Ценностные императивы российской социальной политики

 

Сложность стоящих перед Россией задач определяется, среди прочего, и тем, что ни принятие новых законов, ни построение рыночной инфраструктуры, ни становление частного бизнеса не создадут современное и развитое общество с сильной социальной защищенностью людей без изменения социальных ориентиров, без становления новой системы ценностей, для чего необходима последовательная работа многих поколений. Однако эта работа должна быть начата уже сегодня.

От вражды и разобщенности - к доверию. В предстоящее десятилетие неизбежно восстановление и усиление комплекса социальных ценностей, без которых успешное и гармоничное развитие страны экзистенциально маловероятно. Одной из центральных ценностей этого комплекса должно стать доверие.

Дело в том, что интеллектуальное и политическое доминирование теории свободного рынка вызвало явно неадекватную оценку роли экономического фактора со стороны экономистов, деловых людей, политиков. Многие из них уверовали, будто рыночные принципы позволяют понять общество и человека до последних глубин, забыв, что стремления человека не ограничены желанием увеличить объем потребляемых благ, что смысл жизни и успех могут иметь неэкономические составляющие, что во все исторические эпохи люди стремились удовлетворить, согласно «пирамиде» А. Маслоу, высшее стремление человека - быть «признанным другими людьми».

Сама по себе эта последняя мысль не нова, ее в течение столетий развивали выдающиеся мыслители, философы, религиозные деятели. Но лишь недавно оказалось возможным обозначить ее как необходимый ценностный императив, поскольку она оказалась условием дальнейшего развития цивилизации. В начале 80-х гг. американские футурологи Д. Нэсбит и П. Эбурдин заявили о «триумфе личности» как об одной из глубинных особенностей развития цивилизации на рубеже тысячелетий. Ф. Фукуяма в качестве ключевого понятия для обозначения этой тенденции избрал слово «trust» - «доверие»[180].

Российские реалии побуждают по-новому взглянуть сегодня как на принцип индивидуализма, некритично привнесенный с Запада, так и на принцип коллективизма, чрезмерные упования на который уже принесли немало разочарований стране. Поскольку, с одной стороны, простая сумма личностных предпочтений не тождественна интересам общества и социальным ценностям; с другой - совокупные интересы социума часто не коррелируются с потребностями составляющих его личностей[181].

Доверие - такие отношения, которые делают возможным сотрудничество как между членами общества, в том числе находящимися на разных уровнях иерархии, так и между гражданами и

социальными институтами и государством. Элементами доверия являются разделяемые людьми взгляды на место человека в обществе, их интересы и интенции, приверженность семейным ценностям, этическим, религиозным и этническим традициям, национальное самосознание и многое другое. Однако доверие - не просто сумма этих факторов, это нечто большее. Доверие - это и стремление людей к социальному экспрессивизму, к выражению себя в действиях, пусть и индивидуальных по форме, но социальных по существу, способность к сотрудничеству в широких пределах, не ограниченных групповыми, семейными или иными интересами. Доверие - то, что делает общность обществом, подобно тому как, например, законы делают систему управления - государством, поскольку сами по себе законы лишь заполняют вакуум, образующийся в условиях отсутствия доверия[182]. Именно отсутствие культуры доверия в России делает малоэффективными усилия по развитию гражданского общества, достижению общенационального согласия, формированию института социального партнерства.

Доверие как социальная ценность заставляет несколько иначе взглянуть на традиционное деление обществ на преимущественно индивидуалистические и преимущественно коллективистские, тем более на их противопоставление. Практически любое общество основывается на признании, только это признание в России или Японии осуществляется на ином уровне и в иных формах, чем в странах западной цивилизации. Наиболее яркие проявления индивидуализма чаще всего выступают в качестве предпосылок укрепления коллективистских и корпоративных начал, и наоборот. Поэтому не индивидуализм, не коллективизм в

отдельности, а взаимодействие этих двух противоположных принципов привело к успешному социальному и экономическому развитию Запада. Этот тезис может быть отнесен ко многим странам, которые развиваются сегодня наиболее успешно и прогресс которых определяется не коллективизмом или индивидуализмом, не рыночными принципами или доминированием государства или традиции, а утверждением одного, но чрезвычайно важного элемента культуры - уровня доверия, существующего в обществе[183].

