Разговорная лексика - это слова, которые употребляются в повседневной обиходно-разговорной речи, имеют характер непринужденности и поэтому не всегда уместны в письменной, книжной речи например, газировка, т.е. газированная вода.
Разговорной является такая речь носителей литературного языка, которая реализуется спонтанно в неофициальной обстановке при непосредственном участии партнеров общения.
Разговорная речь имеет существенные особенности на всех языковых уровнях, и поэтому ее часто рассматривают как особую языковую систему. Поскольку языковые особенности разговорной речи не зафиксированы в грамматиках и словарях ее называют некодифицированной, противопоставляя тем самым кодифицированным функциональным разновидностям языка. [9;12]. Важно подчеркнуть, что разговорная речь - это особая функциональная разновидность именно литературного языка. Неверно думать, что языковые особенности разговорной речи - это речевые ошибки, которых следует избегать. Отсюда вытекает важное требование к культуре речи: в условиях проявления разговорной речи не следует стремиться говорить по-письменному, хотя надо помнить, что и в разговорной речи могут быть речевые погрешности, их надо отличать от разговорных особенностей.
Функциональная разновидность языка «разговорная речь» исторически сложилась под влиянием правил языкового поведения людей в различных жизненных ситуациях, т.е. под влиянием условий коммуникативного взаимодействия людей. Все нюансы феномена человеческого сознания находят свое выражение в жанрах речи, в способах ее организации.
Многие из разговорных слов не только называют соответствующие понятия, но имеют и определенную экспрессивную окрашенность, т.е. включают положительную или отрицательную оценку обозначаемых явлений, например, приголубить, работяга.
Разговорная речь имеет свою эстетическую атмосферу, которая обусловлена глубинными процессами, соединяющими человека с обществом и культурой.
ПРОСТОРЕЧИЕ, разновидность русского национального языка, носителем которой является необразованное и полуобразованное городское население. Это наиболее своеобразная подсистема русского языка, не имеющая прямых аналогов в других национальных языках. От территориальных диалектов просторечие отличается тем, что не локализовано в тех или иных географических рамках, а от литературного языка (включая разговорную речь, являющуюся его разновидностью) — своей некодифицированностью, анормативностью, смешанным характером используемых языковых средств.
Просторечие реализуется в устной форме речи; при этом, естественно, оно может получать отражение в художественной литературе и в частной переписке лиц — носителей просторечия. Наиболее типичные места реализации просторечия: семья (общение внутри семьи и с родственниками), "посиделки" во дворе коммунальных домов, суд (свидетельские показания, прием у судьи), кабинет врача (рассказ пациента о болезни) и немногие другие. В целом сфера функционирования просторечия весьма узка и ограничена бытовыми и семейными коммуникативными ситуациями.
В современном просторечии выделяются два временных пласта — пласт старых, традиционных средств, отчетливо обнаруживающих свое диалектное происхождение, и пласт сравнительно новых средств, пришедших в просторечие преимущественно из социальных жаргонов. В соответствии с этим различают просторечие-1 и просторечие-2.
Носителями просторечия-1 являются горожане пожилого возраста, имеющие низкий образовательный и культурный уровень; среди носителей просторечия-2 преобладают представители среднего и молодого поколений, также не имеющие достаточного образования и характеризующиеся относительно низким культурным уровнем. Возрастная дифференциация носителей просторечия дополняется различиями по полу: владеющие просторечием-1 — это преимущественно пожилые женщины, а среди пользующихся просторечием-2 значительную (если не преобладающую) часть составляют мужчины. В языковом отношении различия между этими двумя пластами просторечия проявляются на всех уровнях — от фонетики до синтаксиса.
