Националисты: национал-традиционалисты или национал-реформисты?

Значительно расширилась электоральная база "русских националистов" - как показывает анализ, впрочем, достаточно умеренного толка, идентифицирующих себя как "сторонников возрождения русской нации и поиска самостоятельного русского пути" - с 10.5% до 27.2% и ныне эта группа населения в своей части политического спектра оказывается наиболее представительной. Анализ результатов апрельского исследования показывает, что по своим социально-экономическим и политическим предпочтениям "националисты" занимают промежуточную позицию между либералами и коммунистами, выступая, таким образом, как представители политического центра. По большинству позиций они при этом ближе либералам - то есть, ориентированы на ценности свободного рынка, регулируемого государством и правового государства. Имея тенденцию к расширению своего электорального поля, националисты способны генерировать консолидирующие общество ценности, которые в той или иной степени в состоянии восприниматься и смежными идеологическими группами.

Если социал-традиционалисты в лице советских коммунистов были значительное время у власти, либералы подготовили и осуществили революцию 1990-1991 гг. и в основном своими силами и на базе своих принципов сформировали режим, который можно условно назвать "послеавгустовским", то национал-патриоты, в чистом виде у власти не бывшие, часто воспринимаются как "третья сила", наиболее перспективная с точки зрения прихода к власти в обозримом будущем. Так еще в период "расцвета" радикально-либеральной идеологии в 90-91 гг., когда число их сторонников достигало (разумеется, в первую очередь, на уровне парадных ценностей), большинство аналитиков полагали, что неизбежно и весьма скоро наступит жесткая "реакция" в виде возврата к традиционным национал-государственническим ценностям. Ряд аналитиков и идеологов этого направления (С.Кургинян, А.Дугин, А.Проханов) предсказывали в России "консервативную революцию", причем уже не позднее середины 90-х годов, тем более неотвратимую и радикальную, чем дольше остаются у власти "либерально-космополитические" силы. С другой стороны, существовало мнение, что ставка на националистические силы в сегодняшней России бесперспективна, поскольку русский этнос слабо "пассионарен", и по сравнению с другими странами, избавившимися от коммунистического тоталитаризма, и в постсоветском пространстве, и в Восточной Европе, Россия остается едва ли не единственной страной, в которой "антикоммунистическую революцию" осуществили не националистические (национал-демократические) силы, а либерально-космополитические. Сегодня национал-патриоты близки как никогда к политическому успеху - националисты представляют самый распространенный тип массового сознания, но их "социально-политический облик" вовсе не похож на того устрашающего пассионария, которого боялись либералы-космополиты ("угроза русского фашизма") и прихода которого жаждали Проханов с Дугиным. Взгляды современных "националистов" (именно как массового типа сознания - представляющие националистов политические структуры, как правило, значительно радикальнее, и, может быть, именно поэтому не столь влиятельны) отличаются достаточным многообразием (что способствует объединению вокруг идей национального возрождения людей с самыми разными политическим убеждениями, касающимися остальных проблем социального бытия), а также большой умеренностью. Он в целом, как мы уже отмечали выше, носит скорее реформистский характер и соответствует ценностям национал-реформизма. "Особенный, подлинно евразийский характер страны, которая нуждается... в долговременной цивилизационной модернизации. Внутрицивилизационное столкновение - это долговременное дело и единственной платформой победы в нем может быть патриотизм, соединенный с демократией" (А.Уткин, "НГ", 07.09.96).

Сторонники национальной уникальности, представляющие ядро типа "националистов", демонстрируют в целом достаточно центристские взгляды на развитие экономики, по крайней мере, среди них больше сторонников свободного рынка, нежели в целом ряде других групп.

Если прослеживать динамику количественных показателей национал-патриотического электората, то обращают на себя внимание следующие моменты. В середине 80-х, "национал-патриотическая компонента" присутствовала на равных с либеральной в формировании перестроечной контрэлиты, впоследствии выдвинувшейся на первые роли в суверенной России. Признанные лидеры русских националистов того времени - известные писатели и деятели культуры (В.Распутин, В.Белов и другие) - пользовались исключительно высоким авторитетом, были своего рода лидерами общественного мнения наряду с другими культурными "символами" перестройки. Но уже в 87-88 гг. в культурной и политической элите началось стремительное размежевание. Побеждавшей при поддержке высшего кремлевского руководства западнической партии удалось "загнать" своих оппонентов на радикально-маргинальные позиции (связать их с провокационным обществом "Память", непопулярным Е.Лигачевым и др., навязать им имидж реакционеров-антиперестройщиков) и таким образом сильно подорвать их позиции в массовом сознании. Например, в 1989 г. в Москве, согласно данным нашего опроса, за то, чтобы "страна стала такой же, как цивилизованные страны Запада" высказывалось около 56% респондентов, за то, чтобы "страна развивала свою самобытность, не стремилась во всем следовать за странами Запада" - всего 11%. Отношение к лидерам патриотической контрэлиты стало явно отрицательным. На благодатную почву упала борьба с имперским сознанием, так по опросам, проведенным в начале 1990 г. в Москве, лишь 13% высказывали сожаление в связи с односторонним провозглашением суверенитета Литвой при 32% одобряющих этот акт и остальных равнодушных. Позднее с равнодушным одобрением и населением, и политической элитой в целом от либералов до национал-коммунистов из КПРФ был встречен распад СССР (68% москвичей согласно опросам, проведенным 10 декабря 1991 г. поддержало беловежские соглашения при 7% высказавшихся против - в тот период, чтобы ни делал Ельцин, все воспринималось положительно; лишь несколько депутатов ВС РФ, в котором уже через год будет доминировать непримиримая национал-коммунистическая оппозиция, выступили против или воздержались при ратификации Беловежских соглашений).

