ЭВОЛЮЦИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ[45].

Большевистский переворот 1917 года не был революцией в подлинном смысле. Великая Октябрьская революция — еще один идеологический миф ХХ столетия. Чтобы как следует разобраться в этом, нужно уяснить категориальный статус понятия “революция”(что является революцией, а что не является) и в каком соотношении находится это понятие с понятием “эволюция”.

 

В двадцатом веке человечество “натерпелось” от революций. Идея революции сильно дискредитировала себя. Особенно в России. Почти все стали эволюционистами-постепеновцами. И автор не исключение. Однако, эмоции эмоциями, а логика изложения материала требует, чтобы тема революции была рассмотрена. Понятие революции находится в тесной логической связи с понятием эволюции и игнорировать этот факт нельзя.

Начнем с того, что эволюция и революция лишь сравнительно недавно были осознаны людьми как важные идеи-понятия. А их категориально-логический статус не определен до сих пор. В нашей версии категориальной логики эволюция и революция рассматриваются как виды становления. В неорганической природе им соответствуют постепенное изменение (постепенность) и скачкообразное изменение (скачок). Эволюция и революция — процессы, которые охватывают собой сложные органические изменения, т. е. их необходимым элементом являются процессы развития. Скачок и постепенность характеризуют сравнительно простые изменения. Они используются главным образом для характеристики неорганических процессов. Например, выветривание скалы вплоть до ее полного исчезновения — это постепенное изменение, а разрушение скалы в результате землетрясения — это скачкообразное изменение.

Кстати, эволюционная теория Ламарка и теория катастроф Кювье суть не что иное как попытки объяснения сложных органических процессов эволюции и революции с помощью неорганических понятий постепенности и скачка.

Вот что пишет по поводу ламаркизма И.Н. Смирнов:

 

"Ламаркизм в биологии, как известно, исходит из тезиса, согласно которому процесс развития органических форм прямо и непосредственно определяется воздействием внешней среды. Сложная диалектическая связь организма с внешними условиями жизни подменяется здесь однозначной причинной зависимостью в духе механистического детерминизма: изменение среды — первичное, или причина; изменение организмов — вторичное, или следствие. В этой концепции организмы выступают в качестве пассивного, инертного материала, формирование которого определяется внешними для него условиями. Ламаркистская концепция сталкивается с непреодолимыми трудностями. Прежде всего она игнорирует активную роль живых организмов в преобразовании окружающих их условий. Активность живого организма определяется задачей, "целью", информация о которых хранится в мозгу (или наследственном аппарате). Реализация программы действия предполагает активное преодоление противоборствующих сил внешней среды, ее "подчинение" посредством целенаправленной деятельности организма. Жизнедеятельность, поведение отдельного живого организма рассматриваются не только как процесс его уравновешивания с внешней средой, но и как его активное воздействие на среду, без чего невозможны дальнейшее развитие и сохранение в соответствии с программой, в значительной степени закодированной в генетическом аппарате (...) Ламаркизм не может дать научно-материалистического истолкования и объяснения факта прогрессивного развития организмов. Положение об определяющей роли внешней среды позволяет отобразить лишь процесс приспособления к среде, а не процесс развития. Развитие есть не изменение вообще, а прогрессивное усложнение организации. В рамках ламаркистской концепции невозможна постановка вопроса о прогрессивном развитии, поскольку в ней идет речь лишь о сохранении живого путем приспособления"[46].

 

Теперь о катастрофизме и теории катастроф Кювье:

 

