Англосаксы

К тому, что было изложено о терпеновой культуре англосаксов в ч. 2, здесь следует добавить сведения о культурных традициях их предшественников, которые могли и должны были быть востребованы, хотя бы отчасти, после переселения англосаксов с маршей в Британию и связанному с этим изменением хозяйства с животноводческого на земледельческое.

Все германские племена вплоть до XI в. назывались обобщенно «народ» (teutho). Это слово очень древнее; оно отражало общность германцев, прежде всего языковую, и противопоставление своей культуры любой чужой. Германские племена уже в начале новой эры оформились в племенные союзы, которых было три — ингевоны, истевоны и гермионы. Людей союза племен северо-запада Германии называли ингевонами, что в переводе означает «прибрежные жители». Племена ингевонов были схожи по способу ведения хозяйства, что определялось особенностями географической среды. По свидетельству Тацита, кораблестроение, например, было развито у древних фризов, шведов и саксов. Англосаксы осознавали море как неотъемлемую часть своего существования. Море выделило ингевонов. Их повседневная деятельность формировала сознание и культуру.

Выделению ингевонов способствовали особенности диалекта. Общегерманский язык (важнейшая часть культуры) очень рано разделился на нижненемецкий и верхненемецкий диалекты, причем ингевоны были носителями первого и говорили на фризском наречии. Из всех ингевонов — англов, саксов, фризов, ютов, денов, варинов и т. д. — только первые четыре племени переселились на Британские острова [3, 72—82].

У германских племен, как и у многих других древних народов, основным средством производства, а значит, и условием существования была земля. Германские племена использовали подсечно-огневую и переложную (залежная система земледелия с сокращенным сроком залежи, т. е. пара) систему земледелия, что вызывало подвижность населения и требовало больших территорий. По этой причине столкновения племен в борьбе за землю были обычными явлениями. Вражда разгоралась даже не из-за земли, а из-за леса, так как после выжигания его образовывался пепел — единственное в то время удобрение, обеспечивавшее высокую урожайность земли. С разрушением родо-племенных отношений и развитием частной собственности лес по традиции оставался в пользовании всех членов племени, а пашня переходила в частную собственность — настолько велико было значение леса. У пашни размещалось и стойбище племени, а лес располагался по периферии владений, поэтому он стал ассоциироваться с понятием «граница», которое играло важную роль в этническом самосознании. Граница отражала всю совокупность этнических противопоставлений (свои-чужие): она отделяла одно племя от другого и объединяло всех членов одного племени. У континентальных германцев существовало особое понятие границы — «марка». Оно означало пограничные территории, жители которых выполняли роль стражей всех внутренних территорий, это название было перенесено и на общину. И после переселения на Британские острова англосаксы сохранили двузначные понятия о марке — об общине и о границах между отдельными областями англосаксонских королевств. Но у ингевонов было еще одно понятие границы — «конец земли», означавшее линию, совпадавшую с берегом моря. Эти этнические термины отражают суть мировоззрения ингевонов, их культуру [3, 113—121].

Враждовавшие между собой кельтские вожди племен, живших на Британских островах, по традиции, оставшейся с римских времен, приглашали на службу дружины англов, саксов, ютов с континента, но не всегда платили им. Дружинники требовали платы, грозили разорением и осуществляли свои угрозы. Такие дружины, оставшиеся на зимовку в Британии, и были первыми завоевателями.

Колонизация британских островов англосаксами началась в V в. с Кента. Она была жестокой и сопровождалась истреблением значительной часть кельтского населения. К 600 г. завоевание острова англосаксонскими дружинами было закончено [1, 15—17], и на нем образовались семь мелких королевств — по три саксов и англов и одно ютов (Кент). В те времена англосаксы не были единым народом и названия королевств происходили из названий племен, например, Кент (Caent). Законы издавались для каждого отдельного королевства, потому что племена строили свои внутренние взаимоотношения на кровородственных связях [3, 179] или, по крайней мере, на традиции таких связей. У этих королевств было много общего, причем такого, что повлияло на развитие английского общества как единого целого.