В области фонетики специфика просторечия-1 заключается не в наборе фонем — в основном он тот же, что и в литературном языке, а в их речевой реализации и особенно в их сочетаемости друг с другом. В частности, обращают на себя внимание следующие явления:
- устранение так называемого зияния путем вставки между двумя соседними гласными [j] или [в]: [п’иjан’ ина] пианино, [какава] какао, [рад’ива] радио и под.;
- стяжение гласных (это явление свойственно и разговорной разновидности литературного языка, однако в просторечии-1 оно представлено гораздо более широко и последовательно): [пр’ибр’ила] приобрела, [н’ укаво] ни у кого, [закном] за окном, [арадром] аэродром и под.;
- ассимиляция гласных соседних слогов: [карас’ин] керосин, [п’ир’ им’ ида] пирамида, [в’ ил’ идол] валидол и под.;
- упрощение групп согласных путем вставки гласного: [жыз’ ин’] жизнь, [руб’ ел’] рубль, [съмарод’ ина] смородина и под.;
- упрощение слоговой структуры слов, в особенности иноязычных: [в’ит’инар] ветеринар, [мътафон] магнитофон, [м’ин’истратър] администратор и под.;
- отсечение части консонантных сочетаний на конце слова: [инфарк] инфаркт, [сп’иктак] спектакль, [нъпачтам’е] на почтамте и под.;
- диссимиляция согласных по месту и способу образования: [къл’идор] коридор, [с’ькл’итар’] секретарь, [транваи] трамвай, [кънб’икорм] комбикорм и под.;
- ассимиляция согласных по месту и способу образования, главным образом в окончаниях глагольных форм 2 л. ед. ч., сопровождающаяся межслоговой ассимиляцией гласных: [баис’и] боишься, [воз’ис’и] возишься, [кот’ ис’и] катишься и под.;
- сохранение некоторых типов ассимилятивного смягчения согласных, для современного литературного языка являющихся ненормативными: ко[н’ф’]ета, ко[н’в’]ерт, о[т’ в’]етить, ла[п’к’]и, ка[р’ т’ ]ина и под.
В области морфологии и словообразования просторечие-1 отличается такими особенностями:
- для морфемной и морфонологической структуры слова при его изменении по падежам или лицам чрезвычайно характерно аналогическое выравнивание основ: рот — в роту (в роте), ротом; хочу — хочем, хочете, хочут или же: хотим, хотите, хотят — хотишь, хотит; пеку — пекешь, пекет, пекем; ездить — ездию, ездиишь, ездиим, ездиют; требовать — требоваю, требоваешь, требовает и т.п.;
- иное, чем в литературном языке, значение категории рода некоторых существительных: густая повидла, свежая мяса, кислый яблок, этот полотенец или иной тип склонения: церква, простынь, мысля, болезня и т.п;
- более широкое, по сравнению с литературным языком, распространение форм местного падежа на -у у существительных мужского рода с основой на твердый согласный: на газу, в складу, на пляжу и под., форм родительного партитивного (мало дождю, нету хлебу), форм именительного множественного на -á/я: тортá, шоферá, инженерá и под., в том числе от ряда существительных женского рода: площадя, очередя, матеря, скатертя, местностя и др.;
- смешение форм родительного и дательного падежей у существительных женского рода: у сестре — к сестры, от маме — к мамы и под.;
- флексия -ов (-ев) в родительном падеже множественного числа у существительных среднего и мужского рода: делов, местов, от соседев, пять рублев и под.;
- склонение несклоняемых иноязычных существительных: без пальта, ехать на метре, шли из кина, две бутылки ситр и под.;
- тенденция к "прозрачности" словообразовательной структуры слова: об-вернуть, об-городить, об-дурачить и под. (ср. литературные обернуть, огородить, одурачить);
- иная, по сравнению с литературным языком, словообразовательная структура слова в его финальной (суффикс + флексия) части: чувствие (упал без чувствиев), наследствие (Говорят, эта болезня по наследствию передается), учительша, хулиганничать и под. (по аналогии с родственными словами, ср. сочувствие, следствие).