Россия, как и Мексика, Бразилия, Китай, относится к странам с «низким уровнем доверия» в обществе, в отличие от Японии, Германии, США - группы стран с «высоким уровнем доверия». Экономические и социальные успехи последних, считает Ф. Фукуяма, были достигнуты в условиях, когда действия государства лишь дополняли и координировали развитие общества, основывавшегося на принципах доверия (trust), а не пытались конституировать его. В этих странах ни проявления индивидуализма, связанные с индивидуализацией производства и потребления в условиях информационной революции, ни индикаторы, якобы фиксирующие «общее снижение уровня общения», не могут ничего изменить коренным образом до тех пор, пока общество остается объединенным этическими ценностями и идеей доверия.

Напротив, Россия как общество с низким уровнем доверия отмечена внутренней «десоциализацией» - неуважением к жизни и личности человека; недостатком ответственности на всех уровнях; разобщенностью нации; стремлением быстро обогатиться, не прилагая особых усилий и за счет других людей; эгоистичной клановостью, корпоратизмом с криминальным оттенком («Воруют-с!» - как заметил Н. Карамзин) и т.п. Все это делает российское общество в определенном смысле несамодостаточным - подтверждением тому являются некритичные заимствования западных идей, культуры, ценностей, символов, названий, товаров, денежных займов и т.п. - и требует более жесткой и разносторонней регламентации со стороны государства - регламентации, без которой невозможно обеспечить должную хозяйственную эффективность, но которая сама по себе приводит к многочисленным социальным издержкам. Недостаток доверия в обществе может смягчаться государственным вмешательством лишь отчасти: эффективность функционирования политических институтов и социальных субъектов в условиях демократии зависит от уровня доверия не меньше, чем хозяйственная деятельность предприятий; снижение же уровня доверия в обществе требует для регулирования отношений в нем более жесткой регламентации со стороны государства. Подобные меры, однако, должны быть не правилом, а исключением, при этом само государство должно обладать способностью вызывать к себе доверие, а не ликвидировать остатки последнего.

В этом контексте экономический и социальный прогресс предстает как своего рода вознаграждение обществу за его внутреннюю гармонию, в основе которой лежит доверие и согласие и отсутствие которой препятствует социальному процветанию. Однако формирование самого доверия носит эволюционный характер, перепрыгивание через необходимые ступени здесь невозможно. Сам рынок становится школой общения, создавая условия для сотрудничества и стимулируя людей к взаимодействию ради взаимной выгоды. При этом социальная коммуникация не возникает спонтанно там, где функции государства перестают играть главенствующую роль. Способность к социальному взаимодействию зиждется на ранее сформированных привычках, традициях, нормах, которые, в свою очередь, способствуют или препятствуют построению рыночной инфраструктуры. Ситуация раскола в России, несомненно, не способствует повышению культуры доверия в обществе. Устойчивость социума, политическое и экономическое развитие, степень гуманности и характер социальной политики зависят в конечном счете не только от принятия и соблюдения законов, но и от внутренней сдержанности людей, образующих общество.

От формирования и развития рыночной системы к осознанию ее пределов. Осознание этого императива затруднено прежде всего тем обстоятельством, что становление рыночной системы в России находится в самом начале, и мысль о ее пределах выглядит не слишком своевременной. Но есть две другие причины, облегчающие такое понимание, - мировой контекст и происходящие в нем процессы, с одной стороны, и особенности российского национального менталитета с его обостренной интенцией к духовности - с другой.

В интеллектуальных кругах и общественном сознании развитых стран Запада все большее распространение и понимание получает находящаяся в явном диссонансе с рыночными концепциями идея о том, что становление нового общества как социального целого связано с преодолением состояния, в котором человек не воспринимает себя активным носителем своих собственных власти и богатства, а чувствует себя усовершенствованной «вещью», зависимой от внешней силы, которая определяет смысл его жизни
(Э. Фромм), т.е. того «отчуждения» (К. Маркс), которое порождено индустриальной рыночной системой. Теоретики постиндустриализма Д. Белл и О. Тоффлер еще в 70-е годы констатировали, что «сегодня общества ищут лидерства» не через наращивание массового производства благ, а через максимальное развитие и использование человеческого потенциала, стремятся заместить «экономизированные» ценности и приоритеты «социологизированными». В наши дни на Западе этот процесс отмечается как на уровне общества в целом, так и на уровне отдельных корпораций, где происходит замена материальных нужд потребностями человека в качестве основного ориентира развития и показателя продуктивности. В результате общество, в котором значительная часть человеческой активности представляется не взаимодействием человека с преобразованной им природой, как это было в обществах индустриального типа, а «игрой между людьми» (Д. Белл), становится способным к более быстрому и сбалансированному развитию[184].

