перископа). – Крен: пять градусов! – (…

V

Критика

Иногда чувство несогласия всё же берёт верх над отвращением к критике. К примеру, когда случается наблюдать героически суетящихся идиотов, которым… Когда доводится выпивать, – всегда щедро наливая любого напитка до краёв,… Надо полагать, теперь вся гнусность критики достаточно ощутима, чтобы прерваться немедля. Ещё пару минут назад по…

VI

Разговор на виниле

– Ну, нигилисты – отрицают. – Что отрицают? – Например, могут отрицать, что любовь существует.

VII

Завтрак

И вот, вы оба лежите на земле: один – остекленевший изнутри, и другой – полумёртвый, истекающий кровью, вернее, ядом; он мог бы накормить ещё и стаю…   Отмирающее лето из последних сил пыталось удавить всё живое в петле небывалой духоты.

VIII

Non Finito

В жаркий день скользит по воздуху в гостиной лёгкая музыка. Струнные наплывами, аккуратно приподнимают на гребни своих волн искорки клавишных… Удобно устроившись в креслах, Я беседует с Чехов в pince-nez. И вот, в голове,…