Естественные языки принципиально неоднородны: они существуют во многих своих разновидностях, формирование и функционирование которых обусловлено определенной социальной дифференцированностью общества и разнообразием его коммуникативных потребностей.
Некоторые из этих разновидностей имеют своих носителей, т.е. совокупности говорящих, которые владеют только данной подсистемой национального языка (территориальным диалектом, просторечием). Другие разновидности служат не единственным, а дополнительным средством общения: например, студент пользуется студенческим жаргоном главным образом в «своей» среде, в общении с себе подобными, а в остальных ситуациях прибегает к средствам литературного языка. То же верно в отношении профессиональных жаргонов: программисты и операторы ЭВМ используют компьютерный жаргон в непринужденном общении на профессиональные темы, а выходя за пределы своей профессиональной среды, они употребляют слова и конструкции общелитературного языка.
Подобное владение разными подсистемами одного национального языка и использование их в зависимости от ситуации или сферы общения называется внутриязыковой диглоссией (от греч. "дву-" и "язык"; буквально – "двуязычие"). Простейший вариант языкового состояния — это случай, когда индивид или языковая общность владеет лишь одной формой существования языка. Это моноглоссия. Ей противопоставлена диглоссия — пользование двумя и более формами существования данного языка (эти термины введены Ч. Фергюсоном).
Моноглоссия в чистом виде встречается редко. Ее можно видеть там, где единственным средством общения выступает территориальный диалект, креольский язык, койне, языки без функциональных вариантов (племенные, одноаульные). По мнению В. А. Аврорина, моноглоссия характерна для начальных этапов развития языка, когда каждый человек пользовался одним языком, еще не имевшим диалектного дробления; встречается моноглоссия и на значительно более поздних этапах, когда имеет место владение одним диалектом. Основной формой состояния языка обычно служит диглоссия, поскольку каждый индивид (социальная группа) «сопринадлежит одновременно нескольким и разным по охвату коллективам» (Б. А. Ларин) и может пользоваться разными языковыми подсистемами.
При диглоссии одна из форм существования языка выступает как главная, доминирующая, а вторая — как дополнение к ней. Схемы сочетаемости разных форм существования языка довольно разнообразны. Назовем их, а затем отметим типичные, наиболее распространенные в русском языке.
1-й вариант диглоссии: литературный язык — народно-разговорный язык. Пример: чешский литературный язык и чешский обиходно-разговорный язык.
2-й вариант диглоссии: литературный язык — наддиалектное койне. Примеры: русский литературный язык национального досоциалистического периода и городские койне; современный аварский литературный язык и болмац — интердиалект, возникший на базе северных диалектов аварского языка;
3-й вариант диглоссии: литературный язык — просторечие. Это довольно редкое сочетание, однако оно все же встречается, так как в некоторых ситуациях владеющие литературной нормой могут переходить на заведомо сниженную, ненормированную речь (иногда преследуя стилистические цели);
4-й вариант: литературный язык — пиджин, возникший на его основе. Тоже редкий случай, однако теоретически допустимый, например переход на пиджин (или кяхтинское наречие) лиц, владеющих литературным языком (английским, русским).
5-й вариант диглоссии: литературный язык — креольский язык; примером может служить усвоение носителями литературных языков (английского, испанского, португальского, французского) негритянско-английского, негритянско-испанского, негритянско-французского и других креольских языков в Африке, а также в районе Карибского моря, на островах Атлантического и Индийского океанов;
6-й вариант диглоссии: литературный язык — территориальный диалект; довольно частый случай, заключающийся в том, что носитель литературного языка, находясь длительное время в условиях диалектного окружения, усваивает местный говор и пользуется им в разговоре с односельчанами. Этот вариант диглоссии может возникнуть и иначе: выходец из деревни полностью освоил литературный язык, но не забыл и свой родной диалект;
7-й вариант диглоссии: литературный язык — социальный диалект (одного или нескольких его типов). Это случай, когда носители литературного языка, например учащиеся, студенты, солдаты, пользуются «молодежным жаргоном»;
8-й вариант диглоссии: народно-разговорный язык — литературный язык;
9-й вариант диглоссии: народно-разговорный язык — наддиалектное койне;
10-й вариант диглоссии: народно-разговорный язык — просторечие;
11-й вариант диглоссии: народно-разговорный язык — пиджин;
12-й вариант диглоссии: народно-разговорный язык — креольский язык;
13-й вариант диглоссии: народно-разговорный язык — территориальный диалект;
14-й вариант диглоссии: народно-разговорный язык — социальный диалект;
15-й — 21-й варианты диглоссии: койне (наддиалектный язык) в сочетании с литературным языком, народно-разговорной формой, просторечием, пиджином, креольским языком, территориальными диалектами, социальными диалектами.
