В 60-е гг. колонии в экономике Португалии постепенно утрачивают свое значение. Если в 1965 г. Португалия экспортировала в страны ЕС лишь на 310 млн эскудо больше, чем в свои колонии, то в 1969 г. разрыв увеличился до 3,5 млрд эскудо. На рубеже 1960—1970 гг. в Португалию поступает средств от туризма и денежных переводов эмигрантов много больше, чем от эксплуатации колоний [12, 139]. Доля колоний в португальском экспорте в 1974 г. сократилась до 11%, а импорт из колоний в 1972 г. снизился до 9% [12, 169].
Некоторые высшие иерархи португальской церкви выступили против колониальных войн Португалии. В церквях проходили молебны, от которых был только шаг до актов сопротивления правившему режиму. Например, в ночь на 30 декабря 1972 г. в Лиссабоне состоялся такой молебен, все участники которого были арестованы полицией. Север страны оставался верен как правительству, так и церкви, в городах же нарастало недовольство католиков политикой правительства. Соборы и даже ризницы использовались для нелегальных собраний оппозиции из числа верующих. Наконец, в 1973 г. священники написали коллективное письмо, в котором настаивали на политическом плюрализме [7, 111—114].
В 70-е гг. колониальные войны становились все более непопулярными. Чтобы избежать воинской службы, в 1971 г. более 100 тыс. молодых людей выехали из страны, насчитывавшей менее 10 млн жителей [7, 49]. В 1970 г. население Португалии стало на 130 тыс. человек меньше, чем в 1965 г. [13, 38]. Радикальные изменения происходили в армии. Еще к началу 1960 г. военная профессия перестала быть привлекательной для молодежи из семей буржуазии и землевладельцев, которая предпочитала университеты военной академии. В профессиональные офицеры шли юноши из числа средней и мелкой буржуазии, преимущественно из провинции, а также молодежь среднего класса, т. е. все те, кто знал жизненные реалии и не имел покровителей. Кроме того, была введена обязательная военная служба для выпускников университетов, в которых царили оппозиционные настроения.
Вся совокупность факторов, действовавших в португальском обществе, привела к тому, что в сентябре 1973 г. возникло подпольное «Движение капитанов», образованное средними и младшими офицерами. Изначально оно преследовало узкокастовые интересы, но позже они переросли в общенациональные. 25 апреля 1974 г. вооруженные силы, возглавляемые «Движением капитанов», свергли правительство Каэтану [22, 122, 175].
Апрельская революция 1974 г. не была антиклерикальной, в отличие от революции 1910 г. С первый дней апрельской революции 1974 г. церковь и государство заняли осторожные позиции по отношению друг к другу. Церковь призвала верующих не сопротивляться новому режиму и активно участвовать в политической жизни. После 1974 г. священнослужители, особенно молодые, стали активно покидать церковь. На смену периодам конфронтации первых лет первой республики и тесного сотрудничества с «новым государством» пришло сосуществование церкви и государства в условиях безразличия друг к другу [7, 115—117].
После революции сразу начались переговоры с колониями. 26 августа 1974 г. была признана независимость Гвинеи, 6 сентября 1974 г. — Мозамбика, а 12 июля 1975 г. — Сан-Томе и Принсипи. Процесс в Анголе был затяжным, так как метрополия инвестировала в Анголу больше всего средств. Тем не менее 11 ноября 1975 г. независимость была предоставлена. Последней заморской территорией стало Макао. По соглашению 1979 г. с КНР эта территория отошла Китаю 20 декабря 1999 г. Индонезия аннексировала Восточный Тимор [7, 203—204].
После 25 апреля 1974 г. начались стихийные захваты малоиспользуемых земель, а также земель, принадлежавших владельцам, не проживавшим на земле. Эти захваты были зафиксированы законами об экспроприации земель в апреле и мае 1975 г. Захват земель нарастал до ноября 1975 г. Более 1 млн га сменили владельцев: 800 тыс. были просто захвачены и 195 тыс. национализированы. К концу 1975 г. 1160 тыс. га из 1600 тыс. га, предназначенных для этих целей, перешли в другие руки без особых трудностей, незаметно.