Этапами этого процесса являются разрушение стен между образованием, трудом и досугом; формирование так называемой «адаптивной корпорации» (термин О. Тоффлера), отказывающейся от приоритета максимизации прибыли и стимулирующей формирование менее поляризованных социальных структур; повышение роли научно-исследовательских центров и университетов, вокруг которых группируется все возрастающее количество людей и где создается все большая доля национального продукта, а также иных неприбыльных организаций, участие в которых носит добровольный характер и которые становятся важными центрами принятия решений и воздействия на остальные социальные институты. Все это отражает тенденцию, вектор движения от экономики, основанной на стихии рынка, к хозяйству, которое носит не плановый, но «согласованный» характер и в котором мощная социальная политика и поддержка представляются не только органичными, но прежде всего неизбежными. Весьма симптоматичны в связи с этим мысли о пределах рыночных отношений, высказываемые сегодня людьми, в компетенции которых трудно

усомниться, - крупнейшим футурологом О. Тоффлером, патриархом современного менеджмента П. Дракером, живым воплощением информационной революции миллиардером Б. Гейтсом.

Поскольку основной чертой современной экономики сегодня является быстрое замещение труда знаниями, в том числе, несмотря на трудности, и в России (разумеется, пока в меньших масштабах), развитие человека становится главным условием любого хозяйственного прогресса. Это дает многим исследователям основания говорить о предстоящей замене трудовой деятельности новым типом активности, отличающимся выраженными элементами творчества, причем в перспективе в массовом масштабе, когда «если не все, то по крайней мере большинство людей станут более креативными в своих действиях, чем они являются сегодня»[185].

Новым явлением становится стремление все возрастающего числа людей посвящать значительное время семье, участию в разного рода общественных организациях, самообразованию, спорту, путешествиям и т.п. При этом в конце 90-х годов перспективы быстрого профессионального роста - главный мотив деятельности в 70-е и 80-е годы - уже не привлекают более половины работников, если для достижения подобных целей им пришлось бы проводить меньше времени в кругу семьи и отказаться от привычных увлечений.

Невозможность объяснить эти и другие явления с точки зрения лишь рыночных теорий делает последние недостаточными и подводит к мысли о необходимости придать им совершенно иное измерение, учитывающее новые социальные реалии. И развитый Запад, и переходное российское общество стоят сегодня перед лицом новых изменений, которые несводимы к трансформации

прежних порядков и представляют собой формирование принципиально нового социального устройства. Осознание этого обстоятельства заставляет пересмотреть отношение к тем ценностям, которые взяты на вооружение современными российскими реформаторами. Не отрицая необходимости стратегии «догоняющего развития», нужно подчеркнуть, что выбранные ими ориентиры принадлежат индустриальной эпохе, оставляемой позади всем развитым миром. Поэтому тем более губительна легкомысленная деструкция тех немногочисленных элементов postmodern сознания (культ образования, технического и художественного творчества, овладение богатствами культуры) и postmodern мотивации (труд на благо общества, бескорыстные усилия для пользы дела и ради смысложизненной самореализации), которые десятилетиями культивировались в советском обществе. Тем более опасно пренебрежение к информации и знаниям, которые во всем мире расширяют рамки субъект-объектных взаимодействий и без которых «победивший» в 1917 г. пролетариат навсегда останется тем, чем он был, и никогда не станет тем «когнириатом» (О. Тоффлер), в который он превращается в развитых странах Запада[186].

Конечно, в России, в отличие от Запада, эта тенденция едва «проклюнулась», страна решает совершенно другие проблемы. Прежде всего стоит задача снизить давление материальной нужды, только после этого люди перестанут задумываться об удовлетворении базовых потребностей и начнут искать самовыражения вне традиционных и устаревших стереотипов социальной жизни. Поэтому применительно к России сегодня корректнее говорить не об исчезновении материальной мотивации - она как раз остается, - а о проявлении определенного сдвига от максимизации материального потребления к обеспечению более высокого качества жизни и о том, что увеличение денежных доходов сверх определенного уровня не является самоцелью и не оказывает прежнего воздействия на поведение человека.

Вместе с тем обозначившаяся на Западе тенденция к увеличению «удельного веса» духовных ценностей в жизни людей способна закрепиться и получить развитие и в России в силу исторически сложившегося признания в российском социуме подобных ценностей, традиционного влечения значительной части общества к высоким нравственным и художественным идеалам и образцам.

