Под языковой политикой понимается совокупность мер, принимаемых государством для «изменения или сохранения существующего функционального распределения языков или языковых подсистем, для введения новых или сохранения употребляющихся лингвистических норм» [Швейцер, 1978. - С. 116].
«Языковое прогнозирование представляет собой экстраполяцию на будущее установленных законов, имеющих в языке характер тенденций» [Швейцер, Никольский, 1978. - С. 123]. Прогнозирование должно опираться на учет самых разнообразных языковых и неязыковых факторов в развитии языка. Оно может быть пассивным и активным. Прогнозирование является активным, если в его процесс будет включена активная деятельность человека. В связи с этим не утратила своей актуальности проблема изменяемости языка в условиях сознательного вмешательства в его развитие. По мнению А.Д. Швейцера, языковая политика является одним из социальных факторов, оказывающих влияние на функционирование и развитие языков в государстве.
Наряду с термином «языковая политика» в качестве синонимов используются термины «языковое планирование», «языковое строительство». Термин «языковое строительство» возник в 1920-30-е годы, когда велась деятельность, направленная на создание алфавитов, терминологий, литературных языков для народов, подвергшихся социальному и национальному угнетению. А.С. Герд выделил основные направления ликвидация неграмотности; выбор и установление государственного (официального) языка; определение положения других языков по отношению к государственному языку; определение сфер и типов языковых состояний и ситуаций каждого из языков; кодификация, нормализация и совершенствование существующего государственного (официального) языка. В зарубежной научной литературе имеется ряд разработок, касающихся языковой политики. Улла Фикс, профессор Института германистики Лейпцигского университета, исследует соотношение авторитарности и языка, которое заключается не только в том, что язык сам оказывает авторитарное воздействие на членов общества и дает возможность власть имущим инсценировать авторитарность, но и позволяет проявлять различное отношение к авторитаризму [Fix. 1999. - С. 66]. Внешнее давление, т.е. явное вмешательство в проведение языковой политики в духе целенаправленного правления осуществляется через внедрение идеологически строго ориентированных терминологических систем и восприятия действительности, через сужение понятийного горизонта, через государственно-идеологическое регламентирование не только языка науки, но и обиходно-бытового языка.
К. Бохман, профессор Лейпцигского университета, прогнозирует: «Язык будущего человечества будет определяться не одноязычием, а все более распространяющимся двуязычием и многоязычием при наличии легко выучиваемого общего второго языка, легко доступных средств для автоматического перевода определенного рода текстов, универсальных номенклатур для разных областей наук и техники». Оценивая программы региональных и национальных движений, К. Бохман обращает внимание на то, в какой мере языковые и культурные требования вводятся в контекст социальных, научных, экологических и других проблем, ибо принимаемые меры по спасению языков и культур в отрыве от социальных факторов - это занятие по «косметическому ремонту разрушающихся структур». Автор отмечает, что языковые и культурные проблемы легче всего решить в рамках политической и административной самостоятельности. Однако радикальные требования предоставления государственной самостоятельности отдельным регионам, по мнению К. Бохмана, в большинстве случаев анахроничны и абсурдны в политическом смысле [Bochmann. 1989] (с. 30).
По мнению социолингвиста Дж. Фишмана, каждый человек ощущает свою этническую принадлежность хотя бы иногда, а некоторые люди ощущают её всегда. Он указывает, что следует отличать этническое самосознание от расизма и национализма, поскольку первое никогда в себе не несет разрушительного начала, и учитывать этническое самосознание при языковом планировании,
Дж. Фишман различает 2 типа языкового планирования: планирование, воздействующее на функциональный статус языка (status-planning), и планирование, воздействующее на структуру языка как такового (corpus - planning), т.е. стандартизация. Наиболее тесно связанным с этническими проблемами обычно оказывается не планирование, осуществляемое на уровне государства в целом, а так называемое региональное планирование, определяющее функциональный статус языков региональных меньшинств.