Земля принадлежала марке. Надел свободного общинника (керла) был равен одной гайде (50 акров), но это было не единое поле. В силу различий плодородия, увлажненности, удаленности от жилья и т. д. разные части земли племени имели разную ценность, и каждая такая часть (кон) делилась между всеми членами племени. В целях поддержания плодородия использовалась двупольная (пашня и пар) система земледелия, а иногда трехпольная (озимые, яровые и пар), поэтому каждый кон делился на две или три части, и в каждой из них керл получал полосу. Полосой земля называлась потому, что керлы пахали ее тяжелым плугом с упряжкой из одной или более пар волов, и при развороте нельзя было залезать на участок соседа или терять необработанный клочок своей земли. Земля периодически перераспределялась по жребию среди общинников, считавших себя произошедшими от общего предка. Позднее клан уступил место договорной артели, имевшей свой устав, свои собрания и избиравшей своих должностных лиц [4, 35] в соответствии с традициями североморской культуры. Община имела также луга, пастбища, воды и леса, но в совместном пользовании.

Такие условия главной деятельности человека — производственной — начиная с VI в., формировали культуру англосаксов. Возникшая при этом культурная традиция позднее, в период феодального землевладения, была перенесена на феодальные наделы, и в итоге рыцари XII в. получали свои 2 гайды земли в виде нескольких участков, отстоящих друг от друга на сотни миль.

В VI—VIII вв. распределение земли в марке было уравнительным, и только в конце периода этот принцип стал нарушаться. Общинный характер земледелия выражался в те времена в системе открытых полей, согласно которой на всех полосах одного поля, принадлежавших разным членам марки, сеялась одна и та же культура и в одни и те же сроки (принудительный севооборот), а после жатвы все поля становились общинным выгоном для скота [1, 21].

Чересполосица, принудительный севооборот и общинный выпас скота по стерне — это те условия, в которых протекала деятельность людей и складывались их отношения. Судя по сведениям о той эпохе, плотность населения на территории, занятой англосаксами, была оптимальной, и лишней земли не было, поэтому в случае конфликта не было возможности бросить общину и поселиться на новой ничейной земле. Конфликты нужно было научиться разрешать на месте.

Дела марки решались на сельском сходе. Староста был главой схода. Несколько марок объединялись в сотни, и ее дела решались на народном собрании сотни, на котором главенствующую роль играли (по крайней мере, начиная с VIX в.) 12 старших тенов — наиболее уважаемых и зажиточных членов сотни. Несколько сотен образовывали графство, дела которого решались на народном собрании графства — фолькмоте, причем издревле особо важной функцией последнего была судебная, т. е. суд в англосаксонском обществе вырастал из народной традиции. Несколько графств объединялись в королевство [1, 22].

В VI в. положение короля немногим отличалось от положения эрла — крупного землевладельца; король и эрлы составляли вершину общественной пирамиды, у подножия которой находились леты и уили.

После вторжения англосаксов в Британию пришельцы строили взаимоотношения с покоренным населением на основе обычного права. Поэтому включить в свой состав покоренное население или сделать всех покоренных рабами англосаксы в силу родовых представлений не могли. Но покоренное население должно было стать слоем общества с малыми правами на пользование своей бывшей землей. Так в Кенте появились леты, а в Уэссексе — уили, причем упоминание о рабах в кентских и уэссекских законах отдельно от летов и уилей означает, что последние рабами не были. Более того, градация уэссекских уилей на три категории по величине земельного надела (или его отсутствия) и величине вергельда указывает на их многочисленность. В отличие от свободных англосаксов, коренное население должно было платить за пользование землей, в чем и выражался их более низкий статус [3, 136].

Христианство в Британии появилось до англосаксонской колонизации, причем в тот период сложились две ветви христианства: британская, тесно связанная с Римом, и ирландская, в значительной мере независимая от Рима. Последняя распространила свое влияние на север Англии, первая — на юго-восток и восток страны. Ирландские монахи были группами аскетов, не имевших земли, так как земля была собственностью рода. Приходов в Ирландии не было. Епископы были странствующими проповедниками, их влияние основывалось на личном моральном авторитете. Наоборот, миссионеры британской ветви всегда признавали римское право, имели развитую иерархию и систему приходов, знали феодальные отношения [1, 19].