Следующие варианты диглоссии (не менее 30) получаются при сочетании просторечия с прочими вариантами языка, пиджина — с другими вариантами языка, креольского языка—с некоторыми другими формами, территориального диалекта - с другим территориальным диалектом, а также другими социально-функциональными вариантами языка. Что касается социальных диалектов, то они в роли основных форм общения не выступают.
Мы не перечислили всех встречающихся в языках мира форм существования языка (опущены в нашем перечне ритуальные языки, половые, половозрастные, варианты литературных языков, варианты, противопоставляемые как «старый» и «новый» язык и др.) и тем самым не дали исчерпывающего перечня диглоссных комбинаций.
В каждом конкретно взятом языке на определенном синхронном срезе действуют разные варианты диглоссий, и задача исследователя заключается в их выявлении и определении объемов общественных функций, выполняемых каждым из членов оппозиционной пары.
Для современного русского языка наиболее актуальны следующие виды диглоссии: литературный язык — просторечие; литературный язык — территориальный диалект; литературный язык — социальный диалект (профессиональный «подъязык», групповой жаргон); народно-разговорный язык — литературный язык; народно-разговорный язык — территориальный диалект; народно-разговорный язык — социальный диалект (профессиональный говор, жаргон, арго); территориальный диалект — литературный язык; территориальный диалект — территориальный диалект другого типа; территориальный диалект — социальный диалект (профессиональный говор, арго, групповой жаргон). Например, территориальный диалект и литературный язык как два члена диглоссной оппозиции характерны для контингентов носителей русского языка, родившихся в сельской местности и с детства пользовавшихся диалектом, но затем с получением среднего (и высшего) образования усвоивших нормы литературного языка. Функционально диалект и литературный язык «разведены»: первый используется при посещении родной деревни (в разговоре с родителями, друзьями детства), второй — во всех остальных случаях (на работе, в общественной жизни, в условиях города).
Оппозиция «территориальный диалект — социальный диалект» сложна, поскольку включает один или два из четырех социальных диалектов. Чаще всего носители территориального варианта русского языка (одного из севернорусских, южнорусских или среднерусских говоров) владеют профессиональным говором (знают ремесленно-промысловую лексику (терминологию) одного из таких народных промыслов, как рыболовство, охота, пастушество, пчеловодство, льнообработка, прядение и ткачество, изготовление и ремонт валяных сапог, лесозаготовка и первичная обработка леса, лесосплав, смолокурение и выгонка дегтя, углежжение, заготовка живицы и др.), и условным языком (арго), в частности владимирские торговцы (офени), костромские и горьковские шерстобиты (жгоны), пензенские шерстобиты, жестянщики и портные, орловские шорники, калужские глинотопы-печники и другие ремесленники-отходники.
В заключение затронем два вопроса, имеющих прямое отношение к понятиям «состояние языка» и «диглоссия».