В нашей стране историю языкового планирования (языкового строительства) обычно делят на три периода, которые характеризуются деятельностью ученых по развитию письменностей в определенном направлении, по усовершенствованию старых алфавитов, по переводу почти всех письменностей на кириллицу (русскую графическую базу). Такую периодизацию уточняет М.И. Исаев, выделяя шесть основных этапов, каждый из которых обладает определенными специфическими чертами и хронологическими рамками. Первый тип языкового планирования охватывает несколько послереволюционных лет, а содержание его заключается в деятельности специалистов по совершенствованию существовавших письменностей, страдавших определенными недостатками. Второй этап (1920-30-е годы) связан с деятельностью ученых и властей по переводу графических основ нескольких десятков письменностей на латиницу, что послужило поднятию культурного и образовательного уровня многочисленных ранее отсталых народов страны. Появилась возможность небывало быстрой ликвидации неграмотности народных масс, развития народного образования, подготовки национальных кадров. Третий этап языкового планирования (языкового строительства) затрагивает деятельность ученых-специалистов по созданию письменности для ранее бесписьменных народов. Хронологически он совпадает со вторым этапом, а по содержанию - расходится. Деятельность ученых была сосредоточена вокруг проблем определения опорного диалекта, установления фонологических систем письменного языка. Четвертый этап связан с переводом в 30-е годы письменностей большинства народов страны на кириллицу. Пятый этап (1940-1979) характеризуют поиски путей дальнейшего усовершенствования алфавитов и орфографий, усиление работы по составлению новой многоотраслевой терминологии, разработка вопросов культуры родного языка, а также русской речи у нерусского населения национальных республик и областей. Шестой этап начался с «переломных лет» (1989-1995). Значительно утрированные языковые проблемы оказались «на острие движения союзных республик за национальный суверенитет» [Исаев, 2002. - С. 115]. Помимо этого необходимо различать конструктивную, деструктивную, централизованную и нецентрализованную языковую политику.
Под конструктивной языковой политикой понимают политику государства, которая направлена на расширение социально-коммуникативных функций языков, на развитие литературных языков и т.д. Примером такой политики может служить Закон РСФСР о языках, принятый в октябре 1991 года, в котором устанавливается языковой суверенитет, предоставляется возможность республикам в составе РСФСР устанавливать статус государственного языка республики и наделять статусом официальные языки компактно проживающих этносов.
Деструктивная политика сводится к снижению социально-коммуникативных функций языков национальных меньшинств. Примером служат законы и проекты законов о языках, которые повысили статус национальных языков и понизили статус русского языка (в течение 1989 года сначала в Эстонии, затем в Латвии, Узбекистане, Таджикистане и на Украине). Последствиями деструктивной языковой политики стали массовые выезды из республик СНГ русскоязычных жителей, а также сокращение количества часов на изучение русского языка в сфере образования и т.д.
Централизованная языковая политика представляет собой систему обязательных мероприятий, проводимых государством. (Законы о языках и целевые программы по развитию языков, экспедиции по изучению национальных проблем).
Нецентрализованная языковая политика - это политика местных органов власти внутри региона, которая не имеет силы за её пределами. Она отражает систему мер, предпринимаемую отдельными партиями, движениями, преследующие отдельные цели.
В условиях полиэтнического государства возможна любая разновидность языковой политики, но необходима многовариантная. Необдуманные решения в области языковой политики могут привести к негативным последствиям, а также различного рода национальным и языковым конфликтам. Как известно, со второй половины 1990-х годов проводилась языковая реформа в Российской Федерации (25 октября 1991 года был принят закон «О языках народов РСФСР»). Хотя закон предоставлял право республикам в составе РФ самостоятельно регулировать языковую жизнь на территориях, а также (с. 32) устанавливать статус государственного языка республики, осуществление языковой политики с новой политической парадигмой, что предусмотрено Концепцией государственной программы по сохранению и развитию языков народов Российской Федерации, имело ряд трудностей. M.B. Дьячков разделяет их на три крупных блока: а) ограниченность финансовых, материальных и кадровых возможностей; б) недостаточная разработанность подходов к её осуществлению, в частности, различия в подходах к национальному образованию и национальной школе; в) неподготовленность общественного мнения [Дьячков, 1996].
А.С. Пиголкин отмечает положительный факт принятия российского закона о языках. Однако, по мнению автора, закон страдает серьезными недостатками, существенно снижающими его качество как эффективного инструмента охраны и обеспечения свободного развития всех языков народов России [Пиголкин, 1992].
