Книга Иова 49. Окончание

Отдельно от всех названных опытов понимания книги Иова стоит работа Козырева «Искушение и победа святого Иова» (1997г.) Название книги говорит, что у автора нет сомнений в том, каков был исход не только спора Иова с друзьями и обвинителями, но и борьбы Иова с дьяволом, ибо Иов и правее друзей, и свят Иов. Название обещает многое. Святость Иова означает, во-первых, что Иов – не притча, он святой, во-вторых, что дьявол – не мифический персонаж, а он именно есть враг Бога и человека, как об этом сказано в Евангелии: «человекоубийца был от начала» (Ин. 8:44). Сразу заметим, что книга Козырева заключает в себе неподражаемую странность: Козырев рассуждает, и смело, и не в отрыве от традиции, но в совершенной изоляции от проблем, связанных с библейским текстом. Похоже, что вообще вне его внимания остался тот факт, что христианский Восток читал иной текст (или переводы с него), чем то, что представлено в переводах на русский язык: Синодальном, Аверинцева, Рижского; а именно на них Козырев опирается. Однажды он сравнил тексты на церковнославянском и русском, используя Синодальный перевод, обнаружил разительные расхождения, однако объяснил их не тем, что один перевод сделан с греческого, а другой с еврейского, а тем, что церковнославянский перевод, как он пишет, отражает другую экзегетическую традицию. То есть проблему текста Козырев игнорирует. Однако он один из упомянутых выше авторов достигает понимания сути книги. Ясно, что им руководит богословская мысль, и он решительно встаёт на сторону святого Иова, вовлекается в спор и прямо заимствует у Иова его дерзновение и гнев, поэтому местами его книга читается как продолжение древнейшей полемики, но уже с некоторыми современными христианами, и православными в том числе. Приведём примеры его рассуждений.

Козырев прямо указывает на друзей Иова, что их Богопочитание внешнее, что они сделали решительный шаг к идолопоклонству. Он рассуждает так: переход от поклонения Богу Живому к поклонению мёртвым Богам совершается, по всей видимости, чаше всего не из желания подчиниться воле своих Богов, а наоборот, из желания навязать свою волю Богу. Человек омертвляет Бога, чтобы его приручить, застраховаться от неожиданностей с его стороны, вроде той, когда долгожданный Мессия оказался не царём, а бродягой. Очень хорошо об этом говорит библейский образ поклонения золотому тельцу, все мы знаем: евреи отлили тельца в тот момент, когда составили самые благоприятные представления о своём Боге. Он вывел их из плена, он дал им манну. И им очень хотелось, чтобы он всегда был таким. Как современные люди запечатлевают лучшие минуты своей жизни на фотографической плёнке, так они тоже запечатлели своего Бога в тельце, благочестиво пожертвовав на его изготовление то самое золото, которое их Бог помог им раздобыть в Египте. Быть может, они чувствовали, что с той горы, где Бог Живой в раскатах грома говорил с Моисеем, придут не самые весёлые вести: Закон, самый тяжкий в истории человечества. И не дожидаясь, пока смолкнут звуки голоса Бога Живого, они сделали себе своего, мёртвого, но зато молчаливого Бога.

Это самое и случилось с друзьями Иова. Они твёрдо выучили, что Бог несправедливости не допускает. И вдруг эта непонятная история с их несправедливо наказанным другом. И не дожидаясь, пока недоумевающий Иов выяснит свои отношения с Богом, они вынесли ему свой приговор, и, закрыв глаза и уши, решили остаться с тем Богом, который им хорошо известен. И поэтому спор Иова с друзьями – это спор почитателей Бога Живого с поклонниками истукана, совершенно верно говорит Козырев. И делает вывод о том, что их вера закрывает им путь к принятию благой вести. Он говорит: «их вера была верой во внешний авторитет. Бог совершенно внешний человеку, только трансендентный, без имманентного содержания. Он есть одновременно Бог мёртвый – не в том смысле, что он не имеет бытия в себе – а в том, что он совершенно не спопсобен оживотворить человека, именно в силу своей недосягаемости. Поэтому всякая религия…» – очень справедливо сейчас говорит, послушайте – «всякая религия животворна в той мере, какой она содержит откровение о Богочеловечестве, или иначе, о причастности человека к Божественному Бытию» – совершенно верно! И, заражаясь от Иова его дерзновением, Козырев готов читать эту книгу в плане полемики с современными христианами, некоторыми. Он пишет: «Религия внешнего авторитета, исповедуемая друзьями, удобна тем, что она освобождает человека от всякой нравственной ответственности. Всю ответственность Бог берёт на себя. Человеку остаётся только выполнять ряд предписаний, будь то заповеди или религиозные обряды. Такой ползучей формой идолопоклонства заражены в разной степени все религии, не исключая и христианства». Козырев прав. Елифаз никуда не делся. Он и его два друга всегда рядом с нами.