Что же касается российской глубинки, то она в этот период находилась в состоянии апатии, явно не выражая своего мнения. В конце 89- 90 году произошло блокирование либералов с наиболее динамичной частью националистической контрэлиты, сплотившейся в то время вокруг только что образованной КП РФ. Именно благодаря поддержке этой части националистического спектра либералам удалось провозгласить суверенитет РСФСР (в этом они были поддержаны практически всеми лидерами российских националистов от В.Распутина до С.Бабурина и В.Аксючица) и надолго захватить политическую инициативу. Однако после августа 91 г. националисты-почвенники были практически исключены из формировавшейся политической элиты, а Ельцину в качестве национального лидера удалось в то время объединить вокруг себя значительную часть стихийного националистического электората, воспринимавшего его в качестве "сильной руки", авторитарного вождя, способного противостоять "антинациональной политике М.Горбачева". Гайдаровские реформы уже к середине 1992 г. значительно подорвали поддержку либералов, российская провинция стала достаточно определенно склоняться в направлении коммунистов и патриотов, что же касается Москвы, то снижение поддержки в московском электорате либералов не приводило все это время к усилению позиций националистов.

Таким образом, мобилизационный потенциал национальной идеи в России до последнего момента и в настоящее время остается сравнительно небольшим - гораздо меньше, чем это вытекает из объективных факторов. Проблема - в рыхлости этнического русского ядра, раздираемого социальными и культурными противоречиями. Очевидно, от преодоления этих противоречий и зависит будущность российской государственности.

Как заметил А.Ципко в "НГ" от 30.08.96, "возникли основания для нового размежевания политической элиты". Угроза российской государственности, проявившаяся (в том числе) в чеченских событиях и подходах к урегулированию кризиса, по существу привела к расколам внутри всех ведущих политических сил. Новый исторический вызов России, связанный с нерешенностью кардинальных проблем, ее государственности, требует и совершенно иной расстановки политических сил.

Подчеркнем следующий важный вывод: в современном националистическом электорате выделяются две группы: традиционный национал-консерватизм российской глубинки и этнический национализм сторонников создания национального государства, тяготеющий к либеральному электорату мегаполисов и в социальном аспекте классу национальной буржуазии, попутчиками которой выступают ИТР, квалифицированные рабочие и часть интеллигенции.

Силы, называющие себя национал-патриотическими, занимают фактически с самого начала процесса политического реформирования значительное место в современном политическом спектре. В этом смысле они могут рассматриваться в качестве российского аналога "новых правых" в политическом спектре западной демократии. Идеологическая основа "новых правых" состоит в восстановлении государственной и национальной идентичности на путях апелляции к "традиции". Однако, как мы покажем ниже, взгляды именно российских "национал-патриотов" на собственно национально-государственную политику России носят весьма противоречивый характер. Возможно, это происходит потому, что само понятие "традиции" для российской истории носит отнюдь не однозначный характер. Одни традиционалисты апеллируют к монархическому периоду истории (причем к различным его этапам), другие - к также уже впитавшей в себя определенную традицию - советской истории и советской ментальности. Важнейший "оселок" противостояния - это дилемма "национальное государство" (с той или иной - мягкой или жесткой - формой этнократии) - "возрождение империи" (опять-таки в разной форме, с различной конфигурацией).

Общественное мнение по этому вопросу носит чрезвычайно противоречивый характер. С одной стороны, нарастает, как отмечает в частности, И.Клямкин, великорусский национал-изоляционизм, популярна и в обществе, и в политизированной среде идея объединения восточнославянских республик и создание "православного" государства без кавказских и среднеазиатских народов. С другой стороны, отмечаются и тенденции роста центростремительных сил на всем постсоветском пространстве. В этой связи наиболее распространенным является мнение, согласно которому Россия должна восстановиться в качестве сверхдержавы, но не совсем в прежних границах.