В.М. Солнцев, В.Ю. Михальченко считают, что основными принципами в проведении национально-языковой политики в России должны быть следующие: дифференцированная языковая политика в различных регионах страны; учет этнической однородности и неоднородности населения и способов расселения представителей разных национальностей, поскольку именно этот фактор определяет реальные возможности расширения функций языков; особое внимание к языкам малочисленных народов и малых этносов; учет факторов, благоприятно и отрицательно влияющих на развитие национальных языков в России. К факторам, благоприятно влияющим на возрождение и развитие национальных языков в Российской Федерации, авторы относят стремление основной массы носителей языков к расширению функций родного языка; наличие определенной традиции преподавания языков как предметов изучения, а также использование их в качестве языка обучения; наличие социальных перспектив для использования данных языков в разных сферах общества, что обусловливает утверждение их государственного статуса. К факторам, отрицательно влияющим на развитие национальных языков в России, относят ограниченность использования национальных языков в сфере образования, культуры, массовой коммуникации, информации; «языковой нигилизм» определенной части населения, проявляющийся в незнании и даже в нежелании знать свой родной язык по причине его низкой «социальной престижности»; «языковую экспансию» (т.е. стремление распространить свой язык путем объявления его государственным на чужую языковую общность или повлиять на чужую языковую систему); неразвитость собственно языковой базы большинства языков [Солнцев, Михальченко, 2000] (с. 33).
Со второй половины 1990-х годов параллельно с изменениями государственности на новых федеративных началах приняты законы о языках в Чувашии (1990), Туве (1990), Калмыкии (1991), в Татарстане (1992), в Республике Коми (1992), Бурятии (1992), Республиках Саха (Якутия) и Хакасия (1992), в Республике Алтай (1993), Марий Эл (1993). В феврале 1999 года Государственное Собрание Республики Башкортостан приняло разработанный и обсужденный ещё в начале 1990-х годов «Закон о языках народов Республики Башкортостан», появление которого было обусловлено языковой реформой в России и сложившейся языковой ситуацией.
Л. Хоперская и В. Харченко выделяют ряд особенностей, характеризующих языковую политику в субъектах Российской Федерации: 1) огосударствление национальных языков; 2) использование государственного языка в качестве механизма кадровой политики; 3) политизация языковых проблем, создание преимуществ носителям государственных языков: 4) языковая политика как механизм психологического давления на русское население; 5) требование указания наименования населенных пунктов, улиц на государственном языке; 6) введение преподавания государственного языка в качестве обязательного предмета в школе; 7) формирование языковой толерантности [Харченко. Хоперская, 1999]. Чувство толерантности порождается в результате контактов национальных языков и культур и стремления преодолеть конфликты. Языковая толерантность (лат. tolerantia - терпение) - это высшая степень культурного и языкового самосознания, выражающаяся в таком же высоком уважении к иному языку, как и к своему родному. Языковая толерантность, по словам В.П. Нерознака, наряду с другими ее видами (идеологической, религиозной, сословной, классовой) участвует в формировании межкультурного и межэтнического консенсуса в полиэтническом обществе [Нерознак, 1994. - С. 27].