"Для катастрофизма в геологии и биологии, — пишет М.А. Селезнев, — было характерно абсолютное отрицание постепенных качественных преобразований в живой и неживой природе, настаивание на неизменности видов в промежутках между геологическими революциями. Сами же скачки, перевороты, революции, с точки зрения катастрофистов, по своему содержанию означают, с одной стороны, полное исчезновение всего старого растительного и животного мира, а с другой — появление совершенно новой фауны и флоры, более высокого порядка. Революция выглядит, с одной стороны, как акт разрушения, а с другой, как акт творения по воле каких-то таинственных сил. (С. 19-20)". В другом месте он пишет: "Как уже указывалось, катастрофическую интерпретацию развития давал Кювье. 'Разрывы, поднятия, опрокидывания более древних слоев, — писал он, — не оставляют сомнения в том, что только внезапные и бурные причины могли привести их в то состояние, в котором мы их видим теперь... жизнь не раз потрясалась на нашей земле страшными событиями' (Ж. Кювье. Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара. М., 1937, стр. 82-83). (...) Кювье констатировал факт коренных преобразований растительного и животного мира, качественное отличие флоры и фауны различных, следовавших во времени друг за другом геологических эпох, более высокую степень совершенства, организации растений и животных каждой последующей эпохи по сравнению с предшествующей по мере приближения к современности. Геологическая катастрофа в его представлении служила рычагом революционного продвижения растительного и животного мира от низшего к высшему, от простого к сложному (С. 40)"[47].

 

Примером редукционистского истолкования понятий эволюции и революции (в смысле неорганических понятий постепенного и скачкообразного изменений) является также их использование для характеристики масштабных геологических процессов[48]. Последние, при всей вовлеченности в них биосферных процессов, остаются все же по своей природе неорганическими. В них нет процессов развития, нет восхождения от низшего к высшему, как это мы наблюдаем в живой природе.

Дарвиновская теория происхождения видов, хотя и использовала язык органических понятий, обладает тем недостатком, что она пыталась объяснить революционные по своей сути процессы (а происхождение видов относится к таковым) с помощью инструментария эволюционной теории. Как пишут Г. Грубер и П. Баррет "его теория является теорией продолжающихся изменений в системе, а не теорией возникновения системы"[49]. Лишь с появлением генетической теории мутаций стало возможным объяснение биологических революций. В этой связи, с категориально-логической точки зрения правильнее говорить не об эволюции живой природы, а о ее становлении. Ведь теперь совершенно ясно, что в живой природе наряду с эволюционными (постепенными) процессами время от времени случаются революционные (скачкообразные) процессы. И последние не менее важны для становления живой природы, чем первые.

Отношение между понятиями революции и эволюции обоюдно-симметрично. Как революция логически связана с эволюцией, предполагает ее, так и эволюция логически связана с революцией, предполагает ее. Иными словами, становление полноценно лишь при наличии обоих процессов: революции и эволюции. Без революции становление не двигается вперед, не прогрессирует, "топчется на месте", "ходит кругами", повторяя, воспроизводя одни те же формы. Без эволюции становление эфемерно, нежизнеспособно, катастрофично.

Революция решает задачу достижения более высокой ступени становления через рождение нового, небывалого.

Эволюция решает задачу развития, совершенствования и распространения нового, укрепления его позиций на достигнутой ступени лестницы становления. Революция — это переход от более низкой, более простой формы развития к более высокой, более сложной форме. Эволюция — это развитие развития, т. е. развитие однажды возникшей формы развития.

 

* * *

Интересно проанализировать этимологию слов революция и эволюция. Революция происходит от позднелатинского revolutio, что значит поворот, переворот (Сравн.: револьвер — огнестрельное оружие с магазином в виде вращающегося барабана или револьверный станок — с вращающейся головкой, в которой закрепляются несколько режущих инструментов). В самом деле, революция — это переход одной противоположности в другую, изменение вплоть до наоборот, поворот на 180% и т. д. и т. п. В ней акцент падает на изменении, на противоположности. Эволюция происходит от латинского evolutio, что значит развертывание. В отличии от революции в эволюции акцент падает на сохранении, на изменении внутри сохранения, на усилении сохранения, сохраняющегося, на тождестве с исходным состоянием, на выявлении, развертывании того, что есть. Мы видим, что этимологически слово эволюция близко по смыслу нашему русскому слову развитие. Это, действительно, очень близкие категории. Тем не менее они отображают разные срезы реальности. Эволюция выступает в паре, в логической связи с революцией. У развития нет такой пары. Если теперь привести конкретный пример развития: эмбриональное развитие (эмбриогенез) — то увидим, что это развитие принципиально отличается от эволюции. Оно строго циклично, спиралеобразно, запрограммировано, протекает строго определенным образом и т. д. Эволюция не такова. Ее цикличность, спиралеобразность, запрограммированность не так выражены. Бессмысленно говорить о развитии зародыша как эволюции. Далее, если возьмем развитие человека от момента рождения, то и в этом случае разница между развитием и эволюцией очевидна. Индивидуальное развитие человека в высокой степени запрограммировано и генотипически, и фенотипически. Человек так или иначе "проходит" этапы детства, юности, зрелости... Если же он эволюционирует (например, в своем поведении, в своих взглядах), то эта эволюция может быть самой разной и непредсказуемой.