Большие земельные участки не дробились, а использовались для эксплуатации целиком. Были созданы два типа новых производственных единиц (НПЕ): крупные капиталистические хозяйства (САР) и союзы коллективного производства (UCP), причем последние были крупнее. Социалисты поддерживали САР, а коммунисты UCP.
Правительство создало центры поддержки аграрной реформы. Эти центры были в главных городах. Одновременно были созданы органы, которые выдавали ссуды под малый процент. Вовлечение земель в производство дало увеличение производства. Была предоставлена работа большому количеству рабочих. Но многие САР и UCP были нерентабельными, поэтому экономический и социальный аспекты реформы были не уравновешены.
На севере страны правительство способствовало концентрации земель. В апреле 1975 г. были использованы разные методы, но если социальные проблемы решались, то раздробленность земельных владений оставалась. В 1979 г. на севере 43,9% участков имели площадь менее 1 га, а 38,2% — от 1 до 4 га. Были учреждены кредиты для поощрения объединений отдельных владельцев в кооперативы. В целом эта политика встретила молчаливую оппозицию крестьян, считавших все это обманом. Создание кооперативов на севере основывалось на двух принципах: уважения к частной собственности и добровольности вхождения в кооператив.
Крестьянская среда Португалии очень консервативна, что проявилось не только на примерах кооперирования крестьянских хозяйств. В Португалии до сих пор существует немало сельских общин, возникших издревле как переходная форма от примитивных обществ, где собственность только общая, к индивидуальной собственности, которую можно наследовать и продавать. Такие сельские общины имеют в коллективной собственности горные пастбища, лесные угодья, пахотные земли, луга, воды, скот (прежде всего самцов-производителей), мельницы, печи, кузницы, сельскохозяйственный инвентарь, общественные здания. Как правило, сельские общины имеют в своем распоряжении только ту или иную часть из вышеперечисленного. Управляются сельские общины советами, избираемыми на собраниях общин. Ныне многие сельские общины выглядят как пережитки прошлого, но все попытки покончить с этими формами хозяйствования встречают ожесточенное сопротивление крестьян [16, 2, 136—137].
На юге стал действовать закон 29 сентября 1977 г. Он устанавливал пределы приватизации земель: 50 га орошаемых земель и 500 га богарных. Но ситуация к лучшему не менялась. В 1976 г. 86 тыс. га были переданы от кооператоров частным владельцам. В 1980 г. еще 40 тыс. га были возвращены в такой же форме. Постепенно бывшие собственники экспроприированных земель частично вернули лучшие свои земли. В 1982 г. более 600 тыс. га были возвращены своим старым владельцам. В середине 80-х гг. НПЕ занимали 40% земель от того количества, которое было в 1975 г. Передел собственности иногда вызывал кровавые побоища.
Начиная с 1977 г. ситуация в сельском хозяйстве ухудшилась и не только из-за политических неурядиц. Дефицит зерновых, согласно оценкам ЕС, составлял 17%. Производство зерна сократилось с 600 до 400 тыс. т, а риса — вдвое, но не в результате экспериментов с земельной собственностью, а из-за неблагоприятного влияния изменений климата. Действительно, в 1983 г. по этой причине сбор пшеницы упал до 8,4 ц с га, а в 1984 г. он достиг 13,8 ц с га. В 1981 г. Португалия импортировала 75% потреблявшихся зерновых.