Изменения, описанные по необходимости весьма кратко, порождают целый ряд проблем перед экономикой и социальной политикой. Развитие духовных потребностей побуждает к радикальной переструктуризации экономики. Трудность, однако, состоит в том, что новые поколения представлены сегодня людьми, которые не являются ни рабочими, ни бизнесменами, ни фермерами, а лишь работниками своих организаций. Они не пролетариат и не «эксплуататоры». Меняя свою работу, они меняют свои организации. В такой ситуации они должны быть управляемы таким образом, как если бы они были членами добровольных организаций. Однако сегодня лидеры даже западных корпораций не в состоянии применить подобные системы менеджмента, в результате чего общество оказывается перед лицом нового основного социального конфликта - противостояния носителей материалистических и постматериалистических ценностей. Новые же «адаптивные корпорации» (О. Тоффлер) неизбежно вынуждены будут соподчинять свои цели со стремлениями своих работников и интересами общества таким образом, что появится возможность говорить о них не только как об экономической единице, но и как о социальном институте. Возникает система управления, основанная на широком участии как менеджеров, так и работников, и в этих условиях получают значительные экономические преимущества те мелкие предприятия, где не разделены собственность и участие, деятельность и контроль над ней, где существуют значительные возможности для проявления ответственности работников и обеспечения их саморазвития. Не случайно мелкие и средние фирмы обнаруживают быстрый рост в последние десятилетия (в России - прежде всего в Москве). К тому же они в значительной мере сами решают свои социальные проблемы.

От парадигмы сиюминутности к парадигме превентивности. Наибольших успехов в развитии социальной жизни добиваются общества, которые мыслят стратегически, на перспективу, проявляют заботу о будущих поколениях, руководствуются просматривающимися далеко во времени национальными интересами.

Нельзя сказать, что у российских властей напрочь отсутствует превентивное мышление. Многие их усилия были ориентированы на перспективу и принесли блестящие результаты - колонизация Сибири в XVI - XVII вв.; «окно в Европу», прорубленное Петром I; выход к Черному морю в XVIII в.; реформы Александра II во второй половине XIX в.; реформы С. Витте и П. Столыпина в конце XIX - начале XX вв.; освоение целины, космоса и Сибири в 50 - 80-е годы XX в. и многие другие начинания. Почти весь XX в. страна жила «под знаменем строительства коммунизма», устремляясь в будущее.

Вместе с тем устремленность в будущее причудливо сочеталась в России с утопизмом, с реализацией сиюминутных интересов, тактикой «латания дыр» и фактически тем самым почти полностью дезавуировалась, что позволяет усомниться в способности российских властей в определенные периоды к превентивному мышлению. Так, были допущены катаклизмы 1917 г. и последовавшая затем Гражданская война, ставшая национальной катастрофой, хотя, как заметил Н. Бердяев, вся русская литература и философия XIX - начала XX вв. носила «профетический характер». Сталинские репрессии и война 1941-1945 гг., опасность которой была недооценена, значительно подорвали генофонд нации и общий потенциал страны. В конце 50 - начале 60-х годов была «не замечена» электронная революция, осуществлявшаяся в мире, что сказывается на технической отсталости России и по сию пору. Власти полностью проигнорировали пронзительные предупреждения писателей - «деревенщиков» и ученых Ф. Абрамова, В. Астафьева, В. Белова, В. Распутина, А. Солженицына, Ф. Углова и других о губительных процессах, происходивших в российской деревне и в недрах сельского населения, в результате чего был подорван весь деревенский уклад и в значительной мере - нравственный и физический потенциал народа. Гигантский поток нефтедолларов в 70 - 80 гг. был бездарно растрачен на закупки ширпотреба и продовольствия (эта политика продолжается и сегодня), в то время как такие же нефтедоллары в Саудовской Аравии, Кувейте и Объединенных Арабских Эмиратах позволили обеспечить населению этих стран высокий уровень и качество жизни и положить на счета будущих поколений громадные суммы денег. Недальновидность властей привела к распаду великой страны - СССР, утрате позиций после поспешного ухода войск из Западной Германии и восточно-европейских стран, росту сепаратистских настроений в самой России, ослаблению силовых структур и, соответственно, криминализации жизни, бездарному провалу авантюры в Чечне и т.п. Близорукое перечеркивание истории, традиций, культуры, невнимание к образованию, девальвация духовных ценностей обусловили растерянность, опустошенность, усталость людей, дезориентацию и «разорванность» национального самосознания, размывание идентифицированности нации, угнетение ее культурного кода. Этот «мартиролог» можно было бы продолжить.

