В элитный джаз-клуб «Золотой Овен» Курылович приехал не один. Он был с молодой женщиной, с которой познакомился в ресторане «Метрополя». Нина была неотразима – длинные ноги, высокая грудь, стройная талия. Когда он подавал ей шубу, то чуть не вскрикнул от удивления. Поразительно, но в Москве элитные проститутки одевались в стриженную норку или шиншиллу. В Варшаве такие шубы могли себе позволить только жены самых богатых бизнесменов. Даже супруги ведущих политиков не могли рассчитывать на подобные знаки внимания от своих мужей. Нина Курыловичу понравилась сразу. Он с удовольствием пригласил ее за свой столик, хотя и помнил, что вечером должен быть в клубе, где его обещали познакомить с Холмским. Два дня пребывания в Москве сказались на его кармане. Он умудрился потратить более трех тысяч долларов. Ему пришлось позвонить Дзевоньскому и объяснить, что затраты значительно выросли. Дзевоньский благосклонно пообещал возместить все расходы.
Нина сразу поняла, что ее новый знакомый живет в этом отеле, что само по себе было неплохой рекомендацией. А он сразу понял, чем она зарабатывает себе на жизнь. Договорились они быстро. Она попросила пятьсот долларов, и он согласился. За ужин пришлось заплатить еще около трехсот: Нина выбрала самые дорогие блюда из омаров и крабов. Пришлось стерпеть. Но он не успел подняться с ней в свой номер – торопился попасть в «Золотой Овен» до девяти вечера, чтобы застать там Холмского.
В половине девятого Курылович вызвал машину и вместе со своей спутницей поехал в джаз-клуб. Она была взволнована и в салоне автомобиля все время лезла к нему, пытаясь продемонстрировать свои профессиональные качества. Он легко оттолкнул ее, ему не нравилась такая вольность. Курылович был мошенником и прохвостом, но в отношениях с женщинами старался соблюдать определенные нормы приличия. Или просто был брезглив. Бог не наделяет человека всеми добродетелями, как не наделяет и всеми пороками сразу.
В клубе было весело и тепло. Курылович и его спутница прошли к заказанному столику. Для начала он попросил джин-тоник для себя и коктейль для своей спутницы. Она была верна себе – выбрала коктейль за сорок долларов. Курылович, глянув на карточку цен, подумал, что за такие деньги в его городе можно чудесно пообедать вдвоем. Он сразу узнал Холмского, сидевшего в углу и очевидно кого-то поджидающего. Этот кто-то появился через пятнадцать минут. Курылович его тоже узнал. Популярный журналист Бенедиктов приехал в клуб по договоренности с Курыловичем. Они познакомились накануне на приеме в Московском нефтяном клубе. Вице-президент клуба Сабиров познакомил Курыловича с Бенедиктовым. Если учесть, что сам Курылович познакомился с вице-президентом клуба только утром, то такое знакомство оказалось весьма полезным. Бенедиктов пообещал представить его Холмскому и даже помог купить два билета в этот джаз-клуб.
Увидев Курыловича, Бенедиктов приветливо помахал ему рукой. Курылович пошел к столику Холмского, предупредив свою спутницу, чтобы та терпеливо его дожидалась. Еще через полчаса Бенедиктов ушел, и они остались одни. Холмскому было лет шестьдесят. У него были темные редкие волосы, коротко подстриженные усы и бородка. Он сразу осознал, что этому приехавшему поляку что-то нужно, и поэтому почти не пил, ожидая, когда Курылович начнет разговор, ради которого и появился в этом клубе. И дождался.
– Я много слышал о вашей успешной рекламной деятельности, – осторожно начал Курылович. – Говорят, вы имеете связь со всеми крупными рекламными агентствами Москвы.
– Не со всеми, – благодушно заметил Холмский, – но некоторые связи у меня есть.
– Мне рекомендовали именно вас, – любезно сообщил Курылович, – говорят, вы – настоящий гений в этой области.
– Не нужно столько комплиментов, – ласково заметил Холмский, – что вы хотите?
– Мне нужно провести рекламную кампанию, – пояснил Курылович, – поместить несколько сообщений в газетах и на телевидении.
– В чем проблема? – удивился Холмский. – Если у вас есть деньги, никаких проблем. Сейчас везде есть рекламные отделы. Можете заплатить и разместить там вашу рекламу.
– Не подойдет, – весело ответил Курылович. – Мне нужна другая реклама. Скрытая. На телевидении и в газетах. Нужны статьи, передачи, сообщения, замечания, новая информация.
– О какой рекламе идет речь? – деловито осведомился Холмский. – Какой-нибудь залежалый товар? Электроника? Продукты? Лекарство?
– Спектакль. Обычный спектакль в театре.
– Неужели спектакль? – поморщился Холмский. – Наверное, кто-то из ваших соотечественников – спонсор этого спектакля? Тогда понимаю. Но любой спектакль стоит меньше, чем нужно денег на скрытую рекламу. Поверьте мне, дорогой пан… кажется Курылович. Спектакли просто не стоят таких денег.
– И тем не менее мне рекомендовали именно вас, – твердо повторил Курылович. – Мне нужна ваша помощь, господин Холмский.
Холмский пожал плечами. Этот странный поляк его забавлял. Наверное, он просто не знает московских цен. И не совсем понимает, куда приехал.