Иова автор прямо называет христианином, а его друзей, а значит и тех христиан, которые близки им по духу, прямо сопоставляет с фарисеями из Евангелий, с теми праведниками, которые остались в результате своей праведности вне Христа. Они отказались от милости и от Боговедения ради преданий старцев, столь любезных фарисейскому сердцу. И весь этот тип благочестия Козырев обозначает курсивом как нежелание становиться сыном. И сурово заключает: для сыновства Богу недостаточно одной вероисповедной принадлежности. Сыны Закона враждебны сынам благодати. В глазах же Сына Божьего, Иова, беззаконниками были на самом деле они, его друзья. Они презрели главную заповедь: любовь к Богу. Иов чувствовал себя как ребёнок, которого ни за что только что грубо оттолкнул отец, всегда прежде ласковый с ним. Ему обидно было не за себя, а за него. Помните, когда Велдад говорит: «человек червь», что по смыслу отвечает Иов? – Бог не таков, чтобы человек был червь. Козырев прав: Иову было обидно не за себя, а за него. Богоборчестовм своим блаженный Иов разрушал стену, воздвигнутую между Богом и человеком первородным грехом, совершал прорыв в ту неведомую область, имя которой – Богосыновство. Вот ядро книги – Богосыновство.

Отдельная глава в книге Козырева – оправдание Бога, теодицея. И главная, совершенно правильная мысль Козырева состоит в том, что теодицею производит не мысль человеческая, и не человек, но Богочеловек. Это Голгофа и Воскресение. Теодицею человек не может произвести, и мысль человеческая произвести теодицею не может. Книга Иова утверждает идею милости и невинного страдания, Козырев прав. Реки невинной омывают евангелие с двух сторон, создают кровавое обрамление: кровь невинно убиенных Иродом младенцев, с одной стороны, и сонмы христианских мучеников, с другой. Самая большая правда Богоборчества Иова заключалась в том, что Бога нельзя оправдать при том состоянии мира, в котором он находился до Христа. Иов понял, что так быть не должно. Его Богоборчество было, тем самым, взысканием и предвкушением Евангелия, и когда он подошёл вплотную к величайшей из тайн мира, сам Бог выступил к нему навстречу и поведал её. Безмерность испытания, перенесённого Иовом, предполагало и беспримерное его возвышение. Ничего поэтому нет удивительного в том, что Иов, возможно, стал первым из смертных, посвящённым в тайну спасения мира искупительной жертвой Христа. Первым, пожалуй, был Авраам. С Козыревым можно согласится в том, что Иов был посвящён в тайну спасения мира искупительной жертвой Христа. И здесь Козырев вплотную подходит к тому, как нужно понимать речь Яхве Иову: «Читатель выносит из речи Яхве Иову либо ощущение того, что он чего-то не понял, либо горькое и злорадное недоумение по поводу вполне неудачной попытки бога оправдать себя. К примеру, Юнга…» – Юнг психолог известный – «…Юнга речь Яхве окончательно убедит в его гениальном психиатрическом открытии, согласно которому Яхве – существо бессознательное и аморальное. Козырев цитирует Юнга, как своего антипода: «Яхве – Творец всех слепых, необузданных сил природы, не подчинённых никаким этическим законам. Он сам есть аморальная власть природы, чисто феноменальная личность, не ведающая о своих глубинах. Иову совершенно не нужно вновь – и уже до отвращения слушать об этом могуществе отца. Яхве благодаря своему всеведению уж мог бы знать, сколь неуместно в такой ситуации подобное запугивание». А вот Козыреву ясно, что Яхве не подавляет мощь человека. Бог отвечает на вопросы Иова. Вот Юнг этого не видит. Честертон этого не видит. И никто из тех, кого мы упоминали в этой последней четверти нашей работы. Никто не видит. Козырев видит. Опираясь только на русский текст перевода Библии, сопоставляя книгу Иова, Псалмы, книгу Исайи и Апокалипсис, Козырев без особого труда приходит к выводу, что речь Яхве Иову содержит описание того самого древнего змея, сокрушить власть которого пришёл Христос. Этим простым богословским ходом Козырев посрамил учёных-филологов и историков религии. Он пишет: описания бегемота и крокодила были не демонстрацией всемогущества Бога, а откровением о его кенозисе. Кенозис – это истощание Божества в восприятии человеческой природы и самой смерти (Крестной). Козырев цитирует обращение Яхве к Иову: «Я признаю, что десница твоя может спасать тебя» – и приходит к правильному выводу, что Бог примеривает на человека латы Спасителя мира. Он спрашивает: посмотри, сможешь ли ты их снести? Козырев наследует гнев Иова, терпеливца. Он говорит о тех толкователях книги Иова из среды православных богословов, кто в речах Яхве не видит иного смысла, кроме как утверждение всемогущества. Эти благочестивые комментаторы, говорит Козырев, – сыны Закона. Их общее кредо – Бог не в правде, а в силе – или, иначе – если Бог всесилен, значит он справедлив. Козырев – верующий человек – задался вопросом: что сказал Бог Иову? И не отступился, и в отличие от многих и многих, читавших эту книгу, понял, о чём она говорит. А непонимание общего смысла книги, её связи с Новым Заветом, её пророческого содержания объединяет таких разных по мировоззрению и роду деятельности исследователей, как Честертон, Аверинцев, Рижский, Десницкий, Щедровицкий, Шрейдер, Юнг. Книга Иова в Ветхом Завете особая. Может быть, она одна такая. Потому, что она как бы допрашивает человека, и на ней поверяются убеждения человека, вера, безверие, христианство, иудейство, стиль мышления западного христианства и христианского Востока.