Политический выбор россиян и социальное расслоение общества

За последние годы существенно, на наш взгляд, возросла рациональность политической мотивации. Фактически социокультурный раскол общества, о чем будет более подробно сказано ниже, сохраняется, но ядра "генераторов" этого раскола имеют тенденцию к сокращению. Так в начале 90-х годов социальная база "демократической революции" состояла в значительной степени из люмпенизированных слоев и ИТР, в последующий период в наиболее сильной степени материально проигравшей от реформ. Мотивация этих групп носила в высокой степени иррациональный характер. Сегодня процентов на 60 лояльная режиму часть населения поддерживает его и либеральные ценности потому, что этот режим соответствует их социально-экономическим интересам. Отсюда и прогнозируемое снижение в предстоящий период роли идеологической обработки общества и информационных технологий в процессе избирательных кампаний.

Оценка реального социально-экономического положения сегодняшних россиян во многом носит достаточно противоречивый характер. Так, полученные по различным методикам, сильно различаются данные о реальном уровне жизни, социально-экономической дифференциации по социальным и региональным группам. И это неудивительно: структура источников доходов крайне сложна (согласно некоторым оценкам, доля зарплаты, начисляемой по основному месту работы, составляет в среднем не более 20-30% всех доходов), объем реального оборота финансовых ресурсов в "теневой", т.е. недоступной для налогообложения части экономики недостаточно хорошо известен, что же касается самооценок, то они, как правило, носят субъективный и мифологизированный характер. И, тем не менее, субъективная оценка своего материального положения (и это при всем притом, что обычно респонденты склонны переносить свой личный опыт на все общество - так богатые считают, что все нормальные люди могут много заработать, а остальные - "пьяницы и бездельники", малообеспеченные, напротив, уверены, что все, кто "гребет миллионы - жулики и коррупционеры") представляется нам в целом более достоверным показателем, чем даваемая респондентами информация о фактическом денежном доходе в расчете на члена семьи - по естественным причинам она обычно занижается в среднем в 1.5-1.7 раза.

Данные апрельского опроса говорят о том, в первую очередь, что уровень социального напряжения в обществе остается на достаточно высоком уровне и продолжает медленно увеличиваться. Так в декабре 1996 года оценка уровня материальной обеспеченности достигла минимальной отметки за период с начала реформ 1992 г. На рис. 1 изображена кривая медленного падения доли населения, живущей в условиях минимальной, но все же достаточной для физического производства материальной обеспеченности. Ныне эта цифра составляет чуть более 50%, соответственно, немногим менее 50% общества живет за гранью бедности - даже по нашим, очевидно, заниженным ее критериям. Если в глобальном плане - со времени начала реформ - около пяти лет назад - лишь у 6.4% россиян уровень жизни возрос, а у 71.9% - упал - более или менее значительно - то за последний год-полгода число людей, крайне недовольных своим материальным положением возросло на 3-4%. Образовалась достаточно устойчивая группа, в среднем составляющая около 18%, живущая в целом обеспеченно ("денег в целом хватает", "испытываем полное материальное благополучие"), и чуть менее 50% - по данным апрельского опроса - 47.5% - испытывающих существенные материальные трудности и не сумевших приспособиться ("дезадаптанты"). В соответствии с применявшейся методикой, это те, кто относил себя к категории "вынужденных занимать деньги и продавать личные вещи, чтобы выжить" (18.5%) и "живущих от зарплаты до зарплаты и не имеющих возможности тратить деньги на что-либо, кроме питания" (29.0%). Таким образом, медленный дрейф в сторону постоянного общего снижения жизненного уровня может уже осенью достичь отметки, при которой более 50% населения будут проживать в условиях социального бедствия. Вызовет ли прохождение этого "рокового" порога качественное изменение социального состояния общества или же социальный протест будет по-прежнему пребывать в вялых формах - сказать пока представляется затруднительно. Опыт и советской, и мировой истории говорит о том, что именно медленное и постоянное снижение жизненных стандартов создает ту ситуацию, при которой общество не способно на широкомасштабный социальный протест, более того, зависимость населения от властей всех уровней все время возрастает (лишение даже нищенской "кормушки" ставит людей на грань физического выживания). Однако это соотношение (18:48) весьма сильно колеблется в различных группах и по различным регионам.