– Скрытая реклама стоит не меньше ста тысяч долларов, – снисходительно пояснил он. – И это только начало. Чтобы провести хорошую кампанию, нужно заплатить в несколько раз больше. Неужели ваш спонсор захочет платить такие деньги? Он ведь не продает бриллианты или самолеты. А за спектакль такие деньги еще никто не давал. Можно заплатить десять тысяч долларов хорошему журналисту за одну статью. Или за две. Это дорого, но журналист сам договорится с главным редактором. И если хотите, я вам даже помогу. Но рекламная кампания будет стоить очень дорого.
– Назовите окончательную сумму, – выдохнул Курылович, облизывая сухие губы.
– Четыреста тысяч долларов, – усмехнулся Холмский, – а лучше пятьсот. У вашего доверителя есть такие деньги?
– Вы можете немного подождать? Я должен поговорить с моим другом.
– Десять минут достаточно?
– Вполне.
– Тогда я подожду.
Курылович поднялся и пошел в мужской туалет. Он заметил, как Нина отчаянно флиртует с каким-то бородатым молодым человеком.
«Шлюха», – зло подумал Курылович, входя в туалет и доставая аппарат. Он прошел в кабинку, закрыл дверцу и набрал номер. Дзевоньский ответил сразу.
– Я вас слушаю, – Курылович не мог знать, что это был аппарат Дзевоньского, номер которого знал только он один и который был специально куплен для разговора с единственным собеседником – Ежи Курыловичем.
– Я встретился с нашим знакомым, – сообщил Курылович, – он просит нереальную сумму. Четыреста или пятьсот тысяч. Мне кажется, что нужно найти другого специалиста…
– Соглашайтесь, – сразу велел Дзевоньский, – на пятьсот тысяч.
– Вы меня не поняли, – занервничал Курылович, – речь идет не о рублях, а о долларах.
– Я еще не идиот Курылович, – раздраженно заметил Дзевоньский, – конечно, в долларах. Скажите ему, что мы согласны. Завтра получите деньги наличными. Пусть даст расписку.
– Пятьсот тысяч долларов, – ошеломленно повторил Курылович, – за рекламу какого-то спектакля?
– До свидания, – Дзевоньский отключился.
Курылович вышел из кабинки, подошел к зеркалу и посмотрел на свое отражение. У него был явно растерянный вид. Он умылся, чтобы немного успокоиться. Достав платок, вытер лицо и вышел из туалета. Нины нигде не было. Она уже получила свои пятьсот долларов и вполне резонно решила, что проведенные три часа в обществе Курыловича вполне окупили эти деньги. В эти три часа вошли совместный обед и поездка в джаз-клуб. Она даже немного «переработала», дожидаясь клиента еще полчаса за столиком. А теперь уехала с другим. Курылович подошел к Холмскому.
– Кажется, ваша дама вас не дождалась, – меланхолично заметил тот.
– Возможно, – согласился Курылович. – Мы согласны.
– Я позвоню вам и сообщу имя журналиста, кому вы сможете заплатить десять тысяч, – сказал Холмский, собираясь подняться.
– Нет, – остановил его Курылович. – Вы не поняли. Мы согласны вам заплатить. Четыреста пятьдесят тысяч долларов, – он решил, что десятипроцентная скидка ему просто положена. И эту разницу можно будет положить в карман.
Холмский изумленно посмотрел на своего собеседника. Привыкший к любым цифрам, он впервые в жизни столкнулся с человеком, готовым заплатить невероятные деньги за скрытую рекламу спектакля. За такие деньги в городе можно было поставить два или даже три спектакля. Но этот непонятный поляк, кажется, не шутил.
– Четыреста пятьдесят тысяч, – деловито повторил Холмский, – хорошо. Будем считать, что мы договорились. Завтра подпишем соглашение, и вы переведете деньги. Стопроцентная оплата, никаких авансов.
– Договорились.
– Какой спектакль? Это «Кошки» или «Чикаго»?
– Нет. «Чайка» Андрона Сончаловского в Московском Художественном театре.
– Это шутка? – спросил изменившимся голосом Холмский. – Зачем это вам нужно?
– Вы согласны или нет?
– Вас прислал его брат Никита? Хотите меня скомпрометировать? Или искусственно поднять ажиотаж вокруг спектакля? Я ведь понимаю, что вы никогда не заплатите таких денег.
– Завтра получите всю сумму, – решительно заявил Курылович, – целиком.
– Не нужно меня дурачить. Такие деньги в Москве еще никто не платил.
– Завтра я привезу вам деньги, – упрямо повторил Курылович.
– Вы или провокатор, или сумасшедший, – решил Холмский. – Хорошо, встретимся завтра у меня в офисе. Хотя завтра воскресенье, но ради вас я приеду на работу. Если вы заплатите такие деньги сразу, я возьму мои слова обратно и признаюсь, что сам сумасшедший. До свидания. Что-то мне подсказывает, что завтра в два я вас не увижу в моем офисе.
– Дайте ваш адрес, – потребовал Курылович.
Холмский протянул ему карточку и быстро вышел из зала. За ним потянулись двое молодых людей, очевидно его телохранители.
Курылович посмотрел на визитную карточку и улыбнулся.