Папа Григорий I направил в Британию в 597 г. миссию св. Августина с братьями монастыря св. Андрея, которая добилась успехов в христианизации сначала Кента, затем королевств юга и востока Англии, и наконец, в 664 г. ирландские и римские миссионеры собрались на синоде в Уитби, начиная с которого римская церковь заняла в Британии твердые позиции [1, 19—20]. Католическая церковь строго следила за королями англосаксов и некоторых из них низложила, пусть и не своими руками [4, 39].

Но и господство одной церкви на территории всех англосаксонских королевств не остановило ожесточенных междоусобных войн, которые вели друг с другом англосаксонские короли в VII—VIII вв. Более того, внутри королевств не утихали междуусобицы. Для войн нужны были дружины, которые можно было собрать, лишь пожаловав дружинникам землю. Короли в VIII в. стали изымать землю, принадлежавшую марке, и раздавать дружинникам, причем дружинники получали судебные и финансовые права над населением бокленда — так называлась пожалованная земля. С населения и владельцев бокленда король требовал исполнения трех повинностей: военной, ремонта дорог и мостов и службы по содержанию оборонных сооружений [1, 22]. Первая и третья повинности были известны многим народам, в том числе и на Руси, но дороги и мосты — особая британская повинность, на возникновение которой не могло не отразиться существование древних римских дорог, построенных специально для военных целей.

С 830-х гг. на Британские острова начали совершать набеги скандинавы — датчане и норвежцы. Эти разбойники-язычники искали добычу, уничтожая жилища, людей, особенно христианское духовенство, ведь храмы и монастыри начинали собирать сокровища. В 842 г. скандинавы сожгли Лондон, оставив только те дома, которые смогли откупиться. Успехи скандинавов были обусловлены не только усобицами между англосаксонскими королевствами и внутренними неурядицами, но и лучшими вооружением, военной организацией и превосходством на море.

К 871 г. скандинавы завоевали всю Англию, кроме самого южного королевства Уэссекса. Король Альфред Великий (871—900) откупился от них в том году, но в 876 г. все повторилось вновь, и хотя скандинавы взяли выкуп, они в 878 г. оккупировали Уэссекс и Альфред Великий вынужден был скрываться в сомерсетских болотах.

Англосаксы не могли поступать так, как славяне той поры, которые сначала, убегая от других племен, отступили от Карпат к Днепру, а позже под давлением половцев — в междуречье Оки и Волги. Вокруг Англии был океан, и надо было, напрягая силы, волю, ум, искать путь к спасению.

Спустя год Альфреду Великому удалось нанести поражение скандинавам и заключить с ними Уэдморский мирный договор, по которому Альфред восстанавливал свою власть в Уэссексе, а скандинавы принимали христианство. Однако положение его было критическим. Успех в войне со скандинавами, длившейся с перерывами полстолетия, был неустойчив. Очередной натиск скандинавов мог оказаться последним.

К тому времени скандинавы, в частности, датчане, будучи этнически родственными англосаксам, уже жили на севере и востоке Англии в составе одних и тех же общин. Эта область с тех пор и надолго стала называться областью датского права. Там долго сохранялись общинные порядки и личная свобода крестьян, феодализация шла медленно. Это только осложняло борьбу с датчанами, и надо было находить совершенно новые решения в ходе этой борьбы.

Во-первых, сбор денег для выкупа датчанам стал почти регулярным. Поэтому первый налог в Европе и получил название «датские деньги». Позже он вошел в обычай, и появились другие налоги, что способствовало упрочению государства.