Из этой таблицы видно, что в крупных городах число относительно благополучных и неблагополучных семей примерно одинаково, в других же типах поселения, особенно начиная с уровня районного центра и тем более в сельской местности, доминируют семьи с крайне низким уровнем жизни. Использованный объем выборки в принципе недостаточен для получения обоснованных выводов об уровне жизни в конкретных регионах, однако, обращает на себя внимание то, что наиболее низкий уровень жизни прослеживается таких регионах как Кузбасс (наиболее характерная зона сплошного социального бедствия), Центрально-Черноземный регион, Северный Кавказ - где на грани нищеты находится более 50% населения, в то время как в Москве - только 30-32%. О том же говорят и данные общефедеральной статистики - в среднем по России доход на душу населения составляет около 550 тыс.рублей, тогда как в Москве - около 1.2 млн.руб., т.е. примерно вдвое выше. По данным исследования, средний доход по стране, правда, составляет 466 тыс.руб., но мы считаем эту цифру несколько заниженной.

Эти данные во многом соответствуют известным результатам политического выбора, когда в Москве и других крупных городах почти всегда побеждают "реформаторы", а на селе, в малых городах, том же "красном поясе" - национал-коммунистическая оппозиция. Как показывает анализ, конкретная величина соотношения дезадаптантов и адаптантов весьма сильно коррелирует с политическим выбором.

т.е. уровень жизни сторонников либералов, в основном поддерживающих нынешний режим и коммунистической оппозиции различается более чем в два раза. Зато остается открытым вопрос о причинно-следственных связях этого соотношения - дело ли в том, что изначальная ориентация на традиционалистские ценности препятствовала исповедовавшим их гражданам адаптироваться к нынешним социально-экономическим условиям, или же, наоборот, мы имеем дело с высокой степенью рациональности сегодняшнего политического выбора - кто адаптировался, тот и поддерживает режим?

Анализируя социальные, профессиональные, образовательные и другие характеристики населения, можно говорить, в первую очередь, о поколенческом расколе общества (см. таблицы). Молодежь в возрасте до 21 года и поколение их родителей (41-50 лет) оказались как бы на разных полюсах.

С одной стороны, это понятно: основные материальные трудности начинаются с создания семьи и рождения детей (в среднем, это около 25 лет). Именно поэтому 30-летние оценивают свое материальное положение несколько ниже, чем 35-летние, у которых дети уже, как правило, не маленькие, а оба супруга могут работать. Но наибольшие трудности начинаются после 40 лет. И дело не в возрасте - дело именно в поколенческом расколе. Нынешние 40-летние сформировались в достаточно безынициативные 70-е годы, и среди них лишь единицы в состоянии успешно "крутиться" - что в современных условиях оказывается даже важнее, нежели собственно квалификация. Но и современным профессиональным минимумом, включающим компьютерную грамотность и знания языков, молодежь владеет значительно чаще. Большую роль играет и отсутствие моральных ограничений, истинных или ложных, которые не позволяют многим представителям старшего и среднего поколений заниматься современными формами бизнеса. Вероятнее всего, нынешняя молодежь сможет сохранить свое относительно обеспеченное материальное положение и перевалив за 35-40 лет.

Здесь также можно проследить существенные различия по уровню материальных притязаний между поколениями: с увеличением возраста уровень их постоянно снижается. Так, если 49.7% опрошенных в возрасте 51-60 лет и 68.1% в возрасте старше 60 лет были бы удовлетворены доходом в 1 млн.руб. и только 31.8% в возрасте до 21 года и 33.3% в возрасте 22-26 лет. Причем среди молодежи чаще отмечают желаемый уровень доходов свыше 2 млн.руб., в то время как в возрастных группах 51-60 лет таких, соответственно, 9.2% и 8.9%.

Таким образом, относительно новым явлением, отчетливо проявившимся в середине 90-х годов, стала тенденция трансформации идеологического раскола общества, характерного для предшествующих лет, в конфликт поколений, "поколенческий" раскол. Для устойчиво развивающегося общества ненормальна ситуация, при которой поколение только вступающих в жизнь и по уровню материального благосостояния и, соответственно, по степени удовлетворенности жизнью и показателям адаптивности на порядок превосходит поколение своих родителей. Как показывают опросы, молодежь в основном успешно адаптировалась к новой реальности и исповедует новые ценности, тогда как поколение отцов переживает мучительную деструкцию идентичности, а поколение еще более старшее - отстаивает прежние общественные идеалы.