В области лексики и лексической семантики характерным является наличие довольно значительного числа слов, преимущественно для обозначения обиходно-бытовых реалий и действий, отсутствующих в литературном языке, — типа серчать, пущай, черед (= очередь), акурат (= точно), шибко, намедни, шитво, харчи, давеча и под., многие из которых исторически являются диалектизмами. С другой стороны, в просторечии-1 отсутствуют многие разряды отвлеченной лексики, описывающей абстрактные понятия и отношения.
Помимо этого достаточно очевидного, внешнего своеобразия просторечие-1 отличается рядом специфических признаков в использовании лексики. Например:
- использование слова в значении, не характерном для литературного языка: гулять в значении ’иметь интимные отношения’: Она два месяца с ним гуляла; уважать в значении ’любить’ (о пище): Я огурцы не уважаю; завесить в значении ’взвесить’; признать в значении ’узнать’: А я тебя и не признала, думала, кто чужой; цвет в значении ’цветок’; разнос в значении ’поднос’; обставитьcя ’обзавестись мебелью’; чумовой в функции бранного эпитета — ’сумасшедший, взбалмошный’: Вот чумовой! Куда побёг-то? и т.п.;
- размытость категориального значения слова: атом (Они без конца с этим атомом носятся - могут иметься в виду и исследования в области атомной энергии, и испытания атомного оружия, и угроза атомной войны и т.п.), космос (Ни зимы, ни лета путного теперь нет — а всё космос! — имеются в виду космические исследования, запуски спутников и т.п.).
В просторечии-1 встречается специфический тип переноса наименования с абстрактного понятия на лицо. Например, термин диабет используется, помимо своего основного значения, также для называния лица, страдающего сахарной болезнью: Это всё диабеты без очереди идут (реплика у дверей процедурного кабинета). Рентген в просторечии значит не только ’рентгеновский аппарат’ (Мне грудь рентгеном просвечивали) и ’рентгеноскопия’ (А тебе рентген уже делали?), но и ’врач-рентгенолог’: Она рентгеном работает; Дочка, это кто — не рентген пошёл?
Метонимическому переносу в просторечии-1 могут подвергаться термины, в литературном употреблении обозначающие только множества или совокупности и не имеющие значения ’один элемент множества, совокупности’. Ср.: Она вышла замуж за контингента (в речи медсестры) — фраза, понятная лишь при описании соответствующей ситуации: совокупность пациентов, обслуживаемых спецполиклиникой, на "административно-медицинском" языке называется контингентом, ср.: Этот больной принадлежит к контингенту лиц, обслуживаемых нашей поликлиникой. Естественно, что, приобретя значение ’один из множества лиц’, слово контингент попало в разряд одушевленных существительных (вышла замуж за контингента). Ср. в речи зощенковского персонажа: А это кто, не президиум на трибуну вышедши?
Исследователи отмечают еще одну черту, характерную для просторечного словоупотребления, — семантическую ущербность слова: отсутствие многих значений, присущих этому слову в литературном языке. Так, слово мотив, при сохранении значения ’мелодия’, не употребляется в смысле ’причина, повод чего-либо’ (побудительные мотивы); партия не имеет значений ’одна игра (в шахматы и проч.)’, ’определенное количество товара’; у слова дисциплина отсутствует значение ’учебный предмет’ и т.п. Частным случаем семантических сдвигов в слове является специфическое употребление его вследствие чрезвычайно характерной для просторечия-1 тенденции к эвфемизации речи: ср. отдыхать в значении ’спать’, кушать в значении ’есть’, супруга по отношению к жене говорящего и т.п., а также более старое, но имеющее рецидивы и в современном просторечии употребление местоимения они и соответствующих глагольных форм множественного числа применительно к одному лицу, которое говорящий воспринимает как представителя иного, более высокого социального статуса: — Где врач? — Они обедать ушедши; — Я вот за ними стою, который в шляпе.
В области синтаксиса для просторечия-1 характерны такие черты:
- употребление полной формы страдательных причастий с перфектным значением и полных прилагательных в именной части сказуемого: Обед уже приготовленный; Пол вымытый: Дверь была закрытая; Я согласная; А она чем больная?
