Определение понятия

У корпоративизма — как явления политической жизни, равно как и концепта политической теории — довольно странная судьба. Ему пели осанну как новому и многообещающему пути достижения гармонии [интересов] между противоборствующими социальными классами; его осуждали как реакционную антидемократическую доктрину, направ­ленную на подавление требований самостоятельных ассоциаций и дви­жений. Практика корпоративизма и само понятие получали самые раз­ные интерпретации и всегда вызывали политическую полемику.

В 1974 г. представители нескольких академических дисциплин из разных стран мира практически одновременно обратились к понятию «корпоративизм» для описания ряда особенностей политической дей­ствительности развитых демократий, которые, по мнению исследовате­лей, далеко не в полной мере объяснялись господствующей моделью, применяемой для характеристики взаимоотношений между государст­вом и обществом, т.е. моделью плюрализма. К неокорпоративистским государствам, социальная ткань которых глубоко пронизана соответст­вующими отношениями, были отнесены прежде всего Австрия, Фин­ляндия, Норвегия и Швеция. Важные элементы неокорпоративизма при выработке макроэкономической политики были отмечены в Ав­стралии, Бельгии, ФРГ, Дании, Нидерландах, а также в таких неодемо­кратиях, как Португалия и Испания. В 1960 — 1970-х гг. попытки (правда, безуспешные) ввести подобную практику делались в Великоб­ритании и Италии. В других странах, к примеру, во Франции, Канаде и Соединенных Штатах, распространение неокорпоративизма, похоже, ограничилось отдельными отраслями или регионами.

И хотя корпоративизм определяли и как идеологию, и как разновид­ность политической культуры или государственного устройства, и как форму организации экономики, и даже как особый тип общества, наи­более продуктивным оказался подход, в рамках которого корпорати­визм рассматривается в качестве одного из возможных механизмов, по­зволяющих ассоциациям интересов посредничать между своими члена­ми (индивидами, семьями, фирмами, локальными сообществами, груп­пами) и различными контрагентами (в первую очередь, государствен­ными и правительственными органами). Главную роль в этом процессе


306 Раздел II. ОБЩЕСТВО И ВЛАСТЬ

 

 

играют прочно укоренившиеся ассоциации с постоянным штатом, ко­торые специализируются на выражении интересов и стремятся выяв­лять, продвигать и защищать их посредством влияния на публичную по­литику. В отличие от политических партий — другого важнейшего по­средника — эти организации не выставляют своих кандидатов на вы­борах и не берут на себя прямую ответственность за формирование правительства. Когда ассоциации интересов (и в особенности вся сеть таких ассоциаций) определенным образом организованы и /или когда они определенным образом участвуют в процессе принятия решений на различных уровнях государственной власти, мы можем говорить о кор­поративизме.

В 1974 г. я предложил свою дефиницию современного корпорати­визма, которая во многом дала толчок последующей полемике. Соглас­но этому определению, неокорпоративизм есть «система представи­тельства интересов, составные части которой организованы в несколь­ко особых, принудительных, неконкурентных, иерархически упорядо­ченных, функционально различных разрядов, официально признанных или разрешенных (а то и просто созданных) государством, наделяющим их монополией на представительство в своей области в обмен на из­вестный контроль за подбором лидеров и артикуляцией требований и приверженностей». При таком подходе упор делался практически ис­ключительно на «входные» параметры явления, т.е. на организацион­ную структуру ассоциаций интересов. По-иному подошел к проблеме Г. Лембрух, определивший то, что он назвал «либеральным» корпора­тивизмом как «особый тип участия больших организованных групп в выработке государственной политики, по преимуществу в области эко­номики, [отличающийся] высоким уровнем межгрупповой коопера­ции». В последующих дефинициях, как правило, предпринимались по­пытки учесть основные параметры рассматриваемого феномена как на «входе», так и на «выходе».

Стоило корпоративизму авторитарио-этатистско-фашистского толка фактически исчезнуть с лица земли (первый удар по нему нанесла послевоенная волна демократизации, а довершила дело новая волна, нахлынувшая после 1974 г.), как стало понятно, кто же действительно добился наибольших успехов в реализации неокорпоративистской мо­дели, правда, в ее более «социальном» (т.е. идущем «снизу») варианте. Это были малые европейские страны, с хорошо организованными ассоциациями интересов и крайне у язвимыми интернационализи­рованными экономиками. Корпоративистские тенденции просматривались­


Глава 6. СОЦИАЛЬНЫЕ СУБЪЕКТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ 307


 

 


особенно отчетливо, если в таких странах име­лись мощные социал-демократические партии, сохранялись ус­тойчивые электоральные предпочтения, если они обладали от­носительным культурным и языковым единством и соблюдали нейтралитет во внешней политике. И напротив, с наивысшими трудностями в поддержании подобных «общественных договоров» столкнулись страны с более слабой социал-демократией, менее посто­янным в своих предпочтениях электоратом и глубокими расхождениями в подходах к решению военных вопросов и проблем безопасности, на­пример Нидерланды и Дания. (Относительный неуспех Бельгии на этом поприще можно объяснить расколом бельгийского общества на сопер­ничающие языковые группы.)