Первый вопрос — о разговорной речи (РР), второй — о функциональных стилях литературного языка 2. Разговорную речь, включаемую в литературный язык, но противопоставляемую его кодифицированной разновидности (КЛЯ), обычно не признают особой формой существования языка. Не относят к категории форм существования языка и функциональные стили. Между тем своеобразие и разговорной речи, и каждого из функциональных стилей (с распределением сфер их применения) столь существенно, что некоторые авторы считают возможным включать их в диглоссные оппозиции в пределах литературного языка. «Существует еще один тип диглоссии, который характеризуется сосуществованием различных подсистем полифункционального литературного языка... Наиболее распространенным видом этой диглоссии является взаимодействие кодифицированного литературного языка и разговорной речи. Другой разновидностью этого же функционального типа является владение несколькими функциональными стилями литературного языка. Диапазон функциональных стилей, которыми владеет говорящий, зависит от его социального происхождения, положения, уровня образования, профессии» 3. Функциональные стили, как они понимаются в лингвостилистике и как их представляет себе Г. В. Степанов (например, в приведенном выше определении «состояния языка»), не должны приравниваться к формам существования языка и, следовательно, не дают диглоссии при переходе с одного стиля на другой — с официально-делового на научный, с научного на публицистический, на обиходно-разговорный и т. д. Однако в социолингвистике некоторые авторы в термин «функциональный стиль» вкладывают иное содержание, здесь он — категория социально-функциональная и включает в себя другой набор разновидностей (официальный, неофициальный, профессиональный, ритуальный, или культовый, стили). В этом новом, социолингвистическом содержании функциональный стиль можно рассматривать как компонент диглоссии.
Помимо этого термин «диглоссия» может обозначать и владение разными языками и попеременное их использование в зависимости от ситуации общения; в этом случае термин употребляется без определения «внутриязыковая».
Понятие диглоссии ввел в научный оборот американский исследователь Ч.Фергюсон в 1959. До этого в лингвистике использовался (и продолжает использоваться сейчас) термин «двуязычие» – как русский перевод интернационального термина «билингвизм». А для ситуаций, в которых возможно функционирование нескольких языков, принят термин «многоязычие» (англ. multilingualism, франц. plurilinguisme).
Двуязычие и многоязычие, как следует из буквального значения этих терминов, – это наличие и функционирование в пределах одного общества (обычно – государства) двух или нескольких языков. Многие современные страны дву- или многоязычны: Россия (ср. существование на ее территории, наряду с русским, таких языков, как башкирский, татарский, якутский, бурятский, осетинский и мн. др.), страны Африки, юго-восточной Азии, Индия и др.
О двуязычии и многоязычии можно говорить также применительно к одному человеку, если он владеет не одним, а несколькими языками.
В отличие от двуязычия и многоязычия, диглоссия обозначает такую форму владения двумя самостоятельными языками или подсистемами одного языка, при которой эти языки и подсистемы функционально распределены: например, в официальных ситуациях – законотворчестве, делопроизводстве, переписке между государственными учреждениями и т.п. – используется официальный (или государственный) язык, если речь идет о многоязычном обществе, или литературная форма национального языка (в одноязычных обществах), а в ситуациях бытовых, повседневных, в семейном общении – другие языки, не имеющие статуса официальных или государственных, иные языковые подсистемы – диалект, просторечие, жаргон.
Важным условием при диглоссии является то обстоятельство, что говорящие делают сознательный выбор между разными коммуникативными средствами и используют то из них, которое наилучшим образом способно обеспечить успех коммуникации.
Билингвизм — это двуязычие, т. е. сосуществование у человека или у всего народа двух языков, обычно первого — родного, и второго — приобретенного. Если знание двух языков свойственно отдельным членам социума, то это индивидуальный билингвизм, если большим контингентам говорящих, то это массовый билингвизм.
Массовый билингвизм может охватывать население одного из регионов страны (административно-территориальную область или экономический район), а может — всю нацию (национальность). В первом случае говорят о региональном двуязычии, во втором — о национальном двуязычии (билингвизме). Если билингвизм свойствен всем без исключения социально-культурным группам народа, то такой билингвизм называют полным или сплошным, если он характерен лишь для отдельных социальных слоев (торговцев, транспортников, мореходов, научных работников и др.), то его называют частичным или групповым.
Не при всяком билингвизме налицо взаимодействие между сосуществующими языками. Если билингв (носитель двух языков) свободно переводит с одного языка на другой, т. е. если в его сознании одному понятию соответствует два слова, то имеет место смешанное двуязычие (по Л. В. Щербе — «смешанный язык с двумя терминами»), если этого нет и языки функционируют как две автономные знаковые системы, то здесь так называемое чистое двуязычие (оно бывает очень редко — лишь как исключение).
Билингвизм — явление многостороннее и может изучаться в разных аспектах. Наиболее рельефно выделяется три аспекта изучения билингвизма: 1) лингвистический (социолингвистический), 2) психологический, 3) педагогический. Методологической основой исследования двуязычия во всех названных аспектах должно быть ленинское учение о нациях,'о национально-языковой политике, о языковом строительстве в условиях многонационального и многоязычного государства. Теория и практика национально-языкового строительства в СССР дали мощный стимул для разработки теории билингвизма.