Языковой обязанностью индивидов, проживающих в регионе компактного проживания миноритарного этноса, независимо от их этнической принадлежности считается овладение миноритарным языком и его использование в различных сферах жизни при общении с представителями миноритарного этноса. Эта обязанность является одновременно индивидуальной и коллективной, и выполняться она должна как семьёй, так и школой. Языковой обязанностью представителей миноритарного этноса является овладение языком большинства населения страны и умение использовать его во всех коммуникативных ситуациях. В противном случае происходит ограниченная коммуникация при использовании только мажоритарного языка. Языковое законодательство (провозглашение того или иного языка государственным или официальным, введение в юридический оборот понятия языкового (с. 34) суверенитета) не всегда может обеспечить соблюдение языковых прав, условий для полноценного использования как миноритарных, так и мажоритарного языка во всех сферах коммуникации. Реальное обеспечение языковых прав личности в большей степени зависит от таких субъектов общественной жизни, как школа, средства массовой информации, общественные организации. По мнению М.В. Дьячкова, при отсутствии реализации языковых прав на практике или при недостаточной их реализации и одновременной декларативной автономии и даже суверенитете национальных (а фактически многонациональных) республик в составе РФ, при формальном провозглашении их титульных языков, являющихся миноритарными не только в рамках России, но и в рамках самой республики, зачастую может возникать и возникает социальная напряженность [Дьячков, 1996]. В 1992 году Совет Национальностей одобрил Концепцию государственной программы по сохранению и развитию языков народов Российской Федерации, которая предусматривала «владение всеми постоянными жителями региона, как своим родным языком, так и вторым языком, имеющим хождение в данном регионе (для русских - родным языком, а также местным национальным языком, для нерусских - родным местным национальным, также русским языками)». Концепция включала множество национальных образовательных систем и национальных школ в России. Закон «Об образовании» предусматривал наличие в стране комбинации трёх образовательных стандартов федерального, национально-регионального и местного (школьного). При этом руководство образованием на общефедеральном уровне распространялось только на первый из стандартов. По словам М.В. Дьячкова, подобная схема эффективна лишь при выполнении трех обязательных условий: 1) всесторонней разработанности и практической (а не теоретической) обязательности для всех школ России общефедеральных требований; 2) учета в национально-региональных стандартах фактора межэтнической интеграции, осознания себя россиянами всеми учащимися и учителями, независимо от этнической принадлежности и места проживания; 3) наличия в каждой из школ страны достаточного уровня компетенции для принятия в рамках данной школы эффективных и продуманных решений.
«Создание единой общероссийской образовательной системы с добавлением по мере потребности этноязыковых и этнокультурных компонентов, а не отдельной образовательной системы для каждого этноса или группы этносов, представляется в условиях столь обширного и разнородного государства как Россия единственно целесообразной, эффективной и обеспечивающей общероссийскую межэтническую интеграцию» [Дьячков, 1996. – С. 91] (с. 35) (с. 36).
По мнению Л.Л. Аюповой, в Российской Федерации осознают себя русскими по духу, а не только по национальной принадлежности, те, для которых русский язык является родным – их 7,5 млн. человек. И ещё 16,4 млн. нерусских свободно владеют русским языком. К сожалению, рудиментарные сочетания советской эпохи «русский» - «национальный», «русская школа» - «национальная школа» ещё живучи не только в (с. 37) национально-территориальных образованиях (республиках, краях, округах), но и в самом федеральном центре» [Аюпова, 2000. – С. 54].
Сейчас в Республике Башкортостан реализуется комплекс мер по возрождению и развитию башкирского языка с целью преодоления негативных последствий политики. Запланировано создание новых русско-башкирских терминологических словарей, разговорников и пособий, внедрение компьютерной технологии в практику языкового управления [Ураксин, 2002. - С. 103]. Созданная в республике правовая база предусматривает конкретные механизмы реализации прав граждан на сохранение и развитие языков, национальных культур. По данным Министерства культуры и национальной политики Республики Башкортостан на август 2003года, действуют 7 башкирских, 4 русских, 2 татарских государственных театра драмы, 30 филармонических коллективов, в числе которых башкирские, русские, татарские, чувашские, марийские. Развивается сеть национальных библиотек (башкирские, татарские, чувашские, марийские, мордовские, удмуртские, украинские, белорусские, латышские). В Башкортостане создана система национального образования. В школах изучаются белорусский, латышский, немецкий, греческий, иврит, польский, армянский и другие языки. На некоторых из них ведётся обучение.