- употребление в той же функции деепричастий на -вши и -мши (последняя — специфически просторечная форма): Я не мывши (т.е. не мылся) вторую неделю; Все цветы поваливши (т.е. повалились, были поваленными); Он был выпимши и т.п.;
- употребление конструкции с никто (при местоимении может быть и существительное, но необязательно), в которой сказуемое имеет форму множественного числа, — своего рода согласование по смыслу: Гости никто не приехали; А у нее из цеха никто не были?
- употребление творительного падежа некоторых существительных для обозначения причины: умер голодом (= от голода), ослеп катарактой (= от катаракты);
- специфическое управление при словах, совпадающих (формально и по смыслу) с литературными: никем не нуждаться (ср. нормативное ни в ком не нуждаться); Что тебе болит? (вместо: у тебя); Мне (или ко мне) это не касается (вместо: меня); Она хочет быть врач (вместо: врачом) и т. п.;
- употребление предлога с вместо из: пришел с магазина, вернулись с отпуска, стреляют с автоматов и т.п.
Просторечие-2 представляет собой подсистему менее яркую и менее определенную по набору типичных для нее языковых черт. В значительной мере это объясняется тем, что просторечие-2 как своеобразная разновидность городской речи относительно молодо. При этом оно занимает промежуточное положение не столько между литературным языком и территориальными диалектами (это характерно для просторечия-1), сколько между социальными и профессиональными жаргонами, с одной стороны, и литературным языком — с другой.
Занимая такое положение, просторечие-2 играет роль проводника, через который в литературную речь идут различные иносистемные элементы — профессиональные, жаргонные, арготические. Такое посредничество вполне объяснимо как собственно языковыми, так и социальными причинами. В социальном отношении совокупность носителей просторечия-2 чрезвычайно разнородна и текуча во времени: здесь и выходцы из сельской местности, приехавшие в город на учебу и на работу и осевшие в городе; и уроженцы городов, находящихся в тесном диалектном окружении; и жители крупных городов, не имеющие среднего образования и занятые физическим трудом; носителей просторечия-2 немало среди представителей таких несхожих профессий, как продавцы, грузчики, портные, парикмахеры, официанты, железнодорожные проводники, сапожники, уборщицы и др.
Поскольку, как было сказано выше, просторечие в целом анормативно и, стало быть, в нем нет фильтра, подобного литературной норме, который избирательно допускал бы в просторечное употребление средства, принадлежащие другим языковым подсистемам, — постольку языковые особенности, присущие уроженцам определенных мест, представителям определенных профессий или социально специфической среды, могут становиться достоянием просторечия.
И действительно, многие языковые элементы, принадлежавшие ранее социально или профессионально ограниченному словоупотреблению, заимствуются литературным языком не прямо из групповых или профессиональных жаргонов, а через просторечие-2. Таковы, например, активно употребляющиеся в современной речи слова жаргонного происхождения беспредел ’действия, далеко выходящие за рамки допустимого’, возникать ’высказывать свое мнение, когда о нем никто не спрашивает’, отморозок ’человек, не считающийся ни с законом, ни с какими бы то ни было нормами человеческих отношений’, оттянуться ’получить от чего-либо удовольствие’, придурок ’глупый, бестолковый человек’ (в уголовном жаргоне — ’заключенный, имеющий более легкую, чем у других, работу’), прокол ’ошибка, неудача’, (всё) путём ’правильно, как надо’, разборка ’выяснение отношений, обычно с применением силы и даже оружия’, штука ’тысяча денежных единиц’ и др.