Начиная с 1977 г. правительство реализовало семь региональных планов по развитию сельского хозяйства, но результаты были ниже ожидавшихся. После этого оно усилило помощь сельскому хозяйству: в 1979 г. было введено страхование урожаев, в 1980 г. разблокированы кредиты для возвращения собственности мелким владельцам. Правительство выдвинуло большой план помощи сельскому хозяйству (1981—1984): 60 млн дол. были направлены на обучение и ликвидацию безграмотности сельскохозяйственных рабочих. Полная сумма составила 400 млн дол. Однако всемирный кризис сельского хозяйства привел к весьма скромным результатам [7, 135—140]. В целом шел процесс сокращения сельскохозяйственного производства и уничтожения целых отраслей сельского хозяйства. Поощрялось выведение земель из сельскохозяйственного оборота ради разведения эвкалиптов как сырья для целлюлозно-бумажной промышленности, что вело к полному истощению почв в силу биологических особенностей эвкалиптового дерева. К тому же из евросубсидий много средств уходило не по назначению, что было предметом особого разбирательства.
Революция 1974 г. сопровождалась переделом собственности в промышленности. Малым предприятиям были даны права самоуправления, что было в новинку в Португалии. В Лиссабоне их было более 300, а в Порто — 125. Все банки и страховые компании были национализированы, кроме иностранных.
Национализация промышленности в основном проводилась в 1975 и 1976 гг. Из-за передряг, внутрипортугальского и международного бойкота рентабельность предприятий была нулевой. Развитие шло медленно или вовсе останавливалось. Декрет 5 марта 1977 г. снизил долю национализированных предприятий с 75 до 40% и стимулировал развитие частного предпринимательства.
Промышленность Португалии пострадала от энергетического кризиса 70-х гг. Большие танкеры были отправлены на слом. Очистные сооружения для танкеров остановились. Единственно, что спасло промышленность Португалии от краха — низкая заплата рабочих. Но в 1982 г. разница в зарплате в Португалии и в Западной Европе исчезла. Иностранные инвесторы с тех пор привлекались регулярной девальвацией эскудо.
В 1982 г. конституция 1976 г. была изменена. Национализация более не считалась окончательной. Вновь появились частные банки. Были отмечены потоки частного капитала в цементную промышленность и производство удобрений.
Промышленность Португалии существовала долгое время в условиях государственного протекционизма. Политика ЕС, направленная на свободный обмен, заставила правительство изменить эту традицию. Интеграция в ЕС открыла новый трудный этап в силу жесткой конкуренции [7, 154—156]. В этот период самым прибыльным сектором экономики стал туризм, 40% иностранных туристов прибывали из Испании, многие приезжали из Англии, Франции, Германии.
Экономическое развитие Португалии после 1974 г. было очень противоречивым, как следует из изложенного выше. Тот же вывод следует и из статистических данных. Валовой внутренний продукт Португалии в 1975 г. составлял 342 млрд эскудо, а в 1980 г. — 1 трлн эскудо. Но дефицит внешнеторгового баланса оценивался в 1975 г. 48 млрд эскудо, а в 1983 г. — 391 млрд эскудо. Внешний долг Португалии в 1975 г. был 80 млрд эскудо, а в 1981 г. — 620 млрд эскудо. В 1981 г. экспорт составил 254 млрд эскудо, а импорт — 599,7 млрд эскудо. Продолжалось бегство капиталов в иностранные банки: в 1982 г. на счетах португальских капиталистов в зарубежных банках находилось 600 млрд эскудо, т. е. сумма, равная половине ВНП в том же году [13, 72—90].
Наконец, о коррупции. Ее уровень всегда был в Португалии высоким, на что неоднократно указывалось выше. Не улучшилось положение и в конце ХХ в. В путеводителе по Португалии, изданном германским издательством «Полиглот-Верлаг д-р Болт КГ» в 1995 г. и переведенном на русский язык, говорится: «Страна управляется централизованно из Лиссабона. При этом дурной славой пользуется раздутый и неэффективный бюрократический аппарат — настоящий тормоз на пути модернизации. Здесь трудно чего-либо добиться, используя нормальное законодательство, зато взятка открывает любые двери» [14, 12]. Вдумайтесь, в маленькой брошюре, содержащей множество фотографий, карт, таблиц и только самые необходимые сведения, нашлось место именно для этой информации. Значит, она действительно очень важна для посетителей Португалии.