Раскол между настоящим и будущим, ныне живущими и будущими поколениями незаметен и сегодня никого не затрагивает, однако именно он представляется наиболее серьезным из имеющихся. Этот раскол касается многих сторон жизни, но наиболее важные среди них - экология и невозобновимые ресурсы. О них российские власти мало думают (в отличие от Европы и США, чрезвычайно бережно и трепетно относящихся к собственным ресурсам и охране окружающей среды), поскольку конец, истощение вынесены за пределы настоящей жизни. Мало стимулируют превентивные начала в мышлении и перманентно происходящие в России выборы различных уровней, а также получившая распространение в среде как политиков, так и чиновников и бизнесменов психология временщиков и «халявщиков», затронувшая к тому же значительные слои населения. Многие из них ставят целью лишь безудержное личное обогащение, перекачивая сырье за рубеж и способствуя превращению страны в сырьевой придаток. Охране окружающей среды в этих и множестве других случаев не придается ни малейшего значения.

Конечно, с точки зрения узкого и сегодняшнего понимания социальной политики экология и сохранение сырьевых ресурсов не являются ее «предметом», сферой непосредственных интересов. Однако с точки зрения будущих поколений, качества и параметров их жизни они напрямую относятся именно к социальной политике. Дело не в том, чтобы непосредственно вмешиваться в деятельность соответствующих ведомств. Дело в том, чтобы идея и концепция заботы о будущих поколениях под воздействием авторов социальной политики закладывались во все стратегические государственные и межгосударственные программы, планы, договоры, соглашения, декларации и подвергались жесткому контролю с целью неукоснительного практического воплощения.

Защитить наших потомков, которым грозит участь родиться в истощенной и зараженной стране урожденных инвалидов, пьяниц и неумех, может только сама Россия, осознав эту опасность, проникнувшись национальными и государственными интересами, обретя философию и парадигму превентивности в мышлении и действиях. Возможно, следовало бы создать специальный Совет Попечителей будущих поколений, избираемый общественностью на основе бесспорных гражданских заслуг, преданности долговременным интересам Отечества, профессионализма и неподкупности. Он должен обладать правом законодательной инициативы, правом вето на законы и действия, ведущие к ущемлению прав будущих поколений в отношении природных ресурсов и чистоты окружающей среды, доступом к средствам массовой информации для разъяснения своих решений и формирования общественной поддержки гуманистическим и экологическим инициативам[187].

Философия превентивности может быть применена, разумеется, не только по отношению к ресурсам и экологии. Она необходима во всех сферах социальной жизни, являясь атрибутом социальной деятельности вообще, способна принести пользу по всем направлениям политики, и не только социальной. Однако рассмотрение иных сфер применения парадигмы превентивного мышления, кроме социальной политики, выходит за пределы данного исследования.

От пассивной политики социальной защиты и гуманитарной помощи к эффективной политике социального развития.Одним из векторов социального развития России в 1999 - 2010 гг. должно стать значительное сокращение любых форм гу-

манитарной помощи, особенно извне, в силу практической исчерпанности ее потенциала и переход к таким видам социальной политики и благотворительности, которые обладают мощным зарядом прагматичности и интенцией эффективности.

Гуманитарная помощь в самые трудные времена для страны сыграла свою положительную роль. Она способствовала осуществлению права остро нуждающихся на удовлетворение самых насущных потребностей, т.к. государству не под силу было оказывать попечение всем нуждающимся.

Однако со временем гуманитарная помощь, не исчезая вовсе, стала недостаточной, и прежде всего по причинам, которые известны в развитых странах еще с середины XIX в. Она, безусловно, помогала и помогает страждущим, но вместе с тем должна способствовать тому, чтобы число людей, нуждающихся в посторонней помощи, сокращалось. Но для этого сама гуманитарная помощь не должна быть профессиональной, организованной, коммерциализированной, поскольку в таком виде она порождает целые слои населения, которые обречены на иждивенчество, которые не способны, не умеют и не желают себе помочь. Одновременно она «обусловливает появление групп людей, которые живут за счет того, что организуют помощь бедным; заинтересованность в сохранении бедности и бедных оказывается частью их профессии». Такая «помощь, решая одни текущие проблемы, порождает другие, более серьезные: живущие за счет помощи в любом случае оказываются униженными, чувство зависимости порождает раздражение, злобу, становится источником дополнительного социального напряжения»[188]. Во второй половине нашего столетия в первую очередь США, Канада, Германия, Швеция,

Нидерланды, Франция, другие развитые страны, развернувшие широкие программы социального обеспечения, столкнулись с фактом появления массового и самовоспроизводящегося слоя иждивенцев, живущих только на пособия по бедности и ни на что другое не способных, кроме получения социальной помощи[189]. Подобные явления обозначились и в российском обществе.