В области фонетики и морфологии просторечие-2 менее специфично, чем просторечие-1: фонетические и морфологические особенности имеют спорадический, случайный характер и нередко локализованы в отдельных словах и словоформах. Так, если просторечию-1 присуща определенная последовательность в реализации указанных выше фонетических и морфо-фонетических явлений (ассимиляция и диссимиляция звуков в пределах слова, упрощение его слоговой структуры, метатеза и т.п.), то в просторечии-2 эти явления представлены непоследовательно, с лексическими ограничениями, а некоторые отсутствуют совсем. Это связано с общей тенденцией, свойственной просторечию-2 как более молодой разновидности городской речи, — к уменьшению контрастности средств выражения (сравнительно с литературным языком), к сближению их, по крайней мере в формальном отношении, со средствами выражения, присущими социально престижным формам национального языка — разговорной речи и кодифицированной разновидности литературной речи.
Например, диссимиляция согласных по месту и способу образования представлена в просторечии-2 фактами типа транвай; в словах же типа директор, коридор, где расподобление согласных более ярко, более заметно, оно не происходит. Метатетические формы типа [сашэ] вместо [шасэ] / [шосэ] также не характерны для просторечия-2. Устранение зияния (типа [какава] или [п’иjан’ина]), наиболее яркая черта просторечия-1, — в просторечии-2 почти не встречается. Отличия от литературного языка в значении категории рода некоторых существительных хотя и наблюдаются, но у значительно меньшего круга слов и в менее "бросающихся в глаза" случаях: так, тюль, толь, шампунь склоняются как существительные женского рода, а мозоль, наоборот, как существительное мужского рода (стояли в очереди за тюлью, покрыли крышу толью, вымыла голову новой шампунью, замучился с этим мозолем). Однако слова среднего рода село, кино, мясо и под. не употребляются как существительные женского рода (что свойственно просторечию-1).
Склоняемые формы иноязычных существительных типа метро образуются весьма избирательно: они появляются в основном на тех участках речевой цепи, где возможно неоднозначное осмысление несклоняемой формы слушающим (ехали метром, но вышел из метро, а не из метра).
Для просторечия-2 характерно использование диминутивов (т.е. слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами) типа огурчик, номерок, документики — как выражение своеобразно понимаемой вежливости. Среди таких диминутивов встречаются формы, образованные по специфической модели, не имеющей распространения в литературном языке (ср. мяско при разговорно-литературном мясцо).
В просторечии-2 употребительны некоторые фразеологизмы, которые служат своеобразными "лакмусовыми бумажками", указывающими на просторечность говорящего (некоторые из них постепенно просачиваются в разговорную речь, отчасти утрачивая свой просторечный характер). Это, например, выражение надо же!, употребляемое в функции восклицания, передающего удивление (У нас уже вторую неделю воды нет. — Надо же!), сравнительный оборот как этот (эта, эти), с незаполненной семантической валентностью у местоимения: Проходите вперед! Стала, как эта (в троллейбусе); Я ему говорю: выйди погуляй. Нет, сидит целый день, как этот; обороты без разницы (Мне это без разницы), по нахалке в значении ’нахально’ (Приперлись по нахалке — о незваных гостях); типа того: А она мне типа того, что я, мол, и не была там никогда; и некоторые другие.
Среди форм речевого этикета, присущих просторечию-2, выделяются различные виды личных обращений, в функции которых используются термины родства и наименования некоторых социальных ролей: папаша, мамаша, отец, мать, дед, дедуля, бабуля, друг, парень, мужик, шеф, начальник, хозяин, командир, в последнее время — женщина, дама, мужчина. Эти формы обращения распределены по полу и возрасту говорящих; некоторые из них имеют ограничения в употреблении, обусловленные профессией как говорящего, так и адресата. Так, обращения папаша, мамаша, мать, отец, дед, друг, парень, мужик, шеф, начальник свойственны в большей степени речи мужчин молодого и среднего возраста; обращения дедуля, бабуля, а также женщина, дама, мужчина более характерны для речи молодых женщин; обращения хозяин, хозяйка фигурируют в речи мужчин (молодого и среднего возраста) в ситуации обслуживания того, к кому обращаются, — например, в речи сантехников, слесарей, грузчиков, полотеров и т.п.
