РОССИЯ. МОСКВА. 27 НОЯБРЯ, СУББОТА

 

Деньги привезли в небольшом чемоданчике – миллион евро, в различных купюрах. Чемоданчик лежал в спальне, и казалось, что Гельмут Гейтлер забыл об этих деньгах. Он еще несколько раз исчезал из поля зрения своих наблюдателей. Дзевоньский не снял наблюдения, пояснив, что эти люди нужны для охраны и помощи. Сальков по-прежнему ни о чем не догадывался, катая архитектора из Праги по городу. А Гейтлер все также неожиданно куда-то пропадал и отсутствовал по несколько часов, словно просто выпадал из этого пространства, а затем также неожиданно появлялся. Дзевоньский устал от его бесконечных поездок, но старался никак не комментировать действия своего подопечного. Так прошло еще несколько дней.

В этот вечер Гейтлер вернулся позже обычного, в половине двенадцатого вечера. Поднялся к себе в комнату и довольно долго переодевался. Дзевоньский в гостиной терпеливо ждал, когда наконец Гейтлер спустится вниз. Генерал вышел в половине первого ночи, словно хотел окончательно его добить. Дзевоньский сидел перед камином, потягивая легкое чилийское вино. Когда Гейтлер наконец спустился, он, не оборачиваясь, спросил:

– Ужинать будете? Наша кухарка уже уехала, но оставила вам еду. Кажется, все наши сотрудники уже прониклись уважением к такому трудоголику, как вы, – Дзевоньский намеренно говорил по-немецки, словно для того чтобы показать, как он недоволен поведением своего подопечного.

– У меня были дела, – устало пояснил Гейтлер. Он был в шерстяном джемпере и серых брюках. – Я понимаю, что со стороны это выглядит как издевательство. Но мне кажется, что мы договорились. В общем, я пытаюсь разобраться в нашей ситуации. Для этого мне нужно получить как можно больше информации. Самому понаблюдать за передвижениями нашего «субъекта».

– Вы с ума сошли? – спросил Дзевоньский, поворачиваясь к собеседнику. – Каким образом вы это делаете? Или вы собираетесь следить за его передвижениями? Вас мгновенно вычислят. Любой человек, оказавшийся больше одного раза на пути маршрута президентского кортежа, сразу привлечет к себе внимание.

– Могли бы мне этого не говорить. Я случайно дважды оказывался в такси, когда их кортеж въезжал к Кремль. Я в это время говорил по телефону.

– Какому телефону?

– Я купил несколько мобильных телефонов. Не беспокойтесь, никаких особых разговоров я не веду. И вообще, я представляю, что нужно делать и как. Что нам оставили на ужин?

– Кажется, она готовила курицу, картофель, какие-то салаты. И какие-то котлеты. Она неплохая кухарка, но у нее слишком специфическое понимание еды. Готовит в основном местные блюда.

– Я пойду на кухню, – решил Гейтлер.

Кухня была оборудована новой итальянской мебелью со встроенной техникой. Этот дачный поселок появился всего лишь несколько лет назад. И дом сдали всего лишь месяц назад, подписав договор аренды с фирмой, занимающейся ландшафтным дизайном. Предоплата была произведена за год вперед.

Гейтлер сидел за столом и сосредоточенно жевал холодные котлеты, когда на кухню вошел Дзевоньский.

– Хорошая еда, – одобрил Гейтлер. – Не понимаю, почему она вам не нравится. Я думал, у всех славян одинаковый вкус. Вам должно нравиться.

– Вы еще и расист? – беззлобно заметил Дзевоньский, усаживаясь напротив. – Не любите славян?

– Только в этом меня еще не обвиняли, – сообщил Гейтлер. – Я, между прочим, вступил в партию в девятнадцать лет. И не выходил из нее до самого последнего момента, пока мне не пришлось бежать из страны. А насчет расизма, это правда. Я вас не люблю, герр Дзевоньский, но не как представителя славянской нации, а как конкретного типа, который нанял меня на работу, угрожает семье моей дочери и следит за каждым моим шагом.

– Обмен любезностями закончен, – отмахнулся Дзевоньский. – Я все равно заказываю себе еду из города. У меня к вам есть один конкретный вопрос. Зачем вам нужны были деньги, если вы их не трогаете? Чемоданчик с деньгами стоит в вашей спальной комнате.

– А вы что, каждое утро их пересчитываете? – огрызнулся Гейтлер. Затем подошел к холодильнику и открыл дверцу. – Кажется, у нас закончилось пиво, – объявил он и выразительно посмотрел на Дзевоньского.