Если история чему-либо учит, то в России неизбежна смена парадигм социальной политики и благотворительности. Прежде всего они должны быть направлены на ослабление социальных противоречий, «амортизирование» напряжений и конфликтов, выполнение социально компенсирующей роли. Новое качество социальной политики и благотворительности в России должно заключаться в том, чтобы решать проблему бедности, по возможности меняя конкретные жизненные обстоятельства конкретных людей, способствовать сокращению числа людей, нуждающихся в посторонней помощи. Иначе говоря – в том, чтобы подарить голодному сеть и научить ловить рыбу, а не в том, чтобы все время кормить его рыбой, спасая от голода.

C теоретической точки зрения активная социальная политика и эффективная благотворительность выполняют две важные социальные функции. Первая - содействие сохранению и воспроизводству общества посредством попечения о бездомных, голодающих, о немощных и одиноких стариках, о тяжелобольных и попавших в беду по независящим от них обстоятельствам и т.д. Вторая функция - поддержка социально значимых и перспективных начинаний и инициатив людей, осуществление которых невозможно из-за отсутствия у них средств. При этом социальная политика и благотворительность должны иметь целью поощрение

людей в их начинаниях, а не потворствование им в их материальной необеспеченности. Ситуация и время требуют переноса акцентов с первой функции на вторую.

Но для этого сама социальная политика и благотворительность должны стать иными - просвещенными, научными, технологичными, контролируемыми.

Конечно, на практике дело обстоит не так просто. Как быть с организацией рабочих мест, например, в условиях экономического спада и роста безработицы в России? Есть ли смысл в таких условиях тратить деньги, собранные, скажем, посредством благотворительных акций, когда денег мало и их хватает только на организацию краткого курса обучения, но не на организацию рабочего места по профессии? Что выбрать - оказание конкретной помощи конкретному человеку сегодня или создание условий для того, чтобы нуждающийся сегодня не нуждался завтра? Ведь понятно, что решение первой проблемы требует намного меньше усилий и средств, чем второй.

Уже из сказанного видно, что проблема структурно неоднородна. Ее не следует трактовать односторонне: отказаться от раздачи не обеспеченных трудом благ и организовать обучение и переквалификацию нуждающегося населения. Вопрос не стоит таким образом, что надо оказывать социальную поддержку и благотворительность именно так, а не по-другому, например, перестать раздавать продукты, одежду, деньги и начать раздавать знания и умения. Общество, состоящее из конкретных людей, нуждается и в том, и в другом, но в разной степени. Кому-то необходимы деньги для организации вернисажа, а кто-то не знает, как ему дожить до очередной пенсии. Следовательно, формы помощи должны быть различными как с точки зрения ее объекта (кому) и предмета (чем помогают), так и с точки зрения ее социальных функций (какие задачи посредством благотворительности решаются).

Несомненно, государство будет вынуждено оказывать помощь своим гражданам, участвуя в реализации различных социальных программ в меру своих возможностей. Однако в первую очередь должна нарастать корпоративная помощь - поддержка членов сообществ со стороны самих сообществ, в частности корпораций как профессиональных сообществ, например, ученых - научными фондами, студентов - образовательными, сотрудников - фирмами и т.д. Оказание помощи в корпорации - это поддержание «своих». К тому же корпоративная помощь, от «своих», психологически гораздо легче воспринимается теми, кому она оказывается, чем помощь со стороны, от «чужих». В той мере, в которой человек идентифицирует себя с корпорацией, поддержка со стороны последней рассматривается как естественная акция, лишь как средство самоорганизации корпорации. Вместе с тем любая корпорация вовсе не будет расположена платить деньги напрасно, и потому будет пресекать иждивенческие настроения в зародыше.

Разумеется, нереалистично было бы полагать, что с помощью различных благотворительных программ можно решить серьезные социальные противоречия в любом обществе. Однако каждая из них - вклад, пусть небольшой, в такое решение. Суть же состоит в том, чтобы в осуществлении как социальной политики в целом, так и благотворительности, в частности, руководствоваться принципиальными критериями расчета и рачительности: свободные финансовые средства и материальные ресурсы аккумулировать с наибольшей эффективностью и распределять таким образом, чтобы благо частных лиц, фондов, корпораций могло максимальным образом способствовать увеличению блага общества в целом[190].

От традиционных глобальных проблем к новым: нейтрализация социальных последствий. Характер и сущность социальной политики в период 1999 - 2010 гг. будут детермированы появлением и усилением влияния новых проблем, которые следует квалифицировать как глобальные.