Так как просторечие (в обеих его разновидностях) обслуживает узкобытовые сферы коммуникации, очевидно, что с наибольшей рельефностью оно реализуется в речевых актах, имеющих иллокутивную функцию порицания, обвинения, просьбы, заверения, внушения и т.п. (ср. такие речевые акты, как ссора, перебранка, божба, наушничество, "распекание" старшим младшего и др.). Однако и в других видах коммуникации носители просторечия обычно используют именно эту разновидность русского языка, так как их речевое поведение характеризуется "монолингвизмом" — неспособностью переключаться на иные, не просторечные средства и способы общения.
Диалекты. Диалект (от греч dialektos - разговор, говор, наречие) - разновидность языка, являющаяся средством общения коллектива, объединённого территориально или социально, в частности профессионально. Д. является частью более общего языкового образования и противопоставлен другим Д. (или другому Д.).
Различают Д. территориальные и социальные.
Территориальные Д. наряду с лит. языком являются основной разновидностью языка. В отличие от лит. языка, Д. ограничен территориально и функционально, существует только в устной форме, нормы Д. не являются строгими, Д. менее дифференцирован стилистически.
В разные периоды развития диалектологии отношение к Д. менялось. Большой вклад в понимание сущности территориального Д. внесла лингвистическая география (см.). Р. И. Аванесов, к-рому принадлежит разработка фундаментальных положений диалектологии, в определении территориальных Д. различает две стороны проблемы: выделение Д. и структурно-лингвистическую характеристику выделившихся Д.
Для выделения и характеристики территориальных Д. важны такие понятия, как изоглосса (от греч. isos - равный и gl6ssa -язык, речь) - линия на географической карте, ограничивающая территорию распространения отдельного языкового факта (фонетического, морфологического, синтаксического или лексического). Напр., близко от Москвы с запада на восток проходит И. оканья (см.) - аканья (см.) (оканье — на север, аканье - на юг от И.) или в юго-зап. областях РФ проходит И. глагола гоготать в значении 'ржать' (о лошади). И. разных языковых явлений обычно не совпадают, однако нередко выделяются зоны, где они проходят в одном направлении, близко друг к другу, образуя пучки. Зоны, расположенные между такими пучками, характеризуются относительным языковым единством. Они соответствуют диалектам (см.) или другим единицам диалектного членения языка «Языковой ландшафт», т.е. совокупность И. на территории распространения данного языка,- основной объект лингвистической географии и диалектное различие. При выделении Д. учитываются не только языковые, но и внеязыковые факторы. В частности, первостепенное значение имеет общность территории, на к-рой распространены говоры (см.), совпадающие по комплексу языковых черт, важных для выделения Д. Из всех языковых признаков, имеющих близкую территорию распространения, наиболее важными для выделения Д. считаются такие, ареалы к-рых согласуются с существенными фактами истории и культуры носителей Д. на соответствующих территориях. В связи с этим в спорных или неясных случаях, напр. при отнесении Д. к тому или иному из двух смежных по территории языков, экстралингвистические данные играют решающую роль. Так, большое значение имеет этническое самосознание носителей Д., а также использование ими того или другого иэ двух лит. языков, напр. рус. или белорусского.
Т.о., Д. выделяются как группа говоров, объединённых общностью языковых черт, принятых в качестве существенных для диалектного членения, а также общностью территории, на к-рой эти говоры распространены, т. е. Д. выделяются по пучкам изоглосс как лингвотерриториальные единицы.