Во-вторых, нужно было найти противоядие внутренним раздорам. Альфред Великий составил сборник законов «Правда», в который были включены наиболее подходившие к условиям IX в. законы из более ранних судебников Ины Уэссекского, Оффы Мерсийского, Этельберта Кентского, т. е. трех из семи англосакских королевств. Эти законы были переработаны и объединены, причем были введены система залогов при заключении различных договоров, устранившая причины многих конфликтов, неприкосновенность королевской особы, означавшая усиление власти короля, охрана авторитета лордов. «Правда» Альфреда совместно с практикой судов сотен и графств укрепила особый вид деятельности англосаксов — решение конфликтов в судах вместо усобиц.

В-третьих, Альфред Великий создал пояс фортификационных сооружений вдоль границ Уэссекса и реорганизовал армию, ядром которой стало профессиональное войско. Но главным было материальное обеспечение этих мероприятий. Каждому форту было приписано необходимое количество гайд земли с крестьянами, а население каждых пяти гайд остальной пахотной земли королевства вооружало и содержало одного тяжеловооруженного тена и поставляло нескольких пеших воинов. Все это привело к ускорению процесса феодализации и разложению родоплеменных отношений. Это способствовало формированию новой этнической общности, для которой значение племенной общности уменьшалось, а региональной увеличивалось [1, 29—30]. Однако вплоть до XI в. англосаксы не были еще единой этнической общностью и осознавали свое родство исходя в основном из нравов и обычаев родоплеменной эпохи. В каждой местности, каждом королевстве жили по законам, присущим населению именно этих мест [3, 185].

В-четвертых, Альфред Великий учился сам и учил других, как только удавалось получать передышки в войне с датчанами. В безграмотной стране судопроизводство по «Правде» Альфреда Великого было бы невозможно, а к тому моменту в Уэссексе не осталось ни одного грамотного священника, датчане перебили их всех. Латинской грамоте Альфред Великий выучился на сороковом году жизни. Он восстанавил монастыри и создал при них школы, учителя для них приглашались с континента. Им была начата энергичная работа по переводу книг с латинского на англосаксонский язык, в которой он сам принимал активное участие.

Весь Х в. и начало XI в. Англия провела в усобных войнах, отражениях вторжений скандинавов, враждебных стычках знати и короля, а также знати между собой. Но время обнажило тенденцию к формированию объединенного государства: с 954 г. благодаря усилиям Уэссекса область датского права вошла в состав королевства, а в период правления короля Эдгара (959—975) произошло окончательное подчинение этой области, жители которой сохранили местные права и обычаи, а знать получила высшие посты в объединенном королевстве. С тех пор страна стала называться Англией. Англосаксам пришлось создавать администрацию, финансы и войско, исходя из своего опыта и здравого смысла. Начиная с Х в. Англия делилась на графства, каждое из которых управлялось элдорменом, военным вождем и шерифом, т. е. чиновником, собиравшим королевские налоги — датские деньги и щитовые деньги, шедшие на оплату наемного войска [4, 38]. Повинности населения оставались прежними, но феодализация страны заметно продвинулась по сравнению с VIII в., и преобладающая часть крестьян была подчинена лорду, получавшему владение (манор) в держание от короля. В маноре уже отчетливо выделялись господская запашка и угодья на фоне крестьянских держаний. Но образование крепостного крестьянства еще не было завершено. Причиной медленных темпов феодализации являлось упорное сопротивление объединенных в общины крестьян. Эти общины были основой фирда — военного ополчения, и неутихавшие войны и раздоры держали общины в состоянии постоянной мобилизационной готовности. Подчинить такие общины лордам было не по силам, ведь в любой момент могла понадобиться их помощь.

Сопротивление крестьян закрепощению, существование ополчения, а не военных дружин феодалов — все это традиции североморской культуры. Англосаксы в V—Х вв. и позже поддерживали очень тесные контакты с континентальными фризами, что неизбежно способствовало сохранению культурных традиций [5, 23].

В этих конкретных условиях наиважнейшим инструментом феодализации стал суд, имевший древние народные традиции и «Правду» Альфреда Великого, в которой утверждалась особая роль короля и лордов.