Приведем в этой связи следующие высказывания политиков и публицистов, принадлежащих к лагерю "национал-патриотов" - авторов недавно вышедшего сборника "Неизбежность империи". "Противопоставить идее целенаправленного разрушения Российского государства и русской нации мы можем только понимание того, что объединительная имперская сущность нашего государства, его масштабы и мощь соответствуют масштабам русской миссии. Россия может быть только великой державой. Задача России состоит в том, чтобы укрепиться как национальное государство и подготовить себя к новому имперскому строительству" (А.Кольев). "Главная задача государственного цивилизационного строительства - сохранить духовную чистоту и этническую целостность созидающего народа. Формирование нового национального сознания возможно лишь на духовном фундаменте Православной Церкви... Отсюда вторая задача - воссоздание лишь той Империи, которая бы максимально полно объединила духовно близкие народы восточно-православной цивилизации. Из пределов будущей Российской Империи должны быть жесточайшим образом исключены представители чуждой нам исламской цивилизации (Кавказ, Средняя Азия)..." (И.Артемов, Председатель правления Российского общенационального союза).

Разумеется, свои подходы к национальному вопросу имеются и у других политических сил, не идентифицирующих себя (или идентифицирующих вторично) с национал-патриотами. И так же, как у национал-патриотов, у них нет единства по подходам к решению национального вопроса. Коммунисты (и вообще "левые") также делятся на "национал-коммунистов" (Г.Зюганов и его окружение, особенно ярко в идеологии примыкающему к КПРФ движению "Духовное наследие" под руководством академика А.Подберезкина; именно Г.Зюганов и А.Подберезкин - ключевые фигуры в недавно созданном "Национал-патриотическом союзе России") и "интернационал-коммунистов" (В.Анпилов, С.Умалатова, идеолог "Правды" Б.Славин). Можно утверждать, что национал-коммунисты по своим подходам к национальной проблеме в целом мало отличаются от национал-патриотов как таковых, различия скорее состоят в том, что если среди некоммунистических национал-патриотов много нетрадиционных националистов, сторонников этнократического государства (А.Баркашов, А.Севостьянов), то национал-коммунисты представляют собой в большей степени типичных традиционалистов, пытающихся интегрировать монархическую и советскую традиции.

Обращает на себя внимание достаточно четкое размежевание. Оппозиция - за парламентскую республику, либералы - за жесткую президентскую, причем достаточно решительно, националисты как обычно занимают промежуточную позицию, однако идея монархии в этой группе несколько привлекательнее, чем для остальных.

И, наконец, с точки зрения идентичности различных типов массового сознания представляется крайне важным определить образ внешнего мира, кто является реальным или потенциальным союзником, от кого исходит угроза? С кем хотят дружить и кого боятся те же русские националисты? Данные показывают, что сознание современных россиян носит весьма прозападный характер: внешний мир вообще - не важно в позитивном или же в негативном плане - это, в первую очередь, США. Америку любят, Америку боятся, ее ревнуют ("мы так к ней тянемся, а она с нами поступает так плохо" - как говорят психоаналитики, "комплекс обманутой жены"). Либералы любят ее искренне, но у националистов и социал-традиционалистов никакой позитивной альтернативы ей нет. Геополитические альтернативы типа Китая, Индии, Ирана носят сугубо умозрительный характер, в культурно-цивилизационном плане к этим странам нет ни интереса, ни тяготения. 64.4% либералов полагают, что именно с США надо развивать отношения в первую очередь, но и у националистов аналогичный показатель - 43.6%, больше, чем в этой группе набирает какая-либо иная страна. Социал-традиционалисты, как и полагается истинным почвенникам, вообще проявляют себя как самые большие ксенофобы, но и у них США находятся на первом месте - с ними хотят дружить 28.5% представителей этого типа сознания. Прямо обратная картина получается при анализе ответов - кого боятся? Националисты и социал-традиционалисты боятся, конечно, тех же США (соответственно, 37.7% и 53.7%), далее с большим отрывом идут Германия, Китай и Афганистан. Зато и у либералов на этот раз никакой альтернативы США как основной угрозе нет, правда, ненамного от США (23.1%) отстает Китай, не любимый либералами (21.9%).

Попытаемся подвести некоторые самые общие итоги предложенной классификации. Современное политическое сознание в России можно охарактеризовать следующей типологией.

A. Либералы-западники - 9-10%
в т.ч. ядро - сторонники свободного рынка и скорейшего сближения с Западом на его условиях - 3-5%

B. Национал-возрожденцы - 25-30%
в т.ч. ядро - сторонники идеи национальной уникальности - 6-7%
в т.ч. национал-реформисты - 15-18%
в т.ч. национал-традиционалисты - 8-9%

C. Социал-традиционалисты - 20-22%
в т.ч. ядро - сторонники планового социалистического хозяйства - 15-17%

D. Центристы или политически неопределившаяся часть общества
в т.ч. убежденные центристы - 10-14%
в т.ч. аполитичная часть общества - 20-27%