О том, что среднее и старшее поколения весьма неуверенно чувствуют себя, говорит и тот факт, что после 40 лет стремительно начинают расти настроения, которые современные "молодые реформаторы" относят к числу иждивенческих. С примерно 50% до более чем 60% увеличивается число тех, кто считает, что социальную помощь должны получать не только нетрудоспособные граждане, но и все, кто получает недостаточные доходы. Что же касается того меньшинства, которое полагает, что "каждый должен сам решать все свои проблемы", то их доля падает с более чем 9% у молодежи до 1.8% у старшего поколения.

В социально-профессиональном разрезе общество также сильно расколото, однако, по нашей оценке, этот раскол носит вторичный характер по отношению к отмеченным выше расколам по типу поселений и поколенческому. Так, на втором месте после предпринимателей по уровню жизни по всем показателям уверенно находятся студенты, то есть та же молодежь до 22-25 лет. И нужды в деньгах они не знают (54.7%), и средние доходы в абсолюте у них выше (52.4% имеют доход свыше 500 тыс.), то же касается и притязаний. Вслед за богатыми предпринимателями и студентами примерно на одном уровне идут представители различных профессий, в основном предполагающих наличие высшего образования: ИТР на производстве, непроизводственная интеллигенция, военнослужащие, работники торговли и сферы обслуживания, прочие служащие. Наиболее тяжелое материальное положение среди работающих групп населения - у "простых работяг" - рабочих и особенно крестьян.

В крупных мегаполисах типа Москвы в основном порядок социальных групп по уровню жизни сохраняется тот же, что и по стране в целом - лишь с той разницей, что во всех группах средних доход в 1.5-2.5 раза выше. Москва - единственный пункт опроса, в котором относительно благополучная ситуация складывается и у рабочих - адаптантов там лишь ненамного меньше, чем дезадаптантов. Рабочие - 37.5:31.3; ИТР - 33.3:44.4; интеллигенция - 20.0:40.0; торговля - 21.4:50.0; студенты - 0.0:77.7.

Приведенные данные опровергают распространенный миф о том, что "реформы больнее всего ударили по интеллигенции и вообще лицам с высокой квалификацией". Нет, отчетливо видно, что сегодняшний достаточно ограниченный рынок приложения труда в целом все же носит гораздо более благоприятный характер для высококвалифицированных работников. Получая небольшую зарплату (может быть, в среднем даже меньшую, чем рабочий) интеллигенция имеет значительно больше возможностей для вторичной и третичной занятости. Причем эти тенденции имеют место не только в крупных городах. Согласно некоторым выборочным статистическим обследованиям, лица с высшим образованием, особенно непроизводственная интеллигенция и госслужащие имеют в среднем также значительно лучшие жилищные условия. Не говоря уже о том, что можно назвать "ценностями свободы" - и не только духовными, но и вытекающими из них карьерно-материальными: такими как свобода информации и свобода передвижения. Все эти факторы во многом предопределяют то, что именно за счет квалифицированных слоев общества обеспечивается поддержка в целом непопулярному и дискредитировавшему себя политическому режиму.

Между тем, сегодня соотношение адаптантов и дезадаптантов в большей степени соотносится с показателями доверия к ведущим политикам и институтам власти (Ельцин, Черномырдин, правительство и др. - их уровень поддержки как раз и составляет величину от 10 до 20%), нежели отношение к режиму в целом. Опыт последних лет показывает, что поддержка режиму в целом имеет значительные резервы, которые проявляются либо в период президентских избирательных кампаний, либо в случае появления новых политических лидеров режима, на которых распространяется "кредит доверия" (как сегодня - Б.Немцов, немного ранее А.Лебедь, да и одно время В.Черномырдин как альтернатива только что снятому Е.Гайдару). И сегодня мы наблюдаем парадоксальный результат: в одной "связке" работают два молодых первых вице-премьера, на словах ни разу ни дававшие повода разделять их взгляды на проведение реформ. Но один из них вызывает стойкую аллергию практически для всех социальных групп (в том числе, и реформистски ориентированных), другой же, напротив, столь же всеобщую "странную любовь" (в том числе, и в традиционалистски ориентированных).