В социолингвистическом аспекте важен вопрос о функциональной нагруженности второго языка — о сферах его использования (в сопоставлении с первым языком), о степени свободы владения им (здесь различают несколько стадий — начальную, переходную, высшую), о конкретном наборе используемых социально-функциональных компонентов второго языка, т. е. его форм существования (литературный язык, койне, диалект и др.), о распределении коммуникативных функций между первым и вторым языками (включая все наличные фор- мы их существования), о контингентах, охваченных двуязычием, о широте использования второго языка и его восприятии (например, о принятии русского языка в качестве второго родного языка), об оценке двуязычия как социально-лингвистического феномена.
Касаясь последнего пункта, сразу подчеркнем, что в советской науке билингвизм признается положительным явлением. «В условиях советской действительности высшая цель развития двуязычия (и прежде всего основного типа двуязычия в нашей стране — национально-русского) — всемерно способствовать тесному сближению народов, взаимообогащению их культур, овладению всеми народами Советского Союза высшими достижениями культуры, науки и техники. Этому способствует овладение русским языком — одним из наиболее развитых языков международного и межнационального общения»,— говорится в предисловии к монографии, изданной Институтом языкознания АН СССР, «Развитие национально-русского двуязычия».
Русский язык выступает в качестве компонента многих разновидностей двуязычия: украинско-русского, белорусско-русского, узбекско-русского и т. д. Практически им владеют все нации и народности СССР, и потому он является всеобщим для народов нашей страны, или межнациональным, языком. Однако в качестве средства общения представителей разных наций и народностей могут выступать и региональные языки, обслуживающие лишь часть народов в определенных регионах страны. Так, коми-языком, кроме самих коми, пользуются и ненцы, живущие в Коми АССР, якутским языком — эвенки, эвены и юкагиры, проживающие в Якутии, грузинским языком — осетины, абхазы и курды, живущие в Грузии, азербайджанским языком — дагестанцы, армяне и лезгины, проживающие в Азербайджанской ССР. Кроме региональных общих языков связь между представителями разных народностей и наций на территории союзных и автономных республик осуществляется и на русском языке. Следовательно, народам отдельных регионов нашей страны свойственно многоязычие, или полилингвизм.
Подобно тому, как сочетание форм существования языка в пределах «языкового состояния» дает различные варианты диглоссии, сосуществование функционально разных языков дает разные варианты билингвизма, формирующие различные языковые ситуации.
Среди вариантов билингвизма отмечают: 1) билингвизм, возникающий при использовании двух местных языков (чаще всего их территориальных диалектов). Обычно он бывает двусторонним, например таджикско-узбекское и узбекско-таджикское двуязычие и т. п.; 2) билингвизм, возникающий при использовании родного местного языка и языка регионального общения, например в городах Африки (в Кении наряду с местными, этническими языками широкое хождение имеет суахили как региональное средство межэтнического общения); 3) билингвизм, возникающий при использовании местного языка и языка-макропосредника (межнационального языка); здесь складываются принципиально разные ситуации: а) в обществах антагонистических (социально неоднородных), где язык-макропосредник, зачастую импортированный, навязывается местному населению и может привести к вытеснению родных местных языков, б) в обществах неантагонистических (социально однородных), где язык-макропосредник, например русский язык, и малые языки страны юридически равноправны и имеет место гармоническое национально-русское двуязычие; 4) билингвизм, состоящий в использовании регионального языка и языка-макропосредника, например языка коренного населения союзных республик (в Азербайджане — азербайджанского, в Узбекистане — узбекского и т. д.) и русского языка как общего языка всех народов нашей страны; 5) билингвизм, состоящий в знании национального языка и профессионального языка (языка ритуального — типа санскрита, языка науки — типа латинского, классического арабского и др., языка-пиджина, условного языка, например мордовские ремесленники с. Селикса близ города Пензы кроме своего родного языка использовали арго («ионатский язык»), полученный ими от русских ремесленников-отходников с. Чемодановка Пензенской обл.).