– А сосиски с капустой не хотите? – разозлился Дзевоньский. – Я сейчас позвоню, и нам принесут ящик пива. У наших охранников холодильник гораздо больше этого. Там две морозильные камеры. – Он достал телефон и набрал номер. Попросил одного из охранников войти в дом и принести пива. Затем убрал телефон и сообщил: – Сейчас принесут. Но вы не ответили мне насчет денег. Или вы нарочно спросили о пиве, чтобы уйти от ответа?

– Ваша подозрительность делает вас похожим на параноика, – пробормотал Гейтлер. – Я не трогал деньги потому, что мне они пока не нужны. Я просил эти деньги не для себя. Они необходимы мне для конкретной операции. И давайте на этом закончим. Больше не спрашивайте меня об этих деньгах. Когда будет нужно, они исчезнут из дома.

– Предположим. Но вы здесь уже целую неделю. И пока я не слышал от вас конкретных предложений. Кроме массы газет и журналов, которые вы ежедневно привозите, никаких других изменений я пока не заметил. Или я ошибаюсь?

– Неделя слишком короткий срок, герр Дзевоньский. Если хотите, давайте перейдем на польский, чтобы я мог называть вас паном. У меня пока нет никаких идей. Все слишком неопределенно.

– Семь дней, – напомнил Дзевоньский, – сто шестьдесят восемь часов. И вы ничего не можете нам предложить?

– Не могу. И не делайте удивленного лица, Дзевоньский. Такие операции готовятся по несколько месяцев.

Раздался звонок. Это охранник принес пиво и стоял перед входной дверью. Охранникам было запрещено входить в дом. Дзевоньский поднялся, вышел из кухни. Через минуту он принес упакованную связку пива и поставил ее на стол. Гейтлер удовлетворенно кивнул, достал одну банку. Потом открыл ее, наполнил кружку.

– Спасибо за пиво, – спокойно произнес он и продолжил ужинать.

– Не за что. Я жду ваших пояснений.

Гейтлер не спеша разжевал последний кусок, выпил пива, отодвинул тарелку, кружку.

– На кухне можно разговаривать или нам лучше вернуться в зал с камином? – спросил он по-русски.

– Лучше у камина, – согласился Дзевоньский.

Гейтлер аккуратно сложил всю грязную посуду в посудомоечную машину, включил ее. Затем, забрав банку пива, пошел в гостиную. Дзевоньский усмехнулся, покачав головой. Немецкая педантичность его всегда восхищала.

Когда они уселись у камина, Гейтлер поставил банку на столик.

– Будем говорить по-немецки, – решил он, – хотя если нас прослушивают, они все равно найдут хорошего переводчика.

Дзевоньский не отреагировал на шутку.

– Мы уже договорились, что для нас самое важное – решить где и когда нужно нанести конкретный удар. Проникнуть сквозь защиту его Службы Безопасности и попытаться нанести удар в самое неудобное для них время. А для этого мы должны хотя бы представлять, где такой удар можно нанести.

– Об этом мы уже говорили, – поморщился Дзевоньский. – Не нужно объяснять мне такие азбучные истины. Я хочу знать, к какому выводу вы пришли?

– Существуют пять факторов, определяющих мою работу, – начал Гейтлер. – Первый – это определение момента, что, на мой взгляд, абсолютно нереально сделать. Насколько я сумел понять, согласно их дипломатическим стандартам, глава государства не встречает гостей в аэропорту и не провожает их. Все встречи происходят в Кремле, проникнуть куда совершенно невозможно. Если только не попытаться сбросить туда десант из нескольких террористов, что тоже невозможно. Самолет не сможет пролететь над территорией Кремля, он туда просто не долетит, а всех парашютистов перестреляют еще в воздухе.

Второй фактор – его охрана. Насколько я могу судить, там не просто профессионалы. Это специальная служба, прошедшая особую подготовку, имеющая своих аналитиков и отличное техническое обеспечение. Они вооружены спецтехникой и другими чудесами нового века, о которых мы с вами даже не знаем.

Дзевоньский слушал молча. Он не совсем понимал, когда его собеседник шутит, а когда говорит серьезно. Но внимательно слушал.

– Третий фактор, – невозмутимо продолжил Гейтлер, – это невозможность определить время выезда «субъекта». Я внимательно прочел все газеты за последние несколько месяцев. Специально проверял по Интернету. Иногда глава государства появлялся в театре или на каком-то мероприятии, но никто не знает заранее, где именно он может оказаться. Почти никто, за исключением его начальника службы охраны и, возможно, руководителя его администрации.

– Вы считаете, что мы должны завербовать одного из них, чтобы получить нужную нам информацию? – со злостью поинтересовался Дзевоньский. – Или вы по-прежнему шутите?

– Четвертый фактор – это невозможность проведения операции в другом месте. Для этого необходимо иметь точные маршруты передвижения нужного нам лица, заблаговременно выехать в город, куда он собирается отправиться, провести проверку на месте.