Количество изучающих родной язык в 2002-2003 учебном году составило 66,2% (в 1998 - до 59,3%). Из 1925 дошкольных образовательных учреждений в 482 воспитание организовано на башкирском, в 453 - на татарском, в 45 - на чувашском, в 40 - на марийском, в 14 - на удмуртском, в 1 - на украинском, в 1 - на иврите [Ишмуратов, 2003. – С. 3-9]. Республиканские газеты и журналы выходят (с. 38) на 6 языках (башкирский, русский, татарский, чувашский, марийский, удмуртский), в местах компактного проживания этносов выходят районные газеты. В республике создаются условия для возрождения связей диаспор с исторической родиной, особое внимание уделяется башкирскому этносу (40% башкирского населения проживает за пределами республики). Министерство образования направляет в школы регионов, где изучается башкирский язык, учебники и учебные пособия, оказывает содействие в подготовке учительских кадров, в повышении их квалификации. Заключены соглашения о сотрудничестве в сфере образования с Министерствами образования Татарстана, Чувашии, Марий Эл, Удмуртии, Мордовии, Челябинской, Оренбургской, Курганской, Самарской, Свердловской. Саратовской, Тюменской областях и Пермского края. В Оренбургском педучилище №3 и пединституте ведут подготовку учителей башкирского языка и литературы. В 42 школах области башкирский язык изучают как предмет. В Пермской области изучают башкирский язык в 8 школах и 3 детских садах. В Челябинской области 19400 учащихся башкирской национальности, из них 8362 человека в 82 школах изучают родной язык. Челябинский госуниверситет ведет подготовку учителей башкирского языка и литературы. В остальных регионах изучение башкирского языка осуществляется в воскресных школах. В Республике Башкортостан 29 национально-культурных объединений и национально-культурных центров. Приоритетным направлением этих центров является проведение народных праздников и обрядов, создание воскресных школ.
Этапы языковой политики.
Обычно выделяют три этапа языковой политики. Первый этап – это этап формирования целей и задач языковой политики. На законодательном уровне – это этап разработки государственной концепции этнополитики и языковой политики как её составляющей. На этом этапе принимается решение относительно языкового выбора, который по каким-либо причинам считается оптимальным. В основном, языковая политика характеризуется перспективностью, поэтому её меры предполагают изменение языковой ситуации и существующих норм. На первом этапе очень важны материалы языкового прогнозирования.
Вторым этапом языковой политики является подготовка к осуществлению поставленной задачи, т.е. подготовка к введению избранного оптимального лингвистического варианта, его узаконивания. Этот этап связан с так называемым языковым планированием. Языковая политика может проводиться официальными государственными учреждениями, либо независимыми неправительственными организациями, поэтому "авторитет" предлагаемых мер будет различным. На государственном уровне – это принятие законов в области языкового функционирования и присоединение к международным обязательствам в этой области, на неправительском уровне – это принятие обращений и рекомендаций к правительству, проведение собственных научно-исследовательских и культурно-образовательных мероприятий. С этим этапом тесно связано так называемое языковое установление, под которым понимаются решения властей о сохранении, расширении или ограничении сфер использования того или иного языка. После чего наступает этап имплиментации международных обязательств, а также норм внутреннего законодательства на практике.
Последним этапом является этап языкового строительства и характеризуется тем, что языковая политика выливается в усилия (в т.ч. материально-финансового характера), направленные на то, чтобы заставить или убедить говорящих принять нововведения, рекомендуемые органами проводящими языковую политику. При этом говорящие могут принять рекомендации полностью, частично или совсем их не принимать. Степень принятия рекомендаций позволяет оценивать эффективность и перспективность языковой политики, её результатов, а также прогнозировать языковое развитие в той или иной стране, в том или ином регионе.
А для формирования стратегии национальной консолидации на Украине необходимо обязательно учитывать национально-языковой аспект этой проблемы, который наряду с двумя другими аспектами: социально-экономическим и конфесионально-религиозным, – должен стать основой для консолидации многонационального, полилингвистического общества. Что же касается аспекта языкового функционирования, то на наш взгляд, сначала необходимо определиться с тем типом языковой политики, который является оптимальным для Украины с учётом нашей европейской ориентации и наших международных обязательств в области языкового функционирования, затем необходимо разработать концецию языковой политики как составной части общей концепции государственной этнополитики, и лишь затем приступить к разработке законодательства о статусе языков, а может быть, целесообразно было бы разработать даже "Языковой Кодекс", в котором бы нашло отражение не только основные правовые нормы и принципы языкового строительства на Украине, но и механизм их реализации с позиций многоязычного государства, в котором нет привилегий или ущемлений какому-либо языку с учётом специфики реальной языковой ситуации на Украине, что и предусматривается в статье 24 Конституции, которая не допускает привилегий или ущемлений по этническому, языковому или иными признаками. Однако это уже тема для отдельного сообщения.