Глобальные проблемы - совокупность жизненно важных вопросов, от решения которых зависит развитие общества; глобальный характер им придает: а) всечеловеческий масштаб, то есть их нерешенность создает угрозу всему человечеству; б) распространенность по всему миру, всем его регионам и сферам; в) необходимость решения с использованием сопряженных усилий всего человечества.

В 70-е годы члены Римского клуба выделили комплекс классических глобальных проблем, к которым отнесли:

- предотвращение войны и сохранение мира, разоружение;

- социальное развитие и экономический рост в мире;

- преодоление экономической отсталости, бедности и нищеты стран «третьего мира»;

- рациональное использование природных ресурсов и охрана окружающей среды;

- осуществление активной демографической политики.

Развитие социальной жизни позволяет выделить на рубеже ХХ-ХХI вв. еще целую группу проблем, к которым применимы все критерии и признаки «глобальности». Эти проблемы в полной мере относятся и к России. Решение этих «новых» глобальных проблем можно рассматривать как мегатенденцию, обусловливающую характер, сущность, содержание социальной политики (и не только) как в наши дни, так и как минимум в обозреваемый период. Эту мегатенденцию образуют следующие проблемы.

· Терроризм

Это средство используется в борьбе за обретение государственности; в решении расовых, общинных и межнациональных конфликтов; для достижения политических и религиозных целей (в том числе небольшими группами). По данным ООН, «исчезновения», похищения, пытки, убийства практикуются правительствами или находящимися под их защитой военизированными группами более чем в 40 странах мира. Россия, к сожалению, входит в их число, что подтверждают события последнего десятилетия в Чечне, Ингушетии, Северной и Южной Осетии, Дагестане.

Жертвы террористов, если остаются живыми, требуют значительной психологической и социальной реабилитации и помощи. Действия боевиков приводят к значительным разрушениям объектов социального назначения - больниц, жилых домов, транспорта, вокзалов.

· Наркотики

Сегодня наркотики - одна из наиболее доходных форм международного бизнеса. Совокупные прибыли субъектов наркобизнеса исчисляются сотнями миллиардов долларов и превышают показатели крупнейших корпораций. В развивающихся странах наркобизнес ведет к трансформации национальных экономик, влияет на политику. Наркотики тесно связаны с торговлей оружием и играют важную роль в вооруженных конфликтах.

Сегодня Россия рассматривается не только как канал транспортировки наркотиков на Запад, как это было раньше, но и как зона их производства и огромный рынок сбыта. Все большее количество населения страны, прежде всего молодежь, поражается этим злом. Однако до сих пор перехватывается лишь незначительная часть общего потока наркотиков в Россию - от 3 до 8%. Последствия употребления наркотиков выходят за пределы здоровья отдельных личностей и затрагивают проблемы, генофонда, социокультурного кода нации, торговли оружием, национальной и социальной безопасности. Эта проблема еще не получила адекватного осознания в обществе и требует самого пристального внимания и превентивных, своевременных и значительных усилий со стороны всех заинтересованных сил. Действия, связанные с решением проблемы наркотиков, должны носить упреждающий, системный и координированный характер и закладываться во все государственные, политические и социальные программы и решения.

· Социально уязвимые группы населения

1. Молодежь.Этой группы касаются прежде всего следующие проблемы:

- охрана детства. Огромное число детей в России, как и в мире в целом, лишено родительской заботы, страдает от голода, конфликтов, подвергается экономической и сексуальной эксплуатации. Практикуется вывоз и продажа детей в другие страны, похищения с целью выкупа. Многие дети дома, в школе, интернатах, исправительных учреждениях подвергаются насилию и жестокому обращению;

- беспризорные дети. Их появление не прогнозировалось ни в одном национальном плане. Вместе с тем они составляют громадную группу по всей России и ведут настоящую борьбу за выживание, обитая практически во всех крупных городах. Способы выживания - попрошайничество, мелкая работа на улице, преступная деятельность в составе группы и банды, воровство, продажа наркотиков, угон автомобилей, проституция;

- городская молодежь. Низкое качество жизни, перенаселенность, проблемы с работой, утрата ценностных ориентиров создают предпосылки для вовлечения молодых людей в мир преступности, проституции, наркомании. Трудности с получением образования, медицинского обслуживания, низкооплачиваемый труд вызывают апатию, отчужденность, недовольство, в результате многие выбирают путь насилия как средство быстро решить все свои проблемы.