И наконец, пятый фактор – невозможность самого террористического акта. К его самолету, поезду, машинам подобраться нельзя, устроить засаду где-то по дороге – нереально, напасть в толпе – абсолютно немыслимо, а проникнуть на охраняемую территорию Кремля – вообще невероятная затея.

Гейтлер открыл банку пива и с удовольствием его выпил, затем положил пустую банку на пол, рядом с собой и, взглянув на Дзевоньского, насмешливо улыбнулся.

– Из всего вышесказанного становится ясно, что вся наша затея обречена на провал еще в стадии своего зарождения. Никаких шансов у нас нет. Ни одного. Сегодня он самый охраняемый человек в мире. Правда, может, есть еще один такой человек – президент Соединенных Штатов. Или два, если считать и премьера Великобритании. – Гейтлер опять улыбнулся и протянул руки к огню.

– Вы издеваетесь? – холодно спросил Дзевоньский. – Зачем вы все это мне рассказывали?

– Чтобы вы наконец начали понимать. Нельзя сидеть здесь и ждать результата. Это глупо. Вы все еще проверяете деньги в моем чемодане, считая меня мелким вором, а не генералом разведки, известным во всем мире. И по-прежнему думаете, что, если вы заплатите мне несколько миллионов долларов, евро или даже фунтов стерлингов, я смогу придумать и осуществить для вас какой-нибудь невероятный фантастический вариант нападения, который увенчается успехом? Это глупо.

Он поднял банку, потряс ее и, убедившись, что она пустая, снова положил на пол рядом с собой. Дзевоньский сжал зубы.

– Это у вас глупый юмор, – гневно заявил он по-русски. – Скажите, чего вы хотите?

– Ничего. Просто пытаюсь втолковать вам, что вам нужно перестать оскорблять меня вашим недоверием. Попытайтесь наконец понять, насколько сложная задача стоит передо мной.

Дзевоньский тяжело вздохнул. Затем согласно кивнул:

– Понимаю. Что еще?

– Ничего. Я вам скажу, что семь дней – это не так много. Хотя я пытаюсь продумать один возможный вариант. Мне пришлось вспомнить и проанализировать все «домашние» заготовки, которые когда-либо готовили наши аналитические службы.

– Уже лучше, – пробормотал Дзевоньский, снова переходя на немецкий.

– В семидесятые годы была совместно разработана операция против генералиссимуса Франко, – сообщил Гейтлер. – Я был тогда еще молодым офицером. Наша служба действовала совместно с управлением «Т» Первого Главного Управления КГБ СССР. Было решено задействовать все наши возможности, выйти на террористические организации басков и организовать покушение на «каудильо». Он был уже стариком, глубоким стариком, но очень цепко держался за власть. А в Португалии произошла революция и было просчитано, что смерть Франко приведет к революционным изменениям в самой Испании. Тогда был разработан очень оригинальный план, предусматривающий устранение Франко. Резидентом КГБ в Париже в то время был Иван Петрович Кисляк. Мы уже готовили группу для переброски ее через Францию, когда выяснилось, что «каудильо» тяжело болен. Операцию приостановили. Через полгода он умер.

– Я об этом не слышал, – отреагировал Дзевоньский, – но не совсем понимаю, как этот вариант может быть использован в нашем случае?

– Операция разрабатывалась с учетом особенностей характера Франко, – пояснил Гейтлер. – Как жаль, что я взял только одну банку. Придется пойти за следующей. Дело в том, что мы предложили вариант, при котором сами определяли, когда и как увидеться с «каудильо». Хотя тогда не было таких технических возможностей, какие есть сейчас…

– Что вы хотите сказать?

Гейтлер начал говорить. И по мере того как он говорил, на лице Дзевоньского начала отражаться целая гамма чувств – напряжение, сомнение, удивление, изумление. Когда Гейтлер закончил, Дзевоньский глубоко вздохнул. Хорошо, что они нашли именно такого специалиста. Хоть и долго пришлось искать, а все-таки сумели найти.

– Гениально, – пробормотал он. – Я не сомневаюсь, что ваш план может быть осуществлен. Но вы говорили, что всегда готовите резервный вариант. Про него вы пока не сказали ни слова.

– И не скажу, – усмехнулся Гейтлер. – Вы вспомнили не все. Я сказал, что если провалится основной вариант, то будет задействован резервный. Про который не будет знать никто, кроме меня. Даже вы, Дзевоньский. Вы узнаете о нем только тогда, когда он будет осуществлен. Или провалится.

– Ясно. И как вы смогли такое придумать? Или вы и раньше разрабатывали нечто подобное?

– Это я вам расскажу в другой раз, – пробормотал Гейтлер.

– Тогда скажите, с чего мы начнем?

– С журналистов, – ответил Гейтлер. – Думаю, мы должны начать именно с них. Как хорошо, что на кухне еще осталось пиво!