Издревле в Англии право юрисдикции на иммунитетной территории (сотни, графства) называлось правом соки. Имевший право соки мог творить суд и взимать судебные штрафы. В Х в. манор, как особая феодальная территория, получил право соки, а держатель манора, лорд, получал контроль над местным судебным собранием, которое состояло из двенадцати старших тенов, входивших в число крупных держателей частей манора (вассалов лорда). Судебный иммунитет лордов стал средством не только внеэкономического принуждения литов и уэлей, но и закрепощения свободных земледержателей [1, 34]. Итак, общественно-политические условия в Англии Х в. привели не просто к сохранению, но и к расширению и углублению судебной традиции.

Однако мелкие феодалы, вассалы лорда, не имевшие своей судебной курии и постоянно подвергавшиеся опасности попасть под суд лорда, нашли достойный ответ. Выше упоминалось о существовании собраний сотен и графств. На основе этой традиции мелкие феодалы и подчинили себе органы местного самоуправления и надолго обеспечили их существование.

Таким образом, в английском обществе Х — начала XI вв. противостояли три силы: крестьянский фирд, манориальный суд и органы местного самоуправления. Они обеспечивали тот уровень согласия в обществе, который позволял сохранить жизнь и независимость в условиях существования на краю земли под натиском заморских врагов и разъедавших общество междоусобиц. Однако судьба Уэссекса, объединившего Англию, связана еще с одним нововведением, которое по достоинству можно оценить только в сопоставлении с обычной феодальной практикой. Согласно последней, король опирался на элдорменов, те — на своих вассалов, а те и другие — на крестьян. В Х в. в Англии был высок удельный вес мелких и средних земледержателей, т. е. мелких феодалов, смыкавшихся с зажиточным свободным крестьянством. Королевская власть Уэссекса опиралась именно на эту группу мелких и средних держателей земли. Тем самым был найден механизм сдерживания феодального сепаратизма, который использовался всеми королями Англии и в последующие века. В таких исторических условиях складывалась деятельность англосаксов, требовавшая от них осмотрительности, решительности, настойчивости, отваги и других качеств, характерных для терпеновой культуры, принесенной с маршей континента. Так преломлялись особенности терпеновой культуры в условиях практической деятельности земледельческой общины.

С конца Х в. вновь возросла угроза нового скандинавского вторжения в Англию. Желая обеспечить нейтралитет соседки Англии на южном берегу Ла-Манша Нормандии, король Англии Этельред (979—1016) женился в 1002 г. на дочери нормандского герцога Эмме. Этот факт создал формальные предпосылки для последовавшего в 1066 г. нормандского завоевания Англии. А в начале XI в. скандинавы вторглись в Англию, и после жестокой войны, длившейся 15 лет, королем Англии стал датский король Канут (1017—1040), взявший в жены Эмму, вдову короля Этельреда. Сыновья Эммы от короля Этельреда Эдуард и Альфред остались в Нормандии (что важно для последующего развития событий).

Однако воцарение Канута не внесло перемен в жизнь Англии. Канут распустил датское войско, различий между англосаксами и датчанами не делал, покровительствовал монастырям и церкви, обновил законодательство, создав «Законы Канута», которые объединили англосаксонские законы с датскими. В целом направление развития английского общества не изменилось [1, 35—37].

После смерти Канута и семи лет распрей королем Англии стал Эдуард (1042—1066), воспитанный на родине его матери — в Нормандии. Эдуард, прозванный Исповедником за свое благочестие, был совершенно беспомощным, и с ним в Англию хлынул поток нормандских придворных, советников и пр. Англосаксонский двор стал копией нормандского. Нормандцы назначались даже на высшие церковные должности. Герцога нормандского Вильгельма английский двор встречал как господина и повелителя. Начиная с правления Эдуарда Исповедника и до вторжения Вильгельма, многие события в политической жизни Англии кажутся странными, но становятся вполне понятными, если допустить возможность планомерной работы Вильгельма, готовившего загодя покорение Англии [4, 50].

Засилие нормандцев привело к бунту, и в 1052 г. все они бежали на континент. Но после смерти Эдуарда Исповедника Вильгельм явился в Англию, претендуя на английский престол.