Характеристика выделившихся Д. осуществляется по структурно-лингвистическим признакам. Являясь одной из основных форм существования языка, Д., в свою очередь, сам существует в форме составляющих его говоров, к-рые при наличии большого сходства между ними — по крайней мере, по тем языковым явлениям, к-рые образуют данный пучок изоглосс,- имеют и нек-рые различия. По своей структурно-лингвистической сущности Д. представляет собой систему составляющих его частных диалектных систем (говоров), к-рая является частью системы диалектного языка в целом. Как и последняя, система Д. состоит из постоянных и вариативных звеньев и не имеет однозначного соответствия в речи — она представлена всеми говорами, образующими данный Д., и говорящий на том или ином Д.- это тот, кто пользуется в языковом общении тем или иным говором (частной диалектной системой), относящимся к данному Д.
В систему Д., наряду со всеми языковыми показателями, входит комплекс таких языковых черт, к-рые отличают данный Д. от другого Д. (или других Д.), иначе говоря, определяют тип диалекта (или диалектный тип). Признаки этого комплекса свойственны всем или почти всем говорам, входящим в данный Д., ив этом проявляется относительная устойчивость системы Д.
Диалектное членение (выделение Д. как линг-вотерриториальных единиц) рус. языка очень сложно и многостепенно. Чтобы различать Д. разных уровней деления (разных рангов), в рус. диалектологии употребляются термины «наречие», «поднаречие», «группа говоров», «подгруппа говоров». Каждый рус. говор относится к к.-л. единице диалектного членения: или к к.-л. Д. (наречию, поднаречию, группе или подгруппе говоров), или к межзональным (в т. ч. переходным,
или ср.-русским) говорам. Последние противопоставляются в рус. диалектологии Д. как такие объединения говоров, в характеристике к-рых отсутствует комплекс только им присущих диалектных черт - им свойственных языковых черт, характерных для разных Д. того же уровня деления (см. Говоры русского языка).
Нек-рые исследователи термин «Д.» употребляют как синоним термина «говор».
Д. как лингвотерриториальная единица — категория историческая. В разные исторические периоды роль языковых и внеязыковых факторов в развитии Д. меняется: в одних условиях различия между Д. усиливаются, в других - Д. сближаются, во многих случаях оба эти процесса протекают одновременно.
В эпоху родового строя, в его начальной стадии, существовали древние племенные Д. Каждое племя имело свой Д. как единую языковую систему. По мере деления племён разделяются и племенные Д.- появляются родственные Д., близкие между собой. Разложение родового строя ведёт к объединению родственных племён в союзы и вследствие этого - к объединению родственных племенных Д. Возникает противопоставление язык — диалекты: язык племенных союзов и Д. отдельных племён. В период феодализма в связи с обособлением отдельных земель (государств, княжеств, областей) происходит объединение Д. предшествующих периодов и формирование более или менее единого территориального Д. внутри отдельного феодального государства (на месте прежнего племени или племенного союза) и одновременно обособление территориальных Д. разных феодальных государств, углубление различий между Д., развитие новых диалектных различий. Т.о., Д. эпохи феодализма — единица лингвотерриториальная: это средство языкового общения всего населения данной территории (феодальной области, земли, княжества), а не к.-л. отдельной социальной группы общества. В эпоху капитализма вследствие расширения контактов между носителями разных Д. и развитием национального языка Д. становится не только лингвотерриториальной, но и лингво-социальной единицей - средством языкового (в основном обиходно-бытового и производственного) общения гл. обр. крестьян данной местности. Территориальные Д. в этот период в значительной степени сохраняются, в них развиваются новые диалектные различия. Вместе с тем начинается процесс деградации Д. В 20 в. усиливается влияние на Д. лит. языка (школа, печать, радио, кино, телевидение и др.), активизируются процессы междиалектного контактирования. В этих условиях процессы унификации говоров протекают особенно бурно, наиболее яркие диалектные черты утрачиваются.
Социальный Д.— средство общения коллектива, объединённого профессионально или социально. Напр., язык гончаров, офеней, охотников, спортсменов, школьников и т. п. В отличие от территориальных Д., социальные Д. дифференцированы гл. обр. в области лексики, семантики, фразеологии; по фонетическому и грамматическому строю они не отличаются или отличаются очень мало от системы лит. языка