В результате мы наблюдаем внешне парадоксальную картину, когда доверие к большинству конкретных институтов власти и политическим лидерам в обществе в течение всего последнего пятилетия продолжало снижаться, причем практически во всех социальных группах. В отношении политического режима в целом общество оказалось резко поляризовано, что и продолжают демонстрировать все общефедеральные избирательные кампании. Как мы уже отмечали выше, основные водоразделы при этом проходят: а) между населением крупных агломераций и сырьедобывающих районов, с одной стороны, и регионами с сохранившимися традиционалистскими отношениями, в первую очередь, в рамках аграрного сектора, с другой; б) между поколенческими группами - так, по данным исследований, в возрастных группах после 35-40 лет в два-три раза в среднем ниже уровень адаптации к происходящим в стране переменам, и, соответственно, проявляется значительное более негативное отношение к установившемуся в стране политическому и экономическому режиму. Одновременно усилилась (особенно уже после президентских выборов) тенденция раскола "старого" электората, ранее составлявшего основу поддержки режима, и выделения из него группы "новых недовольных" - в основном инженерно-технических работников и квалифицированных рабочих, проживающих в депрессивных регионах. Значительно радикализовавшись, они, тем не менее, не оказывают однозначной поддержки традиционной оппозиции (КПРФ, НПСР) и сейчас образуют костяк сторонников то ли А.Лебедя, то ли Б.Немцова - то есть тех лидеров, которые прямо не ассоциируются ни с либеральной, ни с коммунистической идеологией. Мотивация же приверженцев нынешней власти, сосредоточенных преимущественно в относительно благополучных социально и экономически регионах - также утрачивает прежний отчасти иррациональный характер.

По данным апрельского опроса, дополненных результатами рядом других исследований, можно судить о степени реальной поддержки обществом современного политического режима в России. Отметим, что отдельные показатели поддержки сильно колеблются, что и приводит к таким парадоксальным, на первый взгляд, фактам, когда число сторонников Б.Ельцина на начало 1996 года составляло примерно 6-7% от активного электората, а на выборах в июле за него голосует более 55% (правда, от принявших участие в голосовании). Сегодня уровень доверия к президенту и правительству вновь значительно снизился, причем доля активных сторонников упала ниже отметки ниже 10%, а вместе с колеблющимися сторонниками составляет цифру около 17%. Зато рейтинг доверия к таким представителям власти в широком смысле слова как Б.Немцов и Ю.Лужков, все же безусловно олицетворяющих идеологию "реформистской" ориентации, превышает 40%.

Таким образом, можно, в соответствии с разными показателями и методиками подсчета утверждать, что в широком смысле слова социальная база нынешнего политического режима находится в пределах 33-43% от общей электоральной базы, а, соответственно, противников - в пределах от 40 до 50%. При этом ядро сторонников колеблется от 10 до 15%, а противников - от 20 до 25%. Такое соотношение хорошо подтвердилось и на губернаторских выборах (число победивших губернаторов жестко ангажированных флангами нашего политического спектра). Между тем, как уже отмечалось, чрезвычайно высока степень раскола общества в регионально-поселенческом и в возрастном разрезах. Различия в уровне поддержки режима по социальным группам менее ощутимы, скорее носит вторичный характер. Ниже приводятся наши оценки по группам, сделанные на основе трех показателей: доверия институтам власти, степени адаптивности к происходящим процессам, желания "вернуть старое".

Петухов Владимир - политолог, Центром политического анализа Российского независимого института социальных и национальных проблем

НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ: Россия, Москва 101000, а.я. 543. Факс: +7 (095) 306-8662. Тел: +7 (095) 306-2357 Эл.почта: editors@newgen.org URL: http://www.newgen.org. Главный редактор: Игорь Урюпин. Редакция: Владимир Евстигнеев, руководитель исследований; Юлия Мещерякова, редактор английского издания; Татьяна Бочагова, ответственный секретарь; Алексей Ильиш, художественный редактор. Представитель в странах Европейского Союза: Agency for International Economic and Cultural Cooperation A.C.E.C.I., 77/12, Avenue de la Toison d'Or - 1060 Bruxelles. Fax: +32 (2) 534.33.45. Phone:+32 (2) 539.15.40. Administrateur-delegue - Jehan-Bernard de le Vingne.