2. Лишенные родины и отверженные. В эту группу входят прежде всего следующие категории людей:

- беженцы и перемещенные лица, как правило, из числа гражданского населения, зажатого между противоборствующими сторонами, а также представители этнических, религиозных, языковых групп, трудящиеся-мигранты. Эти миграции - не исключение, а порождение ряда глубинных структурных проблем; одни из них ведут свою «родословную» из советских времен, другие - результат военных конфликтов и некомпетентных действий «руководителей» эпохи «перестройки» и «реформ»;

- лица без гражданства (апатриды), лишившиеся последнего в силу разных причин - продолжительного пребывания за пределами родины, нелояльности по отношению к властям, наказания, браков с иностранными гражданами, преследований, всевозможных высылок;

- отверженные - лица, лишившиеся жилья (бомжи), исконных земель в результате захвата мошенниками, строительными, добывающими корпорациями (тысячи людей были в свое время согнаны со своих родных мест при строительстве гигантских водохранилищ и так и не обрели социального статуса в местах новых поселений); «исчезнувшие» в силу разных причин, в основном криминальных.

Все эти довольно значительные группы людей предоставлены сами себе, в то время как они нуждаются в помощи общества, прежде всего для максимально возможной социализации, интегрирования в общество, получения работы, образования, медицинского обслуживания.

· Новые виды бедствий, вызываемых деятельностью человека

В эту группу глобальных проблем входят опасности, связанные с:

- ядерной энергетикой. При авариях число жертв и материальные потери достигают высокого уровня. Радиоактивные осадки вызывают рост раковых заболеваний, генетических нарушений, родовых дефектов, заражают сельскохозяйственные угодья, на дезактивацию которых требуются колоссальные средства и время. Население в случае эвакуации испытывает сильнейшие эмоциональные стрессы, требующие снятия и участия специалистов. До сих пор не существует удовлетворительных решений, связанных с захоронением радиоактивных отходов АЭС, реакторов подводных лодок и т.д.;

- генной инженерией. В результате ухудшения состояния окружающей среды, использования новых агротехнических приемов теряются тысячи видов растений, животных. Безвозвратно утрачиваются генетические комбинации и сами гены, которые могли бы понадобиться в будущем. Генетическая эрозия ведет к сдерживанию эволюции сельскохозяйственных культур, их уязвимости перед лицом возможных изменений в окружающих условиях (климат, вредители, заболевания, биологическое оружие и т.д.). Например, кукуруза не способна выжить без помощи человека. Судьба человечества может попасть в зависимость от решений нескольких государств и коммерческих фирм, обладающих семенным фондом. Совершенно не просчитаны и непредсказуемы последствия, связанные с клонированием животных и тем более людей;

- промышленными авариями. Возрастает число потенциальных жертв в зоне промышленного производства - химического, угледобычи, на авиатранспорте. Физическое старение предприятий, отсутствие необходимого контроля и ответственности резко обостряют проблему. Последствия участия во вредном производстве нередко могут проявиться через много лет, когда связь между ним и заболеванием будет не столь очевидна и доказать ее будет делом весьма проблематичным, усугубляющимся традиционным нежеланием государства видеть в человеке человека и оказать ему необходимую медицинскую и социальную помощь (пострадавшие при аварии в Чернобыле, участники войны в Афганистане, Чечне, многих других событий - убедительное тому доказательство).

Несомненно, перечень проблем, рассматриваемых здесь как глобальные, не является полным и тем более завершенным. Вероятно, развитие общества будет приводить к разрешению, хотя бы частичному, некоторых из них и появлению других. Суть заключается в том, что необходимо вовремя замечать появление новых проблем, которые со временем могут стать глобальными, и вырабатывать реакцию общества, его ответы на эти вызовы. Необходимо то самое превентивное мышление, о котором речь шла выше. До сих пор и человечество в целом, и Россия в особенности запаздывали с оценкой серьезности глобальных проблем. Сегодня российский социум - и общество, и государство - лишился права ошибаться, ибо социальные и иные последствия таких ошибок неизбежно принимают роковой характер. Воздержание же от решения глобальных проблем становится все более взрывоопасным.

 

***

Глубинные тенденции в обществе не могут быть обойдены вниманием со стороны тех, кто стремится осмыслить направления и возможные пути развития нашего Отечества. Некоторые из обозначенных мегатенденций носят очевидный характер, другие - глубоко скрытый, третьи пока только выявляются в наиболее развитых странах, не говоря уже о России. Отдельные тенденции вообще выражены как социальные или даже моральные императивы. Однако, если мы не хотим более играть в традиционную русскую игру «в грабли», сам факт существования, динамика этих тенденций не могут быть обойдены и не положены в основу осознанной и рационально выстроенной социальной политики, понимаемой в более широком, чем прежде, смысле, ориентированной на людей и проводимой во имя людей.