Биологическая революция — это возникновение нового вида (новых видов) живого, стоящего (стоящих) на более высокой ступени становления живой природы.

Идея биологических революций, хотя и с трудом, но все же пробивает себе дорогу в науке и философии. О клеточной революции писал, например, Тейяр де Шарден. "Клеточная революция", с его точки зрения, "выступает как выражение на кривой эволюции Земли критической и уникальной точки зарождения — момент, не имеющий себе подобных. Один раз на Земле — протоплазма, как один раз в космосе — ядра и электроны"[50] .

Интересную интерпретацию биологической революции как ароморфоза дает М.А. Селезнев. Он пишет:

 

"Возможности для правильного решения проблемы соотношения скачков и революций в развитии живой природы, на наш взгляд, появились лишь тогда, когда на основе накопленного после Дарвина материала А.Н. Северцов в начале 1930-х годов разработал систему новых понятий для характеристики биологического прогресса. Он показал, что макроэволюция или эволюция крупных групп на уровне выше видового может протекать в трех направлениях: прогрессивном, регрессивном и одноплоскостном. Прогрессивно направленный скачок, с его точки зрения, обеспечивает возникновение таких групп биологических видов, которые благодаря приобретению принципиально новых особенностей организации дают своим индивидам резкое преимущество в борьбе за существование. Такого рода скачку он дал название морфофизиологического прогресса или ароморфоза.

На наш взгляд, как уже говорилось, ароморфозы как раз служат примерами революций в истории органического мира. В них налицо признаки скачка-переворота, разрешения противоречий, необходимого отрицания и восхождения от низшего к высшему"[51].

 

В плане развития идеи ароморфоза как биологической революции заслуживает внимания идея ключевых ароморфозов (Н. Иорданский), т. е. крупных преобразований организации, имеющих перспективное значение для систем в целом и открывающих новые возможности функционирования и эволюционных перестроек организации[52]. Ключевой ароморфоз "влечет за собой цепь стремительно развивающихся преобразований, совокупность которых выводит организацию на новый, более высокий уровень, на котором открываются и новые возможности для освоения ресурсов внешней среды"[53]. Здесь мы отчетливо видим тесную связь революции и эволюции. Революция, обновляя действительность, создает условия для дальнейшего эволюционного процесса, т. е. для перехода действительности в возможность (появления широких перспектив, открытия все новых и новых возможностей).

Выше, сравнивая становление и развитие, мы говорили о том, что становление — это цепь переходов от низших форм развития к высшим или от развития одной степени сложности к развитию другой, более высокой степени сложности и от развития этой степени сложности к развитию еще более высокой степени сложности. Более общее представление о становлении как движении от одного уровня взаимоопосредствования, органического синтеза к другому уровню, а от этого другого к третьему и т. д. дает приводимая на следующей странице диаграмма.

 

 

 

-1-ой степени сложности

— 2-ой степени сложности

— 3-й степени сложности

 

-n-й степени сложности

 

 

КАТЕГОРИИ, ВЗАИМООПОС- КАТЕГОРИИ,

СООТВЕТСТ- РЕДСТВОВАНИЕ,СООТВЕТСТ-

ВЕННЫЕ ОРГАНИЧЕСКИЙ ВЕННЫЕ

ТОЖДЕСТВУ СИНТЕЗ ПРОТИВОПО-